Текст книги "Сладкое желание"

Грасиэла закрыла глаза на несколько долгих мучительных секунд. Получалось, что Колин находится здесь для того, чтобы поухаживать за Форзицией, а она, Грасиэла, подумывает о том, чтобы стать любовницей лорда Нидлинга, то есть отца Форзиции. Могла ли данная ситуация быть еще более мучительной?

– Форзиция. – Лорд Нидлинг вздохнул. – Восемнадцать лет от роду, но она все еще ведет себя как ребенок. Очень активный ребенок.

– Она красивая, – тихо сказала Грасиэла, разглядывая Форзицию.

– Да, красивая. А еще она наследница, и поэтому ей нет необходимости проявлять такую чрезмерную прыть. – В его голосе прозвучало осуждение. Он нахмурился, глядя на свою все еще подпрыгивающую дочь. – Ей в этом сезоне будет из кого выбрать себе ухажера.

Однако самый лучший кандидат сейчас уже стоял перед ней.

Лорд Стрикленд еще не заметил Грасиэлу, а потому она могла без стеснения рассматривать его симпатичный профиль. Он наклонил голову и поцеловал руку Форзиции. Они представляли собой красивую пару. Она – со светлыми волосами, он – с целой копной темных волос и серебристо-голубыми глазами. У них будут исключительно красивые дети. У Грасиэлы больно защемило сердце.

– Ей повезет, если ее ухажером станет лорд Стрикленд.

Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела об этом. Зачем она рекомендует Стрикленда?

Впрочем, а почему бы и нет? Она ведь на него не претендует. Ей не следует быть эгоистичной и пытаться удержать его от такого идеального брака.

– В самом деле? – Лорд Нидлинг посмотрел на Стрикленда уже совсем другим взглядом. – Она вообще-то докучала мне просьбами пригласить его на эту вечеринку. Он, похоже, пользуется большой популярностью у всех молодых леди.

Ну конечно же, он пользуется у них популярностью.

– Он – джентльмен, – сказала Грасиэла.

Эти слова едва не застряли у нее в горле. Стрикленд пользовался популярностью отнюдь не у одних лишь молодых леди.

– Хм. Их род – древний. Его бабушка в свое время буквально царствовала в клубе «Олмакс». – Виконт задумчиво почесал подбородок, как будто приценивался, насколько Стрикленд может быть интересен как потенциальный жених. – Думаю, он будет далеко не самым плохим зятем.

– Это верно, – сдержанно кивнула Грасиэла, ненавидя себя за то, что соглашается, но слова ее собеседника были правдой.

– Вы позволите мне оставить вас на некоторое время, моя дорогая? – спросил лорд Нидлинг. – Мне следует поздороваться с ним.

– Да, конечно.

Он положил свою ладонь на ладонь Грасиэлы и попытался встретиться с ней взглядом. При этом он был похож на щенка, который всячески старается понравиться своему хозяину.

– Никуда отсюда не уходите, ваша милость. Мне хотелось бы сидеть рядом с вами во время музыкального представления.

К горлу вдруг подступил ком, и Грасиэла тяжело сглотнула. Ее пальцы слегка зашевелились под незнакомой ей тяжестью руки виконта.

В этот момент она почувствовала взгляд Колина. Взгляд этот, обращенный на нее, был таким же осязаемым, как прикосновение… Грасиэле показалось, что ее кожу обожгло. Она затаила дыхание и, постаравшись придать своему лицу бесстрастное выражение, повернула голову, чтобы встретиться с Колином взглядом.

Колин пристально смотрел прямо на нее, и в его блестящих голубых глазах читались эмоции, суть которых она определить не смогла.

Он вздрогнул – так, как будто ее присутствие здесь испугало его. Его взгляд переместился с нее на сидящего рядом с ней лорда Нидлинга. Его губы сжались. Взгляд Колина резко скользнул ниже – туда, где ладонь виконта лежала на ладони Грасиэлы, – и выражение его лица стало каменным.

