Текст книги "Тайный Город – твой город (сборник)"

Тайный Город
Люди

Екатерина Юсупова, Рамиль Юсупов
Точка невозвращения

Земля. Теплая, родная земля.

Виталий любил землю столько, сколько помнил себя. Сырую, из босоногого сельского детства, сероватую неприветливую – из чужих городов и сухую, словно больную землю города, в котором жил сейчас. Земля – всегда жизнь.

Небо – тоже жизнь. Но другая.

Впервые Виталий по-настоящему почувствовал небо на борту старенького МИ-6, который, недовольно пофыркивая, поднимал их, новоиспеченных десантников-разведчиков, в бездонное украинское небо. Чтобы потом выплюнуть хрупкие фигурки в колючий тугой воздух. Виталий любил прыжки. Но не за возможность безвольным кулем повиснуть под куполом парашюта, а за те двенадцать минут, что неказистая, похожая на беременную бегемотиху машина плавно отрывалась от бетонки, натужно кряхтя, взмывала в небо, чтобы заскользить между облаков. В эти минуты Виталий чувствовал себя по-настоящему счастливым.

И поэтому ни у кого не вызвал удивления тот факт, что, отслужив в армии, Виталий отправился учиться на пилота, а после устроился на работу в «Авиа Транс».

Не вызвал. Но если бы Виталия спросили, за что он любит небо, ответа он не нашел бы. Может, за бездонное оглушительное спокойствие? Или за сухое потрескивание изморози на «тушкиных» элеронах? Или за редкую возможность проживать каждый день «с нуля». Один рейс – одна жизнь.

Виталий любил смотреть, как вьется золотой воздух на крыльях, и чувствовать ничем не приправленный вкус свободы. А еще он верил, что, если долго лететь, можно долететь до края, туда, где земля сливается с небом. Где воздух, взрываясь, переливается сотнями разноцветных искр. За черту. Где нет ни начала, ни конца. Только бескрайнее ослепительное небо.

Тридцать пять минут до взлета

– Проходите, проходите. Не толкаемся! Места хватит всем! – задорно кричала молоденькая, пухленькая стюардесса.

Наташа… Когда она улыбается, на ее лице появляются маленькие ямочки.

Виталий молча стоял рядом и сдержанно улыбался, разглядывая тех, кого ему предстояло поднять в небо. Вообще-то капитан не встречает пассажиров, он заходит на борт последним, когда все места уже заняты, но сегодня Виталий изменил правилу, и Наташа нет-нет да поглядывала на командира. Однако спросить не решилась.

– Папа, папа, а мы поедем в аквапарк? Мне Саня рассказывал, там есть такая горка, тройная!

Маленький русоволосый малыш смешно семенил за отцом, взахлеб рассказывая то о горках, то о Сане, то снова о горках. За спиной мальчика висел небольшой зеленый рюкзачок, который он то и дело поправлял. Мальчонка тараторил без умолку и явно находился в том волнительном и трепетном предвкушении, которое бывает только в детстве. А вот его родителей, миловидную полноватую брюнетку и невысокого лысоватого мужчину – не интересовали рассказы сына. Они настороженно озирались, словно ожидая, что вот-вот грянет гром, отменят рейс и улыбчивые стюардессы скажут, что произошло ужасное недоразумение и их места проданы кому-то другому. А им, увы, придется остаться в аэропорту.

«Первый раз, – мимоходом отметил Виталий. – Летят первый раз, нервничают».

Он вспомнил свой первый полет и не смог сдержать улыбку: как давно это было.

– А она, представляешь, осталась еще на месяц. Да… И отель он оплатил, и предложение уже сделал, да-а… – протянула модельного вида брюнетка, округлив и без того огромные зеленые глазищи. Две ее товарки топали, открыв рты, с восхищением глядя на продвинутую подружку.

Виталий безучастно посмотрел им вслед.

«Искательницы приключений на «вторые девяносто». Догадываюсь, что именно вы привезете с курорта…»

Два парня в черных футболках. Мама с упитанной эмо-дочкой. Две тетки совершенно необъятных размеров. Обычные туристы. Обычный рейс.

– Сыночек, ты капитан судна? Да?

Задумавшийся Виталий не сразу понял, что обращаются к нему.

– Да?

