Текст книги "Девушка на веревке"

Бердинских Степан Васильевич
Девушка на веревке

Представьте себе ветер. Ветер, который рушит буквально всё, что встречается ему на пути. Эта стихия способна как принять в свои объятия, так и уничтожить сотни человеческих жизней, оставив после себя плачущих детей, бесчисленную разруху и вырванные с корнем деревья. Природа сама себя губит.

Что мы ассоциируем с ветром? Всклокоченные волосы? Завывание в окнах? Разлетающийся мусор? Может быть горы? Я не встречал тех людей, кому действительно нравится ветер. Отсутствие его – штиль, затишье, сцена более видная. Сразу представляется одиноко плывущая лодка, оставляющая после себя редкие волны, волны от размеренных движений вёсел. У кого-то в памяти родилось необъятное, наполненное запахами календул широкое поле, а кругом тишина, − что и колос не пошатнётся.

Вместе с тем даже сильные порывы воздушных масс на руку приходятся сёрферам, владельцам ветряных фабрик и… кажется всё?

***

История начинается в уединенном месте. Это лес. И судя по всему, здесь давно не ступала нога человека. Ветер стих, а может, в этих краях его вообще нет, но одно остается главным – девушка в этом лесу. На ней белое тонкое платье, русые волосы свободно лежат на плечах, она без сознания.

***

− Жумье, только что поступил звонок с соседней станции, кажется, у них утечка газа, − сонным голосом отчитался Бракк, допивая последнюю кружку кофе.

− Пора тебя заменить, Миллэри, выглядишь скверно, − быстро прихлопнув дверью, от чего, как всегда, посыпалась крошка на стол с оборудованием, сказал Финки.

Бракк Миллэри. Бывший работник именитой Флауэр-Таун, компании, поставляющей огромное количество цветов во все точки мира. После внедрения японской машины для сбора цветов, отдел Бракка расформировали, поэтому работу пришлось искать в сжатые сроки, − на семье Миллэров висел кредит. Обзвонив с десяток местных фирм и перелистав дюжину объявлений, Бракк получил анонимное письмо с приглашением на должность дежурного газовой станции «GAS-8», расположенной в северной части города.

Съев утром тёплый омлет, Бракк отправился на собеседование. Его приняли.

…

− Повтори, Бракк, быть такого не может, − ответил Жумье, − мы заменили все несущие компрессоры на той неделе. Сбоев быть не должно.

− Но случилось. Датчики указывают на пробоину в верхней части главной трубы. Я временно прекращаю подачу газа в наш сектор.

− Принято! − передал Жумье.

***

Лес. Кругом виднелись кедровые деревья, кое-где щебетали скворцы и каменные воробьи, а за опушкой слышались мелодичные отстукивания дроздов.

Уже вечерело, поэтому Элиси быстро развязала веревку, сунула её в карман и побежала вперед по дороге. Босая, голодная, с пустотой в голове, она то и дело всхлипывала, держась за живот, но, не теряя надежды, бежала по извилистой, одинокой тропе в поисках другого, более уютного места.

Ей казалось, что места хуже и быть не могло. Там, где она приземлилась, не было и капли чего-то родного, кроме крохотной и порядком заросшей тропы. Кое-где успел прорасти фикус, в ногу впивались колкие шарики платана, вдалеке слышалось похрюкивание кабанов.

− Аууу! – кричала Элиси. – Я заблудилась! Тут есть кто-нибудь? Aiuta! Mi sono perso!

Только эхо звонко отскакивало от дерева к дереву, утихая и впитываясь в кору лимонных деревьев.

Выдохшись, девушка нарвала винограда и присела отдохнуть. Сок ягод приятно омыл стенки желудка, язык трепетал от прелестей вкусной еды. Эту ночь Элиси провела на ветках могучего Эвкалипта.

Проснувшись от жуткой боли в ногах, Элиси смахнула с себя жухлые листья и двинулась дальше.

Спустя час или два пути, над головой девушки свистнуло что-то огромное. Спрятавшись за невысоким холмом, Элиси разглядела большой авиалайнер. Кажется, он совершал посадку.

«Горестно от того, что я ничего не помню», − подумала Элиси. При себе она имела помятый листок с номером телефона и адресом. «Via Torquato Tasso», +39 089 245. Остальные цифры и номер дома были стёрты. Аккуратно свернув его, девушка решила идти ровно по курсу дымки, проложенной самолётом.

