Текст книги "Давай познакомимся!"

Глава восьмая, или
Оргазм с афтепати

«Настоящего интеллигента ничто не может унизить», – говорит мой дядя Николай, когда хватает руками котлеты, которые ему приготовила моя тетя Лидия. После получаса, которые я провела, пытаясь вытащить Аленку из гардеробной Марго, я начала понимать, что именно мой дядя имеет в виду.

– Культовая модель Ann Demeulemeester! – завывала Алена, вцепившись мертвой хваткой в высокие сапоги с тройной шнуровкой. – Я пойду в них.

Выучить такую сложную фамилию дизайнера могла только настоящая жертва моды.

– Положи сапоги, – шипела я. – На улице плюс двадцать два!

– Ну пожалуйста, – хныкала Алена. – Я их только в журнале видела, я их обожаю! Может быть, если я не могу в них пойти, я хотя бы унесу их с собой? Ооо… какая кожа… – Алена припала к сапогам и сладострастно их гладила, в ее глазах читался азарт медвежатницы-рецидивистки. – Ой, что это? Смотри! Это же крокодиловая сумка Birkin! Нет, я не верю, еще одна! – Алена наконец оторвалась от сапог и бросилась к сумкам.

Я поняла, что, пожалуй, погорячилась, запустив козла в огород – Алена, оказывается, была всерьез помешана на дизайнерской одежде. И почему раньше это так ярко не проявлялось? Впрочем, стоя в роскошной гардеробной Марго, которая по размерам напоминала полноценную комнату, я и сама начала чувствовать легкое головокружение.

Это был рай. Я как будто оказалась на небесах, в волшебном сне, сшитом по меркам самых непристойных материальных желаний современной женщины. Подсветка придавала гардеробу Марго еще больший драматизм. Полки для обуви, десятки роскошных сумок всех цветов радуги, целое отделение, занятое платьями, жакеты, блузки и рубашки. Все эти драгоценности были разложены по цветам терпеливыми руками филиппинской домработницы, открывшей нам дверь. Услужливая, бессловесная девушка, казалось, была логическим продолжением волшебной комнаты; она совершенно не мешала ограблению квартиры, которое всерьез затеяла Алена, и даже принесла ворюгам тапочки и ароматный ванильный чай.

В конце гардеробной я увидела дверь, похожую на ту, которыми закрывают сейфы.

– Что это? – шепотом спросила я у Алены, которая, повизгивая, рылась в платьях. Любопытство боролось во мне со здравым смыслом; в квартире Маргариты, где в прихожей висел подлинник Энди Уорхолла, а из шкафа на меня смотрели пятьдесят пар туфелек Yves Saint Laurent, пахнущих новой кожей, я была готова наткнуться на дверь в Зазеркалье, откуда выскочит белый кролик в шляпе.

И да, я побегу за ним.

– Сейчас. – Перешагивая через ворох кожаных сумок, Алена решительно двинулась к дверце – она тоже рвалась на встречу с неведомым.

Алена осторожно повернула ручку, и на нас пахнуло холодом. Из-за дверцы повалил таинственный ледяной пар; вглядевшись во мрак, мы обнаружили еще одну, темную, комнату, в которой на плечиках висели какие-то грузные безголовые фигуры. Наверное, здесь Марго складывает трупы тех, кто не кладет ее сумки на место. Мне стало по-настоящему жутко.

– Холодильник для шуб! – восторженно запищала Алена. – Твоя начальница просто олигарх! Она тут еще и свитерочки хранит, наверное, чтобы моль не съела. Какой шик! – Неугомонная подруга уже нацепила длинную, в пол, белую шубку и семенила к зеркалу. – А мне идет… – прихорашивалась она. – Жалко, что сейчас не зима!

– Быстро собираемся, у нас через двадцать минут запись в салон, – заторопилась я.

– А ты что наденешь? – Алена держала в одной руке две сумки, а второй жадно сжимала несколько вешалок с платьями.

– Я пойду в своем, – буркнула я. Примерив несколько вещей, я не могла отделаться от ощущения буренки, нацепившей парадное седло. – А ты быстрее определяйся!

