Текст книги "Замок тайн"

Глава 4

После разгона пуритан в церкви жители Уайтбриджа успокоились и отсиживались по домам. Длинная мощеная улица выглядела бы почти пустынно, если бы не солдаты, собравшиеся у пивной. Расстегнув мундиры и держа пивные кружки в руках, они о чем-то переговаривались, порой бросая взгляды на гостиницу, где нескольким из них приходилось нести службу, оберегая приезжих.

– Никогда не думал, что кто-то из Гаррисонов будет столь предупредителен к вашему величеству, – попробовал было пошутить Джулиан, но сама его манера говорить, сухая и чуть циничная, сделала шутку едва ли не упреком королю, который был вынужден сегодня любезничать с родичем одного из убийц его отца.

Карл ничего не ответил. На него нахлынул один из тех приступов меланхолии, какие все чаще случались с ним в последнее время. И хотя внешне он зачастую казался беспечным, внутри у него царил холод и мрак. Сколько бедствий обрушилось на него, сколько неудач он претерпел, сколько людей погибло ради него! Стоили ли его устремления всего этого?

Однако часа три крепкого сна вернули Карлу бодрое расположение духа. Заметив, что Джулиан упаковывает их вещи, он спросил, куда они отправятся.

– По правде сказать, не знаю, – ответил молодой лорд. – Но одно мне ясно: чем скорее мы покинем Уайтбридж, тем лучше. Думаю, нам следует найти какое-нибудь тихое пристанище, где я смогу оставить вас, а сам вернусь в Солсбери, чтобы связаться с лордом Уилмотом.

Карл лишь пожал плечами.

– Делай как знаешь.

Он уже привык полагаться во всем на лорда Грэнтэма. Это соответствовало его натуре, в которой львиную долю занимала природная лень. Однако за этой ленью скрывались и своеобразная мудрость, и природный фанатизм, и вера в будущее.

Джулиан вышел. Карл хотел было предаться каким-нибудь приятным воспоминаниям, но у него пошла носом кровь. Это с ним случалось довольно часто, поэтому сейчас он спокойно намочил платок в тазу с водой и приложил к переносице. Полежав немного, он встал и, все еще держа платок у лица, выглянул в окно. Джулиан Грэнтэм беседовал со Стивеном Гаррисоном. Карл видел, как полковник согласно кивнул, и собеседники учтиво коснулись полей шляп в знак приветствия. Видимо, договорились.

Когда они выехали из Уайтбриджа, часы на колокольне показывали начало четвертого. Всадники миновали городские посты и не спеша двинулись по ведущей через пустошь грунтовой дороге. Через милю миновали небольшой поселок, где под напором ветра вращались крылья ветряной мельницы. Дальше простиралась открытая, чуть холмистая, равнина, поросшая вереском и дроком. Выглянуло солнце, и теплый ветер трепал поля шляп всадников, спутывал гривы коней.

Чем-то суровым и романтичным веяло от этих мест, но кровавая действительность недавних времен нет-нет да и напоминала о себе. Пару раз они миновали разрушенные усадьбы, глядевшие вдаль пустыми глазницами окон. Порой попадались одинокие хижины, вокруг которых паслись тощие овцы и коровы. Лишь один раз им повстречался прохожий, седой крестьянин, за которым бежала собака. Крестьянин сумрачно посмотрел на всадников, но по укоренившейся привычке стащил с головы шляпу.

Полускрытая разросшейся рыжей травой дорога вела, казалось, в никуда. Однако вскоре король что-то увидел вдали и неожиданно оживился.

– Поехали, Джулиан. Это Стоунхендж. Я давно хотел там побывать.

Даже Джулиан был поражен, когда они подъехали к этому циклопическому каменному кольцу в центре великой равнины. Массивные, грубо обтесанные столбы четко вырисовывались на фоне синевы осеннего неба. Они стояли двумя кругами, и некоторые из них были соединены вверху поперечными плитами, словно древние проемы арок когда-то существовавшего здесь жилища неведомых богов. Они стояли здесь давно, всегда. И само одиночество, окружавшее их среди бескрайних просторов, казалось, переполняло сердце немым благоговением.

Всадники медленно объехали вокруг этого гигантского каменного кромлеха[9]9
  Кромлех – круг из вертикально стоящих каменных глыб.