Стараясь придерживаться тропы, чтобы не наступить на змею или опасного паука, Эли обогнула шумный водопад, вода которого оросила её длинные волосы, затем девушка скатилась с мягкого холма с цветущими маками и искупалась в небольшом пруду. Объевшись инжиром, который рос неподалеку от водоёма, незнакомка побежала дальше. Куда она направлялась – то была загадка. Нужно было найти цивилизацию, какую-то обувь и вспомнить, как она здесь очутилась.

Через неделю Эли вспоминала, насколько глупый поступок она тогда совершила, но сейчас у неё и в мыслях этого не появилось, − нужно было цепляться за что-то живое, найти кого угодно, лишь бы выбраться из этого леса. Высохнув на камнях под ярким солнцем, она решила двинуться дальше.

Преодолев еще около трёх километров, она вышла на развилку. Перед ней открылась большая гравийная дорога и две тропы, уходящие дальше, вглубь леса. Элиси присела на камень и стала о чем-то думать. Она вспоминала школу, где на уроках безопасности преподаватель рассказывал об ориентировании в лесу, вспоминала, как однажды заблудилась среди лавок крупного рынка, когда впервые отправилась за покупками по поручению матери, и вдруг, где-то в стороне, услышала гулкие голоса мародёров, как позже догадалась сама.

«Stop! – услышала Эли. – Это был плохой английский с итальянским акцентом».

«Zitto!» − ответил другой.

Элиси в ужасе кинулась вперед, по главной дороге, но, не пробежав и ста метров, увидела на высокого, смуглого араба. Прищёлкнув языком, двухметровый грабитель кинулся в сторону Эли.

***

− Ты держишь её неправильно, Элиси, − твердил Рунгис.

− Но паап, твоя веревка длиннее, − отвечала Эли.

− Всё ты никак не привыкнешь, что девочкам выдается трёхфутовая нить. И если она вновь и вновь от тебя ускользает, то это обычная нехватка опыта, котёнок.

− Я самая умелая! Самая! − кричала Элиси.

Отец наблюдал за своей ученицей, тайком помогая с обузданием новой бечевки, чтобы дочь не сердилась. Упёртая, вспыльчивая Элиси.

***

Пустившись в гущу леса, Эли впопыхах размотала веревку, ускорила бег и шмыгнула на ближайший эвкалипт.

− Where are you? − шептал араб. − I'll find you, so…

И тут он почувствовал удушающую боль в горле, его ноги подкосились, в глазах вспыхнули пучки света.

Разделавшись с мародёром, Эли спрятала тело в можжевельнике, скрутила веревку и вернулась назад, на гравийную трассу. Уже в ботинках. Порывшись в мешках, оставленных арабом, Эли взяла небольшую сумку с колбасами и сыром, съела уже порядком подсохший кусок хлеба и выпила молока, еле открутив застывшую крышку бутыли. Еще была тележка с изобилием драгоценностей и прочей утвари. Кольца, монеты, пачки денег, золотые ожерелья. Оставив всё как есть, Элиси решила двинуться дальше.

Шаг за шагом, бредя по дороге, в голову девушке приходили странные мысли, обрывки воспоминаний и вопросы, вопросы:

«Как я столь быстро поднялась на ветку? Что это за нить? Почему он не сопротивлялся?».

Спрыгнув с высокого оврага, Эли обнаружила тот самый самолет, что летел на посадку пару часов назад. Здесь была проложена небольшая посадочная полоса, стояли невысокие хибары, а около пальм возилась женщина, кажется, она что-то собирала в своём огороде. Элиси притаилась за ветхим забором и стала наблюдать за поселением.

***

− Финки, ты не мог бы подать мне вчерашний паштет? − протянул Бракк.

− Конечно, держи. − Финки машинально стянул с полки жестяную банку.

− Ты уже ел? Смотрю, ты даже к ложке не притронулся.

− Проклятая язва…

− Прости?

− Гастроэнтеролог поставил мне диагноз. Прободная язва желудка.

Наступила тишина. Бракк мысленно сравнил два горя. Жить с язвой или лишиться лучшей работы, находясь в крупных долгах? Прикинув, Бракк всё же отогнал эти мысли.

− Насколько всё плохо? − спросил Бракк Финка.

