Текст книги "Ложь короля"

И действительно: из черного зева туннеля мощно дохнуло сухим воздухом, и послышался нарастающий ураганный гул. Под остерегающий голос громкоговорителя людская волна, готовясь хлынуть в вагоны, подступила к краю платформы.

Мишень Иэна примкнула к толпе, пробравшись через нее, чтобы быть в числе первых. Вот он, момент максимального отвлечения.

Все устали, всем не терпится домой. Внимание снижено, защита тоже.

От первой попытки разжиться досталось хрен да маленько. Будем надеяться, что во второй раз удача улыбнется.

Он присоседился к щеголю и без промедления запустил ему руку в боковой карман. Толкотня тел давала идеальную маскировку. Пальцы легли на какую-то прямоугольную пластмассовую штучку, и руку Иэн вынул как раз в тот момент, когда на станцию с железным грохотом влетел поезд.

И тут из густой чащи тел на мгновение выпростались две руки и спихнули щеголя с платформы прямо под поезд.

Станция, словно набрав в грудь воздуха, многоголосо ахнула, и в следующую секунду ее огласили визги и вопли.

Как до небес, взвился сухой скрежет тормозов.

Змеей шипела гидравлика, перекрывая пестрый изумленный гам, крики, шум.

Иэн вдруг понял, что стоит сейчас с тем, что выхватил из кармана теперь уже покойника; стоит у всех на виду. Но внимания на него никто не обращал – никто, кроме высокого типа с кучерявой седоватой шевелюрой и седыми усами.

И тут до него дошло. Руки, что столкнули щеголя с платформы, принадлежали именно этому типу.

Их взгляды встретились.

Кучерявый потянулся за тем, что держал сейчас Иэн, а тот, повинуясь безотчетному инстинкту, отдернул руку и повернулся бежать.

Сзади его сграбастали две крепких руки. Но Иэн был тоже не подарок: что было силы вдарил каблуком по пальцам ступни в мягких туфлях.

Кучерявый, охнув, ослабил хватку, и Иэн, расталкивая встречных, по-заячьи дал стрекача.

Никто его не останавливал. Внимание толпы было сосредоточено на поезде и человеке на рельсах. Двери вагонов раскрылись, и из них на платформу выкатывался встречный людской вал.

Иэн продолжал рваться вперед. Гонится ли за ним этот мужик, он не знал. Отчаянно хотелось одного: смыться отсюда, чтобы никто не нашел. Надо же, какое столпотворение вокруг… Вот тебе и сходил на дело.

Кое-как он добрался до выхода с «Оксфорд Сёркус» и припустил вверх по облицованному плиткой переходу.

Здесь народа было немного, основная масса все еще толклась внизу на платформе. Впереди послышались свербящие трели свистков, и Иэн едва успел посторониться, пропуская двоих «бобби», озабоченно спешащих к месту происшествия. Он еще, кстати, даже не успел взглянуть, что именно выудил из кармана у того летуна с платформы. А ну-ка посмотрим…

Флэшка от компа.

Иэн сокрушенно покачал головой. Всего эта фигня? Значит, ужин нынче придется клянчить на бесплатной раздаче при ночлежке. А так хотелось наскрести на ломтик пиццы…

Флэшку он сунул в карман и помчался к эскалатору. Наверху по проездному, подрезанному недавно где-то в Челси, прошел через турникет и через замызганные стеклянные двери вышел под занудно моросящий дождь на тротуар. Промозглый воздух заставил застегнуть молнию на куртке и сунуть руки поглубже в карманы. Свои перчатки он пару дней назад посеял где-то на Ист-Энде. Протолкнувшись через запруженный тротуар, Иэн свернул за угол, минуя газетные-сигаретные киоски. Глаза он не отрывал от неровной, замусоренной брусчатки.

– Вот ты где, – послышался любезный голос. – А я тебя жду, жду…

Иэн вскинул глаза. Кудрявый непринужденно обвил его рукой за плечи и рывком развернул к припаркованной у бордюра машине. Из-под куртки у него мелькнул кончик ножа и больно уперся в уязвимую плоть бедра.

– А теперь тихонько, легонько, – проворковал кудрявый вполголоса. – Иначе кровушкой изойдешь.

