Текст книги "Обручальное кольцо"

Глава 14

Пруденс поглубже зарылась в постель, пытаясь продлить блаженное состояние между сном и явью. Ее тело еще хранило жар поцелуев и ласк Росса. Она никогда не думала, что любовь мужчины может доставить такое наслаждение.

А потом Пруденс вдруг пронзило чувство вины за свою измену, и весь сон как рукой сняло. Господи помилуй, она не испытывала ничего подобного с Джеми, хотя он вел себя очень нежно – не то что Росс. Может, это объясняется ее страхом и неопытностью? Но ведь необузданная страсть Росса тоже ужаснула ее, а тело… тело ответило на этот призыв так, что Пруденс до сих пор удивлялась и краснела от стыда.

Она тряхнула головой, чтобы прогнать непрошеные мысли. Нехорошо сравнивать одного мужчину с другим. Джеми, когда они поженятся, будет столь же пылким любовником. Тут нечего и сомневаться.

А что касается морали… Пруденс старалась не обращать внимания на тихий ропот совести. Она нисколько не раскаивалась в том, что произошло этой ночью. Она и так погубила свою душу, отдавшись Джеми, и Бог до сих пор наказывает ее. Одним грехом больше, одним меньше – какая разница? Все равно на ней лежит проклятие.

Пруденс закрыла глаза и мечтательно улыбнулась, вспоминая жадные поцелуи Росса. Неужели это такой страшный грех? Нет, не может быть. Ведь когда-нибудь должна же была излиться его страсть, подавленная страданием!

А. потом Росс просил прощения – какой же он милый! И как это похоже на него: взять всю вину на себя, хотя она сама уже несколько недель томится желанием и мечтает о том, чтобы Росс обнял ее, и признался в своей любви, и…

Нет! Нельзя даже думать об этом. Надо помнить о Джеми, и, быть может, в ее сердце снова проснется страсть к нему – как в те прекрасные дни, когда они встречались на склоне холма. Пруденс застонала от мучительной боли, пронзившей ей душу. А вдруг она – одинокое, несчастное, неопытное дитя – стала жертвой самообмана, поддавшись нежным речам и комплиментам? И поверила в любовь Джеми только потому, что хотела быть любимой?

Именно об этом говорил Росс. Он считал, что се одурачили. А вот теперь все ее планы и надежды на будущее связаны с Джеми, и это значит, что придется навсегда распрощаться с Россом, которого она уже почти… полюбила? Но где взять смелость, чтобы признаться в этом хотя бы самой себе?

Пруденс казалось, что ее смятенная душа разрывается на тысячу кусочков и все они кружатся, словно подхваченные вихрем. Может, надо было сказать Россу о сыне, объяснить, почему ей так необходимо выйти замуж за Джеми. Поймет ли он? Сумеет ли простить? А вдруг Росс признается в любви и поможет вернуть ребенка? Судя по сегодняшней ночи, он испытывает к ней какое-то чувство.

«Котеночек, используй здравый смысл, которым наделила тебя природа». Так говорил папочка. Нет, без Джеми ребенка она не получит. Так зачем же исповедоваться перед Россом? Что он может сделать? Если дедушка презирал папу – деревенского учителя – и считал его себе неровней, неужели он послушает обыкновенного корабельного врача? Джеми и его титул – вот в чем единственное спасение.

Пруденс вздохнула. Жаль, но придется расстаться с прекрасными мечтами. Она посмотрела на часы, стоявшие на столе: половина девятого. Надо уложить вещи, попрощаться с новыми друзьями… Пруденс вылезла из постели и встала посреди каюты, голая и дрожащая.

Оглядевшись, она улыбнулась. Даже после этой бурной ночи Росс не изменил своим привычкам. На столе, как обычно, ее ждал завтрак. А рядом – таз с водой, мыло, полотенце и зубной порошок. Мало того: он аккуратно свернул ее разорванную сорочку и положил на скамью. Пруденс вытащила голубое муслиновое платье и запасную сорочку, а потом начала умываться. Она потерла руки и лицо, еще раз намылила тряпочку и занялась бедрами и треугольником тонких волос внизу живота.

