Текст книги "Лучший телохранитель – ложь"

Глава 19

– Мы должны согласиться с тем, что, пока нужный человек жив, его дело жизнеспособно, – заявил Левеллин.

Гербу Левеллину было слегка за сорок. Волосы цвета соль с перцем в беспорядке топорщились над очками в роговой оправе. Рубашки, рукава которых всегда были закатаны до костистых локтей, казалось, постоянно были в пятнах чернил, свежих и застарелых, из ручки, которая протекла в нагрудном кармане. В то утро этот человек встречался с Торпом в его угловом офисе в штаб-квартире ФБР.

– Объясните мне, как это могло получиться, – попросил Торп. – Я до сих пор сомневаюсь в вопросе по поводу сроков хранения. Везде, где я читал об этом, говорится: десять, максимум двадцать лет, после которых это еще можно использовать в качестве грозного оружия. И даже в этом случае эффект будет минимальным.

Торп хотел быть уверен, что знает, с чем имеет дело, прежде чем станет одним из звеньев цепи и вручит свою голову в чьи-то руки. При этом нужно было учитывать, что этому кому-то придется не по вкусу принесенная им весть, и особенно когда существовала вероятность, что он мог оказаться не прав. Действующий директор пал жертвой собственного оружия. Торп теперь не знал о том, как сейчас выглядит его непосредственный руководитель.

– В данном случае вы можете забыть все то, о чем читали, – заявил Левеллин. – И мне нелегко сказать это. Но имеет место особый случай.

– И что же в нем особого?

– Согласно отчетам, приведенным в русских документах, семьдесят девятая советская бригада имела в своем составе подразделение высококвалифицированных специалистов, которые могли полностью обслуживать изделия в полевых условиях. Кроме того, в каждом транспортном автобусе имелись многочисленные запасные части ко всем главным узлам. Здесь мы говорим об устройстве, более простом конструктивно, более надежном и неприхотливом в обслуживании. Все устройство могло поместиться в трюме небольшого судна. Как сообщается в документах, человек, которого мы ищем, был одним из командиров, которых специально обучали этому, и имел большой опыт в обслуживании подобных систем. Он должен знать, как их хранить, как обеспечивать их живучесть, как при необходимости обеспечить боеготовность.

– Это возможно? Неужели мог бы это сделать?

– Имея неограниченный запас запчастей, несомненно.

– А как насчет русских? Могут ли они вообще помочь нам чем-то? – спросил Торп.

– Госдепартамент вступил с ними в контакт. Как вы знаете, отношения у нас не самые лучшие. На международной арене, чтобы вывести себя из-под удара в случае, если что-то произойдет, они займут позицию, что все это – наследие советских времен, за которое они не несут ответственности. Неофициально они пытаются добыть схемы устройства и чертежи. Хорошо, если это им удастся, ведь речь идет о старой системе. Она устарела десятилетия назад и даже отдаленно не напоминает то, что сейчас есть у них в арсенале. Запасы их термоядерного оружия, способные смести все с территории два дцать квадратных миль, имеют внутри устройства им плозивного типа, где плутониевое ядро окружает обычное взрывчатое вещество. Бомба приводится в действие с помощью чрезвычайно сложной системы детонации. Нам известно лишь то, что значительная часть документации по оружию более старых типов, с которым сейчас приходится иметь дело, была отправлена в помойку после того, как наступил коллапс Советов. Это значит, что найти информацию будет почти невозможно.

– Итак, поправьте меня, если я не прав. Вы говорите мне, что причиной вашей обеспокоенности являются два пункта чрезвычайной важности: то, что этот человек до сих пор жив, а также то, что у него есть в наличии все необходимые запчасти для того, чтобы реанимировать это оружие.

– Верно.

– В течение примерно одного дня мы будем знать об этом человеке больше. А пока давайте поговорим о запчастях, – предложил Торп.

Торп и Левеллин отличались друг от друга настолько, насколько разными могут быть два человека. Левеллин был интеллектуалом из научно-информационной службы, ученым, в распоряжении которого находилось бесчисленное множество ученых умов, способных выполнить сотни задач и решить уравнение с десятками знаков после запятой в результате. Поэтому казался странным тот факт, что двух этих людей всегда тянуло друг к другу при возникновении любой сложной ситуации, будто каждый из них стремился своими качествами компенсировать некоторый недостаток их у другого.

– Давайте предположим на минуту, что у него нет этих запчастей. Он мог бы изготовить их?