– Смирнов Виталий Иванович, капитан «Боинга-747». Рад приветствовать вас на борту.

Виталий вскинул правую руку к виску. Сколько раз он так делал? Не сосчитать. На этот раз жест предназначался милой супружеской паре: благообразный старичок с чеховской бородкой, заботливо поддерживающий под руку сухонькую старушку в старомодной шляпке.

– Наш сын тоже пилот, – с законной гордостью сообщила пожилая женщина и оглянулась вокруг – все ли слышат? – Военный летчик. Подполковник.

– Поздравляю, – улыбнулся Виталий. – Получается, мы с ним почти коллеги.

Старики улыбнулись и, кивнув Виталию, отправились искать свои места.

Впервые он осознал свою силу больше двадцати лет назад при весьма, надо сказать, позорных обстоятельствах. Взрослый Виталий стыдился этого кусочка своей жизни, но вспоминал его часто.

Майская ночь, спящее село, и он, учительский сын, безвольно висит вверх тормашками в саду деда Мирона. За пазухой глухо чвакают краденые черешни, которые теперь напоминают варенье, спина вспорота коварной веткой, а к дереву бежит дед Мирон.

От отчаяния Виталику хочется завыть, расплакаться, провалиться сквозь землю с этими проклятыми черешнями. Только бы не опозорить маму. Ведь она верит ему, она гордится сыном. А он…Он так ее подвел. Мама этого не переживет, она умрет от стыда, пока Мирон через все село будет тащить его, Виталика, за ухо домой. А что скажут соседи?! А вдруг дед отведет его к прокурору?! Точно! Сердце противно ухнуло, а черешневый сок, пропитавший футболку, вперемешку с кровью, резко стынет и липнет как липучка для мух. Точно! Рыжего Кольку дед Мирон тоже недавно поймал – так водил. Прокурор как раз к их сельскому участковому приезжал. Он почти каждые выходные зачем-то сюда ездит. И потом мама рыжего ходила и просила, чтобы в колонию не отправляли. А прокурор сказал, что так и быть, на первый раз прощает, но потом… Ух, страшно подумать, что будет потом! А он, Виталик, – невезучий, его прокурор точно не простит. А если еще и узнает, что это не в первый раз, и что лодку с причала тоже из-за Виталика унесло… Ой, что будет! И проклятый дед совсем рядом!

Когда старик добежал до черешни, Виталику хотелось только одного – исчезнуть. Раствориться. Ведь только так можно избежать расправы, что уготовил для него злобный дед. Мальчик ясно видел суровое, изрезанное глубокими морщинами лицо, седые кустистые брови, пышную снежно-белую шевелюру и устрашающий шрам, пополам перерубивший лицо Мирона – память о войне. Видел и понимал, что пощады не будет…

А потом все исчезло.

На секунду. На мгновение. На один удар сердца.

Виталику показалось, что он упал, что ветка не выдержала, надломилась и он летит к земле… Вскрикнул, но…

Он и правда оказался на земле, вот только удара не было. И чужого сада. И деда Мирона. Не было. Виталик очнулся рядом со своим крыльцом. Грязный, окровавленный, в перепачканной черешней рубашке и рваных штанах, но избежавший встречи со стариком.

Спасенный…

Взлет

Виталий переключил тумблеры. Самолет вздохнул и нежно заурчал, словно шепча: «Ну, ты чего? Что случилось-то, командир?»

Как ответить?

Виталий помнил предчувствия, что накатывали иногда на парашютистов из его полка. Не страх, а именно предчувствия, неясные ощущения, что прыгать сегодня не надо, что лучше не рисковать. И еще он помнил, что никто в таких случаях не смеялся. Даже едкий прапорщик Мельниченко, умеющий так окатить презрением, что двухметровые дылды слезу от обиды пускали, даже он помалкивал. Только кивал с пониманием.

Десантники ошибаются редко.

А пилоты?

Есть ли причина для неясной тоски, что мучает его с утра? Есть ли основания для отказа от рейса? Нужно ли сказаться больным?

– Чего сидим?

Это Сашка, второй пилот. Веселый и веснушчатый балагур. Через два месяца у него свадьба.

– Да так, задумался…

Виталий плавно потянул штурвал, и самолет понесся к краю взлетки. Еще не в небе, уже не на земле.