Три шага, и они уже у открытой задней дверцы темного «Бентли». Запихав Иэна внутрь, мужик обошел машину спереди и сел на сиденье.

Защелкнулись дверные замки, и машина тронулась с места.

Иэн сидел неподвижно, засунув руки в карманы.

Его внимание было приковано к человеку, что сидел рядом с кудрявым. Выглядел он старше, а одет был в темно-серый костюм с жилетом. Спина прямая, а в жестком взгляде зеленых, с карими крапинками глаз читалось: к непослушанию он не привык.

– У тебя есть нечто, что нужно мне, – отводя с морщинистого лба густую седую прядь, произнес он низким, с хрипотцой голосом. Дикция была безупречна.

– Я не имею дела с теми, кого не знаю.

– Надо же, – холодный, отстраненный взгляд аристократа перешел в снисходительную усмешку. – А я не имею дела с шалопаями-беспризорниками. Дай сюда флэшку.

– А что в ней такого важного?

– Этого я не считаю нужным объяснять.

По спине скатилась капелька холодного пота. Что-то при виде этих двоих повергало в неизъяснимое отчаяние.

Это Иэну не нравилось.

И он соврал:

– Я ее выкинул.

– Мелкие воришки вроде тебя ничего не выкидывают.

– Я мусора не держу.

– Убей его, – запросто сказал старший.

Кудрявый выхватил нож и приготовился к удару.

– Да ладно, ладно, – пошел на попятную Иэн. – У меня она.

Старший жестом пресек намерение кудрявого.

«Бентли» в транспортном потоке замедлил ход.

За сероватыми тонированными, в каплях дождя стеклами было видно, как машины вокруг замедляются: видно, где-то впереди загорелся красный свет. Час пик, тут супротив не попрешь. Иэн проворно взвесил шансы: получалось негусто. Кудрявый по-прежнему держал нож и не спускал с него глаз. Старший тоже смотрел внимательно, а салон машины стеснял свободу действий.

Иэн вынул левую руку и обнажил флэшку.

– Вам это, что ли, надо?

– Умница, – похвалил старший.

Иэн пошевелил правой рукой и едва сдержал улыбку.

Пальцы сжали газовый баллончик. Он чуть не выбросил его, считая бесполезным. Дурень: да ему сейчас цены нет…

Старший потянулся за флэшкой.

Выхватив правую руку, Иэн пустил густую аэрозольную струю – в лицо и ему, и кудрявому.

Оба взвыли, по-медвежьи огребая ладонями лица. Глаза им, судя по всему, жгло что надо.

– Кончай его! – натужно просипел старший.

Кудрявый, из глаз которого катились слезы, бросил нож и, не открывая глаз, на ощупь полез под пальто.

Наружу показался ствол.

Иэн дал еще одну струю, от которой кудрявый взвизгнул, ловко отомкнул ближний дверной замок и выскользнул на мокрый асфальт меж двумя соседними машинами, урчащими на холостом ходу. Прежде чем захлопнуть дверцу, он даже успел нагнуться и подхватить с коврика нож.

Женщина в соседней машине посмотрела на него как-то странно.

Ну и пусть.

Лавируя среди скопища машин, Иэн выбрался на тротуар и затерялся в мокром вечернем сумраке.

***

– Значит, ты там приворовывал, – заключил Малоун, выслушав рассказ.

– Ну, подрезал кой-чего… Короче, флэшку у того кренделя я вынул как раз перед тем, как тот хер пихнул его под поезд.

– Ты прямо видел, как он его толкал?

– Ну а как еще, – кивнул паренек. – Я в тот момент как-то растерялся, ну и побежал. А кончилось тем, что тот гад, который его пихал, поймал меня и сунул в «Бентли».

Демонстративно подняв пластиковый пакет, Малоун снова спросил:

– Так где, говоришь, та флэшка?

– Я ее, когда ноги из машины делал, оставлять не стал. Мало ли. Вдруг там что-нибудь ценное.

– А ворье вроде тебя ценных вещей не выбрасывает.

– Я не ворье.

Терпение Малоуна иссякало:

– Где она, черт возьми?

– У меня в специальном месте. Где я все свое держу.