– Это возможно, но проблематично. Существующие допуски по точности изготовления для таких деталей должны быть очень высоки. Ему потребовались бы инструменты и материалы, которые очень сложно приобрести. Даже при условии, что он обладает необходимым оборудованием, это все равно было бы проблематично. При отсутствии квалифицированной помощи я бы сказал, что его шансы на успех очень низки. Этот человек оружейник, а не техник по изготовлению деталей.

– Хорошо, – продолжал Торп. – Откуда нам известно, что у него есть запчасти?

– Из отчетов КГБ, – ответил Левеллин. – Нам известно, что этот русский, Никитин, прибыл на порог «Пункта один» Кастро во второй половине дня 28 октября.

– Извините, а что значит «Пункт один»? – переспросил Торп.

– Так назывался главный командный пункт, военный штаб кубинского правительства во времена ракетного кризиса. Кастро всегда имел привычку отправляться туда во времена опасности для страны.

– То есть Кастро имеет прямое отношение к этому?

– Мы не знаем точно, но нам следует учитывать возможность этого. Согласно отчетам КГБ, полученным из советских военных источников, когда русские прибыли на Кубу, Кастро находился в «Пункте один». Скорее всего, того русского пригласили внутрь цитадели. Он пробыл там чуть более часа. Что происходило внутри, с кем он встречался, с кем мог говорить – об этом в советских документах не упоминается.

– Должно быть, Кастро хотел прикрыть собственную задницу, – предположил Торп. – Вряд ли он хотел поссориться с Советами.

– Как и они с ним, – добавил Левеллин.

– То есть мы не знаем, имеют ли к этому отношение кубинцы.

– Да, не знаем, – ответил Левеллин.

– Продолжайте, давайте вернемся к вопросу о запчастях.

– Русского снова видели позднее, вечером того дня, 28 октября. На этот раз он находился в порту Мариэль. Оба раза, как днем в «Пункте один», так и вечером в порту Мариэль, он сидел за рулем большого советского автомобиля-фургона. Как сообщается в докладах советских военных, а позже и в отчетах КГБ, когда он прибыл в Мариэль, его сопровождал довольно значительный контингент кубинской охраны. По их оценкам, речь шла примерно о двух сотнях вооруженных солдат и как минимум о двух бронированных машинах. Понятно, что, если бы кубинцы этого не хотели, он не смог бы покинуть остров.

– То есть вы считаете, что, если бы русские пожелали захватить его, им пришлось бы вступить в перестрелку с войсками своих союзников, – предположил Торп.

– Верно. И, как говорится во всех докладах, в Москве не хотели этого. В тот момент они старались переиграть нас в той игре в гляделки.

– Тот грузовик, который вел русский, – продолжал Торп, – я полагаю, именно в нем и было все дело?

– Точно. Это был полностью оснащенный советский мобильный ракетный комплекс. По данным отчетов КГБ, помимо самой ракетной системы, он имел полный комплект запасных частей к ней.

Левеллин протянул Торпу фотографию. Это было увеличенное и улучшенное изображение военных машин. Они выглядели как грузовики-тяжеловесы, выстроившиеся борт в борт у внушительного здания с крышей из рифленого железа в форме арки.

– Этот снимок был сделан с самолета ВМС США во время воздушной разведки 25 октября, за три дня до того, как русские убрались оттуда. Здание находилось в местечке Бехукаль. Здесь находились главные склады. Тогда мы не поняли этого, так как вокруг не было никаких защитных укреплений и отсутствовали войска. Очевидно, русские считали лучшей защитой обмануть противника, – пояснил Левеллин. – К тому же это увеличивало риск с точки зрения внутренней безопасности.

Машины здесь и здесь. – Левеллин показал на фотографию кончиком ручки. – Это тягачи, которые транспортируют мобильные ракетные комплексы. За рулем именно такой машины находился наш русский друг, когда ехал в «Пункт один», а затем в Мариэль. Отсутствие значительных сил охраны вокруг объекта, возможно, объясняет, как ему удалось угнать ее оттуда. Нам известно, что данный тип оружия уже был развернут. В частности, три таких комплекса были нацелены на Гуантанамо. Конечно, мы не знали об этом до девяностых годов. Система доставки находилась на тягаче и прицепе. Пуск ракеты осуществлялся с рампы.

– У него сейчас имеется одна из таких систем? – спросил Торп.

– Нет. Первоначально сконструированная система доставки была несколько усложненной. Она была большой по размеру и представляла собой слишком хорошо различимую цель. Разумеется, ему не захочется воспользоваться ею сегодня. Было бы гораздо проще доставить устройство на корабле или внутри грузового автомобиля.

