Текст книги "Рыцарь света"

– Я из Бретани.

– И ваш туркополье знает, что вы прибыли в Лондон на рыцарские игрища?

Артур лихорадочно вспоминал, кто такой этот туркополье. Кажется, так величают главу госпитальеров в туркополиях – домах ордена иоаннитов в Европе.

– Я прибыл не как представитель своего ордена, – осторожно подбирая слова, начал он. – Я знаю, что лондонский турнир сейчас служит для примирения враждующих партий, и буду принимать в нем участие инкогнито. Поэтому прошу вас не ставить меня в неловкое положение и не вынуждать отвечать там, где мне надлежит молчать.

Но они не унимались.

– Давно ли рыцари ордена Святого Иоанна настолько отделились от своего основного дела – врачевания и охраны страждущих пилигримов, – чтобы развлекаться на воинских игрищах?

Артур гордо выпрямился.

– Не ожидал, что собратья по вере встретят меня упреками. И разве английские тамплиеры отказали себе в удовольствии состязаться на турнире?

Похоже, он попал в точку, ибо храмовники явно смутились. И тоже стали говорить, что этот турнир особый, что даже высшие священнослужители Англии – примас Теобальд Кентерберийский и епископ Винчестерский Генри – взялись почтить его своим присутствием. К тому же у местных рыцарей ордена Храма есть приглашение самого Стефана, и они не могли отказать королю.

И тут один из тамплиеров указал на крутившегося под ногами Артура Гро и спросил:

– Как вышло, что рыцарь-иоаннит взял с собой собаку? Разве эти животные не считаются у госпитальеров нечестивыми?[17]17
  Как-то в ордене госпитальеров во время службы в честь Иоанна Крестителя громко залаял пес, и священник от испуга уронил мраморный крест. Крест, ударившись о каменный пол, раскололся, и в тот же день город начали штурмовать турки: Божий гнев не заставил себя ждать. С того времени собак госпитальеры считали мерзкими животными.


[Закрыть]

– Это пес моего оруженосца. – Артур кивнул в сторону Риса, который даже приосанился в своей кожаной куртке с нашитыми бляхами. – А для меня это просто Божья тварь, какая имеет такое же право жить под солнцем, как и все созданное нашим Творцом.

– Аминь.

Возникла неловкая пауза. Они смотрели друг на друга, и Артур надеялся, что справляется со своей ролью госпитальера с достоинством и спокойствием, каких в его душе не было и в помине.

Старший храмовник, выдержав паузу, произнес:

– Раз уж вы тут, то я готов предоставить вам пристанище в нашем Темпле. Мое имя – Осто де Сент-Омер, я командор английских тамплиеров.

Артур поспешил поклониться, понимая, что ему теперь будет непросто отказаться от приглашения. И пока он размышлял, как бы повежливее улизнуть, один из тамплиеров указал на Гро:

– Вы только поглядите на собаку!

В самом деле, до этого смирно сидевший подле Риса Гро вдруг стал метаться, уткнувшись носом в землю, а потом со всех ног кинулся в церковь Темпла.

– Гро! – крикнул Рис и бросился следом.

– Возмутительно! – воскликнул кто-то из тамплиеров, и они поспешили за валлийцем и собакой.

Артур тоже решил войти.

В церкви было достаточно светло, так как еще не застекленные сводчатые окна пропускали вечерний свет, в розоватых лучах которого плыли завитки густого ладана. И хотя кругом еще были леса и груды щебня, сюда уже пришло довольно много прихожан из мирян. Вот среди них и пробирался за своевольным псом Рис. И конечно же, вышла некоторая заминка, когда валлиец кого-то толкнул, кого-то потеснил; прихожане стали озираться, некоторые нахмурились, другие даже заулыбались, найдя в происшествии некое развлечение во время долгой службы.

А вот тамплиеры не скрывали своего возмущения, и Артур предпочел благоразумно отойти, скрывшись за одной из каменных колонн. Отсюда он видел, что Рис пробрался почти к самому алтарю, где шустрый Гро и обнаружил того, к кому привел его острый нюх. Вернее, ту. Ибо пес стал прыгать вокруг прихожанки в легком голубом плаще и белой вуали. Она склонилась, потом присела на корточки, лаская прильнувшего к ней Гро, но рядом уже оказался Рис, схватил собаку и хотел уйти, как вдруг прихожанка громко и взволнованно окликнула его по имени.