− Она прогрессирует пятый год, − выдохнул Финки. − Поначалу я списывал частый голод на ускоренный обмен веществ, или же мою конституцию. Думал, что всё хорошо. Но хорошие времена закончились вчера, во вторую смену. Первая ложка рисовой каши пролезла в меня с таким трудом, будто в желудке находился воздушный шар. Рис просто застрял где-то посередине. Вторую ложку пришлось отложить.

− Что говорит врач?

− Кажется, я лишусь части желудка.

Понимающе похлопав Финка по плечу, Бракк вышел на улицу и направился в сторону «GAS-8».

«Жумье! Жумье!» − рация главной станции разрывалась от входящего канала Бракка.

«Докладывай», − раздался ответ.

− Верь – не верь, но здесь «чёрт знает, что случилось!» − кричал Бракк. − По всей плоскости напорной трубы снят слой металла, словно кто-то решил разгуляться гигантским ножом.

− Похоже на взрыв?

− Нет, Жумье. Взрыв деформирует корпус, а здесь ювелирная работа. Вызови ребят и побыстрее. Пока будем искать виновного, мы утонем в жалобах.

***

«Бежать? Или выйти, чтобы поговорить с ней?» − думала Эли.

Те мародёры, что встретились ей на пути, могли быть из этой деревни. Скитаться до вечера, а быть может и несколько дней в поисках самого лучшего? Эли решила обогнуть деревушку, уловить её дух, разузнать обстановку.

Местность, на которой базировалось поселение, плавно перетекала в густую лощину. Кругом были разложены горные камни и валуны, а лестницы, ведущие от домов к колодцам, от пасеки до небольшого рынка, вырисовывались прямо из склонов каменистых спусков, курганов и прочих неровностей природы.

Перебегая от холмов к лачугам, порой спотыкаясь и от того приглушенно мыча, сжав губы, слегка потрескавшиеся от недостатка воды, Элиси внезапно почувствовала, как в её спину входит холодный нож.

«Ааа! − завопила Эли. – Пойди прочь!».

Кинувшись вперед, прямиком на торговую площадь, Эли ничком упала на соломенный стог, обратив внимание на чёрный хвост, вьющийся сзади.

***

«E ' ancora viva?» – слышалось в переговорной.

«Questo è il morso di un serpente».

Посреди округлой комнаты, изнутри напоминавшей глиняный кувшин, были разложены тонкие матрасы, местами заштопанные, потёртые, но, на удивление, чистые и пахнувшие шалфеем.

Деревня, в которой сейчас поселилась Элиси, а вернее сказать, отбывала с укусом чёрной змеи, представляла собой лучший в округе медицинский центр. Здесь практиковалось Айкидо, местные лекари целыми днями, порой даже действуя вслепую, варили травяные настои и мяли в ступках целебные зёрна льна.

Музыканты, в свою очередь, брали в руки инструменты, кто мандолу, кто фагот, и украшали это место прекрасной музыкой, струившейся по всем уголкам Мильтонии, одинокой деревушки в Сицилии.

***

«Нет! Отдайте!» − в бреду кричала девушка, расположившаяся со мной рядом, чуть не дыша в спину, на одиноком красном матрасе, с вышивкой горной лисы.

Я уже успела слегка отодвинуться от неё, немного съехав на соломенный настил, чтобы отделаться от запущенных в меня ударов ног, локтей, и не приведи того, укусов.

− Что с ней случилось? – спрашиваю.

− С Фламмулой?

− Это её имя?

− Кажется, простой жар. Но сильный, оттого и подкосивший её в одну ночь, оттого и такой затратный. У нас нет стольких запасов на одного человека. Очень мало медикаментов. И еще, как вас зовут? Я не нашла ваших документов.

− Эли. Элиси Баккарт.

− Прекрасно, − улыбнулась тёмная девушка. – А я Ива. Будем знакомы.

***

Приятная тишина. На кухне бурно кипит чайник, но звуки его скованы за слоем металла. Холодильник еле заметно булькает хладагентом, храня в себе остатки сыра, вчерашние сливки и ломтики бекона.

Дом Диллов был построен в 1984 году. Это была отличная строительная компания, которая и по сей день возводит многоэтажные здания, ремонтирует как свои, так и сторонние сооружения, и с августа 18-го числа 84-го строит частные дома. Дом, где сейчас живет Бебба и её муж Финки, был первым домом этой компании. «Hammer & Nail Industry».

