Текст книги "Любви тернистый путь"

Миген все еще обдумывала поведение Лайона, когда открылась парадная дверь и на ступенях появилась Марта Вашингтон под руку с Присциллой.

Оживленно беседующие и жестикулирующие мужчины появились лишь через несколько минут. Миген удивило необыкновенно воодушевленное, выражение лица Хэмпшира. Он был чуть ли не ошеломлен. Миген также поразило, что Лайон был выше генерала, так как всю жизнь считала последнего самым высоким мужчиной. Сейчас в глубоко посаженных серо-голубых глазах Вашингтона отражалась печальная отстраненность и Миген предположила, что они обсуждают проблему президентства.

Кроткий, облаченный во все черное, Джеймс Медисон вынужден был чуть закинуть голову, чтобы видеть лица своих собеседников. Однако, несмотря на свой небольшой рост и тихий голос, этот умница обладал несомненной властью. Многие годы Медисон был видным политиком Виргинии, но лишь недавно заслужил настоящее уважение и прославился созданием основ новой американской конституции.

Когда все подошли к экипажу, Миген нагнулась и сделала вид, будто разыскивает что-то у ног. Ее подташнивало от страха. Наконец гости и хозяева попрощались, и звуки хорошо знакомых ей детских голосов, доносившихся из сада, вдруг навеяли на нее меланхолию Спрятав лицо в складки своей юбки, Миген боролась с набегавшими слезами, впервые поняв приближение грядущего перелома в своей судьбе. Повернуть назад уже поздно. Но еще печальнее было понимание того, что возвращаться-то и не к чему.

Лайон помог Присцилле сесть в экипаж и теперь растерянно рассматривал сидящую на полу Миген.

Дверца захлопнулась, и под хор прощальных слов лошади тронулись к реке Потомак.

Глава 5

Желтой почтовой карете потребовалось несколько часов, чтобы добраться от «Горы Верной» до Александрии. Дорога была в ужасном состоянии, и это могло сойти за зловещее предзнаменование еще более трудных испытаний. Карету трясло по изрезанным колеям и на залитых грязью переездах. Приходилось то и дело останавливаться, чтобы открывать, а затем закрывать за собой ворота, которые были построены местными хозяевами.

Миген произнесла благодарственную молитву в честь укрывшей их темноты, когда они проезжали мимо знакомой ей таверны «Мудрец». У Лайона в результате такой тряски испортилось настроение, и он излил его на хозяина таверны, что идеально отвлекло внимание всех и позволило Миген быстренько проскользнуть в свою комнату. Присцилла спустилась вниз и ужинала вместе с Лайоном, объяснив отсутствие Миген недомоганием.

После того как жених вышел в бар покурить и пропустить вместе с другими мужчинами по стаканчику, Присцилла прошла на кухню заказать горячую еду для Миген. Обе девушки слишком устали, чтобы беседовать и обсуждать свои тревоги, и проспали рядом в пуховой постели, пока утром следующего дня Лайон не постучал в дверь.

– Вставайте! – В его голосе слышалась злость. – По возможности быстрее одевайтесь. Путь предстоит долгий, и нам нужно пораньше отправиться.

Миген крайне удивилась строгости его тона. Она протерла глаза и выбралась из теплой постели. Задержавшись у окна, чтобы посмотреть, настал ли уже рассвет, она поняла причину дурного расположения духа Лайона. Шел дождь со снегом. С ночного неба густой завесой падали мокрые хлопья, и лишь слабые огни освещали крыши красивых кирпичных домов Александрии.

Миген тоже расстроилась и впала в еще большее уныние, вспомнив наивные опасения Присциллы по поводу возможно плохой погоды. Вздохнув, Миген растолкала подругу, уже зная, что предстоят долгие часы ее раздраженного хныканья.

* * *

Во время тех немногих дней, которые им понадобились на дорогу до Балтимора, ей казалось, что Лайон готов убить Присциллу голыми руками. А уж если говорить правду, то Миген была не раз близка к тому, чтобы и самой сделать это.

