Текст книги "От парадоксов к теории 2.0"

Станислав Иванович Пчелинцев
От парадоксов к теории 2.0

© Пчелинцев С.И., 2021

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2021

Предисловие

После выхода первой книги[1]1
  См.: Пчелинцев, С.И. От парадоксов к теории. – М.: Издательство ИТРК, 2017. – 160 с. ISBN 978-5-88010-481-9.


[Закрыть], где были представлены основные принципы теории постэкономизма, прошло уже более трёх лет. Как и предполагалось, теория оказалась никому не нужной – но с «ненаучными» теориями, так уж повелось: лучше, когда они не нужны, но есть, чем когда они нужны, но их нет. Именно в надежде на то, что теория может когда-нибудь понадобиться не только при выходе из системного кризиса, в котором Россия оказалась по вине экономизма, но и как вектор на долгосрочное процветающее развитие, и предлагается это небольшое дополнение к первой книге.

В предлагаемой вниманию читателей теории постэкономизма я много и длинно цитирую, поскольку не являюсь профессиональным ученым и не могу спрятаться за своё собственное громкое имя. Для меня цитирование – единственная возможность собрать необходимую доказательную базу истинности теории постэкономизма и хоть сколько-нибудь избежать профанации того, что делается, по сути, на «коленке». Другие причины длинных цитат связаны с тем, что пробиться через баррикады, искусственно воздвигнутые на пути в будущее, опираясь на эндогенную логику какой-либо одной дисциплины, – невозможно, также как и нельзя перескакивать через баррикады и барьеры, прыгая на одной ноге. Нужен мульти– или междисциплинарный подход, но он, в свою очередь, упирается в баррикаду Козьмы Пруткова: «Нельзя объять необъятное». К тому же есть много авторов, настолько хорошо раскрывших свои темы, что лучше и не напишешь или наоборот запоровших их так, что хуже некуда. Почему бы в таком случае не «встать на плечи гигантам» – первым и не покритиковать вторых? Кроме того, часто приходится ссылаться на труднодоступных авторов, которых у читателя «под рукой» может не оказаться, – в этом случае я тоже привожу длинные цитаты, чтобы не разрывать цепь изложения и без того сложных вопросов не только для читателя, но и для самого себя. Насколько мне это удалось, судить не мне, а читателю, так же как и о том является ли предлагаемая теория – действительно теорией. Если не является, то тоже нужна доказательная база, но я такую базу собрать не смог; тогда тому, кто не согласен со мной и сможет собрать базу для критики, желаю удачи.

Введение

В качестве краткого введения в историю вопроса, я предлагаю выдержку из реферата Е.А. Лазуркиной «Постэкономическое общество в работах В.Л. Иноземцева»:

«В понятии постэкономического общества интегрируются все важнейшие элементы глубинных преобразований современной социально-экономической деятельности, к которым, так или иначе, апеллируют представители самых разных футурологических школ.

Между тем фактически никто из зарубежных социологов не использовал в своих теоретических конструкциях понятия постэкономического общества для обозначения будущего социального состояния.

Этот термин появлялся в работах Г. Кана – известный американский футуролог Г. Кан впервые употребил термин “постэкономическое общество” в докладе 1960-х годов в Гудзоновском институте в Нью-Йорке, (см.: Kahn, H. Forces for Change in the Final Third of the Twentieth Century, – N.Y., 1970) и Д. Белла (см.: Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество, – М., 1999, с. 56–58.), относящихся к периоду становления постиндустриальной теории, когда её понятийный аппарат только ещё формировался, но то были эпизоды, не получившие впоследствии сколько-нибудь заметного развития.

В значительной мере это объясняется, на наш взгляд, спецификой английского языка, в котором слово economy обозначает все формы производственной и хозяйственной деятельности, – становится ли таковая основанием для товарного обмена или остаётся ограниченной натуральным (и даже домашним) хозяйством, достигает ли народно-хозяйственного масштаба или не выходит за пределы отдельных замкнутых общностей.

