Текст книги "Прикосновение хаоса"

Аид не мог даже закричать. Все, что ему удалось, – это болезненный вздох.

Он пристально посмотрел на Тесея, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, и увидел, как тот полез в карман пиджака, вытащил маленький конверт и высыпал содержимое себе на ладонь.

– Ты это заслужил, – сказал Тесей, дунув чем-то в лицо Аиду.

Какой-то порошок попал ему в нос, рот и в глаза. Он начал кашлять и не мог остановиться. Его глаза наполнились слезами, грудь горела. Ему нужна была вода – ему нужно было дышать, – но затем он почувствовал вкус крови на кончике языка.

Перед глазами у него все поплыло.

Я скоро умру.

Глава IX. Персефона

Подземный мир стал другим.

Воздух пах серой, а в небе было полно пепла. Когда дул ветер, Персефона чувствовала его прикосновение к своей коже, грубое и обжигающее.

Были и другие изменения. Души не веселились, как обычно, а тратили все время и силы на подготовку к войне. Цербер оставался беспокойным и в трехголовой ипостаси и не проявлял интереса к игре. Стеклянно-обсидиановые горы Тартара словно насмехались над Персефоной, постоянно напоминая о том, что произошло в арсенале.

Хотя она и осознавала, что является королевой этого царства и теперь обладает над ним властью, она не могла заставить себя не видеть изменения в Тартаре – его медленное разрушение. Это казалось неуместным, учитывая то, что произошло – что все еще происходило, – скрывать разрушения виноградными лозами и цветами казалось неискренним. Труп оставался трупом, даже покрытый разноцветной растительностью.

Какая-то часть ее задавалась вопросом, умирает ли подземный мир, и если это правда, значит ли это, что умирает и Аид? Она отогнала эти мысли прочь. Ей было невыносимо думать об этом. Это было похоже на то, чтобы сдаться, но она никогда не сдастся. Она будет бороться за Аида до конца света, и когда ничего не останется, будет только ее ярость.

– Ты что-нибудь слышала? – спросила Юри.

Персефона встретилась взглядом с широко раскрытыми глазами девушки. Она нахмурилась, осознав, что настолько погрузилась в свои мысли, что не слышала ничего из того, что та говорила.

– Об Аиде, – добавила Юри, чтобы пояснить.

Взгляд Персефоны упал на остывший чай.

– Нет, – прошептала она.

Гермес и Аполлон охотились на людей Тесея. Задача состояла в том, чтобы найти кого-то, достаточно близкого к полубогу, кто знал бы ответы на их вопросы, хотя они обнаружили, что очень немногие знали о его планах, если таковые вообще были.

Геката продолжала следить за кольцом Персефоны, но это оказалось гораздо более сложной задачей, чем они ожидали. Оно путешествовало вместе с Тесеем и показывало, что тот занят довольно обыденной рутиной, удивительной для кого-то столь зловещего.

Тем не менее они изучили его перемещения, и это давало им некоторое преимущество. Возможно, они найдут кого-нибудь, кого можно будет допросить.

– А души… – Персефона хотела спросить, не боятся ли они, но это был нелепый вопрос. Конечно, они боялись. Прошло всего два дня с тех пор, как Тесей освободил титанов и душам пришлось сражаться с монстрами, сбежавшими из Тартара. Многие проявили себя храбрыми, но у битвы были последствия – некоторых Танатосу пришлось забрать в Элизий. Это всем причинило боль.

– Они чувствуют себя в безопасности? – Персефона на ходу изменила вопрос.

– Настолько, насколько это сейчас возможно, – ответила Юри и выглянула в открытую дверь. – Готовясь к худшему, они чувствуют себя лучше.

Улица была заполнена людьми, которые ремонтировали и укрепляли свои дома. Иан и Зофи ковали оружие, их молоты отбивали неровный ритм. Похоже, они не доверяли ее магии, хотя как они могли, если она сама ей не доверяла? Магия была чем-то новым для нее, все еще чуждым, на грани ее энергии. Никакого сравнения с магией Аида, которая всегда ждала своего часа в стороне, готовая защитить ее любой ценой. Глаза Персефоны наполнились слезами.

После минутного молчания Юри прошептала дрожащим голосом:

– Я просто хочу, чтобы все снова стало нормальным.

Персефона сжалась. Было естественно так говорить, когда все казалось неопределенным, но чем дольше она жила с потерей, тем больше ее злила мысль о нормальности. Нормального не было. Было только прошлое, и было безнадежно желать его даже в самые одинокие минуты, потому что ничто уже не могло вернуться назад, – по крайней мере, после всего произошедшего.

