Текст книги "Неизвестный Шекспир"

№9 Струятся слезы по щекам моим теперь

 
Струятся слезы по щекам моим теперь,
А внутреннюю боль не вылечить иначе,
Как поисками чувств, в преддверии потерь
Поставь иные мне, нелегкие задачи
В печальной песне, в подаянии души
Мое задумчивое сердце покажи.
 
 
Быстрей открой тоски сердечный зной,
Пошли свой голос той, что скорби беспричинной
В делах докучной лирики виной —
Смертельный враг, а надо быть мужчиной,
Который должен, отослав сомненья прочь,
Любую боль стерпеть и превозмочь.
 
 
Олень себя спасет, когда на теле рана,
Ручным вернется сокол, выбившись из сил,
В обьет твердыню в землю пушка филигранно,
А самый мудрый, славный из светил
Обманут был игр ю ловкой Купидона,
Так взвесьте честно нас и время оно…
 
 
Она и радость, и забота, и измена,
И боль моя, и легкость бытия,
И смерть моя, и жизнь одновременно,
Бальзам мой, рана тяжкая моя,
Есть у нее, в конце концов, рука и нож.
Есть шанс спасти, и жизнь не ставить в грош.
 
 
И буду жить рабом я в личной страже?
И буду осуждать, служа пажом напрасным?
И буду целовать следы и звуки даже?
И буду я взывать к богам и к духам разным,
Чтоб боль хранили праведней и строже?
Но нет, ее дела направлю на нее же.
 
 
И пусть она узнает силу духа,
И пусть то самое свершится с нею скоро,
И пусть же чахнет днем и ночью глухо,
Пусть стонет от презренья и укора,
И пусть все те, кто это смог увидеть,
Меня поймут, чтоб зло возненавидеть.
 

№10 Fain Would I Sing But Fury Makes Me Fret

 
Fain would I sing but fury makes me fret,
And rage hath sworn to seek revenge of wrong;
My mazed mind in malice so is set
As death shall daunt my deadly dolours long.
Patience perforce is such a pinching pain,
As die I will or suffer wrong again.
 
 
I am no sot to suffer such abuse
As doth bereave my heart of his delight,
Nor will I frame myself to such as use
With calm consent to suffer such despite.
No quiet sleep shall once possess mine eye,
Till wit have wrought his will on injury.
 
 
My heart shall fail and hand shall lose his force,
But some device shall pay despite his due;
And fury shall consume my careful corse,
Or raze the ground whereon my sorrow grew.
Lo, thus in rage of ruthful mind refused,
I rest revenged of whom I am abused.
 

№10 Охотно спел бы Я, но гнев иной дорогой…

 
Охотно спел бы я, но гнев иной дорогой
Ведет теперь меня на клятвенную месть,
Мой лабиринт рассудка в злобе долгой
Умрет со мной таким, каков он ныне есть.
Терпение и боль – щипки судьбы превратной
И там страдать меня заставят многократно.
 
 
Я не из тех пьянчуг, кто горестное зелье
Без радости сердечной пьёт, смакуя,
Принять на веру ложное веселье
С согласием спокойным не смогу я.
И тихим сном смежать глаза не стану,
Пока мой разум не залечит эту рану.
 
 
Разбито сердце, из руки уходят силы,
Но кто-то должен заплатить за это вскоре,
И ярость чуткий дух иссушит до могилы,
Или снесет поля, где ныне зреет горе.
Смотри, ничтожный ум в пылу непоправим —
Я холоден, как месть обидчикам моим.
 

№11 When Wert Thou Born, Desire?

 
When wert thou born, desire?
In pomp and prime of May.
By whom, sweet boy, wert thou begot?
By good conceit, men say.
 
 
Tell me, who was thy nurse?
Fresh youth in sugared joy.
What was thy meat and daily food?
Sad sighs with great annoy.
 
 
What hadst thou then to drink?
Unfeigned lovers’ tears.
What cradle wert thou rocked in?
In hope devoid of fears.
 
