Текст книги "#моя [не]идеальная жизнь"

Не знаю, откуда у меня взялась уверенность, чтобы высказаться так откровенно. Может быть, все дело в том, что мы оба сидим на лошадках карусели.

– А вы проницательны, не так ли? – Алекс пристально на меня смотрит. – Думаю, вы правы. Честно говоря, мы просто не любим этих ребят из «Сидни Смит».

– Вот именно!

– А есть ли вообще разница между головами и сердцами? – Кажется, Алекс увлечен этой темой.

– Люди говорят «голова против сердца», – размышляю я вслух. – Но они имеют в виду «одна часть головы против другой части головы».

– Или «сердце против сердца»? – Алекс смотрит на меня, и его глаза как-то странно блестят.

Возникает маленькая пауза. Может быть, все дело в том, как он смотрит на меня? Или как он произнес слово «сердце»? Мое собственное сердце начинает бешено колотиться.

Но тут Алекс наклоняется, нарушив чары.

– О, у вас растрепались волосы.

Я сразу же забываю об азиатской продукции, головах и сердцах. Моя чертова проклятая челка!

Он смеется:

– Все не так ужасно.

– Нет, ужасно. Мне вообще не следовало подрезать челку, но… – Я резко умолкаю. Не могу же я сказать: «Но я хотела создать другой имидж».

– Это просто… ветер… – Он наклоняется ко мне. – Можно?

– Конечно. Нет проблем.

Он осторожно поправляет мою челку. Я совершенно уверена, что это противоречит правилам компании. Боссы же не должны поправлять прическу подчиненных?

Теперь лицо Алекса – всего в нескольких дюймах от моего, и он изучает меня с откровенным интересом. Я встречаюсь с ним взглядом, и мне кажется, что в его глазах промелькнул какой-то вопрос… Неужели?

О господи, я все это придумала! Мои мысли бешено скачут. Я чувствую, что между нами пробежала искра. Но ведь мы познакомились только вчера, и я даже не знаю, свидание ли это. Он мой босс, и я ни в чем не уверена…

Карусель внезапно приходит в движение, и Алекс, склонившийся ко мне, слетает со своей лошадки.

– Черт возьми! – Он хватается за ее шею.

– Боже! – кричу я. – Держитесь!

Лошадки дальше друг от друга, чем казалось, и Алекс повис между ними. Он выглядит как герой боевика, который висит между двумя автомобилями. (Ну, не совсем герой боевика: все-таки это карусель, и уже заиграла веселенькая музыка, а малыш указывает на него пальцем и вопит: «Дядя упал с лошадки!»)

Руки Алекса хватаются за шею моей лошадки, и я невольно смотрю на них. У него тонкие пальцы и сильные запястья. Один рукав задрался, открыв крошечную татуировку – якорь.

– Мне следовало сначала брать уроки верховой езды, – говорит Алекс, пытаясь выпрямиться.

Я киваю, с трудом подавляя смех:

– Лошадки на карусели действительно довольно опасны. Это безрассудная храбрость.

– Легкомыслие, – соглашается он.

– Эй вы! – человек в парке наконец замечает Алекса. – Перестаньте дурачиться!

– О’кей! – Сделав неимоверное усилие, Алекс усаживается в седло.

Лошадки мчатся по кругу, и я улыбаюсь Алексу.

– Это потрясающе! – кричит он, перекрывая музыку.

– Да! – отвечаю я. – Мне нравится!

Я хочу запечатлеть этот момент в памяти. Кружение на карусели вместе с обалденным остроумным парнем… Рождество… Не хватает только нескольких падающих снежинок – и тогда картинка станет идеальной.

– Роза! – Алекс вдруг кого-то окликает, и моя картинка распадается. Роза? Кто же это… Роза? – Мы здесь, наверху! – Алекс машет. – Джерард! Роза!

Это Роза, в своем темно-зеленом пальто. Она с недоумением смотрит на нас. Рядом с ней какой-то мужчина с седыми волосами, которого я не знаю, возится со своим айфоном. Когда карусель останавливается, сияние в моей душе меркнет. Да, это определенно не свидание.

Впрочем, я и не думала, что это свидание. Действительно не думала. Я только полагала, что это слегка похоже на свидание.

Было ли это похоже на свидание? Хотя бы несколько минут?