Напротив, в русском языке всегда было принято разделять “экономику” и “хозяйство”, подразумевая, что первое понятие является более узким и относится к самоорганизующимся системам товарно-рыночного типа, тогда как второе обозначает любую производственную деятельность человека вообще.

Англоязычные авторы применяют понятие “экономика” (economy) для обозначения любой хозяйственной деятельности, что отражается, например, в термине “домашнее хозяйство” (household economy). Отсутствие термина, оттеняющего ограниченное значение понятия economy, и объясняет явное предубеждение против идеи постэкономического (post-economic) общества. Всё это препятствует адекватному восприятию и широкому использованию понятия “постэкономическое общество” в западной социологической теории, становящейся в последние годы почти исключительно англоязычной.

Справедливости ради необходимо отметить, что, несмотря на скептическое отношение к идее постэкономизма, западные исследователи часто говорят о капитализме как об экономическом строе. <…> Более того, многие исследователи говорят о доиндустриальных и постиндустриальных производственных отношениях как о неэкономических (non-economic). Поэтому можно надеяться, что с дальнейшим развитием постиндустриальных тенденций понятие постэкономического общества получит более широкое распространение (см.: Иноземцев, В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы, – М., 2000, с. 31–35)».

И далее: «Основные черты постэкономического общества. Подчеркнём ещё раз, что под постэкономическим обществом понимаем такой тип социального устройства, при котором хозяйственная деятельность человека становится всё более интенсивной и комплексной, однако не определяется более его материальными интересами, не задаётся традиционно понимаемой целесообразностью. В настоящее время невозможно дать детальное описание основных характеристик нового социума, зарождающегося в недрах развитых западных обществ. <…> Оставаясь на прочном фундаменте науки, сегодня нельзя заглянуть в будущее настолько далеко, чтобы уверенно говорить о важнейших принципах функционирования нового общества»[2]2
  Лазуркина, Е.А. Постэкономическое общество в работах В. Л. Иноземцева: реферат. – М.: МИИТ, 2006. – С. 8–11; URL-ссылка: https://www.bestreferat.ru/referat-171699.html


[Закрыть].

К сожалению, история вопроса о постэкономическом социальном устройстве общества с позиции стоящей на прочном фундаменте науки закончилась, таким образом, так и не успев начаться. В последних работах и В.Л. Иноземцева «Несовременная страна: Россия в мире XXI века», и в совместной работе В.Л. Иноземцева и Н.А. Кричевского «Экономика здравого смысла», и в работе Н.А. Кричевского «Наследие противоречий: истоки русского экономического характера» (при всей её неоспоримой ценности) даже упоминание о постэкономическом устройстве общества уже отсутствует.

Поскольку «основные характеристики нового социума, зарождающегося в недрах развитых западных обществ», ни Г. Кан, ни Д. Белл нам не сообщили, а самим нам «нельзя заглянуть в будущее настолько далеко», нам нельзя и «уверенно говорить о важнейших принципах функционирования нового общества».

А что нам можно и нужно? На этот вопрос в своей последней книге В.Л. Иноземцев отвечает так: «Сегодня нужно исходить из того, что в новейшей европейской истории отклонения от демократического пути развития, хотя и встречаются часто, всегда остаются временными. Более того, история корпоративистских режимов (в отличие, замечу, от коммунистических) характеризуется тем, что, зацикленные на принципе вождизма, они никогда не переживали ухода своего основателя (причём даже в тех случаях, когда такой уход не был связан с каким-либо военным поражением и полным разрушением существующей политической системы). Поэтому сегодня не стоит пытаться “демонтировать” ретроградный и недемократический российский режим; его просто следует пытаться “пережить” – а когда это случится, окружающему Россию миру следует не повторить ошибок, допущенных в 1920-е и в 1990-е годы, и максимально инкорпорировать в свои структуры несовременную страну – потому что только такими методами её можно приобщить к современности»[3]3
  Иноземцев, В.Л. Несовременная страна: Россия в мире XXI века. – М.: Альпина Паблишер, 2019. – С. 111.


[Закрыть].