Только лишь Пруденс успела обтереться полотенцем и потянулась за сорочкой, как дверь открылась.

– Прошу прощения. – Росс притворил дверь и повернулся к ней спиной.

Но Пруденс заметила, что его щеку и мочку уха залила алая краска. Эта неожиданная, чисто мальчишеская застенчивость вызвала у нее прилив нежности. Неужели он способен на такое даже после того, как все преграды были сметены?

Она натянула рубашку, надела нижнюю юбку и, слегка улыбнувшись, сказала:

– Вы собираетесь стоять так весь день? Пора собирать вещи.

Росс неохотно повернул голову, увидел, что Пруденс подобающим образом прикрыла свою наготу, и на его лице отразилось явное облегчение.

– Да. Я хочу, чтобы наши ящики стояли на палубе еще до того, как корабль войдет в доки. У меня нет никакого желания находиться дольше в компании Хэкетта.

– Вот платье Марты, вы можете уложить его. А кольцо я верну, когда мы сойдем на берег.

– Что ж, разумная мысль. – Росс наклонился и открыл свой сундук. – Оставьте себе корсет Марты, ведь другого у вас нет.

– Спасибо. Но вы уверены, что не хотите взять его с собой?

– Уверен.

Пруденс с трудом верила своим ушам. Как они разговаривают друг с другом! Словно ничего не произошло. И почти не осталось времени, чтобы сказать Россу, как он много для нее значит и как опечалит ее разлука.

– Росс… – тихо начала Пруденс.

Он обернулся и посмотрел на нее отчужденным, холодным взглядом.

– Я не должен был так поступать. Я глубоко сожалею о том, что произошло сегодня ночью. Это была минутная слабость… глупая оплошность.

Как, и это все? Пруденс прикусила губу. Нет. Не может быть! Наверное, Росс сейчас притворяется.

– Вы называете слабостью тягу людей друг к другу?

– Поддаваться грубым инстинктам – вот что я называю слабостью. Если человеком правят примитивные страсти, то чем же он отличается от животного?

Пруденс покачала головой, вдруг ощутив безнадежную усталость.

– Я не верю вам.

Росс снисходительно приподнял брови.

– Мое милое дитя, как мало вы знаете о мужских слабостях.

О мужских слабостях? Но вряд ли можно объяснить его странное поведение только тем, что он какое-то время был вынужден обходиться без женщин. Росс набросился на нее с дикой яростью, а потом плакал в ее объятиях, как беспомощный ребенок.

– Слабость? – переспросила Пруденс. – И не более того?

– Чего же еще вы ожидали? – ответил Росс, пожав плечами.

Пруденс отвернулась, чувствуя себя совершенно раздавленной. У Росса не нашлось для нее ни одного нежного слова! Ей казалось, что она запачкалась в грязи и теперь мало чем отличается от Бетси и ее товарок по профессии.

– Мне все ясно, – сказала Пруденс с горькой насмешкой. – Очевидно, несколько недель воздержания причинили вам огромные неудобства, учитывая ваши слабости.

Росс тяжко вздохнул, словно перед ним был непонятливый ребенок, которому нужно объяснять простейшие вещи.

– С тех пор как умерла Марта, я не имел дела с женщинами – вплоть до сегодняшней ночи, – сказал он ровным голосом. – Я не хотел осквернять память о ней.

– О!.. – воскликнула Пруденс и рухнула на стул. Ее лицо исказилось от боли. Росс разрушал все иллюзии – одну за другой! Значит, страстная мольба о прощении была адресована не ей, а призраку, умершей жене! Если Росса и терзало раскаяние, то это было связано с Мартой, а не с тем, как он обошелся с Пруденс. Она едва сдерживала слезы.

Заметив наконец ее удрученный вид, Росс смягчился и опустился на колени.

– Пруденс, девочка моя дорогая. Прости. Все мы иногда теряем рассудок. И не стоит придавать этому большого значения. У меня остаются прекрасные воспоминания о Марте. А тебя ждет лорд Джеми.

– Этот «негодяй», который разобьет мое сердце? – язвительно спросила Пруденс.