Окна этого дома выходят на прекрасное с виду озеро, то ли искусственное, то ли настолько благоухоженное, что и комар носа не подточит. Казалось, что в землю был вставлен гигантский циркуль, проведен ровный контур и выкопана многокубовая яма для водоёма.

Журчание. Вот что могло незаметно привлечь прохожего. Вы когда-нибудь слышали шёпот родниковой воды? После оттепели. Когда снег чуть замерзает, земля становится липкой, а воздух тёплый-тёплый, а за окном апрель. Этого не могло быть, но звуки тех, моих воспоминаний, были перенесены сюда.

На часах 10:27. Спальня. Место для сновидений. На большой дубовой кровати не хватает одного человека, − Беббы. Час назад она взяла ключи от «Nissan Note» и отправилась за продуктами. Она не часто садилась за руль автомобиля, предпочитая, чтобы железным монстром управлял её муж. Полторы тонны металла, двигатель внутреннего сгорания, в котором постоянно воспламеняется топливо, и ручная коробка передач, − всё это очень пугало Беббу, но в конечном итоге подстегивало её совершить 15-ти километровый вираж в сторону торгового центра «Энфлис».

Финки встал в 10:48, принял новобисмол и приготовил завтрак, − овсяную кашу с маслом. Спустя 10 минут жена прислала сообщение: «Попала в аварию. Contrada Giancola, 12. Мне страшно. Жду тебя».

***

Ветер. Как много мы знаем о нём? Что есть ветер? «Движение воздушных масс из-за разницы атмосферного давления». Это его представление в 21 веке. 23 века назад мы считали, что это воля богов. Что же будет в 44-м? Мы слепо верим тому, что написано в учебниках, высмеивая знания наших предков. Будут ли высмеивать нас?

***

− У вас будет еще чаю? – спрашиваю.

− Это уже пятая кружка, Элиси, − удивилась Ива. − Вижу, вам понравился наш чай.

− Просто хочу пить. Сильно-сильно.

− Скорее всего, это обезвоживание после укуса, такое бывает. Не часто, но случается.

− Много у вас больных?

− Только этот храм. Есть еще второй этаж, но помещение там в два раза меньше.

− А с чем к вам поступают больные?

− В основном это укусы насекомых. Но с недавнего времени участились случаи кишечных отравлений.

− Отравления? А где источник?

− Пока неизвестно, но я думаю, это вновь какое-то животное. Местность у нас дикая, обширная. Кабаны приходят сюда с запада, к нашему озеру. Также прилетают попугаи и сметают все наши зёрна с полей.

Допив чай, я ощутила приятную лёгкость. Меня накормили кукурузными лепёшками и дольками ананаса.

− Элиси, а что за веревка была при вас? − продолжая поить больных, спросила Ива.

− Где она сейчас? – я спохватилась.

Действительно. Веревка куда-то пропала. Но она была рядом, очень близко.

− Она при мне, − будто бы не желая её отдавать, сказала Ива.

− Тогда можно получить её обратно?

− Нет.

Отец учил меня, что агрессия − враг всем начинаниям. Сохраняя спокойствие, я продолжила беседу:

− Это простая веревка. Подарок. Отец подарил мне её на День Рождения.

− Странный подарок, не находите? – ответила Ива. − Как вы оказались в этой деревне?

− Я живу недалеко отсюда, − мой голос слегка дрожал, но я закончила: − Моя мама заболела, и сюда я пришла, чтобы купить листья лавра. У неё болит живот.

Ответа не последовало. Мне стало страшно. Я ведь даже не знаю, что это за место. И почему здесь так тихо?

Чтобы не показаться навязчивой, я стала ждать, пока что-нибудь скажет Ива. Она хорошо сложена телом, её движения точны, неторопливы, а дыхание будто бы оттачивалось годами. Мне захотелось выбраться отсюда, атмосфера явно играла против меня, а молчание девушки резало по горлу острой, стальной бритвой.

Но где же веревка? Искать её у Ивы? Боюсь. Я украдкой оглядела колонны, лестницу, перила, и заметила на медицинском столе сундук, слегка открытый. Нить мешала крышке захлопнуться, − она прокручивалась и искала хозяйку. Чуть выдвинув ногу и повернув корпус в сторону стола, я кинулась к сундуку. Мигом пробежав пол пути, я влетела в Иву и кубарем рухнула на пол. Это было неожиданно. Сделав всего три быстрых шага, Ива присела, и я тут же оказалась на полу. Встать уже не получалось. Она завела мою руку за спину, причинив мне ужасную боль:

− Сдаюсь! Отпусти! – закричала я.