Нечто подобное происходило в СССР ещё до «перестройки». Появилось много статей и книг, в которых «доказывалась» необходимость перехода на копирование зарубежной вычислительной техники, поскольку мы отставали, были «несовременными». Да, изначально было небольшое отставание, но копирование чужой техники ещё больше увеличило это отставание, а последующий переход на закупку зарубежной компьютерной техники почти уже лишил Россию информационной безопасности. Почти ли? Вот что пишет всемирно известный специалист в области информационных технологий Эндрю Таненбаум по поводу угрозы информационной безопасности: «…в последние годы возникла новая угроза. Посторонние лица могут иногда взять на себя управление чьими-нибудь домашними компьютерами (используя вирусы и другие средства) и превратить их в зомби (zombies), моментально выполняющих приказания посторонних лиц. Часто зомби используются для рассылки спама, поэтому истинный инициатор спам-атаки не может быть отслежен»[4]4
  Таненбаум Эндрю. Современные операционные системы. – СПб., 2012. – С. 712.


[Закрыть]. И далее:

«Постоянно в новостях появляются сообщения о вирусах, червях и прочих проблемах. При таком положении дел можно задать два простых и вполне логичных вопроса:

1. А нельзя ли создать защищенную компьютерную систему?

2. Если да, то почему она до сих пор не создана?

Ответ на первый вопрос в целом будет положительным. О том, как можно создать защищенную систему, известно уже несколько десятилетий. Например, у системы MULTICS, разработанной в 60-х годах, защищенность была одной из главных задач, и она вполне успешно решена. <…>. У Microsoft есть защищенная операционная система (Fandrich et al., 2006), но она не выводит её на рынок»[5]5
  Указ. соч. – С. 730.


[Закрыть].

Как видим, информационная безопасность имеет одностороннюю направленность, а именно: надежная собственная защита Microsoft и возможно каких-либо избранных пользователей в США и «открытое общество» и максимальная открытость информационного пространства для остального мира, на который информационная безопасность не распространяется. Можно не сомневаться, что за время, прошедшее с момента опубликования Таненбаумом книги, оба эти направления получили дальнейшее развитие.

Всё это результат копирования, европейничанья и игры в поддавки Западу российской прозападной элиты. С информационной безопасностью в мире сложилась ситуация, которую можно описать любимой поговоркой сплетниц, слегка, её перифразировав: «по секрету всему свету, но сначала интернету».

Могут ли жители экватора скопировать жизнь жителей полярного круга и переодеться в унты и шубы, а жители полярного круга скопировать жизнь жителей экватора и переодеться, соответственно, в шорты или набедренные повязки, став более «современными»? У каждого народа свои условия жизни, – географические, исторические, ресурсные, свои соседи и границы и, соответственно, своя современность, своя действительность. Эти условия накладывают определённые ограничения в эндогенной (внутренней) логике на естественную скорость развития или деградации любого народа. В экзогенной (внешней или навязанной) логике эти ограничения ещё более жёсткие. Увеличение скорости развития требует дополнительных ресурсов и помощи. Соответственно, изъятие ресурсов, как «экономическая помощь» или «борьба всех против всех за ресурсы», ведёт к ускорению деградации любого народа, как и любой системы.

На Земле в реальности, как совокупности действительностей, и высоком проценте виртуальности (возможности и искусственно создаваемой неопределённости) сложилась уникальная ситуация непогрешимости (истинности) экономизма, воспроизводящая на протяжении тысячелетий «борьбу всех против всех» и медленно и потому незаметно ведущая всё человечество, всю её первобытную «современность», а не только Россию, к гибели.

Но в эндогенной логике развития самогó «непогрешимого» экономизма этого не видно. Поэтому любая критика, высказанная, например, в работах «Критика экономизма» Петера Ульриха, «Экономика в будущем» Александра Каспара, «Экономика будущего» Е.Н. Улитиной, трудах современных российских авторов Сергея Глазьева, Михаила Делягина, Валентина Катасонова и многих других, воспринимается, с позиции экономизма, как голос народа или как глас вопиющего в пустыне.

