Текст книги "Китайские народные сказки"

Вздохнул тут царь драконов и отвечает:

– Раз есть у тебя жена, ничего не поделаешь.

Повелел он сыну взять тыкву-горлянку[31]31
  Тыква-горлянка – хулу – вьющееся растение с плодами, напоминающими небольшие бутылочки, суженные посредине. Эта тыква завезена в Китай из Персии в начале нашей эры (само слово хулу происходит от того же корня, что и русское «огурец»). Высушенные плоды хулу использовались обычно для хранения лекарств и разных снадобий, их носили с собой бродячие даосские монахи, бравшиеся изгонять нечистую силу. В сказках хулу – постоянный волшебный предмет: это и ключ к горе с сокровищами («Откройтесь, ворота каменные!»), и волшебный конь, как в данной сказке, и своеобразный вариант русской скатерти-самобранки.


[Закрыть] и проводить гостя. Закрыл Ши-и глаза, лег на спину царскому сыну. Загудел, засвистел в ушах у юноши ветер, не успел он опомниться, как очутился на берегу моря.

Вынул царский сын тыкву-горлянку, тряхнул ее несколько раз и прошептал:

– Тыква-горлянка, тыква-горлянка! Обернись резвым красным конем!

И правда, выскочил тут из тыквы-горлянки резвый конь. Сел на него Ши-и, распрощался с царевичем и поскакал домой.

Вмиг домчал конь Ши-и до деревни. Слез Ши-и с коня, оглянуться не успел, а коня и след простыл.

Слыхал я после от людей, что не рад был У-гэнь, когда Мин-чжу к себе домой привел. Не успели прийти, а девушка уже торопит скорее в горы возвращаться – спасать Ши-и. Не пошел старший брат спасать младшего. А вскорости стал уговаривать Мин-чжу замуж за него пойти. Не согласилась Мин-чжу, а У-гэнь ей говорит:

– Напрасно ждешь. Нет Ши-и давно в живых. Он или убился, или с голоду умер.

Услыхала это Мин-чжу, и тяжесть камнем легла ей на сердце. Поняла девушка, что У-гэня корысть обуяла, и решила заманить его в город, уж там она придумает, как вызволить из беды Ши-и.

Говорит девушка У-гэню:

– Я согласна стать твоей женой, только сперва заручись согласием моего отца, пусть разукрасит дом разноцветными фонариками да флажками, да свадьба чтоб пышная была. Одна я у отца с матерью, нет у меня ни братьев, ни сестер, все богатство тебе достанется. А не пойдешь к отцу, я лучше с собой покончу, а женой твоей не стану!

Как услыхал У-гэнь про богатство, так сразу в город заторопился.

На другое утро отправились У-гэнь с Мин-чжу в путь-дорогу. Не думали они, не гадали, что Ши-и вдруг повстречается им. Увидел У-гэнь брата – не знает, куда от стыда деваться, и давай улепетывать словно заяц.

Слыхал я от людей, будто лентяй да бездельник У-гэнь ходил из деревни в деревню, милостыню просил, вскорости умер с голоду.

А Ши-и с Мин-чжу весь век жили счастливо. Они не помышляли о богатстве, не пошли в дом Чжана, а вернулись в деревню, вместе трудились и в радости проводили свои дни.

Жених-змей[32]32
  Жених-змей. – Из кн. «Чжунго миньцзянь гуши сюань» («Избранные народные сказки Китая»), сост. Цзя Чжи и Сунь Цзянь-бин, т. 1, Пекин, 1958.


[Закрыть]

Жили на свете старик со старухой, и было у них семеро дочерей. У шестерых волосы длинные, красивые, а у седьмой – плешь. Вот старуха и говорит старику:

– У змея золотые цветы цветут, возьми-ка топор да пойди сруби их. Старшей дочке да второй дашь по золотому цветку, а мне принесешь простой белый.

Взял муж топор, положил его на плечо, идет и поет:

– Дун-дун-дун-дун-дун – старшей дочке дам золотой цветок, дун-дун-дун-дун-дун – второй дочке дам золотой цветок…

Стал он рубить белый цветок да уронил свой топор Золотое лезвие в нору к змею.

