Текст книги "Армейская мозаика. Архив. 1978 год"

Часть

Лучше бы мы сюда не приезжали!!!

Километр на два огороженного колючей проволокой пространства. Со стороны дороги бетонный забор с колючкой по верху. Как выяснилось, в радиусе 9 км ничего жилого нет. Полный аналог зоны. На территории: два двухэтажных дома для офицеров, двухэтажная казарма, кочегарка, одноэтажные склады, гараж и учебка (учебный взвод), маленькая насосная, малюсенький магазин. Конечно, присутствовал плац, надо же где-то отрабатывать строевой шаг, петь строевые песни и производить построения. Это здесь, при въезде, на маленьком пятачке. В полукилометре большая дизельная и караулка, ещё через пятьсот метров сердце части – техническое здание с, торчащей на 350 метров вверх, иглой мачты.

Всё это мы разузнали и рассмотрели потом, а сейчас нас завезли в здание учебки. Маленькое одноэтажное здание, наверное, не было рассчитано на 40 рыл, потому что стояло 18 кроватей в один этаж. Это быстро исправили, поставив второй этаж.

Всё, началась служба, и это на два года!!!

А ещё, в первый же день, выяснилось, что никаких увольнительных здесь не бывает и отпусков тоже, кроме смерти родных, и то не всегда. Говорю – не всегда, потому что, потом уже, был случай, когда у молдованина, рядового нашей части, умерла мать, а его на похороны не пустили. Потому что до Молдовы ему, поездом, нужно было добираться суток 10—12, да там 5, и обратно, и того месяц, а на такое «мы пойтить не можем».

То есть, два года за колючей проволокой. Единственное, что осталось – это право переписки, но это, даже у зеков, не отнимают.

Здравствуй, зона!!!

Без всякого суда, адвокатов и обвинения, сразу приговор, приведенный в исполнение. И даже обжаловать приговор не куда – нет такой инстанции.

Но человек ко всему привыкает и старается искать хорошее, в самом плохом. Наверное, когда-нибудь, и мы привыкнем и смиримся.

И, первое и второе хорошее, мы нашли на второй день, когда нас повели на завтрак. Столовая находилась в казарме, где размещалась рота. И служивые очень обрадовались пополнению, которое, как им казалось, можно гнобить. Так и говорили: «Жаль, что вы не в роте, давно бы туалеты драили». Это был первый плюс. Жили мы отдельно, курс молодого бойца проходили отдельно, в роте только ели. Вторым хорошим было питание. Часть относилась к ВВС (военно-воздушные силы) и снабжение было по нормам авиации, а это, по сравнению пехотой, «две большие разницы». У пехоты сливочное масло давали раз в неделю в выходные, у нас каждый день; мясные блюда у них по праздникам, у нас каждые выходные. Кроме того, в нашей части было очень много офицеров и, в основном молодых, которые питались в офицерской столовой, а готовили всё на одной кухне. Только у офицеров были другие блюда на второе, а остальное, как и у рядового состава. Поэтому сказать, что нас кормили баландой, будет не правдой. И повара были вольнонаемные – жены тех же офицеров, которым в части делать совсем нечего. А так и сами заняты, и деньги какие-то, и своих же офицеров кормят. Готовили они хорошо.

Прошел месяц, и привели нас к присяге. Ритуал проходил достаточно торжественно, как можно в этих условиях. Конечно, не так как в городе, где могут прийти родственники, друзья, девушки, а потом идти в увольнение. Но все ж таки: и торжественное построение всей части, и гимн играл, и клятву зачитывали. И надо сказать, было это, почему-то, волнительно. А после присяги ты уже боец и тебя можно наказать за любую воинскую провинность.

И пошли служивые будни в учебке.

Санкт-Петербург сентябрь 2015г

Ура, ЭСО.

Если первый месяц была подготовка к присяге: зубрили наизусть текст присяги, изучали Уставы, различные воинские положения и т.д., то после присяги, пришло время распределять нас, новобранцев, по службам для прохождения обучения на месте дальнейшей службы.

Часть была радиотехническая и оборудование сложное, к тому же, в основном, секретное. Допускались к нему офицеры, солдаты были только операторами и обслуживающим, не секретное оборудование, персоналом. Поэтому в части было много офицеров, в основном «годичников», т.е. служили они один год после окончания полувоенных радиотехнических училищ в звании младших лейтенантов. И были они нашими ровестниками по 19—20лет. Если рядового состава в части было 120 человек, то офицеров человек 70. Короче, куда ни плюнь, обязательно в офицера попадешь. Рядовой состав в основном охрана, котельная, насосная и небольшая часть специалисты: дизельщики, антенщики, электрики. Понятно, что желающих в любую погоду стоять на посту, ходить, как говорится «на ремень» (караул), было не много, а людей в охрану нужно много. Поэтому основную часть новобранцев распределили во взвод охраны, куда попал и я.

