Текст книги "Железный волк"

Они просто убивают.

Он дошёл до улицы Смертельного крушения, до самой неприятной улицы в Наклаве. Её распирало от богатства, но дело было не в этом: улица располагалась у самого моря, и при виде домов, которые называли «висячими», кожа покрывалась мурашками. На первый взгляд дома были типичными для Наклава – старые тёмные каменные громады в два-три этажа. Но они намного превосходили по размерам другие постройки, потому что одна их половина нависала над обрывом, цепляясь за огромные трещины в камне. Из окон лился свет, и казалось, что дома растаяли и оплыли в море.

Рюген остановился у последнего дома по улице. В Наклаве очень редко увидишь дворик, а у этого дома он имелся. Во дворе росла древняя сосна, заваленная сейчас снегом. Ворота были закрыты, но не заперты. На ручке висела чугунная пластина с гербом. Волк, заколотый копьём, и фамилия Сай под ним. Пластина даже не была раскрашена: как будто висела здесь не для того, чтобы на неё смотрели.

Сай… Нафраим Сай? Правильно? Он не помнил, чтобы при нём назвали какие-нибудь фамилии.

Рюген пересёк двор, поднялся на каменное крыльцо с двумя ступенями и постучал кольцом по двери. Ему открыл пожилой, слегка жеманный тип. Судя по одежде, он собирался на праздник – хотя, скорее всего, он на них никогда не бывал.

– Добрый вечер. Чем я могу помочь господину? – произнёс он, и его слова не были похожи на шутку. Рюген заржал. В один прекрасный день у него тоже будет такой сноб, который станет открывать двери и спрашивать, чем он может помочь. Но этому не суждено сбыться, если Рюген сейчас не воспользуется своим шансом.

– Я ищу Нафраима. Ты его слуга? Мне нужно с ним поговорить.

Слуга приподнял узкую бровь. Рюген засомневался, стоило ли произносить имя долговечного. Пользуются ли вардари своими настоящими именами постоянно или просто меняют их, когда становятся слишком… старыми? И тут же у Рюгена появилось множество вопросов, и ни один из них не приносил ему спокойствия. Надо взять себя в руки.

Не верь скандальным сплетням.

Слуга кашлянул.

– Я служу управляющим у господина, да. Как вас представить?

– Предст… О. Я работаю на него.

Управляющий пристально посмотрел на него.

Рюген сглотнул.

– Я раньше работал на него. Или… Я выполнял для него задание. Один раз.

Управляющий отошёл в сторону.

– Вы можете подождать внутри, а я узнаю, сможет ли мой господин встретиться с господином.

Рюген подавил нервный смех и вошёл в зал, который скромно демонстрировал богатство настолько древнее и бросающееся в глаза, что его даже не стоило выставлять напоказ. Очевидность, не требующая доказательств. Галерея с деревянными перилами опиралась на совершенно обычные деревянные колонны. Одну из стен покрывали тяжёлые ковры с выцветшими узорами.

Какой смысл выбирать дерево и ковры, когда можешь позволить себе золото? Золото, зеркала и драгоценные камни – это по крайней мере понятно, а то, что он видел перед собой сейчас, могло обидеть любого, кто вырос в бедности.

Рюген подошёл и пощупал ближайший ковёр. Он пах старым канатом и был соткан из нитей синих и серых оттенков. Пришлось отойти назад, чтобы увидеть узор целиком. Бегущая стая волков; все звери следовали в одном направлении, как будто их всех гнали через ковёр.

Следующий ковёр был красного цвета, но изображение на нём не имело никакого смысла. Он отступил ещё на пару шагов. Сердца? Это что, гора сердец? Друкна его побери, какой кошмар! Почему бы не выбрать прекрасных женщин с упругими грудями, существует ведь множество ковров с их изображениями?

– Немногие решились бы прийти сюда, должен признать.

Рюген вздрогнул и повернулся на голос. В тени под лестницей стоял Нафраим. Он был ухожен и удивительно привлекателен, несмотря на то что годился Рюгену в отцы.

Или в прадедушки? Или в прапрадедушки?

