Текст книги "Ритм наших сердец"

8

– Куда, черт возьми, пропала Сэнди? Она провалилась в унитаз? – раздраженно осведомился брат, потирая глаза.

Мы работали уже несколько часов, а между тем уже было далеко за полночь. Кейл тихо храпел на диване, и даже я перешла от воды к кока-коле, чтобы не заснуть.

– Нам стоит закончить на сегодня, – пробормотала я, и впервые за этот день со мной согласились все присутствующие.

– Но прежде мы должны договориться о следующих встречах с Сэнди, – напомнил Ксан, присаживаясь на вращающийся стул рядом с Брайаном и громко зевая.

– Где же эта девчонка? – проворчал Брайан.

– Все еще в туалете, – сообщила я, бросив озабоченный взгляд на часы. Она исчезла уже почти двадцать минут назад. – Пойду посмотрю, что с ней.

Парни только поворчали, когда я выскользнула из студии и шагнула в тускло освещенный коридор. Туалеты располагались всего двумя дверьми дальше, но Сэнди нигде не было видно. Нахмурившись, я постучала в одну из кабинок.

– Сэнди? Ты там? – позвала я.

Ответом мне стала тишина, и когда я повернулась, чтобы уйти, встретилась в зеркале с собственным отражением. Бледное лицо. Под глазами темные тени и полностью стертая помада. Вздохнув, я подумала, не взять ли мне еще одну банку колы, и тут услышала. Тихий, задыхающийся звук, подозрительно похожий на стон. Женский стон.

– Сэнди? – обеспокоенно спросила я и вышла из туалета. Из-за тусклого освещения в коридоре все здание выглядело опустевшим. Мои высокие каблуки буквально утопали в ковре, когда я двинулась в противоположном направлении. В животе поселилось странное чувство.

– Сэнди? – снова позвала я, напряженно прислушиваясь.

И снова услышала тяжелое дыхание. Я наклонила голову и последовала на звук, который в конце концов привел меня к студии А1. Из-за слегка приоткрытой двери внутрь проникал приглушенный свет, но красная лампа над ней не горела. Итак, запись уже закончена. Оставался ли в помещении еще кто-нибудь? Мои шаги едва заметно ускорились.

– Сэн… – начала я, прежде чем моего уха достиг еще один звук, от которого у меня по шее побежали мурашки. Я услышала его. Его. Этот карамельный голос, который пел ужасно грязные вещи, продолжая звучать словно ангел. Вот только на этот раз он не пел, а стонал.

– Черт, сделай это еще раз!

В ответ раздалось хихиканье, и буквально через три с половиной секунды мой переутомленный мозг сообразил, в какую ситуацию я сейчас вляпаюсь. К сожалению, моя рука оказалась наделена меньшим интеллектом, потому что я уже шагнула вперед и распахнула дверь. Последний слог имени Сэнди заглушила звукоизоляция стен, а на моем лице появилось ошеломление. На потертом диване лежала обессиленная наша пропажа. Свои длинные стройные ноги она обвила вокруг парня, который как раз опустил голову и поцеловал ее в губы. На нем все еще была рубашка, но черные джинсы сидели подозрительно низко. Он издал похожий на мурлыканье звук, когда Сэнди привстала и подняла ему навстречу бедро. Легкая дрожь прошла по всему ее телу, и она зарылась пальцами в его волосы цвета воронова крыла.

Теперь я увидела и его скуластое лицо. Насколько я рассмотрела, парень выглядел очень… симпатично. Не преувеличенно мужественный, а по-настоящему красивый. С прямым носом и изогнутыми черными бровями. Его бледные руки, на указательном и среднем пальцах которых блестели серебряные кольца, вцепились в искусственную кожу дивана, когда Сэнди сунула ладошку ему в штаны. А стоило девушке начать ритмично ею двигать, парень с наслаждением запрокинул голову.

Его стоны звучали, как теплая карамель на сладком мороженом.

О. Боже. Мой.

Это был Габриэль Блейзон.