Все время шел дождь или снег, и поэтому Лайон настаивал на Том, чтобы ехать от рассвета до заката, пытаясь хотя бы частично восполнить упущенные ими часы. Когда они добрались до таверны «Лютики», оказалось, что все же был потерян целый день.

Даже Миген, которая всю свою жизнь терпела детские капризы Присциллы, не могла поверить, что та способна вести себя так безобразно. Она то визгливо скулила, действуя всем на нервы, то жалостливо хныкала всякий раз, когда кто-нибудь резко разговаривал с ней. Ситуация не ухудшилась бы, послушай Присцилла совета Миген: хотя бы в присутствии Лайона контролировать свои эмоции. Но при нем невеста вела себя еще хуже. Особую роль сыграл инцидент, который, видимо, и задал тон всей поездке. По мнению Миген, он заложил основы отношений между Лайоном и Присциллой.

Миген вообще была настроена скептически с тою самого дня, когда Джеймс Уэйд вернулся из Филадельфии с новостью о том, что устроил брак своей сестры. И лишь волнение Присциллы по поводу своего будущего помешало Миген высказать ей свое мнение. После появления Лайона Хэмпшира Миген была слишком поглощена беспокойством о положении Присциллы, хотя и старалась не думать об этом, ибо понимала, что к каким бы выводам она ни пришла, выводы эти будут не оптимистичны.

Однако час за часом Присцилла становилась все более нервной, и Миген хорошо понимала, что такое состояние подруги вызвано не только ужасной погодой, но и отсутствием внимания к ней со стороны жениха. Присциллу всю жизнь баловали, ей постоянно угождали. Отношение же Лайона Хэмпшира к своей невесте отнюдь не отличалось нежной заботливостью.

Терпение Лайона наконец истощилось, когда они переправлялись через Потомак в Джорджтаун. Снег и дождь превратили реку в бурлящий поток, который вызвал страх даже у отважной Миген. Лайон все это время, несмотря на холодную, разбушевавшуюся погоду, продолжал ехать верхом. Теперь же, как только паром стало раскачивать на волнах Потомака, а Присцилла завизжала от страха, он сел в экипаж. Одежда Лайона промокла, воздух в карете сразу стал холодным и сырым. Присцилла от удивления мгновенно замолчала Миген, которая не могла не заметить на лице Лайона усталости, молила Бога о том, чтобы невеста попридержала свой язык.

Однако не успел еще жених откинуться на подушки и закрыть глаза, как Присцилла пронзительно запричитала:

– Как можете вы быть столь грубы и невнимательны к другим? Как можете вы в подобный момент не принимать во внимание мои чувства? Это просто кошмар… – Голос ее резко повысился, и Миген опасалась, что от этого крика стоящий рядом стакан разобьется. – Я ваша невеста, и вы смертельно перепугали меня тяжелым испытанием, которому я подверглась по вашей вине! Я требую…

Угрожающе спокойный голос Лайона оборвал ее визг:

– Моя дорогая мисс Уэйд, если вы произнесете еще хотя бы одно слово, я сброшу вас в реку.

Миген уставилась на него с нескрываемым удивлением, если не возмущением, поскольку полагала, что Лайон говорит серьезно, а Присцилла так и не закрыла свои пухлые губки и долго – целую блаженную минуту – оставалась безмолвной.

Паром сильно раскачивало, и неожиданно ледяная вода обрушилась на их экипаж. Присцилла внезапно разразилась слезами, и Миген пришла в ужас: это был прием, к которому на протяжении многих лет прибегала ее подруга, когда не могла настоять на своем. Однако Миген не могла поверить, что Присцилла осмелится на подобный трюк сейчас.

Быстрый взгляд на Лайона подсказал, что положение становится угрожающим, ибо его квадратная челюсть, казалось, стала каменной, и девушка увидела, как сжались его сильные загорелые руки в здоровые кулаки. Встретив напряженный взгляд его синих глаз, Миген поняла, что должна действовать. И.., со всей силы ударила Присциллу по щеке.

– Ради всего святого заткнись, слабоумная!