Рюген стянул капюшон и понял, что лоб покрылся испариной. Слова Нафраима подтверждали, что ему не стоило сюда приходить, и напоминали, что он не выполнил свою работу. Что ответить? Первой мыслью Рюгена было свести всё к шутке, сделать вид, что он не понял намёка. Это был его рецепт выживания – излучать очарование, стоя на тонком льду. Но инстинкт подсказывал, что у долговечного не так много терпения, как у всех остальных.

– Я облажался, я знаю. И я бы не пришёл сюда, если бы мог.

Нафраим смотрел на него, но понять, что он думает, было невозможно. Наконец он подошёл ближе и открыл дверь под галереей.

– Надеюсь, ты не боишься высоты, – произнёс он и вошёл в дверь, не дожидаясь ответа.

Рюген последовал за ним по отполированной до блеска деревянной лестнице, которая закручивалась в спираль. Спускаясь по узкому проходу, он испытывал что-то сродни похмелью. Маленькие окна в глубоких нишах выходили на море, и он без восторга понял, что море находится прямо под ним. Он больше не на твёрдой земле.

Они пришли в рабочий кабинет – или, скорее, в мастерскую, где пахло спиртом. Одна стена нависала над морем, и Рюген старался не смотреть в окна. Под потолком переплетались медные трубы, которые расходились из клубка в центре комнаты, откуда свисала огромная люстра. Уродливая штука напоминала разросшуюся винную бутылку. Горевшее в люстре мёртвое дерево испускало белый свет.

У Рюгена возникло острое ощущение, что он находится не в том месте. Письменный стол был завален рисунками, стеклянными колбами и инструментами, о предназначении которых гость даже не догадывался. А что это за страшная штука лежит в спирту? Неужели сердце? Он сделал вид, что не заметил его, и перевёл взгляд на какой-то макет. Латунные шарики разных размеров вращались по кругу, из некоторых произрастали новые шарики, как ветки на дереве.

– Вселенная, какой она нам представляется, – пояснил Нафраим и уселся на мягкий диван у мёртвого очага.

Он жестом предложил Рюгену сесть на стул напротив, что тот нехотя и сделал. Стул показался ему слишком глубоким – особенно если придётся делать отсюда ноги…

– На улице холодно, а ты весь вспотел, – произнёс долговечный. – У тебя сводит челюсти, ты пахнешь кровью. А в Узком проулке только что нашли труп. Твоих рук дело? – он говорил медленно и прочувствованно, но вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.

– Нет! Нет, какого чёрта?! – Рюген немедленно пожалел о своей вспышке.

Он взглянул на спокойного человека на диване и понял, что его провели. Надо держаться с достоинством, если он надеется получить необходимую помощь. Он откинулся на спинку стула.

– Нет, – повторил он, собрав в кулак всё оставшееся самообладание.

– Но это мог быть и ты?

Рюген взглянул на собеседника, не разобрав, утверждает ли тот, что Рюген – убийца, или понял, что он заразился волчьей хворью.

Нафраим вздохнул, и Рюгену показалось, что он собирается встать.

Рюген в панике вскинул руки.

– Нет, подожди! Ты прав. Я болен, и я не пойму почему. Я всегда был очень осторожен, и я ничем этого не заслужил!

Нафраим достал из кармана маленькую коробочку, вынул из неё пастилку и устроился поудобнее.

– Ты хочешь сказать, в отличие от остальных?

Ну вот опять, кривая улыбка и непонятная шутка. Рюген чувствовал, что все его тайны открыты. Он злился и боялся. Судя по всему, оставалось только говорить правду.

– Слушай… Я должен был сообщить, что всё плохо. Я делал, как ты велел, пока можно было, но ты же знаешь женщин, правда? С ними ничего нельзя знать наверняка, и через некоторое время у нас всё разладилось. Но разузнать больше про неё было невозможно, я уверен! Девчонка не хочет становиться чтицей крови и мнения своего не изменит. Вторая сестра, младшая, унаследует ремесло, как я тебе и сказал. Так что я передал тебе всё, что ты хотел знать.

Нафраим потёр костяшки пальцев, как будто они болели, но ничто на его лице не выдавало боли. Одна рука казалась на удивление неподвижной.

– Ты смотрел сквозь неё. Ты ей наскучил.

Наскучил ей?!

