Текст книги "Истоки российского ракетостроения"

Станислав Аверков
Истоки российского ракетостроения

Материал представлен в авторской редакции!

Вступление

Начало российского ракетостроения лежит в СССР. Его зачинателями были маршал Тухачевский и Клеймёнов, Лангемак, Цандер, Глушко, Королёв из Реактивного научно-исследовательского института, сложившегося из Ленинградской Газодинамической лаборатории и Московской группы изучения реактивного движения в 1933 году. В 1933 году скончался от тифа Цандер. В 1937 году с согласия Сталина был расстрелян маршал Тухачевский, создатель РНИИ. Тогда же были арестованы Клеймёнов и Лангемак и были расстреляны как изменники Родины. В 1938 году были арестованы и стали «врагами народа» Глушко и Королёв. Реактивный институт прекратил своё существование, а ракетостроение в СССР было ликвидировано. Сталин был одним из ликвидаторов советского ракетостроения.

Но в 1944 году произошло событие, в корне изменившее мнения Сталина о ракетостроении. Черчилль доказал Сталину, раскрывая ужасные картин уничтожения жителей Лондона немецкими ракетами ФАУ-1 и ФАУ-2, что можно уничтожать противника на его территории, не завладев ею. Даже советскими ракетами, стартовавшими из Советского Союза в направлении вражеской страны! Сталин приказал Устинову и Гонору вновь создать в СССР ракетостроение на основе немецкого.

Лидерами вновь возрождённого советского ракетостроения стали Герои Социалистического Труда Устинов, Гонор, Смирнов, Янгель, Королёв, Глушко, Будник, Челомей, Макаров и их соратники.

Ими был достигнут стратегический паритет в «Холодной войне», развязанной США. Они же и прославили СССР в достижении космических вершин. Они заложили современные основы для российского ракетостроения.

Выдающимся государственным и ракетостроительным деятелем был дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, заместитель Председателя Совета Министров СССР, Председатель Военно-Промышленной комиссии СССР, министр Л. В. Смирнов – выпускник Новочеркасского политехнического института 1939 года. Кабинет Леонида Васильевича находился в Кремле. За сведения о его сверхсекретной деятельности американское ЦРУ тратило миллионные средства.

Журналисты спросили Смирнова:

– Леонид Васильевич, по Вашему мнению, какой Вы видите главный итог Вашей жизни?

Он ответил так, что сразу же повергло в изумление акулы пера:

– Главный итог моей жизни и жизни команды, в которую я входил, – мы заставили президента США Никсона и его помощника по вопросам национальной безопасности Киссинджера подписать в Москве Договор об ограничении стратегических вооружений.

Так кем же были Леонид Васильевич Смирнов и члены его сверх секретнейшей советской команды – экстрасенсами, волшебниками или…? Читатели найдут ответ в этой книге.

Глава I
Как добывался стратегический приоритет СССР в освоении Луны

В пятидесятые и шестидесятые годы прошлого столетия в Советском Союзе были предприняты колоссальные меры, чтобы освоить космос. Первоочередной задачей являлось достижение Луны. 1 сентября 1965 года в главный советский руководящий орган ЦК КПСС поступила Записка о запуске на Луну автоматической станции:

«Сов. Секретно. Особая папка. ЦК КПСС

В настоящее время в соответствии с программой исследования Луны на полигоне в/ч 11284 Министерства обороны СССР (Байконур – С.А.) заканчивается подготовка к пуску объекта «Е-6» с автоматической лунной станцией на борту. Запуск объекта «Е-6» намечено осуществить 4 сентября 1965 г. в 10 часов 05 минут (астрономическое условие).

Основными задачами запуска объекта «Е-6» являются:

– экспериментальная проверка возможности осуществления «мягкой» высадки на поверхность Луны автоматической лунной станции (АЛС) с телевизионной и научной аппаратурой;

– передача на Землю после осуществления «мягкой» посадки станции на поверхность Луны телевизионного изображения лунного ландшафта и рельефа поверхности Луны.

Запуск объекта «Е-6» будет производиться с помощью 4-х ступенчатого носителя 8К73 (на базе изделия Р-7).