[Закрыть]. Стоячие камни отбрасывали в лучах заходящего солнца длинные черные тени. Оставив лошадей пастись, путники прошли во внутренний круг кольца. Даже воздух здесь был словно другим, и своенравный ветер, казалось, не решался проникнуть сюда. Они молча стояли там, где, по преданиям, еще до вторжения римлян в Британию, древние жрецы-друиды совершали свои таинственные обряды.

– Потрясающе! – невольно вырвалось у Джулиана, и он даже перекрестился.

– Еще бы! – согласился Карл. – Говорят, покуда стоят столбы Стоунхенджа, Англия будет незыблема, как они. И когда я гляжу на них, – он, как холку коня, любовно огладил один из каменных колоссов, – я невольно горжусь, что это моя страна.

Тут какая-то мрачная мысль пришла ему в голову, он нахмурился, и на его лице резче обозначились морщины у крыльев носа. Однако Карл сразу взял себя в руки и шутливо сказал:

– Мне стыдно, что я, король Англии, впервые оказался здесь, ибо Стоунхендж, несомненно, гордость этого острова.

Он о чем-то задумался, подошел к одному из поваленных каменных колоссов и сел на него, обхватив колено. В наступившей тишине было слышно, как позвякивают уздечки пасущихся невдалеке коней.

– А ведь лорд Дэвид Робсарт наверняка неоднократно бывал здесь, – неожиданно сказал Карл. – Ибо Робсарты – владельцы доброй половины земли в этих местах.

– А этот Робсарт… Что он такое?

– Загадка, – спокойно ответил Карл и, заметив удивленный взгляд спутника, чуть улыбнулся.

– Робсарты всегда были могущественны и богаты. А отец нынешнего лорда изрядно приумножил свое состояние, женившись на дочери французского банкира Болье. И при моем отце Робсарт слыл одним из самых значительных пэров Англии. Поэтому первая его загадка в том, почему он примкнул к Нолу, этому антилорду, ненавидящему всех аристократов.

Джулиан презрительно хмыкнул:

– В нем, видимо, заговорила его плебейская кровь. Ведь по матери он просто Болье.

Карл чуть оттопырил губу, покосился на Грэнтэма.

– Как давно вы в Англии, милорд?

– Около трех лет.

– И все время ты жил на севере, где так сильны древние традиции почитания лордов-дворян и где аристократия является чем-то старинно привилегированным, особым. А до этого ты жил во Франции, где дворянин, даже разорившийся, считает ниже своего достоинства пожать руку лавочнику, а саму торговлю почитает делом позорным, недостойным его рода. Здесь же, в Англии, дворяне не только не гнушаются участвовать в торговле, но сплошь и рядом являют пример удачной коммерции. Поэтому если сын виконта или даже герцога добивается руки дочери богатого торговца, то его отец в этом не видит ничего зазорного. Грань, отделяющая лорда от знатного торговца, очень тонка, и наши лорды зачастую отдают своих младших сыновей на обучение в купеческие дома, чтобы те впоследствии смогли открыть свое дело и обогатиться.

– Поэтому ваши буржуа и возомнили о себе столь много, – с усмешкой заметил лорд Грэнтэм, – что даже решились судить помазанника Божьего.

Он осекся, поняв, что коснулся запретной темы.

– Вторая загадка Робсарта, – спокойно продолжал Карл, – заключается как раз в том, что мой августейший родитель в одном из попавших ко мне на континенте писем неожиданно просил меня быть добрее к несчастному Дэвиду Робсарту. Я долго ломал голову над этой строкой. Отчего отец вдруг заступается за своего врага, генерала круглоголовых, который сражался против него при Морстон-Муре и Нэйсби? Отчего же, черт побери, отец считал его несчастным и просил за него? Есть и еще одна загадка Робсарта… О, мне было лет восемь, когда я увидел нечто, поразившее мое детское воображение. Однажды я услышал громкие стенания в кабинете моей матери, а так как я был любопытен, да к тому же любил подслушивать и подглядывать, – да, да, мой дражайший Джулиан, и этот порок был мне присущ, – то я подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. И что же я увидел? Моя мать стояла на коленях перед лордом Робсартом и, ломая руки, молила его простить ее. Представь, гордая, надменная Генриетта-Мария валялась в ногах у лорда Робсарта и умоляла о снисхождении!

