Текст книги "Рассказы. Англия и немного Египта"

София Осман
Рассказы. Англия и немного Египта

© Алиса Подгорных, иллюстрации на обложке, 2024

© Осман С., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

От автора

Мои читатели – образованные люди с тонким чувством юмора. Они не удивятся ни тому, что прочитают в этом сборнике, ни его английскому и немного египетскому названию, потому что они точно знают: между Англией и Россией есть мистическая нить, связывающая такие разные и, что уж скрывать, не всегда дружелюбные друг к другу народы, и речь даже не об общем святом Георгии, а о любви к парадоксу, которая для русских, скажем честно, база всех гениальных идей, а для англичан, как минимум, их главное достоинство, которое спасает от окончательного погружения в пучину глобализации, ведь иначе не объяснить ни правый руль, ни раздельные краны с водой, ни самых талантливых неформалов, которыми так славится консервативная и чтящая традиции Англия.

И потом, то, что русская на русском уверенно пишет про англичан, не имея ни опыта жизни на туманных островах, ни даже достаточного опыта в английском, есть тот самый упоминаемый мной парадокс, который в сборнике преумножен.

Что до присутствия в книге Египта, то его я могу объяснить только страстью. А можно ли справиться со страстью? Вполне и очень успешно! Однако я ей поддалась, и это стало лично для меня настоящим свершением. Преодоление перестало быть чем-то особенным. И неукрощенная страсть позволила мне присоединить египетскую тему к чему угодно, даже к Англии и даже здесь.

А теперь к делу. Кратко излагаю суть!

В сборнике пять рассказов, все про мужчин и все про любовь, хотя читателю может показаться, что дела там другие, про веселье и испытания, и они не напоминают о любви, но вспомните о парадоксе – и всё встанет на свои места.

Ни в одной из пяти истории нет идеальных и вымученных веками повторений, которые так любит кинематограф, ведь они стопроцентно «зажигают» и «летят».

Я нарушила этот порядок специально, во-первых для того, чтобы показать, что «летает» и не такое, а еще чтобы объяснить, что в любви нет и не может быть ничего стопроцентного кроме неё самой, а все, кто считает, что ее нужно чем-то приукрасить – пусть… идут на край земли искать китов, может быть так, глядя на этих идеальных огромных рыб, они что-то поймут.

Правда проста. Любовь – это и истина, и смысл, и нет в ней ни правил, ни законов, ни закономерностей.

И еще, я готова вам советовать. Очень легко раздавать советы, особенно когда кажется, что поняла нечто особенное:

есть любовь – берегите, нет – молите и ждите, забыли о ней – гляньте «мыльное» кино, а разочаровались – напишите новую формулу и действуйте!

Ваша София Осман – снова о любви.

Золотая антилопа

История началась в эту пятницу с обеда в «Святом Джонни». Мой друг встретил меня хмурым лицом и, едва я присел, принялся быстро мне объяснять:

– Роланд, вы должны знать обо мне кое-что неприятное! Всё-таки я джентльмен, и признаваться – моя обязанность!

– Что же, Хард, я готов ко всему, – почти серьёзно ответил я. И спросил: – Мне стоит выпить?

– Я болен, – упавшим голосом признался он, – болен неизвестной болезнью.

– Что вы чувствуете? – осторожно спросил я.

– Бессилие, – признался Хард.

– Я ничего не знаю про это, – ответил я ему, – но не оставлю вас, даже если мистер Пракс откажется вас лечить!

– Роланд, моя болезнь не так проста, вряд ли Пракс разберётся в этом, – объяснил он. – У меня нет ни лихорадки, ни сыпи, ни одышки! Я болен как бы заочно!

– Интересный случай, – поцокал я. – Как давно вы больны?

Хард задумался.

– Две недели. Четырнадцать дней, если быть точным. Две недели назад я совершил глупость – кое-кому поверил и кое-что отдал, и, как только я сделал это, меня поразила болезнь без названия.

– А как бы вы хотели её назвать?

– Болезнь золотой антилопы! – немного подумав, ответил Хард.

– Неплохо: просто, изысканно и ничего не понятно – то, что надо в вашем случае, – кивнул я. – Что же вас мучает?

