Текст книги "Зверь-из-Ущелья. Каменное древо"

Глава 12. Желанная встреча

Реннейр

Я нервничал, как мальчишка.

Долго сидел на постели, зарывшись пальцами в волосы и пытаясь найти причину, почему я не должен идти на ярмарку. Как назло, у лорда не было для меня никаких поручений, и этот день я мог посвятить только себе.

Но разум метался, а тело… Я чувствовал себя так, будто меня поджаривают на медленном огне. В последнее время начал ощущать навязчивое жжение в грудной клетке, чаще всего оно возникало, когда начинал думать о Рамоне. Из груди разливалось по всему телу, бродило под кожей и, в конце концов, сосредотачивалось в правом запястье – там, где поселился проклятый браслет.

Все. Решено. Отправлюсь к жрецам Отца Равнин и выясню, как его обезвредить, пока он окончательно не свел с ума и не спровоцировал на поступки, о которых потом пожалею. Внутри себя я знал, что не смогу причинить искателям вреда, и дело не только в Рамоне. Эта уверенность была железной, но иногда и она покидала меня.

Когда паршивый браслет жалил нетерпением, заставляя меня предпринять хоть что-то, и когда отец начинал терзать намеками. Утро только началось, а я уже был так зол, что хотелось что-нибудь сломать, выплеснуть скопившееся напряжение, лишь бы не чувствовать этого мучительного зуда в костях, в мыслях, в самом моем существе.

Очнулся я только на городской площади. Может, я начал сходить с ума? Потому что плохо помнил, как оказался здесь. Ноги сами принесли.

В тот вечер, когда ко мне в таверне подсел Ольд, я узнал всю историю искателя и роль Рамоны во всем этом. Он дал ей слово, что передаст просьбу о встрече. Я, почти смирившийся с тем, что должен отпустить ее, ощутил странную хмельную радость. Как глупец, ей-богу.

Вокруг сновал разномастный люд, зазывалы орали, не жалея глоток. Втягивая воздух, как гончий пес, я твердым шагом направился в те ряды, где обычно можно было найти искателей.

Показалось, что между палаток мелькнула рыжая макушка – я замер на месте, как вкопанный. И тут…

Взгляд выхватил из толпы знакомую фигурку.

Она.

Рамона кутала плечи ярко-алым платком и смеялась так заразительно, что четверо искателей, окруживших ее, точно стражи, не выдержали и поддались веселью. А жрица хохотала, запрокинув голову и обнажив белоснежные зубы, совершенно не стесняясь своего порыва. В этот момент она была такой живой, такой настоящей, будто лучик, неведомо как пробившийся сквозь тучи. Солнце играло в огненных волосах, растекалось золотом, а ветер ласкал тронутые румянцем скулы и раскачивал длинные серьги с алыми бусинами, похожие на грозди южных фруктов. Те гладили шею, когда она наклоняла голову, и я остро сожалел, что сам не могу коснуться ее кожи.

Рамона. Мо-она…

Барды сравнивают женский смех с перезвоном колокольчиков или журчанием ручья, но мне переливчатый смех Каменной жрицы напоминал рассыпавшиеся алмазы – когда разжимаешь кулак, и те катятся по каменному полу, весело подпрыгивая.

Боги, как я соскучился! Понял это окончательно только сейчас, и от осознания скрипнул зубами так, что те едва не раскрошились. Увальней, что сгрудились вокруг, захотелось разогнать пинками, а ее сгрести в охапку и зацеловать до полусмерти. Она источала свет, мне хотелось напиться этим светом, искупаться в нем, бессовестно присвоить себе.

Только себе. Потому что невыносимо видеть с ней другого. Знать, что она не принадлежит мне и принадлежать никогда не будет, что я хожу под одним с ней небом, дышу одним воздухом, но не могу прикоснуться – мучительно. Эта боль выворачивает суставы, потрошит заживо, вытаскивая ржавым крюком наружу самое потаенное, запретное, непозволительное – мою слабость.