Мобильник зазвонил так неожиданно, что тенькнуло по нервам. Черт, как некстати… А вдруг это Гэри? Малоун затащил Иэна глубже в постройку и, погрозив кулаком – мол, попробуй только сбеги, – кинулся разыскивать трубку.

– Гэри? – было первое, что он выдохнул.

– Твой сын у нас, – послышался голос, который Малоун узнал. Девейн…

– Ты знаешь, что нам нужно. И кто.

Как раз в эту минуту Малоун на него и смотрел.

– Данн у меня.

– Что ж, можем обменять.

Все это начинало доставать.

– Когда и где? – спросил Малоун в трубку.

9

Вздернув ворот пальто, Антрим зябко ступил под мороcь дождя. Незнакомец, украдкой скользнувший в неприятный даже на ощупь промозглый сумрак, только что убил сотрудника американской разведки. Необходимо узнать, кто за этим стоит. И зачем.

От этого зависит многое. Если не всё.

Под стать плотному движению транспорта были густые, спешащие толпы на тротуарах. Вечерний час пик в восьмимиллионном городе набирал обороты. Где-то внизу под ногами неслись во всех направлениях поезда; потоки людей стекались туда, где светятся знаки метро – красные круги, пересеченные синими планками. Все это было хорошо знакомо: первые четырнадцать лет своей жизни Блейк прожил в Лондоне. Его отец тридцать лет, пока не вышел на пенсию, проработал в дипслужбе Госдепартамента. Родители снимали квартиру возле Челси, а их сын мальчишкой шарился по Лондону.

Послушать его отца, так тот проделал всю черновую работу для того, чтобы был положен конец холодной войне. Реальность, впрочем, сильно отличалась от его слов. В своем ведомстве он значился мелкой сошкой, должность занимал третьестепенную – даже не втулка, а спица в массивном дипломатическом колесе. Умер он пятнадцать лет назад в Штатах, израсходовав половину своей правительственной пенсии. Матери досталась вторая половина – через развод в Иллинойсе, который она получила после тридцати шести лет супружеской жизни. До этого ни один из них не удосужился даже уведомить сына о своем разрыве, подводящем итог их существованию как семьи.

Трое чужих друг другу людей. Во всех смыслах.

Мать – болезненно неуверенная в себе, боящаяся мира – всю свою жизнь пыталась угождать отцу, поэтому терпела все его крики, уколы, оплеухи. Что оставляло отметины не только на ней, но и на памяти сына.

Блейк и поныне терпеть не мог, чтобы к его лицу прикасались.

Начало этому было положено отцом, шлепнувшим его по щеке по какой-то пустяковой (если она вообще была) причине. А мать допустила. Хотя как она могла поступить иначе? Она и о себе-то была низкого мнения, что уж говорить о ребенке…

По Флит-стрит он гулял множество раз. Первый – чуть ли не сорок лет назад, еще двенадцатилетним. Это был его своеобразный способ бегства от родителей. Обоих. Названная когда-то по имени одной из подземных речек города, эта улица долгое время считалась домом лондонской прессы. А в восьмидесятых годах газеты отсюда съехали и обосновались на окраинах. Вместе с тем суды и адвокатские конторы остались, все так же, и даже еще вольготнее, квартируя в четырехугольниках смежных зданий. Ощущение складывалось такое, что они расплодились на целый квартал. В свое время, по молодости лет, Блейк Антрим подумывал о юридической школе, но вышло так, что попал он на госслужбу. И не в Госдепартамент, а прямо-таки в ЦРУ. Вот так, сумел ввинтиться… Отец дожил до тех дней, когда об этом узнал, но ни словом, ни даже чихом не выразил своему сыну своей похвалы. Что до матери, то она давно уже утратила связь с реальностью и существовала как бы в тумане. Однажды Блейк навестил ее в доме престарелых, но впечатление оказалось таким гнетущим, что он предпочитал о том визите не вспоминать. Себя он тешил мыслями, что все страхи в нем от матери, а смелость от отца, но случались моменты, когда думалось, не наоборот ли.

Между тем сейчас цель Блейка размеренно двигалась метрах в двадцати впереди.

В глубине души он паниковал.