* * *

Их путь из усадьбы «Гора Верной» в Балтимор, который обычно без труда преодолевался за два дня, на этот раз занял трое долгих-долгих суток. После инцидента на пароме исчез даже намек на дружелюбные отношения между Лайоном и Присциллой. Невеста, видимо, испытывала удовольствие, раздражая его, а жених отвечал холодностью, граничащей с отвращением. Миген же, оказавшаяся меж двух огней, чувствовала себя совершенно угнетенной.

Их экипаж наконец дотащился по грязной дороге до таверны «Лютики», которая предлагала желанное прибежище изнуренным путникам.

Приветствие, которым их встретил общительный владелец таверны, навело Миген на мысль, что Лайон уже останавливался здесь по дороге в Виргинию. Их кучер Джошуа внес багаж, и хозяин сообщил, что они первые путешественники, посетившие его за целый день.

– Я ждал мистера Медисона! – похвастался он. – Надеюсь, с ним ничего не случилось! Конгресс откроется через неделю…

Лайон, мало расположенный к пустячным разговорам, направился к лестнице.

– Мистер Медисон решил переждать плохую погоду в усадьбе «Гора Верной», поскольку дождь задерживает в пути всех, – пояснил он. – Ну а теперь мы можем взглянуть на наши комнаты?

Хэмпшир задержался у комнаты Миген и Присциллы лишь для того, чтобы назначить время ужина, и сразу спустился вниз.

Миген рассеянно посмотрела ему в спину, удивившись тому, что испытала острый укол в груди, глядя, как тот поднял загорелую руку, чтобы размять затекшие мышцы на шее. Она поспешно закрыла дверь и осмотрела свое временное пристанище.

Комната была восхитительна. Здесь были две кровати, покрытые красно-белыми хлопковыми покрывалами, а также туалетный столик и два резных деревянных кресла в виндзорском стиле. Все выглядело чистым и свежим, не то что во вчерашнем номере.

Служанка появилась с горячей водой и зажгла свечи. Вынимая шпильки из прически, Миген наблюдала за Присциллой, севшей на край кровати. Та хмуро выпятила полную нижнюю губу, и Миген вдруг поняла, что за последний час они не обменялись ни единым словом, и подумала: «Воистину странное поведение!»

– Присцилла, тебе следовало бы поспешить и умыться.

Нам сейчас нельзя заставлять мистера Хэмпшира ждать!

– Что касается меня, то этот мужчина может ждать меня всю ночь, и я ни капельки не пожалею его! – злорадно заметила она.

Миген не сумела подавить улыбку.

– Никак не могу представить себе, что твой жених способен на такое. Более вероятно, что он отужинает и оставит нас здесь, если мы только не сойдем в назначенную им минуту!

– Я в этом не сомневаюсь! – Присцилла раздраженно состроила гримасу. – Более грубого мужчины я никогда не встречала. Я испытываю к нему отвращение.

– Зачем же ты тогда едешь с ним в Филадельфию? Почему не вернуться домой?

– Потому что я хочу жить в Филадельфии! Все говорят, что, после того как генерал Вашингтон будет избран президентом, она станет столицей. И тогда я буду блистать в высшем свете…

– Ну а что будет С твоим браком?

– Лайон возвратится ко мне, как только удостоверится, сколько других мужчин захотят меня, – уверенно ответила Присцилла, взмахнув белой ручкой. – Выйду я замуж за Лайона Хэмпшира или нет, это не так уж и важно. Клянусь, что в Филадельфии есть множество богатых и влиятельных джентльменов, которые посчитают за честь иметь меня своей женой.

Миген устала от пререканий и никак не могла подобрать вежливый ответ на нескромные разглагольствования своей компаньонки.

– Это касается, Присцилла, твоей жизни, но я осмелюсь утверждать, что мистер Хэмпшир достаточно трезвый человек, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках… Ну а теперь поспеши. Я умираю от голода.

Присцилла, демонстрируя свое якобы безразличие, растянулась на постели.

– Поспеши сама, я не пойду.

Миген застыла, умывая лицо, и медленно повернулась.

– Я уверена, ты не понимаешь, что говоришь. Ты должна понять., Присцилла, я не могу ужинать наедине с мистером Хэмпширом.