А я стояла и просто таращилась на то, как он занимается сексом.

Если бы он сейчас разомкнул веки, непременно заметил бы меня. Стремительно шагнув назад, я зацепилась каблуком за чуть приподнятый порог двери и потеряла равновесие. Время как будто замедлилось: я видела, как падаю, слышала, как выругалась, прежде чем сильно удариться спиной. Резкая боль пронзила мой копчик. В то же время одна из моих лодочек слетела с ноги и запрыгала по студии. Я широко распахнула глаза, но ничего не могла сделать, в панике наблюдая, как туфля с грохотом ударилась о диван.

Веки Габриэля распахнулись. Светло-серые глаза зашарили по помещению, нашли и критически осмотрели меня. Сэнди тоже испуганно остановилась.

– Что это было? – задыхаясь, спросила она.

– По-моему, нас только что атаковали туфлей, – произнес Габриэль, не выглядя ни в малейшей степени смущенным. – Эта симпатичная штучка – твоя подруга?

Взгляд Сэнди метнулся ко мне, и ее глаза расширились.

– Саммер! – взвизгнула она и отрывисто села. – Что ты здесь делаешь?

– Кидается в нас туфлями «Прада», – сухо ответил Габриэль, не делая попыток ни отойти от Сэнди, ни подтянуть штаны.

– О боже! Как мне это развидеть? – вырвалось у меня, и я зажмурилась от стыда.

– Саммер! Подожди! Это не то, о чем ты подумала, – заявила Сэнди.

– Я совершенно точно не хочу знать, что это, – буркнула я.

Габриэль фыркнул.

– Ах не то? Чем же мы тогда здесь занимаемся, Сэнди? Устраиваем тебе ежемесячный осмотр?

– Не смешно. Отойди от меня, Габриэль, – прошипела девушка.

Украдкой посмотрев между пальцами, я заметила его широкую ухмылку.

– Зачем? Она с удовольствием присоединится, если захочет, – произнес он с изрядной долей сексуальной хрипотцы.

Я опустила руки и одарила его возмущенным взглядом.

– Нет, спасибо, я откажусь.

– Уверена? – Его серые глаза сверкали.

Тем временем Сэнди успела оттолкнуть от себя Габриэля. Теперь он вальяжно развалился на диване и наблюдал за мной из-под опущенных ресниц, в то время как наша певица в суматохе поправляла одежду.

– Пожалуйста, Саммер, – умоляюще произнесла она, – не рассказывай об этом брату. Мы с Габриэлем только ради удовольствия.

– В самом деле, Сэнди… – Я вздохнула и с трудом поднялась на ноги. Поскольку на мне была только одна туфля, я немного колебалась. – Даже знать не хочу, что вы там делали. Я искала тебя и… нашла. А сейчас мне лучше уйти.

Покраснев до корней волос, я развернулась и зашагала прочь. Снова застряв на пороге, буквально выскочила наружу, ругаясь на чем свет стоит. В студии раздался смех Габриэля, затем шипение Сэнди, чтобы он взял себя в руки. Нашла, называется! Тем не менее я все же услышала, как ангельский голос спрашивает:

– И кто же это был?

Когда я вбежала в студию B2, ребята сонно вздрогнули.

– Я нашла Сэнди. С ней все хорошо. Давай, Ксандер, мы уходим!

– Что? – сонно спросил брат.

– Мы отправляемся домой. И если не хочешь, чтобы я вела твою монструозную тачку, тебе следует поторопиться! – отрезала я, а потом схватила сумочку и рванула прочь.

– Подожди, Сэм! Почему ты босиком? – крикнул слегка дезориентированный Ксандер, устремляясь вслед за мной.

– Туфля упала в туалет, – отозвалась я, бросаясь к выходу и молясь, чтобы ни Сэнди, ни Габриэль не попались нам на пути.

9

– Не могу в это поверить. Она изменяет мне с этим слабаком, – за утренним кофе в тысячный раз жаловался Ксандер.