Кто-то уже приступил к операции «Ложь короля», но не с этой, а, похоже, совсем с другой стороны.

Блейк внимательно огляделся.

В нескольких стах метров слева несла свои воды Темза, впереди всего в нескольких кварталах находилось здание Королевского суда. Это был Сити – автономный район, город в городе, с тринадцатого столетия живущий по своим законам и под обособленным управлением. Кто-то называл его «квадратной милей», с первого еще века оккупированной римлянами. Здесь в эпоху Средневековья были основаны великие ремесленные гильдии, преобразовавшиеся со временем в мировые торговые компании. Для британских финансов и торговли Сити был и оставался наиважнейшим, сущностным средоточием; оставалось лишь гадать, с кем мог быть косвенно связан тот убийца – с первыми или со вторыми.

Человек повернул налево.

Пришлось ускорить шаг. Чувствуя на лице щекочущие дождевые струйки, Блейк смотрел, как он через знаменитые каменные ворота прошел во двор «Судебных иннов».

Это место Блейк знал.

Когда-то это место было резиденцией рыцарей-тамплиеров и оставалось им до начала XIV века. Но через два столетия Генрих VIII распустил все духовные ордена и отдал рыцарскую резиденцию своим законникам – это и дало начало «Судебным иннам». В конце концов король Яков I своим рескриптом окончательно закрепил это место за судебными властями. Мальчишкой Блейк часто бродил по лабиринту этих древних строений и их внутренних двориков. Помнились платаны, разноцветие люпинов, зелень лужаек, спускающихся к набережной. Те закоулки с арочными сводами были поистине легендарны. Одни названия чего стоят: переулок Королевской скамьи, галерея Мидл-Темпл…

Через пространство входа Блейк заметил, как тот человек заспешил вниз по узкой, мощенной булыжником улочке. Мимо Антрима в ворота прошли четверо, и он присоединился к ним, чуть отставая и используя их как прикрытие. Свет шел от нескольких окон и стенных фонарей, освещающих входы в здания.

Преследуемый вновь повернул направо.

Здесь Блейк спешно обогнул идущих впереди и обнаружил крытую аркаду, которую образовывали два сводчатых прохода. На другой стороне открывался внутренний двор, а на нем – тот человек, который как раз сейчас входил в Храмовную церковь.

Блейк замешкался. Там внутри он раньше уже бывал. Церковка маленькая, укрыться особо негде.

Зачем туда? Что ему там надо?

Выяснить есть только один способ.

Выйдя обратно под дождь, Блейк мелкими шагами подбежал к боковой двери в церковь. Слабый свет внутри пролегал лишь тусклыми разрозненными пятнами. Стояла сумеречная глушь, что действовало на нервы. Под круглым куполом лежали мраморные изваяния усопших крестоносцев в полном боевом облачении. Взгляд вбирал в себя мраморные колонны, кружевные арки, прилежную работу зодчих. Шесть окон и шесть же столпов располагались здесь по кругу. Справа на прямоугольных хорах, еще за тремя арками, медноватым светом неярко освещался алтарь. Объекта преследования на виду нигде не было; не было вообще никого.

Ох, что-то здесь не так…

Блейк повернулся уходить.

– Вы уже отбываете, мистер Антрим?

Легкая надтреснутость голоса указывала: говорит пожилой.

Блейк резко обернулся.

Из глубоких затенений меж напольными изваяниями в круг выступили шестеро. Лиц не видно, только очертания. Мужчины, одеты в костюмы. Стоят – ноги на ширине плеч, руки в боки; эдакие стражи тьмы. Горгульи.

– Нам необходимо поговорить, – произнес тот же голос.

Слева метрах в трех выступила еще одна фигура; лицо также в тени, хотя можно различить, что этот направляет на Блейка оружие.

– Прошу вас, выйдите в центр, – сказал он.

Иного не оставалось.

Блейк сделал, как ему сказали, и теперь стоял в круге, который образовывали лежачие истуканы в доспехах и люди.

– Вы убили моего человека только затем, чтобы заманить меня сюда?

– Убили мы его, чтобы подчеркнуть тем самым важность происходящего.

От тяжелой тени подбородок говорящего казался массивным, как пластина доспеха.