Надеялся, наивный, что смогу отпустить ее в ночь праздника Маков, что буду выше всяких привязанностей. Но сейчас полузадушенное чувство вспыхнуло с новой силой, разгоняя по венам отраву. Бывалый солдат, дехейм лорда, Зверь-из-Ущелья прибежал по первому зову, как пес.

Как нищий, которому посулили мешок золота. Как волк, почуявший кровь.

Будь проклят этот Ольд, жаль, что он не сгинул где-то по дороге в Лестру! Зря я узнал, что она будет здесь, потому что просто не могу. Теперь не могу бороться с этой бешеной тягой.

* * *

Рамона

Он подошел так близко, стоял у соседней палатки, небрежно сложив руки на груди, а из-за плеча выглядывала рукоять страшного клинка. Лестриец смотрел так серьезно, задумчиво, с ожиданием и обещанием чего-то, и от осознания этого меня накрыло мощной волной, лишило воздуха.

Ренн выглядел усталым и осунувшимся: щетина отросла, скулы выделялись сильнее, чем раньше, но глаза сверкали бешеным огнем, когда он смотрел то на меня, то на искателей рядом. А мне безумно хотелось разогнать их всех, даже Орвина, чтобы хоть несколько мгновений провести с моим лестрийцем наедине, ведь нас разделяло всего несколько шагов – пройди и дотронься рукой.

Но здесь, под прицелом чужих глаз и ушей я не смогу поговорить с ним, не смогу коснуться, да и Горт все рядом отирается, возомнил себя моим защитником или нянькой. Прибила бы!

Казалось, что все до единого видят и понимают, в каком состоянии я нахожусь, как я горю и тлею, но специально издеваются!

Наконец, когда игра в гляделки Реннейру надоела, он направился ко мне уверенным шагом. И эта уверенность, мужская непоколебимая сила волной окатила стоящих рядом. И братец, и Горт со своей компанией вдруг вспомнили о неотложных делах и поспешили раствориться.

– Господин что-то хотел? – спросила я ласково.

Ренн сощурился, глядя исподлобья, и шумно втянул воздух.

– У меня есть то, чего нет у других.

Взгляд глаза в глаза, и по спине скользнула стайка мурашек. Сейчас мы совсем одни… почти… не считая сотен людей вокруг.

– И что же у тебя есть особенного, дочь гор? – он изогнул левую бровь, а край рта дернулся в едва читаемой улыбке.

Глупое, глупое сердце! Это ведь совсем ничего не означает. Или, наоборот, значит слишком много – столько, что мой разум просто не в силах это осознать.

– Вот эти чудесные камни и парочка секретов в запасе. Но секреты даром я не отдаю.

– Я щедро заплачу.

Со стороны могло показаться, что это вежливая беседа с покупателем, и только мы двое знали, что на самом деле кроется за этими пустыми словами.

И сейчас… Никого рядом? Все заняты своими делами? Отлично!

Я кивком велела обойти шатер, а потом схватила за рукав, молниеносно затянула его внутрь и задернула полог. Мы оказались отрезаны от всего мира.

Сумасшедшая! Если кто-то увидит… Впрочем, плевать! На все плевать, потому что в голове ни одной четкой мысли, все потерялось в полутьме, вспыхивающей золотыми искрами кристаллов и в мягком свечении амулетов.

И запахе моего лестрийца. В тепле его ладоней, сдавивших талию, в сумасшедшем блеске глаз.

– Я соскучился, жрица, – он подхватил меня под бедра, усадил на стол и вклинился меж моих колен. Под ягодицами захрустели самоцветы – недовольно, обиженно. И, может, в другое время я почувствовала бы стыд за такое неуважительное обращение, но не сейчас, когда мужская щетина царапала мою шею, а губы подбирались все ближе к моим губам.

– Зачем звала? Что хотела? – лихорадочный шепот, плавящий все мои страхи. – Думал, что отпустил, отказался, переборол. А ты… Может, ты на самом деле ведьма?