Рис вроде бы кивнул, но не задержался, а поспешил к выходу. Артур же замер. Перед ним была она. Его звезда, его далекий свет, Милдрэд Гронвудская!

Артуру показалось, что он и дышать перестал, лишь чувствовал, как оглушительно бьется сердце. Он видел, что девушка, не осмелившись покинуть храм, по-прежнему озирается, смотрит на выход. Затем стоявшая подле нее женщина сделала Милдрэд замечание, и она замерла, покорно опустившись со всеми на колени. Но даже в ее коленопреклоненной позе чувствовалась напряженность.

Артур почти не следил за ходом богослужения, хотя тоже преклонил колени и молитвенно сложил руки. Он был в смятении. Милдрэд тут! Он нашел ее! Ему хотелось зарыдать, его сердце переполняла отчаянная, невыразимая любовь к девушке.

И все же Артур постарался взять себя в руки, остался в своем укрытии за колонной и стал приглядываться к спутникам Милдрэд. Увы, он увидел слева от нее тучную косолапую фигуру Эдмунда Этелинга. Женишок, разрази его гром! И нарядный какой – в длинной желтой тунике и малиновом, переброшенном через плечо бархатном плаще, в сверкающем каменьями обруче на кучерявых рыжеватых волосах. С другой стороны от девушки стояла ее спутница, явно достойная леди в богатом одеянии и накинутой на саксонский манер шали. Был еще один мужчина, высокий, представительный, в богатом венце на ниспадавших на плечи светло-каштановых волосах.

Итак, Милдрэд прибыла в Лондон с родителями для встречи с женихом. И хотя Артур наконец нашел ее, ему еще предстоит немало постараться, чтобы получить право приблизиться к ней.

Наконец под сводами прозвучало:

– Ite, missa est condo[18]18
  Идите, месса окончена (лат.).


[Закрыть].

Прихожане задвигались, направляясь к выходу. Артур из-за колонны видел, как Милдрэд тоже хотела выйти, даже опередила своих спутников. Ему надо было окликнуть ее, но он не осмелился, ибо к спутникам девушки подошли тамплиеры и стали что-то любезно говорить им. Милдрэд тоже пришлось остановиться, хотя она не участвовала в разговоре и стояла кусая губы и нервно теребя шнуровку рукавов у запястий.

Артур мог только смотреть из-за колонны. Но, вероятно, в его взгляде было нечто такое, от чего девушка повернулась. И увидела его. Ее глаза вспыхнули, как две свечи.

Этот рыцарь… весь в черном, с откинутыми со лба длинными темными волосами и горящим взором… Артур!

Это было бесконечное мгновение. И такое короткое!..

– Душечка, вы идете? – направляясь к выходу, окликнул ее тан Эдмунд.

Тамплиеры и родители Милдрэд уже вышли, а она, казалось, не могла сдвинуться с места. Но вздрогнула от оклика жениха, повернула к нему застывшее лицо – столь же белое, как и ее легкое головное покрывало. Только ее голубые глаза ярко сияли, как звезды.

– Я… Идите без меня, Эдмунд. Я вас догоню.

Она повернулась и направилась к алтарю, где служители начали убирать в ризницу священные сосуды. Там она опустилась на колени, словно желала еще помолиться.

Эдмунд какое-то время потоптался на месте, потом вышел. Артур смотрел на коленопреклоненную фигурку своей милой. Она не шевелилась, пока последний служитель не скрылся за дверью ризницы.

В тот же миг Милдрэд стремительно поднялась и почти бегом кинулась за колонны, где в полумраке стоял Артур. Он подхватил ее, прижал, и оба замерли, будто все еще не верили в такое счастье. Сердца их стучали так близко, и им казалось, что в мире нет ничего, кроме этих объятий, дыхания, пульсации крови.

Наконец Милдрэд подняла голову, и Артур тут же накрыл губами ее сочный, как согретые ягоды, рот. Он целовал ее страстно, отчаянно и все не мог остановиться. Девушка с готовностью отвечала. О, она была все той же, все еще его Милдрэд! Да ради нее он бы и мир, и небо перевернул!

