Текст книги "Волна. Часть II"

8

Ги вышел в холодное утро, затягивая капюшон плотнее, чтобы осталась лишь маленькая щелка для сигареты. В его голове все еще звучал голос Мэй. Он смотрел в сумерки рассвета и кивал.

– Конечно, дождемся, – ответил он в пустоту после первой затяжки. – Сколько тебе нужно времени? – подождав ответа, он мягко сказал: – Конечно, я подхвачу тебя. Мы все равно снова весь день проторчим здесь, парой часов больше, парой меньше! – и через несколько секунд снова выдохнул белое облако дыма в темноту вместе с ответом: – Да, милая, если захватишь обед, будет здорово! А то у нас тут только кофе.

Попрощавшись с Мэй, он еще несколько минут простоял на ледяном ветру, следя за тем, как, вплетаясь в пургу, рассеивается дым.

– Хью, – докурив, позвал он цифрового друга.

– Да, мой Господин, – нарочито серьезно ответил ассистент.

– Думаешь, мы возьмем главный приз в этот раз?

– Думаю, Мария дело говорит.

– Думаешь, не нужно торопиться?

– Я создан не для того, чтобы думать, – философски ответил Хью, и, помолчав, добавил. – Или, наоборот, именно для этого я и создан?

– Хватит! Что если правда получится? Все предыдущие проекты были сомнительными и слишком, артхаусными, что ли… Помнишь тот ее код для домашнего питомца? Понятно, что он никому никогда не пригодится!

– Это неправда, вы же продали его шахтерскому поселению!

– Да, но это же копейки… Хуже той истории с автоматическим писателем.

– Возможно, ты не в курсе, – серьезно ответил Хью, – но та программа питомца бомбой разошлась не только в поселке, но и на всей планете. Между прочим, она добралась даже до Шаи – там ее перекупила SchaiArts и превратила в самый продаваемый продукт, внедрив код в дрона. Ты же слышал, что у них там проблемы с животными?

– Что? – удивился Ги. – SchaiArts перекупили наш код? А разве нам не полагается часть отчислений?

– Нет, вы же подписали довольно легкомысленный договор.

– Черт, – выругался он себе под нос. – Выходит, у главных конкурентов есть наш код! Почему ты молчал?

– Ты просишь никогда не напоминать тебе о прошлых проектах.

– Ну и оправдание! – он сплюнул желтую сигаретную слюну и скрылся в темноте подъезда.

Когда он вернулся наверх, Чан и Мари уже поставили чайник. Чан всегда предпочитал свой жидкий чай крепкому кофе Ги. Он заметил мимолетный взгляд Мари, будто брошенный на него случайно. Она стояла возле плиты натянутая, как струна. Рыжие косы совсем расплелись, и тонкие намагниченные волосы рассыпались по узкой спине.

– Хью говорит, SchaiArts выкупили наш код питомца, – бросил Ги и, не снимая верхней одежды, подошел к друзьям.

– Я знаю, – пожала плечами Мари, она действительно мгновенно вспомнила все, связанное с той программой, которую они считали провалом. – Это было еще весной.

– Почему ты не сказала?

– Ты не любишь обсуждать наши неудачи.

– Я знал, – Чан рассматривал пустую пачку из-под сигарет.

– Конечно, все всегда все знают, а я вечно в неведении!

– Ой, да ладно, – фыркнула Мари. – Любишь ты свалить вину на кого-то другого!

Ги сжал губы и поводил челюстью из стороны в сторону. Над левой бровью прорисовалась глубокая морщинка. Он прошел на кухню и, подвинув стоявшую на пути девушку, полез в шкаф за своей чашкой. Легкий аромат ее волос закрался в его вдох. Это разозлило его еще больше.

– Что с кодом? – спросил он, поставив чашку рядом с полупустым кофейником.

– Нормально все с кодом, – ответила Мари. – Мы с Чаном разберемся с памятью. А ты позаботься о фокус-группе.

– Между прочим, моя фокус-группа уже на низком старте! – возмутился он.

– Один человек – это не фокус-группа! – иронично заметила коллега.

Ги покачал головой:

– Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы подумал, что ты пытаешься вывести меня из себя.

– А разве это не так? – хихикнул Чан, снимая чайник с огня.

– Нет, – Мари подставила свою чашку. – Геннадий в курсе, что это просто язвительный характер не дает мне покоя. Мой неуместный юмор ездит по нему с пятого класса.

– Ну, тогда мог бы и привыкнуть! – поджав улыбающиеся губы, сказал программист.

– Ладно, – Ги налил себе остывший кофе. – Я пойду встречу Мэй. Она обещала заехать за обедом.