– Меня мучают мысли! Со мной творится что-то неладное!

– Тогда мы все больны, мой друг. От мыслей помогает Швейцария – хорошо бы съездить!

– Вы смеётесь надо мной?

– Возьмите велосипед, найдите гору – ручаюсь, вы спасётесь от мыслей на несколько часов: будет только пот, а потом попутный ветер!

Хард махнул рукой.

– Отчего вам не отправиться на охоту? – настаивал я. – Вам тесен галстук, вы накопили гнева… Езжайте на север, я найду для вас вспыльчивого егеря – вы страдаете оттого, что ваше искусство грубить не востребовано!

– Послушайте, Роланд, всё куда серьёзнее, чем вы думаете. Мне не поможет ни велосипед, ни байдарка, ни…

– Нет, остановитесь! – выкрикнул я.

– Ни кемпинг! – всё-таки сказал он.

– Считайте, что мистер Борс только что проклял вас и навсегда оставил бродягой, без палатки и костра в его лагере! – покачал я головой.

– Роланд, послушайте, – Хард понизил голос, – когда я впервые коснулся её, меня пронзили тысячи иголок в самое… Не знаю, они были везде! А потом вспышка!

– Может быть, вы слышали голоса?

– Пока нет, но я только начинаю болеть!

– Да, да, всё впереди. Вы коснулись её – что же было дальше?

– Я ожил… Она потрясающая, тонкая, прямая и такая изящная… Я почувствовал, что наполнен чем-то новым, похожим на хрусталь, – всё было остро и утешало меня, возможно, это был покой, но я не узнал его! После нашей встречи я вспомнил о том, как мечтать! Невероятно. Вы мечтаете, Роланд?

– Ну, я хотел бы отправиться к Градис в Фолкстон, – вспомнил я. – Там прекрасно осенью. Она пишет, что её девятый муж хорошо ухаживает за садом и даже купил трактор…

Хард остановил меня:

– Только представьте, мне казалось, что с ней я вылечился от глухоты, слепоты и глупости, которыми болел всю жизнь!

Я с удивлением посмотрел на него.

– Да вы романтик! Я даже завидую вам: рассуждать как пылкий юноша в нашем-то возрасте! Какому богу вы молитесь, Хард? Я хочу к нему же!

– Она была со мной всего три месяца. За это время я казался себе добрым и, как она, золотым! Вот так у нас было! А потом… моя жена вызвала доктора Дилана, Роланд! Моя святая жена вызвала доктора!

– Вам было так плохо? – удивился я.

– Наверное, мне было слишком хорошо – видеть моё счастье ей было невыносимо.

– Нельзя быть счастливым, когда она недовольна жизнью! – выкрикнул я. – Вы сделали непростительное, Хард! Кто же так поступает с жёнами? Вы должны страдать сильнее, чем страдает она! Что же доктор?

Хард опустил голову.

– Сказал, что я болен…

– Так, так, обо всём по порядку! Если вы делаете меня сообщником, я требую подробностей! Где вы познакомились с ней?

– Возле Овингтон, – ответил Хард.

– В самом центре! Вот так, запросто?

– Да, я увидел её в магазине!

– В наши дни и в магазине? Невероятная удача!

– Роланд, прекратите! – одёрнул меня Хард. – Мне сорок восемь, и я совсем некстати обнаружил в себе… страсть. И ладно, если бы виной тому стала… Да кто угодно, – махнул рукой Хард.

– Ваша горничная Хариджа! – я выставил вперёд палец. – Она весит тонну!

– О боже, Роланд! Я твержу вам о том, что она разгадала во мне… меня! Оказывается, я другой и всё у меня другое. По сути, я интриган и глупец!

– Одновременно? Нет, Хард, у вас гибкий ум! И потом, банковское дело – тяжёлая наука, – подсказал я ему. – Если вы и хитрите – то совсем немного, точно меньше, чем ваша тёща! В прошлую субботу она напоила меня зверобоем за то, что я прикрикнул на вашего пса! Она сказала, что зверобой отлично лечит нервные расстройства, а после велела помириться с Джесси!