Через полчаса мы с Аленой вывалились из квартиры Марго, к сдержанному восторгу вежливой домработницы. После Алены филиппинке небось придется делать генеральную уборку. Моя подруга, вынесшая половину Маргошиного гардероба, теперь выглядела как благополучная жена арабского шейха, которой за примерное поведение разрешили на вечерок снять паранджу. Она надела сразу все самое дорогое и вызывающее, что смогла обнаружить: в руках у Алены красовалась желтая Birkin из страусиной кожи, на плечах покоилось вязаное болеро из розовой шиншиллы. Для открытия выставки Алена выбрала шелковое дизайнерское платье сложного кроя с огромным вырезом, заканчивающимся в районе Алениного пупка. Увидев вырез, я разрешила Алене прикрыться болеро. С трудом переставляя ноги в ярких туфельках из новой коллекции Versace, Алена доковыляла до дверцы такси.

– Если ты не вернешь все эти шмотки – и особенно сумку! – завтра до полудня, меня уволят и, возможно, убьют, – напомнила я разодетой в пух и прах Алене. Но, глядя на ее совершенно счастливую и важную физиономию, я невольно улыбнулась. – Нас, пожалуйста, на Пятницкую, в салон красоты.

Где-то в половине восьмого, с элегантной задержкой, как и полагает занятым светским дамам, мы добрались до улицы Образцова и вошли в кирпичное здание «Гаража» – образцово-показательного центра современного искусства, где располагалась выставка произведений многообещающего современного художника Михаила Гнатюка.

– Я ожидала увидеть картины, – пробормотала Алена, взглянув на стены. Экспозиция, как гласила листовка, полученная в обмен на приглашение на входе, была посвящена женскому оргазму и представляла собой видеоинсталляции с участием звезд мирового кинематографа. На стенах и даже потолке известные и не очень известные звезды старательно изображали то, в чем Михаил Гнатюк наметанным глазом современного художника распознал кульминацию сексуального акта.

– Завораживает, – согласилась я и потянулась за шампанским. На трезвую голову современное искусство в таких количествах было воспринимать сложновато.

Через несколько минут здесь было уже две выставки. На одной демонстрировали многообразие форм женского оргазма, на другой экспонировалась Алена, дрейфующая среди звезд российского шоу-бизнеса. Она быстро вжилась в роль богемной красотки и с удовольствием позировала папарацци, одной рукой обнимая автора выставки, а другой сжимая драгоценную Birkin. Кажется, она набросилась на Гнатюка и наговорила комплиментов; ведь в чем в чем, а в женском оргазме Алена разбиралась блестяще.

Меня мало занимал светский успех подруги. Я медленно обходила постепенно наполняющийся зал, внимательно разглядывая прибывающих гостей. Мы с Аленой приехали как раз вовремя. Здесь пока еще были все: добрая половина русского списка Forbes и их блестящие спутницы, перемежаемые главными редакторами модной глянцевой прессы. Судя по публике, дела у Михаила Гнатюка шли более чем превосходно! Большой зал был доверху набит мужчинами в костюмах и шикарными дамами, и в какой-то момент я запаниковала, что не смогу пробраться через толпу, чтобы рассмотреть всех участников и хотя бы попытаться выполнить задание Марго. По углам сиротливо жались участники многочисленных «Фабрик звезд», нарядные и напряженные, словно первоклассники на новогодней елке, в центре выделялась точеная фигурка Ульяны Цейтлиной. Я с облегчением увидела, что Алена была не единственной, кто надел меха в разгар лета: на Ульяне тоже красовалось что-то напоминающее роскошную горжетку. Рассекая толпу, к виновнику праздника двигались три грации – высоченные дивы из коллектива «Мобильные блондинки», одетые в практически одинаковые платья модного в этом сезоне цвета бедра испуганной нимфы. Они и сами напоминали ожившие греческие статуи, у которых вдруг выросли неправдоподобно длинные стройные ноги.

– Как вам вот эта? – Чуть насмешливый голос обращался к кому-то рядом со мной. – По-моему, правдоподобно.