– А что Робсарт? – тихо спросил Джулиан.

Карл отбросил травинку, которую все время вертел в руках.

– Он оставался непреклонен. Сказал лишь, что ее величество нанесла ему такую рану, от которой он никогда не оправится, и ушел. Но самое странное, что после мать тоже заступалась за Робсарта.

– Да он сам дьявол! – зло процедил сквозь зубы Джулиан. Глаза его холодно сверкнули. – Подумать только, и я состою в родстве с этим человеком!

Брови Карла удивленно приподнялись. Джулиан отвел взгляд.

– В очень дальнем родстве, сир. Одна из рода де Бомануаров, моя троюродная кузина, была замужем за ним. Это был несчастливый брак, – добавил он тише.

Король чуть кивнул, сбивая пыль с отворотов ботфорт.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Робсарт был женат трижды, и каждый раз на иноземках. Первый раз – на ирландке, второй – на француженке, твоей родственнице, и напоследок – на испанке. Все три католички, между прочим. А вот сам он стал пуританином. Зато его дочь… – Карл мечтательно улыбнулся. – В ней пуританизма ни на йоту.

Какое-то время они молчали. Карл глядел вдаль. И вдруг встрепенулся.

– Силы небесные! Взгляни, Джулиан. Ты видишь? – Он даже забрался на камень и куда-то указал рукой.

Это было красивое зрелище. В лучах заходящего солнца по гребню отлогого холма стремительно неслась всадница на белом коне. Она правила им с удивительной ловкостью, чуть откинувшись в седле; ее посадка отличалась удивительной грациозностью, алые перья на широкополой шляпе развевались, пламенея огнем в лучах заката. Далеко позади нее скакал еще один всадник, но все внимание беглецов было приковано лишь к прекрасной амазонке.

– О, перст Божий! – воскликнул Карл и заулыбался. – Ставлю свою голову против дырявого пенни, что эта красавица – Ева Робсарт!

А Джулиан проворчал тихо:

– Помяни дьявола, он и появится.

Он явно не ожидал ничего хорошего от предстоящей встречи. Всадница их заметила, она резко осадила лошадь, так, что та встала на дыбы и заржала. Сдерживая ее, Ева Робсарт глядела на двух мужчин в кругу Стоунхенджа, а потом поскакала к ним через открытое пространство.

– Нам лучше уехать, ваше величество, – коснулся локтя короля Джулиан. – Ведь уже ясно: где эта дама, там неприятности.

Но король только улыбнулся.

– Я не пуританин, чтобы избегать встречи с красоткой. И пуританство, черт возьми, отнюдь не подходящая религия для джентльмена с моими вкусами.

Меж тем Ева Робсарт приблизилась и остановила лошадь в проеме гигантской каменной арки. Карл во все глаза глядел на нее. Она показалась ему сейчас еще одним чудом Солсберийской равнины. Ее яркая длинная юбка сбилась на круп лошади и сверкала золотыми нашивками в лучах заката. От быстрой езды щеки Евы разрумянились, тонкие ноздри трепетали. Высокая грудь бурно вздымалась под сукном плотно облегающего ее стан жакета. Из-под изящно сдвинутой набок широкополой шляпы выбивались слегка растрепанные золотые кудри, пушистым ореолом обрамлявшие нежное красивое лицо. Конь, разгоряченный скачкой, нетерпеливо бил копытом, переступал ногами, вскидывая голову, но грациозная наездница справлялась с ним без особого труда.

Она чуть улыбнулась.

– Говорят, среди колонн Стоунхенджа происходят удивительные вещи. И право, я была удивлена, увидев вас здесь. Я думала, что вы все еще пребываете в Уайтбридже.

– А мы думали, что после сегодняшнего инцидента вы не решитесь путешествовать всего с одним сопровождающим, – заметил Карл, кивнув в сторону подъезжающего крупной рысью охранника Евы.

Ева Робсарт лишь слегка пожала плечами.

– Смею вас заверить, более я ни для кого не стану легкой добычей. – И она огладила рукой в узкой алой перчатке рукояти двух притороченных к седлу пистолетов. – Я довольна, что совершила верховую прогулку, которая подарила мне еще одну встречу с моими храбрыми спасителями. О, я еще издали заметила вас и узнала. В здешних краях редко встретишь двоих столь высоких мужчин.