 
What brought thee then asleep?
Sweet speech, that liked me best.
And where is now thy dwelling-place?
In gentle hearts I rest.
 
 
Doth company displease?
It doth in many a one.
Where would desire then choose to be?
He likes to muse alone.
 
 
What feedeth most your sight?
To gaze on favour still.
What findest thou most to be thy foe?
Disdain of my goodwill.
 
 
Will ever age or death
Bring thee unto decay?
No, no, desire both lives and dies
Ten thousand times a day.
 

№11 Когда ты явилось, Желание?

 
Когда ты явилось, Желание?
В разгаре цветущего мая.
А кто, милый мальчик, родил тебя?
Тщеславия сказка земная.
 
 
Скажи мне, кто был твоей няней?
Взросление в сахарных грезах.
А мясо в дневном рационе?
Печальные вздохи на слезах.
 
 
Что пилво младенчестве раннем?
Любовную горечь разлуки.
В какой колыбели качался?
В надежде без страха и муки.
 
 
Что сны навевало в то время?
Приятные сладкие речи.
Где ныне спасительный дом твой?
Сердца меня нежные лечат.
 
 
Иная среда раздражает?
Нередко бывает такое.
С кем будет желание вместе?
Он музу лелеет в покое.
 
 
Что более радует взор твой?
Черты благосклонного гения.
Что худшее есть во врагах твоих?
К моей доброй воле презрение.
 
 
Тревожат ли старость и смерть тебя —
Распадами немощи полными?
Нет-нет, десять тысяч раз смертное,
Желание катится волнами.
 

№12 Winged With Desire

 
Winged with desire, I seek to mount on high,
Clogged with mishap yet am I kept full low;
Who seeks to live and finds the way to die,
Sith comfort ebbs, and cares do daily flow,
But sad despair would have me to retire,
When smiling hope sets forward my desire.
 
 
I still do toil and never am at rest,
Enjoying least when I do covet most;
With weary thoughts are my green years oppressed,
To danger drawn from my desired coast;
Now crazed with Care, then haled up with Hope,
With world at will yet wanting wished scope.
 
 
I like in heart, yet dare not say I love,
And looks alone do lend me chief relief.
I dwelt sometimes at rest yet must remove,
With feigned joy I hide my secret grief.
I would possess yet needs must flee the place
Where I do seek to win my chiefest grace.
 
 
Lo, thus I live twixt fear and comfort tossed,
With least abode where best I feel content;
I seld resort where I should settle most,
My sliding times too soon with her are spent;
I hover high and soar where Hope doth tower,
Yet froward Fate defers my happy hour.
 
 
I live abroad but still in secret grief,
Then least alone when most I seem to lurk;
I speak of peace, and live in endless strife,
And when I play then are my thoughts at work;
In person far that am in mind full near,
Making light show where I esteem most dear.
 
 
A malcontent yet seem I pleased still,
Bragging of heaven yet feeling pains of hell.
But Time shall frame a time unto my will,
Whenas in sport this earnest will I tell;
Till then, sweet friend, abide these storms with me,
Which shall in joys of either fortunes be.
 

№12 Окрыленный Желанием

 
Окрыленный желанием – рвусь покорить высоту,
Неудачей затоптан – уходит земля из-под ног,
Кто старается жить, тот стремится на сторону ту,
Где комфорт бытия размывает житейский поток,
Я бы тихо ушел, чтоб отчаянье высказать им,
Но с улыбкой надежда желанием стала моим.
 
 
Пребываю в трудах, никогда отдыхать не хочу я,
Наслаждений тем меньше, чем более страстен их вид,
Осторожные мысли, зеленые годы врачуя,
Ждут опасности той, что желанный мой берег таит.
Одурев от Заботы, с Надеждой предсказанной эры,
Поднимаюсь над миром в иные неясные сферы.
 
 
И я любящим сердцем не смею сказать, что люблю,
Только взгляд одолжит облегчение смутной особе,
Я бывал просветлен, но большому не плыть кораблю,
За притворным весельем скрывая душевные скорби.
Я хотел бы владеть, но потребность обязан отдать —
Не стремиться искать основную души благодать.
 