И опять молчание. Ни слова. Она ослабила хватку, разжала пальцы и вернулась на своё место. Я же осталась лежать здесь, распростёртая, словно тряпка. Веревка была у меня.

***

Удача? Ведь все мы похожи. Ходим в одни и те же университеты, работаем в похожих местах, едим одну и ту же пищу. Но кто-то из нас убегает далеко вперед. Настолько далеко, что диву даешься. Это и есть удача. Это как смешивать в стеклянной банке вещества и ждать результатов. И когда-то произойдет действительно внушающая реакция.

***

«Бегу, не оборачиваясь. На дороге сыро, но грязи нет. Смотрю вниз − ноги сухие. Сзади что-то подгоняет меня, а повернуться не могу. Мне страшно.

Боже. Мне ужасно больно. Что-то с моей рукой. Он схватил меня? Вижу. Две спицы пронзили мою руку − течет кровь. Боль не отпускает, и я плачу. Слезы крупными каплями тихо сползают по моей щеке, оставляя за собой ровные соляные линии.

Их нужно смыть. Не хочу, чтобы он видел это. Бегу вперед, ускоряясь. Вижу кабинку, забегаю в неё. Начинаю мыть лицо. У меня одна рука. Мне горько, больно, одиноко».

− Что это ты пишешь?

− Это мой сон, − отвечаю папе.

− Отрывки сна?

− Да. Только так я могу сохранить его в подробностях. Когда я начинаю досконально переносить его на бумагу, он улетучивается. Почему так происходит, папа?

− Сны не поддаются описанию, − усаживаясь на стул, сказал отец. − Я записывал сны в специальный блокнот. Он у меня так и подписан − «Мои сновидения». Мне снились кошмары, снились горы, пара вещих снов и какие-то обрывки, смысл которых после пробуждения уже не ясен. Как только ты берешь ручку, уже ничего нет. Связать сон с реальностью можно, но только если никому его не рассказывать.

− Хранить в своей шкатулке?

− Именно.

В этот момент солнечный зайчик перескочил с тумбочки на мою кровать. Откуда он?

− Мы идем сегодня гулять в парк? − Я чуть улыбнулась и подняла брови, открыв всю красоту глаз.

− Сначала завтрак, а потом выучим урок. И можно будет полакомиться мороженым в нашем парке.

− Идет, − подмигиваю.

Наутро у нас был небогатый рацион. Папа настаивал, что мешать продукты − желудку вредить. Обычно это были фрукты, зелёный чай и хлеб с джемом. Я согревала воду, заваривала чай и разливала его по кружкам. Папа нарезал хлеб, аккуратно намазывал на него сметану и мыл фрукты. Из фруктов были апельсины, иногда бананы, а порой и киви, которые мы ели ложками, забирая из зелёной мисочки сладкую мякоть.

− Элиси! − кричал Рунгис. – Элиси!

− Бегу! Уже бегу!

Я поставила на комод арахисовую пасту, и, облизнув пальчик, побежала к папе.

***

Урок 1. «Рывок».

Я выбежала на улицу и побежала за папой. Май месяц выдался на удивление приятным, сухим и тёплым. 23-е число. Давно не было дождей. На небе с десяток зефирных облаков. Они сливаются между собой и рождают новые сгустки воздушных корабликов, перенося в себе запасы новой, чистой воды.

− Дерево? − Я озадаченно остановилась перед нашим дубом, осматриваясь по сторонам.

− Оно всех удобнее, − ответил отец. − Здесь никто не ходит, ветки высоко, и почва мягче.

− Веревка у тебя?

− Да, взял две.

Папа вручил мне серую нить, а свою начал быстро раскручивать, как лассо.

− Самое трудное здесь – это закинуть её и вовремя потянуть на себя, для образования узла, − объяснил папа. – Первое – дело меткости, второе – расчёта. Как только веревка потянет тебя за собой, не сопротивляйся. Просто закрой глаза, и ты окажешься на ветке.

− Можно пробовать?

− Удача в твоих руках, − улыбнулся отец.

Быстро раскрутив нить, я запустила её в сторону дуба. Промах. Второй попыткой я сбила жёлудь. На третий раз верёвка достигла цели, но узла так и не появилось.