Рюген стиснул зубы.

– Всё было не так, совсем не так. Она ходила за мной хвостом, но потом я украл у неё деньги, понятно? Мне они были нужнее, и наши дороги всё равно скоро разошлись бы.

Нафраим встал и окинул его пристальным, оценивающим взглядом. У Рюгена появилось неприятное ощущение собственной незначительности. Он мальчишка. Но это, чёрт возьми, не так.

– Значит, не было бы счастья, да несчастье помогло, – сказал Нафраим. – Если всё закончилось именно так, то ситуацию можно исправить. Жди здесь и ничего не трогай.

Долговечный вышел в дверь, которая не могла вести никуда, кроме как в скалу.

Рюген вскочил со стула.

– Так ты можешь мне помочь или нет?

Последовала унизительная тишина. Он набрался мужества, приблизился к окнам и выглянул наружу. Далеко внизу на море поднимались большие волны: от это зрелища его зашатало. На фьорде сверкали фонари множества кораблей, пришвартованных у новых пристаней на Квискре. Пара огней потухла, когда корабль скрылся в одном из горных гротов. Клубы дыма. Рюген проработал грузчиком всего три недели. Страшная усталость, убогая плата и та же дерьмовая работа, которой занимались все в его семье. Он перебрался в Наклав не для того, чтобы провонять дымом и китовой кровью.

И не для того, чтобы сдохнуть от волчьей хвори.

– Они расшатались?

От звука голоса Нафраима Рюген вздрогнул. Он стал слишком пугливым. Его переполняло беспокойство и напряжение.

Он повернулся к долговечному.

– Кто?

– Зубы? Они расшатались?

Рюген потрогал их языком, хотя и так целый день это делал. Он хорошо знал, как обстоит дело.

– Один немного шатается…

Нафраим поднял его подбородок и заглянул в рот, как будто перед ним стояла лошадь.

– Ну… У тебя ещё есть время, и я могу добавить немного. А вот с красным охотником я ничего не могу поделать, так что будь начеку.

Он поставил на подоконник флакон с жидкостью, похожей на сироп.

– Это немного затормозит развитие болезни. Боли по-прежнему будут мучить тебя, но станут не такими сильными, а приступы – не такими частыми. А ещё это сгустит твою кровь, так что ты не истечёшь ею от любой царапины.

– От царапины? Я что, могу умереть от царапины?! – Рюгена взбесил хрип в собственном голосе.

– Уже нет, – спокойно ответил Нафраим. – Пей по напёрстку в день, не больше. Это даст тебе время, но не изменит исхода.

Исхода…

Рюген уставился на Нафраима, но сочувствие во взгляде того было не более чем видимостью. Необходимость задать очевидный вопрос бесила Рюгена, но здесь ему ничего не досталось бы бесплатно.

– А что изменит исход?

Нафраим осторожно улыбнулся, как будто ожидал этого вопроса.

– Ничего. То есть… Ничего, кроме этого, – он указал рукой на себя. Скромный жест, но значение его понятно.

Единственный способ излечиться – это стать таким, как он.

Стать вардари. Долговечным. Тем, кому не страшна никакая хворь, какой бы смертельной она ни была. Рюгена пробрала внезапная дрожь. Это проверка. Обещание. Если только на этот раз он справится с работой…

Нафраим кивнул на флакон.

– Он твой, если захочешь. Но если ты его возьмёшь, то возьмёшься и за работу, понятно?

– Что я должен сделать?

– То, с чем не справился в прошлый раз. Всё значительно сложнее, чем ты думаешь, так что ты должен научиться видеть шире. И слушать. Лагалуна Саннсэйр – ядро Ведовской гильдии, и в её доме в ближайшее время многое случится. Я должен знать, что именно. Юва вернулась. Зачем? Лагалуна врёт, что больна. Зачем? Я хочу знать, куда ездит Лагалуна, где она побывала ранее и о каких местах она говорит. Я хочу знать, с кем она встречается и о чём они беседуют. Дом Саннсэйров – это клубок тайн, и не вздумай решить, что уже знаешь всё, что необходимо. И самое главное: я хочу знать, кто из девочек унаследует ремесло матери. Кто займёт место в Ведовской гильдии. Я хочу узнать об этом в тот же миг, как это будет решено, и ни одна душа в Наклаве не должна узнать об этом раньше меня. Тебе понятно?