Я сама нашла губы лестрийца – голод был неумолим. Скорей, скорей… Испить его дыхание, прижаться грудью, запрокинуть голову – вот так… Так удобней, да…

Мы оба на несколько мгновений обезумели, пытаясь утолить жажду и тоску друг по другу. Горы и равнины встретились, стирая в порошок все вокруг, стирая само время и расстояние.

– Я тоже скучала по тебе, Зверь-из-Ущелья, – чувствуя, как на исцелованных губах распускается улыбка, я огладила подушечками пальцев его скулы и лоб.

Матерь Гор, как же он красив. И он сейчас со мной.

Снаружи что-то хлопнуло, загомонили люди, и я напряглась, спряталась в объятия Реннейра. Совсем голову потеряла и забыла о самом главном!

– Полагаю, мне нельзя находиться здесь долго? – он огляделся, чуть ослабив хватку. Он все еще стоял непозволительно близко, а я обнимала его бедрами. Поймала в ловушку, боясь, что его от меня оторвут или что он сам сбежит.

Я схватила Ренна за отвороты куртки и заставила посмотреть в глаза.

– Послушай меня, пожалуйста. Я звала тебя не просто так, не из глупой прихоти, Ренн. Мы остановимся на постоялом дворе на окраине города, он называется «У старины Эда», – зашептала, чуть ли не путаясь в словах от волнения. В животе сжалась тугая пружина, а кончики пальцев, которыми я держала ткань на груди мужчины, побелели. – Приходи ко мне ночью. Я буду ждать.

Синие глаза на миг распахнулись, а зрачки сузились, но в следующий миг затопили всю радужку чернильной глубиной. Его пальцы скользнули мне на шею и погладили затылок – нежно, невесомо, но так чувственно, что вниз по телу покатилась волна, приподнимая мельчайшие волоски и заставляя выгнуть поясницу.

– Ты представляешь, чем это закончится?

– Нам надо… – я облизала пересохшие губы и до боли прикусила нижнюю. – …поговорить. Дело жизни и смерти. Ты в опасности, Ренн.

– Я всегда в опасности, – ответил он и приласкал пальцами другой руки мой подбородок.

– Ты не понимаешь, это важно!

Усмешка сползла с красивого лица, и Ренн кивнул.

– Хорошо. Я приду.

И тогда, пока он не успел опомниться, я достала из кармана сохраненный кристалл авентина, хотя после нашей последней встречи был соблазн швырнуть амулет в ущелье. Надела цепочку на шею лестрийца и спрятала под рубашкой. Ренн молча наблюдал за моими действиями и, слава Матери, не мешал. Только вздохнул протяжно.

Ну вот, самое главное сделала. И сказала. Но это было еще не все. Осталось кое-что.

– Теперь мне пора убираться отсюда, пока никто меня не увидел и не подумал, что я покушался на твою честь, – Реннейр шагнул к выходу и потянулся к пологу. – Хотя, конечно, мысль очень заманчивая.

– Погоди! – борясь с удушающим чувством стыда, смешанного с чем-то острым, как лезвие клинка, которого я касалась голыми руками, я перехватила его запястье и выпалила: – Этой ночью я собираюсь стать твоей.

Глава 13. Искушение

Реннейр

К вечеру над городом сгустились тучи. Ветер разметал цветные флажки и венки, поднял пыль с мостовых, а предчувствие скорого ливня погнало народ по домам. Каждый искал укромный угол, чтобы забиться в него. Желательно до весны.

– Никогда не забуду эту дорожку, чтоб ее! – Варди опрокинул в себя очередную кружку горького пойла на травах и вытер усы. – А жрец оказался не таким занудой, как я ожидал. По пути нарвал каких-то грибочков и…

Он болтал без умолку, полностью опровергая легенду о том, что все северяне – знатные молчуны. В берлоге старины Эда смешались десятки чужих голосов, вой дудки и треньканье расстроенной лютни. Гостеприимно потрескивал огонь в очаге, девушки в ярких платьях с густо нарумяненными щеками и подведенными глазами сновали от стола к столу, словно стрекозы. Искатели вовремя подтянулись в это шумное место. Едва за ними захлопнулась дверь, как дождь хлынул сплошной стеной, превращая мостовую в озеро.

