Текст книги "Шестеро обреченных"

Глава III
Вечер, проведенный на Бермудах

В этот вечер Сантер отпустил своего слугу Жозефа, и ему самому пришлось идти открывать дверь. Асунсьон поздоровалась легким кивком головы. Затем, пройдя мимо хозяина дома с уверенностью, казалось, появившейся от давней привычки бывать здесь, направилась прямо в гостиную и села в затененный ее угол. Быстрым движением отбросила вуаль.

– Значит, я вновь увижу его… – задумчиво произнесла она.

Голос прозвучал нежно, ровно, несколько медленно. Вероятно, она была взволнованна, однако вовсе не показывала этого.

– Вот телеграмма от него, – сказал Сантер, протягивая Асунсьон телеграфный бланк, хотя еще часом раньше он сообщил ей текст по телефону.

Он встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину и опустив глаза, чтобы не видеть Асунсьон…

Действительно, зачем смотреть на нее, восхищаться ею, с благоговением рассматривать черты лица, чтобы потом, когда она уйдет, как можно подробнее восстанавливать ее образ. Это была совершенно бесполезная пытка. Эта женщина была создана не для него, и Сантер знал это. И если в предыдущие дни он мог еще утешать себя несбыточной надеждой, то…

Прошлой ночью, получив телеграмму Жернико, он до рассвета просидел за бутылкой виски. Мысли его при этом были заняты не возвращением друга, его беспокойство перекинулось на иную сферу жизни: Асунсьон. Еще неделю тому назад Сантер не знал ее, да и видел после всего лишь дважды, однако теперь он уже был уверен в том, что влюблен. Она два раза побывала у него в гостях, однако за, это время он окончательно лишился рассудка и проявил элементарное отсутствие находчивости.

– Довольно странная телеграмма! – тихо произнесла Асунсьон. – Вы не находите, месье Сантер?

– Странная? – переспросил молодой человек, останавливаясь. – Почему странная?..

Впервые за вечер он осмелился посмотреть своей собеседнице прямо в глаза.

Но девушка покачала головой:

– Почему же тогда он написал: «Приеду, если смогу». Вы можете представить, что может помешать ему или задержать его? Хотя бы на час, где-то там, вдали от вас… от меня?

– Увы, я не могу представить, что бы это могло быть… – признался Сантер.

– Довольно странная телеграмма, – убежденно повторила Асунсьон. – И он… он даже не предупредил меня!

– А ему известно, что вы тоже здесь?

– О! Он должен чувствовать это, его сердце должно подсказать ему.

Женщина подняла на Сантера взгляд своих бархатистых глаз.

– Вы его друг, – сказала она. – Я даже полагаю, вы его лучший друг, потому что именно о вас он чаще всего рассказывал…

Сантер нервно сцепил пальцы рук. Какой бес одолевал его в тот момент, когда он, потупив глаза, дрожащим голосом прошептал:

– Случается, дружба бывает в тягость…

– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовалась Асунсьон, открывая свою сумочку и доставая оттуда миниатюрный золотой портсигар.

Что он хочет этим сказать? Сантер закусил губу. Он мог бы тремя словами ответить ей на вопрос, а на ее родном языке даже двумя. Но он не имеет права это делать… Ведь Жернико – его друг, а эта женщина принадлежит Жернико. И ее нельзя разделить между ними, словно добычу, привезенную из Маньчжурии или Хайнаня!

Сантер осуждал себя. Ведь та смутная надежда, зародившаяся, как только эта женщина вошла в его жизнь, то ожидание внезапного и ошеломляющего вмешательства Провидения – не было ли все это в какой-то степени подсознательным желанием того, чтобы Жернико не вернулся?

Да, вот до чего дошел он, Сантер. Будучи для Жернико верным другом, надежным компаньоном, почти братом, он лелеял надежду, что тот, возможно, не вернется, и тогда уже ничто на свете не сможет помешать ему признаться Асунсьон в своих чувствах.

– Так что же все-таки вы хотите этим сказать? – мягко настаивала Асунсьон.