Лицо Грасиэлы зарделось. Она высвободила свою ладонь из-под ладони лорда Нидлинга, вдруг почувствовав себя виноватой и пристыженной, хотя она вроде бы не должна была себя так чувствовать. Ведь находиться здесь, рядом с лордом Нидлингом, – это гораздо более разумно, чем посетить «Содом». И это был гораздо более приемлемый сценарий. Для женщины ее возраста – и уже десять лет как вдовы – появляться на публике вместе с каким-либо своим почитателем было вполне уместно.

Она неотрывно смотрела на Колина в ожидании, когда он кивнет ей в знак приветствия, а каменное выражение его лица сменится улыбкой. Но этого не произошло.

Колин, заморгав, отвернулся и переместил все свое внимание с Грасиэлы на Форзицию. Он широко улыбнулся девушке и даже слегка откинул голову, засмеявшись в ответ на ее слова. Грасиэла, наблюдая за этой симпатичной парой, почувствовала, что у нее в животе что-то сжалось.

Лорд Нидлинг подошел к молодым людям и обменялся любезностями со Стриклендом. Колин при этом упорно не смотрел в сторону Грасиэлы.

Она постаралась подавить обиду, начавшую ее терзать. Она понимала, что у нее нет права на подобное чувство, ведь между ней и Колином ничего не было. Уж что-что, а это было для нее очевидно. У нее даже нет права думать о нем как о Колине. Он был для нее лордом Стриклендом, другом ее пасынка, – и не более того. Если бы она напомнила себе об этом несколько раз, то, наверное, перестала бы болезненно воспринимать то, что сейчас происходило перед ее глазами.

Колин, разговаривая с Форзицией, наклонил голову поближе к ее голове, и его темные волосы коснулись золотистых кудрей девушки. Форзиция слегка касалась своими пальчиками его руки. Они выглядели как идеальная пара.

Они и должны были так выглядеть.

Симпатичный молодой дворянин. Красивая наследница благородной крови – английской крови. Они были созданы друг для друга. Ему не было смысла тратить даже секунду на то, чтобы смотреть на нее, Грасиэлу. Она была никто. Она – чужачка, и всегда будет здесь таковой. Да и молодость ее уже давно прошла. Она – женщина в годах, не способная дать ему ничего из того, в чем он нуждался в жизни.

– Ваша милость? – раздавшийся рядом голос Нидлинга вернул ее внимание к виконту. Грасиэла слегка выпрямилась и посмотрела на него. Вот он – мужчина, с которым она могла бы найти для себя удовольствия. – Сядем рядом? – спросил он.

Грасиэла нацепила на лицо улыбку… Ту же самую улыбку, которую она научилась цеплять на лицо много лет назад, когда ей стало ясно, что такой семейной жизни, о которой она раньше всегда мечтала – семейной жизни, основанной на любви и приносящей счастье, – у нее никогда не будет.

– Это было бы замечательно, – ответила она.

Что, черт побери, она здесь сейчас делает?

Дурацкий вопрос. Один взгляд на лицо лорда Нидлинга с его жаждущим выражением, который украдкой рассматривал ее тело, – и ей тут же стало понятно, что она здесь делает.

Она, в общем-то, делает то, что пообещала сделать.

«Если у меня возникнет напряжение между ног, которое нужно будет снять, то я найду кого-нибудь другого – не вас, – кто бы это сделал».

Стрикленд не воспринял всерьез эти ее слова, сказанные сгоряча возле «Содома». Ему попросту не хотелось воспринимать их всерьез, но ему следовало бы принять к сведению, что она знала, что говорила. Если у нее хватило смелости зайти в «Содом», то, значит, решиться завести себе любовника она вполне сможет…

Глядя на нее – на розу в этом саду из лилий, – он почувствовал, как сильно колотится его сердце. В гостиную заходили все новые и новые люди, и, здороваясь с ними, он всячески старался придавать своему лицу такое выражение, по которому никто бы не догадался, как сильно он разволновался. Пока дочери Нидлинга настраивали свои инструменты, Стрикленд старался держать Грасиэлу в поле своего зрения, расположившись так, чтобы можно было наблюдать за ней поверх голов гостей.