Прямо передо мной мелькало нечто, напоминающее сцену с изнасилованием Моники Белуччи в фильме «Необратимость». Лицо актрисы было покрыто капельками пота и выражало такое напряжение, как будто она только что разгрузила машину кирпича.

– Я неправ? – Насмешливый незнакомец стоял сбоку от меня. Я повернулась и поняла – он обращается именно ко мне.

– Мм… – улыбнулась я. – Конечно, я не эксперт, но мне кажется, все обычно бывает немного… легче.

– Надо же. А я думал, что это будет очередная бесполезная вечеринка. Развиваюсь на глазах! – Незнакомец искренне расхохотался.

Он был невероятно красив. Высокий, загорелый, темноволосый. Мистер Большая Проблема. Я невольно загляделась на его гладко выбритые щеки, идеально выглаженную рубашку светло-лилового цвета и бежевый летний пиджак в клетку в тон. На руке не было кольца – и это было прекрасно и ужасно одновременно. Он казался таким очаровательным, и все же подходил мне не больше, чем сумка Birkin моей Алене. На такую сумку надо было записываться за два года, а такого парня и вовсе стоило ждать всю жизнь. Интересно, где заканчивается очередь и осталась ли парочка таких в продаже? И, в соответствии с законами подлости, конечно, сейчас из-за какой-нибудь скульптуры появится роскошная спутница этого нахала… и будет в ней метра два роста. Размечталась, Катечка!

Но из-за стилизованной дорической колонны выплыла лишь изрядно заправившаяся шампанским Аленка. Она раскраснелась, расстегнула шиншилловое болеро и по-хозяйски помахивала желтой сумочкой.

– Боже, это самая публичная имитация оргазма из тех, в которых я участвовала, – громко заявила Алена. – Катя, Гнатюк меня, кажется, клеит.

– Художник? – удивилась я.

– Ну да. Несколько раз спросил, посещу ли я афтепати. Кстати, мы туда идем?

– Идем, – вздохнула я. Конечно же роскошный незнакомец уже по-приятельски болтал с девушкой, в которой я, присмотревшись, угадала редактора светской хроники Vogue. Интересно, кто он такой и с кем пришел?

Марго и не предполагала, что ее младший рекрутер будет просто развлекаться на вечеринке. Судя по заданию, мне нужно было пообщаться с двумя возможными кандидатами для топ-менеджера издательского дома. У одного из кандидатов не было фотографии, а второго я все никак не могла разглядеть в толпе. Наверняка он попросту пропустил вечеринку. «Что ж, будем веселиться, раз работать не получается», – подумала я и взяла с подноса официанта высокий бокал, в котором плавали розовые лепестки, покрытые чем-то блестящим. «Молекулярный коктейль с восемнадцатикаратным золотом», – пояснил официант. Я посмотрела в бокал с уважением.

– Золото в съедобной форме, – снисходительно продолжил официант.

– Спасибо, я поняла, – прошипела я.

Благородный металл, расщепленный на съедобные молекулы, плескался в бокале. Интересно, если его выпить литр, будешь ли звенеть в рамке аэропорта голышом? Я поискала глазами Аленку, которая опять нырнула в толпу. Подруга сегодня нацепила на себя столько ослепительно дорогих шмоток, что принять немного золота внутрь для равновесия ей было просто необходимо. Аленкино болеро уже мелькало в другом конце зала, где-то на пути от нефтяного магната к владельцу сети супермаркетов. Зато неподалеку был он. Мой незнакомец в лиловой рубашке чуть приподнял свой бокал и улыбнулся. Черт, кажется, я улыбнулась ему в ответ. Немного помедлив, он двинулся ко мне. Как же мне страшно.

– Нашли кого-нибудь, кто не имитирует, Катя? – улыбнулся мистер Большая Проблема. Он очевидно слышал наш разговор с Аленой.

Я почувствовала, как щеки предательски краснеют, и разозлилась. Сейчас, вот сейчас я начну вести себя профессионально. К примеру, прекращу эти двусмысленные разговоры и заведу непринужденную светскую беседу о современном искусстве. В конце концов, я не одна из этих штучек, которые ходят по галереям, чтобы кадрить мужиков. Я – перспективный, уважаемый специалист, который в любых ситуациях ведет себя сдержанно и достойно.