– Змей, змей, отдай мне топор Золотое лезвие!

– Погоди, сейчас встану.

– Змей, змей, отдай мне топор Золотое лезвие!

– Погоди, носки надену.

– Змей, змей, отдай мне топор Золотое лезвие!

– Погоди, огонь разожгу.

Рассердился тут старик да как крикнет:

– Эй, змей, живо подай мне мой топор Золотое лезвие!

– А что ты мне дашь за него?

– Хорошую кошку мышей ловить.

– Есть у меня кошка!

– Тогда собаку ворота сторожить.

– Есть у меня собака!

– Тогда курицу, чтоб яйца несла.

– Есть у меня курица!

– Тогда свинью с поросятами!

– Есть у меня свинья с поросятами!

– Отдам тебе хорошую девушку в жены!

– Веди ее скорее сюда! Приведешь – получишь свой топор Золотое лезвие.

Воротился отец домой, сел на старый жернов. Пришла старшая дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан[33]33
  Кан – обогреваемая лежанка, непременная принадлежность крестьянского дома в Северном и Центральном Китае.


[Закрыть] садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я вам по золотому цветку добыть да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он.

Пришла вторая дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я вам по золотому цветку добыть да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он!

Пришла жена-старуха, говорит:

– Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Что проку тебе рассказывать? Ты ведь тоже не пойдешь замуж за змея! Рубил я белый цветок и уронил топор в нору к змею. А змей взамен топора одну из наших дочек в жены требует.

Подошла третья дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я вам по золотому цветку добыть да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он.

Подошла четвертая дочка, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я вам по золотому цветку добыть да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он!

Подошла пятая дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я добыть вам по золотому цветку да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он!

Подошла шестая дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Хотел я добыть вам по золотому цветку да уронил топор Золотое лезвие в нору к змею. А змей взамен топора одну из вас в жены требует. Пойдешь замуж за змея?

– Не пойду, вонючий он!

Подошла седьмая дочь, говорит:

– Отец, а отец! Каждый день ты, как придешь, на теплый кан садишься. А сегодня пришел, на холодный жернов сел. Не таись, расскажи, что с тобой приключилось?

– Что проку рассказывать? Змею жена нужна красивая, а не плешивая. Даже и не знаю, возьмет он тебя или не возьмет?

– А я согласна замуж за змея пойти!

– Согласна, так и иди!

– Только пойди попроси сперва у змея большой гребень!

Пошел отец к змею:

– Змей, а змей, моя седьмая дочка согласна замуж за тебя пойти, только просит, чтобы сперва ты ей большой гребень дал.

Дал змей большой гребень. Взял его старик, воротился домой.

Встала седьмая дочка в воротах, чешет волосы да приговаривает:

 
Первый раз расчешу – до большой дороги дотяну.
Второй раз расчешу – до змеиной норы дотяну.
Третий раз расчешу – до зеленого кана достану!
 

Вмиг расчесала девушка волосы и отправилась в путь.

Вол румяна везет, конь – пудру.

Верблюд десять кусков парчи тащит.

Воробьи веревку с красным концом[34]34
  По китайским народным поверьям, божество бракосочетания – Лунный старец – соединяет вступающих в брак красным шнуром.


[Закрыть].

Ласточки – бутылки с разноцветным вином несут.

Золотистый баран – таз для умывания.

Привел старик дочку к змею, и отдал ему змей топор Золотое лезвие.

Вошла девушка к змею в нору и стала его женой.

Говорит однажды вторая дочь:

– Матушка, дозволь мне проведать меньшую сестру!

– Сходи проведай!

Пошла девушка. Идет, вдруг пастуха встречает.

– Скажи пастух, где моя меньшая сестра живет?

– А кто она, твоя меньшая сестра?

– Змеева жена.

– Перейдешь гору – пойдешь по склону. Разгребешь кучу навоза с дом высотой. Там и будет нора змея.

Принялась девушка ругать пастуха.

– И не стыдно тебе врать! Кто станет жить в навозной куче?

Пошла девушка дальше.

Вдруг свинопас ей навстречу попался.

– Скажи, свинопас, где моя меньшая сестра живет?

