Текст книги "Поэтесса и психиатр"

Поэтесса и психиатр
Софья Вороная

Иллюстратор Дарья Вдовина

© Софья Вороная, 2024

© Дарья Вдовина, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0062-8756-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

 
Я отпустила руку, что держала
Меня над пропастью в кромешной темноте;
Летела вниз и забывала,
Что было там на высоте.
Коснувшись тихо тёмного видения,
Лежала я на самом дне
Без капли сил и вдохновения,
Окутанная сном на чёрной глубине;
Меня так безразлично равнодушие душило,
Больнее подбираясь к сердцу и душе,
Шептали страх и гордость над ушами,
Что я себя сожгла уже;
Объятие чувств окаменело,
Оставив в одиночестве свой ум,
И, вот, ещё живое тело
Лежит без чувств, но с кучей дум.
 

Глава 1

 
Последний холод одиноко
Бродил по улицам пустым,
Заглядывая в каждое из окон,
Вдыхая белый трубный дым;
Пройдя кирпичный переулок,
Остановился посмотреть
На то, как кот вместо прогулки
В листве решил уснуть и засопеть.
 
 
Усатый выбрал тихий дворик
Для своих сладких, мирных снов;
Его лишь ветер беспокоил,
Касаясь шерсти и усов.
Дворовый ритм укрытием
Прослыл для тишины,
Лечебным стал открытием
Для внутренней струны.
 
 
Природа властно бушевала,
Давая полномочия морозу,
Смола-янтарь тягучей стала,
Поведав терпкий запах носу;
Жеманность птиц под вечер
Перерастала в шум и гам,
На общей птичьей встрече
Был, не иначе, балаган.
Уселся холод на скамейку
С желанием послушать птиц,
Услышал пёструю семейку
Пернатых, маленьких синиц;
Сидел себе возле подъезда,
Приветствуя его жильцов,
Не знали многие заезда:
Жильё досталось от отцов.
 
 
Домов тех старенький фасад
Менялся много лет назад;
На вид неплохо сохранился,
И как он только умудрился?!
Внутри всё та же старина,
Зато родная сторона;
Там колыбельную скрипят
Ночью полы для всех подряд.
 
 
Звёзды зажглись и окна тоже;
Покой мурашками по коже
Прошёлся к духу до конечной,
Не человеческой, а вечной.
Зашёл домой дедуля с внуком,
Их бабушка уже ждала,
Приветственным, желанным стуком
Были отложены дела.
 
 
Быстрей за отдыхом домой
Бежала девушка с работы,
У волонтёра труд живой,
В её труде полно заботы;
С утра закрылись муж с женой,
Стакан их не был пуст,
Найти в другой воде покой —
Стекло коснулось уст.
Второй этаж, как раз последний,
На нём квартира поэтессы,
Читателя газетной прессы,
Где уровень морали средний;
Она смотрела на погоду,
Как в отражение своё,
Подобно тучевому своду,
Скрывались звёзды для неё.
 
 
Печально, ничего не скажешь,
Время безжалостно идёт,
Если закроешься и сляжешь —
Оно тебя не подождёт.
Настала ночь, за ночью день,
Проснулись отдохнувшие мечты,
Сжимает каждый свою жмень,
Не яму роют, случаем, кроты?
 
 
Сидела поэтесса за столом,
В руке держала карандаш,
Пыталась подобрать умом
Стиху хороший антураж,
Но ничего не получалось,
Без рифм листок десятки дней;
Она опять перестаралась,
Не захотев писать скромней.
 
 
Постоянно лазила, искала
В мыслях подходящие слова,
За поисками идеала
Могла шататься час и два,
Но никогда его не находила;
Одно из слов было простым,
Другое на дух не переносила,
Так оставался лист пустым.
Не доведя никак до идеала
Ни свои мысли, ни сюжет,
Самооценка полностью упала,
А ведь известен ей секрет:
Что человек и сам не идеален
И он не должен это забывать,
Иначе будет вечно опечален,
Вокруг и в нём всё будет угасать.
 