– Я – Да я и сам не знаю! – пробормотал Сантер, опускаясь в кресло.

Он схватился руками за голову… Почему эта женщина обратилась именно к нему? Почему она не смогла подождать еще несколько дней? Зачем она уже дважды приходила сюда и, сев в кресло, положив ногу на ногу, улыбалась ему очаровательной улыбкой, обволакивая нежностью своего – теплого взгляда. В первый же ее визит он заверил девушку, что он, как и она, не получал от Жернико никаких новостей и, таким образом, не был отмечен большим вниманием, нежели она. И тоже пребывал в полном неведении относительно того, что произошло с его другом за эти годы. Он пообещал немедленно сообщить ей, если Жернико поставит его в известность относительно своего возвращения… Несмотря на все это, спустя три дня, то есть позавчера, она снова пришла, чтобы поделиться своими опасениями. Совершенно бесстрастным голосом Асунсьон сообщила Сантеру, что крайне обеспокоена… Ведь за два года разлуки он не написал ей ни строчки. Она могла объяснить это молчание тем, что с ним что-то случилось…

– Но ведь… – начал Сантер. – Вы же сами объяснили мне, что не оставили своего адреса!

Он понял тщетность всякого спора на эту тему. В словах Асунсьон не стоило искать логики, просто она нуждалась в своем объяснении.

– Уже девять, – сказала Асунсьон. – Как вы думаете, он скоро придет?

Сантер ответил не сразу. В доме царила полнейшая тишина, духота гостиной была просто невыносимой. В воздухе чувствовалось приближение грозы. К тому же ожидание, длившееся уже не один год, все никак» не кончалось.

Неожиданно встав, Сантер открыл дверцу бара и достал оттуда четыре стакана, емкости для приготовления коктейлей и разные бутылки.

– Скоро вы сами сможете убедиться в том, насколько я уверен в его скором появлении! А сейчас я приготовлю коктейли.

– А почему четыре?

– Вы, он, Перлонжур и я… Как раз и будет четыре.

– Но ведь вашего друга Перлонжура здесь нет.

– Он поехал проведать мать и должен вернуться с минуты на минуту.

Жорж налил в емкость вермут, затем добавил джин, положил туда лед и капнул лимонного сока, затем стал все это смешивать.

– О, боже! – вздохнул он. – До чего же душно. Грозы не миновать.

– Вы так считаете?

Асунсьон потушила в пепельнице свою сигарету, предоставив таким образом Сантеру случай в очередной раз полюбоваться великолепной линией обнаженной руки.

– Это напоминает мне, – медленно начала она, – тот вечер, на Бермудах, когда мы познакомились с Марселем.

Произнеся эту фразу, она некоторое время просидела в задумчивости, а затем продолжила:

– Мадре мия! Какой это был сумасшедший вечер! Сантер затаил дыхание. Понимая, что молодая женщина томится этим изнуряющим ожиданием, он полагал, что сейчас она заговорит о себе и о них.

Однако, она, видимо, не была склонна к откровениям и лишь сказала:

– Тогда мы любовались морем, походившим на синий бархат. Он говорил мне милые вещи, вроде того: «Я бы хотел сделать вам из него платье…» А затем он заявил: «Вы очень красивы, и я вас люблю. Я сделаю из вас самую счастливую женщину, в один прекрасный день вы, если, конечно, захотите, станете инфантой или королевой». Я спросила: «Чего же вы просите взамен?» Он долго смотрел на меня. Ну а вечером следующего дня он уже уезжал в Чарльстон.

Сантер чувствовал, что от этих слов у него пересохло в горле.

– И вы поверили его словам и верно ожидали целых два года? – спросил он хрипло.

– Да.

– Боже! – глухо произнес Сантер.