– А кто она, твоя меньшая сестра?

– Змеева жена.

– Перейдешь гору – пойдешь по склону. Разгребешь кучу навоза с дом высотой, там и будет нора змея.

– Дурень ты, дурень, кто это станет жить в куче навоза?

Сказала так девушка и пошла дальше.

Перешла гору, пошла по склону, разгребла кучу навоза с дом высотой, смотрит – и впрямь нора. Стала девушка звать:

– Сестренка, а сестренка!

– Это старшая сестра пожаловала?

– Вот и не угадала.

– Это вторая сестра пожаловала?

– А теперь угадала!

– Заходи в дом!

Зашла вторая сестра в дом, а младшая давай ее потчевать. Наелась вторая сестра, тогда младшая ей и говорит:

– Схоронись скорее. Вот-вот змей воротится.

Только она схоронилась, змей входит.

– Чем это тут пахнет, а?

– Я лицо мыла.

– Когда моешь лицо, мытым лицом и пахнет.

– Я волосы чесала.

– Когда волосы чешешь, чесаными волосами и пахнет.

– Я платье другое надела!

– Говори правду, не то побью!

– Вторая сестра пришла меня проведать!

– Где же она?

– Я ее под большим чаном спрятала, чтобы ты не убил.

– Вот глупая! Пойдем чан поднимем. Я хоть погляжу на нее!

Подняли они чан, вторая сестра вылезла из-под него и осталась у них жить. Ушел как-то змей из дома, а вторая сестра и говорит младшей:

– Дай-ка мне надеть твои носки, сестрица, посмотрим, похожи мы друг на дружку?

– Как же нам не быть похожими, раз одна мать нас родила?

– Дай-ка мне надеть твои штаны, сестрица, посмотрим, похожи мы друг на дружку?

– Как же нам не быть похожими, раз одна мать нас родила?

– Дай-ка мне поносить твои сережки, сестрица, пойдем к реке, поглядим, похожи мы друг на дружку?

– Как же нам не быть похожими, раз одна мать нас родила?

Пошли они на реку. Вторая сестра столкнула меньшую в воду, а сама назад воротилась.

Пришел змей домой, спрашивает:

– Куда же твоя вторая сестра подевалась?

– Домой воротилась.

– Отчего не пожила еще денек-другой?

– Дел у нее невпроворот!

– Что это у тебя лицо вдруг рябым стало?

– Лучше не спрашивай. Пошли мы играть на гороховое поле, сестра побежала, я – за ней вдогонку, упала прямо на горох – вот и остались на лице следы. До сих пор больно.

– А что это у тебя вдруг ноги такими большими сделались?

– По дороге бежала, туфли потеряла, стали ноги расти и большими сделались…

Пошел змей рано утром на реку коня поить, а на берегу зеленый попугай с красным клювом сидит. Увидел он змея и давай его ругать, да так складно:

– Бесстыжий змей, бесстыжий змей, не лезь к свояченице за пазуху.

Ничего не ответил змей, домой воротился.

На другой день опять пошел змей коня поить, а попугай давай снова его ругать:

– Бесстыжий змей, бесстыжий змей, не лезь к свояченице за пазуху.

Привел змей коня домой и говорит:

– Ну и посмеялся я сейчас вволю. Сидит на берегу реки зеленый попугай с красным клювом и кричит: «Бесстыжий змей, бесстыжий змей, не лезь к свояченице за пазуху!»

– Поганая тварь! Ну и пусть себе кричит!

На третий день снова пошел змей коня поить, а попугай опять его ругает.

Думает змей: «Может, это моя жена попугаем обернулась», – и говорит:

 
Острый язык, вредный язык,
Не моя ты жена – живо сядь на коня,
Моя ты жена – влезь ко мне в рукав.
 

Поднял он руку, и попугай прямехонько к нему в рукав залетел.

Принес змей попугая домой и говорит:

– Хорошенько корми этого попугая, береги, чтоб кошка не сожрала.

Ушел змей. Стала вторая сестра волосы чесать да лицо мыть. А попугай опять за свое:

 
Не гляди в мое зеркало, подлая!
Не разглядывай собачью морду, уродина!
Не трогай мой гребень, бесстыжая!
Не чеши собачью голову, тварь поганая!
 