 
Понять одно, принять другое,
Любить, как прежде, совершенство,
Обычное тревожить горе,
Воспринимать, словно блаженство;
Прошли эпохи разные, века,
А человек не поменялся,
Здесь идеально впишется строка:
«Каким он был, таким остался».
 
 
Поэтому она сидела,
Поэтому хотелось закричать;
От страсти чувственного дела
Могла сейчас только страдать;
Плитою камень лёг на грудь,
С трудом под тяжестью дышалось,
Из нервов ком, нельзя глотнуть,
Из сил последних та бодалась.
 
 
Меж тишины скользнула шутка,
Направленная на невзгоды,
Пилила колкая малютка
Прошедшие в страданьях годы.
И следом за защитной шуткой
Летели в воздух обзывательства,
Дарили вежливости чуткой
Непоэтичные ругательства:
«Не то, не то, не то, это всё не то!
Ну почему это так плохо?
Это что темп? А это рифма или что?
Творю, как дилетант-пройдоха!
Бездарная и глупая, никчёмная!
Если не можешь сделать лучше – не пиши!
Ты вознесла себя, будто учёная,
Людей своей ты писаниной не смеши:
 
 
Она не тронет ни одной души.
Трусиха та ещё, других похуже,
Ты ищешь море,
Хоть барахтаешься в луже;
Сама не знаешь, не умеешь,
А нагло лезешь остальных учить,
Сама не ценишь, что имеешь,
Но говоришь другим, как нужно жить!»
 
 
Закончив самобичевание,
В глазах собрались слёзы;
Через минутное молчание
Посыпались вопросы:
 
 
«Да что же это всё такое?
Секунда будет хоть покоя?
Я каждый день себя ругаю,
Бездарною и глупой называю;
Ну неужели я такая?
Моя поэзия плохая?
Хотя, зачем вопросы тут кидаю,
Если, в чём дело, уже знаю?»
Героиня оглядела стол:
Лежала до сих пор на нём бумага;
Чтобы смахнуть её на пол,
Достаточно единственного шага.
Но чудом девушка сдержалась
И у окна решила подышать,
Она все мысли попыталась
В небытие на время отослать.
 
 
Стояла, повернулась и взяла
Трясущейся рукой бумаги,
Со вздохом аккуратно убрала,
Держась остатками отваги;
Ей нужно было отдохнуть,
Включить сумбурную комедию,
Отвлечься, может быть, заснуть,
Оставив личную трагедию.
 
 
Так поступив, долго лежала.
Моментом как-то засмеялась,
Потом минутой засыпала
И с фильмом громким просыпалась;
Сжимала поэтесса одеяло,
Удобно плюхнувшись на бок другой,
Смотрела терпеливо и молчала,
Поддерживая голову рукой.
 
 
В окне из туч висел покров,
Пониже птицы пролетали,
Близ низких стареньких домов
Еду внимательно искали;
Там ветер, как ошпаренный, метался,
Запутанную паутину уносил,
На месте никогда не оставался
И места никогда себе не находил.
Услышала отчётливо особа
Вопящие порывы ветра.
Гулять любила не особо,
Боясь добавить кругу метра,
Но тело без движения затекло —
Неплохо было б ей пройтись;
Взглянула: небо-то заволокло,
Без зонтика теперь не обойтись!
 
 
Она надела вещи потеплее,
Под ручку захватила зонт с собой,
Совсем чуток колючий шарф на шее
Позволил преступить порог ногой;
Как только показалась улице,
Холод накинулся со всех сторон,
Оставшись на щеках румянцем,
Прогнав куда подальше ушлый сон.
 
 
Гуляла героиня по дорожкам,
Смотрела, листья как висели,
Коты как милым своим кошкам
У дома серенады пели;
Наполнилась дорога свежестью,
Поэтому легко дышалось,
И бабочка с особой нежностью
Цветочных лепестков касалась.
 