Как там сказал перед смертью Даймонд? «Не должно было случиться»?

– Откуда вы знали, что я буду в соборе Святого Павла?

– Наше выживание всегда зависело от оперативности и четкой проработки разведданных. За вашими действиями в нашей стране мы наблюдаем уже много месяцев.

– Кто вы? – спросил Блейк с неподдельным интересом.

– Наш основатель именовал нас «Обществом Дедала». Вам известна история о Дедале?

– Мифы меня никогда не интересовали.

– Это вас-то, искателя тайн? Ну-ну… Мифологию следует рассматривать как весьма серьезный предмет.

Снисходительный тон Блейку претил, но куда деваться. Он смолчал.

– Имя Дедал означает «хитрый ваятель», – сказал его собеседник.

– Так кто же вы? Какой-то клуб?

Остальные пять теней не шелохнулись, не проронили ни слова.

– Мы хранители секретов. Защитники королей и королев. Одному богу известно, как они нуждались в защите, причем в основном от самих себя. Мы возникли в тысяча шестьсот пятом году, из-за некоего секрета, до которого вы сейчас доискиваетесь.

А вот это интересно.

– Вы в самом деле так полагаете?

– Зачем вы ведете свои поиски? – спросила еще одна из теней, и снова тем надтреснутым, с сипотцой голосом, выдающим возраст.

– Скажите нам, – произнес еще один. – Зачем вы вмешиваетесь в наши дела?

– Это что, допрос? – переспросил Блейк.

– Вовсе нет, – усмехнулся первый. – Просто любопытно. Агент американской разведки роется в дебрях британской истории, высматривает, вынюхивает, выискивает что-то, о существовании чего в современном мире догадываются лишь считаные единицы… У своего агента в соборе Святого Павла вы, кажется, спрашивали, что случилось с Фэрроу Керри? Так вот, мы его просто убили. В надежде, что вы прекратите свои копания. Но этого не произошло. И сегодня вечером мы устранили еще одного из ваших людей. Нам что, теперь еще и третьего убрать?

Блейк знал, о ком идет речь, но не кривя душой заметил:

– У меня работа, и ее необходимо делать.

– Так ведь и нам тоже, – сказала одна из теней.

– У вас ничего не получится, – вставила реплику та, что по соседству.

– Мы вас остановим, – добавила третья.

Первый поднял руку, властно осекая остальных.

– Мистер Антрим, пока успех вам, можно сказать, не сопутствует. У меня ощущение, что когда вы потерпите окончательную неудачу, ваше руководство навсегда откажется от этой своей затеи. Нам надо лишь убедиться, что так оно и будет.

– Ну так что ж, флаг вам в руки.

– Наш союзник – секретность, – сказал первый голос. – Рамками закона мы не стеснены. За нами никто не присматривает. Это мы решаем, какое действие избрать, какая мера окажется эффективней. – Он сделал паузу. – И нам нет никакого дела до политики.

Блейк нервно сглотнул и сказал:

– Того ливийского убийцу мы не отпустим. Без должных последствий.

– Повторяю еще раз, мистер Антрим: политика нас совершенно не интересует. Вы в самом деле думаете, что предмет вашего поиска это остановит?

Пронзившее ощущение собственной беспомощности было Блейку ненавистно.

– Вы убили американского агента разведки. Это никому не сойдет с рук.

– И вы этим рассчитываете нас напугать? – развеселился пожилой. – Уверяю вас, мы сталкивались с угрозами куда бо́льшими, из куда более серьезных источников. Кромвель с его пуританами обезглавили Карла I. Мы пытались этому помешать, но не смогли. Однако в конце концов мы устроили ниспровержение Кромвеля, а вслед за тем возвращение Карла II. Мы стояли у трона, когда на него всходили Вильгельм и Мария. И это мы, чтобы предотвратить бунты, спровадили Георга III, наслав на него безумие. Сколь много пришло и минуло королей и королев, из которых каждый был саморазрушительней предыдущего… Но мы были там, на месте, чтобы следить и охранять. Соединенные Американские Штаты нам не страшны. Мы с вами прекрасно отдаем себе отчет, что если ваши дознания всплывут на поверхность, никто ни по ту, ни по эту сторону Атлантики ответственности на себя не возьмет. Вас дезавуируют. Затрут. Забудут. Со всеми вашими злокозненными делишками.