– Нет. Я поступил жестоко, посеяв сомнения в твоей душе. Я уверен: вы оба любите друг друга. Иди к нему и будь счастлива. А что касается сегодняшней ночи: просто мы двое одиноких людей, стосковавшихся по своим любимым. Давай расстанемся друзьями.

Пруденс кивнула и опустилась рядом с ним на колени. Росс притянул ее к себе, обнял и поцеловал в лоб. В этом не было и намека на страсть – только нежность и сострадание. Пруденс вспомнила об отце. О, если бы он утешил ее сейчас!

Ее душу охватила щемящая печаль. Пруденс казалось, что она потеряла нечто самое дорогое в своей жизни. Потеряла навеки, безвозвратно.

– Идем же, Тоби, держись за мою руку. Еще один шажок. – Пруденс легонько дотронулась до забинтованных пальцев Вэджа и потянула его на залитую солнцем палубу. Сама она шла вразвалочку, хотя корабль уже два часа стоял в доках. – Теперь можешь открыть глаза, Тоби. Посмотри, какой сегодня прекрасный день.

Тоби усмехнулся с довольным видом и, моргая, уставился на небо.

– И на солнце есть пятна, – пробормотал он, неожиданно нахмурившись.

– Но не сегодня. Ты останешься с доктором Мэннингом и будешь с ним в безопасности.

Пруденс улыбнулась, радуясь тому, что Росс решил взять Вэджа с собой и поселиться с ним где-нибудь в глуши. Две одинокие потерянные души… Возможно, им будет легче вместе.

На палубе суетились матросы, заранее предвкушающие все прелести свободной жизни на берегу в течение двух-трех недель. Их лица были выбриты до блеска, одежда вычищена и заштопана. Они смеялись и перекидывались шутками, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. На баке уже начали собираться морские пехотинцы. Готовясь сойти на берег, они выстраивались в шеренги. Их алые мундиры, казалось, сияли под лучами солнца. В доках моряков поджидала целая толпа проституток, которые махали руками и весело кричали, ожидая богатую добычу. Вспомнив лондонских шлюх, Пруденс подумала, что среди них наверняка есть несколько воровок.

Солнце палило нещадно. Пруденс завязала ленты на своей соломенной шляпке и огляделась вокруг в поисках Росса. Их поклажа и медицинские принадлежности были аккуратно сложены на сходнях, но сам Росс куда-то исчез. Может, он уже сошел на берег, чтобы подготовить все необходимое для перевозки мебели из каюты? Или ищет экипаж, на котором они отправятся в Вильямсбург?

И вдруг Вэдж, стоявший рядом, тоненько завыл:

– о, посмотри-ка, посмотри! Теперь на мне лежит печать дьявола.

Пруденс испуганно вздрогнула. Тоби дрожал, словно осиновое деревце на ветру.

– Тоби! Пресвятые небеса, в чем дело?

– Доброе утро, милая леди. – На фоне радостных криков толпы бархатный голос капитана прозвучал, как шипение змеи.

Пруденс круто повернулась: Хэкетт шел им навстречу, с трудом прокладывая путь сквозь толпу офицеров. Тоби Вэдж с жалобным воплем спрятался у Пруденс за спиной и, скорчившись от страха, уставился на своего врага через ее плечо.

Пруденс сердито взглянула на Хэкетта. Теперь, когда они благополучно добрались до места, необходимость притворяться отпала.

– Прочь отсюда, чудовище!

Капитан разразился издевательским смехом, и его красивое лицо превратилось в безобразную маску.

– Здесь только одно чудовище. Вот этот дрожащий урод, который прячется за вашими юбками. Какое счастье, что я никогда больше не увижу его отвратительную физиономию!

– Неужели вам не стыдно?

– А чего мне стыдиться? Разве я виноват в его безумии? Он и в начале плавания был почти идиотом, а со временем показал себя еще и трусом. Я слыхал, будто эта образина боится идти по лестнице, не говоря уже о том, чтобы лазить по снастям.

– В этом виноваты только вы, – с горечью сказала Пруденс.