У входа раздались чьи-то негромкие шаги. Молодые люди замерли, прильнули к колонне, сдерживая дыхание. Но вошедший постоял немного и вышел. Они даже не знали, кто это был.

– Послушай, кошечка моя…

– Как славно, что ты все еще зовешь меня так! И, Артур… Ты стал рыцарем! Ты… О, ты великолепен!

Артур мягко отстранился.

– Выслушай меня! Где мы можем встретиться? Нам надо поговорить.

Да, их могли заметить в любой миг, а между ними еще ничего не было решено.

– Где мне тебя найти, котенок?

Она быстро оглянулась на выход.

– Мы остановились в резиденции епископа Винчестерского в Монтфичере. Это на Стренде по пути к Вестминстеру.

– Я найду.

– Хорошо, я буду ждать. Завтра венчание принца Вильгельма и леди Изабеллы. Мы приглашены на торжество, и я не смогу не присутствовать. Однако я постараюсь улизнуть со свадебного пира и после вечерней мессы буду прогуливаться по Стренду между Монтфичером и соседним Байнард-Каслом. Там у дороги растут большие ивы.

– Я приду.

Он отпустил ее, но она вновь потянулась к нему, прижалась.

– О Боже, все это так непросто! Я ведь помолвлена, да и дата венчания уже объявлена. Как нам быть, Артур?

– Нет ничего невозможного, если мы будем заодно. Завтра спокойно обсудим все… Если я смогу быть спокойным рядом с тобой! – добавил он, не сводя глаз с ее манящих улыбающихся губ.

Милдрэд видела его взор и, уже не владея собой, опять прильнула к Артуру. Но тут у входа в храм раздались шаги, легкий перезвон кольчуги, и молодые люди отпрянули друг от друга. Девушка накинула на лицо тонкую вуаль и поспешила к выходу. Однако замешкалась, когда дорогу ей преградил высокий тамплиер. Он лишь мельком глянул на нее и отступил. А потом стоял и ждал, когда появится иоаннит.

Артур помедлил немного и вышел. Изысканно поклонился командору тамплиеров.

– Благодарю за предложение стать гостем вашего ордена, мессир, – по-французски произнес Артур, надеясь, что голос его звучит достаточно ровно. – Но, увы, я вынужден отклонить ваше предложение.

– Я понял, – сухо отозвался тот.

Артур даже не мог вспомнить его имени, но посмотрел с вызовом. Если этот рыцарь-монах начнет чесать языком… Но, говорят, тамплиеры не болтливы.

Рыцарь и впрямь не промолвил ни слова, когда Артур выходил.

Близ церкви Темпла уже не было ни Милдрэд, ни ее спутников. Да и не стоило их высматривать под надзором храмовников. Артур махнул ожидавшему его Рису, и они стали спускаться к набережной: им уже давно надо было вернуться к Гаю с Метью, поведать обо всем, посоветоваться. Столько всего… А душа просто пела! И мир казался ласковым, мерцающим, дивным!

Артур был счастлив. Милдрэд ждала его, она его любит! Юноша чувствовал себя легко, как летний ветер над Темзой.

Уже сидя в лодке, он притянул к себе Гро и чмокнул пса в мокрый нос.

– Ты хорошая собака, Гро! Ты самая лучшая в мире собака!

Глава 4

Наставницей при Милдрэд Гронвудской была почтенная мистрис Клер. Происходившая из небогатой нормандской семьи, она отличалась хорошими манерами, искренне любила свою воспитанницу, хотя и была с ней в меру строга – как и полагается наставнице. Причем с годами уже мало кто вспоминал, что сия достойная матрона в свою бытность молодой и незамужней отличалась весьма вольным нравом. Но это осталось в прошлом. Зато у мистрис Клер всегда был свой взгляд на происходящее. Переубедить ее обычно было трудно, так что матушка юной Милдрэд, благородная Гита Гронвудская, в конце концов перестала пенять наставнице за то, что та с самого начала невзлюбила жениха своей воспитанницы Эдмунда Этелинга.