Хотя в полдень «утренний», наверное, не совсем подходящее слово. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь мы легли только в четыре утра. Я чувствовала себя так, словно попала под колеса чудовищной машины Ксандера. Мой внутренний жаворонок разбудил меня уже в семь, но остальная часть меня стонала, умоляя об отсрочке. Так что я продремала еще несколько часов, пока вопли брата о кофе, беконе и кровавой мести Габриэлю Блейзону – не обязательно в таком порядке – не вытащили меня из постели.

– Он выглядел не особо слабым, – тихо пробормотала я.

– Что? – раздраженно спросил Ксандер.

– Ничего. – Я налила ему кофе. – Выпей и перестань ныть. Я думала, вы с Сэнди не встречаетесь.

– Мы и не встречаемся, – признал Ксандер. – У нас скорее свободные отношения. Каждый может развлекаться с кем угодно и с чем угодно.

– Кроме Габриэля Блейзона, я полагаю?

– Да хоть с подсвечником, если захочет, если его не зовут Блейзон, – пылко возразил брат.

Вздохнув, я подперла подбородок рукой и посмотрела на растрепанную белокурую шевелюру Ксандера.

– Что между вами произошло? Ну, помимо того, что его музыка продается лучше, чем твоя, и у вас, очевидно, одинаково ужасный вкус на девушек?

– Хммм… – неопределенно проворчал брат.

Я бросила на него подозрительный взгляд, но он ловко уклонился от моего внимания и допил третью чашку кофе.

– И?

– Что и?

– Что не так с тобой и Блейзоном?

– Ничего. И к тому же нам пора. Брайан уже ждет нас в студии. У нас есть только эта неделя, чтобы закончить запись песни. В субботу я еду на Лонг-Айленд, а в воскресенье начинается фестиваль.

Теперь уже колебалась я, лихорадочно подыскивая предлог, чтобы не появляться сегодня в студии.

– Ах, знаешь что, я сегодня останусь здесь. Брайан, Сэнди и ты, вы уже знаете, что делать. Я вам совсем не нужна…

– Прекрати, Саммер, – перебил Ксандер. – Ты же не думаешь, что теперь я позволю Сэнди петь эту песню. Нет, пусть она спокойно продолжает строить глазки Блейзону. Мы сделаем это без нее.

Брат решительно встал.

– Что? Но, Ксандер, так не пойдет. Кто же тогда будет петь песню?

– Ну а кто, по-твоему? – фыркнул брат, который уже скользнул в свои кеды и бросил мне куртку. – Ты, конечно!

– Что… я? Ты спятил? Нет!

– Прости, сестренка, но это, к сожалению, не обсуждается.

Ксандер внезапно начал излучать решимость, которой я давно в нем не замечала. В последний раз такое случилось, когда он объявил, что не пойдет в колледж, а после средней школы покинет дом, чтобы стать диджеем в Нью-Йорке.

– Блейзон может трахать моих подруг, но мою гениальную сестру он никогда не получит! С тобой, черт возьми, я выиграю этот фестиваль!

– Ксан! Я же не умею петь, – запротестовала я, вызвав у брата лишь очередное фырканье.

– Еще как умеешь.

– Нет, не умею. Поверь мне, Итан никогда не упускал случая напомнить мне об этом. Я пою, словно кошка, которой прищемили хвост.

– Итан – идиот. Конечно же, ты умеешь петь. Ты попадаешь во все ноты, и этого более чем достаточно.

– Ксандер! – прошипела я, не желая впутывать себя в этот безумный план.

– Саммер! – передразнил меня брат, желая разрушить мою жизнь.

– Я не могу этого сделать. Эту песню услышат тысячи, если не миллионы людей. Если выяснится, что это мой голос, то ни один классический оркестр в этой стране больше не воспримет меня всерьез.

– Никто об этом не узнает.

– Ничего не выйдет.

– Совсем наоборот, это гениально. Я думал об этом всю ночь. Сэнди не понимает песню, она снова и снова пела бы ее неправильно. Но ты… ты знаешь, как должен звучать вокал. Ты споешь ее, и споешь потрясающе.