Рюген тёр больную челюсть и размышлял, не взваливает ли он себе на плечи непосильную задачу. Юва придёт в бешенство, и ему придётся состряпать чрезвычайно хорошее объяснение своему возвращению. Если он вообще успеет что-либо объяснить до того, как Юва застрелит его из арбалета. В какой-то миг он захотел спросить, не лучше ли ему заняться младшей сестрой, но Сольде Саннсэйр наверняка ни разу в жизни не принимала мужчину, а в тот день, когда она это сделает, его член наверняка окоченеет.

Оставался ещё вопрос о сорока рунах… Рюген провёл рукой по волосам и посмотрел в пол.

– Я должен вернуть всё, что украл у неё, – у меня не будет ни единого шанса, если она не…

– Ты получишь деньги.

Рюген облизнулся. Его собеседник даже не спросил, о какой сумме идёт речь. Каково это: обладать дьявольским богатством и суждено ли Рюгену самому испытать такое?

Нафраим направлялся к винтовой лестнице. Рюген схватил флакон и проследовал за ним в зал. Он думал о Юве и о том, с какой стороны к ней подступиться. Она была очень мила: красивая грудь, светлые волосы, никакого жеманства, а ещё – пронзительно-подозрительный кошачий взгляд. Её нелегко было заставить открыть душу, и Рюген знал, что она так и не доверилась ему полностью. Но она трахалась так, словно скоро умрёт, а богам известно, как ему нравятся такие девушки. Но как, Друкна её побери, ему вновь разжечь в ней огонь?

Рюген остался в одиночестве посреди зала, а Нафраим удалился за деньгами. Он не вернулся: деньги принёс управляющий, который держал туго набитый кожаный кошель двумя пальцами, как нёс что-то грязное.

Рюген поник. Он никогда не испытывал проблем с тем, чтобы с помощью своего обаяния выманить несколько монет, одежду или место в койке, но такие номера проходили с женщинами. Женщины желали расстаться с вещами, они добровольно отдавали их, чтобы ощутить своё превосходство над ним. Здесь дело обстояло иначе. Ему показалось, что он больше никогда не станет жёстким, ведь теперь он сам – вардарская шлюха.

Член дьявола

Нафраим выбрался из кареты и с наслаждением потянул шею. Он видел, что не только он, но и многие пассажиры каравана, который следовал впереди него к восточному побережью, разминались. Если бы у него было время, он нашёл бы в Крекнаборке частную повозку и путешествовал один.

Дорога оказалась напряжённой: он ехал с молодой женщиной и её новорожденным ребёнком. Всё было бы ничего, если бы не мать этой женщины, которая без конца ворчала, потому что её дочь всё делала не так. Она неправильно держала младенца, слишком мало кормила, слишком тепло укутывала; и вдобавок ко всему младенец издавал не те звуки. В конце концов Нафраим был вынужден вежливо попросить её пощадить чужие уши и говорить вслух лишь в тех случаях, когда её дочь сделает что-нибудь правильно. Женщина надулась, как кузнечные мехи, и Нафраим на мгновение испугался, как бы она не лопнула, но она не ответила ему и за всю поездку не произнесла больше ни слова. Вскоре после этого эпизода и мать, и ребёнок заснули.

Нафраим оглядывался по сторонам, пока кучер снимал его чемодан. Они стояли посреди пустоши у узкой речки. Лес высился перед ними плотной стеной, сколько хватало глаз, и единственным признаком жизни была пара ветхих лачуг на берегу.

– Ты уверен, что это то самое место? – спросил Нафраим.

Кучер протянул ему чемодан и указал на лачуги.

– Уж будьте уверены, мой господин. Там, внизу, вы видите Ванакрог. Это не город с каменным кругом, конечно, но там можно найти еду, пиво и комнату.

Караван потянулся дальше по грязи, оставшейся на дороге после схода снега. Нафраим вынул из кармана пальто записку и перечитал её, словно она могла измениться за время пути.