− Ты забыла потянуть, Элиси, − подсказал папа.

− Попробую еще, − ответила я.

Получилось! Нить слегка зашипела, плотно обвила ветку и стала тянуть меня вверх. Я закрыла глаза, сделала шаг в сторону дуба и оказалась на двухметровой высоте могучего дерева.

− Пааап! − закричала я.

Страх оковал моё сердце. Я думала, что упаду и стала цепляться за сухую кору дерева, ломая ногти и царапая кожу.

− Просто прыгай вниз, доча! − успокаивал меня отец. − Веревка смягчит приземление.

− Боюсь!

− Я тебя поймаю, прыгай! − кричал отец.

Кора вдруг треснула, оголив ствол дерева, и я рухнула вниз, на руки папы. Боли не было. Была лёгкость. Удивительная легкость.

***

− Бутте, докладывайте, − отчеканил рослый мужчина лет 35-ти.

− В понедельник к нам поступила девушка − Элиси Баккарт. Держите на неё сводку.

Девушка положила документ на стеклянный стол.

− Так мало сведений?

− Она без документов и очутилась здесь незвано.

− Что это значит? − возмутился мужчина.

− Её нашли возле лавок на рынке. Она без сознания лежала на каменной плитке, с укусом змеи.

Мужчина взял листок и начал читать:

Девушка.

Имя: Элиси Баккарт.

Рост: 5 футов и 9 дюймов.

Масса: 6 фунтов.

Глаза: голубые.

Волосы: золотистые.

Телосложение: эктоморф.

Осложнения: нет.

Болезни: нет.

Особые приметы: легкие шрамы на ключице, с внутренней стороны левого бедра, за ухом.

− Что с весом, Ива?

− Сама удивлена. Все наши весы показывают 6 фунтов.

− Вы смеетесь?

− Никак нет.

− А шрамы? − продолжая листать подшивки, спрашивал мужчина. − Ты установила их происхождение?

− Кажется, её пометили.

− Прости?

− Это линии. Очень ровные линии. Будто аккуратно резали ножом, − по линейке.

− Запри её в отдельную комнату. На третий этаж.

− Слушаюсь.

Ива взяла ключи и закрыла за собой двери. Выйдя на улицу и обогнув мечеть, её окликнул Претт:

«Шууить!» − послышался свист. − У меня давно не было новых людей, Ива!

− Сегодня же отправлю тебе молодую парочку! Одно но! У них поражены лёгкие!

− У обоих? − возмутился Претт.

− Это последствия газа, − кричала Ива. − Передай своим, чтобы уменьшили концентрацию аммиака!

***

Деревня Мильтония. Храм. Часом ранее:

− Вставай, Элиси, − обратилась ко мне Ива. − Встань и ложись обратно на своё место. Я скоро вернусь, и тебя отпустят. Если очень хочешь, можешь остаться здесь.

Я молча подняла голову, упёрлась руками в пол и встала на ноги. Прошла удручённой походкой к моей ложе, легла и закрыла глаза.

***

Слышу успокаивающую мелодию. Она прекрасна. Неужели в каждую ноту заложен смысл? Мне хорошо, я расслаблена. Открываю глаза. Вижу перед собой море, высокую скалу, чувствую шеей легкий, приятный ветер и начинаю двигаться вперед, неосознанно.

Каждый мой шаг отдаёт приятной пульсацией по моим векам, рукам, спине. Я разделяюсь на мелкие кусочки и становлюсь лёгкой. Тело трепещет, сознание чисто, как белый лист. Это продолжается бесконечно. Я словно улетаю далеко в облака, где нет печали и сожалений. Меня подхватывают ангелы, слегка обнимая, и направляют меня вглубь синего океана, и я падаю, падаю, падаю… Стоп. Тупая боль. Шок. Страх. Недоумение.

«Эли! − слышу позади себя. − Вставай! Она скоро вернётся!».

Открываю глаза. На меня смотрит Фламмула и пытается разбудить. Я почти без сознания. И опять чувствую эту тупую и резкую боль. Фламмула замахивается и бьёт меня, каждый раз всё сильнее. Пятый удар и я ощущаю привкус крови, который приводит мой организм в движение, заставляя ноги согнуться, руки сжать в кулаки, а глаза включить острое зрение, расширяющее мои зрачки.