Его карие глаза сияли от восторга.

– Ксандер, не…

– Пожалуйста! Умоляю тебя! – запричитал брат, молитвенно сложив ладони.

– Нет, Ксандер, оставь это!

– Я дам тебе все, что ты захочешь. В самом деле все, просто спой для меня одну песню.

– Нет, Ксан, я не собираюсь ради этого рисковать своей карьерой. У тебя нет ничего, что мне нужно.

– Даже так? – Ксандер выпрямился и одарил меня хитрой улыбкой плохиша. – Совершенно случайно у меня может оказаться кое-что, что тебе нужно. Нет, я даже видел, как ты была невероятно подавлена, когда не получила это.

– О чем ты сейчас? – с подозрением поинтересовалась я.

Брат сорвался с места и убежал.

– Ксандер? – Я с опаской выглянула из-за угла и едва до смерти не перепугалась, когда он сунул мне под нос билеты. – Билеты на концерт?

– Ах, посмотри внимательно, – предложил Ксандер, в то время как мои глаза уже скользили по строчкам, расширяясь все больше и больше.

Все мое тело начало покалывать.

– О боже! Где ты их взял? Неужели это билеты на летний концерт филармонии в Далласе с Ринальдо Алессандрини в качестве приглашенного дирижера?

– Совершенно точно. – Он помахал билетами перед моим носом.

– Но они были распроданы уже через час. Где ты их взял?

– Хм… есть определенные преимущества в том, чтобы иметь богатого брата с хорошими связями, – вкрадчиво проговорил Ксандер. – Я отдам тебе билеты, когда ты споешь песню.

У меня уже дернулись пальцы, но я остановилась на полпути.

– Нет, я не позволю себя подкупить.

– Точно? – выдохнул Ксандер. – Даже если я скажу, что эти билеты дают право на проход за кулисы, включая встречу с Алессандрини?

Моя рука метнулась вперед и выхватила у него билеты. Как Голлум свое кольцо, я прижимала драгоценные квадратики к груди. Мало того что пригласительные на концерты этого дирижера были распроданы на два года вперед, так еще и с такими эксклюзивными возможностями они стоили по пятьсот долларов каждый.

– Прекрасно, – буркнула я, – я спою твою песню. Но если кто-то посторонний узнает, что это я, ты будешь умирать долго и мучительно.

– О, я люблю свою сестру! – Ксандер прижал меня к себе так крепко, что у меня из легких вышел весь воздух.

– Ладно-ладно, – проворчала я, запихивая билеты в сумочку.

Ксандер ласково зарылся носом в мою шею и произнес гораздо серьезнее, чем я могла от него ожидать:

– Спасибо, Саммер. Я люблю тебя.

Мое сопротивление растаяло, и я прижалась щекой к его мягкой шевелюре.

– Я тебя тоже, – прошептала я.

Некоторое время мы просто стояли и наслаждались тем, что в этом безумном мире есть друг у друга. В какой-то момент брат отстранился от меня и усмехнулся.

– Поехали в студию. Нам не стоит терять время!

Кивнув, я зачесала волосы назад и вместе с весело болтающим Ксандером спустилась на лифте на подземную автостоянку. Я не представляла, как Брайан отреагирует на блестящий план моего брата, но уже подозревала, что эта идея не вызовет у него энтузиазма.

Когда мы наконец сели в машину и помчались по улицам Нью-Йорка, я вспомнила другую горячую… проблему. Проблему с карамельным голосом и темными волосами, спадающими на насмешливые серые глаза. Черт. Как избежать встречи с Габриэлем Блейзоном?

– С тобой все в порядке? – быстро обернулся Ксандер, когда я шагала, прячась за ним, через студию звукозаписи и с подозрением оглядываясь по сторонам.

– Конечно, что не так? – ответила я, прячась за кулером для воды.