Они вошли, и в зале сразу стало темно и тесно. Загородили очаг крутыми плечами и мощными спинами, заняли половину столов.

– Эк кто пришел!.. – присвистнул местный рыболов по кличке Ерш – неказистый мужичонка сорока с лишним лет с длинной тонкой шеей, большим животом и злым языком. – Никак горные крысы пожаловали?

Искатели не обратили внимания на грубость. Молча разложили вещи, и к ним сразу устремились несколько подавальщиц. Говорили, дети гор всегда платят щедро.

Стиснув зубы, я с болезненным упорством пялился в скол на поверхности стола. Просто необходимо привязать к чему-то взгляд, иначе он раз за разом летит к группе искателей, среди которых виднеется тонкая фигурка в зеленом платье.

Толстые косы с замысловатым плетением были перевиты лентами и бусами, они падали на грудь, как два каната. Коснуться бы их, сжать в кулаке, вдохнуть аромат волос. Тело сразу откликнулось на жаркие фантазии, стало нечем дышать.

Вот она расстегнула фибулу и непринужденным движением набросила плащ на спинку стула – приковала к себе сальные взгляды зевак. Полупьяная солдатня и стражники, ремесленники и купцы, пожаловавшие под гостеприимный кров, изумленно замолчали. Конечно, она была не единственной искательницей под этой крышей, но все остальные дочери гор померкли, показались речной галькой по сравнению с сияющим рубином.

Этой ночью я собираюсь стать твоей.

– Эй, да это ведь та рыжая красотка жрица, – заметил Варди, отрывая зубами кусок окорока. – Что она здесь делает?

– Тебе какая разница, Варди? У тебя ведь есть Нэйла… или Найла… или как ее там?

Я не мог признаться даже себе, что интерес друга к моей жрице не просто коробит, а разрывает на части. Это было похоже на изощренную пытку: быть рядом, но без шанса окликнуть, подойти, дотронуться, чтобы не скомпрометировать Мону. Вынужденное бездействие с упорством заправского палача выкручивало суставы.

– Ох, наконец-то вернулся господин Зверь! – послышался высокий бодрый голосок и, не успел я опомниться, как одна из подавальщиц оттопырила пышный зад и без зазрения совести плюхнулась мне на колени. Зашептала томно: – Я скучала, красавчик.

– Пойди принеси лучше выпить, дорогуша, – я бесцеремонно стащил прилипчивую девку с колен, и та вскрикнула. – Лучше бы тебе поторопиться.

– Да-да, Варди ждать не любит, – оскалился северянин и рыкнул по-волчьи.

Та потерла саднящую руку, обиженно заморгала и, привычно виляя задницей, понеслась исполнять заказ.

Обиделась. Ну и плевать. Этого блюда я наелся до колик.

Я потер пальцами виски. Голова трещала, будто внутри орудовало с десяток дятлов. На лбу выступила испарина. Но через несколько мгновений боль отпустила, и тогда я поймал прояснившимся взором тяжелый взгляд Рамоны. Девушка сидела неподвижно, так и не донеся ложку до рта. Ну конечно, она видела, как необремененная хорошими манерами Кайла шлепнулась мне на колени!

Вот проклятье! В первый раз мне стыдно за то, что меня каждая девка в округе знает.

– Ты ничего не рассказывал про Волчью Пустошь.

– Да и нечего говорить, гиблое местечко, – отмахнулся друг и присосался к кружке. – Все эти жрецы сумасшедшие.

– И все же говорят, что они хранят искры Дара.

– Ничего такого не заметил, – беспечно произнес северянин, но что-то в его словах показалось наигранным. Интересно, что Варди пытается скрыть от меня?

Но поразмышлять не дало появление Орма, он вырос внезапно, как гора среди чистого поля.