Мы оба слезаем с лошадок, а Роза без улыбки наблюдет за нами. Я вдруг чувствую себя неловко от того, что мы туда забрались. Алекс направляется прямо к Розе и седому мужчине.

– Привет! Роза, ты знакома с Кэт.

– Джерард, – представляется мужчина, и мы обмениваемся рукопожатиями.

– Что ты здесь делаешь, Кэт? – нахмурившись, спрашивает Роза. – Я не знала, что ты участвуешь в этом проекте.

– Я включил ее в группу, – непринужденно сообщает Алекс. – Лишняя пара глаз. А где остальные?

– В пути, – отвечает Роза. – И я действительно считаю, Алекс, что тут все дело в специфике. Я сегодня говорила с Дэном Харрисоном. Он выражается очень туманно…

Она направляется к ларькам; Алекс, по-видимому, размышляет над словами Розы; Джерард посылает сообщение.

Я тащусь сзади, чувствуя, что совсем запуталась. Значит, это с самого начала было связано с работой и я заблуждалась? И никакой искры не было – я ее придумала? Неужели я просто провинциальная дурочка, которая втрескалась в своего босса?

Но тут Алекс оборачивается и подмигивает мне. Он как будто говорит: ты и я. И хотя я только вежливо улыбаюсь, на душе становится тепло. Значит, мне ничего не показалось. Что-то было. Не знаю точно, что именно, – но что-то было точно.

Я покидаю рождественскую ярмарку раньше остальных. Алекс поглощен долгим телефонным разговором с Нью-Йорком, а Роза ясно дала понять, что мне следует вернуться к анкетам.

– Замечательно, что ты внесла свой вклад, Кэт, – говорит она. – Мы рады выслушать мнение младших сотрудников. Это круто, что Алекс тебя пригласил. Но тебе ведь действительно нужно продолжить это исследование, не так ли?

В ее голосе звучит металл. Таким образом, даже не попрощавшись с Алексом, я удаляюсь. Но я вовсе не пала духом – напротив. Добравшись до офиса, весело взбегаю вверх по лестнице. А когда я приближаюсь к своему столу, то мурлычу мотив, который звучал на карусели.

Флора поднимает голову.

– Привет, Кэт. Я тебя искала. Послушай, ты не хочешь сходить в субботу в Портобелло?[9]9
  Портобелло-Роуд – уличный рынок в Лондоне, известный своими антикварными лавками.


[Закрыть]

– Вау! – вскрикиваю я в восторге. – Конечно! С удовольствием! Спасибо!

Не прыгай от восторга, укоряю я себя. Это всего лишь поход на рынок Портобелло. Ничего особенного. Люди делают это постоянно.

Но дело в том, что я-то этого не делаю. В выходные мне бывает немного одиноко, хотя я никогда не призналась бы себе в этом.

– Отлично! – говорит Флора, просияв. – Сначала ты зайдешь ко мне домой – мы живем за углом. А потом мы отправимся за рождественскими покупками…

Флора весело щебечет, а я сижу за столом и млею от счастья. Жизнь налаживается! Во-первых, интересный мужчина… на горизонте. А еще я иду на Портобелло вместе с Флорой. Теперь можно заинстаграмить кучу крутых картинок – причем это будет правда. В кои-то веки – да, в кои-то веки – это будет правда.

Глава 6

Назавтра выдается ясный зимний день. Утро такое солнечное, что, когда я выхожу из дома, хочется надеть темные очки. Остановившись на пороге, чтобы смазать губы бальзамом, вижу у калитки Алана. Он разворачивает свой велосипед и ведет спор с какой-то удивительной девочкой-подростком.

У нее блестящая кожа цвета латте, голубовато-зеленые глаза и очень короткая стрижка. Из-под школьной форменной юбки торчат длинные ноги. В руках у нее пачка листовок – по-видимому, именно против них направлен гнев Алана.

– Вся благотворительность коррумпирована, – говорит он сварливо. – Я больше этим не занимаюсь. Все это происки менеджмента и рекламы в метро. Я не стану давать деньги на рекламу в метро. Нужно помогать кому-то конкретному, какому-то реальному лицу.

– Я реальное лицо, – возражает девочка. – Меня зовут Садиква.

– Но я же это не знаю, верно? – говорит Алан. – Откуда мне знать, не мошенница ли ты?