Из Крекнаборка поезжай с караваном на восток в сторону Хамвэра. Остановись в Ванакроге, спроси о члене дьявола. Когда отыщешь его, я увижу тебя.

Нафраим убрал записку в карман, поднял чемодан и пошёл по дороге к домам, стараясь не слишком измазаться в грязи. Он пожалел, что выбрал эти сапоги, и был готов к тому, что и остальные предметы туалета тоже окажутся не слишком подходящими для его путешествия.

Если бы решал он, то они, разумеется, встретились бы в Крекнаборке. Но он был готов первым признать, что можно многому научиться, путешествуя подобным образом. В первую очередь ценить каменные круги.

Кроме того, он зависел от благоволения как Фауна, так и Сейры. Нафраим не думал, что они выйдут из пакта, но никогда нельзя знать наверняка. Люди меняются, особенно те, кто живёт столетиями: этот болезненный опыт он уже приобрёл.

Вблизи лачуги показались ему чуть более прочными, и Нафраим решился войти в ту из них, что отдалённо напоминала постоялый двор. Он проигнорировал взгляд единственного посетителя и подошёл к дородной женщине за прилавком. Казалось, она развлекается, беззастенчиво разглядывая его наряд.

Он кашлянул и собрался было задать вопрос о «члене дьявола», но понял, что не знает, как по-фимландски называется мужской половой орган. Пришлось импровизировать, хоть в этом он и не был силён.

– Я ищу… вещь дьявола.

– Дьявольскую вещь? Если это сорт пива, то мы здесь такое не наливаем.

– Нет, нет. Я думаю, это такое место. Или статуя, – он беспомощно указал себе между ног. – Штуковина дьявола. Палка.

– А! Член дьявола! – ответила она со смехом. – Перейдите по мосту через реку и идите в лес по левой тропинке. Не по правой. Если выйдете к водопаду, значит, пошли не туда, – она снова оглядела его. – Одежда у вас не очень подходящая. Идти час, не меньше.

– Я попробую, – сухо ответил он и положил на прилавок пять фимландских крон. – Что мне искать?

– Дерево. Старую сосну, которая растёт прямо из утёса над озером. Поймёте сразу, как увидите.

Он поблагодарил и вышел. Дверь была не очень плотной и не смогла заглушить взрыв хохота хозяйки и её гостя. Нафраим улыбнулся и перешёл через речку по верёвочному мосту. Тропинка вилась между плотными рядами вечнозелёных елей и сосен, растущих на почве ржавого цвета. Солнце уже добралось сюда, в отличие от Наклава, но его ещё не было видно, оно лишь угадывалось за горизонтом.

Нафраиму казалось, что он вторгается в дикие места, на неизведанную, чужую территорию. В последние годы он слишком редко путешествовал – в основном сидел в Наклаве и занимался своими проектами; он забыл, насколько велик мир и как много в нём незаселённых регионов.

Он видел, что в холодных ложбинах снег уже начал сходить. Жёлтые бугры на склонах были покрыты высохшими сплющенными травинками. Ноги начали уставать – такое он испытывал нечасто.

Нафраим протиснулся между двумя скалами и вышел на поросший вереском пригорок с видом на озеро удивительного зелёного цвета. И там, на горном выступе над водой, во всём своём великолепии стоял член дьявола.

Сосна цеплялась за край скалы клубком переплетённых корней. Мощный ствол сгибался к воде, а потом снова тянулся вверх прямо к небу. Невозможно было усомниться в том, на что походили очертания кроны дерева.

Нафраим поставил чемодан на землю, прикрыл глаза рукой и принялся разглядывать природный феномен. Он ощутил покалывание в тех частях тела, что годами не подавали признаков жизни.

– Красиво, не правда ли?

Голос, раздавшийся у него за спиной, тоже невозможно было не узнать. Он повернулся и обнял Фауна, хотя обнять такого широкоплечего мужчину было нелёгкой задачей.

– Фаун… – произнёс он вслух имя, обласкавшее его губы.

Фаун схватил его рукой за затылок и плотнее притянул к себе. Грубый голос шептал слова, от которых Нафраим закрыл глаза и прижался к обнажённому туловищу.

– Ты пахнешь так, будто стоишь на краю мира, Наф. Море и дым, вино и духи. Как будто не знаешь, где твой дом.