 
Особа встретилась с дождём,
Который резко начал с неба лить.
Укрывшись от него своим зонтом,
Продолжила под тучами бродить.
Стучали капли по бутонам,
Плескаясь в вымокшей листве,
И в унисон звучали с громом,
К земле стекая по траве.
Все разбежались по домам,
Что не осталось никого вокруг.
Один куда-то по делам
Манёврами летел бесстрашно жук.
На лужах исчезали ровные круги,
Холодный нос спасён дыханием,
Из-за воды неспешные шаги
С особым делались вниманием.
 
 
Бродила девушка во дворике,
Из окон доносились запахи готовки,
На небольшом уютном подоконнике
Обосновался пар от включённой духовки.
Уселись под навесом чёрные вороны,
Кричали и мешали отдыхать,
Недалеко деревьев продолжали кроны
По внешним стенам яростно стучать.
 
 
Нутро литературное натуры
Манило то спокойствие двора:
Такая простота архитектуры
Была близка работнику пера.
Вот только раньше это выливалось
В красивые, душевные стихи —
Сейчас, как бы не утруждалась,
Казалось ей – работы все плохи.
 
 
К творениям отношение изменилось,
Да и на мир взгляд изменился:
К ней безразличие явилось,
Покой даже во снах не снился;
Умела думать, понимала,
Что в мире существует красота,
Только сама не ощущала:
Снаружи и внутри лишь пустота.
К природе относилась равнодушно,
Ароматные не трогали цветы,
С людьми общаться неприлично скучно;
Подумаешь, мяукают коты!
И вроде бы, зачем тогда гулять?
Потому что человеку нужно жить!
Старалась поэтесса мир понять
С потерянным умением любить.
 
 
Так что в этих вылазках
Покой искала, красоту:
Через ветер в волосах,
Через узких окон простоту;
А для здоровья как полезно!
Только страх всегда мешал,
Который слишком неуместно
В жизнь поэтессы пролезал.
 
 
Она брала его с собой блуждать,
Отталкивая дальше, как возможно.
Сейчас пришлось опять так поступать;
Увиденное в страхе часто ложно.
Надышалась девушка и успокоилась,
Минуты проносились на часах,
Героиня постепенно возвращалась,
Усталость чувствуя в ногах.
 
 
Отряхивая зонт в подъезде,
Подумала о том, как выпьет чая
И сядет на пригретом месте,
Снова комедию включая,
А потом ещё разляжется
И будет лёжа хохотать,
Потом в ночи морфей покажется
И скажет ей ложиться спать.
И дома с кружкой кипятка
Встречала поэтесса вечер;
Дремота с первого глотка
Легла, как шаль, на её плечи.
И на подушку мягкая щека
Легла без промедлений,
Подушка и сама была мягка,
Как пух от оперений.
 
 
Фонарный мягкий, жёлтый свет
В дорожных протекал ручьях,
Нечёткий чей-то в них портрет,
Скрываясь, пробегал в ветвях;
Повыходила темнота с углов,
Куда забились быстро тени,
Высокие умы людских голов
Места представили для лени.
 
 
Вот только день не мог закончиться
Без важного с собою разговора,
За героиней что волочится
В ужасном ожидании приговора.
Так, без особого желания,
Вместе с лицом полным серьёзности
Взялась точить переживания,
Не дав поблажкам и возможности:
 
 
«Это всё похоже на кошмар,
Которому не видно конца.
Получила под дых удар
От самого сильного борца.
Жизнь каждого сбивает с ног,
Возвращая в мир реальный,
Преподаёт главный урок,
Очень логичный и банальный —
Что человек довольно глуп и слаб,
Он до поры до времени мечтает
И каждый жизненный этап
Планирует, будто всё знает.
Витает в своих белых облаках,
Но тут реальность преподносит
Для планов беспощадный крах
И вряд ли человека спросит.
 