– Моя история похуже, чем ваша с Джесси! Я превратился в скитальца. Где бы я ни оказался, я везде ищу её. Я понимаю, что это абсурд, что здесь она не появится, и всё равно смотрю повсюду, не могу остановиться!

– Вот сейчас, через минуту, она зайдёт в эту дверь, – я кивнул на выход, – увидит вас и воскликнет: «Хард, как я грустила без вас, вы – лучшее, что было со мной!»

Хард вскинул брови:

– Как же она сделает это, если она не умеет ни ходить, ни разговаривать? Роланд, вы сошли с ума! Антилопа чуть выше Джесси и из золота! Это кукла, это золотая статуэтка! – возмутился Хард.

– Ах вот оно что! – рассмеялся я. – Ну, Хард, боже мой! Сейчас мы найдём что-нибудь красивое и золотое, и вы почувствуете себя здоровым! – я похлопал его по плечу и закрутил головой. – Погодите-ка.

Я вернулся к нему совсем скоро с покрытым золотом жуком.

– Вот, – гордо сказал я и положил жука перед ним. – Больше нет болезни – есть золотой жук. Он прекрасен, и он теперь ваш!

– Откуда вы его взяли? – грустно спросил меня Хард.

– Снял со стены в уборной! Но разве это важно? Он ваш! Только посмотрите, какой он золотой, какие у него лапки и бугорки на спинке! Коснитесь его, ну же! Он станет вашим и прогонит золотую антилопу!

Хард неуверенно взял в руки жука и тут же с отвращением отбросил.

– Это навозник, Роланд, – выкрикнул он. – Мне стало только хуже! Трогая чужое золото, я предаю мою антилопу. Не смейте мне больше ничего подсовывать! Слышите?

Я испуганно закрутил головой: на нас стали оборачиваться люди.

– Хорошо, – тихо ответил я, – я отправлю скарабея обратно! Я выкину его! Только не волнуйтесь!

– Выслушайте меня, Роланд, мне нужна помощь! Вы мой друг, а это значит, вы должны меня выслушать и помочь.

Я кивнул.

– Полгода назад, в начале весны, ко мне в кабинет пришли мои должники – владельцы ливанского ресторана в переулке у Овингтон-гарденс. Десять лет назад я выдал им ссуду. Они платили исправно, без проволочек. Перебивая друг друга, они рассказали мне, что последние два месяца у них происходят странные вещи, и виной тому молодой ливанец, надумавший открыть напротив их ресторана магазинчик с азиатскими халатами.

Сперва я слушал их без интереса. Вы знаете, сколько всего мне приходится выслушивать каждый день? Иногда мне кажется, что мой банк приносит людям одни несчастья: как только они занимают у меня, у них начинаются беды, которые невозможно пережить без отсрочки платы по процентам.

Я не шучу: то и дело кого-то бьёт током или заваливает кирпичами. Если вы услышите, что кого-то понесла лошадь, будьте уверены – лошадь понесла моего кредитора. Однако все они как один невероятные везунчики – чудесным образом выживают и, как только приходят в себя, сразу спешат ко мне.

Что вы улыбаетесь, Роланд? Я не судья, я умею отличать ложь от правды! Многим я не верю, многим отказываю, но эти ливанцы говорили мне правду!

«Этот мошенник всё рассчитал, – сказал мне один из них. – Его двери смотрят на наши окна, а у нас тепло, пахнет тмином и луком и всегда полно посетителей. А каждую весну мы выносим на улицу столики и плетёные кресла. Нашим гостям не увернуться от его витрины».

«Первые недели в лавке не было ни посетителей, ни вывески – только распахнутая дверь, куда заносились коробки. Мы сразу поняли: будет торговля, – сказал второй. – Потом появился какой-то паренёк, который громко по-ливански отчитывал вешальщиков вывески, на которой было написано “Золотая антилопа”. Мы приглядывали за ним и ждали, когда он поклонится нам и начнёт разговор, мы не настаивали бы на дружбе, но уважать нас он был обязан – тогда бы мы помогли ему ругаться. Но он скандалил сам, без нашей помощи».