Через три недели после истории в саду деда Мирона Виталий снова попробовал «перепрыгнуть». Ушел на реку, сосредоточился, захотел оказаться у моста… Даже глаза зажмурил от натуги, но без толку. Не получилось. Поманило неведомое да рассмеялось, глядя на потуги мальчишки.

«Думаешь, легко?»

Нет, так Виталий не думал, готов был работать. Стараться. Напрягать все хилые свои силенки ради повторения фокуса. На следующий вечер следующая попытка. Вновь неудачная. Еще. Еще!

Через неделю получилось. Оказался у моста, преодолев неизвестным способом почти двести метров. Оказался на топком берегу, грязный, обессиленный, зато счастливый.

«Я – супермен?»

«Я – колдун?»

«Кто я?»

А может быть, я болен? Или фантазирую? Сомнения заставили Виталия держать язык за зубами, таиться, скрывать свое умение от друзей и родителей. Тренировался, оставаясь один. Привыкал работать с теплой, приятно бурлящей в жилах силой. Постепенно осознал, что именно она, эта неведомая энергия, и позволяет ему совершать «прыжки». Чем ее больше, тем дальше можно оказаться. Но как же медленно, черт возьми, она восстанавливалась! По крупицам, по капельке. И Виталию пришлось учиться ее копить, складывать куда-то внутрь, как рачительный хозяин, набивающий на зиму погреб: мешочек к мешочку, ящичек к ящичку…

Полет

Полтора часа в воздухе.

Полтора часа в любимом небе не развеяли охватившую Виталия тоску, не стерли терзающие бывшего десантника ощущения. Привычное гудение двигателей, привычные облака, недосягаемый горизонт и… и странная хандра.

– Кофе? – Наташа заглянула в кабину к пилотам, и круглые ямочки на ее щеках стали еще круглее.

– Да, пожалуй, – Виталий поднял глаза и благодарно улыбнулся стюардессе.

И вдруг подумал, что не помнит, сколько ей лет. Личное дело читал, но забыл. Двадцать три? Двадцать шесть? Она ведь совсем молодая. А дети? У нее есть дети?

У Сашки, что таращится на облака, детей пока нет, но планируются. Потому, собственно, и женится, не «догуляв». А у Наташи?

А в салоне царило радостное оживление. Так всегда бывает, когда самолет еще не начал снижаться, но все знают, что с минуты на минуту это должно произойти. Кто-то расслабленно читал газету, лениво откинувшись на спинку сиденья. Кто-то нетерпеливо тыкался носом в стекло, пытаясь разглядеть вожделенное море сквозь плотный слой облаков. Русоволосый малыш рылся в рюкзаке. Искательницы приключений галдели, не переставая, игнорируя двух парней с соседнего ряда.

А молоденький, сидящий далеко-далеко внизу диспетчер с ужасом смотрел на монитор, ошеломленно наблюдая, как две маленькие точки стремительно несутся навстречу друг другу по восьмому коридору.

Две яркие точки, готовые слиться в жирный черный крест.

Противный звук. Резкий. Внезапный.

И красный свет. Противный красный свет тревоги…

– Б… как эти идиоты проспали! – У Сашки в глазах страх. – Как мы проспали?!

Отказал прибор у нас, отказал прибор у них, а диспетчер пошел за кофе и заболтался с девушкой… Да и какая разница? Ведь из-за облака выныривает мюнхенский рейс.

Видели, как «Боинг» идет на «Боинг»? Красиво, но ощущения дерьмовые…

– А-а!

Сашка знает, что больше им ничего не успеть, вот и орет.

А Виталий…

Виталий отдает все, что копил последние годы. Все мешочки и мешки из погреба своего тела. Все, до самого последнего. И еще больше, потому что «Боинг», зараза, огромный и запаса не хватает. Еще чуть больше. Еще. Ведь «прыгать» придется не ему одному, а всем! Еще! Еще…

Сашка орет, а Виталий рвет себя, вычерчивая перед носом самолета зеленый круг. Тонкий, как бумажный лист, но уводящий «Боинг» прочь.