– Ну и что же из этого? Иди на кухню и поешь вместе со слугами.

Миген сдерживала дыхание до тех пор, пока не; взяла себя в руки. Она понимала, что Присцилла все еще злится из-за пощечины на пароме.

– Ну как хочешь, – ответила Миген самым слащавым голосом, на какой только была способна.

Она быстро переоделась в оставшееся у нее последнее чистое платье из сиреневого муслина. Расчесав до блеска длинные, цвета воронова крыла волосы, Миген подколола их так, что ей на спину упали свободные локоны. Затем оценила свой внешний вид, взглянув на волнообразную поверхность зеркала, которое висело над туалетным столиком. Смотревшая из него девушка обладала дивным очарованием уличного мальчишки. Миген понравилась себе и улыбнулась.

– Желаю приятного вечера! – бросила она нахмурившейся Присцилле и вышла в коридор, испытывая странную гордость.

Девушка впервые за три дня осталась наедине сама с собой и раздумывала, как провести этот вечер. «Если бы найти, с кем сыграть в карты! Если бы мужчины не были такими щепетильными!» – думала она, сбегая вниз по лестнице.

Миген повернула на нижней площадке за угол и чуть было не упала на Лайона Хэмпшира, который сидел в кресле у стены.

Он выглядел безупречно. Его серый костюм был тщательно отглажен; чистейший белый галстук выделялся на фоне загорелого лица; волосы при свечах казались цвета шлифованного золота.

Лайон курил сигару, которую быстро положил на тарелку, чтобы, поднявшись, поддержать Миген.

– Вы всегда торопитесь? Когда я услышал стук каблуков на ступеньках, то понял, что это должны быть только вы. – Его синие глаза засверкали, и Миген осмелилась предположить, Что далее последует улыбка. – Женский наряд, в который облачились вы, ни на йоту не изменил вашего поведения! – продолжил он.

Миген проглотила возражение и опустила глаза долу.

– Прошу меня простить сэр.

Теперь Лайон рассмеялся уже по-настоящему, и она исподтишка разглядывала его красивую улыбку. В смехе мужчины прозвучала искренность, которую Миген не слышала с того дня, как столкнулась с ним в особняке «Зеленые холмы». Словно и не было никогда на его лице выражения холодного совершенства.

– Вы скрываете свое раздражение под внешним раболепием, не правда ли? – наконец спросил Лайон, поглядев ей в глаза. – И вам очень хочется поставить меня на место. – Он взял сигару. – Где же наша королева? Свита ждет ее, придворные голодны.

– Мисс Уэйд не придет, – ответила Миген, не в состоянии придумать какие-либо отговорки.

Глаза Лайона сузились. Но внезапно он улыбнулся:

– Лучшей новости за эти дни мне не пришлось услышать.

Пойдемте…

Когда он подхватил ее под локоть, протест с уст Миген не сорвался, и она быстро пошла рядом с Лайоном в примыкавшую к общей комнате маленькую столовую. Стены кремового цвета освещались огнем камина, и Миген увидела на столе прикрытые крышками блюда и хозяина таверны, открывающего бутылку красного вина.

– Мисс Уэйд не присоединится к нам, так что можете убрать третий прибор, – предупредил Лайон.

Миген осталась наедине с Лайоном Хэмпширом и задохнулась от смущения. И это очень удивило невозмутимую мисс Сэйерс. Лайон молча налил ей вина и улыбнулся. Кровь прилила к щекам Миген, и, когда она взглянула на Хэмпшира, ее плечи невольно распрямились, а в мягком свете фиалковые глаза заблестели, словно аметисты.

Лайон стал небрежно приподнимать крышки блюд. Из кухни появилась служанка, чтобы разлить суп, приготовленный из неких тропических плодов, и Миген стала молча и жадно есть, а Лайон наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием.

– Я полагаю, что это блюдо покажется нежным по сравнению с той пищей, которую готовят на кухне Уэйдов, – заметил наконец он.