Как могло случиться, что он встретил эту женщину только для того, чтобы тут же потерять ее? Из-за этого он испытал невероятно острые страдания. Как он был далек от своего недавнего желания скорого возвращения Жернико! Теперь его уже не интересовали подробности гибели Намотта. Да и вообще весь остальной мир как-то сразу перестал для него существовать. Его интересовала лишь эта женщина, которую он любил и невыносимо страдал из-за этого,

Сантер снова бросил на нее взгляд, исполненный любви – ведь ему, возможно, уже больше никогда не представится случай вот так смотреть на Асунсьон. Он любовался ее густыми иссиня черными волосами, бездонными зелеными глазами, стройной фигурой, белыми, обнаженными руками. На ней было платье глубокого синего цвета, на котором выделялся лишь маленький золотой крестик, висящий на впятеро обвившей шею цепочке.

С боем часов Асунсьон, казалось, очнулась от сна.

– Десять часов, – сказала она. – Почему же его до сих пор еще нет? Если его что-то задерживает, то почему же он не позвонил.

– А он бы и не смог дозвониться – мой телефон не работает…

– Как же вы звонили мне?

– Я звонил не отсюда.

Гроза, похоже, подступила вплотную.

– Мне страшно, месье Сантер, – внезапно сказала Асунсьон, хотя в ее голосе не чувствовалось и тени волнения.

Сантер попытался выдавить из себя ободряющий смешок.

– Страшно?! Чего же вы боитесь?

Однако на этот вопрос она ответила ему очередным вопросом:

– Как вы думаете: при каких обстоятельствах человек может неожиданно оказаться за бортом?..

Неожиданно за их спинами раздалось легкое поскрипывание половиц и чей-то голос произнес:

– Например, при таких, когда на него совершается умышленное нападение…

Глава IV
Боязнь грозы

– Дорогая моя, – прошептал Жернико, сжимая в объятиях Асунсьон.

Поцеловав в губы, он отстранил ее, подошел к Сантеру и молча его обнял. Затем отступил на несколько шагов, чтобы Жорж смог хорошенько рассмотреть его изможденное лицо.

Жернико, которого он помнил уравновешенным, всегда владеющим собой, возвратился похудевшим, с торчащей щетиной и потерянным взглядом. Прядь волос спадала ему прямо на лоб, а галстук был завязан крайне небрежно. Его левая рука дрожала, сжимая пуговицу пиджака…

Перемена в облике друга показалась Сантеру разительной, и он отметил это одновременно с Асунсьон. Когда Марсель отстранил ее, чтобы подойти обнять Жоржа, она некоторое время от изумления так и не могла пошевелиться, явно выжидая и рассчитывая, что, когда излияние братских чувств иссякнет, Марсель снова подойдет к ней, Этого, однако, так и не произошло. Ссутулившись, Жернико стоял посреди гостиной и смотрел в одну точку.

Тогда Асунсьон сама подошла к нему, положила руки ему на плечи и приподнялась на цыпочки, чтобы приблизить к нему свое красивое, взволнованное лицо. Однако он, похоже, не видел ее, и взгляд его был все таким же застывшим и угрюмым. Но тут вмешался Сантер:

– Как тебе, черт возьми удалось войти сюда?

– Через дверь, – не поворачивая головы, ответил Жернико и добавил: – Ты, видимо, не закрываешь свою дверь.

– Это входит в обязанности консьержа…

– Его, кстати, не оказалось на месте.

– Ты пришел пешком?

– Нет, приехал на такси.

– А мы даже не слышали, как к дому подъезжала машина.

– Ну, разумеется, я ведь, оставил ее на углу.

Уже вторично, осторожно, но решительно Жернико высвободился из объятий Асунсьон, и, подойдя к креслу, опустился в него.

– Боюсь, что опять разразится гроза… – и добавил как бы для себя одного: – Я всегда не любил грозу.

Асунсьон посмотрела на Сантера. Теперь по ее лицу было видно, что она пребывает в полнейшей растерянности. Она никак не может узнать в этом мужчине с землистым цветом лица, находящемся в крайне подавленном состоянии, пребывающем в плену какой-то таинственной задумчивости, своего бывшего любимого. Неужели это он говорил ей: «Я сделаю вас королевой»?..