– Нет больше «нормального», Юри, – сказала Персефона. – Есть только новое и другое, и оба варианта не всегда хороши.

Душа нахмурилась:

– Персефона, я…

Богиня поднялась на ноги прежде, чем Юри успела закончить, зная, какими будут ее следующие слова.

Мне так жаль.

Ей было невыносимо их слышать. Она не могла объяснить почему, но это были всего лишь пустые слова, которые люди произносили, когда им больше нечего было сказать.

– Спасибо тебе, Юри, за чай.

Она сбежала, прежде чем эмоции взяли над ней верх, и перенеслась в долину Асфодели. Появившись там, она уже была в слезах. Скрестив руки на груди, она смотрела на подземный мир с того места, где стояла. Поднялся ветер, взъерошив ее волосы, и асфодели вокруг закачались, задевая ее платье.

Она чувствовала себя больной и потерянной и не знала, куда идти, потому что каждая деталь в этом месте напоминала ей об Аиде, а именно его она хотела больше всего.

Она закрыла глаза, и холодные слезы потекли по ее лицу.

– Леди Персефона.

Она с трудом сглотнула и оглянулась через плечо на Танатоса. Она даже не пыталась скрыть свою боль. Он все равно ее чувствовал.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Она знала, о чем он спрашивает.

Танатос умел влиять на эмоции. Он мог бы облегчить ее страдания. Раньше она отказывалась. Она хотела все чувствовать, потому что считала, что заслуживает этого, но сейчас все было по-другому.

– Пожалуйста, – сказала она. Это слово было мольбой, прерывистым криком.

Танатос протянул ей руку, и она взяла ее, теплую и мягкую, и внезапно на нее снизошел покой. Это было похоже на… пикник на лугу под звездным небом подземного мира или на то, как они пекли печенье на маленькой кухне со своей лучшей подругой. Это было похоже на игру в камень-ножницы-бумага или прятки.

Это было похоже на… первый раз, когда она посмотрела на Аида и узнала свою собственную душу.

– О чем ты думаешь?

Она вздрогнула от звука его голоса, и ее пробрал озноб. Она открыла глаза.

– Аид, – прошептала она и коснулась его лица, проведя кончиками пальцев по щетине.

Он казался вполне реальным, но она уже обманывалась этим раньше и не хотела слишком доверять этому ощущению, чтобы не пришлось снова переживать боль пробуждения в одиночестве.

Они лежали в траве под изогнутым дубом – ей знакомо было это место. Они уже бывали здесь раньше – отдыхали и занимались любовью под этим деревом. Уютный уголок на самом краю Элизия. Если бы она села, то увидела бы серые волны океана, уходящие за горизонт.

– Где ты? – спросила она.

Он рассмеялся, изучая ее своими темными глазами, прижавшись к ней всем телом.

– Я здесь, – сказал он. – С тобой.

Она покачала головой, слезы затуманили ее глаза. Она знала, что это не так.

– Любимая, – сказал он низким рокочущим голосом, запустив пальцы ей в волосы.

Он наклонился вперед и прижался губами к ее лбу. Она крепко зажмурилась, сосредоточившись на ощущении его поцелуя, теплого и крепкого.

Реального.

Он прервал поцелуй и потерся носом о ее нос.

– Это был всего лишь сон, – прошептал он, и она снова открыла глаза.

– Ты говоришь так, словно живешь в моем сознании, – сказала она.

Аид уставился на нее и нахмурился, его взгляд переместился на ее губы, и она внезапно почувствовала, как от острого желания у нее сводит внутренности.

– Что мне нужно сделать? Чтобы доказать тебе, что это реально?

– Что бы ты ни делал, это меня не убедит, – сказала Персефона. – Если только ты не скажешь мне, где находишься.

Он помолчал, наблюдая за ней. Затем наклонился ближе, и воздух между ними стал тяжелее, чем его вес на ее теле.

– Я потерялся, – ответил он, прежде чем прижаться губами к ее губам.

Его поцелуй был как клеймо, которое обожгло ее кожу. Она приоткрыла рот, и его язык скользнул внутрь. Вкус у него был другой, без привычного дымно-сладкого оттенка, но запах тот же – острый и землистый, как длинные тени, отбрасываемые огнем камина. Она старалась не думать об этой перемене и о том, что она означает.

Он снова отстранился, но она все еще чувствовала прикосновение его губ к своим, пока он говорил. Она не открывала глаз, когда он прошептал:

– Будь со мной сейчас.