Миген с удивлением посмотрела на него, и большая серебряная ложка застыла у ее раскрытого рта. Она почти забыла о присутствии Лайона, и теперь его слова смутили девушку. Миген слишком хорошо помнила роскошную, изобильную еду в своей прошлой жизни: суп-пюре, суфле из шпината.., и она громко рассмеялась.

Лайон поднял темно-золотистую бровь.

– Я должна признать, сэр, что это блюдо вкуснее того, к чему я привыкла в прошлом. Аромат просто восхитителен.

– Возможно, в будущем вы получите возможность попробовать более изысканную еду.

– А я надеюсь, что этого не будет, – ответила Миген, постаравшись подавить хихиканье.

Лайон приподнял подсвечник. Он мгновенно понял, что не произвел на своенравную камеристку ни малейшего впечатления.

Более того, девушка готова была рассмеяться. Миген опустила глаза прежде, чем Хэмпшир увидел ее взгляд, и перенесла свое внимание на остывающий суп. Лайон с откровенным любопытством наблюдал за тем, как она ела.

Потягивая вино, он обдумывал три последних дня. Лайон был поглощен тяжелой поездкой, устал от капризов раздражительной Присциллы и совсем забыл о Миген. Сейчас он ясно вспомнил, как на пароме девушка дала пощечину своей хозяйке.

У него создалось впечатление, что Миген и раньше делала очень много для того, чтобы призвать Присциллу к порядку.

Лайон вспомнил, как Миген вела Присциллу за руку, очень строго глядя на нее. Сейчас, когда служанка раскладывала на тарелки заправленную черной патокой ветчину и морковное пюре, а также горячий картофельный рулет, он заметил:

– Судя по всему, вы у Присциллы работаете уже давно.

Миген заметила его пристальный взгляд и скромно опустила глаза.

– Да.

– И вы, видимо, умеете обращаться с ней.

Миген сделала маленький глоток вина и оценивающе посмотрела на Лайона.

– Это, сэр, обретенное искусство. – Она загадочно улыбнулась и снова стала есть.

Лайон с удивлением продолжал наблюдать за ней. Ее манера говорить была изысканной, а нежные черты лица выдавали явно аристократическое происхождение.

– Вы всегда были служанкой? – неожиданно спросил Лайон, поразившись своей дерзости.

Миген замерла в изумлении, и на какое-то мгновение ему показалось, что она пришла в замешательство.

– Я не могу представить себе, почему вы задали подобный вопрос, мистер Хэмпшир. Но поскольку вы все-таки спросили меня об этом, то отвечу вам: нет.

– Не скажите ли вы мне причину?

– Мои родители скончались.

Мистер Хэмпшир огорченно нахмурился.

– Простите. Мне не следовало вмешиваться в ваши дела.

Я знаю, как это может раздражать.

Он откинулся на спинку стула и, уставившись в пространство, маленькими глотками смаковал вино.

Миген ела и наблюдала за ним, бросая осторожные взгляды из-под длинных ресниц. На фоне огня в камине красивый профиль Лайона был жестким и резким. Девушка заметила горечь и боль в его ледяных синих глазах. И впервые с того времени, как увидела Лайона Хэмпшира, искренне захотела стать его другом.

Глава 6

Оставшаяся часть пути заняла около десяти дней. И Миген часто задумывалась, придет ли когда-нибудь конец этому странному путешествию. А если точнее – выдержат ли они его. Чем дальше продвигались, тем погода становилась хуже; Лайон мрачнел по мере того, как все сильнее сгущались на небе зловещие тучи.

После ужина в таверне «Лютики» возникли не высказанные вслух симпатия и взаимопонимание между Миген и женихом ее подруги. Лайон понял, что только Миген способна сдерживать приступы раздражения капризной Присциллы. Служанке удалось также объяснить ему, что чем реже он будет на глазах у невесты, тем меньше будет сцен. Лайона такая тайная договоренность вполне устраивала: он не испытывал никакого желания выслушивать хныканье своей будущей жены.

Господин и служанка научились общаться взглядами, которые бросали друг другу за спиной Присциллы. Возможностей же для дальнейших бесед между ними, увы, было мало.

Дни тянулись утомительно длинно. По вечерам Миген заказывала ужин в комнату для себя и Присциллы, лицо которой было постоянно омрачено недовольной гримасой.