Услышав доносящиеся издалека раскаты грома, Жернико вздрогнул.

– Это гроза, – пробормотал он. – Это гроза!..

– В его голосе слышался неподдельный ужас. Сантер вдруг вспомнил, что еще пять лет тому назад

Жернико, похоже, не боявшийся в те времена ни черта, ни бога, при виде молнии приходил в настоящий ужас и находился в состоянии прострации все время, пока продолжалась гроза. Тем не менее, только грозой вряд ли можно было бы объяснить то состояние крайнего волнения, в котором он пребывал.

Сантер никак не мог решиться обратиться к нему с вопросом, однако болезненное молчание Асунсьон все же заставило его первым начать разговор:

– Марсель! – произнес он.

И когда Жернико обернулся к нему, спросил:

– Расскажи, как погиб Намотт?

– Его, вероятно, выбросили за борт, – ответил Жернико.

Сантер вздрогнул:

– Марсель! Ты шутишь?! Не хочешь же ты сказать, что Намотта убили?

– Да, именно это я и хочу сказать, – ответил Жернико удрученно, опустив голову. – Именно так.

Придвинув свое кресло к креслу Жернико, Сантер взял его за руку:

– Что с тобой? – взволнованно спросил он. – Ты, случайно, не заболел?.. Да скажи же ты хоть что-нибудь, ради бога!

– Я боюсь грозы, – очень тихо ответил Жернико. Сантер недоуменно пожал плечами:

– У тебя все та же мания? Надеюсь, однако, ты не станешь утверждать, что именно гроза привела тебя в такое состояние? Ты только посмотри на себя со стороны, старина! У тебя же вид запуганного, затравленного человека!.. Да, да, затравленного!

– Замолчи! – глухо произнес Жернико. – Откуда тебе знать…

– Вот как раз это я и хочу узнать. Рассказывай…

– Ну, ладно… – тут Жернико замолчал и бросил нерешительный взгляд на Асунсьон, а затем неожиданно выдавил из себя:

– Я обречен…

– Что? – вскричал Сантер. – Обречен?! На что обречен?

– На смерть…

Сантер вскочил с кресла:

– Ты либо пьян, либо рехнулся! – вскричал он. – Что за чушь ты несешь? Ради бога, либо немедленно все объясни, либо… – Оглушительный раскат грома заглушил его слова, а в окно забарабанили крупные капли дождя.

– Гроза! – простонал Жернико. – О боже, до чего же я страдаю!.. – и он заломил руки.

Взгляды Асунсьон и Сантера вновь встретились. Похоже, возвращение Жернико сблизило их, нежели разъединило. Они оба испытывали сегодня сходное разочарование. Асунсьон спрашивала себя: не иллюзиями ли она жила эти два года? А Сантер заранее сокрушался при мысли о том, что, возможно, уже потерял друга.

Однако он опомнился первым… Ведь этот жалкий человек был честным и надежным спутником как светлых, так и черных дней. Поэтому его необходимо было во что бы то ни стало выручить.

– Послушай, старина, – решительно начал Сантер. – Я не знаю, что довелось тебе пережить за эти годы, но сегодня ты выглядишь не лучшим образом. Знай, что когда рядом мы, тебе нечего бояться. Доверься нам.

Ты сказал, что, по твоим предположениям, Намотта выбросили за борт… Чьих же это рук дело?

Жернико недоверчиво оглянулся вокруг:

– Я пока что не могу тебе сказать, чьих это рук дело. Впрочем, посмотри, хорошо ли заперта дверь на этот раз…

Сантер послушно выполнил его просьбу. Он и сам почувствовал себя тревожно и испытывал некоторую нервозность. Затем он наполнил коктейлями стаканы и залпом осушил свой.

Жернико же, не притрагиваясь к стакану, поднес руки к воротничку и резким движением сорвал его. Лицо его блестело от пота, и он начал:

– Да… так вот… Я попытаюсь рассказать тебе все… Вот только с чего начать?.. Да я сам толком ничего не знаю. Скорее догадываюсь и понимаю… Да, да, именно так: понимаю!..