Вторая сестра от злости губы кусает. На другой день собрался змей уходить, а она ему и говорит:

– Принеси-ка мне воды, да побольше!

Принес ей змей полнехонький чан. Стала она волосы чесать да лицо мыть, а попугай опять кричит:

 
Не гляди в мое зеркало, подлая!
Не разглядывай собачью морду, уродина!
Не трогай мой гребень, бесстыжая!
Не чеши свою собачью голову, тварь поганая!
 

Подскочила тут вторая сестра, схватила попугая и утопила в чане. А потом говорит:

– Посмотрим, как ты теперь ругаться будешь.

Воротился змей домой и спрашивает:

– Что-то не слышно моего попугая, куда это он запропастился.

– Говорила я тебе, не таскай столько воды, а ты полнехонький чан налил, упал попугай в воду и захлебнулся.

Ничего не сказал змей, только заплакал горько.

Стала вторая сестра из попугая суп варить. Сварила, змею кости дала, а себе мяса положила. Не ест змей, а вторая сестра отведала, не заметила косточку и подавилась. Рассердилась она, взяла мясо, за дверь выбросила, после яму вырыла и закопала попугаево мясо. Не прошло и дня, как на том месте финиковое дерево выросло. Плоды кислые-прекислые. Вышла вторая сестра из дому, зацепилась за дерево, порвала носки и штаны. Хотела домой воротиться, а с дерева рой осиный поднялся и давай ее жалить.

Вышел муж из дому, смотрит – вместо рваных носков на нем новые, а на шапке золотой шарик появился. Пошел он обратно, смотрит – новые носки в атласные превратились, а на шапке серебряный шарик появился.

Рассердилась вторая сестра, срубила дерево, сделала из него скамейку и говорит змею:

– Ну-ка, сядь посиди.

Сел змей, удобно ему и покойно, села вторая сестра, а из скамейки колючка вылезла да так уколола, что хоть кричи. Изрубила вторая сестра со злости скамейку и в печь бросила.

В полночь слышит змей – стучит что-то, вроде бы ткацкий станок. Посмотрел он, а это седьмая сестрица шелк ткет. Ткет, а сама чуть не плачет. Обнял ее змей, а она и говорит ему:

– Змей, змей, не обнимай меня, у меня еще кости не выросли. Возьми снегу – сделай мне из него платье, возьми цветок дикой сливы – сделай мне из него лицо, возьми ветки – сделай мне из них кости. И стану я такой, как была прежде.

Так и сделал змей. Стала меньшая дочь еще краше. А злодейку вторую сестру змей выгнал, и стали они с женой снова счастливо жить.

Мимоза[35]35
  Мимоза. – Из сб. «Птица чжаогу».


[Закрыть]

Не знаю, в каком краю, не ведаю, в какие времена приключилась эта история. Да и не все ли равно? Может, далеко – там, где небо с землей сходятся. А может, близко – рукой подать. Жил некогда на свете юноша. Пригожий да статный. Каждый день ходил на реку рыбу ловить. И всякий раз старика там встречал. Сидит старик на берегу и тихо так приговаривает:

– Ловись, ловись, ловись! Ловись, ловись, ловись! Уходи, малая рыбка, приходи, большая!

Стал за ним юноша следить тайком да подсматривать. Рыбы, что побольше, все к старику плывут. Не стерпел как-то юноша и говорит:

– Добрый дедушка! Научи меня рыбу ловить, как ты ловишь!

Поднял старик голову и отвечает:

– Не стану я тебя учить рыбу ловить. Парень ты, вижу, честный, иди лучше вдоль речки по берегу, ждет тебя удача.

Сказал так старик, тряхнул леской, только волны по воде забегали, а сам исчез.

Подивился парень и думает: «Не иначе как старик этот – бессмертный шэньсянь[36]36
  Шэньсянь, букв. «божественный святой» – человек, отведавший снадобья, дарующего бессмертие. Постоянный образ китайской волшебной сказки, заимствованный из даосской мифологии.