– Зверь-из-Ущелья, – прогудел низким голосом. – Искатели приглашают тебя к столу.

Отказывать было неприлично, да и я не мог устоять перед искушением увидеть Рамону ближе. Сказанные на прощание слова растревожили, как зверя в предчувствии добычи, разбудили рой вопросов. И если повезет, ночью я получу на них ответы.

Стул отъехал с противным скрипом.

– А меня, значит, не пригласили. Ну и хрен с вами. У меня сегодня есть дела поинтересней! Эй, детка, неси сюда свои пышные сиськи! – Варди замахал нетрезвой девице, что уже долгое время строила ему глазки.

Рамона нарочно опустила глаза и стала копаться в тарелке, когда я приблизился и занял место за столом напротив нее. Роран, этот жесткий ворчливый старейшина, приветствовал меня на удивление радушно, помнил мою роль в уничтожении Красных Топоров.

– Погодка сегодня дрянь, – крякнул и утер рот рукавом. – Мы собирались разбить лагерь на лугу, что за Лестрой, но неохота мочить штаны в лужах.

– Поэтому вы выбрали соседство детей равнин? – усмехнулся я, принимая из рук подавальщицы кружку.

– Ты не думай, мы вовсе не ненавидим вас, – заверил Орм.

– Просто боимся, – добавила Рамона, метнув взгляд из-под ресниц.

– Быть осторожным – не значит быть трусливым.

Не выдержав, Рамона отвела глаза и покраснела. Она выглядела слишком чужеродно здесь, под этой крышей, среди веселящихся мужчин и женщин. Слишком чистая, утонченная, будто сошедшая со старинных гобеленов принцесса.

– Не влезай в разговор, девчонка, – пригрозил ей отец. – И где твой платок? Чего косы распустила? Перед кем красуешься?

– Дядя! – осадил его худенький парень. – Как ты можешь так говорить, она ведь Каменная жрица!

– Молчи, сопляк. Никакого уважения к старшим, – пробурчал Роран и начал быстро орудовать ножом. Он жевал быстро и с аппетитом, в курчавую бороду сыпались крошки.

А вот мне есть совершенно не хотелось: напряжение сковало мышцы, в голове поселился бардак. Вдруг я почувствовал, как чья-то нога коснулась лодыжки – провела вверх-вниз и снова вверх.

Рамона.

Кто же еще?

Но жрица с самым невинным видом смотрела вниз, вылавливая в похлебке кусочки мяса. Хитрая лиса! Совсем ничего не боится, дразнит у всех на глазах.

Она снова меня коснулась, на этот раз под коленом. Захотелось сцепить пальцы на стройной лодыжке и потянуть на себя, но я вовремя сдержался. Что подумают окружающие, если Зверь-из-Ущелья внезапно нырнет под стол?

В янтарных глазах плясали веселые искорки, губы дрожали – она пыталась сдержать улыбку. Что ж, Каменная жрица, мы еще посмотрим, кто кого.

– Давайте выпьем за мир! – предложил Роран, поднимая глиняную кружку, и искатели согласно загудели. – За то, чтобы между нашими народами царила вечная дружба!

– Ага, мир и дружба! Говорят, вы детей наших воруете! – раздался дребезжащий голос Ерша, который сразу потонул в воплях дудки.

– Это ложь, – спокойно возвестил Орм. – Подлые наговоры.

Я крепче сцепил зубы. Ольд рассказал, как было дело. Беглый искатель пришел в Лестру со своей дочерью, нашел Райлу, и теперь они прятались в захудалом домишке квартала камнетесов. Но, если здесь начнутся волнения и попытки спровоцировать драку, придется вмешаться.

Война между нашими народами – что может быть хуже? Жаль, что мой отец так не считает.

– Я видел Райлу с ребенком. Девочка просто потерялась, но ее вернули родственники, – произнес спокойно, чтобы потушить вспыхнувшую было искру. Мои слова встретили молчанием, а потом люди за столами загалдели.