– То есть вы хотите сказать, что если бы у него был грузовик, ракета и запчасти к ней, ему бы ничего больше не понадобилось для того, чтобы поддерживать ее в состоянии боеготовности.

– В основном это так. При работе с устройством пушечного типа нет необходимости иметь хитрые детонаторы. Мои люди все еще работают над этим, но, исходя из имеющихся данных, ему не понадобятся какие-либо запасные части за исключением тех, что у него есть. Кроме того, ему будет нужно немного свежего кордита, чтобы воспламенить снаряд под стволом, который можно приобрести практически в любом месте.

Торп испустил глубокий вздох и отклонился назад на стуле.

– Хорошо, итак, Советы отследили его путь в Мариэль. Что случилось потом?

– По данным советской разведки, кубинцы помогли ему погрузить машину на судно, зарегистрированное под либерийским флагом. Судно отправлялось в ту же ночь 28 октября. Русские намеревались потопить его с подводной лодки, но у них ничего не оказалось в том районе из-за блокады острова, начатой США. Они отозвали все свои подводные лодки в Центральную Атлантику, чтобы ослабить напряженность и избежать инцидентов с американцами. Главное то, что судно, машина и человек исчезли.

– Либерийское судно, – повторил Торп, – не сохранилось ли его название? Мы могли бы поднять судовые записи. Даже через сорок пять лет мы узнали бы, где судно причалило к берегу.

– Я уже думал над этим, – ответил Левеллин. – Сотрудники нашей разведки проверили копии советских документов. Похоже, что название судна сначала фигурировало в отчетах КГБ, но затем по каким-то неизвестным нам причинам было вымарано оттуда чернилами при редактировании советской стороной. Мы не знаем, почему это произошло.

– И конечно, не имея оригинала документа, мы не можем прочитать то, что было вымарано?

– Конечно.

– То есть мы не имеем представления о том, куда направился этот парень и где может сейчас находиться?

– Прежде чем мы сверились с документами КГБ, он был просто городской легендой, очевидно, одной из тех, с которыми приходилось сталкиваться Пайку. Мы говорили с людьми, с которыми Пайк работал до пенсии, и все они считают, что он верил в правдивость этой легенды. Даже после того, как вышел в отставку, по словам друзей, где бы ни находился, он всегда был в поиске. Похоже, он нашел то, что искал. Весь советский аппарат искал Никитина в течение почти тридцати лет, пока империя не развалилась. Но они так и не нашли его. То есть можно предположить, что в распоряжении русского имеются некоторые ресурсы.

– А еще он стар, – сказал Торп.

– Да. Но это, скорее всего, нам на пользу.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, я полагаю, что если он просидел над этим комплексом все эти годы, то зачем ему сейчас применять его? Если, конечно…

– Если что?

– Если только он не умирает и не сознает это. В этом случае ему придется либо применить оружие, либо примириться с фактом его потери.

– Значит, ему необходимо восстановить комплекс, прежде чем он умрет.

– Я считаю, что он нашел помощников. Он должен был нуждаться в них. Возможно, но маловероятно, что он сам смог бы организовать перемещение изделия.

– Вы говорите о международных террористах? – уточнил Торп.

– Если существует план по использованию этого оружия, то речь может идти только о них, – заявил Левеллин. – Ни одно государство не захочет оставить свой след на подобном событии. А если даже какая-либо страна могла бы забрать оружие себе, не имея при этом возможности обслуживать его, то какая ему польза от этого? Через десять лет у них в руках останется куча ржавого хлама. Нет, к сожалению, желание иметь у себя на службе подобного динозавра может быть мотивировано одной-единственной целью: выпустить его на свободу и после того, как все услышат его рев, сделать заявление, которое услышал бы весь мир.

Оба собеседника понимали, что если обсуждать вопрос о возможных помощниках, то здесь не будет недостатка в кандидатах.

– Итак, вы уверены, что, если ему придет в голову использовать изделие, его не постигнет фиаско? – спросил Торп.

– В нашем мире всегда возможны исключения из правил, – ответил Левеллин. – Но я бы не слишком на это рассчитывал. Вспомните, что первое из подобных устройств мы даже не удосужились испытать. Просто отправили его через Тихий океан и сбросили. Вот насколько мы были уверены, что оно сработает.

– Вы убедили меня, – проговорил Торп. – Что собой представляет устройство, если говорить о его размерах?

– Вас интересует масса, размер или мощность оружия? – уточнил Левеллин.

– Меня интересуют все три параметра.