Собираясь на эту вечеринку, Стрикленд думал, что на ней не будет ничего интересного. Обычная вечеринка, на которой общаются и обмениваются любезностями, в доме отца одной из кандидаток в невесты, предложенных ему его бабушкой. За этой девушкой он, возможно, и стал бы ухаживать, но оказавшаяся здесь Эла отвлекла на себя все его внимание. Ему теперь не хотелось даже и думать о Форзиции. То впечатление, которое произвело на него присутствие здесь Элы, стало для него глотком чего-то горького, чем он, казалось, вот-вот захлебнется.

Она, похоже, подумывала о том, чтобы сделать вон того нудного франта своим любовником. Колин тяжело вздохнул.

Осознание этого прозвучало в его голове как тоскливая молитва.

«О господи, нет!»

Возможно, она уже не только подумывает об этом. Возможно, она уже затаскивала виконта в свою постель. Его охватила такая ревность, которой он еще никогда прежде не испытывал и которая, казалось, проникла через мышцы и сухожилия аж до самых его костей. Он едва сдерживался, чтобы не зарычать от досады.

Его пальцы вцепились в края маленькой тарелки, которую впихнула ему в руки неугомонная Форзиция, сказавшая при этом, что он обязательно должен отведать яблочного пирога, приготовленного их поваром, потому что это самое вкусное из всего, что существует на свете.

Глядя через всю гостиную на красивый и изящный профиль Элы, с расслабленным видом слушавшей всю ту дребедень, которую, видимо, рассказывал ей Нидлинг, вознамерившийся забраться к ней под юбку, Колин подумал, что Форзиция неправа.

Самым вкусным из всего, что существует на свете, была Эла. Он то и дело вспоминал о ее нежных губах. О ее теплой коже. О ее теле, прильнувшем к нему и слегка покачивающемся. Он мысленно сказал себе, что испытывал такие ощущения попросту потому, что она была для него запретным плодом, который ему все же довелось немножко попробовать. На самом деле она оказалась гораздо более сладкой, чем он себе представлял. Ему теперь все было понятно. Она была инфекцией, проникшей в его кровь, и имелся только один способ справиться с этой инфекцией.

Колин поставил свою тарелку на стол, опасаясь, что вот-вот разломает ее на две части. Его руки слегка дрожали. Он не знал, какое из двух охвативших его желаний было сильнее: одно из них заключалось в том, чтобы схватить Элу и трясти ее до тех пор, пока к ней не вернется здравомыслие, а второе – в том, чтобы подхватить ее на руки, унести отсюда в укромное место и закончить то, чем они начали заниматься в «Содоме». Он еле слышно застонал. Очень хорошо. Он понял, какое из них сильнее.

Он знал, чего он хочет. Знал, что им необходимо сделать.

Им нужно совокупиться и делать это до исступления. Делать это до тех пор, пока ему не удастся изгнать ее из своих мыслей.

До той их встречи в «Содоме» это была бы абсолютно неуместная мысль. Из уважения к своему другу и из уважения к ней он никогда бы не вознамерился всерьез затащить ее в постель, а уж тем более замышляя потом – рано или поздно – отпихнуть ее от себя. Ему никогда бы и в голову не пришло, что она согласится на такую связь с ним.

Но тот вечер в «Содоме» все изменил. Тот поцелуй… Те слова, которые они друг другу сказали. Их назад уже не заберешь. Она искала себе любовника. Почему бы ее любовником не стать ему? Он пообещал ей, что никто ни о чем не узнает. Да и чем он хуже других мужчин? Он знал, что она вполне может на него запасть.

– Ты можешь поверить, что она находится здесь? – услышал он голос миссис Поттингем.

Быстренько взглянув через плечо, он увидел, как миссис Поттингем шепчется с какой-то неизвестной ему леди и при этом запихивает себе в рот кусочки уже расхваленного ему яблочного пирога. Она говорила, не прекращая жевать, и у нее изо рта вылетали крошки.

– Посмотри, как она липнет к моему брату. Позорище!