Габриэля не наблюдалось ни справа, ни слева. Я скользнула дальше к автомату с закусками. Ксандер покачал головой и двинулся рядом со мной, шаркая, словно неотесанный мужлан. Из него получился бы действительно паршивый ниндзя.

– Ты что-нибудь ищешь?

– Эмм, да…

– И что именно?

– Я ищу…

– …туфлю?

Я застыла, когда перед моим лицом появилась красная лодочка на высоком каблуке, которую держала бледная рука. Не потребовалось раздраженных стонов Ксандера, чтобы понять, кто стоит позади меня. Один только его голос вызвал у меня мурашки по коже. В голове стало совсем тихо, внимание сконцентрировалось только на мягком тембре, а я медленно, почти мучительно повернулась. Светлые глаза встретились с моими. Насмешливая улыбка приподняла левый угол рта и показала ямочки, которых не должно было быть, потому что… да потому что они меня раздражали.

– Думаю, это твоя, не так ли? – спрашивали меня ямочки, пока я сосредоточенно пыталась выйти из шокового состояния.

– Саммер, откуда у Блейзона твоя туфля? Я думал, она упала в унитаз, – словно откуда-то издалека послышался голос Ксандера.

– В унитаз? – весело поинтересовался Габриэль.

– Да, в унитаз, – решительно отрезала я. – Ты спас ее от утопления, спасибо!

Я поспешно выхватила обувь из пальцев Габриэля. Мы так близко стояли друг напротив друга, что я впервые смогла рассмотреть его с головы до ног. И он явно делал со мной то же самое, да так настойчиво, словно в мыслях уже раздел меня. О боже! Я покраснела? Да, покраснела. И Габриэль заметил это. Он усмехнулся, показавшись мне в этот миг невероятно горячим дьяволом.

– Держись подальше от моей сестры, Блейзон, – резко проговорил Ксандер, и мы оба вздрогнули.

Брат протиснулся между нами, взял меня за руку и притянул к себе. Ксандер был хоть и немного ниже, но гораздо мускулистее Габриэля, который теперь небрежно прислонился плечом к автомату и засунул руки в карманы штанов. На его запястьях висели десятки разноцветных браслетов с разных фестивалей.

– Прайс-Икс, вечно ты мешаешь всем жить, – произнес он пренебрежительно, прежде чем снова перевести взгляд на меня. – Как надоедливый таракан, – буркнул он.

Я лишь холодно посмотрела на Габриэля.

– Все время чувствовал, что здесь воняет придурком. Если бы я знал, что тебя пустят в студию, то взял бы с собой освежитель воздуха, – высокомерно отозвался мой брат.

– Ах нет, ты, наверное, что-то не так понял, Ксанни-бой. Я профессионал, моя песня была готова еще вчера. Я здесь только для того, чтобы вернуть туфлю твоей милой сестренке, которая… потеряла ее вчера.

Он ухмыльнулся, и я с трудом подавила желание бросить лодочку ему в голову. А ведь я всегда считала себя пацифисткой. По крайней мере до тех пор, пока пять минут общения с Габриэлем Блейзоном не убедили меня в обратном.

– Отвали, Блейзон, – прорычал Ксандер. – Что бы ты ни задумал, оставь мою сестру в покое.

– Хм, твоя сестра… такая милая и невинная, правда? – прошептал Габриэль. Ксандер взял меня за руку и искоса посмотрел на него. – Кстати, я хотел передать тебе привет от твоей подруги. Как ее там звали? Сэнди? Горячая штучка. Всегда визжит, когда ее жестко трахаешь. – Он издал высокий стон, который и в самом деле напоминал Сэнди. Ксандер так покраснел, будто его голова в любую минуту готова была взорваться от всех ругательств, которые в ней бушевали.

– Оставь это, Блейзон. Мы квиты, – выдавил он сквозь зубы.

Что? Почему квиты? Я переводила взгляд с одного на другого. Но Габриэль только мрачно рассмеялся и резко отошел от автомата.