– Стивена Гаррисона, к примеру, – иронично заметил Джулиан.

Но Ева лишь рассмеялась.

– Я вижу достаточно хорошо, чтобы не спутать вас с полковником Гаррисоном. К тому же я достаточно проницательна, чтобы разглядеть под вашими темными одеждами сердца истинных роялистов.

Карл и Джулиан переглянулись с тревогой, но Ева невозмутимо продолжила:

– К тому же я не настолько болтлива, чтобы выдать тех, кому, во-первых, обязана своим спасением, а во-вторых, делу которых искренне сочувствую.

И снова повисла напряженная тишина. Путники не опровергали сказанного Евой, но выжидали, как далеко зайдет ее догадливость и не признается ли она в том, что узнала короля.

Но Ева беспечно продолжала:

– Я никогда не встречала вас при дворе, но ошибиться не могу. Вы беженцы из-под Вустера, и это столь же очевидно, как то, что столбы Стоунхенджа простоят еще не одну сотню лет. И я понимаю, что вам опасно сейчас, когда кругом рыскают ищейки носатого Кромвеля, продолжать свой путь по столь преданному республике краю.

– Не можем же мы перенестись отсюда на крыльях, – сухо заметил лорд Грэнтэм. – И нам остается только молить Всевышнего, чтобы наши враги не были столь догадливы, как вы, миледи.

Карл немного вышел вперед и положил руку на уздечку ее лошади.

– Клянусь истинным спасением, миледи, нам отрадно встретить вас, и так как вы узнали, кто мы, то и мы, в свою очередь, готовы высказать свое восхищение и заметить, что в наше время, полное суровых предрассудков, приятно встретить женщину, которая не боится бросить пуританам в лицо все, что она о них думает.

Его глаза так и сверкали восхищением; Ева чуть потупилась и мило покраснела.

– О, сэр…

– Трентон. Чарльз Трентон, миледи.

– Что ж, сэр Трентон, тогда и я скажу, что рада, что вы уже покинули это осиное гнездо, Уайтбридж. Истинным роялистам там небезопасно. Но раз уж мы с вами так неожиданно встретились, то я прошу вас принять мое предложение и погостить немного в нашем замке Сент-Прайори.

Джулиан не видел лица короля, но даже по его спине понял, что тот согласен окончательно и бесповоротно. И все же лорд Грэнтэм попытался вежливо отказаться.

– Мы рады встретить сочувствие и поддержку в лице столь очаровательной и храброй леди. Однако, насколько нам известно, вы дочь Дэвида Робсарта, а он приверженец лорда-протектора.

Ева на миг скорчила очаровательную гримаску и пожала плечами.

– Пусть это вас не беспокоит. Моего отца сейчас нет в замке и, похоже, долго еще не будет, так как он отбыл в торговую экспедицию за море. Он ведь считает, что работа в Вест-индской компании очень важна для страны.

Это была ложь, так как ее отец уже вернулся в Англию. Но она солгала прежде, чем подумала, и сейчас, пряча невольную растерянность, склонилась в седле, потрепав гриву коня. Когда она выпрямилась вновь, то заметила в их глазах тревогу и недоверие. Особенно у красавца с ледяным взглядом. Она почувствовала, что теряется перед ним, и поспешила встретиться глазами с королем. Он был далеко не так хорош, как его спутник, – почти по-цыгански смугл, имел резкие черты, да и борода не больно-то ему шла, – но ее согревало тепло его взгляда, которое словно обволакивало ее.

Однако вперед вышел именно красавец.

– Мы благодарны вам, миледи, и ничуть не сомневаемся в искренности ваших намерений.

– И в искренней радости моей сестры Рэйчел, – поспешно вставила Ева. – Однако даже ей я не скажу, что вы за короля.

Высокий красавец чуть кивнул, и на лице его впервые за это время промелькнула тень улыбки.

– С кем еще мы можем встретиться в вашем замке?

Для себя Ева отметила лишь, что они почти согласны. И внутренне возликовала.