 
Вопиющий в пустыне свой голос отдал,
За того, кто пустыню на чипы продал.
Людей и песка теперь нет и в помине.
ИИ – истукан лишь замер на мине.
 

Автор четверостишия неизвестен, но комментировать придется мне, раз я вспомнил и привёл как цитату. Искусственный интеллект (ИИ), как и любое другое изобретение, начиная с простых стрел, копий, катапульт и заканчивая современными сверх-, гипер– и прочими «коронавирусами», создается и/или используется, прежде всего, как оружие массового поражения (ОМП). А поскольку деградирующий человек, по своим психофизическим параметрам, не успевает уже управлять постоянно развивающимся вооружением, созрела и необходимость передать это управление в «железные руки» искусственного интеллекта. Здесь, можно уже говорить ещё об одном виде сингулярности – сингулярности вооружения, как следствии воинствующего экономизма, но об этом ниже.

Тот факт, что воинствующий экономизм не является продуктом самой России, а навязан ей Западом в процессе «осовременивания» России, как болезнь, которую ещё в позапрошлом веке Н.Я. Данилевский обозначил как «европейничанье», и которая стала уже хронической, – в эндогенной логике экономизма не осознаётся даже сильными экономистами. Примеров можно привести много, но вернусь к последней работе В.Л. Иноземцева: «Мир ХХI века распадается на часть, в которой производятся образы будущего, и на часть, где они потребляются, – при этом первая получает в своё распоряжение источник своего рода неограниченного богатства, воссоздать которое на глобальной периферии исключительно сложно. В такой ситуации рецепции, в которых Россия была столь искусной, резко теряют в своей значимости, а для самостоятельного развития с учетом истории ХХ столетия не остается ни сил, ни средств, ни опыта»[6]6
  Иноземцев, В.Л. Несовременная страна: Россия в мире ХХI века. – М.: Альпина Паблишер, 2018. – С. 338.


[Закрыть].

Что касается рецепций или по меткому выражению Данилевского «европейничанья», то в этом и Европа или точнее «коллективный Запад» искусен не менее России. Но если для России это болезнь, хотя и трудно излечиваемая, то для коллективного Запада это обычное нормальное состояние, что и ведёт к медленному «закату Европы», читай коллективного Запада, или той части, «где производятся образы будущего»: «Это уже конец демократии. Если в мире истин всё решает доказательство, то в мире фактов решающую роль играет успех. Успех означает триумф одного потока существования над другими. Жизнь утвердила себя. Мечты усовершенствователей мира становятся инструментами в руках властных натур. На позднем этапе демократии ярко проявляются расовые черты, которые подавляют и осмеивают идеалы, отбрасывая их в пропасть. Так было в египетских Фивах, в Риме, в Китае, но ни в одной другой цивилизации стремление к власти не принимало таких непримиримых форм. Мысли и тем самым действия масс находятся под жёстким контролем. Поэтому и только поэтому человек находится в двойном рабстве, будучи читателем и избирателем, в то время как партии становятся послушными свитами немногих личностей, на которых уже ложится первая тень цезаризма. <…> Но сегодня власть, как когда-то в Риме, перемещается из парламентов в частные круги, а выборы неминуемо низводятся до уровня комедии. Всё решают деньги в интересах тех, у кого они есть, а процесс выборов превращается в игру с заранее предрешенным исходом, в инсценировку самоопределения народа. И если первоначально выборы были революцией в законных формах, то теперь эти формы исчерпали себя и люди “выбирают” свою судьбу привычными средствами кровавого насилия, когда политика денег становится для них невыносимой. С помощью денег демократия уничтожает самое себя после того, как деньги уничтожили дух. <…> Народ устаёт от денежной экономики вплоть до отвращения»[7]7
  Шпенглер, О. Закат Европы. – М., 2019. – Т. 2. – С. 591–592.


[Закрыть].

Здесь у России ещё сохраняются шансы на самостоятельное развитие, поскольку рецептировать (заимствовать) «закат Запада» можно только под давлением извращённой экзогенной и ложной для России логики западников. Всё, что для этого нужно, – это вылечиться от европейничанья и перебраться в «мир истины», оставив «мир фактов успеха в закате» Западу и поставив его тем самым перед фактом наличия новых правил игры в России. Это сложно, но другого пути просто не существует. Играющий по чужим, навязанным правилам, тем более, если они ложны, всегда проигрывает и не только в шахматах.