– Во сколько вернетесь?

– Думаю, через час-другой, – он залпом выпил холодный и уже невкусный кофе. – Вы пока тут эмулируйте!

– Есть, сэр! – Мари шутливо отдала ему честь.

Он помыл чашку, снова отодвинул с пути подругу, чтобы вдохнуть тонкий аромат ее волос, и вышел из квартиры.

Рассветные сумерки сменились прозрачным утром. Пурга закончилась, тучи разошлись, оголив ясное высокое небо. Из-за яркого солнечного света казалось, что на улице стало еще холоднее. Ги обошел старое здание и нашел на заднем дворе свою машину. На вид она была древнее того панельного дома, из которого он только что вышел, и уж точно была как минимум втрое старше своего хозяина. Он отковырял намерзший на ручке лед и приложил палец к дисплею входа. Дверь тут же завибрировала и медленно, со скрипом поползла вверх. Ги забрался в промерзший салон и скомандовал машине начать прогрев. Та откликнулась радугой сигналов на приборной панели. Он вздохнул и спросил:

– Придется морозить зад?

– Я припас для тебя подушку с автоматическим нагревом, – отозвался Хью. – Она лежит в бардачке.

Ги стукнул по ящику, и тот открылся. Активировав теплую подушку, он устроился на ней и захлопнул дверь.

– Давай, поехали к Золотым, – он растер замерзшие пальцы.

– Маршрут построен, – скрипучим голосом ответила машина и неспешно начала движение.

– Сыграю-ка я пока партию… Палки же тут есть? – спросил он ассистента.

– Да, палки и коврик под сидением, – сообщил Хью. – Включить фонограмму или просто наслаждаться тишиной, сопровождающей твой стук?

– Не нужно музыки, – мотнул головой Ги. – Хочу постучать для души.

– Злишься? – спросил помощник.

– Отстань, – он достал из-под сидения коврик для игры и барабанные палочки. – Следи лучше за дорогой, а то эта колымага, чего доброго, съедет в кювет.

Через полчаса машина доехала до центра города и вскинула все двери, выпуская пассажиров. Ги выбрался из салона, выключил подушку и навалился по очереди на каждую дверь, чтобы удостовериться, что они закрыты. Пнув автомобиль по колесам и кинув «Жди!», пошел вверх по улице к парку. Там в одном из рассыпавшихся деревянных домов жила Мэй. Он подошел к входной двери, и прежде, чем войти, решил закурить.

– Гиги! – послышался высокий женский голос из окна первого этажа.

– Мэй? – Ги обернулся и увидел хрупкий силуэт своей девушки, перекинувшейся через подоконник. – Закрой окно! Ты же простудишься!

– Гиги, ты очень быстро, я даже не успела переодеться!

– Не страшно, – он бросил недокуренную сигарету и втоптал ее в рыхлый снег. – Я подожду.

– Поднимайся, у меня чай!

Он потопал в коридоре, чтобы стряхнуть с ботинок белые комья, перешагнул через три маленькие ступеньки и постучал в дверь. Та мгновенно раскрылась, и Мэй поманила его внутрь.

– Ты замерз? – заключила она его в свои теплые объятия.

– Да, – он наклонился, чтобы поцеловать ее. С высоты его почти двухметрового роста она казалась еще меньше, чем была в действительности.

– Как там ребята? Закончили?

– Почти. Нашлась какая-то ошибка. Так что можно не торопиться с тестом.

– Ну, если что, я готова! Мне очень интересно! Пройдёшь?

– Давай, может, сразу поедем? – устало вздохнул он, обрушившись на маленький стул возле двери.

– Ладно, минуту! Я только натяну свитер, – подруга пошла по скрипучему полу в первую комнату. – Ты пока возьми коробки с едой, – она махнула ему в сторону кухни. – Они там на столе. Нужно будет только разогреть!

– Спасибо, – Ги поднялся и пошел собирать провиант.

– Уверен, что не хочешь задержаться? – игривым голосом крикнула ему Мэй из своей спальни. – У меня тут тепло!

– Да, я не выспался, – он уже стоял у входа, нагруженный пакетами и коробками.

– Ма приготовила все еще вчера, там ваши любимые, – улыбнулась девушка, выходя в коридор, укутанная в головы до ног.

Ги снова наклонился и нежно поцеловал ее в нос. Она хихикнула и чмокнула его в щеку.

– Поехали!