– Хорошо, не давайте мне денег, – раздраженно произносит девочка. – Просто подпишите петицию.

– Да? А что вы потом сделаете с моей подписью? – Алан поднимает брови, как бы говоря: Я победил, – и забирается на велосипед. – А эта дорожка – частная собственность, – добавляет он, указывая на нашу грязную захламленную дорожку перед домом. – Так что не бери ничего такого в голову.

– Ничего такого? – Девочка удивленно смотрит на него. – Что именно?

– Точно не знаю. Но я тебе говорю: это частная собственность.

– Вы думаете, я собираюсь оккупировать вашу дорожку перед домом или типа того? – недоверчиво говорит девочка.

– Я просто говорю: частная собственность, – бесстрастно повторяет Алан.

Он уезжает, а девчонка ржет от ярости как лошадь.

– Придурок! – восклицает она, и мне приходится с ней согласиться.

– Привет! – говорю я, приближаясь к ней. Мне хочется загладить грубость Алана. – Ты собираешь на что-то деньги?

– Это петиция про общественный центр, – объясняет девочка.

Она вручает мне листовку с заголовком «Спасите наш общественный центр». В листовке говорится о сокращении дотаций и о будущем детей – и, похоже, это настоящее дело. Поэтому я кладу девочке в жестянку несколько фунтов и подписываю петицию.

– Удачи! – говорю я и направляюсь к дороге.

Минуту спустя я обнаруживаю рядом с собой чье-то присутствие. Оглянувшись, я вижу, что Садиква идет за мной.

– Что такое? – спрашиваю я. – Тебе что-то нужно?

– А что вы делаете? – непринужденно спрашивает она. – Ну, ваша работа и все такое.

– О, я занимаюсь брендами. Создаю имиджи и логотипы для товаров. Это на самом деле интересно, – добавляю я на всякий случай. А вдруг это мой шанс Вдохновить Младшее Поколение? – Это трудная работа, но оно того стоит.

– Вы знаете кого-нибудь в музыкальном бизнесе? – продолжает Садиква, как будто я ничего и не говорила. – Потому что мы с моей подругой Лейлой сделали пробную запись. – Она достает из кармана CD. – Это сделал дядя Лейлы. Нам просто нужно, чтобы это прослушали.

– Классно! – подбадриваю я девочку. – Молодцы.

– Может быть, вы возьмете диск? – Она сует CD мне в руки. – И устроите нам прослушивание?

Прослушивание? Но кого же попросить?

– Я никого не знаю в музыкальном бизнесе, – объясняю я. – Извини…

– Но бренды – это же музыка, правда?

– Ну, не совсем…

– А музыка в рекламе? – настаивает Садиква. – Кто пишет музыку к рекламе? Кто-то же это делает, им нужны мелодии, так? – Она смотрит на меня своими голубовато-зелеными глазами. – Они же ищут новые мелодии?

Ее настойчивость вызывает восхищение. И она права: кто-то действительно пишет музыку к рекламе, хотя я понятия не имею, кто именно.

– Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. – Я беру CD и кладу себе в сумку. – Ну, удачи тебе во всем…

– Вы знаете кого-нибудь в модельном агентстве? – без малейшей паузы продолжает она. – Моя тетя говорит, что я должна стать моделью. Правда, я недостаточно высокая, но какое это имеет значение на фото? Типа у них же есть фотошоп, так что это неважно. Вовсе не обязательно быть высокой и худой: ведь есть фотошоп. Просто используйте фотошоп – понимаете, что я имею в виду? Фотошоп. – Она смотрит на меня с надеждой.

– Верно, – осторожно соглашаюсь я. – На самом деле, я тоже мало знаю о модельном бизнесе. Прости, но мне действительно нужно идти…

Садиква кивает, и взгляд ее выражает покорность судьбе и разочарование, как будто она не ожидала от меня ничего иного. Потом, легко приноровившись к моему шагу, она сует руку в карман.

– Вам нужны украшения? Я делаю украшения. – Она вытаскивает браслеты из бусинок и подает мне. – Пятерка за каждый. Их покупают для своих друзей, типа того.

Я не могу удержаться от смеха.

– Не сегодня, – говорю я. – Может быть, в другой раз. А разве ты не должна собирать деньги для своего общественного центра?