 
Так живу между страхом и всуе покинутым раем,
Редко дом навещая, и сердцу живому не внемля,
Я пристанище продал, где в лучшие чувства играем,
Ускользает от нас слишком быстро бегущее время.
Я парю в облаках, и Надежда становится башней,
Но Судьба своенравно мечту оставляет вчерашней.
 
 
Я живу за границей, но все еще в тайной печали,
Меньше здесь одинок, даже если невидимый вроде,
В бесконечной борьбе рассуждаю о мирном начале,
И когда я играю, все мысли и разум в работе.
И в душе человека становится близким другое,
Будто светлое шоу, для многих сердец дорогое.
 
 
Недовольно смотрюсь, но как будто доволен пока,
Похваляюсь небесным и чувствую адовы боли,
Час придет, воспарив над игрой, свысока
Я серьезно скажу свое слово по собственной воле.
До тех пор, милый друг, пребывай в эти бури со мной,
Стань и в горе, и в радости верной фортуной самой.
 

№13 Love Compared to a Tennis-Play

 
Whereas the heart at tennis plays, and men to gaming fall,
Love is the court, hope is the house, and favour serves the ball.
The ball itself is true desert; the line, which measure shows,
Is reason, whereon judgment looks how players win or lose.
The jetty is deceitful guile, the stopper, jealousy,
Which hath Sir Argus’ hundred eyes wherewith to watch and pry.
The fault, wherewith fifteen is lost, is want of wit and sense,
And he that brings the racket in is double diligence.
And lo, the racket is freewill, which makes the ball rebound;
And noble beauty is the chase, of every game the ground.
But rashness strikes the ball awry, and where is oversight?
«A bandy ho,» the people cry, and so the ball takes flight.
Now in the end, good-liking proves content the game and gain.
Thus in a tennis knit I love, a pleasure mixed with pain.
 

№13 Любовь по сравнению с теннисом

 
Играет сердце в теннис, но игра мужчин сложней,
Любовный корт – надежды дом, а мяч – удача в ней.
Он пуст, но он покажет всем зигзаг судьбы, поверь,
Резонный судьям аргумент побед или потерь.
Здесь пристань – ступор, зависть, лесть, а их антигерой
Следит оттуда сотней глаз, как Аргус, за игрой.
Подач потеря и очков – по собственной вине,
И кто с ракеткой у черты, усердствует вдвойне.
Свободной волей игрока ракетка мяч пошлет —
И в гонке с высшей красотой всегда к земле полет.
Но безрассудно минет мяч стороннего суда?
«Крученый вниз» – кричат с трибун, и он летит туда.
А суть и выигрыш в конце симпатия решит.
Восторг от вяжущей игры с мучением души.
 

№14 These Beauties Make Me Die

 
What cunning can express
The favour of her face,
To whom in this distress
I do appeal for grace?
A thousand Cupids fly
About her gentle eye.
 

 
From whence each throws a dart,
That kindleth soft sweet fire,
Within my sighing heart,
Possessed by desire;
No sweeter life I try,
Than in her love to die.
 
 
The Lily in the field,
That glories in his white,
For pureness now must yield
And render up his right;
Heaven pictured in her face
Doth promise joy and grace.
 
 
Fair Cynthia’s silver light,
That beats on running streams,
Compares not with her white,
Whose hairs are all sunbeams;
Her virtues so do shine,
As day unto mine eyne.
 
 
With this there is a Red
Exceeds the Damask Rose,
Which in her cheeks is spread,
Whence every favour grows;
In sky there is no star
That she surmounts not far.
 
 
When Phoebus from the bed
Of Thetis doth arise,
The morning, blushing red,
In fair carnation wise,
He shows it in her face
As Queen of every grace.
 
 
This pleasant Lily white,
This taint of roseate red,
This Cynthia’s silver light,
This sweet fair Dea spread,
These sunbeams in mine eye,
These beauties make me die.
 