– Вот та, левая… – Я кивнула в направлении Мерилин Монро. – Хотя, возможно, ей просто жмут туфли. – Сердце мое билось так, будто я только что проскакала четыре лестничных пролета на одной ноге.

Незнакомец обернулся в направлении бриллиантовой американской блондинки, и тут рядом с нами возник неприметный юноша в свитере половике, очках и с огромным фотоаппаратом. Он вынырнул из ниоткуда ровно между мной и официантом, с подноса которого я схватила пирожное с кремом – восхитительное маленькое пирожное с аккуратной малинкой наверху. И только я собралась его проглотить, как…

– Улыбайтесь, – пробормотал он под нос, обращаясь непонятно к кому, и проворно щелкнул вспышкой. – Журнал Hello, – продолжал он, делая снимок за снимком. От ужаса я только и успела, что широко открыть рот, чтобы ойкнуть. В одной руке я судорожно сжимала пирожное, в другой держала коктейль.

Вспышка, еще и еще одна! Пока наконец я не отпрыгнула в сторону, согнувшись пополам, как будто опасалась, что после того, как сфотографировали, будут еще и бомбить.

Уши мои пылали от стыда, да и мятое пирожное есть совершенно не хотелось. Я с досадой шлепнула то, что от него осталось, на поднос подвернувшегося официанта. Я только что подверглась нападению папарацци, и в глазах у меня сверкали разноцветные круги от неожиданных вспышек! Какой ужас! Как это подло! В самом деле, все, что пишут про них, – чистая правда. Мог бы и предупредить – я бы спокойно положила пирожное и хотя бы спину выпрямила… Стоп! А с чего вообще он взялся меня фотографировать? Неужели принял за звезду? Нет, ну мне, конечно, говорили, что я похожа на Сандру Баллок в молодости, но все-таки это кажется очень странным. Я огляделась по сторонам, пытаясь наконец разглядеть в толпе Аленку. Но вместо нее увидела только мистера Красавчика. Он опустил бокал с шампанским и лукаво улыбался. Сейчас он был мне особенно неприятен, я ненавидела все – его идеальный костюм, его идеальную светскую мордаху, непринужденную позу, а больше всего то, что он даже и не смотрит в мою сторону.

Все, хватит, надо прекращать этот балаган! Тоже мне, Катька – звезда светской хроники!

– Извините, но… – пискнула я, обращаясь к папарацци.

Однако, пока я приходила в себя, фотограф резко изменил траекторию движения и переключился на Анну Семенович. Я спряталась за колонну и осторожно выглянула из-за нее, выжидая. Подлый фотограф немного поснимал в другом конце зала и наконец остановился. Теперь он взял коктейль и разговаривал с двумя парнями. Одета вся троица была совершенно неподобающе ситуации – в старые джинсы, кроссовки и практически одинаковые растянутые свитера. Парни, казалось, совершенно не интересовались прекрасным. Зато они свалили на свои огромные тарелки сразу по целой горе бутербродов и неспешно их поглощали, отвлекаясь лишь на то, чтобы ограбить очередного официанта с подносом закусок.

Ужасная одежда, дурные манеры, немытые головы, отличный аппетит. Все ясно – это была стая папарацци. Соваться к ним с разборками мне было страшно. Ситуация казалась безвыходной: придется смириться и надеяться на то, что кадр не удастся или его забракует фоторедактор. Раскрасневшаяся и злая, я поставила бокал с недопитым жидким золотом и поспешила подальше от опасного места. Порылась в сумке, достала мобильник и попыталась дозвониться Алене. Тщетно.

Я беспомощно огляделась по сторонам. Нигде не было видно ни подруги, ни клиента, за которым меня отправляло начальство. И даже пижонский пиджак мистера Совершенство куда-то запропастился. Зал потихоньку пустел: вечеринка близилась к завершению. Наверное, и светский лев двинулся на афтепати вместе с остатками высшего общества. Может быть, там его еще немного поснимают папарацци.