Хэкетт снова рассмеялся:

– Я? Будь я проклят, да все капитаны нашего флота должны сказать мне спасибо. Я избавил их от необходимости лицезреть эту гнусную физиономию.

– Я не могу пожелать вам на прощание ничего хорошего, – промолвила Пруденс, окинув его холодным пристальным взглядом. – Пусть Господь Бог воздаст вам по заслугам.

Хэкетт прищелкнул языком.

– Какая неблагодарность, моя милая леди. Прояви я большее упрямство, и вы стали бы моей шлюхой, а не Мэннинга.

– Я жена Росса! – вскричала Пруденс.

– Хватит лгать, – лениво протянул он. – Я жалею лишь об одном: не было доказательств, подтверждающих мои подозрения. Я провел из-за вас немало бессонных ночей. Одна «оплошность» со стороны вашего так называемого «супруга», и я привязал бы вас к кровати и всадил бы свой меч в каждое отверстие этого соблазнительного тела. Вы заплатили бы сполна за нанесенные мне оскорбления. А потом, пресытившись, я отдал бы вас другим офицерам. Им тоже не помешало бы развлечься. Положение обязывает, – добавил он с ухмылкой.

Пруденс дрожала от ужаса и отвращения. Резкий спазм скрутил ее желудок.

– Вы омерзительны! Говорить мне такие вещи… – Она повернулась к Вэджу: – Идем, Тоби, подождем Росса возле бака.

Но Хэкетт потянул ее за рукав, больно при этом ущипнув.

– Сколь вы прелестны в гневе! Но плавание подошло к концу. И ваша мистификация – тоже. Я разговариваю с вами как со шлюшкой, потому что уверен: вы таковой и являетесь. И если наши дорожки снова пересекутся, клянусь, я получу от вас то, чего желаю.

– Уберите свои руки от моей жены, сэр! – вдруг раздался голос невесть откуда появившегося Росса. Его глаза метали молнии.

Капитан улыбнулся, ухватил Пруденс за запястье и нагнулся для поцелуя.

– Я всего лишь хотел попрощаться с милой дамой. Пруденс отпрянула и выдернула свою руку.

Глаза Росса сверкнули, словно синие ледышки.

– Он чем-то расстроил тебя, Марта?

Пруденс прикусила губу. Росс уже потянулся к эфесу своей шпаги. Но ведь он останется во власти Хэкетта до тех пор, пока не уйдет в отставку. Ему грозит опасность потерять свободу. Она тряхнула головой, стараясь успокоить кипевшее в душе возмущение.

– Нет. Конечно, нет. Но его присутствие… мне неприятно.

Росс взял ее под руку.

– Идем же, на берегу нас ждет карета. А ты не бойся, – обратился он к Вэджу. – Этот человек больше не сможет причинить тебе зло. – И, пересиливая себя, поклонился Хэкетту: – К вашим услугам, сэр.

Росс вывел Пруденс и Вэджа с корабля и усадил в экипаж. Всю дорогу он хранил гробовое молчание, низко склонив голову на грудь. Казалось, его мысли блуждали где-то очень далеко. А Вэдж без умолку бормотал нечто бессвязное и клялся, что «кэп» будет вечно преследовать его и насылать разные беды.

Пруденс смотрела в окошко на окрестности. Сентябрь уже тронул листву деревьев багряной и желтой красками. Грустное напоминание об умирающем лете и приближении зимы. Пруденс вздохнула. До встречи с Джеми осталось меньше недели. Почему же на сердце у нее так тяжело? Куда девалось светлое чувство, удерживавшее ее от отчаяния все последние месяцы?

Они быстро добрались до Вильямсбурга. Карета проехала до Дьюк-оф-Глочестер-стрит и остановилась возле таверны. Над дверью покачивалась вывеска, гласившая «Таверна Рэйли»,[21]21
  Рэйли, Уолтер (1562–1618) – известный английский писатель, философ. Действовал как пират но заданию своего правительства.


[Закрыть] а внизу был намалеван портрет самого сэра Уолтера.

Росс наконец пошевелился.

– Я загодя послал человека, чтобы он приготовил для меня комнаты. Дилижанс, следующий на север, отправится в путь не раньше полудня. Вам нужно отдохнуть и пообедать перед отъездом.