− Хаатит! − кричу я не своим голосом.

Фламмула резко поднимается на ноги, а затем плавно садится напротив, вытаращив на меня томные, зелёные глаза.

− Что, чёрт ваазьми праисходит?

− Тебе нужно бежать отсюда, здесь убивают людей, − ответила Фламмула.

− Откуда ты знааешь это? И заачем била мииня?!

− Я вовсе не больная, нет… Вернее… Я работаю здесь, Эли.

− Что тыы предлага-ешь?

Моё дыхание выровнялось, зрачки сузились, карман перестал издавать протяжный, еле заметный свист, язык пришёл в норму.

− На втором этаже есть секретный погреб, где мы храним разделочные инструменты, спирт и наркотические вещества, которыми тебя и напоили 15 минут назад. Ты быстро пришла в себя − организм тебя любит.

− Уже не знаю, кому и верить, − отвечаю Фламе.

− Прошу тебя.

Я потупила глаза, о чём-то задумалась и протянула руку девушке с зелёными глазами.

− Ты ведь Фламмула?

− Просто Флама, − улыбнулась незнакомка.

Спускаться было не просто. Потолки низкие, каждой ступеньке не хватало по кирпичу, а тусклое освещение едва вырисовывало контуры стен.

− Долго мы здесь просидим? − спрашиваю.

− До сегодняшней ночи. Ты не бойся, я тебя вытащу.

Флама постелила одеяло, зажгла длинную свечу, и мы молча смотрели куда-то вглубь тёмного коридора, пытаясь найти в нем что-то или кого-то − для утешения.

Говорят, если долго смотреть на луну − начнут мерещиться странные образы. Не то черти, не то кратеры, утягивающие всё внутрь себя, расширяясь и расширяясь; а порой мерещится ласковый профиль одиноко спутника, подмигивающего тебе соседними звёздами.

С папой мы каждые выходные отправлялись на пляж и наблюдали за звёздами. Моё любимое созвездие – весы. Оно вносит гармонию, заставляет задуматься и быть чуточку внимательней, взвешивая каждый факт.

В одну из таких ночей отец рассказал мне историю:

− Элиси, − вырывая жухлую травинку, подозвал меня папа. − Мечтала ли ты когда-нибудь о чём-то большем? О какой-то способности, которая изменит твою жизнь?

Закончив гоняться за бабочкой − летучей плутовкой, перелетающей с цветка на цветок, я вернулась к отцу и уселась рядом.

− Хочу разговаривать с животными, птицами и насекомыми, − мечтательно глянув на море, сказала я.

− О чём же они говорят?

− О многом, − я глубоко вздохнула. − О солнце, о воде и о том, как им живётся. А мы этого не слышим, потому что мы − люди.

Обняв меня за плечо, папа вытащил из кармана сумки тонкую леску, которая тут же свернулась в клубок.

− Что это? − удивилась я.

− Волшебная нитка, − ответил отец.

На ощупь клубок был прочным и скользким − как капрон. Я погладила его и ощутила сильное постукивание. Так дятлы стучат по деревьям, когда хотят подкрепиться жуками и личинками.

Было уже поздно, поэтому мы свернули матрасы, упаковали остатки хлеба в рюкзак и допили улун − мой любимый сорт чая.

***

На моих «Fossil», подаренных Беббой, ровно 12:00. Водитель такси играет в молчанку под музыку Peggy Lee. Он еле заметно покачивает головой в такт Let's Love, местами сбиваясь с ритма − уклончиво. Peggy прекрасна. Свое творчество она начала еще в подростковом возрасте, была удостоена премии «Оскар» и несколько раз попадала на первую позицию в «Billboard Hot 100».

Мне становится невыносимо скучно, и я пытаюсь завести разговор:

− Прекрасная погода сегодня. Это обыденно − знаю, но всё равно прекрасно.

Мужчина прищурился и окинул взглядом равнину, раскинувшуюся вдоль длинной дороги в сторону «Sant'Agata di Militello».

− Вам не нравится дождь? Ветер? − пробубнил водитель. − Неужели вам он не по душе? Осмелюсь заявить вам… Как вас?

− Финки, − ответил я.

− Ну, так вот, Финки, − продолжил мужчина. − Все мои яркие воспоминания были именно в дождь или же при ветряной погоде.

− Расскажите о них.