Руководство подготовкой и проведения запуска объекта «Е-6» будет осуществлять Государственная комиссия, утвержденная Постановлением Совета Министров СССР от 9.9.60 г. № 999–414, руководить комиссией поручено т.

Мрыкину А. Г.

Проект сообщения ТАСС о запуске объекта «Е-6» утвержден решением

Президиума ЦК КПСС от 19 марта 1964 г.

Л. Смирнов, Г. Тюлин, М. Келдыш».

Кто они – подписанты «Записки»? Леонид Смирнов – председатель Военно-промышленной комисии при правительстве СССР, заместитель председателя Совета министров СССР, министр. Георгий Тюлин – первый заместитель руководителя Министерства общего машиностроения (ракетостроительного). Мстислав Келдыш – академик, президент Академии Наук СССР.

У читателей сразу же возникнет вопрос – почему среди них нет гениального ракетостроителя С.П. Королёва? Не торопите события, уважаемые читатели!

В Советском Союзе попытки С.П. Королёвым достичь космическими аппаратами Луны начались еще в 1958 году. Первые три попытки достичь Луны были неудачными из-за аварий трёх ракет-носителей. 2 января 1959 года ракетой-носителем на базе королёвской Р-7 впервые была достигнута вторая космическая скорость. Но четвёртый аппарат «Луна-1» не пошёл в направлении Луны, а вышел на гелиоцентрическую орбиту, став первым искусственным спутником Солнца.

Лишь пятая станция «Луна-2» 4 сентября 1959 года впервые в мире достигла поверхности Луны. Станция «Луна-3», облетев естесственный спутник Земли, 7 октября 1959 впервые в мире передала на Землю снимки обратной стороны Луны. Далее восемь попыток достичь Луны были тщётными.

Но на этом в СССР не остановились. На очереди была следующая попытка достичь Луны с помощью объекта «Е-6» № 11 с целью его мягкой посадки на Лунную поверхность, как было зашифровано в совершенно секретной Записке в ЦК КПСС Смирновым, Тюлиным и Келдышем. Старт этого объекта планировалось произвести 4 сентября 1965 года. Но ракета просто не ушла со старта – была обнаружена неисправность ракетной системы регулирования. Её замена и восстановление на заправленной ракете были невозможны. Пришлось слить топливо, ракету со старта снять, а запуск перенести. Он состоялся ровно через месяц – 4 октября 1965 года. На межпланетную трассу была выведена станция, получившая официальное название «Луна-7». На неё возлагали большие надежды. Тем более, что стартовала она в знаменательный для мировой космонавтики день – минуло восемь лет со дня триумфального запуска первого искусственного спутника, и очень хотелось надеяться на лучшее. Но надеждам не суждено было оправдаться: 8 октября из-за отказа системы ориентации станция упала на поверхность Луны и разбилась около кратера Кеплер. Мягкая посадка опять не удалась.

Цепь неудач с осуществлением мягкой посадки вызвала гнев советских руководителей. Учёным и конструкторам пришлось оправдываться на заседании Военно-промышленной комиссии в Кремле перед её суровым руководителем Леонидом Васильевичем Смирновым. Он был готов разнести в пыль и в прах создателя «Лунников» Сергея Павловича Королёва. Но тот нашёл чем оправдаться. Выступая, он сказал:

– Объяснение причин всех неудач при решении проблемы мягкой посадки подробно расписано на представленных здесь плакатах, раздельно для каждого пуска. Но есть одна общая причина, которая все объясняет, – идет процесс познания. На процесс познания в планах и графиках мы не предусмотрели затраты средств и времени. В этом наша ошибка, за неё мы расплатились, и, смею заверить, в ближайшее время задача будет решена. Мы прошли трудный путь познания, получили бесценный опыт. Прошу комиссию разрешить провести следующий пуск и по его результатам, если сочтёте необходимым, принимать окончательное решение…

Слова главного конструктора не возымели действие на заместителя председателя правительства, главу ВПК Л.В. Смирнова:

– Товарищ Королёв! Объект «Е-6» – это «Луна-8»! Сколько было попыток вами достичь естественный спутник Земли? Более десятка! Подавляющее большинство из них из-за аварий с ракетой-носителем были аварийными. Как же у вас получается – космонавтов вы запускаете в космос благополучно, а с Луной у вас дела обстоят по другому. Даю вам ещё одну возможность доказать, что и Луна вам под силу…

Смирнов дал согласие на проведение дальнейших запусков по программе «Е-6».