– Твое дело – молчать, Клер, – сказала ей баронесса Гита. – Это решение самой Милдрэд. Тан Эдмунд оказал нашей дочери услугу во время прошлогодней войны, она ему признательна и хорошо к нему относится. Ну а моему мужу Эдмунд давно пришелся по душе. К тому же разве ты не видишь, как он заботлив и предупредителен с нашей девочкой?

Что тут было возразить? Богатый жених, землевладелец, хозяин оловянных рудников, да и кровь в нем течет благородная. И все же Клер ворчала, что вовсе не такой увалень должен был стать женихом гронвудской наследницы. Пусть он и рядится щеголем, но все равно ни тебе достойной внешности, ни полагающейся благородной стати. И такому достанется Милдрэд? Эта изысканная красавица с роскошными белокурыми волосами и осанкой как у королевны! С прозрачными лазурными глазами и губками как лепестки розы! О, Клер от всей души желала для своей девочки кого-то более достойного.

Поэтому она и оживилась, когда узнала, что у Милдрэд есть на примете еще один жених. И какой! Клер даже перестала ворчать на подопечную, отказавшуюся идти на свадебный пир королевского сына, когда увидела, с каким красавцем она встречалась.

– Вот это рыцарь так рыцарь! – не сдержалась она, как только Милдрэд распростилась с обворожительным незнакомцем и под руку с Клер направилась в резиденцию епископа. – Что же ты молчала о нем, деточка? Это ведь не какой-то косолапый сакс из глуши, когда за версту видно: мужлан!

– Так тебе мой Артур понравился, Клер? – едва ли не подпрыгивала от счастья Милдрэд. – О, он лучше всех! И я так люблю его!

– Мудрено не полюбить такого. Но как теперь быть с Эдмундом? Ведь уже все решено насчет вашей свадьбы.

Милдрэд пожала плечами.

– Отец принял Эдмунда, когда я попросила его об этом. И он не станет меня неволить, если я кинусь ему в ноги и упрошу расторгнуть нашу помолвку.

Она сказала это беспечно, но сама помрачнела.

Такой же задумчивой Милдрэд оставалась и когда они подошли к воротам укреплений особняка Монтфичер. Возведенный еще при Вильгельме Завоевателе, окруженный мощной стеной и рвом, он стоял на берегу Темзы как неприступная цитадель. Каменные башни, узкие, как бойницы, окна, низкие закругленные арки сводов, толстые, окованные железными решетками двери – все указывало на то, что при его строительстве перво-наперво думали об обороне, а не об удобствах. И все же в этот приезд епископ Генри Винчестерский выбрал Монтфичер своей резиденцией. Хотя и постарался придать этому суровому строению некий изысканный лоск: повсюду по углам расставили на треногах изящные курильницы, разгонявшие стылый запах ароматом курившихся трав, подфакельники начистили до блеска, грубые плиты пола покрыли свежим тростником, вдоль стен расставили украшенную резьбой мебель. Так что старый замок стал казаться вполне приемлемым обиталищем как для любящего комфорт епископа, так и для приглашенных им гостей – гронвудской четы и их дочери.

Родители Милдрэд были польщены подобным приглашением своего давнего покровителя, приходившегося родным братом королю Стефану. Особенно если учесть, сколько народу прибыло в Лондон. Знать едва ли не дралась за каждое более-менее приличествующее их положению жилище. Что же до Милдрэд, то у нее были свои догадки относительно внезапного расположения его преподобия, но она предпочитала помалкивать.

Да, не все было просто в жизни Милдрэд Гронвудской, считавшейся одной из первых невест Англии. Год назад она удивила многих, когда отказала в своей руке могущественному графу Херефорду, а потом вдруг согласилась стать невестой малоизвестного тана из Девоншира. Саксы, что от них ожидать, говорили об этом союзе знатные нормандцы, потомки тех, кто некогда огнем и мечом завоевал Англию. А вот саксонское население, прослышав, что Милдрэд Гронвудская и Эдмунд Этелинг готовы пожениться, были просто в восторге, ведь в жилах и жениха и невесты текла кровь прежних правителей Англии! Вот это будет союз! К тому же Эдмунд Этелинг сейчас был в почете еще и потому, что отличился в прошлом году, сражаясь за принца Юстаса. Да и сам Юстас ныне среди саксов пользовался популярностью, особенно после того как позволил им собирать отряды, которым неизменно покровительствовал.