Вообще-то он, Колин, сейчас смотрел в том же самом направлении, но видел нечто прямо противоположное. Лорд Нидлинг не обращал внимания ни на кого, кроме герцогини. Он слегка наклонился к ней – так, чтобы его тело прикасалось к ее телу. Грасиэла либо не замечала, либо относилась благосклонно к такой его близости к себе. Вот ведь глупая женщина! Неужели она не понимает, что находящиеся в гостиной люди наблюдают за ними и замечают каждое их движение? Неужели ей все равно, что он, Колин, следит за ней? Да, похоже, что ей на это наплевать.

– Герцогиня она или не герцогиня, но она женщина легкого поведения, это точно, – сказала миссис Поттингем, и ее голос при этом стал уже чуть громче шепота. – Мой брат поступил бы правильно, если бы держался подальше от такой женщины, как она.

Колин повернулся и посмотрел на миссис Поттингем, стоявшую от него по другую сторону стола с яствами, долгим холодным взглядом.

Она замерла, не успев поднести еще один кусочек торта к своему рту, и уставилась на Колина с нерешительным видом. Вторая леди, ее собеседница, широко раскрыв глаза, стала переводить взгляд с нее на него и обратно.

– Лично я считаю, что женщина легкого поведения стои´т выше, чем какая-то скучная сплетница.

Миссис Поттингем ахнула, невольно показав при этом находящуюся у нее во рту полупережеванную пищу. Ее собеседница прикрыла рот салфеткой, чтобы подавить смех. Миссис Поттингем слегка покраснела:

– Ну и ладно!

Тяжело дыша, она выплюнула то, что находилось у нее во рту, на свою тарелку, резко повернулась и пошла прочь. Ее собеседница последовала за ней.

У Колина мелькнула мысль, что, пожалуй, было неразумно ссориться с родственницей девушки, на которой он, возможно, надумает жениться.

Впрочем, переживать ему отнюдь не следовало: не очень разумное поведение какой-то там одной вдовы не имело в светском обществе большого значения. Случались скандалы гораздо большего масштаба.

Эла не была ни краснеющей юной девицей, ни замужней дамой. Она была вольна развлекаться так, как считала нужным, и, несмотря на злопыхательство некоторых дам, если между ней и лордом Нидлинг установилась бы любовная связь, это вряд ли вызвало бы большой резонанс.

Старший лакей громко попросил всех занимать свои места. Музыкальное представление уже вот-вот должно было начаться. Гости стали группками подходить к расставленным стульям.

Колину совсем не нужно было чувствовать ревность по отношению к Грасиэле. А еще, отойдя от стола с угощением, он не должен был садиться позади Элы и лорда Нидлинга, откуда ему открывался идеальный вид на эту парочку. Тем не менее именно так он и поступил.

Глава 8

Это было настоящим мучением.

Музыкальные способности девушки оказались менее чем удовлетворительными.

Каждый раз, когда Форзиция, играя на своем музыкальном инструменте, фальшивила, она хихикала и бросала в сторону лорда Стрикленда обожающий взгляд, которым она, казалось, обещала проявить себя гораздо лучше кое в чем другом. А может, это были просто злые мысли, витающие в голове у Грасиэлы. Она не могла видеть лица Колина и не осмеливалась оглянуться. Но она чувствовала, что он находится где-то позади нее. От него, казалось, исходило какое-то тепло, ощущать которое могла только лишь она одна.

Когда в музыкальном представлении был сделан перерыв, Грасиэла первой поднялась со стула.

Лорд Нидлинг – с обеспокоенным видом – тоже встал.

– Позвольте мне на некоторое время удалиться, – сказала она.

Он кивнул и, будучи чрезмерно вежливым джентльменом, не стал интересоваться, куда она собирается направиться. Грасиэла же, проходя через гостиную, усилием воли заставила себя не искать Колина взглядом. Для нее была невыносимой даже мысль о том, что она увидит, как он смотрит во все глаза на этого ребенка – Форзицию.

Подойдя к двери, она попросила служанку показать ей, как пройти в дамскую уборную. Увидев, что несколько женщин уже идут по коридору в направлении уборной, в том числе и миссис Поттингем, и решив, что ей совсем не хочется терпеть недоброжелательные взгляды и высокопарные манеры этой дамы, Грасиэла замедлила шаг и свернула в находившийся рядом коридор, надеясь найти тихую комнату, где она могла бы устроить себе небольшую передышку и собраться с мыслями.