«Наплевал на земляков! – возмутился первый. – Потом он полез мыть витрину, а к вечеру подъехал грузовик, и он выволок из него деревянный короб и затащил его к себе. Я ещё подумал, что этот дурак достанет Лауриту с голыми ногами и выставит её в витрину, на обозрение нам и всем нашим гостям! А что ещё от него ожидать? Он ничего не знает о почтении. Я боялся, что после такого нас бы вспоминали не по лепёшкам с фасолью и мясом, а как “тех, напротив голой Лауриты”!»

Второй махнул рукой и заявил: «Он так возился с этой коробкой, что было сразу понятно: женщины не будет. Женщин нельзя доставать с таким лицом! Я оказался прав. Сперва показались золотые рожки, а потом и копытца, потом он долго-долго что-то намывал, а когда свернулся, мы увидали статуйку. Сперва она даже понравилась нам: антилопа была премилой, с поднятым кверху копытцем и маленькой, повёрнутой набок головкой, с глазками, ушками, рожками… Но на следующий день мы поняли, что наша радость была напрасной».

«Мир словно сошёл с ума. Раньше все, кто заглядывал в переулок, останавливались у наших окошек, а теперь они таращатся на его витрину. Даже наш повар – и тот месил тесто и глазел на неё. Я не выдержал, одёрнул его, и знаете, что он мне ответил? Что, когда он глядит на неё, ему приходят мысли о собственном “роллс-ройсе”! Нахал!»

«Всем что-то понадобилось в этой поганой лавке. Вот, скажите, вам нужен стакан из резного металла? А деревянный гребень?»

Я замотал головой.

«Может быть, кожаный поводок, у которого вместо карабина хитроумная петелька? Тоже нет! Это не нужно никому, но почему-то все это покупают, а от нас отворачиваются. Нас не существует! – одновременно закричали оба. – Платить нам нечем! Пожалуйста, дайте нам отсрочку!»

Я внимательно их выслушал и велел уходить и ждать, пока я решу, как следует поступить.

Я мог бы дать указание разобраться с ливанцами. Одно моё слово – и их ресторан бы опечатали и пустили с молотка, но что-то меня остановило, я решил разобраться в этом деле сам. Раньше я так никогда не поступал, но история золотой антилопы показалась мне необычной. Вы же знаете, как я люблю всякие золотые диковинки. Меня разбирало любопытство.

* * *

– Антилопу я увидел ещё издали и всю дорогу до лавки не выпускал её из вида. Помню, как, оказавшись у витрины, я захотел оглядеться по сторонам. Я выглядел глупо: разодетый господин посреди Лондона таращится на стекло. Но я не мог отвести от неё взгляда. Наверное, кому-то она казалась обыкновенной, у меня же при взгляде на неё всё затрепетало.

– О, Хард, я вспомнил! Когда в последний раз я покупал новенькое ружьё «Бенелли», со мной творилось то же самое!

– Роланд, это совершенно не одно и то же, у вас два десятка ружей…

– А у вас ещё ни одной антилопы! Вот оно что! – догадался я.

Хард отмахнулся.

– Тогда я ушёл, но не переставал о ней думать. Через неделю я понял, что мне не удастся забыть о ней. Я хотел её видеть, хотел трогать, хотел думать как о своей. Я томился, и даже это доставляло мне радость, ведь я знал, что едва потребую её – она станет моей. Но пока она была за стеклом, пока она была чужой, – я злился и хотел её ещё сильнее. Я напоминал себе ребёнка, у которого всё ещё впереди, и жизнь бесконечна, и мысли легки, и вот она, новая игрушка, совсем скоро окажется у тебя в руках. Наверное, мои должники видели меня в окошко и шептались: «Вот и Хард заразился этой лихорадкой! Ты только посмотри, как он таращится!»

– Я не понимаю! Мы видели с вами так много, что уже не должны поддаваться страсти! Что вас в ней так привлекло? – удивился я.

– Всё, Роланд. Ничего более совершенного я никогда не видел. Но дело не в золоте и рожках, нет.

– Вы увидели сон? – догадался я и хлопнул ладонью по столу. – Я так и знал, так и начинаются дурные истории! Вам снилось, что вы мчитесь в седле по лесной дороге, а за спиной ружьё и лай собак! Потом всё затихло – полная тишина. Вы поднялись в стременах и заметили её, схватили винтовку, и – бах! – она упала. А тут фермер! Наверное, дело было в Голландии?