Вся наша норильская банда попала в специалисты, кроме меня: Пиля и Ивча (Серега Ивченко) в дизелисты, Моська и Валыч в антенщики, и только я на «ремень».

Во-первых, мне стало обидно – электрика 4 разряда, который на гражданке обслуживал сложные грузоподъемные краны и окончил перед призывом первый курс института по специальности «электроснабжение промпредприятий», в охрану, а деревенского электрика, который только «когти» (приспособления для лазания по столбам) знает, в электрики?!!!

Во-вторых, никак меня не грела перспектива сутки через двое ходить в караул, топтаться по 2 часа на посту, а в перерывах ходить в наряды по роте или кухне.

Я понял, что свою судьбу надо брать в свои же руки, иначе трындец и позор.

Был в части главный инженер, майор, который отвечал за всю техническую часть станции, и именно он набирал специалистов. Почему он меня пропустил, как специалиста, не понятно, потому что 4 разряд электрика в 19 лет – это круто, да еще и курс института. Как он сам потом сказал, пропустил за суетой.

Ну, а сейчас, я решил идти к нему, чтобы представить себя в наилучшем свете. Не знаю для чего, наверное, как раз для такого случая, я взял с собой из дома схему электроснабжения одного из кранов, которые обслуживал на гражданке. Это такая приличная «портянка», где разрисованы все электрические цепи. Схема достаточно сложная и, с первого взгляда, совершенно не понятная. Вот эту схему я и выложил перед майором, с комментарием, что вот такие краны, и ещё более сложные, я ремонтировал. Глядя на реакцию гл. инженера, я увидел, что ни черта он в ней не понимает. Но, на то он гл. инж. и майор, чтобы сделать вид, что ему всё понятно, и он хочет проверить меня, как я разбираюсь. Я ему подробненько 10 минут рассказывал, где какие цепи, как они работают, какие могут быть неисправности, состав оборудования и т. д. Он был впечатлен: определил меня в электрики, а схему оставил себе. Потом, этой схемой тестировал приходящих на службу лейтенантов. Меня майор зауважал на всю службу, и, потом, это спасло меня от «дисбата» (дисциплинарного батальона – зона для военнослужащих).

Всё, меня определили на техздание в ЭСО (электросиловое отделение). И стал я ходить на смены для ознакомления с оборудованием и обретения навыков работы у старослужащих данного отделения. Так и ходил, оставшиеся 5 месяцев учебки.

Санкт-Петербург сентябрь 2015г

Учебка (учебный взвод)

Но, кроме основного места службы, есть и другие работы: наряды по роте, по кухне, строевая подготовка, физ. подготовка, наряды в караул, наряды вне очереди за провинности и т. д.

Были мы, норильчане, товарищи не уступчивые, поэтому получали часто наряды вне очереди. Особенно в этом отличались Пиля и я. Как то не хорошо относился к нам зам. ком. взвода учебки, старший сержант. У меня началось это с отдачи чести. Не понравилось ему, как я козырнул, отдавая честь.

– Рядовой, вы, почему так вяло честь отдаете?

– Товарищ старший сержант, виноват, тороплюсь на службу.

– Раз не научились честь отдавать, будем учиться! Двадцать раз пройти мимо столба и отдать ему честь!

– Товарищ старший сержант, столб есть столб, чего ему честь отдавать. Вставайте, я буду ходить и отдавать честь вам.

– Я сказал столбу!

– Никак нет, только вам. Хоть столб и похож на вас, но лычек у него нет.

– Так, за пререкания, два наряда вне очереди! И сегодня вечером в роту на уборку.

Не стал я отдавать честь столбу и, вечером, пошел в роту. Встретил меня ефрейтор Камалетдинов, дежурный по роте, маленький, плюгавенький татарин, и отправил убирать оружейку (комнату, где чистят оружие). Полы деревянные натертые мастикой, которая пропиталась черными пятнами машинного масла, капающего на пол при чистке оружия. Ничем эти пятна не смыть, только осколком стекла сдирать всю мастику до доски, а потом наносить новую мастику. Работенка тяжелая и долгая. Три часа я занимался садомазохизмом, пока отдраил. Доложил плюгавому ефрейтору. Он ведет меня в туалет и приказывает лезвием, от бритву, очищать унитазы. Послал я его куда положено. Этот дурачок кинулся драться. Как в песне – «а он мне в рожу кулачишком тычет, да я в гробу видал таких по тыще, я пуговицу в нос ему засунул, и он отвлекся, вроде бы заснул он…». Короче, чуть придушил я его приемом из дзюдо, посадил на унитаз, а сам тихонько пошел на улицу в курилку. Иду и понимаю, что это мой конец, ефрейтор дембель, и теперь все дембеля на меня ополчатся, а это крайне плохо, мне с ними жить ещё 4 месяца, будут гнобить и, по возможности, бить. Но, что вырасло, то вырасло.