– О, там еще наши дядя и тетя. Дядя Энтони Робсарт поселился сравнительно недавно. К сожалению, он стал приверженцем республики и пресвитерианином самого строгого толка. Однако он ни разу не был при дворе и не сможет узнать… – она осеклась, но спешно добавила, – он просто недостаточно наблюдателен, чтобы отличить роялиста от круглоголового. А тетушка Элизабет Робсарт…

Почему-то Ева меньше всего думала, что тихая тетушка Элизабет может помешать ее планам. Однако тетушка бывала при дворе и не раз видела Карла, тогда еще принца Уэльского. Но ведь Карл так изменился с тех пор! И она решительно добавила:

– У леди Элизабет Робсарт забавное прозвище – «невеста стариков», так как она не единожды была помолвлена и всякий раз с особами почтенного возраста. Сейчас она уже дама в летах, зрение ее весьма ослабло, как и память. Если она и видела кого-то из вас, джентльмены, ранее, то полагаться на ее память все равно, что искать иголку на Великой равнине. Так что если мы выдадим вас за посланцев парламентских комиссаров, прибывших к лорду Робсарту и задержавшихся в ожидании его, это ни у кого не вызовет сомнений.

Карл переглянулся с Джулианом, и последний, извинившись перед Евой, отвел его величество в сторону.

– Не нравятся мне все ее увертки и оговорки. Вы что, и в самом деле встречались ранее с ее тетушкой? – прошептал Джулиан.

– Когда я был еще мальчиком, она уже была почтенной дамой и вряд ли распознает в бородатом пуританине принца Уэльского. Ведь не узнала же меня сама Ева.

– Вы в этом уверены?

– Думаю, ей было бы лестно оказать гостеприимство не обычному кавалеру, а королю. – И он через плечо Джулиана поглядел на раскрасневшуюся амазонку. Она глядела на него с улыбкой и восхищением. Конечно, он проигрывает во внешности Джулиану, но ведь именно он кинулся на ее защиту сегодня. А женщины просто обожают своих спасителей.

– В конце концов, – добавил он, вырывая локоть из руки удерживавшего его Джулиана, – леди Ева предложила нам именно то, в чем мы нуждаемся – надежный приют. Никому не придет в голову, что Карл Стюарт станет скрываться в замке республиканца Робсарта. К тому же, сэр, – и голос короля стал сух, – я думаю, мы поступаем невежливо, заставляя леди так долго упрашивать нас.

И он решительно направился к Еве.

Джулиан лишь пожал плечами и пошел за лошадьми. Король, подобно охотничьей гончей, учуяв запах добычи, уже не мог остановиться. К тому же в словах Карла был резон: Ева предложила им именно то, в чем они нуждались – укрытие.

Лорд Грэнтэм не спеша ехал за непринужденно беседующими королем и Евой. Впереди, возглавляя их небольшую кавалькаду, двигался охранник, который порой оглядывался и одаривал короля недоброй ухмылкой. Ева мило щебетала, Карл смеялся и расточал ей комплименты. Но сам Джулиан был угрюм. Что-то не нравилось ему в Еве Робсарт. Нет, безусловно, он находил ее красивой, однако ее красота казалась ему вызывающей, почти агрессивной, в ней даже на расстоянии ощущались чувственность и необузданная страсть. Конечно, королю, с его неуемным сластолюбием, трудно было не попасть под власть чар подобной женщины.

Джулиан невольно прислушался к словам Евы.

– Вы и представить себе не можете, сэр Чарльз, как все изменилось в этом краю с приходом к власти пресвитериан. Раньше мы умели веселиться, у нас были прекрасные праздники – майские, рождественские, когда мы украшали дом падубом и плющом и танцевали до утра. Теперь же мы окутаны пеленой страха. Одеваться надо лишь угрюмо-пристойно; церковь посещать регулярно, молиться по четыре раза в день и думать только о конце света. А произвол властей? Где в Библии сказано, что надо убивать медведей и сворачивать головы бойцовым петухам? Они даже издали указ, чтобы арестовывать лошадей, которые паслись в воскресенье, и удерживать их до понедельника.

Король громко расхохотался, и смех Евы вторил ему, словно серебряный колокольчик.

– Но вы-то сами не больно придерживаетесь этих правил? – заметил Карл, окидывая взглядом роскошный наряд Евы.

– О, да! – она вскинула голову. – Я роялистка до мозга костей, ибо никогда не признаю власть тех, кто говорит, что радоваться – это грешно. А сами-то… – она даже передернула плечами. – Была я при новом дворе господина Молчание и скажу: все это лишь жалкое подобие того, что я видела при монархии. Однако сколько же лицемерия и притворства при этом!