Бушующий поток завертелся, разрывая мир на «до» и «после». Земля слилась с небом, а воздух, взрываясь, расцветился сотнями искр. «Боинг» пересек черту. Ушел туда, где нет ни начала, ни конца, только бескрайнее ослепительное небо. Туда, куда так хотел попасть Виталий…

«Пропавший с радаров «Боинг» через четыре минуты появился в десяти милях южнее точки исчезновения. Спустя полчаса самолет произвел посадку. Ученые считают, что мы стали свидетелями феномена, который в Америке называют «эффектом Филадельфийского эксперимента». В настоящий момент известно об одной жертве: командир корабля, Виталий Смирнов, скончался во время инцидента от остановки сердца. По словам второго пилота…»

(«Известия»).

Алексей Толкачев
Магия не нужна

Апрель две тысячи какого-то года

Что грузчик говорит грузчику? Что же он ему, черт побери, говорит? «Принимай аккуратнее»? «Держи крепче»?

Леха вздохнул и поглядел на стену. По стене ползла муха. Надо же, еще только апрель, а она уже проснулась. А все потому, что отопление в офисе, как в бане! Тут не только мухи… тут и мысли творческие могли бы проснуться!

Однако этого пока не произошло.

Что грузчик говорит грузчику? «Ставь осторожно»? «Смотри не урони»? Глупости, глупости, банальные глупости… Грузчик скорее скажет: «Смотри…, куда ставишь…!» Но ведь не напишешь…

Кофейку бы выпить для стимуляции мозговой деятельности!

– Чук, у нас кофе есть?

– Кофе нет.

– Я так и думал.

Охранник Валерий Чукин оторвал взгляд от детектива.

– Ты умный потому что. Все знаешь.

– Угу, – согласился Леха. – Знаю все, кроме того, о чем говорят грузчики. Может, ты подскажешь?

– Я ж не грузчик.

– Я в курсе. Ну, предложи хоть какую-нибудь глупость. Подходит грузчик к грузчику и говорит…

– «Бери больше, кидай дальше».

– Спасибо. Глупость.

– Пожалуйста.

Леха снова уставился на монитор. Флэш-анимация: грузовик, в кузове один грузчик, на земле другой. Идиотские мультяшные рожи. Первый второму передает коробку с надписью «TV». Нужен диалог. На картинке должны появляться «пузыри» с репликами… «Фирменный товар»? «Вот бы мне такой телевизор»? «Вот бы мне такой телик»? (Или пишется «телек»?)

Боже, какая хрень! А дэдлайн завтра в десять утра…

Итак: ночь, офис, на мониторе два грузчика, за клавиатурой Алексей Фролов, креативщик на испытательном сроке, в кресле, с детективом в руках, охранник Чукин, по прозвищу Чука, на стене муха… Достала уже! Леха свернул газету, влез на стол. Хлоп! Мимо. Муха вовремя взлетела и тем спаслась. Хрясь! Под ногой хрустнула клавиатура. Только этого не хватало для полного счастья. Леха соскочил со стола. Потыкал кнопки… Все, приехали! Капец клаве.

– Леша, твою-то мать! – пробасил сзади Чукин. – Я думал, ты домой уйдешь, а я за твой комп сяду, по клавишам постучу. А теперь что? Чем я до утра заниматься буду?

Все это происходило в «предбаннике» большого офиса – проходной комнате перед входом в основное помещение. Здесь располагались пост охранника и рабочее место секретарши Светки. А в углу стоял еще один стол, за который и посадили Леху на время испытательного срока.

– Светкин ноутбук включи. Пароль знаешь?

– Не знаю.

– И я не знаю… Тогда основной зал открой.

– Не положено.

– Тогда спать ложись.

– Когда это кто-нибудь видел, чтоб я на посту спал? – возмутился охранник. – Я профессионал.

– А я пойду прогуляюсь. – Леха накинул куртку и вышел на улицу.

Виновница торжества, муха, приземлилась и продолжала восхождение по стене. Чука вырвал из детектива только что прочитанную страничку, скатал в шарик, сунул в рот, пожевал, вынул и, почти не целясь, щелчком запустил в муху. Точное попадание и мгновенная смерть насекомого, на свою беду, проснувшегося так рано.

С сигаретой во рту Леха шагал по пустой ночной улице. Эх, какие были хорошие планы! Посочинять ночью, в спокойной творческой обстановке. В рекламном агентстве жизнь специфическая: хочешь, днем работай, хочешь, ночью. Хочешь, вообще на работу не ходи. Придумал что-нибудь подходящее – заработал. Не придумал – не заработал. Сейчас два часа ночи, не придумано ни хрена да еще и клавиатура растоптана. За это, кстати, тоже по головке не погладят.