Хард отвернулся.

– Хорошо, Хард, обойдёмся без фермера! Вы увидели двух парней и девицу, они хлопотали вокруг умирающей антилопы и осыпали вас проклятиями, твердили про грех и вашу вечную ей службу. Так оно было?

– Прекратите! Я не видел никакого сна, я просто узнал её историю! Спустя неделю я зашёл в эту лавку с пахлавой и бусами и подошёл к худому пареньку с чёрными волосами за прилавком. Он читал газету и не обратил на меня никакого внимания.

«Мистер Хард», – представился я. И только тогда он обернулся, смерил меня взглядом и сразу же опять уткнулся в газету.

«Мистер Джереми Мюррей, – отчеканил он. И добавил: – Моё имя».

«С таким именем вам следовало бы работать в нотариальной конторе!» – улыбнулся я ему.

«Следовало бы», – эхом отозвался продавец, по-прежнему не глядя на меня.

«Скажите, Мюррей, сколько стоит золотая антилопа?»

Он, казалось, удивился.

«Та, что украшает вашу витрину, – пояснил я. – Мне очень бы хотелось иметь такую в своей гостиной. Чудесная вещица. При взгляде на неё хочется блистать и… Знаете что?»

«Что?»

«Не сомневаться! Именно так: блистать и не сомневаться».

Мюррей наконец поднял на меня взгляд и закивал.

«Так сколько же стоит это чудо?» – благодушно улыбнулся я.

«Увы, антилопа не продаётся», – развёл руками ливанец.

«Но как же?» – я был по-настоящему разочарован.

«Да, да, извините, антилопа не продаётся».

«Нет уж, Мюррей, вам следует её немедленно мне продать!»

Мы долго препирались, я требовал, он отказывался.

«Мистер Хард, это невозможно, – мы уже были порядком злы друг на друга. – Антилопа – это фамильная реликвия. Мой прапрадед спас её во время войны в халифате великого Джанаха!»

«О боже, Мюррей, что за глупость?»

– Да, что за глупость! – воскликнул я.

Хард сурово смерил меня взглядом и продолжил:

– «Мой прадед был честным воином, – ответил мне продавец. – У него были широкие рукава с тугими манжетами, на запястьях чёрные браслеты, на пальцах перстни, а за поясом торчал нож – вот таким был мой предок!»

«У вас превосходная память, Мюррей, но вы порядочный лжец!»

«Я был совсем ребёнком, когда мой дед рассказал мне эту историю. Всё случилось очень давно, в те времена, когда наш бесстрашный прадед служил великому халифу Джанаху. Свой первый день во дворце халифа Али запомнил навсегда. Он оказался в огромном зале и встал возле резного окна, выходящего в сад, на каштаны и апельсиновые деревья. Вокруг было множество людей, все тихо переговаривались и как будто чего-то ждали. Он задрал голову и увидел резной куполообразный потолок, а вокруг себя – вышитые ковры, золотых львов и неподвижных одинаковых людей в сиреневых чалмах и с саблями. Тут Али услышал, как кто-то крикнул:

– Халиф!

Али увидел старика. Халиф был бородатым и седым. Он шёл один по длинному коридору между людей к своему золотому трону. Никогда раньше Али не видел более хладнокровного и спокойного человека, чем он. Халиф сел на трон и, немного сгорбившись, оглядел всех, кто был перед ним, а затем куда-то потянулся. Тут же его спина выпрямилась, губы расслабились, а взгляд запылал. Али стоял за спинами и не видел, где лежит рука халифа. Даже вытянув голову и поднявшись на носочки, он не смог ничего рассмотреть. Тут он почувствовал толчок и обернулся.

– Стой прямо, Али, наш халиф не любит суеты!

– Что там? Что там у него? – не смог сдержать любопытства мой прадед.

– Тише, Али. Аллах лишил тебя разума, – услышал он в ответ злой шёпот. – Это же любимая игрушка халифа, его золотая антилопа! Неужели ты, сумасшедший Али, не помнишь прошлых войн? Да, ты был ребёнком, но тем ярче для тебя должны они быть.

– Конечно, конечно, – быстро ответил Али.