Ее сопротивление растаяло, сломленное той же мольбой, с которой раньше она сама обращалась к нему. Ее губы встретились с его губами, и она обвила его руками, притягивая к себе, прижимая его тело к своему.

Когда они целовались, Аид сильнее обнял ее, и она приподняла бедра, желая почувствовать его там, где сосредоточилось ее желание. Каждое страстное прикосновение разжигало огонь под ее кожей и заставляло ее дышать все чаще. К тому времени, как он оторвался от ее губ, она была готова принять его, осознавая, какой опустошенной себя чувствовала без него.

– Аид…

Она выдохнула его имя, когда его губы прошлись по ее лицу и спустились к шее, а потом он уткнулся лицом в ее груди, сжимая их руками. Ее пальцы зарылись в его волосах и потянули, когда он прикусил зубами один сосок, затем другой, через ткань ее платья. Наконец он поднял взгляд.

Его глаза были темными, но такими же блестящими, как и тогда, когда он был в своем истинном обличье. В них был его особенный огонь, жизнь, которая вспыхивала только тогда, когда он смотрел на нее. Она чувствовала, что в ее животе будто образовалась пропасть, и каким-то образом она стала еще более опустошенной.

– Да? – спросил он.

– Трахни меня как бог.

– Если ты этого хочешь.

– Я хочу.

Взгляд Аида был непроницаем, когда он наклонился и взял в рот один из ее сосков, прежде чем встать. Ей не нравилось это расстояние, но ей нравилось смотреть, как он раздевается. Когда он предстал перед ней обнаженным и сбросил свои чары, она села и стянула платье через голову.

Его взгляд, устремленный на ее обнаженную кожу, вызвал в ней первобытное чувство собственницы, воспламенил желание доминировать. Она встала на колени, и Аид притянул ее к себе, поднимая ее вверх по изгибу своих бедер, пока она не оказалась прижатой к нему во всю длину.

– Сбрось свои чары, – сказал он, – чтобы я мог заняться любовью с богиней.

В этой позе она была слегка приподнята над ним и использовала это, дразня его легкими прикосновениями губ.

– Если ты этого хочешь, – прошептала она.

– Я хочу этого, – сказал он тихим, почти лихорадочным голосом.

Она отпустила свою магию, и та исчезла, словно дрожь, пробежавшая по ее спине.

Аид обнял ее крепче, поднимая ее тело все выше. Она без слов поняла, о чем он просит, и ответила, направляя головку его члена к своему входу. Она положила руки ему на плечи и села, вдыхая наслаждение, которое разливалось по ее телу, потрясая ее разум.

Она еще крепче обняла его, и, пока они двигались в одном ритме, все, на чем она могла сосредоточиться, – те чувства, которые он вызывал в ней. Это было само по себе волшебство, не похожее ни на какой божественный дар, и оно позволило ей пережить момент чистого экстаза вдали от горя и печалей ее жизни.

За исключением того, что все это было ненастоящим – и внезапно ее возбуждение пронзила боль.

Персефона запустила пальцы в волосы Аида и запрокинула его голову назад, ее губы соприкоснулись с его губами, и слезы струйками потекли по ее лицу.

– Ложись, – сказала она, отстраняясь.

Аид выдержал ее взгляд, но сделал, как она просила, перевернувшись на спину. Она села сверху, положив ладони ему на грудь.

– Скажи мне, – попросил он, хотя его тело напряглось под ней, когда она начала двигаться.

– Мне нечего сказать, – ответила она. Потянувшись к его рукам, она прижала их к своей груди.

– Тебе всегда есть что сказать, – продолжил он, дразня ее плоть пальцами.

– Один бог однажды сказал мне, что слова ничего не значат, – ответила Персефона, задыхаясь.

– Твой бог дурак, – ответил он, его руки опустились на ее бедра, и он сжал их еще сильнее, ускоряя темп.

– Правда? – простонала она.

– Не все слова лишены смысла, – сказал Аид.

Она больше не могла ничего говорить, и он молчал, когда ее тело охватило наслаждение. Только когда она рухнула на Аида, он кончил, прошептав слова у ее виска:

– Я люблю тебя, Персефона.

* * *

«Персефона…»

Она зажмурилась, из последних сил цепляясь за свой сон, но уже чувствовала, как ослабевает тяжесть рук Аида.

– Персефона!

Она открыла глаза и обнаружила, что над ней стоит Геката. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, а затем она поняла, что находится в своей постели. Танатос, должно быть, принес ее сюда из долины Асфодели.