В поздний час окна домов не горели, и только светились кое-где вывески. Закусочная, обмен валюты, ремонт обуви, почта… Все закрыто. Магазин «Любые товары для дома и сувениры». Удивительное, кстати, заведение. Леха с детства жил в этом районе и, сколько помнил себя, магазинчик был тут всегда, во все времена. А ведь как все вокруг менялось, особенно в девяностые! Незыблемые, казалось бы, вещи рушились. Например, гастроном – знаменитый местный гастроном, который стоял здесь еще при советской власти – закрылся на ремонт и погиб. Именно на его месте появились обмен валюты с парикмахерской. А там, чуть дальше, был Сбербанк. Теперь аптека. Что уж говорить о всяких там видеопрокатах, химчистках и кафе. Все это менялось, будто кусочки стекла в калейдоскопе.

И вот удивительно: самый, казалось бы, необязательный и «некрутой» магазинчик бытовых товаров пережил катаклизмы и остался на том же самом месте, в том же самом виде! Разве что несколько лет назад в его название добавилось слово «Любые». До этого на вывеске было написано просто: «Товары для дома и сувениры». И, надо сказать, не раз и не два этот магазин Леху выручал. Бывало, идешь по улице, хочешь что-то купить, но не знаешь, где. Или знаешь, но нет времени ехать. Заглянешь же сюда, чем черт не шутит – глядь, а оно тут и продается! Причем нередко это бывали вещи, которые никак не отнесешь ни к товарам для дома, ни к сувенирам. Тут, например, доводилось Лехе покупать гитарные струны, компас, велосипедную камеру… А как-то раз даже набор шоколадных конфет, именно тот, который ему хотелось купить в подарок и который никак не удавалось найти в окрестных магазинах и киосках.

В помещении магазинчика горел свет, и, поравнявшись с его дверью, Леха с удивлением обнаружил, что «Любые товары для дома и сувениры» открыты! Зайти, что ли, спросить для смеху, нет ли в продаже кофе?

Почему нет?

За прилавком сидела девушка восточной внешности. Опять-таки Лехе казалось, что она здесь работала всегда: и год назад, и пять лет, и пятнадцать. И возраст ее словно бы не менялся. Разумеется, быть такого не могло, а просто, очевидно, хозяин магазина, сам восточный человек, предпочитал брать на работу молоденьких землячек.

– Добрый вечер, – сказал Леха.

– Скорее уж, доброе утро. Что-нибудь конкретное ищете?

– Не сочтите за неуклюжий предлог завязать разговор и познакомиться… Но нет ли у вас, совершенно случайно, кофе?

– Растворимый подойдет?

– А что, есть?! Фантастика! – Леха полез за деньгами. – Может, у вас и компьютерная клавиатура найдется?

– А это неуклюжая попытка познакомиться?

– Увы, нет. Клавиатура, правда, нужна. Позарез.

И Леха поведал девушке о своей бедственной ситуации… Протянул деньги за кофе.

– Так я не поняла, клавиши будете брать или как? – спросила продавщица.

– Шутите?

– Нет.

– Есть клавиатура?!

– С USB-разъемом.

– То, что надо! Вы меня спасли! Кстати, меня зовут Алексей. Это уже сейчас неуклюжая попытка познакомиться.

– Ирма. Заходите к нам, Алексей. Надеюсь, мы сможем быть вам полезны.

Вернувшись в офис, Леха подключил к компьютеру новую клаву, взглянул на экран, слегка прикоснулся к клавишам подушечками пальцев… и тут его осенило! Вау! Вот это идея! Плевать, что там будет говорить один грузчик другому! Пускай самые банальные фразы. Именно такие, кстати, и нужны! Но главное-то не это! Фишка будет вот в чем…

Октябрь две тысячи-того-же-самого года

В «Ящеррицу» пускали всякую публику, в том числе и Красных Шапок. Правда, в кредит не обслуживали, но это уже недостатки «крутого» заведения. Оккупировавшие угловой столик Гниличи Заточка и Степлер и Дурич Могила тихо-мирно резались в очко в ожидании начала шоу. Точнее, резались Заточка и Могила – в самую тупую разновидность этой игры – один на один. А Степлер наблюдал за игрой, ошиваясь за спиной Могилы. Тому сегодня не везло. Он уже спустил Заточке все наличные, а также мобильник и даже оставленный в гардеробе ятаган.