До нее донеслись чьи-то голоса. Еще больше людей выходило из гостиной в коридор. Решив не допустить, чтобы кто-то заметил ее и затащил обратно на вечеринку, она приоткрыла наугад какую-то дверь. За этой дверью она увидела погруженную в темноту комнату, в камине которой не было огня. Через створчатое окно, доходящее до пола, в эту комнату проникали лучи тусклого лунного света, что позволяло ей разглядеть очертания предметов мебели, накрытых чехлами. Эта комната, похоже, практически не использовалась. Значит, ее, Грасиэлу, здесь никто не найдет. И никто не потревожит.

Она зашла в эту прохладную комнату и закрыла за собой дверь.

Теперь она была в одиночестве.

Она пошла в глубину комнаты, потирая ладонями, облаченными в перчатки, свои руки выше запястья в попытке согнать с них «гусиную кожу». Размышляя над тем, как долго она сможет выдержать прохладу этой комнаты, Грасиэла вдруг услышала, как дверь за ее спиной открылась.

Она резко обернулась, и ее сердце сильно забилось. Дверь снова закрылась. Он, получается, пришел сюда вслед за ней. Перед ней стоял Колин, который прислонился спиной к двери и молча смотрел на нее, не произнося ни слова.

Она, задышав быстрее, обошла вокруг какого-то стула и положила ладони на его спинку – так, как будто ей было необходимо на что-то опереться.

Облизнув в волнении губы, Грасиэла сказала:

– Вам не нужно было сюда приходить.

Ее голос прозвучал довольно резко. Нельзя было допускать, чтобы ее и Колина застали наедине друг с другом в этой темной комнате. Она с повелительным видом показала пальцем на дверь:

– Уходите.

Он, оттолкнувшись от двери, пошел к Грасиэле широким шагом и с таким решительным видом, что ей захотелось развернуться и броситься наутек. Она лишь большим усилием воли сумела заставить себя остаться на месте.

Он остановился прямо перед ней. Их теперь разделял только стул.

– Почему вы здесь? – спросил он.

Он, похоже, ничуть не опасался, что их могут застать здесь наедине друг с другом. Этого опасалась только она. Страх буквально пульсировал внутри нее. Она несколько раз перевела взгляд с Колина на дверь и обратно. А что, если сейчас кто-то зайдет? Колин держался весьма уверенно – так, как будто имел полное право находиться здесь. Да и что ему будет, если их здесь обнаружат? Между мужчинами и женщинами существует большая разница. У женщин есть репутация, которую они могут потерять. У мужчин просто есть репутация.

– Почему вы здесь? – снова спросил он.

– Это вообще-то вечеринка, не так ли? – резко сказала она в ответ. Ее начал охватывать гнев из-за несправедливости всего этого – а именно из-за того, что он может ни о чем не переживать, тогда как она должна учитывать очень и очень многое. А еще из-за того, что она чувствует сильное влечение к нему, но не может позволить себе дать этому влечению волю. – Здесь собралось очень много людей. Почему бы и мне не быть здесь?

Он проигнорировал резонность ее вопроса и наклонил свою темноволосую голову, отчего весь его вид стал чуть ли не угрожающим.

– Вы с виконтом теперь любовники?

Грасиэла вышла из-за стула и обошла вокруг Колина.

– Это не ваше дело, – выпалила она, чувствуя, что ее лицо зарделось.

Она стала неспешно расхаживать туда-сюда по комнате, постепенно приближаясь к двери и стараясь не поворачиваться к нему спиной: это, как ей казалось, было бы глупо.

Она, не отрываясь, смотрела на его лицо, на котором выделялись поблескивающие в полутьме глаза. Она уже была наедине с ним и испытывала какие-то странные ощущения: ей казалось, что воздух вокруг нее тихонько потрескивает и что дышать этим воздухом тяжело.