Был старшиной роты тоже татарин и дембель, который был у дембелей за главного. Этот старшина на гражданке занимался борьбой и организовал в части, типа, секцию борьбы. Где был главнокомандующим. Был спортзал, были маты, и старшина подтягивал всех своих и, кто хотел и что-то мог, в эту секцию. Вот туда, на следующий вечер, и привели меня на разборки. Старшина был чуть пониже меня ростом, но физически покрепче. Естественно, присутствовали все дембеля, в том числе, и наш замкомвзвода учебки, и тот, обиженный, ефрейтор. «Киса понял, что его сейчас будут бить». Ну, да будь, что будет. Но старшина был спортсмен здоровяк, да и вдесятером одного бить не интересно. И как в басне – «но делу дать хотя законный вид и толк..», сказал, что я буду бороться со всеми по очереди (видать в деле вычитал, что я занимался борьбой, но видимо не дочитал, что я кандидат в мастера), и если я выиграю, то все претензии снимаются, и больше трогать меня не будут. Ну, так это ж совсем другое дело! Когда я тренировался в сборной красноярского края, мы практиковали, для выработки выносливости, непрерывную, в 10—12 раундов, борьбу со сменой, каждые 3 минуты, соперника. Первые восемь, конечно, были не борцы, а вот девятый – это да. Сантиметров на 15 выше и килограммов на 15, тяжелее меня, и здоровый, как лось. Чуть он меня не задавил массой и силой, но поймал я его «на бедро» (бросок в борьбе), а когда додавливал на лопатки, придушил, и он потерял сознание. Но я, имея уже такой опыт на соревнованиях, надавал ему пощечин и он пришел в себя. Правда, сил он отнял у меня много. Смотрю я на старшину и вижу, что засомневался он в своих силах, но слово сказано, а оно не воробей. Договорились о трех отрезках по три минуты, как по всем правилам положено. Стали мы бороться. Физически он был сильнее меня, а вот технически слабоват, арсенал приемов скудный, мышцы перекачены, не гибкие. Накидал я его за два отрезка, что на соревнованиях приравнивалось к победе по очкам, но на лопатки не положил. А в третьем сильно зажал и уже начал дожимать, но каким-то чутьем понял, что не надо, чтобы на глазах у всех дембелей их бригадир проиграл, отпустил, сделав вид, что он вывернулся. И он это понял. Короче, закончился этот поединок ничьей. Но дембеля меня сильно зауважали, особенно старшина, и до дембеля они меня не трогали. Стал я ходить на их тренировки: приемы показывал, тактику со старшиной обсуждали, кое-чему научил и сам научился. Оказались классные парни, эти татары. Взять хотя бы то, что им в падлу было бить вдесятером одного. Было у них какое-то чувство справедливости и достоинства.

Санкт-Петербург сентябрь 2015г

Летающие тарелки или наряд по кухне

Но наш «замок» (зам. ком. взвода), кстати один русский из всех дембелей, так и затаил обиду, за непослушание, и при любой возможности давал мне наряды вне очереди. Понимая, что теперь в роту меня направлять нет смысла, не будут там меня трогать, он стал каждый раз направлять меня в наряды по кухне. Наряд по кухне считался в части самым тяжелым. Питалось в столовой где-то 140 человек три раза в день. Значит, нужно было за всеми три раза посуду перемыть, убрать столы, вымыть три раза все полы, накрыть три раза столы. Ещё, помочь повару в приготовлении пищи и начистить картошку на следующий день. В наряде было всего два человека. Наряд начинался в пять утра, чтобы успеть к завтраку, и заканчивался, когда всё сделано. То есть, «копать от забора до заката». У нас с Пилей наряды вне очереди не кончались, поэтому мы ходили на кухню через день. Этот говнюк, наш «замок», посылал бы нас каждый день, но нам нужно было и на службу ходить. Первые разы было очень тяжело, заканчивали мы примерно в час ночи. Никаких моющих средств, кроме горчицы не было, а в теплой воде, даже горчица жир хорошо не отмывает.