Но о сыне короля Стефана Милдрэд сейчас меньше всего хотелось думать. И все же, поднявшись в свои покои в Монтфичере, оглядев мощную кладку выходившего в сад окна-бойницы, девушка отметила, как хорошо, что этот замок так укреплен. Да и епископ Генри позаботится о том, чтобы принц Юстас не доставил ей хлопот. Юстас… Милдрэд передернуло при воспоминании, как некогда он глядел на нее глазами голодного волка.

Девушка постаралась отвлечься от неприятных мыслей, жестом отпустила служанок и, сев подле узкого окошка, стала расплетать свои длинные светлые косы.

Итак, то, что ей сообщил Артур… О, все еще было далеко не просто. Ведь несмотря на его рыцарское облачение, оказалось, что ее возлюбленный так и не стал опоясанным рыцарем. Даже в Лондон он прибыл под чужим именем. Артур не скрыл от нее ничего, но пояснил, что пока это единственное, что поможет их сближению.

По сути, это было обманом. Но Милдрэд уже поняла: без Артура она словно бы и не живет. Сколько раз за прошедшие полгода она предавалась отчаянию, сколько раз пыталась смириться, что останется с Эдмундом… Пока жениха не было рядом, она еще как-то терпела эту неизбывную тоску, но вот он приехал… и девушка поняла, что ей трудно даже находиться подле него. Им не о чем было говорить, ее раздражало его смущение и неуклюжие попытки ухаживания. Милдрэд заметила, что, если Эдмунд бывал на подпитии, он держался более уверенно, но и становился более настырным. Он ее утомлял. И этот его смех!.. Лучше бы он никогда не смеялся, ибо, когда он так громко ржал, тонко и визгливо, девушка еле сдерживалась, чтобы не зажать себе уши… или Эдмунду рот.

Но все же она помнила о своем долге, помнила о данном слове. Отец говорил, что Эдмунд неплох, что он сражался за короля, а нынче решил принять участие в рыцарских состязаниях. Но когда отец говорил все это, у Милдрэд появлялось ощущение, будто он уговаривает ее найти в женихе что-то приятное.

Другое дело мать. Она понимала, что Милдрэд несчастна.

– Ты сама его выбрала, вспомни. А любящий и покладистый муж – это не так и плохо для семейной жизни. Чувства же придут с годами, когда вы свыкнетесь и узнаете друг друга получше.

Милдрэд согласно кивала. Ведь и впрямь, именно Эдмунд привез ее к родителям в Гронвуд-Касл, сопровождая через разоренную войной Англию. Тогда она сказала отцу и матери, что предпочла Эдмунда Этелинга, дабы не стать женой графа Херефорда, семья которого видела в ней только саксонку и относилась к ней враждебно. Родители приняли доводы дочери, хотя и заподозрили, что с ее обручением с Этелингом не все ладно, когда она стала упрашивать их отложить венчание на полгода. И это в ее восемнадцать, когда она уже считалась заневестившейся, ибо большинство ее ровесниц уже были просватаны, стали женами и хозяйками в своих поместьях. Но Эдгар с Гитой любили свое единственное дитя и уступили. Они часто говорили, что не станут неволить дочь в выборе супруга, однако лишь в том случае, если ее избранник будет человек достойный и подходящий ей по происхождению. Ибо будущий супруг Милдрэд должен занимать достаточно высокое положение, чтобы его признали и позволили ему стать правителем целого края.

Безродный простолюдин Артур не мог считаться таким. И как теперь поступить Милдрэд? Отказаться от него? О, это было выше ее сил! К тому же Артур сказал, что сделает все, чтобы отличиться на турнире. Пусть родные Милдрэд увидят, что он достоин называться рыцарем. Ему был необходим успех, дабы о нем говорили и он прославился. Артур уверял, что готов к подобному испытанию. Хвастунишка Артур! Однако Милдрэд знала, что он и впрямь умелый воин и что в этом бродяге истинного благородства поболее, чем кое в ком высокорожденном, но на деле оказавшемся подлым и хитрым. Опасным.