Раскаты грома следовали один за другим. Вцепившись в подлокотники кресла, Жернико продолжал:

– Сантер, ты веришь в предчувствие? Приходилось ли тебе когда-нибудь наяву пережить один из виденных тобой ночных кошмаров?.. Так вот: именно это, происшедшее затем на «Аквитании», я, похоже, предчувствовал еще в Пекине. Накануне отхода судна я встретил там Намотта, и тот сообщил мне, что ему удалось разбогатеть и что он стал таким же богатым, как и я. Однако мне показалось, что он тоже живет в предчувствии какой-то невидимой опасности. «Мне хочется поскорее покинуть Пекин, – сказал он мне тогда. – Здесь трудно жить, не нажив себе врагов. А особенно сейчас – когда, вероятно, многие уже знают, что мы с тобой набиты золотом. Меня такое положение вещей совершенно не устраивает! Меня это тоже не устраивало, и его тревога до того была сродни моей, что я начал беспокоиться вдвойне. Но по мере того, как мы отдалялись от азиатского континента, Намотт становился все веселее. Он с энтузиазмом начал рассказывать мне о своих приключениях, все время вспоминал о тебе и об остальных. Я уже было и сам начал успокаиваться и готов был поверить, что именно тамошний климат сыграл с нами такую шутку, но вот тут-то и произошло несчастье. Бесполезно расспрашивать меня о том, как это произошло. Мне известно не более того, что сообщили газеты… И все же…

– Что все же? – переспросил Сантер.

– Как ты понимаешь, первым на верхней палубе оказался я. И тут.

– Что тут?

– Я мельком увидел тень убегавшего человека.

– Ты в этом уверен?

Жернико отрицательно замотал головой.

– Нет, я в этом не уверен… Сам понимаешь: ночь, тени… Если бы я действительно был уверен!.. Но все это далеко не так – вот что ужасно…

После этих слов воцарилось молчание. Гроза, похоже, стихала, однако дождь по-прежнему барабанил по оконным стеклам. Часы пробили половину.

– Бедняга, – произнес Сантер. – Ты хоть понимаешь, что твои опасения вызваны ничем иным, как предчувствием и лихорадкой. Ведь абсолютно ничего не подтверждает, что Намотт оказался за бортом неслучайно. И мне совершенно непонятно, почему ты вдруг считаешь себя обреченным?..

Прежде чем ответить, Жернико долго вытирал пот со лба.

– Я и не пытался ни в чем убедить тебя. И все же, будь осторожен! Обречен не один я. Остальные четверо тоже обречены, в том числе и ты.

И тут Сантер наконец не выдержал:

– Да что за глупости ты мелешь! Ты что, издеваешься над нами?

– Ты тоже обречен, – сказал Жернико. – И ты должен знать это.

– Скажи-ка, а ты случайно не пристрастился в Пекине к опиуму?

– Да, я курил опиум! Только ты не думай, что наркотик затуманил мое сознание. Как раз наоборот. Благодаря именно наркотику оно и прояснилось!

Сантер сперва возвел руки к небу, а затем устало уронил их.

– Марсель, прошу тебя во имя нашей дружбы, во имя… во имя любви к Асунсьон, завтра же начать курс лечения от наркомании.

– Я не наркоман! – в бешенстве выпалил Жернико. – Ты издеваешься над моим даром ясновидца и обвиняешь меня в том, что, кроме предчувствий, у меня нет никаких доказательств. Однако… – в этот момент голос его дрогнул: – …помнишь, каким я был пять лет тому назад? Ведь я же не был похож на труса, не так ли? А вы… – С этими словами он неуклюже повернулся к Асунсьон… – Разве не вы удостоили меня своим доверием два года тому назад? Разве не вы дали мне клятву быть моею, поверив лишь нескольким словам, оброненным тогда между морем и небом?..