Водитель глубоко вздохнул, почесал за ухом и открыл мне удивительную историю:

Я фермер. Вернее, был фермером. В хозяйстве у нас было 5 коров, кошара (загон) овец и куры. Отец занимался заготовлением сена, выгуливанием животин и стрижкой овец. Мать доила коров и забирала яйца из курятника. На мне же была уборка помещений. С утра возьму вилы, пойду к коровам, затем к овцам, и ты свободен уже через два часа. Куры не требовали большого ухода.

Когда мне исполнилось 12, отец взял меня с собой в поле. Мы целый день косили траву, укладывали её в тачку и рассуждали о взрослой жизни. Время подходило к ужину, поэтому мы уложили косы, убрали ножи и двинулись в сторону дома. Уже накрапывало, и мы ускорили ход.

Мужчина вдруг замер и посмотрел на меня, улыбаясь широкой, но печальной улыбкой.

− Что же было дальше? − сказал я.

Буквально в метре от нас сверкнула молния. Очень мощная молния − словно что-то упало с небес. Никогда еще не доводилось видеть такую яркую вспышку и слышать столь громкий древесный треск.

Я поднял голову, но мужчина остановил меня, поясняя:

− Именно, Финки.

Молния попала прямо в крону берёзы; а ведь дерево радовало меня всю жизнь. Когда мы с отцом впервые пришли на то поле, дерево было совсем низким, молодым. Я воткнул в землю метровую палку и поставил отметки; сделал насечки топором. Каждый месяц береза прибавляла по 3 сантиметра, и спустя четыре года стала наблюдать за нами свысока. Мне порой казалось, что узнает нас и поворачивает свои листья в нашу сторону – смотрит на нас.

После того случая с грозой, мы с папой убрали щепки и лишние ветки, а дерево решили спилить, оставив пень для посиделок. Отец сказал, что береза погибла, и нет смысла её кормить, ухаживать за ней.

− И вы спросите меня − где же изюминка этой истории?

− Вы меня заинтриговали, не скрою, − ответил я.

Сейчас, на том самом месте, растет два новых дерева. Две новые березы. А между ними до сих пор стоит старый, давно прогнивший, мудрый пень. Я иногда хожу туда – в память об отце.

− А что с ним…? − начал я.

− Обыкновенная старость. Мой отец прожил долгую жизнь.

Мужчина стремительно повернул налево и затормозил.

− Ну, вот мы и на месте.

Я протянул ему купюру и открыл дверь.

На улице палило солнце, слышалась сирена, а вдалеке, на заправочной станции, стояла Бебба.

***

Меня знобило. Тело отказывалось шевелиться, кончики пальцев наполнились холодной водой, руки оледенели. Упёршись в рыхлый каменный пол и пригнув голову, я тихонько встала на ноги и решила согреться. Согнулась пополам, сделала восемь приседов и попрыгала на месте, случайно наступив на миску с едой (Флама осталась без каши).

За стенами храма хором пели сверчки, трением крыльев привлекая самок, ночной ветер повелевал кронами деревьев, то сгибая, то разгибая их, а стены нашего погреба покидал и без того тусклый свет, рождаемый последней свечкой.

− Может быть пора, Флама? − с надеждой спросила я.

− Не торопись, Элиси. Глубокая ночь еще не наступила.

Она меня накормила. Заварила овсяные хлопья, чудом достав кувшин с кипятком, принесла фрукты, мышью прокравшись в закрытый склад, и отдала свои припасы наана (это местный сорт хлеба).

Смотрю на неё, не отрывая глаз. Она что-то поёт себе, мягко покачивая головой влево-вправо. Пытаюсь завязать разговор:

− Песня из детства?

Молчит.

− Когда я боюсь чего-то, я нашёптываю слова из колыбельной моей мамы.

Снова молчание.

− Как жаль, что я ни разу её не увидела.

Флама закончила пение и повернулась ко мне:

− А я всю жизнь одна.

− Правда? − удивилась я.

− Нам скоро идти. Давай перекусим, и будем выбираться.

Мы съели последний банан, разломив его на дольки, задули свечу и крадучись стали подниматься вверх по ступенькам, на второй этаж храма.

Нужно было незаметно открыть люк, беззвучно закрыть его и проскользнуть на чердак храма, откуда взобраться еще выше – на крышу, чтобы сбежать из деревни. Последнюю мысль добавила я, раскрыв Фламе свой секрет. Она доверилась мне.