– Ах, это… – Садиква с философским видом пожимает плечами. – Его в любом случае закроют. Я просто собираю деньги – типа, мы все собираем.

– А чем именно занимается этот центр?

– Разным. Например, там кормят детей завтраком. Я всегда там завтракала, потому что моя мама никогда… – Садиква резко обрывает фразу, на минуту теряя весь свой задор. – Там дают корнфлекс и все такое. Но это стоит денег. Каждый день давать корнфлекс – это стоит денег, да?

Я молча смотрю на девочку. Она мне нравится. Садиква забавная и энергичная и действительно очень красивая – даже без фотошопа.

– Дай мне еще несколько листовок, – прошу я. – Может быть, мне удастся помочь тебе со сбором денег.

В офисе нахожу в шкафу старый дисковод и, подключив его к своему компьютеру, слушаю CD Садиквы. Очевидно, я надеялась, что он меня поразит и я открою новую звезду. К сожалению, это всего две девчушки, которые поют песню Рианны, а потом хихикают. Но я решаю сделать все, что могу. И я обязательно попытаюсь собрать деньги для ее общественного центра.

У меня нет ни конкретных планов, ни идей, и я определенно не собираюсь это ни с кем обсуждать. Но когда вечером я ухожу из офиса, то вижу Алекса, который тоже ждет лифт. И я в панике ищу, что бы такое сказать. Уже девять часов вечера (мне нужно было наверстывать дела), так что я не ожидала никого увидеть. А тем более его.

Я не видела Алекса после вчерашней карусели, но, конечно, вспоминала о нем примерно девяносто пять тысяч раз. Приближаясь к нему, чувствую, что заливаюсь краской. О чем же говорить с привлекательным мужчиной, с которым, по-видимому, намечается что-то вроде романа? Я не решаюсь посмотреть ему в глаза.

– Привет, – говорит Алекс с улыбкой. – Допоздна работаете.

– Привет, – отвечаю ему улыбкой. – Нужно было кое-что сделать. – И вдруг я выпаливаю в панике: – Есть одно важное дело, которое я хочу предложить нашей компании в качестве благотворительной деятельности.

Это не совсем так. Я не знаю, действительно ли это важное дело – просто поверила на слово Садикве. Но сейчас мне срочно требуется тема для разговора.

– Вот как? – говорит Алекс с заинтересованным видом.

– Это общественный центр неподалеку от моего дома, в Кэтфорде. Там раздают детям завтраки и все такое, но он закрывается. Знаете, сокращение дотаций… – Я вынимаю из сумки листовку и вручаю ему. – Вот.

– Молодец, – говорит Алекс, просматривая листовку. – Ну что же, мы рассмотрим это и включим в план следующего года. Или вы хотели пока что организовать какое-то мероприятие по сбору средств? Что вы придумали?

Двери лифта открываются, и мы вместе входим. Конечно, теперь в голове абсолютно ничего нет. Сбор средств. Сбор средств. Продажа капкейков? Нет.

– Что-нибудь такое… захватывающее? – бормочу я, хватаясь за соломинку. – Чтобы чувствовать, что это что-то тебе дает – помимо сбора средств? Что-то вроде марафона – но не марафон, – поспешно добавляю я.

– Что-нибудь захватывающее и трудное – но не марафон, – задумчиво произносит Алекс, когда мы выходим из лифта в пустой, тускло освещенный вестибюль. – Я скажу, какая вещь самая трудная в мире: это проклятое лыжное упражнение. Мой тренер заставил меня делать его вчера вечером. Ублюдок, – добавляет он так злобно, что мне хочется засмеяться.

– Что за лыжное упражнение? – спрашиваю я, потому что никогда не делала никаких лыжных упражнений. Да и на лыжах не стояла, коли на то пошло.

– То, при котором нужно сидеть у стены. Это пытка! Ну, вы знаете. – Он смотрит на меня. – Не знаете?

Он подходит к стене и садится возле нее в напряженной позе.

– По-моему, это не так уж трудно, – замечаю я просто для того, чтобы завести его.

– Шутите? А сами пробовали?

– Ну ладно, – усмехаюсь я. – Вызов принят.