– Давай еще! – прошипел он, с ненавистью глядя на довольного Заточку.

– Что ставить будешь? В долг не играю.

– Ставка есть…

– Покажи.

– Проиграю – отдам. А показывать не буду.

– Как это так, мля?

– А вот так, мля! Потому что эта тайна дорогого стоит.

– Ну, смотри, Дурич… Твой ятаган теперь мой, не забыл? Не расплатишься, я тебе твоим же ятаганом…

– Да расплачусь, не очкуй!

– Очковать ты должен! Ладно, раздавай…

И снова удача оказалась на стороне Заточки.

– Выкладывай ставку!

Болезненно скривившись, Могила наклонился к столу и поманил партнера пальцем.

– Только тихо! На, читай. Только не вслух.

И положил на стол сложенную бумажку. Заточка развернул ее и начал читать:

– На Планерной, восемь…

– Я же сказал, не вслух, идиот!!

Заточка умолк на полуслове. Степлер подбежал к приятелю и тоже уставился на бумажку.

«На Планерной, 8, барахло Бу га»

– И как понимать эту хрень? Барахло бэ-у. Ты со мной бэ-ушным барахлом собрался расплачиваться?!

– Тихо, тихо! – зашипел Могила. – Это навское сокровище.

– Че?

Еле слышным шепотом Могила поведал:

– Я эту бумажку на прошлой неделе в «Трех педалях» вытащил из кармана у Митрофана. Пока он по стойке кулачищами мочил и орал: «Стре-ла! Стре-ла!» Это лошадь такая… Там скачки показывали, а он ставку сделал. Я гляжу, у него бумажка из кармана высовывается. А он, такой, ни хрена вокруг не замечает. Ну, я подошел так аккуратненько да и вытащил бумажку. Вдруг, думаю, что-нибудь ценное? А потом зашел в сортир, разглядел – мля! Да это же сокровище!

– Не понял…

– Да ты сам прикинь, дубина! Митрофан же приставник!

– Ну.

– Баран кигну!

– Не понял…

– Это такое человское выражение, – усмехнулся Могила, – они его употребляют, когда хотят сказать, что собеседник – дурак. Это, значит, баран такой есть, особо тупой. Ну, знаешь, антилопа гну, баран кигну… Животные такие.

– Ты кого бараном назвал?!

– Да тебя, тебя! Че ты тормозишь-то? Ты врубись: приставники чем занимаются? Кладами! А тут, значит, адрес написан, где клад хранится. А подпись видишь?

– Какую подпись?

– Тут просто бумажка на сгибе потерлась. Между «Бу» и «га». Это на самом деле подпись. А у кого такие имена, что на «га» кончаются?

– У навов… – смекнул сообразительный Степлер.

– Вот и я о чем! Тут подпись: «Буррага». Гарка Буррага написал, где находится клад! А нам теперь остается только пойти на Планерну… по этому адресу и найти его!

– Да ты охренел! С Темным Двором связываться?!

Бульбег Кумар имел скромный, но очень и очень стабильный бизнес. Он держал небольшую лавку, торгующую всякой всячиной, а успех бизнеса обеспечивал «маркетолог» – весьма редкий, доставшийся от прадеда артефакт, предсказывающий спрос на ближайшую неделю. Кофейный сервиз на двенадцать персон, пылесос для автомобиля, катушку электрокабеля длиной двадцать пять метров, спрей против тараканов (шестьдесят баллончиков!), красивую куклу для девочки семи лет (за нее готовы будут заплатить достаточно большие деньги), английский заварочный чайник в форме здания Вестминстерского аббатства… Кому-то могло показаться, что «маркетолог» выдает случайную последовательность, но в действительности все эти товары будут куплены. Просто магия, никакого мошенничества.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился старинный приятель – Аран Турчи, менеджер по рекламе компании «Тиградком».

– Какими судьбами, дорогой? Коньячку?