 
Хочет он того или нет,
Оказалось – это неважно.
Оставь при себе свой ответ
И только вздыхай протяжно.
Жизнь делает нас сильней,
Заставляя проходить через боль:
Кто-то становится скромней,
А кто-то убирает под ноль
 
 
Все чувства и переживания,
Лишь бы больше не страдать,
Решив поглубже все страдания
В себе самом же закопать.
Ах, если б только знал он,
Что изнутри будет болеть,
Что через крики, через стон
Придётся эту боль терпеть.
 
 
Уж лучше было б сразу
Прочувствовать и пережить,
Чем эту гнойную заразу
В душе тайком от всех растить.
Теперь имеет, что имеет,
Себе сам выбрал такой путь,
И жаловаться он не смеет
И никого не может упрекнуть.
И я такой же человек:
С комом внутри горла.
Устроила сама глупый побег,
Мозоли на ногах натёрла.
Сверкая пятками, бежала,
Попутно обронила чувства.
Когда повсюду их искала,
Нашла актёрское искусство;
 
 
А чувства сплыли без следа,
И мысли страшные тогда
Полезли в голову мою,
Её грызя без всякого стыда.
Уныние, гордыня, злость
Поискусали жадно сердце,
Терзали, как собаки кость,
Желая про запас наесться.
 
 
Я предпочла актёром быть,
Лишь бы ни с чем не разбираться,
Себя как личность позабыть
И в разных ролях заиграться.
Пришла к тому душа пропащая,
Что я теперь не понимаю,
Где я по жизни настоящая,
А где опять просто играю.
 
 
Жить нужно – нет желания,
А старые и новые проблемы
Накрыли пеленой старания.
Как надоели все эти дилеммы!
Ещё немного – сил не будет вовсе
Как для себя, так и для мира.
Тогда уже умолкнет насовсем,
Играющая в сердце лира.
Я очень не хочу лечиться,
Но и страдать я тоже не хочу.
Похоже, нужно тут смириться
И записаться на приём к врачу.
Мне столько нужно разрешить,
Во стольком нужно разобраться.
Чтобы нормально снова жить,
Придётся сильно постараться!»
 
 
Конец, на этом тема закрыта.
Вечером никаких волнений,
Никакого в пальцах графита:
Время для томных сновидений.
Фон из актрисы, играющей роль;
Подушки, взбитые на одеяле,
Ослабили сознания контроль,
Веки глаза, уставшие, скрывали.
 
 
Ложилась ночь на половой ковёр
С восточным ромбовым узором;
Соткали в мастерской у двух сестёр
Под их внимательным надзором;
В его центре будто полыхал огонь,
Огонь алый оттенок заимел,
Не гасло пламя и не жгло ладонь,
Пол деревянный не горел.
 
 
Ходила поэтесса медленно по дому,
Готовилась укутаться и спать.
Взяла тяжёлую истому
Баюканьем вместе с собой в кровать
И незаметно начала сопеть,
Словно постель с трудом скрывала,
Что в ней находится медведь.
Ну всё, она во сне пропала!
 

Глава 2

 
Немного прошло времени
С принятия решения —
Груз старого бремени
Не терпел пренебрежения.
Пропахла девушка аллеей,
Через которую к врачу пришла.
Смеялась над своей затеей,
Такие нынче у неё дела.
 
 
Сидела в кресле и молчала,
Боялась получить в ответ укор.
Она уже напредставляла
Тот самый добивающий позор:
Сейчас посмотрит врач в глаза
И, посмеявшись, поэтессе скажет,
Что вот беда её глупа, как и слеза,
И осуждающе на дверь укажет.
 
 
От свитера перебирала нитку.
С ума сойти, ну докатилась!
Смотрела в пол и прожигала плитку,
Моментом в мысли погрузилась;
Ни за что бы раньше не поверила,
Не может этакое с ней произойти,
Это далёкие других дела,
Ей с трудностями этими не по пути!
Но всё взаправду происходит,
Ценность данного момента
Ни под одно понятие не подходит.
Да, сила – кресло пациента!
Ещё бы только не бояться
Сказать о том, что так болит;
Истину твердят: не надышаться
У смерти, что в лицо глядит.
 