№14 Эти краски поют, чтобы я затих

 
Что хитрость сумеет дать
Чертам ее лика благим,
В страданиях благодать
Ищу я, взывая к ним?
И тысяч а стрел купидона
Летит из очей благосклонно.
 
 
Для сердца таится в каждой
Желание неги сладкой,
В душе, одержимой жаждой,
Пожар разожгли украдкой.
Нет слаще теперь, поверьте,
Чем жизнь и любовь ее смерти.
 
 
Лили, на полях прорастая,
Хоть белой красой известна,
Не сможет затмить урожая,
По праву отдаст свое место.
Небесным свечением лик ее
Сулит наслажденье великое.
 
 
И серебряный отблеск Синтии,
Что в потоках бегущих бьется,
С белизной не сравнится лилии
С волосами – лучами солнца.
Достоинств сияет гений,
Как день для моих прозрений.
 
 
А есть еще там и Красный
Сильнее Дамасской Розы —
Цветет на щеках Прекрасной
Без всякой для чувств угрозы.
Ведь нету звезды на небе,
Чтоб свет ее виден не был.
 
 
Сияющий Феб с постели
Встает, чтоб окрасить утро
Фетиды в морской купели
Цветами гвоздики мудрой,
Лицо озарит на глади
Царицы земной благодати.
 
 
Этой лилии белой линии,
Эти примеси розово-красные,
Этот свет серебра от Синтии,
Эти лики богини страстные,
Эти солнца лучи в глазах моих,
Эти краски поют, чтобы я затих.
 

№15 Who Taught Thee First to Sigh?

 
Who taught thee first to sigh, alas, my heart?
Who taught thy tongue the woeful words of plaint?
Who filled thine eyes with tears of bitter smart?
Who gave thee grief and made thy joys so faint?
 
 
[echo] Love
 
 
Who first did print with colours pale thy face?
Who first did break thy sleeps of quiet rest?
Above the rest in Court, who gave thee Grace?
Who made thee strive in virtue to be best?
 
 
[echo] Love
 
 
In constant troth to bide so firm and sure,
To scorn the world, regarding but thy friend,
With patient mind each passion to endure,
In one desire to settle to thy end?
 
 
[echo] Love
 
 
Love then thy choice, wherein such faith doth bind,
As nought but death may ever change thy mind.
 

№15 Кто тебя учил вздохам?

 
Кто учил тебя вздохам, печальное сердце, скажи?
Кто учил твой язык этим жалобным стонам души?
Кто горючей слезой помутил разуменье в очах?
Кто принес тебе горе, чтоб радостный пафос зачах?
 
 
[эхо] Любовь
 
 
Кто впервые раскрасил твой бледный безжизненный лик?
Кто впервые прервал твои сны и в покои проник?
Выше прочих в суде, кто дарует тебе благодать?
Кто подвигнет к стремлению лучшие годы отдать?
 
 
[эхо] Любовь
 
 
В постоянной надежде достойно о верности петь,
Ради милого друга соблазны земные презреть,
Терпеливым умом пересилить внезапную страсть,
До конца к одному вожделенному чувству припасть?
 
 
[эхо] Любовь
 
 
Выбор вечной любви – это к вере незримая нить,
И ничто кроме смерти не сможет тебя изменить.
 

№16 Were I a King

 
Were I a king I could command content;
Were I obscure unknown should be my cares,
And were I dead no thought should me torment,
Nor words, nor wrongs, nor loves, nor hopes, nor fears;
A doubtful choice of these things one to crave,
A kingdom or a cottage or a grave.
 

№16 Будь я король

 
Будь я король, я мог бы править светом,
Будь я никто, во тьме смыкал бы вежды,
А будь я мертв, не думал бы об этом,
Ни слов, ни чувств, ни страха, ни надежды.
Так выбирай, поэт, с кем будущая сила —
Земное царство, хижина, могила…
 

№17 Sitting Alone Upon My Thought (Echo Verses)

 
Sitting alone upon my thought, in melancholy mood,
In sight of sea, and at my back an ancient hoary wood,
I saw a fair young lady come, her secret fears to wail,
Clad all in colour of a nun, and covered with a veil.
Yet, for the day was clear and calm, I might discern her face,
As one might see a damask rose hid under crystal glass.
Three times with her soft hand full hard on her left side she knocks,
And sighed so sore as might have moved some pity in the rocks.
From sighs, and shedding amber tears, into sweet song she brake,
When thus the echo answered her to every word she spake.
 