Я сажусь у стены в паре ярдов от Алекса, и на некоторое время воцаряется тишина. Мы сосредоточены на своей задаче. У меня довольно сильные бедра: я долгие годы ездила верхом. Однако я уже чувствую, как они начинают гореть. Вскоре я ощущаю сильную боль, но не собираюсь сдаваться, не собираюсь…

– Ну как? – тяжело дыша, осведомляется Алекс.

– Это и есть упражнение? – спрашиваю я. – И оно считается трудным? А я-то думала, что мы только разогреваемся.

– Ха-ха-ха, очень смешно… – Алекс сильно разрумянился. – О’кей, вы победили. Я выдохся.

Он сползает на пол – как раз когда я чувствую, что больше не выдержу. Я заставляю себя продержаться еще три секунды и затем опускаюсь на пол.

– Только не говорите, что могли бы продержаться еще полчаса, – говорит Алекс.

– Да, могла бы, – немедленно отвечаю я, и Алекс смеется. Он смотрит на меня, и в его глазах что-то такое… что я видела прежде. Что-то типа ты и я.

С минуту никто из нас не произносит ни слова. Это одна из тех маленьких пауз, когда ты определяешь свою позицию в разговоре. Но я снова впадаю в панику и направляю беседу в безопасное русло.

– Я не уверена, будет ли это популярно в смысле сбора средств, – говорю я, поднимаясь на ноги.

– Но это же легче, чем марафон, – замечает Алекс.

– И это говорите вы… – Оборвав фразу, смотрю через стеклянные двери на красные вспышки, которые привлекли мое внимание. – Что там такое?

Красные вспышки превратились в красную полосу. Теперь она красно-белая… Я смотрю во все глаза. Не может быть! Это шапки Санта-Клауса?

– Какого черта… – Алекс следует за направлением моего взгляда и смеется, не веря своим глазам. – Что это такое?

Мы переглядываемся, а потом одновременно направляемся к дверям, спеша на улицу, в морозный вечер. С открытым ртом мы, как дети, не можем оторваться от удивительного зрелища.

Около двухсот Санта-Клаусов на велосипедах заполонили улицу. Некоторые зажигают красные и белые огоньки, другие сигналят, а откуда-то доносится стократно усиленный динамиками голос Мэрайи Кэри. Это похоже на большую бродячую труппу Санта-Клаусов.

– Сумасшедший дом! – восклицает Алекс, не переставая смеяться.

– Присоединяйтесь! – призывает нас парень в шапке Санта-Клауса. – Берите велосипед и шапку! Присоединяйтесь! – Он манит нас пальцем. – Не бойтесь, станьте Сантой! – Мы с Алексом смотрим на него, потом снова переглядываемся.

– Пошли, – говорит Алекс. И мы переходим через дорогу – туда, где люди берут велосипеды напрокат.

– Двадцать фунтов за поездку, включая шапку Санта-Клауса! – кричит девушка, размахивая ведерком. – Присоединяйтесь! Все собранные деньги пойдут на детскую больницу Грейт-Ормонд-Стрит!

– Мы должны это сделать, – заявляет Алекс. – Почему бы нам не надеть шапки Санты и не проехаться на велосипеде по Лондону? Вы свободны?

Он встречается со мной взглядом, и у меня сладко замирает сердце.

– Да, я свободна. Давайте прокатимся!

Я невольно смеюсь над нелепостью всего происходящего вокруг нас. Люди присоединяются к толпе Санта-Клаусов и подпевают Мэрайе. Я вижу пару Санта-Клаусов, которые едут тандемом. А один парень выбрал себе «пенни и фартинг»[10]10
  Старинный велосипед, у которого диаметр переднего колеса в пять раз больше диаметра заднего.


[Закрыть].

Вот почему я перебралась в Лондон, думаю я с ликованием. Ради этого.

– Плачу за нас обоих, – твердо произносит Алекс. – В последнее время я недостаточно делал для благотворительности, и ваш альтруизм меня пристыдил. – Он кладет в ведерко банкноту в пятьдесят фунтов, прежде чем я успеваю остановить его. Затем берет велосипед и передает его мне.

– Вот шапка Санты. – Девушка с ведерком надевает на меня шапку с помпоном, в котором горит огонек.

Я выкатываю велосипед и смотрю на Алекса. На нем тоже шапка с огоньками. Вокруг белой оторочки мерцают звездочки, так что у Алекса замечательный, совершенно ангельский вид.