Что касается необходимых сил, средств и опыта для самостоятельного развития России, то здесь я вынужден согласиться с Владиславом Иноземцевым. «Эффективные менеджеры-разрушители» настолько умны (или жадны?) и современны, что успели менее чем за тридцать лет практически полностью остановить развитие страны. Под развитием страны, – при постэкономизме, как альтернативном образе будущего, – понимается не только и не столько развитие инфраструктуры и ВПК, сколько развитие Человека и Общества.

Начнём с силы: «могущество государства заключается в людях». Эта мысль Карла Поланьи цитируется по книге Н.А. Кричевского[8]8
  Кричевский, Никита. Наследие противоречий: истоки русского экономического характера. – М.: Экономика, 2016. – С. 268.


[Закрыть]. Там же приводятся более чем скромные цифры «в диапазоне вокруг 0,2 %» прироста населения за 2012–2015 гг. и данные о демографическом взрыве «с 1897 по 1914 г., согласно данным современного Росстата, население Российской империи возросло на 37,5 млн человек, с 128,2 млн до 165,7 млн жителей, или на 29,3 %»[9]9
  Указ. соч. – С. 273.


[Закрыть].

Скорее всего, этот демографический взрыв и стал истинной причиной всех войн ХХ века, в которых вынудили участвовать Россию, а сам демографический взрыв, в свою очередь, был следствием того, о чём пишет Александр Гапоненко: «В середине ХIХ века в рамках Российской империи шло интенсивное строительство русской нации. Главными субъектами этого строительства были русское дворянство и буржуазия. Они втянули в состав русской нации огромное количество инородного элемента и не успевали его русифицировать»[10]10
  Гапоненко, Александр. Кто уничтожил СССР // Завтра. – 2020 г., декабрь. – № 52.


[Закрыть].

То есть путь расширенного воспроизводства или экстенсивного развития самой русской нации русское дворянство и буржуазию почему-то не устраивал. Возможно, по причине слишком медленного процесса воспроизводства, или по причине неэкономичности этого процесса, или по причине уже известной нам хронической болезни «европейничанья». А возможно, и по всем трём причинам сразу или по какой-то ещё не известной нам причине. Не на пустом же месте написал свою работу Н.Я. Данилевский «Горе победителям», которую с полным основанием можно отнести и к нашему времени. А по какой причине незадолго до этого, в 1867 году, была продана Аляска? «Итак, продажа Аляски в 1867 г. от начала до конца являлась предательством интересов России. Отказ империи от своих северо-американских колоний был мотивирован не государственными выгодами, а личной заинтересованностью членов правительственного лобби, на протяжении десяти лет готовивших условия для благополучного исхода сделки и осуществления её вопреки очевидным убыточности и политической скандальности заключенного договора»[11]11
  Миронов, И.Б. Роковая сделка: как продавали Аляску. – М.: Алгоритм, 2007. – С. 250.


[Закрыть].

Но, независимо от причины миграции, она неизбежно создает при «огромном количестве», как следствие, если и не «столкновение цивилизаций», то столкновение разных менталитетов, разных мировоззрений и тот когнитивный или, точнее, мировоззренческий диссонанс, который мешает диаспоре ассимилироваться в стране пребывания. Вот далеко не единственный пример: потомок иммигранта в Россию А.С. Пушкин, с детства воспитывавшийся в русской среде, стал великим русским поэтом, а тем, кто в детстве воспитывается в диаспоре, может и двухсот лет не хватить на социализацию в «чужеродное» для иммигрантов общество. Можно привести, тоже далеко не единственный пример Якова Кедми, который в результате «бескомпромиссной борьбы за выезд из СССР в Израиль» и последующих «Безнадёжных войн», стал директором самой секретной спецслужбы Израиля. Правильно пишет С. Черняховский: «Право на жилище и его неприкосновенность – это не только право на четыре стены и крышу. Это право на комфортную и привычную бытовую и культурно-цивилизационную среду. Это – право на обладание своей идентичностью, право принимать в гости того, кого ты хочешь видеть, а не каждого, кому нравится твоё жилище. И это право на понятия “друг” и “враг”. “Добро” и “зло”. “Свой” и “чужой”»[12]12
  Черняховский, С. Нашествие гостей // Завтра. – 2020 г., декабрь. – № 49(1407).