 
«O heavens, who was the first that bred in me this fever?»
 
 
[echo] Vere.
 
 
«Who was the first that gave the wound, whose scar I wear for ever?»
 
 
[echo] Vere.
 
 
«What tyrant Cupid to my harms usurps the golden quiver?»
 
 
[echo] Vere.
 
 
«What wight first caught this heart, and can from bondage it deliver?»
 
 
[echo] Vere.
 
 
«Yet who doth most adore this wight, O hollow caves, tell true?»
 
 
[echo] You.
 
 
«What nymph deserves his liking best, yet doth in sorrow rue?»
 
 
[echo] You.
 
 
«What makes him not regard good will with some remorse or ruth?»
 
 
[echo] Youth.
 
 
«What makes him show, besides his birth, such pride and such untruth?»
 
 
[echo] Youth.
«May I his beauty match with love, if he my love will try?»
 
 
[echo] Aye.
 
 
«May I requite his birth with faith? Then faithful will I die?»
 
 
[echo] Aye.
 
 
And I, that knew this lady well,
Said Lord, how great a miracle,
To hear how echo told the truth,
As true as Phoebus’ oracle.
 

№17 В одиночестве сидя над мыслью (Вирши Эха)

 
В одиночестве сидя над мыслью в тоске беспричинной,
Где виднеется море и лес за спиною старинный,
Я заметил, как юная леди приблизилась в страхе немалом,
И одежды монашеской цвет разглядел под ее покрывалом.
День был ясным и тихим, она за материей тонкой,
Как дамасская роза цвела под хрустальной заслонкой.
Трижды мягкой ладонью по сердцу ударила тверже
И вздохнула так тяжко, что камни бы сжалились тоже.
Вся в янтарных слезах замолкала и плакала снова,
Чтобы эхо за ней от з ы валось на сладкое слово.
 

 
«О небесные силы! Кто первый открыл эти двери?»
 
 
[Эхо] Вере.
 
 
«Этот шрам кровоточащий в сердце оставили звери?»
 
 
[Эхо] Вере.
 
 
«Что за злобный Амур поселился в божественной сфере?»
 
 
[Эхо] Вере.
 
 
«Кто забрал это сердце и в рабской удерживал вере?»
 
 
[Эхо] Вере.
 
 
«Но скажите, кто более в сердце приветствует дух темноты?»
 
 
[Эхо] Ты.
 
 
«Кто из нимф симпатичней ему, кто жалеет пустые мечты?»
 

 
[Эхо] Ты.
 
 
«Что дает ему право считать благодетель за глупость?»
 
 
[Эхо] Юность.
 
 
«Что дает ему право на гордую лживость и грубость?»
 
 
[Эхо] Юность.
«Я смогу ли его красоту полюбить в молодые года?»
 
 
[Эхо] Да.
 
 
«Отплатить за рождение верой? И верно уйти навсегда?»
 
 
[Эхо] Да.
 
 
Узнав эту юную леди,
Я слушал высокое небо,
Мне истину вторило эхо
Вернее оракула Феба.
 

№18 My Mind to Me a Kingdom Is

 
My mind to me a kingdom is;
Such perfect joy therein I find
That it excels all other bliss
That world affords or grows by kind.
Though much I want which most men have,
Yet still my mind forbids to crave.
 
 
No princely pomp, no wealthy store,
No force to win the victory,
No wily wit to salve a sore,
No shape to feed each gazing eye,
To none of these I yield as thrall.
For why? My mind doth serve for all.
 
 
I see how plenty suffers oft,
How hasty climbers soon do fall;
I see that those that are aloft
Mishap doth threaten most of all;
They get with toil, they keep with fear.
Such cares my mind could never bear.
 