Глядя на Колина, Грасиэла осознавала, что ей будет трудно воспринимать его как лорда Стрикленда, с которым она была знакома на протяжении половины прожитой ею жизни.

Все, что было связано с ним, теперь стало другим. Он обращался с ней… по-другому. Он смотрел на нее таким взглядом, от которого начинало казаться, что ей слишком тесно в ее коже.

А может, это она сама изменилась. Ведь она стала женщиной, которая посещает клубы удовольствий и подумывает о том, чтобы завести себе любовника.

И он про эти перемены в ней теперь знал. Поэтому, конечно же, он будет смотреть на нее уже по-другому и вести себя по отношению к ней по-другому.

Она буквально впилась в него взглядом, когда он начал подходить к ней, и выставила перед собой руку, как бы пытаясь остановить его. Между ними ничего предосудительного происходить не должно. Ему не следует смотреть на нее так, как он сейчас смотрит на нее. Ему не следует заставлять ее испытывать такие чувства, какие он сейчас заставляет ее испытывать.

Ведь она по-прежнему мачеха его друга Отенберри.

По-прежнему герцогиня.

И она по-прежнему является для него запретным плодом.

Эти слова, однако, Грасиэла произнести не смогла. Они уже вертелись на кончике ее языка, но куда-то запропастились, когда она вдруг натолкнулась на стол, на котором стояла лампа. Стекло лампы недовольно звякнуло, и Грасиэла, повернувшись, стала поправлять его дрожащими руками.

Затем, подняв глаза, она увидела, что Колин стоит прямо перед ней. Она ахнула от такой его неожиданной близости и, упершись задом в стол, слегка отклонилась назад и положила ладони в перчатках на поверхность стола.

– Я жду вашего ответа, – сказал Колин.

– А в чем заключался вопрос?

Произнеся эти слова, она сделала глубокий вдох. Кровь в ее жилах запульсировала и, казалось, прокатилась волной от ее горла до интимных мест… заставив ее плотно сжать бедра.

– Вы с Нидлингом теперь любовники?

Для него, видимо, не было ничего зазорного в том, чтобы задавать подобный вопрос после тех ее действий, свидетелем которых он недавно стал. А вот ее возмущало то, что он полагает, что имеет право спрашивать о таком.

Ее пальцы согнулись и стали цепляться за покрытую скатертью поверхность стола. Кровь, прихлынувшая к ее лицу, не отступала. Любой другой мужчина, который осмелился бы задать ей такой вопрос, тут же получил бы от нее пощечину. Лишь только их давнишнее знакомство не позволило Грасиэле ударить его.

– Я не понимаю, с какой стати это должно интересовать вас.

Он медленно улыбнулся. Впрочем, это была скорее гримаса, чем улыбка: его губы разошлись, обнажая ровные белые зубы.

– Да, это совсем не мое дело, но не вы ли недавно совали нос в мои дела относительно моего намерения жениться? Мне кажется, вы даже предлагали мне помочь в моих поисках. Я подумал, что это означает, что мы делимся откровениями.

Она расправила плечи и попыталась сделать вид, будто не замечает, что он уставился на вырез в ее платье. Это было нелегко, ибо ее кожа, казалось, едва не горела под его взглядом.

– Это не одно и то же, – сказала она.

Она уперлась ладонями в поверхность стола слева и справа от себя и в волнении посмотрела на Колина. Он же придвинулся к ней и теперь стоял настолько близко, что она почти запаниковала. Даже во время танцев ей никогда не доводилось ощущать тело мужчины так близко к себе. С тех пор, как умер ее муж.

– Почему это? – не унимался он.

Она попыталась сконцентрироваться и проигнорировать то воздействие, которое оказывала на нее его физическая близость к ней. Грасиэла даже ощутила болезненную резь в глазах, оттого что она таращилась на него не моргая. Да, ей следовало бы сморгнуть.

– Неуместно задавать мне подобный вопрос. Ведь мои расспросы являлись всего лишь проявлением вежливости и… моего дружеского интереса…

– Чепуха, – пробормотал он, беря ее одной рукой сбоку за платье.