Был уже поздний вечер, когда Милдрэд услышала, как вернулись родители и епископ Генри. Похоже, отец и епископ были немного навеселе, громко разговаривали, смеялись. В какой-то миг прозвучал и голос матушки, уговаривавшей мужа идти отдыхать. Потом стало тихо. Но Милдрэд все еще не спалось, она ворочалась и вспоминала сегодняшнее свидание с Артуром, да и губы ее сладко ныли после их бесчисленных поцелуев. А еще Артур сообщил девушке, что им неожиданно вызвался помочь Гай де Шампер. Надо же, Черный Волк оставил свое логово в Уэльсе, чтобы похлопотать за Артура перед ее родными! Очень мило с его стороны. Особенно если вспомнить, как ранее он выговаривал девушке за ее увлечение неравным ей по положению Артуром. Что же изменилось за это время? Ах, неважно! Главное, что Артур тут и они любят друг друга! И ради этого она готова даже солгать родным. Ибо и отец, и мама не смогут не оценить ее Артура. Такого способного, такого смелого, такого… любящего ее. Ведь желают же родители ей счастья, в конце концов!..

Ну а Эдмунд Этелинг? Что Эдмунд? Она сумеет разорвать с ним помолвку, даже сама скажет Этелингу, что не желает видеть в нем спутника жизни. Конечно, это не совсем благородно, да и Эдмунд будет переживать. Какое-то время. Пока не утешится с кем-то еще. Ведь он богат и знатен. Невеста для него всегда найдется.

От мыслей Милдрэд отвлек слышавшийся за дверью взволнованный, недовольный голос наставницы Клер:

– Ради всего святого, преподобный отец, девочка уже давно почивает. Да и пристало ли являться к юной леди в столь поздний час?

Итак, Генри Винчестерский все же решил пообщаться с ней не при родителях. А Милдрэд уже надеялась, что епископ не станет ее донимать.

Быстро откинув складки полога у постели, она вскочила и торопливо набросила длинный бархатный балахон с беличьей опушкой.

– Я готова принять вас, ваше преосвященство. – Распахнув дверь, девушка присела в поклоне, все еще торопливо поправляя длинные разметавшиеся волосы.

Епископ прошел и невозмутимо опустился в широкое кресло. Если он и был выпивши, то сейчас это не было заметно. При свете висевшего на цепи под сводом ночника Генри Винчестерский казался бледным; он все еще был в нарядном облачении, его лиловая пелерина сверкала множеством золотых нашивок, тонзуру на голове покрывала лиловая скуфья. Темные волосы епископа были зачесаны углом на лоб и напомажены; даже свои тяжелые перстни он еще не снял, и они мерцали на его холеных пальцах, казавшихся странно тонкими, особенно по сравнению с внушительной комплекцией самого епископа, с его крупным полным лицом и стекающим в меховую опушку ворота подбородком.

– Не самое подходящее время для визита я выбрал. Но мне все же необходимо переговорить с вами, дитя. Как я понял, вы остались верны клятве, какую некогда принесли на святом Евангелии?

– Какую вы вынудили меня дать, – уточнила девушка.

Это было год назад. Тогда принц Юстас, воспылав к Милдрэд нездоровой страстью, обманом увез ее в Винчестер и хотел силой ею овладеть. Епископу Генри удалось замять ту историю, но он угрозами и посулами обязал Милдрэд молчать о случившемся. И она молчала. Ей хотелось верить, что, будучи под защитой отца, она избежит дальнейших посягательств со стороны Юстаса Блуаского. К тому же она не желала расстраивать родителей и обострять их отношения с сыном и наследником короля Стефана.

– Я ничего не сказала отцу – ни о том, как Юстас обманом увез меня, ни о том, что по его приказу были убиты люди из моей свиты. Не сказала даже, что и позже Юстас домогался меня в Шрусбери и только благодаря смелости верного человека мне удалось избежать бесчестья.

Последние слова она произнесла даже с гордостью. Ибо тем смелым и верным человеком был ее Артур. Но епископу незачем об этом знать. Она вообще не хотела с ним разговаривать, памятуя, насколько он хитер и как умеет подчинять людей своей воле. Но ведь не откажешь в визите его преподобию, особенно теперь, когда они у него в гостях… и, что там говорить, под его покровительством и защитой.