Обратно они ехали в два раза медленнее, потому что машине было тяжело справляться с двумя пассажирами и багажом. Она кряхтела и вздыхала, почти останавливалась на поворотах и глохла на каждом перекрестке. Ги отдал девушке свою теплую подушку и мерз на пропитавшемся холодом сиденье. Почти всю дорогу он молчал, пока Мэй рассказывала ему о своих занятиях в вузе. Она училась там уже несколько лет по сети и показывала очень высокие результаты. Ее основной специальностью была психиатрия, сейчас она лепетала о каком-то необычном поведении макак, которое долгое время оставалось за скобками образовательной системы. Мысли Ги были далеко – он размышлял об их проекте, и о том, куда могла их завести победа на Коне. Их – его и Мари. Они с одиннадцати лет были не разлей вода, сидели за одной партой до выпускного, вместе поступили в сетевые институты и синхронно их бросили. А потом начались эти проекты. Странные, но интересные. Почти всегда успешные, благодаря чему они могли вкладывать в будущие затеи. Но эта игра была чем-то большим. В этой игре человек мог прожить свою жизнь иначе, принять другие решения, выбрать иные пути. Ги мечтал сыграть в эту игру. Он хотел бы вернуться в тот вечер перед школьным выпускным, когда струсил и не поцеловал Мари, когда решилась судьба их отношений. Ему хотелось узнать, что было бы, поступи он иначе? Ехал ли бы он сейчас в этой развалюхе с ней, или по-прежнему был бы с Мэй? И получится ли когда-нибудь вернуть их с Мари на старую колею, притвориться, будто той ошибки не было, начать все с нуля.

Глубокую задумчивость прервала беспардонно распахнувшая двери машина. В салон ворвался ледяной воздух и выбил Ги из его мыслей.

– Мэй! – расплывшись в теплой улыбке, поприветствовала вошедших Мари.

– Машуня! – воскликнула высокими частотами девушка. – Я так соскучилась! – скинув обувь, крошечная японка побежала обниматься с присутствующими. – Чан, ты совсем зарос, тебе срочно нужна стрижка!

– Мы привезли еду, – мрачно добавил к приветствию Ги. – Когда проголодаемся, можно разогреть.

– Пиво-то взяли? – спросил Чан, дымя очередной сигаретой.

– Чанчан, – нахмурилась Мэй. – Ты не должен так много пить и курить, это вредно для мозгов!

– Мэймэймэй, – передразнил ее программист, – может, я хочу поскорее посадить свои мозги, чтобы переставать ощущать эту безвыходную реальность наших будней! Ты не думала об этом?

– Ты читаешь слишком много русских классиков, – делано насупилась Мэй. – Если бы ты был моим братом, я бы запретила тебе Достоевского!

– Достоевский – моветон, я читаю Чехова, – Чан выплюнул окурок прямо на пол.

– Ги сказал, что вы наткнулись на какую-то проблему, и поэтому мы не можем сегодня приступить к тестам? – она переключилась на деловую тему.

– Да, мы нашли течь в борту корабля, – сказала Мари. – Будешь чай? Или, может, кофе? – она с улыбкой посмотрела на Ги.

– Ой, нет, – помотала головой Мэй, – я не пью ничего содержащего кофеин, помнишь!

– Точно, – девушка пошла на кухню, чтобы налить себе чашку чая.

– Пиво-то взяли? – повторил свой вопрос Чан.

– За пивом сходим попозже, – ответил Ги. – Вам еще долго копаться?

– Не факт, что мы вообще решим эту проблему, – Мари подошла к горе техники в середине лаборатории, рядом с которой устало курил молодой кодер. – Пока мы не нашли решения.

– Значит, я пока не нужен? – он пристально посмотрел на подругу.

– Ты всегда нам нужен, – улыбнулась Мари. – Но сейчас можешь отдохнуть. Почему бы тебе не сыграть нам то соло из джазовой импровизации, которое ты учил на прошлой неделе?

– Погодите, – прервала их беседу Мэй. – Расскажите сперва, что за проблему вы обнаружили? Может, я смогу чем-то помочь?

Все трое участников проекта переглянулись, и Чан ответил за всех:

– Ну, может…

Они с Мари коротко пересказали девушке, в чем заключалась проблема. Мэй покусала пухлые губки, нахмурилась и спросила:

– Так почему бы вам просто не чистить память предыдущих сессий?

Чан ударил себя ладонью по лицу:

– Правда, почему мы сразу об этом не подумали!

– Тише, – шикнула на него Мари. – Мэй, это долго объяснять, но этого делать нельзя.

– Почему? – тонкие черные брови взмыли на середину высокого лба.

– Потому что, – руководительница проекта вздохнула, – отсутствие у системы сведений о предыдущем игровом опыте пользователя приведёт к череде ошибок, это может даже превратить его созданную реальность в кошмар наяву.