Обед в гостиной апартаментов Росса прошел в молчании. И атмосфера, как ни странно, была напряженной. Вэдж сидел за отдельным столиком возле окна, смеясь и разговаривая сам с собой. Росс и Пруденс изредка перекидывались незначительными репликами и старались не встречаться друг с другом взглядом. А когда она сняла с пальца кольцо Марты и, не говоря ни слова, положила его на стол, покрытый скатертью, в комнате воцарилась мертвая тишина.

Через некоторое время Росс вздохнул и поднялся со стула.

– Вам пора идти. – Он сунул руку в карман, вытащил оттуда маленький кожаный кошелек и проворчал: – Вот. Вам понадобятся деньги.

– О нет, я не могу взять это. У меня есть кое-какие сбережения.

– Этого недостаточно, – заявил Росс. – Где вы будете останавливаться на ночлег? На каких-нибудь грязных постоялых дворах? И питаться одним хлебом и сыром в ожидании встречи с лордом Джеми? Берите же, черт побери, и не затевайте новую ссору!

Пруденс уныло склонила голову, но взяла кошелек.

– Спасибо.

Ее одолела нерешительность. Как часто она рисовала в своем воображении эту сцену, но не могла и представить, что расставание будет столь горьким и печальным. Ей не хотелось уезжать.

– Росс…

Сказать бы ему, как он стал ей дорог, как она благодарна за все, что он для нее сделал!

– Я желаю вам обрести душевный покой в одиночестве, – только и сумела выдавить из себя Пруденс.

Росс отвел глаза.

– А я желаю вам найти счастье с лордом Джеми.

– Вы поцелуете меня на прощание? – прошептала Пруденс, судорожно сцепив пальцы.

Росс положил ей на плечи руки, наклонился и нежно поцеловал в щеку.

– Дилижанс ждет внизу. Я распорядился, чтобы туда погрузили ваш багаж.

– Спасибо. – Пруденс отвернулась и взяла свою соломенную шляпку.

И вдруг Росс, повернув Пруденс к себе, порывисто обнял и поцеловал с такой страстью, словно хотел удержать навеки.

Пруденс тоже жадно впилась в его губы.

«Попроси меня остаться, и я забуду о своем ребенке», – подумала она.

Но Росс оттолкнул ее и замер, прижав руки к бокам. Он так стиснул кулаки, что костяшки пальцев побелели. Глаза потемнели от бешенства.

– Ради Бога, уходи! Иди к человеку, которого любишь.

Пруденс, почти ничего не видя от слез, застилавших глаза, спотыкаясь, спустилась по лестнице. Во дворе стоял дилижанс, который должен был увезти ее к Джеми.

Росс отшвырнул книгу и уставился в окно. По ночному небу стремительно неслись низкие тучи. Стекла дрожали и звенели от порывов холодного сентябрьского ветра, который дул весь день, словно предупреждая о приближении зимы. Эти зловещие звуки насмерть перепугали Вэджа, и он давно забрался в постель, скрывшись в своей маленькой комнатенке, примыкавшей к гостиной. Внизу на вымощенном булыжником дворе плясали первые опавшие листья, а ветки дерева, которое росло под окном, неумолчно стучали в стекло, точно привидения, требующие, чтобы Росс впустил их к себе.

Он тяжко вздохнул. Как вынести целую одинокую жизнь в лесах, если одна неделя без Пруденс показалась ему вечностью?

Всего одна неделя. Больше его здесь ничто не держит. Он уже составил планы на будущее, прикинул, куда ехать дальше, и покончил со своими обязательствами перед флотом. Росс даже успел черкнуть письмо кузинам Марты в Питсбурге, заверив, что непременно наведается к ним, если попадет в эти места.

Марта… Росс рухнул в кресло и вынул кольцо из кармана жилета. Всматриваясь в него, он пытался вспомнить ее нежные серые глаза, прекрасное лицо и длинные волосы цвета спелой пшеницы, озаренные отсветами пламени в камине. Но видение померкло, расплылось, и вместо серых глаз возникли яркие смеющиеся зеленые глаза, а волосы вдруг приобрели цвет огненно-рыжих листьев за окном.