3 декабря 1965 года стартовала «Луна-8» («Е-6» № 12). Сначала все шло согласно программе. На расстоянии 800 км от Луны начали надуваться резиновые амортизаторы, но один из них был разорван сломавшимся стеклопластиковым кронштейном крепления лепестковых антенн, газ начал выходить в космос, создавая значительный вращающий момент. Аппарат на скорости врезался в Луну на территории Океана Бурь.

Наступил 1966 год. Подготовка к очередному пуску шла по графику, но дважды работы пришлось временно приостанавливать. Сначала это заставили сделать новогодние праздники, затем – неожиданная смерть Сергея Павловича Королева. Главный конструктор и самый значительный из основоположников отечественной космонавтики умер на операционном столе, так и не увидев вблизи поверхность Луны, к которой так стремился…

После смерти Королёва Л.В. Смирнов решил, что последняя лунная авария вместе с более чем десятью другими предшествовавшими свидетельствует о том, что ОКБ-1 имени Королёва не готово продолжить работы по спутниковой лунной тематике с положительным исходом. Слишком много у ОКБ-1 других грандиозных проектов, для реализации которых королёвцы прилагают все свои силы. Например, высадка на Луну советских космонавтов. Пусть сосредоточатся на космонавтах! Леонид Васильевич передал работы по межпланетным аппаратам из королёвского ОКБ–1 в НПО имени Лавочкина, в конструкторское бюро Г. Н. Бабакина. Георгий Николаевич разобрался в ошибках Королёва. Лунная станция была модернизирована. Инженеры доработали злосчастный кронштейн, изменили программу посадки так, чтобы амортизаторы наполнялись газом только после того, как начинает работать тормозной двигатель, и заменили телекамеру новой, улучшенной конструкции.

31 января 1966 года стартовала станция «Луна-9». На этот раз советских ракетостроителей ждал триумфальный успех. На высоте 75 километров от поверхности Луны (за 48 секунд до посадки) была включена двигательная установка. Она обеспечила гашение скорости. 3 февраля 1966 года «Луна-9» совершила мягкую посадку в Океане Бурь, западнее кратеров Рейнер и Марий, в точке с координатами 7°8′ с. ш. 64°22′ з. д. Через 250 секунд с борта пошла телеметрическая информация, а через 15 минут начало передаваться первое пробное изображение. Оно оказалось плохого качества, поскольку Солнце стояло низко над горизонтом. Зато через 24 часа на Землю поступили кадры первой круговой панорамы с места прилунения. Таким образом, советские ученые и конструкторы застолбили за собой сразу два приоритета: первая мягкая посадка на Луну и первые кадры с Луны.

Страна праздновала космическую победу. Праздновал вместе со всеми и сверхсекретнейший кремлёвский государственный деятель Л.В. Смирнов. После многих лет сокрытия настала пора рассказать о нём, о команде советских ракетостроителей, о той команде секретных золотых первопроходцев из Донской земли, обеспечившей Советскому Союзу стратегический паритет в «Холодной войне».

Глава II
Встреча выдающегося государственного деятеля Смирнова с его родным Новочеркасским политехническим институтом

В конце шестидесятых годов в Новочеркасске отмечали очередной юбилей старейшего высшего учебного заведения юга России – Новочеркасского политехнического института имени Серго Орджоникидзе. По институту разнесся слух – приезжает очень важная правительственная персона, окончившая НПИ. По этому поводу будут приняты беспрецедентные меры безопасности. Весь преподавательский состав и всех студентов «прошерстит» КГБ. При малейшем подозрении в связях с заграницей и даже не уличенного в них КГБ отправит за пределы Новочеркасска. А может быть и сошлёт на Соловки, если подозреваемый предпримет несанкционированные усилия для встречи с правительственной персоной.