– Спасибо, – говорю я, указывая на ведерко. – Вам не следовало это делать, но все равно спасибо.

– Не за что. – Он улыбается обезоруживающей улыбкой.

Мне хочется сказать что-нибудь еще – что-нибудь остроумное. Но на это нет времени: мы уже едем. Я сто лет не каталась на велосипеде, но ноги сами все вспоминают. Мы катим по улице вместе с толпой Санта-Клаусов, и нас всю дорогу сопровождают музыка и смех.

Это один из самых волшебных вечеров в моей жизни. Мы едем из Чизвика в Хаммерсмит, потом на Кенсингтон-Хай-стрит, где еще полно покупателей, мимо Альберт-холла. Затем Найтсбридж, где «Хэрродз» с его яркими огнями похож на сказочную страну, а в витринах магазинов выставлены рождественские товары. Мы проезжаем по Пикадилли, по Риджент-стрит, и я закидываю голову, чтобы взглянуть на праздничную иллюминацию над головой.

Вечерний воздух холодит щеки. Повсюду мелькают красно-белые шапки Санта-Клауса. Я слышу звон велосипедных клаксонов и вой автомобильных сирен, а велосипедисты подхватывают знакомые рождественские песни. Я никогда еще не ощущала такого подъема. Сейчас звучит песня «Рождество каждый день». Ах, как бы мне хотелось, чтобы так было каждый день! Ехать на велосипеде по Пикадилли-Серкус. Махать прохожим. Чувствовать, что я в Лондоне. И все время оглядываться, чтобы улыбнуться Алексу. На самом деле у нас мало шансов поговорить, но Алекс – всего в десяти ярдах от меня. И когда я оглядываюсь, то знаю, что в моих воспоминаниях будет звучать не «Я ездила на велосипеде вместе с Санта-Клаусами», а «Мы ездили на велосипеде с Санта-Клаусами».

На Лестер-сквер мы останавливаемся, чтобы выпить горячего шоколада в уличном ларьке. Я беру две чашки, подходит Алекс с велосипедом. На его лице – широкая улыбка.

– Привет! – говорю я, подавая ему чашку. – Разве не классно?

– Самый лучший способ путешествовать, – утверждает он и отпивает из чашки. – Очевидно, это конец официального маршрута. Мы все расстаемся, и каждый идет своим путем. В любом случае сейчас я должен кое с кем встретиться, чтобы выпить вместе. – Он бросает взгляд на свои часы. – Вообще-то, я уже опаздываю.

– А, хорошо… – говорю я, стараясь не выказать своего разочарования. Ведь я думала… надеялась, что мы могли бы продолжить…

Но это глупо. Конечно, у него назначена встреча с кем-то. Он успешный лондонец, у которого есть светская жизнь.

– Мне только нужно послать сообщение… им, – произносит он с рассеянным видом, доставая мобильник. – А вы? Куда вы направитесь?

– Домой, в Кэтфорд. С пересадкой в Ватерлоо. – Я заставляю себя вернуться к практическим вопросам. – Сейчас направлюсь туда, а затем сяду на поезд.

– У вас все будет о’кей?

– Замечательно! – отвечаю я с бодрым видом. – Еще раз спасибо. Это было грандиозно. – Я ставлю горячий шоколад на стойку. (Вообще-то, он чуть теплый и не очень вкусный.) – Так я пошла. Увидимся в офисе.

– Конечно. – Алекс вдруг о чем-то вспоминает: – А, нет, не увидимся. Завтра утром я уезжаю в Копенгаген.

– Копенгаген… – Я морщу лоб. – Деметра тоже туда едет. Конференция по дизайну, да?

– Да, верно, – кивает он. – Но я вас, конечно, еще увижу.

– Правда же, это было изумительно? – вырывается у меня.

– Изумительно. – Он снова кивает, и мы встречаемся взглядом.

С минуту никто из нас не произносит ни слова. Я даже не уверена, что дышу. Потом Алекс салютует мне, и я разворачиваю свой велосипед, собираясь отбыть. Вероятно, я могла бы еще немного продлить этот разговор, поболтать о велосипедах или еще о чем-нибудь… Но мне хочется уйти, пока вечер идеален.

А потом перемотать его и проигрывать в голове всю дорогу домой.