Я вышла на улицу. Над галереей, полной лучших представителей эстрады, бизнеса, культуры и политики, раскинулось глубокое ночное небо, где сияли мириады совсем других звезд. Это была по-настоящему блестящая ночь, яркая и обезоруживающе прекрасная. Я с наслаждением вдохнула воздух, пахнущий мокрой травой, и почему-то улыбнулась.

– Куда? – Перед моим носом резко затормозила тонированная «копейка».

– Домой… – Улыбка не сходила с моего лица. – Мне надо домой.

– Дорогу покажешь?

На заднем сиденье попутки ничего не напоминало ни о современном искусстве, ни о коктейле из драгметаллов. Здесь валялась смятая газета «Жизнь», пахло пылью, а из колонок хрипел Таркан.

«Надо будет что-нибудь наврать начальству», – подумала я.

Глава девятая, или
Победитель получает всё

Взятие Измаила заняло девять дней. Осада Карфагена продолжалась три года. Молодой человек, которого коллеги знали как Бориса Евгеньевича Ломотова, держался уже пять лет восемь месяцев и двадцать четыре дня.

Карфаген пал под натиском превосходящих сил противника; Измаил покорился стратегическому гению Суворова. Работница юридического отдела Лена Кораблева, проживающая на одной жилплощади с Борисом Евгеньевичем, отчаянно желала выйти за него замуж уже примерно четыре года восемь месяцев и двадцать четыре дня и тоже напрягала все свои силы.

Она шла на невиданные компромиссы с самооценкой, выполняла по двенадцать отжиманий в день, регулярно покупала развратное белье, в котором чувствовала себя чрезвычайно неловко, и даже подписалась на журнал «Гастрономъ», однако ее боевые победы все еще никак не могли подняться выше оценки «удовлетворительно».

Дела у Елены шли то лучше, то хуже. Пару месяцев назад, когда она овладела старинным рецептом рыбных расстегаев с вязигой, дело, казалось, стронулось с мертвой точки: сытый Боря, удобно расположившись на диване, даже сообщил притихшей Лене, что она «готовит, почти как его мама и будущая (Борина) жена». Однако после того, как Лена попыталась закрепить успех, Боря прочел ей приличествующую случаю речь убежденного «холостяка с подругой».

– Я не понимаю тебя, – говорил Боря своим теплым, низким голосом, от которого у Лены привычно вспотели ладони. – Зачем что-то менять, если нам и так хорошо? Ведь нам хорошо, Леночка, или ты так не считаешь? – Боря привлек ее к себе и нежно уткнулся носом в шею.

– Считаю, – пролепетала Леночка, мысленно подсчитывая, через сколько лет ее настигнет неминуемый климакс.

– Неужели штамп для тебя важнее нашей любви? Неужели пять миллилитров чернил тебе важнее, чем все, что у нас есть сейчас? – Голос Бориса дрожал.

Лена почувствовала себя предательницей.

– Ну пойдем, поотношаем отношения. – Борис ласково потянул ее в сторону кровати.

Через пятнадцать минут, выйдя из спальни, где Борис старательно, хоть и несколько однообразно приводил аргументы в пользу свободных отношений, Лена встала у раковины и включила горячую воду. Она мыла посуду за собой и Борисом и думала, думала, думала… «Здесь и сейчас, здесь и сейчас…» – как заведенная твердила Лена, пытаясь нащупать в себе проклевывающиеся спасительные ростки буддизма. И почему она постоянно так настойчиво заглядывает в будущее? Может быть, не стоит занижать оценки собственным отношениям и вместо «удовлетворительно» им стоило бы поставить твердую четверку?

Перед тем как сделать окончательные выводы, Лене пришлось с сожалением признать, что из участников сражения удовлетворенным, как ни крути, оказывался только Борис. Кому же еще действительно было хорошо? Мама Елены уже давно перестала воспринимать предполагаемого зятя, да и саму Лену всерьез; папа Елены (физрук средней школы, считающий, что хорошо работают только проверенные методы) обещал при случае надрать Борису Евгеньевичу задницу; на лицах подруг уже давно не читалось ничего, кроме плохо скрываемого сочувствия. Может быть, довольной была сама Лена?