Ректор института хранил загадочное молчание. В здании энергетического факультета начались массовые проверки. Кого искали и что искали и кем были эти сыщики, никто не знал. Был перекрыт доступ на институтскую территорию все посторонних лиц. Началась проверка при входе на институтскую территорию у студентов студенческих билетов, а у доцентов и профессоров – их удостоверений.

Наконец-то, к главному корпусу НПИ, оцепленному людьми в штатском, подкатила вереница черных лимузинов. Впереди милицейская машина с мигалкой. По институтским ступенькам сбежал ректор института Михаил Александрович Фролов:

– Уважаемый Леонид Васильевич! Ваш родной институт рад приветствовать Вас, своего выдающегося питомца, лауреата Ленинской премии, Героя…

– Михаил Александрович! К чему красноречие! Я так давно мечтал вновь окунуться в политехническую среду Новочеркасска, пройтись по аудиториям энергофака вместе с любимым преподавателем Михаилом Владимировичем Пальшау. Что-то я не вижу его среди встреющих? Где мой наставник моей молодости?

Леониду Васильевичу на ухо прошептал первый секретарь Ростовского обкома партии Иван Афанасьевич Бондаренко:

– Ему уже восемьдесят лет. Еле ходит. Болен. Но его уже посадили в «Волгу», встретитесь на Энергофаке.

Далее было торжественное собрание в главном корпусе НПИ. Участники собрания с любопытством рассматривали в президиуме высокого крупнолицого бывшего студента энергофака, а ныне самого неизвестного для них советского государственного деятеля.

Из воспоминаний выпускника электромеханического факультета НПИ 1959 года по специальности «электрические машины и аппараты» Владимира Тимофеевича Гиленко, заслуженного ракетостроителя, проработавшего в днепропетровском ракетостроительном конструкторском КБ «Южное» более пятидесяти лет:

«… В 1967 году, через восемь лет после окончания вуза я неожиданно получил приглашение из института на Встречу поколений. История этого мероприятия была такой. Руководство института давно хотело пригласить в гости именитого и влиятельного выпускника – Л.В. Смирнова, чтобы получить поддержку в решении своих проблем (в частности, строительства нового корпуса). И вот родилась идея организовать встречу выпускников энергетического факультета разных лет и новоиспеченных студентов.

Такая встреча предполагала демонстрацию преемственности поколений, прогресса в обучении и т. п.

Идея сработала. Л.В. Смирнов с супругой – тоже выпускницей НПИ – приехали на встречу. На торжественном заседании в актовом зале, как обычно, выступали с разными воспоминаниями. Мне как представителю «младшего» выпуска предоставили слово. И я в конце выступления неожиданно для всех обратился к Леониду Васильевичу:

«Я очень хорошо помню, как Вы принимали меня на работу в Днепропетровске. Я также помню, как просил Вас о переводе меня в ОКБ, куда я имел направление Министерства. Я даже вручил тогда Вам нагрудный знак НПИ. Но в переводе мне было отказано. Но, несмотря на это, я на Вас не обижаюсь».

Эти мои слова вызвали взрыв хохота аудитории. Конечно, эта фраза была заранее согласована с руководством встречи. Предполагалось, что аудитория правильно различит тонкую грань между здоровым юмором и фамильярностью. И это оправдалось. В зале понизился градус официоза, начала устанавливаться истинно студенческая атмосфера.

Об этом сказал и сам Л.В. Смирнов в своем выступлении в конце встречи. Перед этим ведущий объявил:

«А теперь слово предоставляется Смирнову… Лёне».

Зал зааплодировал, а Леонид Васильевич сказал:

«Я долго колебался при принятии решения о поездке в родной вуз. Но сейчас, когда

я услышал «Лёня» и готовность молодежи не обижаться, понял, что только ради этого стоило сюда приехать. Я окунулся в студенческую среду и даже помолодел. Поверьте, это многого стоит. Спасибо всем за этот праздник, возвративший нас в незабываемые студенческие времена».

А руководство института получило желаемое: Л.В. Смирнов подписал необходимые документы на учебно-лабораторный корпус, который вскоре был построен».