Грасиэла почувствовала, как к горлу подступил большой ком, и она с большим трудом сглотнула, ощущая, как от его руки, медленно тянущей материю платья вверх, исходит тепло, передающееся ее бедру.

– Что чепуха?

– Не делайте этого.

Он произнес эти слова еле слышно.

– Чего не делать?

– Не лгите.

Он взялся за ее юбки другой рукой. Его тело слегка наклонилось, а ладони сжались. Он, крепко держа ими ткань платья, стал поднимать юбки вверх, к ее талии. Она почувствовала, как прохладный воздух обволакивает ее ноги, облаченные в чулки.

Грасиэла приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но смогла лишь тихо ойкнуть: Колин резко притянул ее к себе, прижимая ее к своей груди. Удерживая ее за талию, он приподнял и уложил ее на стол, а затем стал втискиваться между ее бедер, разводя их в стороны.

– Показать мне вам, насколько вы лжете?

Не дожидаясь ее ответа, он засунул одну руку между ее ног, разведенных в стороны.

Его рука так быстро и ловко скользнула к разрезу на ее панталонах, что у Грасиэлы тут же мелькнула мысль, что он, видимо, хорошо знаком с женским нижним бельем. Он знал, что делает. У нее закружилась голова, и, не успела она прийти в себя и что-то сказать, как его пальцы уже начали гладить ее женский орган.

– Давайте раз и навсегда откажемся от мысли о том, что ваш интерес ко мне является всего лишь дружеским, – учащенно дыша, произнес он.

Его пальцы двигались все более уверенно. Он гладил вокруг маленькой «кнопочки» удовольствия, находящейся в верхней части ее полового органа.

Она откинула голову, едва удерживаясь от того, чтобы не вскрикнуть.

– Что… вы…

Ее голос стал очень хриплым. Ей вроде надо было бы возмущаться и сопротивляться, но ее тело стало требовать, чтобы эти ласки продолжались.

Все, что она могла сейчас делать, так это с удивлением таращиться на его лицо, к слову, очень симпатичное. От его горящего взгляда, обращенного на нее, напряжение, возникшее в нижней части ее живота, быстро нарастало.

Ее тело уже давно не получало никаких ласк. И еще больше времени прошло с тех пор, когда оно в последний раз испытало настоящее удовлетворение. А может, оно никогда его и не испытывало. Сейчас во взгляде наполовину прикрытых веками глаз Колина было что-то такое, что обещало настоящее удовлетворение, – оно обещало его вкупе с рукой этого мужчины, снующей между ее бедер и ласкающей ее самое интимное место.

Тело Грасиэлы завибрировало от охватившего ее желания, мышцы напряглись, как пружины. Она откинулась назад, давая Колину больший доступ.

Ей вспомнилось посещение «Содома». Вспомнился запах секса и похоти вокруг нее. Похоже, в результате этого единственного посещения данного клуба в нее проникла какая-то инфекция, от которой ее теперь лихорадило и от которой ей захотелось немедленной интимной близости с этим мужчиной, пусть даже они и находились на вечеринке в доме лорда Нидлинга. Ну и что, что на вечеринке? Это не имело ни малейшего значения. И сейчас она это поняла. Когда вы были лишены чего-то всю свою жизнь, все прочее не имеет никакого значения, если вам предоставлена возможность это что-то получить.

Грасиэла застонала, и ее руки, удерживающие на столе ее вес, начали дрожать. Она уже не могла себе отказать.

Он продолжал ласкать ее: поводив пальцами вокруг входа в ее влагалище, он снова переместил их вверх, к маленькому изнывающему бутону удовольствия, и стал гладить ее кожу очень близко к этому бутону, но толком не касаясь его. От такой пытки она уже едва ли не плакала. Ее бедра начали раскачиваться, а таз – приподниматься в соответствии с движениями его пальцев.

– Вы уже такая влажная, Эла, – прошептал он и положил свою голову в углубление между ее шеей и плечом. – Вы как будто сделаны из меда и шелка.

Пытка, которую он ей устроил, стала уже чрезмерной, почти невыносимой. Вскоре она уже и сама почувствовала себя влажной и скользкой под его пальцами. Ее охватило чувство неловкости, но она отбросила мысль об этом в сторону, стараясь сконцентрироваться на его руке, творящей чудеса между ее бедер.