– Это она убила тысячи наших братьев, – тихо говорил его сосед, – и дала жизнь тысячам наших детей! Сколько горя она нам принесла и сколько подарила счастья.

– Но как? Что такого в этой золотой статуэтке? – спрашивал Али и вытягивал шею.

– В ней сила халифа! – шептал деду сосед. – Если бы не антилопа, халиф никогда бы не имел столько власти и могущества. Все думают, что это она правит всем султанатом. Великий Азра прислуживает нашему халифу, а тот своей золотой антилопе! Проклятая антилопа – наша царица.

– А я слышал, что султан был готов заплатить халифу пятнадцать тонн золота за неё, но он ему отказал! – зашептали с другой стороны. – Когда случается беда, Азра зовёт нашего халифа. Азра ничего не может без него, ведь у Азры только бестолковые золотые павлины, а наша антилопа может всё.

– Как же это, почему? – ничего не понимал Али.

– Ходят слухи, что, когда Джанаху, нашему халифу, было четырнадцать, он полюбил дочь золотого мастера, Талику. Она стала его возлюбленной. Их светлая любовь подарила им настоящее счастье. Они встречались целый год, пока об их любви не узнал отец Джанаха, великий эмир Талим. Джанах испугался гнева отца и рассказал обо всём Талике. Тогда Джанах и Талика поклялись друг другу никогда не расставаться, даже если весь мир будет против них. Великий эмир запер сына во дворце, а сам отправился к золотому мастеру и велел тому увезти дочь из города так далеко, чтобы она никогда не встретила Джанаха. Юная Талика умоляла отца этого не делать, но тот не мог ослушаться эмира. Тогда Талика схватила нож и велела превратить её в золотую антилопу, а потом подарить любимому, иначе она вонзит клинок себе в шею. Бедному отцу ничего не оставалось, как просить Аллаха о помощи. Когда он окончил молитву, то обнаружил на полу золотую антилопу, а Талики нигде не было. Он исполнил просьбу дочери и отнёс антилопу во дворец. Его встретил эмир. “Ты исполнил мой приказ, мастер?” – “Да, великий эмир Талим, ни вы, ни ваш сын больше никогда не увидите моей дочери. А вот подарок вашему сыну, в знак любви моей дочери. Не откажите ей в этой просьбе”. Эмир ничего не возразил и отправил слуг за сыном. Когда Джанах увидел антилопу, он понял, что в ней душа его возлюбленной. Он долго её оплакивал и молил о прощении, а потом дал антилопе клятву никогда её больше не предавать.

Али долго служил у халифа, а когда того не стало – у его старшего сына. Молодой халиф велел поставить антилопу возле гробницы отца и забыл о ней. Очень скоро на халифат напали, и великий султан, сын Азры, не помог в войне с Персией. Али храбро сражался с персами, но силы были неравны, и когда-то великий халифат Джанаха был побеждён. Перед последним боем молодой халиф попросил самых верных воинов спасти всё, что было дорого его отцу Джанаху. Тогда Али вспомнил про антилопу и скрылся с ней на корабле, идущем в Египет. Эта антилопа всегда с нами, продать её – значит предать память моего предка».

С того дня, как я узнал историю антилопы, я больше не думал ни о чём, кроме неё, – грустно подвёл итог Хард.

* * *

– Дурное кино, – пробормотал я.

– Я взял антилопу за полмиллиона фунтов с обещанием вернуть её через год!

– Что? – я не смог сдержать эмоций.

– Да, я ежедневно ходил в магазин и торговался, угрожал, умолял. Помню, как однажды пришёл в ярость, начал кричать, но Мюррей не пасовал, кричал в ответ. Между нами случилась настоящая схватка, но я победил, – гордо сказал мой несчастный друг.

– Ты дрался с ливанцем за право взять антилопу в аренду за сорок тысяч фунтов в месяц?

– Да, и это моя самая выгодная сделка! Я счастлив! – искренне заявил Хард. – Когда я принёс антилопу домой, то не мог отойти до глубокой ночи, а когда наконец-то улёгся, моя простыня показалась мне огненной, а спина моей жены ледяной. Я кинулся в гостиную и до утра никуда от антилопы не отходил.