От неожиданного волнения у Сантера свело горло:

– Марсель, мое единственное желание – это верить тебе. Если же тебе и всем нам угрожает опасность, то мы будем бороться плечо к плечу… и мы победим! Но для этого необходимо, чтобы ты рассказал мне буквально все… Ведь ты же, наверное, рассказал мне далеко не все, что знаешь?

Жернико долго смотрел на своего друга, а затем произнес:

– Мне кажется, что наш враг носит дымчатые очки и рыжую бороду…

В этот момент с улицы донесся свист, скорее похожий на условный сигнал.

Глава V
Человек в дымчатых очках и с рыжеи бородой

– Вы слышали? – спросила Асунсьон.

– Это, вероятно, портье из гостиницы подзывает такси, – сказал Сантер.

– Кстати, мое такси так и осталось за углом, – сказал Жернико. – Я оставил там свои вещи вместе с вещами Намотта…

– А почему тебе пришло в голову останавливать машину за углом? Ты что, боялся, что за тобой следят?

Жернико утвердительно кивнул головой и сделал своему другу знак помолчать. Сам же он, казалось, настороженно прислушивался к доносящимся с улицы звукам. Сантер подумал, что Жернико ждет очередного свиста или же какого-то другого сигнала, однако, тут же понял свою ошибку, услышав вопрос друга:

– Похоже, гроза уходит?

После короткой паузы Жернико проронил:

– Думаю, сегодня грозы больше не будет…

– Конечно же, не будет! – заверил его Сантер. – Теперь ты можешь вздохнуть поспокойнее! Ну, давай! – сказал он, подвигая к Жернико стакан с коктейлем, приготовленным незадолго до его прихода.

– Пей! Ничто так не поднимает дух мужчины, как алкоголь.

Жернико послушно выпил, и вскоре щеки его порозовели.

– Теперь мне, кажется, лучше! – удовлетворенно сообщил он. – Теперь мне несомненно лучше! Должно быть, я произвел на вас странное, даже неприятное впечатление? Но ты же, Жорж, знаешь, что во время грозы у меня как будто обнажаются нервы, и я теряю всякое самообладание. Даже если бы в это время загорелся собственный дом, я бы пальцем не шевельнул, чтобы потушить пожар… Ты не сделаешь еще коктейль, Жорж?

– Охотно, – ответил Сантер.

Ну вот, не пройдет и несколько минут, и наконец он сможет серьезно поговорить с Жернико. Это искренне радовало его, однако он никак не мог избавиться от настойчиво преследующего его тревожного чувства.

Что же касается Асунсьон, то она, потупив глаза, играла висящим на цепочке крестиком. Лицо ее, как и прежде, было непроницаемым, а Жернико старался не смотреть на нее.

К удивлению Сантера, Марсель начал разговор первым:

– Этого человека я встретил на улице однажды в Пекине. Его спрятанный за дымчатыми очками взгляд был неуловим, однако в какой-то момент я готов был поклясться, что направлен он именно на меня. Ты помнишь, я уже говорил тебе, что, когда первым выбежал на верхнюю палубу, то мне показалось, что я заметил удаляющуюся тень. Мне также показалось, что он носит бороду. Кроме того, его рост, ширина плеч, словом, вся фигура напоминали фигуру того типа, которого я видел в Пекине… Разумеется, я вполне могу ошибиться, потому что, знаешь если тебя мысленно начинает преследовать чье-то лицо, то тебе кажется, будто ты встречаешь его повсюду. Но вот очки с дымчатыми стеклами в сочетании с огненно-рыжей бородой запоминаются сразу. И вновь я увидел его! В тот момент, когда такси, в котором я покидал порт, выехало из ворот. Незнакомец неподвижно стоял на краю тротуара, не предпринимая никаких попыток спрятаться. И я уверен, что он следовал за нами от самого Пекина и что именно он выбросил Намотта за борт, вероятно, предварительно оглушив его. А завтра, если уже не сегодня, он обязательно примется за меня, а потом и за всех нас…

– Но почему?