Фаун сделал шаг назад, и Нафраим оказался на расстоянии вытянутой руки от него. Фаун окинул его взглядом.

– Но я знаю, где твой дом. Пойдём, – сказал он и кивнул в сторону тропинки. – Есть местечко с видом получше, Сейра ждёт.

Нафраим последовал за Фауном, без стеснения любуясь им. Дикарь был без сомнения красив, подобно окружавшей их природе. Молодой, сильный, дикий, с пронзительным взглядом синих глаз, в которых никогда не было боли, даже во время войн с волками до того, как он стал долговечным. Каштановые волосы спускались по мускулистой спине и стягивались ремешками с костяными шариками.

Холод, судя по всему, никогда его не мучил – больше никто из вардари не получил такого дара. Нафраим снова подумал, что кровь изменила Фауна совершенно особенным образом.

Тропинка превратилась в покрытую травой горную дорожку и вывела их на скалу над водой, которую венчали высокие ели. В их тени стояла пирамида из палок, покрытая вереском. Нафраим рассмеялся. Он назвал бы это костром, Фаун же называл местом встречи. Из центра конструкции шёл дым.

Фаун остановился у пирамиды.

– Ты молчишь больше обычного, – сказал он. – Ты что, не встречался ни с кем, кроме людей, за последние десять лет?

– Зависит от того, кем ты считаешь себя.

Фаун рассмеялся. Назвать его зверем не значило обидеть: в лесу он чувствовал себя как дома. Они встречались здесь ради него – ну и ради того, чтобы никто не увидел их вместе.

Шкура, закрывавшая вход, отдёрнулась, и Сейра впустила их внутрь.

– Фаун не человек и не зверь, он превратился в миф, как я слышала, – она широко и ослепительно улыбнулась.

Нафраим настраивал себя на то, чтобы не проявлять эмоций при встрече с ними обоими, но это упражнение, очевидно, ни к чему не привело. Почти семь сотен лет прошло с момента их первой встречи, и до сих пор при виде их он ощущал себя молодым и до неприятного самоуверенным.

Сейра уселась на табурет у огня и пошуровала угли палкой. Она решила не смотреть на Нафраима, это он знал. Сейра наслаждалась тем, что позволила ему разглядеть себя.

Ветер залетал внутрь через отброшенную шкуру и теребил её кудри цвета ржавчины. Они ласкали смуглую кожу, усыпанную бледными веснушками. Веснушками было покрыто не только её лицо, это он знал настолько хорошо, что от таких мыслей внизу его живота потеплело.

Он снял пальто и положил его на сиденье. Только тогда она вновь повернулась к нему и разразилась хохотом.

– Наф, во имя небес, во что ты одет? – она указала на карман на его расшитом жилете.

– Это что… Это носовой платок?

Нафраим развёл руками.

– Это, дорогие дикари, последний крик моды в цивилизованной части мира, где вас обоих посадили бы в клетку и показывали за деньги.

Фаун хохотнул.

– Вижу, мы по-прежнему расходимся во мнениях о том, что может называться цивилизованным.

Нафраим позволил им посмеяться над собой: это не доставляло ему ничего, кроме радости; но он знал, что скоро наступит время для серьёзного разговора. Он подождал, пока они успокоятся, и открыл чемодан, где нашёл кожаную шкатулку и вытряхнул её содержимое. Горсть клыков рассыпалась по оленьим шкурам, покрывавшим пол.

– Волчья хворь. Это за два месяца. Много лет назад в Свартне снова пошли всходы, прямо посреди мёртвого пояса Варграка. А почти неделю назад Очевидец пробудился к жизни, и теперь это известно не только вам, но и каждому вардари в мире. Поток вернулся – других объяснений быть не может.

Ему никто не ответил. Ни для кого из них сказанное не стало новостью. Костёр трещал и разбрасывал искры. Пахло дымом и сырой землёй. У Нафраима появилось стойкое ощущение, что он вернулся назад во времени и находится у самого начала, но, возможно, именно так и должно быть, когда наступает конец мира.

Сейра первой прервала молчание.

– Вы боитесь?

Фаун без промедления помотал головой.

Нафраим не испытывал такой же храбрости.