Блейк молчал. Потому что сукин сын был прав: таково непреложное условие операции. Цепляться за все, что только попадется. Задействовать все средства, двигаться вперед. Но если схватят, ты оказываешься наедине с самим собой. Блейк, случалось, и раньше работал в похожих ситуациях, только прежде еще не попадался.

– Чего вы хотите? – севшим голосом спросил он.

– Мы могли бы вас убить, но это лишь вызовет дальнейшее любопытство и привлечет новых агентов. Поэтому мы просим вас просто оставить это занятие. И вы это сделаете.

– Почему вы так считаете?

– Потому что вы боитесь. Я это вижу по вашему лицу, читаю в ваших глазах. Страх парализует, не правда ли?

– Я шел за вашим человеком.

– Это так. Но будем честны друг с другом: ваше прошлое особым героизмом не отличается. Послужной список у вас основан больше на осторожности и взвешенных действиях. Мы многое о вас узнали, мистер Антрим, и должен сказать, ничто нас особо не впечатлило.

– Ваши оскорбления меня не задевают.

– Мы вам заплатим, – сказала одна из теней. – Пять миллионов фунтов, на любой указанный вами счет. Просто скажите своему начальству, что искать оказалось нечего.

Блейк прикинул. Семь миллионов долларов. Чистоганом, в карман. Просто за то, что он уйдет?

– Мы знали, что это предложение вас заинтересует, – гнул свое первый голос. – Со средствами у вас негусто, накоплений нет. В какой-то момент, если не уже, ваша полезность работодателям перестанет себя оправдывать, и что тогда? Куда податься?

В чахлом свете, среди сумрачно молчащих надгробий Блейк почувствовал себя побежденным, раздавленным. И это всё? Вся глубина замысла?

Снаружи продолжал шуршать дождь.

Что и говорить, эти люди рассчитали все досконально, и надо признать, предложение действительно соблазнительно. Сейчас ему пятьдесят два, и мысли о том, как проводить остаток жизни, посещают все чаще. Обычно оперативники уходят в отставку в пятьдесят пять, и что? Житье на жалкую государственную пенсию выглядело совсем непривлекательно.

Семь миллионов долларов. Звучит-то как… Зазывно.

Но беспокоит то, что эти люди знают его слабости.

– Подумайте об этом, мистер Антрим, – посоветовал первый голос. – Взвесьте как следует.

– Всех агентов американского правительства вам все равно не перебить, – сказать это Блейк счел себя обязанным.

– Это правда. Но, откупаясь от вас, мы получаем уверенность, что операция «Ложь короля» потерпит фиаско, а это значит, что агентов сюда больше направлять не будут. Вы доложите о провале и возьмете всю вину на себя. Мы считаем, это проще и эффективней, чем сила. И хорошо, что во главе операции стоит сговорчивый человек вроде вас. Это для нас большая удача.

Еще одно оскорбление, которое Блейк пропустил мимо ушей.

– Мы хотим, чтобы все это закончилось. А с вашей помощью так оно и будет.

Правая рука у тени поднялась, а затем опустилась.

Вперед метнулся человек с оружием.

Тело Блейка Антрима словно сковало; он не мог пошевелиться.

Тихий хлопок. Что-то пронзило грудь – острое, жалящее.

А затем удар – такой, что мышцы свела железная судорога. Ноги подкосились. И он рухнул на пол посреди мертвых рыцарей.

10

Кэтлин припарковала машину на Тюдор-стрит, непосредственно перед воротами. На выданной шефом визитке значилось «зал Мидл-Темпла». Он находился в пределах старого Темпла (или «храма»), то есть являлся частью «Судебных иннов», где четыреста лет кряду процветали и вершили свои дела лондонские законники. В частности, здесь была цитадель двух без преувеличения великих законотворческих обществ, существование которых восходит к временам Генриха VIII. «Срединным храмовником» – членом Мидл-Темпла – был когда-то сам Диккенс. Примечательно то, что он написал о жизни в стенах этих иннов: «Кто попадает сюда, шум оставляет снаружи».