– Все равно не понимаю!

– Из-за этого игрок может задать новую точку отсчета для формирования реальности на основе событий, которые были созданы в предыдущей игре. Это может привести к бесконечной рекурсии сознания и потере идентичности личности.

– Окей, – покачала Мэй. – А если погружать человека в прошлую реальность, купируя всю последующую память? Включая память об игре?

– В теории это возможно, но не с нашими технологиями. Пришлось бы, прежде чем рассчитывать новую реальность, анализировать и сортировать все входящие данные. И не просто сортировать, это, кстати, вполне реально, – Мари прищурилась. – Тут проблема в маркировке. Как мы узнаём, к какому именно отрезку относятся определенные воспоминания? Иногда мозг человека перезаписывает одни и те же данные снова и снова. Так некоторые воспоминания могут наслаиваться друг на друга и становиться неделимыми.

– Тогда как вообще работает ваш код? Выходит, что вы ничем не можете управлять!

Мари и Чан многозначительно переглянулись.

– На магии здравого смысла, – ответил китаец.

– Код отталкивается от естественной работы мозга и подключает некоторые вероятностные вычисления на основе знаний об окружающем мире. Это позволяет зафиксировать ход игры, иначе все превратилось бы в обычный сон.

– Как скажешь, но мне кажется, вы создали себе проблему искусственно.

– Вовсе нет! – воскликнула Мари. – Даже если бы мы могли поместить человека в прошлое, отрезав доступ к актуальной памяти, это сделало бы нашу игру бессмысленной. Игрок, строящий параллельные ветви, должен быть главным. Он должен быть как бы за скобками реальностей.

– Но зачем?

– Чтобы иметь возможность проанализировать свой опыт.

– А как насчет того, что в том моменте, в который он возвращается, у него не было столько знаний, чтобы принять альтернативное решение? Это получается какая-то нечестная игра.

– Мэй, именно в этом суть! У пользователя всегда априори должно быть больше опыта, чем было в прошлом. Иначе какой смысл вообще в этой концепции?

– Чтобы проиграть другие варианты развития событий, – надула губы девушка.

– Да, но игроку нужно осознавать, что это игра! – настаивала Мари. – Он должен быть качественно умнее прошлой версии себя. Иначе в этом нет никакого смысла и, скорее всего, он примет те же решения, и игра просто будет воспроизводить его воспоминания. Нам этого не нужно!

– Я слышала, что Штайнер не дает игроку понять, что он находится в игре, – капризно заявила Мэй.

– Штайнер, – Чан уронил голову на руки.

– Мэй, – Мари заглянула в глаза девушке, – Именно в этом главная ошибка Штайнера.

Ги сидел за своей барабанной установкой, крутя в руке палочки, и наблюдал за девушками. Они стояли друг напротив друга на фоне громоздкого монумента мониторов, опутанных проводами. Мэй – хрупкая маленькая девушка, выглядевшая младше своих лет, поэтому казавшаяся ребенком, с блестящими черными волосами, подстриженными короче, чем у Чана. И Мари – высокая стройная женщина, стеснявшаяся своей красоты и роста, с разметанными по плечам огненными всполохами волос и сиявшими синими глазами. Он любовался ими, стараясь не замечать того, что центром притяжения его мыслей всегда была Мари. Мэй оставалась лишь удобным компромиссом, слабостью, за которую он постоянно себя корил.

– Ты так говоришь, – закатила глаза японка, – как будто это уже произошло!

– Так и есть, – Мари подошла ближе к оппонентке, – в какой-то реальности это уже произошло! Штайнер не дает пользователю понять, что он играет, да. Но неужели ты, психиатр, не понимаешь, в чем здесь подвох?

Мэй повела плечом.

– Люди перестанут отличать игру от реальности! Они начнут сходить с ума, кончать жизнь самоубийством! Неужели это и есть наша цель?

– Ты хочешь сказать, что люди и после сеанса не смогут понять, что уже не играют? – уточнила девушка.

– Именно! Поэтому нельзя позволять нашим сеансам быть связанными, и конкретно потому категорически важно сохранить в игре память о других сеансах!

– Погоди, – Мэй задумалась. – Что ты используешь ядром процесса?

– Ядро у каждой отдельной игры свое, основанное на опыте игрока.

– То есть пользователь сначала должен сделать какой-то вход в систему, чтобы она создала игру специально для него?

– Да, но это происходит за доли секунды, – отмахнулась Мари.

– Но почему вы не можете делать каждый сеанс новым?

– Что ты имеешь в виду?