 
Что будет, ладно уж, то будет,
Чего томиться щас в стеснении.
Всегда есть порицатель, кто осудит,
Хоть не нуждались в его мнении.
Громко девушка вздохнула,
Усевшись поудобнее едва.
На психиатра взглянула
И выдавила первые слова:
 
 
«Меня беспокоит всё.
Возможно ли такое происшествие?
Возможно, я просто осёл,
А, может, это сумасшествие.
В любом случае, волнения —
Подлецы такие —
Не уходят без стеснения,
Будто мне родные.
 
 
А свои советы хоть бы раз
За всё время мне бы помогли!
Но нет же, это что за класс,
Они вместо волнения ушли.
На практике не применимы,
Теория сухая, сотни глав,
Метлой поганою гонимы,
Без жалких оправданий и без прав.
Сижу тут перед вами бледная,
Не справившись самостоятельно,
Душа уставшая и бедная
Смирилась с этим окончательно.
Имя Любовь, как иронично,
Досталось будто не тому.
Любви не чувствую я лично
По жизни, честно, ни к кому.
 
 
Я и к себе так отношусь,
Нет исключений, только безразличие.
Без чувств туда-сюда мечусь,
Осознаю их важность и величие.
Пропали радость, теплота:
Я чувствую, чего-то не хватает.
В глазах потухла красота,
Душа тоскует, плачет и страдает.
 
 
Мне злость покоя не даёт,
И страх во сне не отпускает,
Грусть в сердце жалостно поёт
И изнутри меня съедает.
Всё в этой жизни не по нраву,
Будто уже мертва внутри,
Осталось вырыть лишь канаву
И прыгнуть в неё на счёт три.
 
 
Понимаете, я поэтесса.
Мне нужно чувствовать и проживать,
А нету к жизни интереса.
И как прикажете писать?
Как в жизни, так и в своём творчестве
Дыхания живого я не вижу.
Сижу со страхом в одиночестве,
Людей и вдохновение не слышу.
Но это не конец – только начало,
Хотя уже достаточно немало.
Так вот, мой страх по поводу и без
Уже в печёнку мне залез.
Он существует, будто есть причина,
Когда причины и в помине нет.
Не думала о многом дурачина,
Что видел старый добрый белый свет.
 
 
А оказалось, и такое есть,
Но человек эгоистично не вникает
В ту появившуюся весть,
Которая лично его не настигает.
Да он не будет понимать даже тогда,
Когда действительно понять захочет;
Зато можно понять, что разная беда
Для всех одну и ту же боль пророчит.
 
 
Сегодня – у него, а завтра – у меня.
Для лучшего, как испытание,
Или за гордость и пренебрежение дня
Мне дали это наказание?
Я думала, но в случае любом
Устало в руки опустилась
Своим младым горячим лбом
И окончательно забылась.
 
 
От грусти и до отрешения,
От мира целого до собственного я.
Недалеко и до забвения,
Когда не радует родимая семья.
Действительно, я даже к самым близким
Чувств не питаю никаких,
Клеймила себя человеком низким,
Не любящим своих родных.
Но что уж говорить про них,
Если себя саму я не люблю;
Как я могу терпеть других,
Если себя саму я не терплю?
И полюбить не получается,
Сердце всегда моё молчит,
Пока мой ум всегда старается
И что-то сердцу говорит.
 
 
По ощущениям – стеклянная стена.
Я вижу мир, мир видит меня тоже,
Но за стеной я остаюсь всегда одна;
Вот, собственно, на что это похоже.
Я вижу жизнь, её всю полноту,
Но выйти, ощутить никак нельзя,
Спокойно вспоминая доброту,
Пальцы стекла касаются, скользя.
 