– Ах, вон оно что…

– Я ж вам говорил, что эта тетеря сама ребенка проворонила!..

– И все равно мне их рожи не нравятся.

К нашему столу подплыла девушка с подносом наперевес:

– Господа искатели желают выпить? – спросила, покачивая грудью перед носом Рорана.

– Проводи мою дочь в комнату, – отведя глаза от соблазнительного зрелища, старейшина быстро сунул девице монетку.

Ясно и дураку, этот суровый неотесанный мужик не прочь попялиться еще. Или даже потрогать. Но репутация святоши и ненавистника детей равнин не позволяет, ведь иначе как он будет твердить своей дочери и другим о чистоте тела и помыслов?

– Будет исполнено, господин, – давя смешок, девушка сделала Рамоне знак следовать за ней. Искатели, как голодные псы, проводили взглядами пышные формы красотки подавальщицы.

Рамона вытерла салфеткой кончики пальцев и уголки губ, нервно швырнула ее на стол и поднялась. Уходя, бросила в мою сторону красноречивый взгляд, который тут же спрятала за завесой ресниц.

Взгляд-обещание. Взгляд-приглашение.

Этим вечером я был немногословен, мысли то и дело возвращались к ней, и я пытался представить, о чем она сейчас думает, что делает. Почему-то казалось, что Рамона в задумчивости мерит шагами комнату или стоит и распахнутого окна, глядя вдаль, на горы.

– Пойду проветрюсь. Приятного вечера, Роран.

Никто не пытался меня задержать, и я шагнул в объятия сырой ночи, отсекая себя от уютного тепла хлопком двери. Задний двор превратился в жидкое месиво, и в несколько широких шагов я добрался до навеса, предваряющего вход в конюшню.

Остро пахло сеном, сонно похрапывали лошади. Взгляд метнулся вверх, к окнам второго этажа: в одном из них застыл размытый дождем тонкий силуэт. Я не знал, она ли это, но внутреннее чувство твердило: «Да, она».

Ждет?

Я усмехнулся, присаживаясь на порог. Сейчас до ужаса не хватало утерянной где-то в горах трубки, не хватало едкого дыма в легких, который был способен вытеснить из головы сентиментальные глупости.

Куда меня несет, что я делаю со своей жизнью? С тех пор, как в нее ворвалась Рамона, я уже ничего не понимаю, сомневаюсь в том, что всегда считал важным и нужным. Эта женщина просто пришла и навела у меня в голове кавардак.

Я сидел так долго – похожий на неподвижную черную тень. Прислушивался к шелесту дождя на крыше, пока в открытой двери таверны не выросла фигура, на мгновение осветив двор и выпустив наружу шум людских голосов.

Насладился одиночеством, называется. И кто там тащится в такую погоду?

– Чего тебе? – небрежно бросил я парню, когда тот вырос рядом, принеся за собой аромат съеденного лука и наваристого супа.

Как его зовут? Орвин, что ли?

Искатель тряхнул волосами, разметав капли воды, и скрестил на груди руки. Сразу стал похож на грозного волчонка.

– Разговор есть.

– У тебя ко мне? – я приподнял бровь. – Так говори, нечего меня глазами поедать.

– Оставь ее в покое, Зверь-из-Ущелья, – прозвучало с ощутимой угрозой. – Она не девочка на одну ночь.

Откуда?..

Вот проклятье, наблюдательный оказался малец. Если Рамона ему, конечно, сама все не рассказала.

– С чего ты решил, что я отношусь к ней именно так? – я не стал ничего отрицать, не стал отпираться.

Орвин потерялся на миг, а потом яростно запыхтел.

– Потому что я мужчина, как и ты, и я знаю, какие чувства вызывает красивая молодая девушка. Рамона не знает жизни за пределами Антрима, она доверчива и чиста душой. Моя сестра не ожидает от тебя ножа в спину, поэтому ничего не боится. Привлекать дядю Рорана или своего отца я не буду, это ей лишь навредит, поэтому я прошу тебя, – парень сделал шаг вперед. – Оставь ее в покое, не дай совершить ошибку.