[Закрыть]. Послушаюсь-ка я его, пойду по берегу, может, и вправду удача меня там ждет». И пошел юноша по берегу. С полудня шел до вечера. Уже солнышко закатилось, звезды на небе загорелись, луна засияла. Вдруг видит юноша – заводь перед ним появилась большая, вся лотосами поросшая. И луна будто ярче стала. А может, не луна это, а лотосы так сверкают. Залюбовался юноша, загляделся, как вдруг видит – листья лотосов легонько зашевелились, цветы заколыхались. Сделал юноша шаг, да, видно, на зеленый лишайник наступил, поскользнулся и упал. А как поднялся на ноги и вокруг огляделся, места этого не признал. Звезды с неба на землю спустились, рассыпали свои огоньки по изумрудным тутам. Маленький домик в роще стоит, дверь приоткрыта чуть-чуть, в щель видно, как девица при лампе шелк ткет. На девице длинная юбка надета, будто темно-зеленый лотосовый лист в пламени лампы светится. В волосы, черные как воронье крыло, воткнут свежий бутон лотоса. Подошел юноша к домику и спрашивает:

– Куда это я зашел?

Перестала девушка ткать, подняла голову и говорит:

– Не стану тебя обманывать. Забрел ты в Деревню лотосов, а я – Дева-лотос. Коль устал в дороге, в дом иди, отдохни.

Девушка и впрямь была хороша, будто лотос под луной. Обрадовался юноша, в дом вошел, а девица вымолвила слово, другое, опустила голову и снова ткать принялась. Да так быстро, что и не разглядишь, как она челнок под основу пропускает. Только серебряный наперсток белой дорожкой блестит. Молчит девушка, собрался юноша уходить – не удерживает, молча до дверей провожает. Ступил юноша шаг, ступил другой, огляделся – все исчезло, только заводь большая сверкает. Стоит юноша и думает: «Никак это цветок лотоса феей оборотился. Вот бы мне такую бессмертную деву в жены взять».

Вернулся юноша домой, делать ничего не может, не лежит у него душа к работе. Не стемнело еще, а он уже к лотосовой бухте подался. Солнце никак не спрячется за горы, по воде золотые чешуйки рассыпало, залило багрянцем лотосы. С великим трудом дождался юноша темноты, смотрит – перед ним и впрямь Дева-лотос появилась. Ласковая такая, ласковее, чем вчера. Велела девушка юноше рваную куртку снять и давай ее чинить: стежок за стежком, стежок за стежком. Починила и юноше подала. А юноша поглядел на девушку и говорит:

– Я ведь один-одинешенек на свете!

Дева-лотос будто не слышит, голоса не подает, провожает юношу до дверей.

Вернулся юноша домой уже за полночь. Никак места себе не найдет: сядет – не сидится ему. Встанет – опять неймется. И побежал он снова к речке. Над речкой белый туман стелется, туфли от росы мокнут, а юноша бежит что есть мочи. Примчался к лотосовой заводи, когда уже птицы на ивах запели. Солнце взошло, разогнало туман. Еще прозрачнее показалась юноше вода в заводи, еще чище листья лотосов, а по нежным лепесткам жемчужины-росинки перекатываются. Вокруг аромат лотосов разливается. Идет юноша вдоль заводи, смотрит – в середине цветок возвышается, самый большой, самый красивый. Стал юноша гадать: «Уж не этот ли цветок Девой-лотосом оборачивается?» Только подумал он так, смотрит – задвигался цветок, и на воде откуда ни возьмись Дева-лотос появилась. Идет дева по волнам, только юбка длинная по ветру развевается. От радости забыл юноша, что перед ним фея, хотел удержать ее, чтоб под воду не ушла, но только было собрался протянуть руку, а дева уже на берегу стоит. И радуется она, и печалится.

Говорит дева:

– Не хочет мой отец, чтобы я с простым смертным зналась. Никогда мы больше с тобой не увидимся.

Будто громом поразило юношу. Стоит он, с места не двинется, а потом заплакал, да так горько. Увидела девушка, как он горюет, как убивается, головой тряхнула и говорит:

– Если не ведаешь ты страха и нет у тебя, как говорится, «трех сердец и двух мыслей», давай убежим с тобой к самому краю неба на остров морской.