На энергофаке встретили Леонида Васильевича Смирнова аплодисментами. Леонид Васильевич с каждым поздоровался. Крепко обнял Пальшау.

Потом был банкет. Зазвенели бокалы.

Леонид Васильевич провозгласил тост в честь своего студенческого наставника Пальшау. А затем, попозже, отвел его в сторонку и спросил:

– Михаил Владимирович, как поживает наш общий любимец курган Хохлач? Помните, как мы с вами выходили за пределы территории института и пытались отыскать древние сокровища?

– Не забыл, Лёня!

– Наконец-то, я услышал от вас то, что хотел услышать, собираясь в Новочеркасск. Даже мои бывшие сокурсники величают меня по имени и отчеству. Так что же, вы нашли остатки золотых скифских сокровищ? Если нам с вами не удалось их отыскать вместе, то, может быть, вам повезло позже?

– Лёня! Молодость есть молодость. Тогда мы с тобой мечтали об электрификации всей страны. И нам сокровища были нужны для её претворения в жизнь. А вместо этого мне впаяли срок, и я оказался в Сибири.

– В тридцать восьмом я неудомевал, зачем? Почему? А через пять лет попытался повлиять на вашу судьбу через наркома Устинова.

– Оказался я в НКВД из-за Хохлача. Кто-то на меня донёс. Так это с твоей помощью я был освобождён и вновь оказался в НПИ?

– Что было, то было. Донская земля претерпела множество необычных исторических превращений. О них можно сочинять исторические романы. О донских сокровищах, золотых и человеческих.

Глава III
Две страны – две истории ракетостроения. Германия – тайное его развитие, СССР – его разгром

1. Смирнов: «Наше ракетостроительное прошлое неотделимо от того, что мы создаём сегодня»

Вернувшись в Москву, Леонид Васильевич, наверняка, припомнил – какими необычными были тридцатые годы! Шла индустриализация страны. Она была необходима для укрепления могущества СССР. Стремительно развивались автостроение, тракторостроение и самолётостроение. Тех, кто тормозил развитие страны, стали уничтожать. В их число попали многие интереснейшие личности. Например, ракетостроители. Если в поверженной в Первой мировой войне Германии додумались развивать ускоренными темпами ракетостроение, не вошедшее в число вооружений, запрещённых для Германии Версальским договором, то

в СССР ракетостроение разгромили, расстреляв Тухачевского, Клеймёнова и Лангемака, добывшими немецкие ракетостроительные «ноу-хау» из Германии. Сделали «врагами народа» Королёва, Глушко и даже Туполева. Был репрессирован учитель Смирнова Пальшау. Через двадцать лет Смирнов в команде ярких засекреченных личностей стал уничтоженное советское ракетостроение возрождать на немецкой основе…

2. Человечество всегда задумывалось о будущем: кто выиграет будущую войну – лошади или ракеты?

Человеческое сообщество всегда стремилось заглянуть в будущее. Провидцев всегда было много. Показательный пример – средневековый Нострадамус. Он был наделен даром разглядеть через туманную завесу будущие столетия. В одном из котренов (четверостиший) Нострадамус попытался изложить свое видение того, что может произойти в XX столетии, следующим образом:

 
Он станет живым воплощеньем террора
И более дерзким, чем сам Каннибал,
Ни что не сравнится с кровавым позором
Деяний, каких еще мир не видал.
 

Изучая это четверостишие, наши современники переругались. Одни были уверены, что в этом котрене говорится о Гитлере, другие – об испанском диктаторе Франко или о чилийском Пиночете. Либералы до сих пор заявляют о том, что Нострадамус предсказал появление на международной арене Сталина. Но с таким же рвением можно говорить о Чанкайши или о Мао Цзедуне. Одно неопровержимо – Нострадамус смог увидеть в далеком двадцатом столетии диктатора (на самом деле в этом веке их появилось более десяти), потому что досконально изучил человеческую сущность. Можно, пользуясь инструментом Нострадамуса, утверждать с такой же погрешностью, что в XXI веке появятся такие представители рода людского, кто вознамерится управлять своими соотечественниками диктаторскими способами.