Росс застонал и прикрыл лицо рукой. Один раз он поддался похоти, уступил искушению – и потерял все. Он предал память о Марте из-за непростительной слабости, животной страсти, которую, казалось, ему удалось подавить.

«Но я всего лишь человек, – вдруг с горечью подумал Росс. – Ничем не лучше других. Я вовсе не образец добродетели, хоть и стараюсь быть таковым». И быть может, Господь свел его с Пруденс для того, чтобы показать, сколь он глуп в своей самонадеянности и гордыне.

Но ничего, впереди у него целая жизнь – времени для покаяния хватит. И чем быстрее он выбросит Пруденс из головы, тем будет лучше. Похоронив себя в глуши, среди безмолвия гор и лесов, он снова начнет думать о Марте и вспомнит, что она была и остается сейчас, после смерти, единственной родственной для него душой. Пусть его плоть оказалась слабой, пусть он не сумел преодолеть физическую потребность ощутить теплое и нежное женское естество, – все это лишь напоминание о том, что ничто человеческое ему не чуждо. И Марта, которая смотрит на него с небес, конечно же, поймет и простит.

А что касается Пруденс – он уже избавился от нее, и это очень хорошо. По крайней мере гордость его больше не пострадает. Росс до сих пор ненавидел себя при воспоминании о том, как он беспомощно плакал в ту ночь. Слава Богу, Пруденс пи разу не упомянула об этом. Еще одно проявление слабости. Его щеки вспыхнули от жгучего стыда. Так унизить себя, свое мужское достоинство! Присутствие Пруденс было бы постоянным укором для него. И все же Росс не мог не признать: взрыв страсти оказал на него весьма благотворное действие. Он стал спокойнее и спал гораздо лучше.

Росс встал, подбросил в камин полено и налил себе маленький стаканчик мадеры. На душе у него вдруг стало легко, мысли прояснились. Да, Пруденс была для него искушением, но по Божьему соизволению он вышел из этого испытания еще более сильным.

Завтра надо наведаться в таверну «Щиты». Там есть седой старый лесник, который всю неделю расхваливал Россу уединенную хижину, расположенную на одной из вершин Шенандонской горной цепи. Если удастся найти ее, не надо будет тратить лишние усилия и строить новый дом. Они с Вэджем успеют привести в порядок свое новое жилище задолго до того, как начнется пора снегопадов.

Росс уставился на огонь, потрескивающий в камине. Языки пламени напоминали ему о волосах Пруденс. На корабле она мыла их дождевой водой и мылом. И от них пахло солнцем – даже в их затхлой каюте. Когда Пруденс спала, он не раз наклонялся и вдыхал их аромат.

«Нет! – подумал Росс. – Это путь к безумию, дорога в тот страшный ад, где обитает сейчас Вэдж. Пора забыть Пруденс – раз и навсегда. Возможно, она сейчас лежит в объятиях своего Джеми и твердит, что любит его, а ее нежное тело тает под его страстными поцелуями…»

Росс поднял книгу, решив перед сном дочитать главу, но его насторожил какой-то странный шум. Росс поднял голову: в открытых дверях появилась фигурка Пруденс, еле видная в полутьме. Она дрожала; волосы, растрепавшиеся на ветру, спутанными прядями свисали на лицо. В огромных потемневших от отчаяния глазах стояли слезы. Даже со своего места Росс видел, как они поблескивали, отражая языки пламени в камине. Пруденс затворила дверь и прижалась к косяку. Ее лицо очень изменилось, превратившись в горестную маску.

– Я не знала, куда мне еще идти, – прошептала она.

Росс вскочил с кресла и устремился к ней.

– Боже всемогущий! Что случилось, черт побери?

– Джеми. – Пруденс шмыгнула носом и вытерла глаза. – Он уехал. Вернулся в Англию.

Голова ее поникла, и она зарыдала, содрогаясь всем телом.

– О бедная моя девочка! – пробормотал Росс, и Пруденс нашла убежище в его объятиях.