[Закрыть].

Здесь надо заметить, что даже для простого воспроизводства населения в естественных условиях коэффициент фертильности должен быть больше 2. Это граничная точка существования, как будет показано ниже, любых систем. Численность населения или его количество характеризует, таким образом, экстенсивное развитие общества. Интенсивное развитие общества связано с качеством населения, с уровнем жизни каждого человека, с его физическим, эмоционально-психологическим и интеллектуальным здоровьем, которое так же требует значительного, именно мирного, времени. Поэтому интенсивное и/или экстенсивное развитие может и не укладываться в жизнь нескольких поколений, необходимых для прекращения междоусобной «борьбы всех против всех» за ресурсы и средства (РиС) и достижения необходимого экономического и системного единства.

«В настоящее время зафиксировано более 40 феноменов маугли. Они все свидетельствуют о том, что одичание совершается уже в первом поколении. Ни один маугли, возвратившись к людям ребёнком (даже не взрослым!), так и не стал полноценным человеком, несмотря на затраченные воспитательные усилия. Они не могут освоить членораздельную речь и уверенное прямохождение, сбиваются на брахиацию. Последнее является доказательством того, что в лесу или саванне легче перейти от прямохождения к брахиации, чем наоборот. Жизнь в лесу или саванне среди диких зверей давалась им легко, а возвращение в общество – трудно. <…> Феномен маугли является очень явственным подтверждением того, что в лесу и саванне к прямохождению неразумные существа не переходят. Наоборот: отказываются от него в пользу более выгодного передвижения на трёх или четырёх конечностях, несмотря на то, что они – конечности – не приспособлены к этому. Но если маугли оставить в лесу и дать возможность размножаться, то через 5–6 поколений всё будет прекрасно приспособлено»[13]13
  Тен, Виктор. Человек изначальный. Из пены морской. – М.: ЭКСМО, 2019. – С. 105–107.


[Закрыть].

Этот факт деградации маугли также неоспоримо свидетельствует, что социализация человека происходит на самых ранних стадиях его развития и только в обществе людей; сначала в семье, затем в детском саду и школе и т. д. И во-вторых, процесс деградации или одичания всегда происходит значительно быстрее, чем процесс развития и социализации человека. Отсюда следует неизбежный вывод не только о приоритете общества над человеком и личностью, но и о необходимости согласования взаимозависимости интересов общества и личности. Поэтому тенденция современных «гуру» от образования и экономики сделать процесс образования дистанционным и «замозанятым», – это преступление по отношению к детям и обществу, поскольку неизбежно запускает процесс, назовём его – мауглизации человека, а как следствие и всего общества. Всё по М.С. Горбачёву: «Процесс пошёл!..»