Диктаторским способам нужны «орудия труда».

Пришло время обратиться к самому главному – к орудиям труда. В XIX веке во французской и немецкой прессе обсуждались принципы выхода из кризиса, который (по тогдашнему представлению) должен был бы обрушиться на жителей планеты Земля в XX столетии. Речь шла о военно – транспортном кризисе. Основное средство ведения войны в XIX веке было – мускульное, то есть кроме людей – лошади, верблюды, ослы и тому подобные животные.

По мнения предсказателей XIX века, для того, чтобы обеспечить человечество этими военными четвероногими мускульными средствами, необходимо было в XX веке, иметь более миллиарда лошадей, верблюдов, ослов….

Во внимание не принимались первые признаки новейшего научно-технического прогресса. Ведь уже тогда появились первые паровые машины и даже перые прообразы автомобилей. Электрические опыты открывали пути в неизведанные области различных сфер деятельности человечества.

Составители прогнозов, думая по старинке, вычислили, что в XX веке для всех сфер человеческой деятельности, но в первую очередь для военной, потребуется миллиард и даже более лошадей. Для того, чтобы прокормить миллиард лошадей и управлять ими, следовало бы засеять овсом в XX веке все территории Британской и Российской империи, а также Китая, США, Бразилии, Индии и других стран. Чтобы обеспечить управление миллиардами «саврасок», более половины трудоспособного населения Земли должна была бы в XX веке выращивать овес, разводить табуны лошадей, работать конюхами, кучерами, смотрителями конных станций, уборщиками улиц от лошадиного помета, в котором утонули бы города и села. А если к лошадям прибавить верблюдов и ослов, то Земной шар утонул бы и в их испражнениях.

Прогнозисты потрудились добросовестно. Именно они заставили человечество понять, что лошади и их коллеги могут довести его до абсурда. На высказывания прогнозистов откликнулись ученые и инженеры, начавшие изобретать транспортные механизмы перемещения. Но в первую очередь для вооруженных сил!

XX век вступил в свои права еще под лошадиным знаменем. Кавалерия играла существенную роль в первой мировой бойне. И также в России и в гражданскую войну. И артиллерия тех лет не обходилась без лошадей. Кто же сможет вытаскивать орудия из грязи, как не лошадки. Но немцы первыми задумались о модернизации армии. Тому были веские причины.

Первая мировая война закончилась поражением Германии. В 1919 году был подписан в Версале между Англией, Францией, Италией, Японией и поверженной Германией мирный договор. В его пятом разделе победители продиктовали немцам (книга JULIUS MADER, «GEHEIMNIS HUNTSVILLE. DIE WAHRE KARRIERE DES RAKETENBARONS VERNHER VON BRAUN», DEUTSCHER MILITARVERLAG, BERLIN, 1963) самое неприятное – артиллерия рейхсвера должна быть ограничена с 31 марта 1920 года не более чем десятью дивизиями.

Немцы могли бы смириться с таким диктатом, если бы это были полноценные дивизии. Но творцы Версальского договора пошли дальше. Они заставили побежденных подписать и следующее: артиллерия рейхсвера не могла иметь более 204 полевых орудий калибра 77 миллиметров и 84 полевых гаубиц калибра 105 миллиметров. Было ограничено и число снарядов – по тысячи на каждое полевое орудие и по восемьсот на каждую гаубицу.

С такой огневой мощью предпринимать меры для возрождения прежнего германского величия, конечно, было абсурдным. Но хотелось! Мечталось покорить весь мир. Стать его хозяевами. Об этом же мечтали и англтчане, и американцыИ французы, и японцы. В СССР тоже мечтали иметь сильную армию. Но как это сделать?

В то время по донским, кубанским и украинским степям разъезжали бравые казаки. Им не уступали разудалые селяне во главе с батькой Махно на тачанках с пулеметами, запряженных лошадьми. В Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке орудовали белые кавалерийские дивизии. Врагов революции крушили конницы Буденного и Дыбенко.