– Почему? Есть у меня по этому поводу одно соображение… – ответил Жернико. – Это всего лишь предположение, однако им можно все объяснить. Предположи на минутку, что этот человек узнал, что мы с

Намоттом скопили целое состояние, предположим также, что он узнал о нашей клятве, данной пять лет тому назад и объединившей всех нас, шестерых…

– Ну и что?

– А то, что этот человек, убив Намотта, убьет затем и меня, и тебя, и всех остальных – одного за другим!

– Это совершенно неправдоподобно! – запротестовал было Саитер.

– Напротив, очень даже правдоподобно. Ты сам прикинь… Мы ведь должны разделить нашу.., нашу добычу. Не знаю, добились ли другие таких успехов, как мы, однако…

– Перлонжур вернулся на мели.

– Какое это имеет значение! Если еще и Тиньоль с Гриббом вернутся бедняками, словно Яков, то дележ все равно сделает их богатыми. Вот такие-то дела… Нас шестеро, шестеро, но мы уже без одного! И мы являемся обладателями миллионов. И, по мере того, как одни из нас будут исчезать, доля остальных будет возрастать. если та адская сила, существование которой я предчувствую, обрушится на нас, то в живых останется лишь один человек, и сумма станет сказочно велика… Вот тогда-то он и нанесет свой последний удар!

– У тебя весьма богатое воображение, – с издевкой заметил Сантер. – Твой рассказ гораздо увлекательнее американского боевика. Но, к сожалению, все эти россказни крайне неправдоподобны.

– Это почему же неправдоподобны?

– Потому что жизнь – это не роман в комиксах. Выходит, этот твой злой демон ждал целых пять лет, даже не зная, вернемся мы богатыми или же с дырками в карманах?

– Вовсе не обязательно. Он мог получить всю информацию, уже после нашего отъезда, спустя три-четы-ре года, а, кто знает, быть может, и всего полгода назад.

– Но как? От кого?

– Это только одному богу известно.

Несмотря на все свое желание терпеливо выслушать невероятную историю друга, Сантер не мог признать доводы Жернико убедительными. Тот считал человека, которого видел лишь мельком, настоящим Гением Зла. А на каких, собственно говоря, основаниях?.. Ночные кошмары и предчувствия? Рыжий мужчина, увиденный час тому назад? Да в мире полно рыжих!

– Кстати, этому твоему убийце пришлось бы убить уже не шесть, а целых восемь человек, если не больше! – продолжил Сантер. – Ты вот вспомнил о нашей клятве, но неужели ты не помнишь, что в случае смерти Перлонжура или Грибба, причитающуюся им долю получают их матери? Кроме того, и ты, и Намотт, и Тиньоль, и я указали имена людей, которым мы, в случае смерти, передаем свои права. Кстати, не исключено, что Тиньоль приедет женатым.

– Это не меняет дела. Если тот рыжий и есть убийца – именно таковым я себе его и представляю, то он наверняка не станет церемониться с человеческими жизнями… Одной больше, одной меньше!..

Однако Сантер отрицательно покачал головой:

– Нет, старина, нет! Тебе не удастся поколебать мое спокойствие. Вероятно, Намотт просто упал за борт.

– Но как это могло произойти? Для этого он должен был быть смертельно пьян, а ведь за четверть часа до случившегося я оставил его веселым, жизнерадостным и совершенно трезвым. Ты что же думаешь, его хватил внезапный приступ головокружения или лихорадки, и он сиганул за борт? Это еще более невероятно, чем все мои гипотезы.

– Тем не менее, полиция сочла это несчастным случаем.

– А они всегда хватаются за удобные им версии… – задумчиво ответил Жернико и, после короткой паузы, продолжил:

– От своей судьбы, как говорится, не уйдешь, но я все же посвятил сегодняшний день тому, чтобы спрятать в надежном месте все то, что привез оттуда. Теперь я, как никогда спокоен, ибо знаю, что лишь я один смогу найти то место, где вам придется искать мою часть денег, в том случае, если… если я стану жертвой «несчастного случая», вроде того, что произошел с беднягой Намоттом. Кстати, я еще не просмотрел его вещи, так что, если ты не против, мы можем сейчас за ними послать и вместе распаковать. Я почти уверен, что у него ничего не украли.