– Геката, – прошептала она, садясь, и почувствовала, как нарастает боль между бровями. – Все в порядке?

– Я думаю, я нашла Аида, – ответила Геката.

Персефона так долго жаждала услышать эти слова, что с трудом могла поверить, что это правда.

– Где он? – спросила она, вставая.

Геката ответила не сразу, и надежда Персефоны быстро сменилась страхом.

– Геката?

– Он в Кноссе, – сказала она.

– В Кноссе? – в замешательстве переспросила Персефона. Кносс – город на острове Крит. – Но там нет ничего, кроме руин.

– Пойдем, – Геката протянула руку.

Персефона уже чувствовала, как магия Гекаты окутывает ее, древняя и наэлектризованная. Ее сердце забилось где-то в горле, когда она взяла богиню за руку, и они перенеслись.

Она ожидала, что окажется прямо перед развалинами Кносса, но была удивлена, очутившись в офисе Аида в «Неночи». Гермес лежал на столе Аида, в то время как Аполлон доставал из-за стойки рюмки для водки. Смертный сидел со связанными за спиной руками. Это был пожилой мужчина – почти лысый, с острым носом и в круглых очках в металлической оправе.

– Что происходит? – спросила Персефона. – Кто это?

– Я Роберт, – представился мужчина.

– Это Роберт, – сказали Аполлон и Гермес.

Они произнесли его имя в унисон. Это заставило Персефону вздрогнуть.

– А кто такой Роберт? – Персефона спросила с большим терпением, чем ожидала от себя. Геката только что нашла Аида, а эти двое… непонятно, чем они вообще занимались.

– Я архитектор, – сказал Роберт.

– Он архитектор, – повторили Аполлон и Гермес.

Им, казалось, было скучно. Персефона обменялась взглядом с Гекатой, которая закатила глаза, прежде чем послать волну магии в направлении обоих богов. Гермес вскочил со стола Аида и приземлился на твердый мраморный пол, а в том месте, где он только что лежал, появился острый обсидиановый штырь. Водка в стопке Аполлона превратилась в песок, как только он опрокинул ее в рот. Он быстро выплюнул все наружу, поперхнувшись.

– Что за хрень? – воскликнули оба.

Гермес поднялся на ноги, а Аполлон лихорадочно искал что-нибудь жидкое и остановился на открытой бутылке вина, чтобы прополоскать горло.

– Мой муж пропал, и Геката говорит мне, что он в Кноссе, и вместо того, чтобы отвести меня к нему, она привела меня к вам, – сказала Персефона дрожащим от гнева голосом. – Кто-нибудь из вас скажет мне, что, черт возьми, происходит?

Гермес и Аполлон обменялись взглядами.

– Боюсь, именно поэтому я здесь, – отозвался Роберт.

Взгляд Персефоны упал на смертного.

– И какое отношение ты имеешь к моему мужу и Кноссу?

– Я архитектор, – сказал он.

Персефона не могла совладать со своей магией, да и не хотела. Она вспыхнула, тяжелая и темная, и черные шипы сорвались с кончиков ее пальцев. Глаза смертного расширились, и он, казалось, еще глубже вдавился в свое кресло.

Она почувствовала руку у себя на плече и повернулась, чтобы посмотреть на Гекату.

– Эти идиоты пытаются сказать, что руины Кносса больше не руины – объяснила Геката.

– Тесей восстановил лабиринт, – добавил Аполлон.

– Вот мы и подумали, что надо бы найти его строителя, – сказал Гермес.

– Архитектора, – поправил Роберт.

– Но оказалось, что Роберт всего лишь первый его строитель, – продолжил Аполлон.

– Архитектор, – повторил Роберт.

– Лишь первый? – спросила Персефона.

– Он нанимает и увольняет их, – сказал Гермес. – Этих…

– Архитекторов, – одновременно произнесли Роберт и Гермес.

– Зачем? – спросила Персефона.

– Он думает, что это добавит сложности его лабиринту, – сказал Аполлон.

– Я говорил ему, что это лишнее, – сказал Роберт. – Ему нужен был всего один хороший архитектор, но он хотел, чтобы из лабиринта невозможно было сбежать.

Персефона нахмурилась, не сводя взгляда со смертного.

– И… почему ты здесь?

– Мы думали, что сможем пытками заставить его рассказать нам, как пройти через лабиринт, – сказал Гермес. – Но оказывается, он готов сотрудничать.

– Думаю, ты зря расстроился, Гермес, – сказала Геката.

Бог плутовства скрестил руки на груди.

– Ты хочешь сказать, что Аид заперт в лабиринте? – спросила Персефона.