Был в части сержант хохол под два метра ростом, этакий здоровый лось. Пятерня у него, как две мои. Его, почему-то, тоже часто назначали дежурным по кухне, наверное, потому что у него это лучше всех получалось. Дежурный отвечал за порядок на кухне. После первых нарядов под его руководством, мы поняли, почему именно он. Сержант приходил за два часа до начала приема пищи, к этому времени всё должно быть готово – столы накрыты, полы вымыты, посуда расставлена. Опытным взглядом, сначала, он осматривал от входа полы. Если ему что-то не нравилось, он брал со стола чайник, с чаем или компотом, и выливал на то место, где, по его мнению, плохо убрано. Дальше, своей огромной пятерней, он накрывал перевернутую вверх дном тарелку и поднимал её, если она была чуть жирная, она выскальзывала, и тут же мощным броском летела в раздаточное окно. Первый раз я, не знавший ещё методов его воспитания, поймал тарелку плечом, хорошо, что не головой, потому что было больно. Следующие тарелки, ложки, кружки пролетели мимо, я успел убежать. Сержант молча разворачивался и уходил. Значит, за оставшийся час, нужно перемыть всю посуду и полы, потому как не знаешь, какую тарелку он возьмет в следующий раз. Если, придя за полчаса до трапезы, он обнаруживал то же самое, следовал мордобой. В первый наряд, я получил в «тыкву». И получил бы тут же ещё, если бы, в который раз, не выручил Пиля. Он встал рядом со мной. По росту, весу и объему кулака он был под стать сержанту. И по врожденно-воспитанной интеллигентности он выдал речь:

– Больше так не делай! Мы всё понимаем на словах. Хочешь биться, давай выйдем и попробуем, но только это делу не поможет, только морды друг другу набьём. Лучше обеспечь моющими средствами, хотя бы мылом хозяйственным.

Сержант подумал, молча развернулся и ушел. Вернулся через 10 минут с коробкой хозяйственного мыла.

Начали мы с Пилей втягиваться в эти наряды. Я стоял на посуде. В огромную кастрюлю наливал почти кипяток, бросал туда наструганное хозяйственное мыло и горчицу, опускал тарелки или кружки с ложками, выжидал 10—15 минут, и в этой же воде мыл. Вымытую посуду опускал в другой чан с холодной водой. После этого посуда, аж скрипела. Руки постепенно привыкли к контрастным ваннам. Далее, расставлял посуду по столам, и, если оставалось время, помогал повару по кухне. Пиля занимался уборкой всех полов, столов и кухни. И так мы наловчились, что к 9 вечера всё уже заканчивали. Единственная проблема, которая осталась, это начистить картошку на следующий день. Была электрическая картофелечистка, но она счищала вместе с кожурой пол картошки, и её отключили, поэтому чистить приходилось вручную, а это три ящика картошки. Уже говорил, скажу ещё раз – коллектив великая сила. После 19 часов у солдат личное время – привести форму в порядок, написать письма, просто отдохнуть. Стали наши парни по пять человек, в свободное время, приходить к нам на кухню чистить картошку. И, пока мы убирали, они успевали всё начистить. Кстати, делали это с большой душой.

Наш повар, тетя Маша, женщина лет 60, мать одного из офицеров, очень любила, когда в наряде были мы с Пилей. Ей нужно было приходить на кухню в 5 утра, засыпать крупы для каш в котлы, чтобы успеть к 7, к завтраку. Мы сказали:

– Теть Маша, что ты будешь приходить в 5 утра. Мы сами всё сделаем, только покажи, сколько крупы, воды, да чего там ещё. А сама приходи к полседьмого – добавить что нужно.

Нам то, все равно к 5 на кухню, а засыпать крупу, да залить водой дело 10 минут, ну иногда помешать кашу. Но зато, отношения у нас стали почти родственные. Тетя Маша к полдевятого вечера жарила нам огромную сковороду картошки, которую с огромным аппетитом уплетали все, кто помогал нам чистить картошку, и мы с Сашкой (Пиля). И сержант, дежурный по кухне, подключался. А он, уже, старался идти в наряд с нами, потому как проблем ни каких у него, в наш наряд, не было. И, как-то, мы привыкли, что, казалось, совсем не трудно. Иногда, тётя Маша, говорила нам задержаться и приходила к 10 вечера, когда на кухне уже никого не было. Она приносила с собой бутылочку самогона, соленые огурчики и мы, втроем, так душевно сидели. Короче, «сыт, пьян и нос в табаке».