В это время в Германии жесткие договорные ограничения заставили германский генералитет искать лазейки, чтобы «волки» Антанты были довольны выполнением Версальского договора и германские «овечки» не потеряли бы боеспособность.

Германские генералы постарались напрячь мозговые извилины и это у них получилось. Было принято замечательное толкование (книг А.С. Орлова, «Секретное оружие третьего рейха», Москва, издательство «Наука», 1975 г.) той части текста Версальского договора, что касалась производства, хранения, применения боеприпасов. Эту часть немцы восприняли, конечно, только со своих, немецких позиций.

Итак, статья 166 Версальского договора, запретившая германскому правительству иметь «какие либо запасы, склады или резервы боеприпасов», не относилась, по мнению немецких генералов, к ракетам, так как ракеты не являются боеприпасами в прямом смысле этого слова. Следовательно, возможно и необходимо развивать, не нарушая договора, исследования, экспериментирования, отработки и, в конечном счете, серийное производство ракет!

Какая разница в мышлении у выигравших и проигравших! Победители думали о сегодняшнем дне. Им, упоенным разгромом противника, недосуг было поразмыслить о будущем. Через четверть века этот просчет им аукнется.

В германской Веймарской республике министр рейхсвера издал в 1929 году секретный приказ, согласно которому при Управлении вооружений была создана рабочая группа по жидкостно-реактивным ракетам. Ее возглавил инженер-машиностроитель капитан Вальтер Роберт Дорнбергер. С этим именем в дальнейшем будут связаны все усилия Германии по созданию новейшего секретного «чудо – оружия».

Дорнбергер сразу же привлек к разработке ракет известного теоретика, энтузиаста будущих ракетных полетов в космос Германа Оберта и его коллег-экспериментаторов с ракетами Рудольфа Небеля и Клауса Риделя. Десяток лет они уже посвятили разработке основ ракетных двигателей.

Капитан Дорнбергер поставил перед ними конкретную задачу, как того требовал министр (книга Юлиуса Мадера «Тайна Хатсвилла», Берлин, 1963 год):

«С тех пор, как существует артиллерия, военные стратеги хотели иметь идеальный снаряд, который был бы способен пролетать большее расстояние, чем любой артиллерийский. Даже когда авиация начала свое беспримерное, триумфальное шествие, стратеги все равно стремились получить носитель боевого заряда, который был бы дешевле и проще в применении, чем, скажем, бомбардировщик. Ближайшая цель группы – создание мощной ракеты с радиусом действия 200–300 километров и зарядом в 1000 килограммов».

Для выполнения поставленной задачи капитану Дорнбергеру было нужно большое количество специалистов. Их могли бы воспитать уже привлеченные в группу ученый – теоретик Герман Оберт и экспериментаторы Рудольф Небель и Клаус Ридель. Но можно ли было на них положиться?

Опорой Дорнбергеру мог бы стать Герман Оберт. Но тот вскоре превратился в румынского гражданина, так как из-за распада Австро-Венгрии Трансильвания – родина Оберта – вошла в состав Румынии. Кроме того, у бывшего во время боевых действий санитаром-фельдфебелем Оберта было ярко выраженное стремление к популяризации собственной личности, а работа в секретной группе требовала скрытности.

Не понравился Дорнбергеру и другой видный немецкий ракетчик Рудольф Небель. Тот не скрывал своих интернациональных чувств, поэтому неоднократно высказывался за контакты с ракетостроителями других стран.

Непоколебимым был только «настоящий» немцем Курт Вамке.

В это же время и в Германии, и в России созревало новое поколение ракетных мечтателей, отказавшихся от лошадей и превратившихся впоследствии в создателей сложнейших мощнейших видов ракетного оружия и средств доставки аппаратов в космос.

Назовем некоторых из них: Вернер фон Браун в Германии и, конечно, наши Сергей Павлович Королев, Валентин Петрович Глушко, Василий Сергеевич Будник, Михаил Кузьмич Янгель, Владимир Николаевич Челомей.

Впоследствии это они создали для человечества способы и пути общения с космическим пространством. Нельзя, рассказывая о ракетно-космических делах, не раскрыть хотя бы вкратце биографии этих гениев.