– Это более чем вероятно, – ответил Роберт. – Я мало что знаю о планах Тесея, кроме того, что он хотел что-то вроде тюрьмы. Он настаивал, чтобы она была построена из адаманта.

– Что ж, это прискорбно, – сказала Геката.

Персефона посмотрела на богиню:

– Что это такое?

– Это металл, который выковала Гея, – ответила Геката. – Это значит, что, войдя в лабиринт, мы станем все равно что смертными. Это также означает, что мы не сможем перенестись ни внутрь, ни наружу.

Чем больше Персефона узнавала, тем больше она тревожилась, но тем не менее теперь все встало на свои места. Теперь она знала, почему не чувствовала магии Аида.

– Значит, единственный способ добраться до него – пройти через лабиринт, – сказала Персефона, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо еще.

– Ты знаешь, какую часть лабиринта ты построил? – спросил Аполлон. – Мы могли бы найти других архитекторов и составить карту.

Но Роберт покачал головой:

– Было бы слишком сложно сказать, какая часть моя, и я думаю, что с остальными будет то же самое.

Персефона изучала смертного.

– Почему ты такой послушный? – спросила она с некоторым подозрением.

– Тесей никогда не спрашивал нас, каким богам мы служим, – ответил мужчина. – Я всегда был набожным и останусь таким.

Его искренность была неподдельной.

– Спасибо, Роберт.

Он улыбнулся.

– Рад помочь, миледи, – кивнул он. – Эм… не согласится ли кто-нибудь… развязать мне руки? Они немного затекли.

Персефона перевела взгляд на Аполлона и Гермеса.

– Отведите его домой, и пусть один из вас… окажет ему услугу.

Аполлон и Гермес обменялись взглядами, а затем ответили в унисон:

– Мы не можем.

Персефона вспомнила, что сказала Афродита – что Зевс лишил их силы.

– А как вы его сюда притащили?

– Старым дедовским способом, – вздохнул Гермес.

– Думаю, ты имеешь в виду способом смертных, – уточнил Аполлон.

– Мы похитили его после работы, – объяснил Гермес. – Антоний помог нам.

– Вас кто-нибудь видел? – спросила Персефона.

– Это имеет значение? – удивился Гермес.

– Да, если люди Тесея следят за нами, – сказала Персефона.

Гермес поджал губы, а Аполлон нахмурился.

– Сомневаюсь, что Тесей стал бы тратить на меня свои ресурсы, – сказал Роберт. – Я всего лишь винтик в его механизме.

– И если один сломается, все рухнет, – не согласилась Персефона. – Тесей не любит, когда дела остаются незавершенными. – Она посмотрела на Гекату. – Что можно сделать? – Она не хотела, чтобы человек пострадал за свою преданность богам.

– Я могу наложить защитное заклинание, – сказала Геката. – Хотя и оно не всесильно.

– Я благодарен за все, – сказал Роберт. – Жаль, что я не смог помочь больше.

Персефона встретилась взглядом со смертным.

– Ты помог достаточно. Спасибо.

Геката перенеслась вместе с Робертом и вернулась через несколько секунд.

– Он будет в безопасности? – спросила Персефона.

– Не уверена, что вообще кто-то в безопасности, – ответила Геката.

От ее слов у Персефоны сжался желудок.

– Ты не сможешь взять на себя ответственность за каждого смертного, чьи пути пересекутся с Тесеем, – сказала Геката.

– Нет, но я бы предпочла, чтобы они не умирали за то, что помогли нам.

– Он сделал свой выбор, – подытожила Геката.

Персефона не хотела спорить. На карту были поставлены более важные вещи.

– Мы должны отправиться в Кносс, – сказала она.

– Подожди, Сеф, – сказал Аполлон. – Это явно ловушка.

– Я знаю, – сказала она, – но это ничего не меняет.

– Тебе не терпится вернуть Аида домой, – сказала Геката. – Но мы должны действовать осторожно. Аполлон прав. Очевидно, Тесей использовал твое кольцо, чтобы заманить Аида в ловушку, и вероятно, он знает, что мы отследим его энергию. Он хочет, чтобы ты вошла в лабиринт. Он рассчитывает на это.

Персефона не сомневалась, что это так. Тесей играл с ними.

– Думаю, я знаю кое-кого, кто может помочь, – сказал Гермес. – Или, по крайней мере, объяснит, с чем мы столкнулись.

– Кто это? – спросила Персефона.

– Ее зовут Ариадна, – сказал он. – Ариадна Алексиу.