– Давай. Решил навестить, раз уж оказался в ваших краях. Тут неподалеку PR – агентство «Опоссум», они сейчас по нашему заказу антирекламную диверсию запустили против «Супер-Телекома». Это наш главный конкурент. Кстати, потрясающую совершенно! Слышал запись, как Петя Мышелюбов звонит в службу поддержки абонентов «Супер-Телекома»?

– Нет.

– Да ты что! Это же сейчас в Интернете самый популярный аудиоприкол!

– Да некогда мне в Интернете вашем глупости слушать.

– Нет уж, ты послушай! Ты пока наливай, а я тебе покажу… – Аран сел за компьютер и набрал адрес сайта. – Вот, слушай.

Из динамиков зазвучала запись телефонного разговора. Некий клиент «Супер-Телекома», представившийся Петром Мышелюбовым, обратился в службу поддержки с жалобой на качество связи. Очень скоро стало ясно, что у гражданина Мышелюбова, мягко говоря, не все дома. Жалобы его были абсурдны, разъяснений оператора он не слушал, буквально после первых двух фраз сорвался на истерический крик. При этом неуравновешенный абонент выдавал такие фразы, с матом и без, что нарочно не придумаешь! К тому же кроме смешной фамилии природа щедро наградила гражданина Мышелюбова дефектами дикции, так что он не выговаривал половину букв. Звучало все это, в самом деле, очень смешно. Особенно по контрасту с непоколебимо вежливыми ответными репликами ангельски терпеливого оператора «Супер-Телекома».

– Что ж, забавно, – согласился Бульбег Кумар. – Это, конечно, фальшивка?

– Разумеется. Текст сочинял сценарист, голоса записывали актеры.

– Но ведь это реклама «Супер-Телекома»? Складывается впечатление, что у них не только высокое качество услуг, но и идеально вежливые сотрудники.

– Все правильно, – торжествующе улыбнулся Аран Турчи. – «Супер-Телеком» тоже так думает. Рекламное агентство «Опоссум» предложило им организовать такой трюк, они одобрили и не поскупились с оплатой. Расходы на производство ролика и его раскрутку в сети, естественно, тоже за их счет… Только они не знают о том, что еще раньше несколько большую сумму заплатили мы. За эту же самую акцию, только с некоторым ее развитием. Дело в том, что на следующей неделе начнется аккуратная и грамотно просчитанная кампания в прессе, на телевидении и в том же Интернете. Где всплывет такая тема: каким это образом запись телефонного разговора оказалась опубликована в сети? «Супер-Телеком» не может обеспечить конфиденциальность разговоров с клиентами? Или же «Супер-Телеком» умышленно выставил своего клиента на смех перед всем миром? Придется им как-то отмываться. А это будет непросто, ведь они действительно сами выложили этот ролик в сеть. То есть имеем развесистый такой черный пиар! На фоне которого ненавязчиво прозвучит тезис: «А вот у «Тиградкома» такого не бывает!»

– Блестяще! – рассмеялся Бульбег. – Ты придумал?

– Да нет. Предложение исходило от «Опоссума». И ведь каковы жуки эти рекламщики, а! Ведь они же за это деньги и с нас поимели, и с «Супер-Телекома»!

– Высший пилотаж! Вот в такие минуты я преисполняюсь гордости за семью шась!

– Ну, наша семья тут ни при чем. В том агентстве шасов нет.

– Погоди… Ты хочешь сказать, что все это придумали челы?!

– Представь себе. Есть там у них некий Алексей Фролов. Он автор концепции…

– Чудны сны твои, Спящий!

– Ты охренел, что ли, связываться с Темным Двором?!

– А при чем тут Темный Двор? Буррага записку о кладе Митрофану отдал, правильно? Значит, он ему клад передал. Выходит, Темный Двор тут уже не при делах. И воровать сокровища мы будем чисто у приставников. Логично?

– Я посмотрю на тебя, когда ты эту логику будешь гаркам обосновывать, – проворчал Заточка.

Повисла пауза.

Нарушил молчание Степлер:

– А по-моему, записку эту писал не нав.

– Почему это?

– По стилю не похоже.

Могила удивленно уставился на Степлера:

– А ты че, стилист?

– Следи за базаром, Дурич! – вспылил Степлер. – Ты кого педиком назвал?!

– А че, видок у тебя подозрительный! Очочки модные зеркальные во всю рожу…

Действительно, сегодня Степлер щеголял в широких зеркальных очках, что, в общем, как-то не очень вязалось с обычным обликом представителя семьи Красных Шапок.