Еще слезы у юноши не просохли, а уже он заулыбался:

– С тобой везде мне радость – хоть в высоких горах, хоть в диких лесах.

Выдернула девушка из волос бутон лотоса, дунула на него – раскрылся цветок: на каждом лепестке жемчужина перекатывается, вокруг зеленого пестика тычинки-звездочки как золото блестят! Подняла девушка одной рукой цветок, словно зонтик раскрыла, другой рукой юношу за руку взяла, и полетели они в поднебесье. Белые облака их по спине гладят, орлы у них под ногами крыльями машут. Так высоко они летят да так быстро, что и описать невозможно. Ни с чем их не сравнишь, разве что с чудесной падающей звездой. Будто времени совсем мало прошло, а они уже на землю опустились, прямо в горное ущелье. Поглядел юноша под ноги – все травой поросло, а на траве камни разбросаны. Поглядел вокруг – высоченные горы друг на друга громоздятся. Загрустил юноша, а Дева-лотос радуется:

– Я ткать стану, а ты охотиться, вот и будет у нас еда да одежда.

– А жить где будем? – спрашивает юноша.

– Не твоя это забота. Сменю я шелковую юбку на холщовую, не хуже тебя смогу сосновые ветви ломать да туты сажать.

Так и сделала девушка: скинула длинную зеленую юбку, бросила под ноги, полетела юбка, закружилась и стала тихонько на землю опускаться. Подвела девушка юношу к тому месту, где юбка опустилась. Смотрит юноша – вместо юбки заводь большая, как изумруд блестит. Посреди заводи домик стоит. К дому мостик перекинут. Перешли юноша с девушкой мостик, вошли в дом – просторно там и чего только нет: котел, чашки, ковшики, тазы, циновки, одеяла, утварь разная, даже ткацкий станок у стены стоит.

Утром юноша на охоту собрался. Выбежала Дева-лотос за ворота, вытащила из волос бутон лотоса, отдала его юноше и говорит:

– Возьми этот цветок, он защитит тебя от всяких гадов, от волков и тигров, от кровожадных барсов. Увидят они его – сразу убегут. Только смотри береги его, никому не давай.

Взял юноша цветок и в путь отправился. Карабкается он на восточные горы, а там зайцы и вправду человека не боятся, не разбегаются, фазаны не улетают. Наловил он фазанов и зайцев великое множество, в обратный путь собрался. Идет и видит – на горном склоне тутовый лес зеленеет. Подошел поближе, а это, оказывается, Дева-лотос тутовые ветви ломает, меж камнями втыкает. Не успеет воткнуть, а ветка уже в огромное тутовое дерево превратилась. Ломает дева сосновые ветки, отдыху себе не дает, ломает, меж камнями втыкает. Руки в кровь изранены, солнце лицо опалило.

Жаль стало юноше девушку, окликнул он ее:

– Пойдем домой, передохнем малость.

А дева знай смеется:

– Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.

Охотится юноша день, охотится другой, на третий взобрался он на западные горы. Смотрит – дикие кони табуном пасутся, целые стада диких коз прямо к нему бегут. Схватил юноша козу, вскочил на коня, поскакал домой. А дома на кане зеленый шелк лежит. Берет Дева-лотос кусок шелка, на траве его расстилает, шелк тотчас в зеленую воду превращается.

Завечерело, а Дева-лотос все ткет да ткет свой шелк, ни рук, ни ног от усталости не чует. Пожалел ее юноша и говорит:

– Ночь скоро. Передохни малость.

А дева знай смеется:

– Мы дом здесь поставим, хозяйством обзаведемся, вот я и хочу, чтобы протока эта большим озером стала, а на горах чтобы тутовый лес вырос.

Прошел день, за ним другой, месяц кончился, другой начался. Неизвестно, сколько времени прошло. Наверно, много, потому что приметил юноша, что уже не так прекрасна Дева-лотос, как прежде. Не так блестят ее черные волосы. Розовое личико не так сияет. Спрашивает ее юноша:

– Не от работы ли да заботы состарилась ты рано?

Ничего не сказала Дева-лотос, только головой мотнула.