 
Это так страшно, неприятно,
Когда на деле непонятно,
За что так люди любят жить,
Зачем живут чтобы любить
Что-то живое, неживое,
Свет солнца или полную сову,
Любить по существу родное
Или далёкое по существу.
 
 
Запах укропа и походы в горы,
Звук клавиш пианино, разговоры,
Балладу скрипки, красные закаты,
Тихий Алтай и шумные пенаты,
Мечты о космосе, глубоком море,
О собственном угле и о просторе,
Пусть будет заяц и пшеничная собака,
Любовные стихи от дружбы и до брака.
Понятно, это всё прекрасно,
Но в моём мире существуют только злость,
Уныние и страх, опасно
Наивно опираться на гнилую трость.
Поэтому, давайте, новую
С вами попробуем создать:
Очень хорошую, дубовую,
Чтоб крепко на ногах стоять.
 
 
Начну с вами сейчас лечиться,
Вернусь к разбитому корыту,
Буду по новой жить учиться,
Всем жизни радостям и быту.
А то так это надоело:
Если не злость, то равнодушие,
Когда пускается в ход смело
Это фальшивое радушие».
 
 
Поэтесса замолчала
И появилась на глазах слеза.
Что вслух о боли не сказала,
Молча промолвили её глаза;
В них нет ни радости, ни счастья,
Нет важности, спокойствия,
Лишь ожидание ненастья,
Нет в жизни мига удовольствия.
 
 
Психиатр, в наблюдениях за Любовью,
Пока с тревогой та договорила,
Не прерывал, серьёзно двигал бровью:
Нельзя, чтобы она что-то забыла.
Тепло со строгостью в морщинах,
Строгий и тёплый внешний вид,
Люди несут к нему на спинах
Свои волнения и стыд.
Георгием зовут с рождения,
Васильевич по батюшке,
Отца характер, без сомнения,
Черты точно от матушки.
 
 
Он, поэтессу выслушав, сказал:
 
 
«Я может с возрастом серьёзней стал,
Но вы не бойтесь, говорите, что хотите,
Я вас пойму, я многое видал;
Люди хрупки, меня легко не удивите!
А осуждать вас точно уж не мне,
Я просто говорю горячее спасибо
За день, который прожит не на дне;
Тут как: либо одно, либо другое либо».
 
 
«Тогда я вам скажу спасибо
За ваше к людям отношение,
Такое отношение ибо
Заслуживает уважения.
Не нужно строить клоунаду,
Как будто всё идёт как надо.
Но по привычке я шучу,
Даже когда пришла к врачу», —
 
 
Сказала быстро поэтесса,
чтобы избавиться от стресса.
 
 
{̶} {̶} {̶} Что ж, продолжу говорить, пожалуй.
 
 
Люблю всё знать, но ничему не удивляюсь,
Не удивляюсь, как тузы не жалуй,
От собственного снобства постоянно маюсь.
И сколько граней у фигуры
Моих психических проблем?
У них свои там шуры-муры,
Не контактируют ни с кем.
Вот взять, к примеру, страх:
Страх быть с людьми, страх быть одной.
Где логика в словах?
Сюжет, однако, несмешной!
С собой побыть наедине
Или остаться в тишине —
Это не роскошь, а скорее чудо,
Которое взялось из ниоткуда.
 
 
Не понимаю, чего боюсь я тихим днём,
Что даже книги не могу читать;
Не остаюсь и не уверена в своём,
Что стало тяжело стихи писать,
Да и вообще что-либо делать:
Спокойно жить, в реальности существовать.
Плохие сны могут поведать,
Я разучилась радоваться, отдыхать.
 
 
Личность хозяина покинула,
Но толком ни к чему не привязалась,
Тревожность быстренько нахлынула,
А личность непривязанной осталась;
Во мраке прошлое и будущее
Окрасилось под гнётом настоящего.
Что в этом мире настоящее,
Где прошлое пало к ногам просящего?
 