Генри Винчестерский внимательно смотрел на девушку. Какие огромные горящие глаза, какая чистая кожа и этот яркий пунцовый рот! Хороша. Немудрено, что Юстас все еще не избавился от той пагубной страсти, какую она ему вольно или невольно внушила.

– Вы разумная девочка, Милдрэд Гронвудская. И то, что вы молчите, свидетельствует как о вашем уме, так и о вашей осторожности. Я не спрашиваю, что вы придумали, чтобы успокоить родных, но тем самым вы избавили их от немалых проблем. Барон Эдгар Гронвудский в прошлую военную кампанию поддержал короля, и за это ему великий почет и монаршая милость. И вы, надеюсь, понимаете, что должны и впредь утаивать, какую роль в отношении вас сыграл мой неразумный племянник Юстас…

– Вы излишне осторожны, ваше преподобие. Вы соглашаетесь устроить нас в своей резиденции, чтобы проследить, каково отношение барона Эдгара к вашей семье, вы пожелали убедиться, что я сдержала клятву, и теперь явились ко мне среди ночи, предостерегая, чтобы я молчала и впредь. И все для того, чтобы Эдгар Гронвудский по-прежнему оставался сторонником Блуаского дома.

– Отчасти я пришел за этим. Но есть еще кое-что, принудившее меня побеседовать в столь неурочный час.

Он вздохнул.

– Признаюсь, я надеялся, что увлечение принца Юстаса вами уже в прошлом. Увы! Даже сегодня на пиру он расспрашивал о вас лорда и леди из Гронвуда, а меня одарил отнюдь не лестным взглядом, поняв, что именно моими стараниями вы укрыты в Монтфичере. Однако как же изменилось его лицо, едва он узнал, что вы помолвленная невеста Эдмунда Этелинга и по прошествии турнира собираетесь с ним обвенчаться! Хорошо, если это только его досада и он смирится с этим. Однако я знаю, как упрям мой племянник, как он не любит отступать. Поэтому прошу: постарайтесь как можно меньше привлекать его внимание. Так будет лучше и для вас, и для ваших близких, и для вашего жениха.

Милдрэд бессильно опустилась на крытую ковром ступеньку подиума, на котором стояло ложе. Ее только что такое надменное лицо стало взволнованным.

– Но ведь принц прибыл на турнир со своей супругой Констанцией Французской!

Епископ сложил на своем объемном животе руки, и перстни его зловеще сверкнули.

– Да. Нам сейчас как никогда нужно сблизиться с королем Луи. Ибо наш основной враг Генрих Плантагенет стал герцогом Нормандии, он набирает силу и Людовик нужен нам как союзник, дабы Генрих думал о своих землях на континенте, а не о правах на английский престол. Но чтобы расположить к нам Людовика, нужно, чтобы Юстас прилюдно появился с Констанцией и тем самым развеял слухи, что с принцессой дурно обращаются.

Милдрэд слушала, не особенно вникая. Ее волновало другое: наследник короля Стефана – страшный человек, для которого не существует ни божеских, ни человеческих законов. И то, что он прибыл с законной женой, для Юстаса лишь досадное препятствие, какое он легко обойдет. Присутствие в Лондоне короля и высшей английской знати? Здесь для Милдрэд все же была определенная надежда: Юстас – наследник Стефана, он нуждается в расположении высших лордов королевства.

Помедлив, она сказала об этом епископу.

Генри пожевал своими пухлыми губами, размышляя.

– Все так, дитя. Но неужели я зря выбрал для вашего укрытия Монтфичер? Зря расположил тут столько охраны? Надеюсь, Юстас поймет, что исчезновение благородной леди из-под опеки английского примаса[19]19
  Примас – почетный титул главнейших епископов.


[Закрыть] вызовет настоящий переполох. Однако, милая девушка, внемлите моему совету и постарайтесь не привлекать к себе внимания королевского сына. Более того, я пришел просить вас не присутствовать на предстоящем турнире.