Отправился юноша однажды на охоту. С одной горы спустится, на другую взберется, из одного ущелья выйдет, в другое войдет. И добрался он до лощины по ту сторону горы. Поднял голову, огляделся – ни цветочка нигде, ни травинки, только пещера чернеет. Думал юноша, думал, смотрел, смотрел, да и взобрался на гору. Взял лотос, который жена ему когда-то дала, и смело вошел в пещеру. Идет он, а в пещере все темнее становится, все мрачнее, да и кровью будто запахло. Вдруг откуда ни возьмись тигр выскочил, глаза – два фонаря, пасть разинута, того и гляди бросится на юношу. Отпрянул в страхе юноша, цветок заветный тигру показал, из цветка того красный луч вырвался, тонкий и длинный, ну прямо молния. Повернулся тигр, прочь побежал.

Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг навстречу ему стая волков. Хвосты длинные по земле волочатся, уши торчком. Окружили волки юношу. Отпрянул он в страхе, показал им заветный цветок. Вырвался из того цветка луч-молния. Опустили волки головы, повернули, наутек бросились. Пошел юноша дальше, идет, идет, вдруг видит – впереди светлее стало. Прошел еще немного, перед высокими воротами очутился. Распахнул ворота, смотрит – за воротами фонари яркие горят, свечи огнем полыхают. Кан стоит, на кане красавица. Лицо белое, губы алые, голос ласковый, вид приветливый. Заговорила красавица с юношей, вмиг с кана соскочила, навстречу кинулась. Вспомнил тут юноша Деву-лотос. Разве сравнишь ее с этой красавицей? Вошел во двор, сел на кан, поближе к красавице. А красавица щебечет, смехом звонким заливается, золотой бокал вином наполняет, на серебряных блюдцах закуски подносит. Отведал юноша закусок с серебряных блюдец, из золотого бокала вина выпил, красавица вокруг него так и вьется. И взял юноша ее себе в жены. В утехах да забавах не заметил, как три дня прошло, три ночи пролетело. А про доброту Девы-лотос совсем забыл. Сам радуется, а не думает, как тяжело сейчас на сердце у феи лотосов. Вот и четвертый день настал.

– Хочу я родных навестить, – говорит красавица, – да боюсь гадов ядовитых, тигров злых и кровожадных барсов.

Не стал тут юноша раздумывать. Да и зачем? Как говорится, трижды по семь – двадцать один. Отдал он красавице цветок заветный. Эх! Только вышла красавица из дома, ворота за ней с грохотом захлопнулись и стало темным-темно. Вытянул юноша руку – наткнулся на камень, вытянул другую – опять камень. И под ногами камень. А за дверьми тигры рычат, волки воют. Вдруг камень под ногами зашевелился, да и над головой камни вот-вот обрушатся. Стал юноша кричать – никто не откликается, стал на помощь звать – никто не отзывается. Страшно стало юноше. Сел он у камня, пригорюнился.

А Дева-лотос о ту пору в доме сидела, шелк усердно ткала. Потом подняла голову, смотрит – на дворе уж полдень, а мужа все нет да нет. Заныло у девы сердце. Погадала она на пальцах и сразу все поняла: на земле час проходит, а в пещере день ночью сменяется. Значит, целых три дня милуется юноша с женщиной-оборотнем. Разгневалась дева, обидно ей стало, не знает, что делать: спасать его или не спасать. Вздохнула она тихонько, уронила две слезинки и решила: «Пусть он не хорош, а плох, все равно спасу ему жизнь». С быстротой ветра перебиралась она с горы на гору, из ущелья в ущелье. И наконец очутилась у северного склона той самой горы, где был заточен юноша. Хотела Дева-лотос в пещеру войти, смотрит – вход огромными камнями завален. Не стала она мешкать, забралась на самую вершину горы, сняла с пальца серебряный наперсток и бросила. Угодил наперсток прямо в камни, и раздвинулись они тихонько: ни искры не видать, ни грохота не слыхать; ни узкой щели, ни широкого пролома. А только пробуравил серебряный наперсток колодец, круглый-прекруглый, глубокий-преглубокий – дна не видно. Гору ту громадную прямо насквозь пробил.