Цель этого процесса, запущенного командами М.С. Горбачёва – Б.Н. Ельцина, остаётся пока той же: «Основная работа по формированию мозга ребёнка происходит до двадцатилетнего возраста: мозг развивается, растёт, идёт построение нейронных связей. Благодаря своей пластичности мозг развивается, реагируя на сигналы из внешнего мира и действия человека. Восприятие, мышление, переживание, ощущение и любые поступки оставляют так называемые следы памяти – синапсы <…>. Все действия человека, решение сложных задач и глубокие размышления оставляют следы в мозге человека. Поэтому, чем богаче окружающая среда и деятельность ребёнка, тем лучше развивается мозг и когнитивные функции: увеличиваются размеры нейронов, укрепляются связи между ними, растёт вес мозга и его кора, возрастает производство новых клеток, ответственных за обучение и память. Как пишет британский профессор психологии Т. Бирон, “ничто не может заменить того, что дети получают от собственного и независимого мышления, когда они исследуют физический мир и сталкиваются с чем-то новым”. Сегодня же физическое исследование окружающей реальности заменяется виртуальным познанием, что резко ограничивает возможности познания. В итоге мозг ребёнка не получает необходимой пищи – опыта, без которого не может развиваться. В результате важнейшие участки мозга, ответственные за концентрацию, сопереживание, самоконтроль, принятие решений, не развиваются, живые ткани мозга атрофируются, и он деградирует. <…> Поскольку абсолютно всё можно найти в сети, ребёнок не приобретает опыт и специальные знания и утрачивает способность самостоятельно выполнять умственную работу и запоминать что-то новое»[14]14
  Четверикова, О.Н. Цифровой тоталитаризм. Как это делается в России. – М.: Книжный мир, 2019. – С. 252–254.


[Закрыть].

И там же: «Активное использование детьми цифровых технологий (смартфонов, гаджетов, экранов, интернета) и их глубокое погружение в виртуальное пространство ведёт к серьёзным опасным изменениям в развитии мозга, которым учёные уже дали определение – “цифровое слабоумие” или “цифровая деменция”

(digital dementia). Это диагноз, означающий нарушение когнитивных функций мозга и поражение отдельных его участков»[15]15
  Четверикова, О.Н. Цифровой тоталитаризм. Как это делается в России. – М.: Книжный мир, 2019. – С. 248.


[Закрыть].

Таким образом, можно сделать вывод: у России нет той силы, которая определяется экстенсивным и/или интенсивным развитием человека и общества. А та сила, которая определяется состоянием её Вооруженных Сил, по опыту «перестройки», может и не сыграть своей роли. В то же время, вытягивая на себя ресурсы для своего развития, она неизбежно лишает этих ресурсов общество и тем самым ослабляет его. Но и здесь есть шанс не свалиться в «пропасть экономизма», хотя и очень сложный. Этот шанс связан с одним из опытов Мишеля Монтеня: «Кто свободен от слабостей – тому и сила не нужна». В «современном» мире отсутствие слабостей имеет своё конкретное, рациональное определение – надёжность, являющееся ключевым понятием общей теории систем (ОТС) и как следствие, теории постэкономизма, в которой общество рассматривается как система.

Перейдём к средствам, которых не остается для самостоятельного развития России. Тот факт, что ресурсы и средства (РиС) одновременно и вывозятся из России и их не остается для самостоятельного развития, говорит о том, что это вопрос не теории постэкономизма, а практики и политики экономизма. Ещё один, но далеко не единственный факт, говорящий о практике и политике экономизма – это появление в России духовной ассоциации «Хэппи Сайенс» («Наука о счастье»), основанной японским бизнесменом Рюхо Окава. Одна из его уже многочисленных книг «Непобедимое мышление» (М., 2012) «предоставляет информацию о том, как добиться успеха в жизни», по сути ничего не меняя в обществе. Поэтому, я воспользуюсь этими фактами, чтобы исправить ошибку, сделанную мной в первой книге.

Эта ошибка заключается в том, что я согласился с высказыванием А.А. Зиновьева: «Единственная возможность выбраться из системного кризиса в России – это переумнить Запад»[16]16
  Пчелинцев, С.И. От парадоксов к теории. – М.: Издательство ИТРК, 2017. – С. 30.


[Закрыть]. Сейчас я думаю, что это невозможно. Нельзя победить то, чего нет. При экономизме одним из распространенных приёмов доказательства истинности самого экономизма является подмена понятий. В данном случае эмоция подменяется мышлением и получается «непобедимое мышление», к обещанному «счастью» и «науке» никакого отношения не имеющее. «Непобедимого мышления» у неразумного человечества, а это однозначно показали события 2020 года – быть не может. А вот «непобедимых эмоций», сколько угодно: кто-то разум потерял от любви, кто-то «над златом чахнет», кого-то «зависть заела» и он готов убивать самых умных или богатых или просто не таких как он, а кого-то «воля к власти» в лидера вывела. Но, самая непобедимая эмоция – это алчность. Именно алчность, а не счастье, и воспроизводит весь комплекс неполноценности существующего, по привычке, «непобедимого экономизма».