Миген сожалела о своем легкомысленном поведении во время обеда с Лайоном Хэмпширом и вовсе не хотела подобного повторения, которое могло лишь разжечь его любопытство. В тот вечер она допустила грубую ошибку, потеряла осторожность и раскрылась перед Лайоном. Девушка понимала, что заинтриговала его, и сейчас панически боялась, что сможет пойти еще дальше. Поэтому она с предельной достоверностью исполняла роль горничной, старалась не попадаться Лайону на глаза, а при его приближении опускала взор долу.

Когда Лайон наблюдал за Присциллой, Миген могла заметить его притворную улыбку, и ее щеки заалели от ощущения своего униженного положения. Но одна мысль о том, что Лайон выяснит истину и отправит ее домой в Виргинию, заставляла Миген Сэйерс холодеть от гнева и несвойственного ей страха.

Но в те моменты, когда Миген не была погружена в тревожные размышления о Лайоне или Присцилле, она искренне радовалась долгим часам путешествия. Эта часть страны в зеленеющем наряде весны была ей незнакома.

Балтимор предстал перед Миген неожиданно красивым. Он был привлекательным и восхитительным городом, раскинувшимся на холме у Чесапикского залива. Миген пыталась представить себе просторные улицы под синим небом и солнечными лучами с многочисленными голубятнями: Лайон сказал им, что балтиморцы верят в то, что голуби и ласточки принесут городу процветание. Правда, когда впряженные в их экипаж лошади цокали по покрытым ледяной коркой улицам, они не встретили ни одного человека.

Пробегавший перед глазами ландшафт штата Мэриленд в равной степени, и очаровал, и огорчил Миген. Дороги оказались плохими, и каждый встречавшийся на их пути холм становился трудным препятствием для лошадей.

В тот день, когда они переправились через Саскужанну, река опасно вздулась, но погода стояла необычно тихая. Во время переправы не было пугающих порывов ветра, и Миген удалось убедить Присциллу сохранять спокойствие.

Миген заметила, что по мере приближения к границе штата Пенсильвания напряжение Лайона спало. Вечером они подъехали к таверне, и Лайон, неотразимо улыбаясь, помог девушкам выйти из кареты.

– Дамы, с Божьей помощью мы добрались до последней остановки. Я надеюсь, что завтра вечером в это время мы уже сумеем по-настоящему приняться за бренди Бингхэмов!

Миген улыбнулась ему в ответ. Она восприняла его хорошее настроение как доброе предзнаменование своего собственного будущего.

Присцилла, конечно, в ответ только фыркнула:

– Должна сказать, что нам уже давно пора доехать! Я не могу представить себе более тяжелого испытания, чем то, что выпало на мою долю за последние две недели. Мое воспитание не подготовило меня…

Выражение лица Лайона, с отвращением поглядевшего на Присциллу, стало суровым, и его глаза обрели цвет обледеневшего сапфира.

– Совершенно очевидно, – парировал он, – что ваше воспитание вообще не подготовило вас ни к чему серьезному в жизни.

Нижняя губа Присциллы, задумавшейся, как бы достойно ему ответить, задрожала от негодования. Не ;сумев придумать ничего толкового, она бросилась в свою комнату.

Устало пожав плечами, Миген направилась за Присциллой вместе с идущим рядом Лайоном. И рискнула осторожно поглядеть на него, ожидая увидеть его Гнев. Однако заметила лишь спокойный интерес.

Лайон взглянул на нее, и Миген на мгновение испугалась, что он вот-вот громко рассмеется. Несмотря на то что Присцилла подобно маленькому ребенку, вспыльчивому и непостоянному, с каждым днем становилась все нетерпимее, у Миген не было никакого желания стать свидетелем еще одной ее сцены.

Поднявшись наверх, Присцилла успокоила себя вином, осушив два бокала до того, как подали ужин. Затем она вытянулась на узкой кровати, оставшись в одной рубашке. Миген же, размышляя о своих планах на будущее, стала умываться холодной водой и растираться грубой тканью.