С того дня моя жизнь переменилась. Кажется, даже в юности мне не было так легко, как тогда. Мне во всём везло, я был радостен, меня не мучили мысли, что жизнь моя напрасна. Я был так силён и счастлив, что точно выглядел дураком. Когда я дотрагивался до антилопы, то чувствовал в пальцах странный ожог, точно по моим жилам бегут огненные струи и наполняют меня радостью, которая приятнее выигрыша и слаще победы. За эти месяцы я растерял всё, что меня мучило раньше, я не огорчался, не сердился и даже как будто всех жалел.

– Хард, вы похожи на первобытного… англичанина! Тогда, – я махнул рукой, – тысячу лет назад, намного раньше времён, когда в Англии не было лампочек и все мылись в тазах, в Лондоне поклонялись всему подряд и чёрт-те чему молились! Вот вы – один из тех англичан! – смеясь, сказал я. – А помните, ходили слухи, что уважаемый лорд-канцлер разговаривает со своим псом? Он, конечно же, всё отрицал, говорил о любви к животным и глупости журналистов, но те ещё год потешались над ним и спрашивали: «Что думает Джейн о ситуации в Афганистане?» Так вот, Хард, вы его переплюнули.

– Прекратите, Роланд! Мне достаточно и того, что моя святая жена считает меня безумцем и, наверное, думает о бумаге, которая поставит точку на моей жизни.

– Но если у вас будет справка, Рози перестанет быть женой банкира! – возмутился я. – Она станет женой психопата! Хотя, если подумать… Её будут жалеть, называть бедняжкой, а она помолится да и сдаст вас в больницу, разведётся и станет богатенькой невестой! Хорошая идея, не удивлюсь, если это она подсунула вам антилопу. Представляю, как долго она не могла решиться, а однажды утром взглянула на вас, спящего в пижаме и колпаке, и сказала: «Я обдумала своё положение! Сведу-ка я его с ума антилопой! С Божьей помощью!» Браво!

– Она ничего не сделает, – равнодушно ответил Хард.

– Я вспомнил ещё одну забавную историю, она почти так же трагична, как ваша! Это случилось с моей племянницей Диной, когда та училась в третьем классе пансиона Святой Луизы. Дина невероятно преуспела в изучении истории и мучила нас рассказами о мастерах древних культов, а иногда и показывала на игрушечных медведях, как следует приносить жертвы, чтобы задобрить богов. Мы поощряли её увлечение ровно до того дня, пока к нам на ужин не приехал помощник федерального канцлера Германии и по совместительству большой друг моего старшего брата. Первые часы мы мило болтали и строили планы на лето. Дина спокойно рисовала и как будто не слышала наших разговоров. Как выяснилось позже, она выжидала. Мы опустошили бутылочку «Бенрича» и, конечно же, заговорили о политике. Милое дитя отложило свои картинки и улеглось на диванные подушки. Эта интриганка даже прикрыла глаза. Она вела себя так тихо и примерно, что мы забыли о ней и, признаюсь, хватили лишнего. Мы громко спорили и обвиняли власти в бездействии и продажности и вот, когда дело дошло до дыр в государственном бюджете и скором отчёте министерства финансов, безразличие на личике Дины сменилось нехорошей улыбкой. Она просунула ладошку под диванную подушку и вытащила оттуда верёвочку, к которой было привязано нечто, похожее на чернослив. Дина подошла к уважаемому чиновнику и молча повесила шнурок с черносливом ему на шею. Питер был так занят нашим спором, что не глядя взялся и не выпускал чернослив до тех пор, пока не рассказал нам, как плохо собирается налог солидарности в его родной Германии. Дина стояла рядом, а когда тот закончил, кивнула на нас: «Мистер Штрасс, а это ведь ваши друзья! Только представьте, что будет в Бундестаге этой весной, когда вы будете окружены оппозицией. Но с этим амулетом из сушёного свиного желудка вам ничего не грозит!» Питер вскочил и долго кричал по-немецки про маленьких коварных фрау, которые, верно, работают на правительство Британии. Признаюсь, нам понадобилось немало сил, чтобы всё обратить в шутку, однако больше уважаемый Штрасс к нам в гости не заглядывал.