– Вы подсознательно выбираете тех мужчин, которые пока не готовы к браку. – Заявление психолога районной поликлиники звучало как приговор. В голливудском кинематографе героини жалуются на жизнь в обстановке уютных комнат, лежа на комфортабельной кушетке и глядя в потолок. Лена же подверглась новому витку унижений в опрятном медицинском кабинете, сидя на клеенке и вперив взгляд в прибитый к крашеной масляной краской стене отрывной календарь. «Вас принимает врач первой категории Д. Пресняк» – гласила табличка на двери. И это стало последней каплей.

– И что же мне делать? – В голосе Лены неожиданно зазвучала сталь. Сидя здесь, в кабинете психолога, и общаясь с незнакомой женщиной, у которой была химическая завивка волос, Лена поняла – так дальше продолжаться не может. И если уж она должна разобраться с ситуацией, то сделает это сейчас.

– Будем рубить, – вздохнула доктор Д. Пресняк и почесала в прическе.

– Рубить? – похолодела Лена. Она уже полчаса тщетно пыталась поймать взгляд психотерапевта: один глаз доктора смотрел по направлению к белой перегородке, разделявшей приемный покой на две зоны, а второй то и дело обегал бесноватым взором комнату и возвращался к окну. Лена стремительно теряла самообладание.

– Гордиев узел, – оживилась докторесса. Казалось, она не замечала охватившей Лену паники. – Вы должны вспомнить. Вспомнить себя…

Доктор наконец начала говорить, и теперь ее почти невозможно было остановить.

– Вас можно сравнить с человеком, который сидит в пробитой лодке и пытается вычерпать из нее воду, – вещала психотерапевт. – Вы, несомненно, заняты в процессе, вы предпринимаете усилия, вы находитесь в воде. Однако давайте вспомним: для чего люди садятся в лодку?

– Чтобы плыть… – Лена почувствовала, как к ее глазам предательски подступают слезы. Она не понимала, к чему клонит психолог; она представила, как выдалбливает пирогу из объемной фигуры гражданского супруга и как пирога дает течь. В своих тревожных грезах Елена черпала, черпала и черпала воду из бракованного плавсредства, однако воды становилось все больше, больше и больше… Сердце Лены бешено колотилось.

– Чтобы доплыть, – безжалостно поправила ее доктор. – Человеку нужен результат. Можете ли вы достичь его в этих отношениях?

– Я не знаю, – честно призналась Лена.

– В таком случае, мои рекомендации могут быть следующими. Постарайтесь вспомнить, кто вы такая. Давайте познакомимся.

– Лена Кораблева… – возмущенно протянула Лена. – Вот же карточка лежит!

– И какой вы были до встречи с любовью всей своей жизни… – Доктор, казалось, не слышала Лениного ответа. Левый глаз ее начал вращаться с усиленной скоростью – Лена поспешно уткнулась взглядом в отрывной календарь. – Кроме того, я настоятельно рекомендую вам вспомнить о существовании других мужчин.

– Я не собираюсь изменять! – вспыхнула Елена.

– Это терапия, – мягко, но настойчиво сообщила доктор.

– Ну если терапия… – растерянно протянула Лена. – И что, теперь мне нужно искать других мужчин? – Девушка зябко поежилась. – Честно говоря, я даже не понимаю, с чего мне начать…

Доктор терпеливо ждала, пока Лена сформулирует свои сомнения.

– На работе у нас одни женщины, – размышляла Лена вслух. – То есть мужчины, наверное, есть, но они, наверное, женаты. Да и неудобно как-то с коллегами… – Она растерянно взглянула на доктора, как бы ища поддержки. Поддержки не было. Сумасшедшая врачиха рассеянно озирала собственный кабинет, и понять, о чем она думает, по ее лицу было совершенно невозможно. – С подругами тоже особенно не пойдешь – они все знают Борю… моего парня. Слухи пойдут, – продолжала Лена. – На улице их мне, что ли, за руки хватать?

– Можно и на улице, можно и за руки, – оживилась врачиха. – Но лучше использовать новейшие средства коммуникации.