Память все еще будоражил вид запыленных монарших костей. Вот уж не думала, не гадала, что когда-нибудь придется лицезреть такой интим… Кто, интересно, вломился в королевскую усыпальницу? В смелости этим отморозкам безусловно не откажешь: секьюрити на территории Виндзорского замка такая, что мышь не проскочит. Но главное, зачем? Что они рассчитывали там найти? Все эти вопросы неотступно вертелись в уме, пока Кэтлин ехала обратно в Лондон в нетерпеливом предвкушении того, что ее ждет в зале Мидл-Темпла.

Дождь шел неравномерно, налетая хлещущими косыми порывами; короткие каштановые волосы Кэтлин, в помещении уже было высохшие, на обратном пути к машине снова успели намокнуть. У шлагбаума никто не дежурил, на ведомственную стоянку въезжай не хочу. Времени почти половина восьмого, да еще и пятница: в «Судебных иннах» рабочие будни определенно закончились.

А для Кэтлин, похоже, только начинаются.

Пройдя через переулок Королевской скамьи и миновав согнездие краснокирпичных зданий с темными незрячими окнами, она вошла во внутренний двор перед знаменитой Храмовной церковью. Сюда она добралась с обратного конца, перейдя через еще один мощеный проулок и таким образом разыскав зал Мидл-Темпла. Знак на двери возвещал, что вход посетителям закрыт, но Кэтлин его проигнорировала и открыла двери.

Освещенное пространство внутри тянулось на тридцать метров в длину и пятнадцать в ширину под стропилами, дубовые балки которых насчитывали девять веков. Похожие на рыцарские щиты окна по обеим сторонам были украшены изображениями рыцарских доспехов и геральдикой, воздающей честь и хвалу бывшим Срединным Храмовникам. Наряду с Диккенсом в их числе некогда состояли сэр Уолтер Райли, Уильям Блэкстон, Эдмунд Бёрк и Джон Марстон. Из конца в конец тянулись четыре длинных ряда дубовых столов. А на дальнем конце под пятью массивными, писанными маслом картинами тянулся стол старейшин, за которым начиная с XVI века восседали за трапезой лишь самые знатные барристеры. Последние два века портреты над ними не менялись: Карл I, Яков II, Вильгельм III, Карл II, королева Анна, а слева – неразличимая от входа Елизавета I.

На дальнем конце зала показался человек – невысокий, на седьмом десятке; лицо в щербинках, круглое, как старая луна. Косматые строгие брови. Седины уложены так безупречно, что сама собой напрашивается озорная мысль: а что, если их взъерошить? Вблизи становилось видно, что толстые очки в стальной оправе не только скрывают его глаза, но и нивелируют легкую асимметрию неброских черт. На нем был стильный темный костюм-тройка, а из жилетного кармана свисала серебряная цепочка часов. Шел он с тростью, приволакивая негнущуюся правую ногу. Этого человека Кэтлин видела впервые, но уже знала, кто это.

Сэр Томас Мэтьюз.

Глава Секретной разведывательной службы.

В этом ведомстве, отвечающем за деятельность всей внешней разведки, с начала XX века сменились всего шестнадцать руководителей. Американцы, и не только они, называли ее МИ-6 – ярлык, приставший в период Второй мировой войны.

Кэтлин стояла на дубовом дощатом полу, не зная толком, что говорить и что делать.

– Я так понимаю, у вас в Мидл-Темпл членство? – низким сипловатым голосом спросил ветеран разведки.

В произношении угадывался диалект кокни. Кэтлин кивнула:

– После учебы на юридическом в Лондоне мне было предоставлено членство. Так что в этом зале я не раз обедала.

– А затем вы решили, что утверждать закон – занятие более интригующее, чем его трактовать?

– Что-то вроде этого. Мне моя работа нравится. Очень.

– Лично я, – он уставил в нее свой тонкий палец, – наслышан о том случае с рыбками, что был у вас пару лет назад.

Кэтлин вспомнилось про партию тропических рыб, импортированных из Колумбии и Коста-Рики для продажи в британских зоомагазинах. Контрабандисты тогда придумали оригинальный ход: растворять кокаин в пластиковых пакетиках, незаметных в воде, и перевозить вместе с рыбками.