– Так вы бывали и при дворе Стюартов? – негромко спросил Карл, не спуская глаз с точеного профиля Евы. – А помните ли вы принца Уэльского?

Джулиан напрягся, он счел это грубым ходом, хотя сам с нетерпением ждал, что скажет Ева.

– Его высочество? – Ева чуть повернулась к королю. – Конечно, я его отлично помню. Этакий смуглый ребенок, полный обаяния. По-моему, я ему нравилась. Как всякая симпатичная леди, разумеется. Но я-то ведь тогда была очарована принцем Рупертом и никого не замечала. А Карл Уэльский… Помню, я кормила его леденцами. Бедный Карл Стюарт!.. Ходили слухи, что он погиб, и я даже плакала из-за этого.

Ева достойно вынесла испытание. Джулиан видел, как напрягшиеся было плечи короля расслабленно опустились. Он даже украдкой обернулся к Джулиану и подмигнул.

Они подъехали к Сент-Прайори, когда солнце уже заглядывало за кромку горизонта, а на востоке стали сгущаться темно-синие вечерние облака, озаренные блеклым ликом луны и ранними звездами. Местность сделалась более живописной и обжитой, стали попадаться селения в буковых рощах, слышалось мычание возвращавшихся к домам коров и щелканье кнута пастуха.

Сент-Прайори возник, когда они миновали небольшой холм. Замок стоял посреди громадного парка, почти леса, над которым возвышались его внушительные башни и унизанные флюгерами кровли. Всадники спустились с холма и, миновав узкий проезд между двумя большими прудами со стоячей водой, подъехали к чугунным воротам с виньетками и позолоченными остриями – дань новой моде.

Ворота как раз были открыты, и из них выходила довольно значительная группа людей, все мрачные, хмуро бросавшие взгляды на всадников.

– Это наши поденщики, – пояснила Ева. – Они никогда не остаются на ночь в замке. Это приказ отца.

Она о чем-то переговорила с вышедшим из сторожки привратником. Говорила тихо, но до короля все же долетела фраза – «отпевание окончено».

– В замке кто-то умер? – спросил Карл. – Может, мы не вовремя?

Но Ева уже направила коня в ворота.

– Для посланцев комиссаров наш дом всегда открыт, – многозначительно сказала она и через минуту будничным голосом добавила: – Умер наш слуга. Несчастный случай – его растерзали псы отца.

Король почувствовал себя неуютно. Да и сама атмосфера, когда они въехали в парк, словно придавила плечи. Здесь меж деревьев уже царили сумрак и тишина. Они словно попали в какой-то иной мир, таинственный и безлюдный, что столь не свойственно для крупных поместий. Подъездная аллея была широкой, посыпанной гравием и ухоженной, вдоль нее на всем протяжении росли стройные ели, они служили словно оградой, а за нею простирались заросли давно не расчищаемого парка. Тихое, безлюдное, дикое место, совершенно не соответствующее живому характеру их проводницы.

Наконец показался сам замок.

Картина здесь менялась: мощеный двор, газон перед замком, еще зеленый и ровно подрезанный с пирамидально остриженными пихтами вдоль всего парапета. Последние лучи солнца горели огнем в больших готических окнах. И всюду царило безмолвие и пустота.

Слуг они увидели лишь в холле: пять-шесть мужчин и четыре женщины в чепцах и передниках. Если это и вся прислуга, то их удивительно мало для столь большого поместья.

Король Карл невольно присвистнул, оглядывая холл. Какая роскошь! Холл был очень высок, и в его стрельчатых арках над головой еще чувствовалось что-то монастырское. Но это каменное кружево розеток и капителей колонн не утратило своей привлекательности, несмотря на старомодность. Пол был выложен светлыми мраморными плитами, стены покрыты деревянными резными, в человеческий рост, панелями, а выше выбелены до слепящей белизны и украшены начищенным до блеска оружием, старинными кирасами, меж которыми красовались и охотничьи трофеи – растянутые меховые шкуры, головы оленей с ветвистыми рогами, ощетинившиеся клыками вепри и оскаленные морды волков. Вдоль стен стояли высокие кованые канделябры искусной работы с пучками длинных белых свечей, а скамьи и столы, хотя и массивные, были украшены затейливой резьбой с прекрасными инкрустациями из олова и перламутра. Несмотря на торжественность, холл казался светлым и приветливым. И все же отпечаток суровости лежал и на нем. Возможно, причиной тому были пустота и тишина, надежно воцарившиеся в замке, а может, именно его средневековый облик внушал гостям неясное беспокойство.