А юноша тем временем сидит в пещере, никак ему из нее не выйти, темно вокруг. Сожмет пальцы – кулака не видит. Разожмет – ладони не разглядит. Страшно ему, тоска его грызет. «Как же выбраться отсюда?» – думает юноша. И только он так подумал, светло стало в пещере, не успел моргнуть, а Дева-лотос тут как тут. Взяла она его за руку, за собой повела. Не успел юноша спины разогнуть, а уже на вершине горы очутился.

Дева наклонилась, серебряный наперсток подобрала, опять на палец надела. И в тот же миг колодец исчез, будто его и не было.

Стыдно юноше и тревожно. Не разгневалась на него фея, только слезы у нее из глаз закапали, и говорит она юноше:

– Не думала я, не гадала, что ты меня так обидишь! Не утаила я от тебя, что есть у меня два сокровища: этот наперсток – ключ, открывающий горы, да лотос. Возьму лотос в руки – могу по синему небу летать, воткну его в волосы – молодой навсегда останусь.

Только Дева-лотос это сказала, налетел на пещеру грозный вихрь. Женщина-оборотень его наслала. Схватила дева юношу за руку, и побежали они прочь от этого места. Теперь заветным цветком владела злая колдунья, и не было у Девы-лотос силы такой, чтобы ее одолеть. Вот и решила Дева-лотос завлечь колдунью к себе в ущелье. Недаром говорят: «Медленный челн быстрого коня обгонит». Мчится дева – по стремнине плывет, юноша земли под собой не чует. А колдунья между тем нагонять их стала. Приблизиться не смеет, боится Деву-лотос, а юношу зовет:

– Вернись!

– Смотри не оборачивайся, – наказывает Дева-лотос, – не то погибнешь!

А колдунья не унимается:

– Вспомни, юноша, как хорошо нам в пещере было! Как три дня мы миловались! Про мою красу вспомни!

Слушал юноша, слушал, и завертелось у него все в голове, закружилось. Не стерпел он, обернулся. А колдунья махнула платком, и ноги юноши сами к ней побежали. Призвала тут колдунья змею, села на нее верхом вместе с юношей и с ветром к пещере полетела.

Вздохнула Дева-лотос:

– Я ли не хотела тебя спасти! Я ли не старалась! Да все напрасно!

Спустя немного времени подошла Дева-лотос к пещере колдуньи. Смотрит – одежда валяется и кости возле пещеры разбросаны. Взяла Дева-лотос одежду юноши, подобрала его кости, закопала возле своей хижины.

Очень трудолюбивой была Дева-лотос. Днем шелкопрядов кормит, тутовые деревья сажает. А ночью при свете лампы шелк ткет. Прошел год, другой, третий. Из тех сосновых веток, которые Дева-лотос в горах понатыкала, большие сосны выросли, из тутовых ветвей темно-зеленые туты поднялись – все горы вокруг зелеными стали. Зеленый шелк, который дева ткала, в сверкающее хрустальное озеро превратился. В темно-зеленой роще разноцветные бабочки порхают, на нежно-зеленом озере лотосы распускаются. И вот однажды увидала Дева-лотос, что на могилке возле ее хижины травинка выросла. Дотронулась до нее дева, а травинка застыдилась, свернула листочки и поникла.

Через несколько дней пришел на озеро рыбачить тот самый старик, которого однажды повстречал юноша. Дева-лотос рассказала ему все без утайки про то, что с ней приключилось. Ушел куда-то старик и вскоре принес девушке заветный лотос, который он отнял у колдуньи. Воткнула девушка в свои черные волосы лотос, снова заблестели волосы, прежней красой засверкало личико. Собрал старик семена той зеленой травки и ушел в далекие горы. А на другой год весной зеленые травинки выросли повсюду: и в горных рощах, и у самого моря на прибрежных холмах, и даже в маленьких садиках у домов. И назвали люди эти травинки застыдись-травой, или мимозой. По сию пору стоит только дотронуться до мимозы, а она уже свернула свои листочки и поникла. По сию пору ходят по свету люди, похожие на того юношу. Увидят новое и сразу забывают о старом. И не стыдно им!