– Да погодите вы! – вмешался Заточка. – Что ты имеешь в виду?

– По-моему, нав так не написал бы… «Барахло»…

– А как же подпись «Буррага»?

– Так не видно же тут «Бурраги»! Видно только «Бу» и «га».

– И что это может быть?

– А давай у наемника спросим. Он умный.

В бар в это время зашел Артем.

– Ты че, записку ему собрался показать, баран кигну?! Он же клад раньше нас заберет! – вскинулся Могила.

– Не кипешуй! Мы вот что сделаем…

Степлер сложил записку так, что с одной стороны оказалось «Бу га», а с другой – остальная часть надписи.

– Эй, наемник!

– Чего тебе?

– Ты у нас умный, правильно?

– Правильно, но только отчасти, – ответил Артем, – умный. Но не у вас.

– Да ты не умничай, умный. Ты лучше дай совет хорошим ребятам.

– Вам, что ли?

– Ага.

– Ну, для хороших ребят совета не жалко. – Артем подошел к столику. – Какие трудности?

– Вот, смотри, – Степлер поднял бумажку перед собой так, что к Артему оказалась обращена сторона с надписью «Бу га». – Видишь, тут буквы стерлись. Как думаешь, что было написано?

Внимательно поглядев, Артем ответил:

– Ну, мне кажется, тут было: «Бугага». Выражение, обозначающее издевательский хохот. Так подонки в Интернете пишут.

– Подонки?

– Да, это такие хорошие ребята, вроде вас. Могу предположить, что в этой записке автор с усмешкой отзывается о невысоком качестве товара, который предлагается на Планерной, восемь. По-моему, надпись: «На Планерной, восемь, барахло бугага» – означает именно это.

У Красных Шапок отвалились челюсти.

– Как ты увидел?! – прохрипел наконец Степлер.

– А у тебя очки зеркальные. В них обратная сторона записки отражается. Кстати, еще один дружеский совет. Вы, я смотрю, в картишки собрались перекинуться. Так ты очки-то сними, а то партнеры твои карты будут видеть.

И тут Могила понял, что его катастрофический проигрыш в очко был не совсем случайным… Степлер все время стоял за его спиной… Подлые Гниличи мухлевали!

За отсутствием ятагана в ход пошли кулаки.

Проводив приятеля до выхода из магазина, Бульбег Кумар задержался в торговом зале. За прилавком, уткнувшись в монитор, сидела его дочь Ирма.

– Чем мы так увлечены? – поинтересовался Бульбег.

– Да тут фантастика просто! – ответила дочь. – В Интернете пишут, что в он-лайн конкурсе установлен рекорд скоростной печати на клавиатуре. Шестьсот тридцать знаков в минуту! Представить себе не могу.

– Давай-ка я тебе кое-что поинтереснее в Интернете покажу. Очень поучительно: как делается грамотный рекламный бизнес. Есть такая аудиозапись, клиент звонит в «Супер-Телеком»…

– Тоже мне, поинтереснее! – фыркнула Ирма. – Это я еще неделю назад слышала. Это, папа, баян!

– Да нет, я тебе не про музыку, там телефонный разговор…

– Знаю, знаю. Я про него и говорю: это уже неделю как баян.

– Что, новое словечко из человского жаргона? – поморщился отец. – Вот семейка! Меняют свой язык каждый день! То у них «кофе» становится среднего рода, то теперь какой-то «баян»…

– Ну, это словечко не новое. «Баян» – это уже баян!

– Так… Знаешь что, давай – услуга за услугу. Ты мне нормальным языком объясняешь, что такое «баян», а я тебе рассказываю, как делается рекламный бизнес.

– Не согласна. Цена неадекватная. Давай так: я тебе расскажу про «баян», а ты избавишь меня от необходимости выслушивать лекцию про рекламу.

– Хм… Дороговато выходит. Предлагаю тогда такой вариант: вместо этой лекции я разъясню тебе, как стыдно девушке из семьи шась проявлять так мало интереса к вопросам бизнеса!

– А… Насколько обстоятельным будет это разъяснение?

– Ну, я планирую снабдить тебя достаточно полной информацией по данному вопросу. Ругаться буду минут десять.