– Ты поступил необдуманно и крайне неосторожно, оставив вещи в такси, да еще с не известным тебе шофером!

– О, не беспокойся! Я записал номер машины… а вот остановить такси у твоего подъезда было бы куда более неосторожно.

Сантер позвонил консьержу по внутреннему телефону, попросил его расплатиться с шофером и занести в вестибюль вещи, сказав, что он со своим другом вскоре спустится за ними.

– Ты останешься здесь вместе со мной и Перлонжуром, – решил он. – Спать будешь в моей кровати, потому что ты выглядишь крайне усталым, а значит, больше нас нуждаешься в отдыхе. Перлонжур расположится на диване, а я довольствуюсь креслом. Ну, а завтра посмотрим… Быть может, к тому времени уже вернутся Тиньоль и Грибб… – Он вдруг замолчал, увидев, что Жернико начинает расстегивать свою рубашку.

– Смотрите! – тоном приказа обратился к собеседникам Жернико.

Сантер и Асунсьон подошли к нему поближе и увидели на его груди татуировку, расположенную следующим образом:

CY 1. 112 ^ AS. 0+113 = 4

– Что это такое? – спросила Асунсьон своим, как всегда, ровным голосом. – Я думаю…

– Это то, благодаря чему вы найдете место, где мне удалось припрятать то… то, что я привез! – прервал ее Жернико на полуслове. – На борту «Аквитании» был один матрос, слывший мастером по татуировкам. Заранее зная то место, где я, прибегая к излюбленному пиратами способу, спрячу свою долю, и, желая как можно больше запутать нашего недруга, я и обратился к этому матросу. А завтра… – на какое-то мгновение он остановился в нерешительности, – завтра, Сантер, я открою тебе ключ к этому шифру… потому что сегодня ночью, находясь рядом с тобой и Перлонжуром, мне нечего бояться! – заключил он и впервые за весь вечер рассмеялся.

– Мадре миа! – живо запротестовала Асунсьон. – Не говорите вслух подобных вещей, мой дорогой, это же вызов судьбе!

Сантер, наконец, отвел взгляд от татуировки Жернико, но поскольку его глаза встретились с глазами Асунсьон, он быстро потупился, а щеки его залил легкий румянец. Он почувствовал неловкость, потому что под татуировкой, немного левее, располагалась еще одна, которую молодой женщине видеть было бы крайне нежелательно. Девушка положила свою руку на руку Жернико:

– Я надеялась побыть с вами некоторое время наедине, но теперь вот, думаю, что наш разговор, наверное, лучше отложить до завтра, – сказала она с легким упреком.

– Я могу дать вам возможность, – начал было Сантер, но в это время с улицы вторично донесся свист.

– На твоей улице есть какая-нибудь гостиница? – спросил Жернинко, посмотрев на своего друга.

– Да, как раз напротив моего дома.

– Ну что ж, не исключено, что это портье безрезультатно подзывает такси, но я все же желал бы в этом убедиться!

Подойдя к окну, Жернико распахнул его настежь, и комната наполнилась свежим воздухом.

Подойдя и встав рядом с Жернико, Сантер увидел, что в здании расположенной напротив гостиницы светится одно окно.

Затем он увидел, как на фоне этого освещенного окна постепенно вырисовывается силуэт широкоплечего, высокого и бородатого мужчины. Человек, казалось, стоял неподвижно, однако, пристально присмотревшись, Сантер рассмотрел, что этот бородатый тип в очках медленно поднимает правую руку.

– О боже! – в ужасе вскричал Сантер. – Марсель, пригнись!..

– Зач?.. – начал было Жернико, но раздавшийся выстрел оборвал вопрос.

Отчаянная попытка ухватиться за портьеру не удалась, и Жернико рухнул на пол, растянувшись во весь рост.