 
Всегда всё плохо, цвета вовсе нет,
Исчез как яркий, так и серый цвет.
Мнительность и фобии по пустякам
Доходят до глобальной паранойи,
Хранится информация, как хлам,
И иногда всплывает, беспокоя.
Надрессированное поведение
Попало тоже под сомнения.
Сидя без мыслей, тишина пугает,
Ещё пугает мысль о смерти,
От страха до желания плутает,
На глупость подбивают черти.
Но я на это не куплюсь!
Даже когда жука боюсь,
То до последнего борюсь,
Потом в земле с ним належусь.
 
 
А, кстати, вот насчёт лежать:
Скучно тонуть только психически.
Не буду этого скрывать,
Сдала я сильно и физически:
Усталость заменила будни,
Нет сил проснуться, сразу встать.
Друзья по духу – это трутни,
Нужно успеть с утра устать!
 
 
Дела – второстепенное,
Сначала надо силы накопить
На жалкое и тленное,
Желательно бы голову помыть.
Решётка отрешённости
От мира и от силы воли,
У чувства защищённости
Кость основную раскололи.
 
 
По возрасту довольно молода,
Когда душонкою бабуля,
Пока что волосами не седа,
Зато есть в обиходе дуля.
Тревожит вечный недосып,
Сна нарушение, сердцебиение,
Плохая память, как у рыб,
В моём-то возрасте уже давление!
Скажите восприятию реальности,
Что я не разговариваю с ним!
Ему хватило аморальности,
Чтобы замолкнуть, словно мим.
Вдобавок, подослать ко мне
Вечно ранимую нервозность;
Плохо становится вдвойне,
Если учитывать дотошность!
 
 
Звуки, цвета, текстуры
Тело клюют, как клювом куры;
Подъём температуры,
Желание влезть в авантюры;
Ищу, пытаюсь чувствовать,
Пытаюсь что-то возродить,
Что не должно отсутствовать,
Пытаюсь вечно ощутить.
 
 
Как голова внезапно затрещит,
В глазах пропала чёткость,
Чувство вины – живучий паразит,
Убило страсть и лёгкость.
Отсутствие любви дало плоды:
Уверенности нет и есть гордыня,
Чужие топчет и свои труды,
Для идеала верная рабыня.
 
 
По-моему, прошлась по главному.
Отдельные проблемы – в снежный ком,
Катились к перепутью славному,
Не вспомнив, к сожалению, ни о ком.
И по началу я себя винила
За то, что в одиночку не справляюсь,
Самой себе уверенно твердила,
Что слабым человеком я являюсь.
Теперь с ухмылкой удивляюсь —
Винила, но не виновата,
Когда нет сил, а улыбаюсь,
Надежда будет выше злата;
Мне крикнуть хочется порой,
Унять душевные удары,
Эмоции усыпаны золой,
Они убрали бы кошмары.
 
 
Любовь закончила доклад
И с облегчением вздохнула,
За девушку был доктор рад,
Тому, как наконец смахнула
Гнетущий занавес молчания,
Позволив чуточку ворчания.
Они поговорили напоследок
В манере разговора двух соседок.
 
 
До следующего раза психиатр
Подумать поэтессу попросил,
Предположить, какая альма-матер
Оставила её лежать без сил.
Она должна вспомнить причины
И ход развития событий,
Из прозябающей пучины
Должна достать много открытий.
 
 
На том сошлись и попрощались.
Такое послевкусие осталось,
Словно мозги и сердце отрекались,
А всё равно им это всё досталось!
Повтор истории из прошлого
Для удивления Фомы
От наблюдения нарочного
За ходом старой кутерьмы.
Шумела города история,
За городом туманные поля,
Туманом скрыта бутафория,
Покоится заслуженно земля.
Забытый не пойми когда кувшин
С цветочным розовым рисунком
Дождём заполнен до вершин,
С него течёт вода по лункам.
 