Но Ева уже увлекла их дальше. Они оказались в галерее с большими трехстворчатыми окнами над головой с одной стороны и рядом фамильных портретов в позолоченных рамах на противоположной стене. И тут они увидели младшую сестру Евы, спускавшуюся к ним по широкой лестнице.

– Рада приветствовать вас в отчем доме, джентльмены, – склонилась она в реверансе. – И раз нам предстоит предоставить нашим спасителям кров, то смею заверить, что ничто не сулит нам с сестрой большей радости.

Джулиан первый подошел и приложился к руке Рэйчел Робсарт, чем несколько удивил короля.

– Со своей стороны мы надеемся, что наше пребывание в Сент-Прайори не будет навязчивым и мы не причиним вам неудобств.

– О нет, что вы, – поспешно заявила Рэйчел и даже чуть пожала руку Джулиану. О, эта сельская простушка совсем не была знакома с правилами этикета, но ее искренность просто очаровывала. – В Сент-Прайори нечасто заезжают гости, и мы будем вам даже признательны, если вы разделите с нами наше тихое одиночество.

«Что-то во всем этом не так, – подумал Джулиан. – Уединенный замок, где никто не бывает, малочисленная прислуга, запущенный сад. В этом месте словно скрыта какая-то тайна».

Но под теплым и лучистым взглядом карих глаз Рэйчел Робсарт он не мог предаваться мрачным мыслям. Интересно все же, узнает ли она его? Он стоял почти спиной к камину, и вряд ли она могла как следует разглядеть его. Хотя на какой-то миг ему показалось, что на лице Рэйчел промелькнуло озадаченное выражение, но ее тотчас отвлекла сестра, и девушка подошла к ней.

Удивительно, как не схожи меж собой были две дочери барона Робсарта. Ева с ее сверкающими золотом кудрями, задорная и элегантная, и смуглая, гораздо выше сестры, брюнетка Рэйчел.

Одета младшая сестра была в местных традициях, почти по-пуритански. Ее волосы покрывал плотно прилегавший чепец из беленого полотна, тщательно скрывавший густые черные кудри, которые Джулиан успел заметить сегодня в церкви. Такой фасон головного убора мог обезобразить любую женщину, но Рэйчел он шел, несмотря на некоторую неправильность черт ее лица. Платье было нарядное, но строгое, из темно-серого бархата с пышными рукавами и широким, ложившимся на плечи воротником из белоснежного полотна, обшитым тонкой кружевной тесьмой. Такой же тесьмой были украшены и манжеты. На руках Рэйчел Джулиан задержал взгляд и невольно нахмурился. Тонкие, красивой формы, они покраснели и обветрились от домашней работы. Неужели этой девушке приходится работать, словно простой служанке?

Она, кажется, заметила этот неодобрительный взгляд и, поспешив спрятать руки в складках юбки, повернулась к сестре.

– Я уже все приготовила, как ты велела. Для джентльменов отведены две комнаты в западном крыле.

Джулиан оглянулся на короля. Тот чуть нахмурился. У обоих мелькнула одна и та же мысль: Ева Робсарт заранее была готова к тому, что привезет их в Сент-Прайори. Конечно, этот план мог возникнуть у нее до того, как они встретились среди Пляски Гигантов, но за время вынужденного путешествия у них уже выработалась манера всех подозревать.

Рэйчел поняла, что сказала что-то не так, и растерянно взглянула на сестру. Но Ева держалась спокойно и не глядела на гостей, а когда в приоткрытую дверь вбежало около семи спаниелей, стала играть с ними.

Карл переглянулся с Джулианом, но потом, пожав плечами, присоединился к Еве. Всем была известна его слабость к этим маленьким ласковым собачкам. Он даже взял одного песика на руки.

– Прелестные создания.

Ева согласно улыбнулась. Потом, сняв шляпу и кокетливо тряхнув локонами, сказала:

– Я пойду переоденусь к ужину, а ты, Рэч, проводи гостей в их покои. – И, подхватив шлейф амазонки, она быстро взбежала по лестнице.