Она прикусила губу, чтобы не позволить себе начать его умолять. Отенберри никогда не ласкал ее подобным образом. До своего посещения «Содома» она даже и не знала, что мужчины могут ласкать женщин в таком месте их тела… И ей никогда не приходило в голову, что это может быть так приятно.

– Вам нравится это, Эла?

Его зычный голос словно коснулся ее кожи. Ей показалось, что этот голос обволакивает ее и прикасается к ней в ее самых нежных местах – местах, про которые она раньше не знала и не ведала, что они могут испытывать подобные ощущения.

И тут до нее дошло, что именно этого он и добивался. Он добивался, чтобы ее охватило неудержимое желание. Он добивался того, чтобы она стала его умолять. Черт бы его побрал!

Она сжала зубы, чтобы и в самом деле не начать умолять его.

– Скажите мне это. Скажите.

Палец Колина легонько чиркнул по ее маленькому бутону удовольствия, и она дернулась так, как будто обожглась, вдыхая в себя его хриплое дыхание.

В полумраке этой комнаты его глаза светились подобно тому, как светится в темноте луна. Он продолжал играть с ней, двигая пальцами вокруг ее бугорка уже быстрее, но по-прежнему не касаясь его и тем самым заставляя ее изнывать.

Она уже едва сдерживалась. Все ее тело дрожало. Она откинулась назад и уперлась в стол локтями, и от этого ее движения бусины, висящие на лампе, дзинькнули.

Колин сел на корточки и развел ее ноги широко в стороны. Затем, расположив свою голову между ее бедер возле ее промежности, он поднял на нее взгляд:

– Я собираюсь вкусить вас и довести до исступления, Эла.

Она изумленно посмотрела на него, чувствуя, что от таких его скандальных слов ее тело сильно напряглось. А он продолжал говорить, повторяя вызывающие стыд подробности, из-за которых ее подрагивающее тело начало вибрировать от желания и необходимости получить то, чего ей так хотелось.

– А после того как вы испытаете это, вы станете умолять меня сделать это еще раз. Вы будете жаждать меня. Будете жаждать, чтобы я вошел в вас. Я, а не Нидлинг. И не какой-либо другой мужчина.

Затем его руки вцепились в края разреза ее панталон и развели их в стороны, чтобы расширить себе доступ. У нее в груди похолодело, и она затаила дыхание, увидев, как его голова нырнула в пространство между ее ног. Ну вот, его губы уже там. У нее. Колин прикоснулся губами к ее изнывающему бутону удовольствия, который он только что мучил, и стал его сосать. Его язык при этом двигался туда-сюда, а зубы то и дело прикасались к ее нежной плоти.

Она ахнула и погрузила пальцы в свои волосы. Это было уже слишком. Не осознавая, что она делает, Грасиэла стала тянуть себя за пряди волос. А он тем временем ласкал ее там все более интенсивно. Наконец она почувствовала это. То самое исступление, которое он ей обещал. На нее нахлынула волна чувств. У нее между ног стало очень влажно.

Она очень быстро задышала и неистово задергалась на столе. С ее губ уже вот-вот был готов сорваться крик, но его рука метнулась к ее рту и, закрыв его, не позволила ей крикнуть. А его губы тем временем продолжали пожирать ее внизу, доставляя ей наслаждение.

Она медленно опустилась с небес обратно на землю. Из ее горла стали вырываться тихие всхлипывания. Она не могла сдержаться. Волны сладострастия – хотя уже и не такие сильные – продолжали накатывать на нее. На ее глаза навернулись слезы. Она сильно вздрагивала и не могла подавить эту дрожь.

Она как бы сквозь пелену почувствовала, как его руки потянули ее юбки вниз и как он затем встал. Ей, видимо, следовало бы поблагодарить его за то, что он сделал для нее. Однако она не могла заставить себя даже пошевелиться. Ее мышцы стали какими-то вялыми – как желе. Ее ноги бессильно свисали в разные стороны со стола.