В связи с тем, что стали заканчивать рано, мы успевали, по выходным на кино, куда раньше, никогда, кухонный наряд не успевал. И увидел это наш «замок». И так это его возмутило, он же знал, что кухонный наряд это каторга, а тут, улыбающиеся рожи пришли кино смотреть. Он побежал к дежурному по кухне сообщить, что бойцы у него сбежали в кино, дескать, наказать надо. А тут такой облом, что дежурный нас и отпустил, и это дело дежурного по кухне, где у него наряд.

Обозлился «замок» в конец, поняв, что наряд на кухню стал нам не в тягость. Хорошо, что служить под его началом нам осталось месяц. Но, за этот месяц, он мне нервы и силы повыматал.

Санкт-Петербург сентябрь 2015г

Уголь

Что «замка» переклинило, не понятно. Но, обозлился он капитально, и почему-то, именно на меня. Хотели мы, причем все, набить ему морду перед дембелем, да пожалели, все ж таки домой едет.

Поняв, что нарядом по кухне, он нас не убил, стал придумывать другие методы. И ведь, для меня, придумал.

Наша котельная, что обогревала все здания части, требовала каждый день четыре тонны угля. Может кому-то покажется – ерунда. И, в самом деле, для семи человек, которых выделяли для загрузки угля к котлам, не много, за два, два с половиной часа справлялись легко. Было две тачки: одна на 60 кг, другая – на 160 кг. Значит, кто большой, тому – большую тачку, кто поменьше – маленькую. Кочегар только указывал, к какому котлу высыпать. Двое возят – остальные загружают, потом меняются. Конечно, этим занимались «огурцы», т.е. мы. И, в общем-то, нормально, кто-то должен это делать, чтобы тепло было.

За что этот козел обозлиться на меня, не знаю, я козни ему не строил. Наверное, взаимная неприязнь. Не люблю я людей, которые пользуются служебным положением, чтобы выставить себя и унизить другого.

Посылает он меня одного, вместо семи, как обычно, грузить уголь в котельную. Ну, делать нечего, пошел. Было семь часов вечера. Я понимал, что это не правильно, что мне будет тяжело, но не знал, что настолько!!! Кочегар с сомнением посмотрел на меня, покачал головой, но ничего не сказал. Начал я бодренько. Схватил большую тачку. А время – середина октября, днем тепло, к вечеру заморозки, и уголь смерзается в некрушимую кучу, которую лопатой не разбить. Чтобы загрузить в тачку, сначала нужно ломом кучу угля разбить, на удобные для загрузки фракции, потом загрузить в тачку и завести в котельную. Но это мало, на входе в котельную порожек, всего-то 5—7 см, но, чтобы его преодолеть ставили доску, шириной 10 см, чтобы по ней закатывать тачку внутрь. Нужно было разогнать тачку (160 кг) и по ходу попасть колесом тачки на досочку, тогда тачка легко закатывается. А если не попал, то жопа, тачка бьется в порожек, переворачивается и весь уголь высыпается у входа, и следующую тачку никак не завести, просыпанный уголь мешает. Нужно, поставить тачку рядом, и, весь просыпавшейся уголь, в неё загрузить. Отогнать тачку для разгона и снова попытаться попасть на досочку. Хорошо если попадешь. Но пока силы есть, все получалось хорошо – и большая тачка бежала, и попадал на доску, и, казалось – херня, сделаю я эти четыре тонны. Я даже посчитал, что четыре тонны, это всего 25 больших тачек. Блин, сделаю, назло врагам. Но, пятая тачка врезалась в порожек. Да, ерунда, сейчас я её. Загрузил, разогнал, и снова в порожек. Загрузил, разогнал, завез. А, чего-то, руки устали, а ещё 20 тачек. Нужно брать тачку поменьше, ведь будет полегше. И, в самом деле, не так тяжело, но нужно завести не 20, а 70. А, через недолгое время, и эта тачка стала биться в порожек, и чем дальше, тем чаще. Да ещё уголь нужно долбить ломом.

Грузил я до пяти утра. Это был полный аут. К концу завозки не чувствовал я ни рук, ни ног, ни головы. Просто сидел на куче угля, с совершенно отрешенным видом. Кочегар сказал, что первый раз, за время его службы, уголь грузил один боец. Посочувствовал мне, повосхищался, что я выдержал, проводил в душ. Кстати, душ был только в котельной. Как же мне хорошо было в душе!!! Такого кайфа я не испытывал за всё время службы. Я просто плыл в теплых потоках воды, улетая в какие-то другие миры. В учебку пришел почти в шесть, а в 6.30 подъем. Хорошо, что сегодня мне на службу в техздание.

Санкт-Петербург сентябрь 2015г