– О, Ксанни, мы еще далеко не квиты. Увидимся на «Зажигай». А ты, Саммер Прайс, – он наклонился ко мне, и я уловила теплый древесный аромат, – надеюсь, добавила проигрыш, – выдохнул он мне в ухо. – Иначе с вашей песней ничего не выйдет.

Я в ужасе отпрянула.

– Я… я не понимаю, о чем ты! – прохрипела я совершенно неубедительно, ощущая, как пульс пускается вскачь. Почему я не подумала об этом вчера? Если Габриэль расскажет, что я здесь делаю со своим братом, это будет… полная катастрофа. – Это не… – начала я снова, но парень только подмигнул мне.

– Не волнуйтесь. Я ничего не видел и не слышал. Мы же не хотим, чтобы у вас были неприятности, – заверил он, дьявольски блестя глазами.

Я на секунду задумалась о том, чтобы бросить в него туфлей. Если повезет, попаду ему в голову, и он умрет ужасной смертью. Мертвые ничего не могут рассказать, не так ли?

Я снова открыла рот, но парень уже исчез за ближайшим углом. Я уставилась ему вслед.

– Саммер… – Прикосновение брата заставило меня вернуться к реальности. Мне все еще казалось, что вокруг витает запах Габриэля, и я невольно покачала головой. – Эй, Саммер, ты в порядке? – спросил Ксандер в тысячный раз за день, с беспокойством глядя на меня.

– Конечно, – мой голос прозвучал странно высоко, и я быстро откашлялась, – почему нет?

Брат еще мгновение пристально смотрел на меня, прежде чем со вздохом провел по волосам.

– Прости, что попала под перекрестный огонь. Габриэль может быть довольно жестоким.

– Да. Жопа с ушами, – согласилась я, и брат засмеялся.

– Но почему у него была твоя туфля? Вчера произошло больше, чем ты рассказала? – полюбопытствовал он.

Я вздохнула.

– Серьезно… просто не спрашивай. Забудем об этом и продолжим работать. Эта песня… она не просто должна быть гениальной, она должна стать революционной!

Я решительно двинулась вперед и открыла дверь в студию B2.

– Ого. Откуда вдруг столько мотивации?

– Теперь это личное. – Я захлопнула за нами дверь. – Ах да, и надо еще кое-что сделать.

– Что же?

– Добавить этот чертов проигрыш.

10

 
Взгляни в мои глаза,
Что под покровом ночи.
Тебе не спрятать дьявола,
Тебя всю вижу точно.
 
 
И непослушный мальчик, готовый все отдать,
Чтоб слышать, как ты станешь яростно кричать.
И спрятаться не сможешь,
Любовь зажжет твой свет.
Ты отдала ей всю себя,
А я сожгу дотла.
 

– Не стоит ли поставить последний куплет на повтор с четвертого такта? – спросил Ксандер.

Я кивнула, в то время как мой голос эхом отдавался в динамиках. Если не принимать во внимание абсолютно невозможный характер, Брайан оказался действительно хорош. Мы работали над песней всю неделю, и теперь мой голос звучал так необычно, что даже я не узнавала его. Казалось, он не принадлежал Саммер Прайс, звуча томно, яростно, страстно и так сексуально, что я даже немного смущалась.

– А ведь все дело и правда в проигрыше, – заметил Брайан, впервые с тех пор, как мы познакомились, выглядя впечатленным. – Как ты к этому пришла?

Я стиснула зубы.

– Это не важно.

– Думаю, мы закончили, – объявил Ксандер, хмуро взирая на микшерный пульт, как будто тот мог что-то ему ответить. – А ты как думаешь? – обратился он ко мне, и в его глазах отражалось одновременно столько страха и надежды, что у меня сжалось сердце.

Измученная, но счастливая, я взяла его руку и крепко сжала.

– Это лучшая песня из всех, что ты когда-либо сочинял, – честно призналась я.