Хитрость наркомафии Кэтлин тогда раскусила.

– Очень умно с вашей стороны разгадать такую уловку, – похвалил Мэтьюз. – И от этого тем более жаль, что ваша карьера сейчас находится в опасности.

Кэтлин промолчала.

– Честно говоря, я вашему начальству сочувствую. Агенты, жертвующие благоразумием, рано или поздно подставляют себя или кого-то другого под удар. Ножом или пулей.

– Прошу прощения, но колкостей в свой адрес я за этот вечер наслушалась предостаточно.

– Вы всегда так прямолинейны?

– Как вы сейчас предположили, работа моя, вероятно, тю-тю. Так чего мне молчать ягненком? Чего я этим добьюсь?

– Может статься, моей поддержки в спасении вашей карьеры.

Вот как. Неожиданно. И тогда Кэтлин спросила:

– Тогда, быть может, вы мне расскажете, чего бы вы хотели?

Мэтьюз обвел помещение тростью:

– Вы вообще когда последний раз здесь были?

Кэтлин призадумалась. С год назад, наверное. Прием в саду: один из сокурсников дослужился до звания бенчера[2]2
  Бенчер – старшина юридической корпорации, старейшина школы подготовки барристеров. Выборный старейшина «Судебных иннов». – Прим. перев.


[Закрыть], одного из немногих избранных в руководство Мидл-Темпла.

– Да уже давненько, – сказала она вслух.

– Мне неизменно нравится сюда приходить, – поделился Мэтьюз. – Это здание повидало столько истории. Само стало ее частью. Представить только: эти стены, потолок, весь этот интерьер в таком же вот виде лицезрели елизаветинскую эпоху. Елизавета Первая самолично его посещала, стояла на этом вот месте. Здесь прошла премьера шекспировской «Двенадцатой ночи». Меня это несказанно впечатляет. А вас?

– Зависит от того, оставите ли вы за мной работу.

– Мисс Ричардс, происходит нечто экстраординарное, – улыбнулся Мэтьюз и при виде непроницаемости лица Кэтрин произнес: – Позвольте рассказать вам одну историю…

***

Принц Генри вошел в залу частных аудиенций Ричмонд-палас. Из Вестминстера его сюда вызвал отец, король Генрих VII, велев явиться тотчас. Учитывая, какие непростые отношения сложились у них за семь лет, истекших после смерти брата Артура, а сам Генри стал наследником престола, просьба отца звучала, можно сказать, заурядно. Вызовы во дворец следовали один за другим – в основном для нравоучений, а иной раз и для внушения розгами (через мальчиков для битья). Отец жаждал убедиться, что королевству в руках его второго сына уготована благая участь.

Король возлежал на ало-золотом ложе среди всевозможных малых и больших валиков и подушек. С трех сторон ложе с балдахином окружали почтительно склонившие тонзуры клирики, лекари и придворные. Вид был откровенно прискорбный. О прежних отцовых недугах сын знал. Сначала воспаление горла, затем ревматическая лихорадка, хроническая усталость, потеря аппетита – и флегма, переходящая в приступы черной меланхолии. Но об этой последней напасти Генри не поставили в известность, а она, судя по всему, была самой губительной.

У витых столбиков ложа, в изножье, стоял исповедник, который в данную минуту совершал соборование: умащивал босые стопы короля елеем. К устам отца поднесено было распятие, которое тот равнодушно облобызал, а затем послышался зловещий шелест его голоса, столько раз пыткой звучавший в его мозгу:

– Взываю к Господу нашему, во всей его силе и могуществе, о смерти милостивой.

Генри недвижно смотрел на коварного, расчетливого лукавца, что правил Англией двадцать три года. Свою корону Генрих VII не унаследовал; он ее захватил, сразив презренного Ричарда III в битве на Босвортском поле, и, разом покончив тогда с Йорками и Ланкастерами, основал новую династию. Тюдоров.

Вялым взмахом кисти отец велел сыну приблизиться.

– Смерть – враг, от которого не откупиться ни золотом, ни посулами. Деньги и людская изворотливость пред ним есть пустой звук. И вот он наконец явился ко мне на порог…