Девушки сидели друг против друга за стоящим между кроватями расшатанным столом, когда подали ужин. Присцилла помешала ложкой в поисках мяса и улыбнулась самой себе.

– Чему ты так радуешься? – поинтересовалась Миген.

– Просто размышляю, где я буду обедать завтра вечером…

Держу пари, что к тому времени стану жить как королева Помнишь, Лайон упомянул имя Бингхэмов? От Джеймса я слышала всяческие сплетни об их доме! Энн Бингхэм хочет, чтобы он был самым великолепным в Филадельфии.

– На твоем месте я действовала бы немного осторожнее, – резко прервала эти рассуждения Миген. – Если ты не проявишь большей осмотрительности в своих отношениях с мистером Хэмпширом, то может оказаться, что мы с тобой переберемся питаться на кухню!

Присцилла поморщилась и показала язык. Потянувшись подобно кошке, невеста снова легла и быстро уснула; опустошенный бокал выпал из ее изящной руки на коврик.

Миген вздохнула, подобрала его и прикрыла свою подругу стеганым одеялом. Она пододвинула к себе графин вина и, наполнив большой бокал, откинулась на перовую подушку: ей снова захотелось пожалеть себя.

К тому времени, когда она допила вино и перестала размышлять о грустном, сумерки перешли в ночь. Неожиданно Миген решила рискнуть сойти вниз. Она испытывала жгучее желание искреннего человеческого общения. И еще ей очень хотелось повеселиться.

В коридоре горела керосиновая лампа, отбрасывая на ступени удлиненные тени. Миген спускалась тихо, прислушиваясь к голосам, доносящимся с кухни и из пивного зала. Она надеялась встретить дружелюбную жену или дочь кого-нибудь из прибывших путников, но первым в пивном зале она увидела именно Лайона Хэмпшира.

Но он был не один. Группа мужчин собралась вокруг большого стола с откидной крышкой, споря над сложенными в кипу бумагами. Два человека ссутулились над столом для карточных игр. Еще один храпел у камина. Лайон сидел неподалеку, мрачно просматривая газету и попивая бренди. Его золотистые волосы были столь же яркими, как огонь в камине, рядом с которым он сидел, а его загорелая кожа при вечернем освещении казалась темнее, чем обычно.

Выпитое вино придало Миген храбрости. Она подошла к Лайону и, взглянув на него через край газеты, сказала:

– Добрый вечер!

Миген заметила в расстегнутом вороте его рубашки светлые волосы и почувствовала, как усилилось биение ее сердца.

– А, Миген… Что-нибудь случилось? Неужто ее высочество выступила с каким-то официальным заявлением? – И одарил девушку белозубой улыбкой.

– Нет, ничего не произошло. Она спит. – Губы Миген беспомощно задрожали.

– Тогда почему вы здесь?..

– Мне глупейшим образом стало скучно, а темная комната Меня выводит из себя. Вы не станете возражать, если я присяду на несколько минут?

– Будьте моей гостьей. Прошу прощения за то, что не предложил вам сесть раньше.

Миген опустилась в кресло и расправила юбки.

– Позвольте предложить вам бокал вина. – Лайон сделал жестом заказ владельцу таверны, и стоящий за стойкой плотный мужчина принес вина, многозначительно поглядев на них. Лайон проигнорировал его взгляд.

– Я понимаю, почему вы, проведя вечер взаперти с Присциллой, можете чувствовать себя немного не в своей тарелке.

Миген встревожило это замечание. Внезапно она решила высказаться начистоту.

– Простите меня за дерзость, но я думаю, что говорить так о своей невесте довольно странно.

– Вы абсолютно правы.

– Значит, вы признаете это? – воскликнула Миген недоверчиво.

– Боюсь, что я должен сделать это. У меня нет таланта обманывать. – Он улыбнулся, будто подтрунивал над Миген, однако в его словах чувствовалась горечь.

Прежде чем снова заговорить, Миген окинула его строгим взглядом.

– Я знаю, что с моей стороны это непростительно грубо, но я ничего не могу с этим поделать! Почему вы женитесь на Прис.., то есть на мисс Уэйд? Из-за денег? Не думаю, что у нее их так много.