Несмотря на усталость, на лице брата расцвела улыбка. Круги под его глазами смотрелись еще темнее, чем у меня. Он работал усерднее всех, часто даже не возвращаясь домой поспать. Я редко видела его в столь боевом настроении. Он работал словно в исступлении и, к моему изумлению, наша песня вызвала такой же восторг и во мне. И пусть это была не классическая музыка, которая заставляла умолкать постоянный шум в моей голове и касалась во мне самого сокровенного, но музыка Ксандера пробуждала во мне такие жизненные силы, о которых я даже не подозревала, что они дремлют во мне.

– У людей на фестивале снесет голову от такого, – радовался брат. – Сегодня мы покажем ее продюсеру. А завтра отправимся на фестиваль, и тогда весь мир услышит наше творение.

– Это ужасно скоро, – посетовала я, качая головой, – но мне и в самом деле любопытно посмотреть, как отреагируют на нашу песню.

Глаза Ксандера заблестели.

– Если хочешь, можешь поехать со мной, Сэм.

– Я? – Я в ужасе распахнула глаза и покачала головой. – О нет, это не для меня. Я просплю целую ночь напролет, а потом мне нужно срочно попрактиковаться перед прослушиванием. Отныне я играю только на пианино.

– Как пожелаешь, – мягко согласился он. – Ты сделала для меня более чем достаточно. Однако предложение останется в силе. Я покажу тебе сцену и место проведения фестиваля, – просиял брат.

– Спасибо, больше головной боли мне не нужно, – рассмеялась я, и в этот момент раздался звонок моего мобильного. – О, это Итан. Я отвечу, хорошо?

Ксандер кивнул и отвернулся, пока я выходила из студии, отвечая на звонок.

– Это же мой лучший друг. Ты, конечно, думал, что я совсем пропала.

И только когда я произнесла это вслух, мне пришло в голову, что в последние дни Итана было слышно гораздо меньше.

Из телефонной трубки донесся знакомый глубокий смех.

– У меня совсем не оставалось времени беспокоиться, Сэм. На летних курсах в университете есть чем заняться.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не полюбопытствовать, не является ли слово «университет» обозначением для Шейлы. Но даже если это так, меня это не касается. По крайней мере, пока.

– Как дела, что вы сейчас делаете? – спросил друг, тем самым возвращая разговор в безопасное русло.

– Со мной все в порядке, – сообщила я, прислонившись спиной к стене коридора. – Песня Ксандера готова. Завтра он едет на Лонг-Айленд, а в воскресенье начинается фестиваль. А у меня наконец появится время сосредоточиться на своем прослушивании.

– Это здорово!

– Да, я тоже так думаю, – произнесла я, тут же удивившись, почему моя радость настолько… сдержанная. Что со мной не так? Может, это просто накопившаяся усталость. – О да, кстати, – сменила я тему, расплываясь в улыбке. – Вот что я совершенно забыла тебе сказать: у меня есть два билета на – погоди-погоди – летний концерт маэстро Алессандрини в Далласе, и… я хотела спросить, не хочешь ли ты пойти со мной.

– Черт возьми! Алессандрини? – воскликнул Итан. – Серьезно? Это невероятно! Как ты умудрилась достать билеты?

Взяла взятку у брата.

– О, у женщин свои средства и способы.

Итан от души рассмеялся, и я поняла, как сильно соскучилась по нему. По его голосу, его запаху, его объятиям. Когда все стало так сложно?

– Это великолепно, Саммер, – обрадовался друг, и по его голосу я поняла, что он не лукавит. – Я помню, как ты была подавлена, когда не осталось билетов. Конечно, я пойду с тобой.

Ах, Итан! Несмотря на то что не играл ни на одном инструменте и слушал классику только ради меня, он все же был готов сопровождать меня. Не важно когда, не важно куда, при этом еще и радовался. Просто потому что радовалась я.

– Спасибо, Итан, очень мило с твоей стороны. Я напишу тебе точное время концерта, чтобы ты мог забронировать билет на самолет, хорошо?

– С удовольствием, – слегка охрипшим голосом отозвался он. – Скучаю по тебе, милая.