 
Content I live, this is my stay;
I seek no more than may suffice;
I press to bear no haughty sway;
Look what I lack my mind supplies.
Lo, thus I triumph like a king,
Content with that my mind doth bring.
 
 
Some have too much yet still do crave;
I little have and seek no more.
They are but poor though much they have
And I am rich with little store.
They poor, I rich; they beg, I give;
They lack, I leave; they pine, I live.
 
 
I laugh not at another’s loss,
I grudge not at another’s gain.
No worldly waves my mind can toss;
My state at one doth still remain.
I fear no foe nor fawning friend,
I loathe not life nor dread my end.
 
 
Some weigh their pleasure by their lust,
Their wisdom by their rage of will;
Their treasure is their only trust,
And cloaked craft their store of skill.
But all the pleasure that I find,
Is to maintain a quiet mind.
 
 
My wealth is health and perfect ease,
My conscience clear my chief defense;
I neither seek by bribes to please
Nor by deceit to breed offense.
Thus do I live, thus will I die.
Would all did so as well as I.
 

№18 Мой разум – царство для меня

 
Мой разум – царство для меня,
И радости открытая страница,
Весь этот мир, природою звеня,
С его блаженством не сравнится.
Людских страстей хотел бы много сразу,
Но жаждать запрещает разум.
 
 
Ни роскоши, ни лавочки богатой,
Ни сил, чтобы прославиться победой,
Ни хитрости, утешиться утратой,
Ни даже формы, модной и приметной.
И я не раб, который слеп и нем…
Но для чего? Мой разум служит всем.
 
 
Я вижу все – страдания и прах,
Вот верхолаз срывается в ненастье,
Я вижу, как для тех, кто на верхах,
Судьба готовит большие несчастья,
С трудом добьются, держат чуть дыша.
Таких забот не вынесет душа.
 
 
Я полон жизни, это мой причал,
Я не стяжаю большего, чем нужно,
Надменность никогда не привечал,
А мыслю широко и не натужно.
Смотри, я торжествую, как король,
Мой разум чтит печальную юдоль.
 
 
Иных к богатству выведет дорога,
Ну а с меня и малого довольно,
Они бедны, хотя имеют много,
А я богат, отрекшись добровольно.
Они бедны, я нет – просящему даю,
И ухожу от их желаний в жизнь свою.
 
 
Смеюсь я не над чьей-нибудь потерей,
Завидую не выгоде людской.
Мирские волны разумом не меряй,
Чтоб сохранить уверенный покой.
Страши сь не недруга, не друга-подхалима,
Ведь жизнь к концу идет неумолимо.
 
 
Находят счастье в похоти невежды,
Их мудрость – это яростные нервы,
Сокровище их – тайные надежды
На мастерство и скрытые резервы.
Но я нашел в одном все счастье сразу —
Хранить везде спокойный разум.
 
 
Мой ценный дар – здоровье и досуг,
Чиста и совесть – главная защита,
Я взяткой не рождал душевных мук,
И ложь с обидой в сердце не зашита.
Так я живу, так я умру.
Такой исход любому по нутру.
 

№. 18 b. My Mind to Me a Kingdom Is (additional stanzas)

 
I joy not in no earthly bliss,
I force not Croesus’ wealth a straw.
For care I know not what it is,
I fear not Fortune’s fatal law.
My mind is such as may not move
For beauty bright nor force of love.
 
 
I wish but what I have at will,
I wander not to seek for more.
I like the plain, I climb no hill,
In greatest storms I sit on shore
And laugh at those that toil in vain,
To get what must be lost again.
 
 
I kiss not where I wish to kill,
I feign not love where most I hate.
I break no sleep to win my will,
I wait not at the mighty’s gate.
I scorn no poor, nor fear no rich,
I feel no want nor have too much.
 
 
The Court ne cart I like ne loathe,
Extremes are counted worst of all.
The golden mean betwixt them both
Doth surest sit and fear no fall.
This is my choice, for why I find
No wealth is like the quiet mind.