Даже так? Милдрэд задумалась. Как она объяснит подобный отказ родителям? К тому же на турнире будет Артур! И Милдрэд нужно сделать так, чтобы отец и мать обратили на него внимание. Артур будет сражаться за их любовь, и ее родные должны видеть, что их дочь выбрала достойного. Об этом она и условилась сегодня с возлюбленным. И вот ее вынуждают отказаться от их планов, выкручиваться и лгать родителям, что может вызвать их подозрение, ибо они не привыкли, чтобы Милдрэд вела себя подобно монахине, когда предлагается такое увеселение, как большой рыцарский турнир.

Она ответила епископу отказом. Генри Винчестерский вздохнул. Что ж, именно этого он и ожидал. Рыцарский турнир слишком привлекательное зрелище, чтобы юная леди отказала себе в удовольствии посетить его. И он только сказал, что постарается устроить гронвудских гостей в конце трибуны, так, чтобы Юстас не мог видеть их со своего центрального места, а саму девушку попросил вести себя тихо и не раздражать Юстаса излишним вниманием к жениху.

К Эдмунду? Милдрэд заверила, что она будет сама скромность.

На том они и распростились.

Рыцарские поединки должны были проходить на большом Смитфилдском поле за пределами Сити. Это место издавна было местом ярмарок и торгов лошадьми, а само поле в древности носило название Смусфилд – гладкое место, пустырь.

Большая арена Смитфилда располагалась между длинными амфитеатрами с местами для зрителей. Трава на арене была выкошена, а в торцах ограждений были устроены ворота для выезжающих на поле поединщиков. За воротами виднелись пестрые шатры рыцарей-участников, вокруг которых крутились оруженосцы, проводившие лошадей конюхи, суетились оружейники и кузнецы, готовые подлатать или исправить огрехи в вооружении и доспехах рыцарей. Да и вообще, все огромное пространство Смитфилда казалось донельзя оживленным из-за сновавших туда-сюда людей. Это были продавцы снеди и лоточники с напитками, торговцы мелким товаром, бродившие в толпе продавцы священных реликвий, а также воришки, шлюхи, обычные зеваки. Их приходилось даже отгонять от шатров рыцарей, дабы те могли спокойно собраться перед началом состязаний, облачиться в доспехи, опробовать коней или помолиться.

Ближе к полудню к ристалищу потянулась знать. И каждый, кто прибывал, вызывал интерес зрителей; их разглядывали и обсуждали, как принято обсуждать известных людей.

– Смотрите, смотрите, граф Херефорд прибыл! Как он искусно правит своим великолепным скакуном! А ведь говорят, что он не будет принимать участия в состязаниях.

– Не будет, однако его пригласили стать одним из судей турнира. Не только же этим французам из-за моря судить наши поединки.

– Но у французов турниры проводятся постоянно. Говорят, сама королева Элеонора покровительствует подобным состязаниям и разбирается в них не хуже иных знатоков.

– Да что нам до этих лягушатников за морем? Поглядите лучше, кто едет – целый отряд тамплиеров! А они воины из лучших!

– А я слышал, что на турнире будет сражаться и рыцарь из соперничающего с тамплиерами ордена Святого Иоанна. Его шатер вон там, возле желтого, с извивающимся драконом шатра Эдмунда Этелинга, потомка саксонских королей.

– Этелинга? О, он славно воевал против анжуйцев прошлой осенью. Даже новоявленный граф Уилтширский Геривей Бритто его хвалил.

– Ах, что нам эти похвалы заносчивых норманнов! Главное, чтобы Этелинг показал, что и саксы обучены нормандской забаве преломлять копья.

– А вы слышали, что благородный Хорса отказался принять участие в турнире и уехал неизвестно куда?

– Чтобы наш Хорса да потворствовал нормандским забавам? Он слишком горд. Зато я знаю, что главным судьей-распорядителем турнира будет Уильям д’Обиньи, граф Арундел по прозвищу Сильная Рука. Причем он даже сам решил сразиться на ристалище, хотя и настоял, чтобы ему выбирали достойных поединщиков, но никак не юнцов, которых немало приехало на турнир и победа над которыми не принесет ему чести. Да и неинтересно.

– Так уж и неинтересно. Эти молодые и рьяные сынки рыцарей еще покажут себя. Ведь надо же парням где-то отличиться. Да и выгодно им участвовать в турнире, учитывая, что оружие и лошадь побежденного достаются победителю по праву выигрыша. А это целое состояние.