Внутренний голос предупреждал, что для служанки она ведет себя совершенно непозволительно. И чтобы заставить его умолкнуть, Миген сделала еще глоток вина.

Хэмпшир откинулся в кресле, глядя на нее с тем же самым заинтересованным любопытством, какое Миген заметила в тот вечер, когда они вместе ужинали. Лайон усмехнулся, и Миген почувствовала, будто у нее внутри все воспламенилось. Это была та самая ослепительная улыбка, ради которой девушка покинула комнату и сейчас инстинктивно откликнулась на нее.

– В вас есть нечто подозрительное. – Лайон попытался говорить жестко. – Я почувствовал это в первый же день, когда вы налетели на меня в вестибюле особняка «Зеленые холмы». Но я не могу уловить, в чем тут суть. А вторая проблема в том, что вы мне нравитесь… Я вам не доверяю, но вы мне нравитесь… И я высоко ценю ваши усилия, направленные на то, чтобы сделать нашу поездку по возможности сносной, не говоря уже о том, чтобы сделать ее для вашей госпожи по возможности безопасной. Если бы я ехал с Присциллой один, то она сейчас уже была бы на дне Потомака. – В его глазах, когда он поднял бокал, мелькнули шальные искорки. – Прав ли я, предполагая, что мы с вами в некотором роде союзники?

Миген будто онемела: его прямота была полной неожиданностью. Она знала, что хорошая горничная никогда не проявила бы и малейшей нелояльности к своей госпоже, и Миген отважно попыталась занять сторону Присциллы. Но, посмотрев Лайону в глаза, почувствовала, как жар прилил к щекам, а, слова, застыли на ее губах. Лайон победоносно ухмыльнулся.

– Я так и знал! – Он наклонился к ее разрумянившемуся лицу, и Миген показалось, что она падает в тартарары. – Разве мы не друзья? – спросил Лайон. – Я надеюсь, вы не откроете своей госпоже тайну о нашем союзничестве.

«Я больше никогда не стану говорить с ним наедине», – раздраженно подумала Миген, вслух же сказала запинаясь:

– Нет! Никакой тайны не существует! Это просто ваш вымысел.

Лайон с удовольствием покачал головой, потянувшись через стол, чтобы прикурить сигару от оплывающей свечи.

– Что бы вы ни сказали, – промолвил он, – это будут выдумки. Со своей стороны, я отрицаю любые скрытые мотивы, за исключением.., благородного чувства истинной любви к невесте.

Миген с сомнением посмотрела в его искрящиеся смехом синие глаза.

– Я вам не верю.

– А я не верю вам. Вы загадка. Я уверен, что разгадывание может стать хорошим развлечением в зимнее время.

– Не утруждайте себя, – вполголоса мрачно пробормотала Миген.

– Ведите себя впредь поосторожнее, – предупредил с насмешкой Лайон. – Не будьте высокомерны. Мне не хотелось бы оказаться вынужденным уволить вас.

– Вы… – начала Миген, попавшись на удочку, но тут же прикусила язык и замолчала.

– Вот так мне нравится больше. – ""И, быстро наклонившись, он легко прикоснулся губами к ее шее.

Миген испугалась и чуть не задохнулась, но, взяв себя в руки, взглянула на него с гневом:

– Для мужчины, одержимого истинной любовью, вы ведете себя странно.

Лайон громко рассмеялся и потянулся, чтобы схватить ее за запястье.

– Какие невероятные нервы! Вы ведете себя, горничная моей дорогой леди, весьма странно!

Миген вырвала руку как раз в тот момент, когда на стол упала тень, и они оба, подняв глаза, увидели рядом Присциллу, распространявшую аромат магнолии.

Безукоризненно одетая, она улыбнулась, но ее сузившиеся зеленые глаза были холодны.

– Какой милый у вас тет-а-тет, – промурлыкала она. – Я, Миген, не отменила необходимости получить мне разрешение покинуть сегодня вечером комнату.

Суставы пальцев Миген побелели, когда она вцепилась в край стола, помня о наблюдавшем за ними обеими Лайоне.