Девушки перекидывались теориями, Чан переводил взгляд с одной на другую, точно наблюдая за мастерской игрой в настольный теннис. Ги уже перестал слушать, о чем шла речь, и просто сидел, уставившись на распалившуюся Мари.

Внезапно в голове раздался голос Хью:

«Ну, хватит уже, женись на ней!»

Ги очнулся и огляделся. Поняв, что ассистент «позвонил» ему, тихо прошептал:

– Заткнись.

– А? – оглянулась Мэй.

– Я говорю, не проголодались? – быстро сообразив, спросил Ги.

– Нам не до еды, – наморщила нос Мэй.

– Окей, – он поднял в капитулирующем жесте раскрытые ладони

«Можешь меня не слушать, но я считаю твое поведение крайне неполиткорректным, – продолжил в его голове Хью. – Ты не можешь игнорировать свои чувства. Черт возьми, Ги! Даже я не могу! Просто расстанься с Мэй и женись на Мари. Вы выиграете Кон, разбогатеете и купите виллу в колониях».

Ги силой нажал на запястье, чуть не поцарапав кожу, и голос Хью растворился в тишине.

– То есть, – уточняла Мари, – ты предлагаешь инициировать игру, удалив данные консоли о сеансах, и принимать всю память игрока за истинную?

– Да! – улыбаясь развела руками Мэй. – Разве это не решает проблему?

Рыжая девушка медленно выдохнула.

– Но…, – начал Чан, они с Мари переглянулись, – ведь именно это создаёт риск попасть в петлю игровой памяти.

– Это еще что? – устало простонала Мэй.

– Это… Как бы объяснить, – юный программист включился в беседу. – Ну представь, что есть большая Вселенная, у которой появился небольшой отросток, пусть это будет пузырь, другой Вселенной. При этом большая, исходная Вселенная обладает всем изобилием информации, а Вселенная-почка только урезанным вариантом, основанным на каком-то частном случае…

– Нет, Чан, – оборвала его Мари. – Это слишком сложно. Короче, – она посмотрела на Мэй, – что мешает игроку переигрывать участки нереальных воспоминаний, сгенерированных в прошлой игре?

– Ничего, а это плохо?

– Ну в целом это не критично, – она подняла одну бровь. – Но все равно опасно. Отчасти это будет похоже на сон во сне. И тогда таких внутренних реальностей может стать множество, и человек заблудится в них, даже осознавая, что находится в игре. Я уже говорила об этом. Бесконечная рекурсия сознания.

– По-моему, ты просто накручиваешь!

– Нет, мы можем проверить эту ситуацию в эмуляции, и я на сто процентов уверена, что мы попадем в воспоминание с двойным дном.

– Это в лучшем случае, – добавил Чан. – А то и с тройным, и вообще, кто знает… К тому же не известно, как код будет себя вести внутри таких двойных экспозиций. Есть вероятность, что сознание игрока купирует наш интерфейс, и тогда тю-тю…

– Тю-тю? – округлила глаза Мэй.

– Он имеет ввиду, что получится тот же эффект, которого мы стараемся избежать.

– Как у Штайнера?

– Да.

Ги ударил по тарелке, и в зале повисло молчание. Он начал мелко бить по малому барабану, и Хью объявил голосом конферансье через развешанные по периметру помещения колонки:

– Dave Brubeck, Unsquare dance, прямиком из тысяча девятьсот шестьдесят первого года!

Мари расплылась в улыбке и захлопала в ладоши, поддерживая ритм ударных. Они с Ги переглянулись, начали кивать в такт музыке и затопали ногами.

– А теперь вступает неподражаемое пианино Брубека, – провозгласил Хью, и финальными аккордами ритма прозвучала узнаваемая с первых нот джазовая мелодия.

Закончив хлопать, бить и топать, Мари с Ги рассмеялись. Она подошла к установке и протянула ему раскрытую ладонь. Он ударил по ней и подмигнул подруге.

– Всегда любила эту импровизацию, – сказала она. – Теперь давай немного рока! Как насчет еще одного старичка? – прищурилась она. – Спорим, не догадаешься, о ком я?

– Малыш Джек? – поднял бровь Ги.

Мари подмигнула ему в ответ:

– С ритмом работа пойдет быстрее, – и вернулась к мониторам.

Ги подбросил палочку, поймал и сделал отступление от джаза на «Little Room» The White Stripes. Под альбомы этой группы они собирали свой первый проект. Мари писала первый серьезный код, а он искал первых клиентов. Тогда, десять лет назад, им обоим еще не было и двадцати, но у них уже были далекоидущие планы.