Чтобы как-то отдохнуть от этой тягомотины, вспомним и перифразируем А.С. Пушкина:

 
Привычка свыше нам дана
Замена счастию она.
 

Перифраз конечно, не как самоцель, а как способ показать то, что понадобится при постэкономизме прежде всего, а именно: разум и мышление, см.:

 
Привычка прошлым нам дана
Замена разуму она.
 

Сложность понимания того, что экономизм неизбежно приводит в своей эндогенной логике развития к деградации и «закату» человечества, объясняется тем, что человечество само не только не ставит такой задачи понимания того как устроен мир, но и по выражению А.А. Зиновьева «убило сам фактор своего понимания». Можно согласиться и с М. Тэтчер, если перифразировать её, озвученное А. Паршевым, выражение «на территории СССР экономически оправдано проживание 15 миллионов человек» в следующее: «при экономизме существование человечества на планете Земля экономически не оправдано».

Чтобы понять почему, можно рассмотреть схожую ситуацию в математике, когда «Д. Гильберт предложил метод установления непротиворечивости обычной математики, основанный на анализе языка, средствами которого формулируется математика»[17]17
  Кондаков, Н.И. Логический словарь-справочник. – М., 1971. – С. 103.


[Закрыть]. К 1930-му году:

«Сам Гильберт построил несколько искусственную систему, охватывающую лишь часть арифметики, и доказал её полноту и непротиворечивость. Аналогичные ограниченные результаты вскоре удалось получить и другим авторам. <…> Гильберт ещё больше уверовал в то, что его метаматематике (его теории доказательства) удастся доказать непротиворечивость и полноту всей математики.

Но уже в следующем году Гёдель опубликовал другую работу, поистине открывшую ящик Пандоры. В этой работе, называющейся “О формально неразрешимых утверждениях [оснований математики] и родственных систем” (1931), содержались два поразительных результата. Наибольшее смятение у математиков вызвал один из них – утверждающий, что непротиворечивость любой достаточно мощной математической системы, охватывающей арифметику целых чисел не может быть установлена средствами самой этой системы, на основе математических принципов, принятых различными школами в основаниях математики»[18]18
  Клайн, М. Математика. Утрата определенности. – М.: РИМИС, 2007. – С. 451.


[Закрыть].

В более общем виде теорема о неполноте К. Гёделя приведена в «Логическом словаре-справочнике» Н.И. Кондакова: «Им сформулирована также теорема о невозможности доказать непротиворечивость формальной системы средствами самой этой системы (это – теорема о непротиворечивости, которая называется второй теоремой Гёделя)»[19]19
  Кондаков, Н.И. Логический словарь-справочник. – М., 1971. – С. 101.


[Закрыть]. Или иначе: «С философско-методологической точки зрения значение Гёделя теорема заключается в том, что она показывает невозможность полной формализации человеческого знания»[20]20
  Ивин, А.А., Никифоров, А.Л. Словарь по логике. – М., 1997. – С. 63.


[Закрыть].

Другими словами, с философско-методологической точки зрения теорема Гёделя показывает невозможность любой области знания доказать в эндогенной логике свою собственную истинность. Если это относится к математике, то, как следствие, это должно относиться и к другим областям знания. И, в первую очередь, это должно относиться к гуманитарным дисциплинам: социологии, истории, психологии и экономике, претендующей на непогрешимость (истинность) и звание «королевы наук», игнорирующей критику. Чтобы найти «утраченную определённость» в той или иной науке или теории, в последнее время, с целью «найти истину» стали применять междисциплинарный или, точнее, мультидисциплинарный подход. Он позволяет, включив эндогенную логику каждой из смежных дисциплин, как экзогенную для рассматриваемой дисциплины, устранить в ней внутренние противоречия, а иногда и вплоть до полной её инверсии. Но это возможно только при условии истинности как цели исследования во всех взаимодействующих дисциплинах.