* * *

– Вы ведь хорошо знаете мою Рози? Моя жена – истинная святая, она добрая и ранимая, элегантная, носит жемчуг и обожает маленькие бутылочки! Ими уставлены все свободные поверхности нашего дома. Некоторые из них не лишены изящества, но большинство – просто цветные стекляшки. Я долго не находил ответа, для чего они ей, пока она не объяснила, что все её подруги что-то собирают и что ей следует поступать так же. И потом, бутылочки могут понадобиться, если я решусь на предательство. Я потребовал объяснений. «Если ты решишь сделать меня несчастной, я ничего не скажу тебе. Что я могу сделать, Хард? Только молиться Богу и собирать слёзы в эти стекляшки».

– Вы оба романтики, Хард! Это же надо – устроить такое! Ты двадцать лет проверяешь бутылочки? Великолепно!

– Мы женаты двадцать три года и ни разу за это время даже не спорили. Кроме, пожалуй, истории с бутылочкой из дома Вальтера Скотта, которую моя Рози очень хотела, но так и не смогла купить. Тогда я видел, как она плакала, а я пытался ей доказать, что в этой бутылочке слёзы его жены и что мы не имеем права претендовать на такую историческую ценность.

– Хард, я завидую Вам! Какой интереснейшей жизнью ты живёшь: ты влюблён в золотую антилопу, а твоя жена собирает слёзы в склянки из цветного стекла! Я думал, что знаю тебя, мы общаемся тридцать лет, но нет, Хард, мы познакомились только час назад! И я признаюсь – ты самый любопытный и самый откровенный человек из всех моих знакомых! – искренне сказал я ему.

– Не торопитесь, Роланд, я болен и, значит, способен черт-те на что! По крайней мере, в этом убеждён мистер Дилан.

– Дайте я угадаю. Дилан выглядит как водитель автобуса: внимательный и смелый!

– Мой Дилан, в отличие от вашего, болтун. Кажется, все слова в этом мире принадлежат ему одному! Но он появится позже. А сейчас я расскажу о том, как заметил в бутылочке над камином жидкость. Я испугался, начал перебирать свои проступки, но ничего так и не смог вспомнить. Моя жена сохраняла спокойствие, чем натолкнула меня на мысли о прошлом Рождестве, когда мы остались в городе, хотя Рози просилась съездить в аббатство Шафтсбери. Я успокоился ровно на сутки. На следующий день наполненных бутылочек было уже две, потом три, потом больше. Я не выдержал и решился на разговор, но Рози ничего не ответила.

– Вы перестали спать в супружеской постели и ещё удивляетесь, почему ваша жена льёт слёзы?

– Роланд, двадцать три года! Постель давно стала лишь дружеской кроватью. И всё же я догадался. Я заметил, как прислуга обходит стороной мою антилопу во время уборки, и, спросив её об этом, получил в ответ: «Мисс Хард не велит нам убирать с неё пыль». В тот же день я перевёз антилопу в свой кабинет на работе и, конечно же, с того дня уходил из дому не завтракая, а возвращался за полночь. Бутылочек становилось больше с каждым днём, и меня это изводило. А потом ко мне в кабинет зашёл человек, который представился мистером Диланом и, показав диплом доктора, принялся рассказывать о том, как моя жена тревожится за моё душевное равновесие и просит его помочь вернуть ей прежнего мужа, не увлечённого ничем, кроме неё и своего банка. Я взял с него слово, что всё, о чём он узнает, останется между нами. Он поклялся.

– Хард, вы банкир! Вам следовало потребовать, чтобы Дилан привёл поручителя, – воскликнул я.

– Я был так подавлен, Роланд, чувствовал себя мальчишкой, которого уличили в том, что он вытащил шиллинг из благотворительной урны в соборе Святого Павла. Я рассказал Дилану историю антилопы: про то, как долго я пытался ею завладеть и как счастлив от того, что у меня это получилось. Он кивал, говорил, что понимает, каково это. И, знаете, Дилан и правда понял меня, он выглядел как человек, который хотел и не получал, а потом получил и испытал блаженство. Я увидел в нём соратника и доверился ему абсолютно во всём. Он узнал историю антилопы полностью.