Я вцепился в отвороты куртки и дернул Орвина к себе, как котенка. А после процедил сквозь зубы:

– Я не нуждаюсь в непрошеных советах. И не тебе мне указывать, мальчишка.

Это было грубо. Резко. Непозволительно по отношению к брату женщины, которую я хотел сделать своей. Но слова искателя зацепили нечто, спрятанное глубоко в душе, вывернули наизнанку.

Парень выдрался из хватки. Рот его перекосился от гнева, худое лицо облепили волосы.

– Я не верю в твои честные намеренья, Зверь-из-Ущелья! Ты мог выбрать любую из ваших девушек, но захотел мою сестру.

Напряжение было таким, что хоть ножом режь. Мальчишка до одури хотел мне врезать – это читалось у него на лице. Выбить зубы, превратить нос в кровавую кашу, но что-то заставляло его себя сдерживать. Наверное, понимал, что перевес будет на моей стороне.

За городом сверкнула молния, а следом тревожно зарокотали небеса.

– Трогательная братская забота, чтоб тебя, – прорычал я. – Знаешь, что, Орвин? Ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь. Тем более, ты не знаешь меня. Поэтому не лезь.

Искатель стиснул кулаки так, что руки задрожали.

– Поклянись, что не тронешь ее. Поклянись, что уберешься отсюда сейчас же!

– Я не раздаю клятв кому попало, а ты слишком много на себя берешь, – я сделал размашистый шаг вперед, заставив юнца попятиться. – Рамоне я не причиню зла. Но причиню его тем, кто будет лезть не в свое дело.

– Это было единственное и последнее предупреждение, Зверь-из-Ущелья, – оскалился юный искатель, которому гнев застилал рассудок. – Если по твоей вине с Рамоной что-то случится, я загоню тебя в могилу, не сомневайся, – обдав меня презреньем, как помоями из ведра, он шагнул под дождь и вскоре нырнул обратно в тепло постоялого двора.

Кажется, Орвин действительно дорожит сестрой и вряд ли проболтается. Но внутри все равно погано, будто я поступаю неправильно. Что если действительно стоило успокоить искателя, пообещав, что не буду приближаться к его сестре? Что если и правда нужно убраться отсюда скорее, пока самообладание не треснуло, как сухая скорлупа?

Ты в опасности, Ренн.

Этой ночью я собираюсь стать твоей.

Я уселся на пустой бочонок, вытянув ноги вперед. Дождь припустил еще сильней, а я до рези в глазах смотрел на желтые квадраты окон – одно, самое нужное, больше не горело.

Время шло, и эта длинная дождливая ночь выпотрошила меня совсем. Внутри тлели уголья нерастраченного гнева, ворочалась звериная, какая-то волчья тоска. И тянуло, безумно тянуло в тепло и под крышу.

Стиснув зубы, я в два прыжка очутился возле Эдовой берлоги. Обошел по периметру, держа путь к черному входу – дверь оказалась не заперта. Впрочем, замки и засовы никогда меня не останавливали. Оставляя мокрые следы, прошел по коридору. Все веселились в зале, никто меня не видел.

У подножья лестницы я замер, вгляделся в узкий коридор, освещенный колеблющимся светом одинокой свечи. Ноги сами понесли вверх по ступеням. Старуха-лестница, истоптанная тысячью сапог, не скрипнула ни разу, словно одобряла мой замысел.

Как вор, я бесшумно прошел вдоль стены и остановился у одной из похожих друг на друга дверей. Прислушался. Снизу доносились взрывы хохота под перестук глиняных кружек, фальшивили музыканты. А за дверью – тишина. Наверное, Рамона спит, меня не дождалась.

Это к лучшему.

Показалось, что витая ручка жжет ладонь. Дверь была заперта и, чувствуя себя самым настоящим проходимцем, я выудил из кармана связку отмычек – негромко щелкнул язычок замка, впуская меня внутрь.