 
Напиться, словно скакуну,
Бежавшему по бездорожью,
Не замечавшему ни звёзды, ни луну,
Как будто это было ложью.
Земле необходимо за сезон
Для скакуна голодного
Зелёный вырастить газон,
Для пропитания животного.
 
 
Червяк уже прополз версту
По полю плодородному,
Передавал привет дрозду,
Красавцу-брату сводному
Бандита маленького, воробья,
Привет красавцу перелётному!
Пожитки дрозд собрал в котомку;
Взлетит, когда увидит кромку.
 
 
Поймает кромкой припорошенной
Ручей последний в небе лист
Для рыбы, снегом замороженной,
Желавшей слышать ветра свист.
Увидит это дрозд в полёте,
Подхватит мигом его капли газ,
В душевном и телесном гнёте
Заплачет в первый и последний раз.
Та капля упадёт в глубины
И повстречает слёзы рыб,
К весне душевные рубины
Растопят горы снежных глыб;
Уйдёт ручей из берегов,
Затопит поле и вершины,
В кувшине будут ждать дроздов
Те драгоценные рубины.
 
 
Тогда дрозды совьют подвеску
Из драгоценных и живых камней,
Нарвут пурпурную пролеску
И понесут подвеску к ней;
Увидят чистоту глубокую,
Торжественно дары вручат,
Почувствуют любовь далёкую
В морских глазах её внучат.
 
 
Когда родятся первый и вторая
С попытками узнать холёный мир,
Она не будет молодая,
Зато познает чудеса сатир.
С любовью сможет посмеяться
Над своим прожитым наследством
И в настоящем наслаждаться
Литературным молодым соседством.
 
 
На бабушку Любовь смотрела,
Хотела бы себе такую старость:
Здоровый дух и бодрость тела,
С лихвою поглотившие усталость!
Дожить до этих лет и раствориться
В потоке ветра лепестками роз,
От жажды добрая водица
В неиссякаемом колодце грёз.
Забрать с собой свой палисадник,
В небесную обитель куст пионов
Не разрешит могучий всадник —
Напрасны тысячи поклонов!
Цветы достанутся потомкам
Напоминанием о чём-то важном,
Найдутся выросшим ребёнком,
Живущим в осознанье страшном.
 
 
Не знает он, а чешется,
К истории семьи влечёт,
Плоть зазывает, тешится,
Нога сама его ведёт
Узнать родню, узнать народ,
Откуда взяты эти ели,
Как выдержали жаркий год,
Голодный год, холодные метели.
 
 
Искали тоже от чесотки
Противоядие в рассказах
Одной немного странной тётки,
Хранившей те пионы в вазах;
Петром от хвори завезённый,
Стираемый до пыли в порошок,
Остался, вазами спасённый,
Желанный женщиной цветок.
 
 
Дарённый дамам миллиардами,
Дарённый, что тогда и что сейчас,
Украшен византийскими бастардами
Цветком в домах иконостас;
Жестокой варварскою лапой,
Укравшей почву из-под ног,
Вскрывается копьё под шляпой,
В поступках их и с ними Бог!
Батальной сценой на обоях
Прикрыто старое пятно,
Нужда реальности в героях
Без перерыва ищет полотно.
На удивление, родится
В любое время человек,
На полотне что отразится,
Будь русский это, армянин, узбек.
 
 
Вернёмся к поэтессе поражённой,
Растерянно идущей по аллее,
Нет, не напуганной, а удивлённой,
Только чему поражена сильнее?
Тому, что незнакомцу рассказала
В подробностях о сокровенном
Или тому, что свитер развязала
В рассказе о нечётком, дуновенном…
 
 
Но вместе с тем совсем не хочется
Оглядываться, поворачивать обратно.
В улыбке или злости корчится?
Ей кажется, что рано выражаться внятно!
С девизом «Поживёт – увидит»
Себя в мыслительном процессе
Найдёт и из него похитит —
Так будет лучше поэтессе.