– Я по тебе тоже.

– А теперь, к сожалению, я должен повесить трубку. Ш… эм, Тайсон и ребята скоро придут.

Мой желудок болезненно сжался.

– Конечно, без проблем. Услышимся.

– Пока, Саммер.

– Чао!

Итан повесил трубку и, хотя предвкушение концерта все еще трепетало во мне, я ощущала себя странно подавленной. Мои противоречивые чувства к Итану становились все более неприятными. Пришло время решить, что делать дальше с нашей дружбой. Это будет честно. По отношению к нему и ко мне. Но… почему я видела перед собой не его ярко-зеленые, а серые глаза, когда мне снилось, что меня поцеловали? Я раздраженно покачала головой и решила отправиться домой раньше Ксандера. Мне хотелось чего-нибудь поесть и принять ванну с пеной. И, возможно, выпить бокал вина.

Я попрощалась с ребятами и решила поехать на метро. Пока я терпела этот город, не затыкая постоянно уши. Я привыкла к Нью-Йорку быстрее, чем считала возможным. «И, – добавил тихий голос внутри меня, – как известная пианистка Нью-Йоркского оркестра, я езжу только на такси».

Уже знакомым маршрутом я быстро прошагала от студии до станции метро, купила китайскую лапшу и начала есть, пока ждала поезд. При этом на глаза мне попался огромный плакат, объявляющий о начале фестиваля «Зажигай». Теперь они висели на каждом углу. Это было то же фото, что и в рекламе по телевидению: молодой человек с черными волосами стоит перед шумной толпой, а у него за спиной два горящих крыла. Я внимательно посмотрела на него, и у меня внезапно побежали мурашки по коже. Почему я не заметила этого раньше? Диджеем на фотографии являлся не кто иной, как Габриэль Блейзон.

К счастью, в этот момент подъехал поезд и заслонил собой плакат. Я вошла и села у окна. Что такого в этом парне, почему он так выводит меня из себя? С тех пор, как почти неделю назад он вернул мне туфлю, мы не пересекались. Чему я, собственно, безмерно радовалась. Тем не менее я поймала себя на том, что почти ежедневно открываю его Instagram, чтобы посмотреть новые посты. Он всегда публиковал черно-белые фотографии своего окружения и никогда – себя самого. Десяток фотографий его кед на разных улицах. Горизонт Нью-Йорка. Танцующий лист на ветру. Улыбка на лице женщины, которую он обнимал. И, конечно, нотные листы.

Если бы я знала Габриэля Блейзона только по его фотографиям, я бы считала его вдумчивым, артистичным человеком. Но всякий раз в моей голове проносился образ оригинала. Его взгляд, когда он смотрел на меня через всю комнату. Его дыхание на моей коже. Его насмешливая улыбка, когда он назвал Ксандера тараканом. Почему эти двое так бурно реагируют друг на друга? Это обычная конкурентная борьба между двумя диджеями или все дело в чем-то ином? Ксандер, кстати, так больше не поднимал этот вопрос.

Все еще думая о Габриэле Блейзоне, я опустила глаза. Как ни странно, сегодня я обула те же туфли, что и тогда. По прихоти, которая могла исходить только от дьявола Instagram, я вытащила мобильный телефон и сфотографировала свои ноги. Затем сделала фото черно-белым и разместила под ним текст: «Яд может быть оружием женщины, но точно брошенная туфля тоже подойдет».

Как раз когда я вошла в квартиру и выскользнула из обуви, мой телефон завибрировал. Я открыла Instagram и застыла. Новое уведомление.

«Gabriel_Blazon подписался на вас».

А затем я увидела его последний пост. На фото была его рука с множеством браслетов с разных фестивалей, в которой он держал… мою туфлю. Ниже была подпись: «Несколько дней назад я получил забавный маленький подарок. Обычно поклонницы швыряют в меня трусиками, но настоящий джентльмен с достоинством принимает все, что ему дарят».

Ох… этот маленький негодяй.