Современная незамужняя женщина, молодой профессионал с высшим образованием, двадцатисемилетняя Елена Кораблева сидела на холодящей зад клеенке в районной поликлинике и слушала лекцию о том, как кадрить мужиков с помощью современных коммуникаций. Лекцию читала женщина, которая выглядела так, будто сама прилетела из шестидесятых на машине времени. Лена даже поморгала, чтобы убедиться, что это не сон. Тем временем вредоносная врачиха, как будто довольная произведенным эффектом, продолжала допрос:

– У вас общий компьютер?

– Мы с Борей делим стационарный, а у него еще ноутбук, – пожала плечами Лена. Она и не заметила, как назвала имя строптивого возлюбленного, отчего доктор Д. Пресняк показалась ей еще более неприятной и даже опасной.

– Пройдите прямо по улице от нашей поликлиники, поверните направо и купите себе простенький ноутбук. Приходите ко мне, когда освоите его, и мы вместе разместим вашу анкету на сайте знакомств.

– Но я не хочу ни с кем знакомиться! – возмутилась Лена.

– Это терапия, – устало вздохнула врачиха. – Захотите что-нибудь изменить – обращайтесь. Дарья Леонидовна Пресняк. Я принимаю по средам и пятницам. А на сегодня мы закончили, теперь вам нужно поработать самостоятельно. У вас все получится! – Доктор бодро подобралась, подпрыгнула с кресла и в мгновение ока вывела Елену под локоток в длинный, затемненный коридор поликлиники.

Обратную дорогу до дома Лена прошла пешком. Она топтала бездушный московский асфальт, шла нетвердой поступью женщины, которая впервые столкнулась с проявлением астральных сил Вселенной. В голове у нее шумело; со свистом проносились диковинные, невиданные ранее картины. Борис преобладал в видениях, являясь то хохочущим, то печальным. Наконец, он представился разбушевавшемуся воображению Елены в образе потрепанного катамарана и лихо пронесся мимо, обдав Лену воображаемой волной. Девушка вздрогнула. Зазвучала приятная музыка.

«Hello! Is it me you're looking for»[4]4
  «Привет! Может быть, ты ищешь меня?» (англ.). Строчка из известной англоязычной песни.


[Закрыть] – Лена время от времени меняла рингтон, который сообщал ей о звонках драгоценного, но сейчас просто вздрогнула, как будто ее застукали с поличным за совершением страшного преступления.

– Привет, дорогой, – защебетала она, собираясь рассказать… хотя бы часть из того, с чем ей пришлось столкнуться сегодня.

– Привет, я сегодня вернусь попозже… Да… И хотел сказать тебе, заседание совета директоров перенесли на эти выходные. Помнишь, мы планировали выбраться за город с твоими подругами? Я ничего не могу планировать на субботу. Даже не знаю, когда вернусь. Целую тебя, зайчик, я побежал!

– Но я… но мы…

– Все, не могу, не могу! Перезвоню! – Лена услышала в трубке короткие гудки, которые сейчас напоминали ей теплоходные.

«Зайчик» замер посреди улицы, сжимая телефон в руке. Ее драгоценный, обожаемый Борис не только не любил ее, но и не понимал, что с ней происходит что-то неладное, и даже не пытался выслушать ее. Внезапно Лена осознала – чертова доктор была права. Ее, Лены, практически не осталось. Везде, во всем был только Борис – его советы директоров, его планы, его возможности и невозможности, его решения… А что осталось от нее? Она отчаянно гребла и гребла в утопающей лодке, пока ее Борис стремительно уносился вдаль. Нужно было попытаться спастись, спастись любой ценой, прежде чем будет слишком поздно. Лена решительно развернулась и быстрым шагом направилась в магазин. Через пятнадцать минут она уже застыла у витрины, разглядывая новенькие ноутбуки.

– Могу вам чем-нибудь помочь? – приветливо обратился к ней невысокий консультант.

– Чем-нибудь можете, – улыбнулась Лена. Она с удивлением заметила – у консультанта были красивые карие глаза, опушенные длинными, загнутыми вверх ресницами. А жизнь, кажется, начала налаживаться. Впереди Кораблеву ждало море информации и несколько тысяч непотопляемых крейсеров.