– Мы совершили ошибку, и за неё придётся заплатить. Я чувствую это каждым нервом.

Сейра одарила его улыбкой, которая уничтожила страх.

– Да ладно, ну что плохого может случиться?

– Больше заболевших волчьей хворью, – ответил Фаун. – Могут возникнуть проблемы с чтицами крови: они усложняют жизнь вам, живущим в городах. Вдруг они снова смогут чуять вас. Может, вам переехать сюда, ко мне? – он широко осклабился.

Нафраим беспокойно зашевелился.

– Это практические вопросы, но то, что может случиться, гораздо серьёзнее. Другие знают не хуже нашего, что всё это означает. Как вы считаете, вардари могут прийти к единому мнению? Нет, ни единого шанса. Всё это означает конец мирного сосуществования.

Сейра склонилась к нему и стряхнула соринку с его жилета.

– Ты считаешь, будет война?

Нафраим посмотрел на них обоих.

– А вы как считаете?

Тишина была ему ответом.

Нафраим обязан был сказать то, о чём все они сейчас думали. Нельзя было оставлять это невысказанным.

– Самое ужасное, что может случиться – они вернутся обратно. Да, я знаю, прошло почти семь сотен лет, и я знаю, что это маловероятно, но сейчас это стало совершенно реальным. Даже крошечная возможность порвёт вардари в лоскуты. И это не перспектива далёкого будущего, всё случится скоро. Многие уже требуют общего собрания.

Сейра встала и посмотрела на него сверху вниз.

– Ты хочешь начать действовать до собрания, поэтому мы все здесь.

Он видел, что она всё поняла и что она борется сама с собой.

Нафраим сглотнул.

– Гонка за источником будет кровавой, ведь ни один из долговечных не знает, где он находится. Другие станут…

Фаун положил руку ему на бедро.

– Тебе не надо просить нас, Нафраим. Мы трое – единое целое. Мы начали всё это, и, если ты хочешь всё закончить, мы это закончим. Таков был наш пакт.

Сейра водила руками по волосам, как будто собиралась вырвать их. Она принялась ходить вокруг очага.

– Какого чёрта вы так боитесь?! Никакой это не конец, мы же только начали! Я посадила на трон в Гримсе женщину, которую выбрали люди! Гера, избранная народом! Вы хоть представляете, сколько времени это заняло?

Нафраим потёр лоб.

– У всех нас есть свои проекты, Сейра. Я работаю с одним врачом в Наклаве, и у нас есть прибор, способный показывать такое, о чём ты даже не мечтала! Всё, что ты видишь вокруг, – живое. Мы можем это увидеть, измерить и бороться с болезнью при помощи этого. Я изобрёл способ сжигать мёртвое дерево с выделением газа, и если бы я только научился предотвращать чёртовы взрывы, то вечный огонь мог бы гореть на всех улицах! Но всему приходит конец, Сейра.

Нафраим вновь ощутил себя опустошённым и усталым.

Сейра сложила руки на груди. Сильные руки на великолепной груди, и ему захотелось прижаться к ней всем телом, но сначала он должен был заставить её поддержать пакт.

– Сейра… Каждый созданный нами долговечный чем-то увлечён. Я уверен, что Домник не спит с того момента, как создал государственный банк. Он думает, что деньги сделают весь мир таким же богатым, как Наклав. Думаешь, он откажется от такого проекта добровольно? Сдастся и ляжет помирать? Не говоря уже об Эйдале… Нет, мы не можем позволить вардари принять такое решение. Оно наше.

Сейра прикрыла на мгновения глаза и сделала глубокий вдох.

– Итак, ты поговорил с чтицами крови?

Нафраим кивнул.

– Да, я пытался. Они не хотят отдавать дьявола.

– Ну что же, они решили свою судьбу, – сказала Сейра.

Нафраим почувствовал, как страх отпускает его. Он победил. Она с ним.

– Но кто-нибудь попытается выпытать их секрет, – сказала она. – И кто-нибудь может получить контроль над источником. Как нам поступить? Что ты предлагаешь?

Нафраим помедлил, прежде чем ответить.

– Я искал его. Нет ни одного вардари, кто бы его не искал, хотя мы всегда скрывали это друг от друга. Многое указывает на то, что Крекнаборк – нужное место, но я должен признать, я понятия не имею, где искать. Ведовская гильдия делала именно то, что и должна: хранила тайну. Хорошая новость: раз я этого не знаю, то и никто другой не знает.

– Ты предлагаешь заняться чтицами крови? – спросил Фаун. Во взгляде его синих глаз легко читалась неприязнь.

Нафраим вздохнул.

– Мы не можем начать новую войну за источник: за это придётся отдать слишком много жизней. Единственный выход, который я вижу, – это отстранить посвящённых чтиц крови от дела. Так мы рискуем минимально. Лагалуна Саннсэйр больна, и это неплохая точка отсчёта.

Фаун резко встал и склонил голову набок, как будто что-то учуял.

– Он здесь! Пошли!

– Кто зде… – начала было Сейра, но Фаун шикнул на неё.

– Ни слова. Ложитесь навзничь! – Фаун подошёл ко входу и лёг на живот.

Сейра сделала то же самое, и Нафраим подчинился, хотя и не знал, чего ждать.

Фаун осторожно приоткрыл дверную шкуру, и они увидели член дьявола, кривую сосну, демонстративный стояк природы. На скалах стоял элькр, самый большой благородный олень изо всех, что видел Нафраим. Рога широко простирались в стороны – шире, чем разведённые в сторону руки Нафраима, их острые концы смотрели в небо.

Он был восхитителен. Красно-коричневый, мускулистый. Элькр подошёл к краю скалы и потянулся вперёд, к сосне. Фыркнул. Дыхание белым дымом окутало его морду. Элькр толкнул ногой ствол дерева, как будто хотел проверить, выдержит ли оно его вес. Нафраим затаил дыхание. Неужели зверь действительно встанет на ствол?

– Я хотел, чтобы вы его увидели, – прошептал Фаун. – Король леса. Он хочет добраться до крайних веток с иголками, но ему не суждено этого сделать. Здесь нет ни единого дерева, от которого он не откусил бы, кроме члена дьявола.

Элькр отступил на пару шагов и стал грызть верескс с крайне недовольным видом. Затем встал и посмотрел на висящую над водой сосну, которая, к несчастью, оказалась ему недоступна. Краски леса побледнели, но где-то за горами солнце зажгло небо. Элькр замычал и вскинул голову. Что-то было не так. Рога начали соскальзывать вниз. Сейра и Фаун грели Нафраима с обеих сторон, и он чувствовал, что они тоже затаили дыхание. Элькр высоко подпрыгнул и сбросил рога. Массивная корона упала на вереск и осталась лежать. Король леса помотал головой, поскакал прочь и скрылся среди деревьев.

Фаун посмотрел на Нафраима и Сейру.

– К середине лета рога снова отрастут и станут ещё больше и крепче.

– Если до того времени он не умрёт, – сухо произнесла Сейра. – Но мы видели миг величия, именно так.

Глаза Фауна увлажнились.

– Вся эта кровь на наших руках… Если бы мы тогда знали… Поступили бы так же?

Сейра улыбнулась.

– Я бы поступила. Конечно, чёрт возьми, я бы поступила именно так, я ни о чём не жалею. А вы?

– Я сожалею об Эйдале, – неожиданно честно признался Нафраим.

Никто из них не пошевелился. Они лежали бок о бок, а костёр сыпал искрами у них за спиной.

– Неплохая у нас была гонка, да? – спросил Нафраим.

– Лучшая, – ответила Сейра. – Но мы ещё не мертвы.

Её карие глаза буравили его, словно хотели откусить от него кусок, и Нафраим ощущал, как сердце заколотилось, стряхивая ржавчину. Сейра легла на спину, расшнуровала рубашку и обнажила груди. Они расползлись в разные стороны, соски смотрели каждый в своём направлении, и рука Нафраима привычно отыскала их. Сейра расшнуровала пояс на его брюках, и Фаун помог ей стянуть их полностью. Нафраим взобрался на Сейру и проник в неописуемо влажное тепло. Живое. Он сам был бесконечно живым. Фаун подошёл к нему сзади, и его вес отправил Нафраима ещё глубже в тело Сейры.