– Головная часть должна быть больше, чем хлебная корзина. К сожалению, у нас нет фотографии. Насколько я знаю, есть только фото одной из ракет, нацеленных на Гуантанамо, на пусковой площадке. Нам известно, что боеголовка располагалась в средней части фюзеляжа. Мы не можем с уверенностью сказать, каковы ее вес и размеры. Для ее перевозки можно использовать грузовик. Я полагаю, что небольшого грузовика с кузовом будет достаточно.

– Иными словами, речь идет об автомобиле, который можно нанять где угодно, – промолвил Торп.

– Точно.

– А мощность?

– Это мы знаем. Речь идет об аналоге нашего «Малыша», – сказал Левеллин.

– Вы шутите. Я думал, что здесь речь идет о тактическом оружии.

– Так и есть. И думаю, что здесь их принципом было «чем больше, тем лучше», – заявил Левеллин. – Нет, это почти то же самое. Более компактный образец, это несомненно, но того же типа и той же мощности, что и «Малыш», четырнадцать килотонн. И очень надежная система. Это я и хотел сказать. Мы испытывали «Толстяка», устройство имплозивного типа, а пустыне Нью-Мексико для того, чтобы быть уверенными, что оно сработает. Но устройство такого типа, как «Малыш», очень надежно. Его первым испытанием был тот живой спектакль над Хиросимой.

Глава 20

Черты лица Ларри Темплтона всегда напоминали мне портреты Ленина, которые таскали на демонстрациях в последние годы Советского Союза. Его лысая голова с бородкой, могучая нижняя челюсть и глубоко посаженные глаза почти повторяли тот запоминающийся образ.

В то утро, когда нас с Гарри проводили в его офис, Ларри сидел за столом, поэтому с первого взгляда трудно было догадаться о некоторой физической усеченности его тела: укороченная верхняя часть торса частично скрывалась грудами книг и папок на его столе. Ларри положил ручку, которую держал в руке, поверх бумаг и, помогая себе жестами, пригласил нас войти:

– Джентльмены! Джентльмены! Заходите, пожалуйста, присаживайтесь. – Жестом широкой, как лопата, правой руки он указал нам на два предназначенных для клиентов стула. Вторая рука скрывалась под столешницей.

– Это похоже на гнездо порока. – Гарри и не думал шевелиться, разглядывая кабинет и загораживая мне проход.

От дверей под ногами посетителей к столу хозяина струилась персидская ковровая дорожка, которая соединялась с большим персидским же ковром под столом. Стол Ларри был сделан из массивного дуба «под старину». За этим сооружением восседал на специально заказанном стуле, как раджа перед своими придворными, сам Темплтон, которому очень не хватало подобающего его виду пышного тюрбана.

В углу у окна Ларри соорудил резную деревянную панель, насколько я разбираюсь в деревьях, из тика, с причудливыми узорами. Эстампы в рамках на стенах имели ярко выраженный экзотический восточный вид. На них изображались в основном шейхи в пышных головных уборах и изогнутые шумерские сабли.

Уголок Ларри в окружной прокуратуре не имел ничего общего с кабинетом государственного служащего. С самого начала он за свой счет кропотливо украшал свою норку.

– Мистер Хайндс, всегда рад вас видеть. Мистер Мадриани, как поживаете? Линда, вы можете идти. И закройте, пожалуйста, дверь. – Темплтон отпустил секретаршу, которая проводила нас в его кабинет.

– Единственный недостаток вашего кабинета – он очень напоминает штаб демократов в Нью-Йорке, – проворчал Гарри.

Темплтон поднес палец к губам, будто предупреждая Гарри не говорить, пока не закроется дверь. Потом, когда секретарша наконец вышла, он улыбнулся, извлек из-под стола вторую руку с сигарой и одарил нас одним из своих излюбленных взглядов – эдакий весельчак с сигарой, бровями домиком и лысиной.

– Доктор прописал мне одну сигару утром и еще одну днем, – заявил он.

– Так вот, значит, как вы дошли до жизни такой, – промолвил Гарри.

– Я знаю, что вы собираетесь сказать мне, Хайндс, что это они не дали мне вырасти. Если бы вы просыпались по утрам пораньше, мы могли бы посостязаться в беге.

– А как насчет посостязаться в баскетболе? Я бы дал вам фору. И даже разрешил бы встать на ролики.

– Я вижу, что вы, как всегда, снисходительны к физическим недостаткам других. – Темплтон откинулся на стуле и улыбнулся моему другу сквозь завесу табачного дыма. – Вы нисколько не изменились.

– Покажите мне здесь кого-нибудь с увечьями, и, так и быть, я пущу слезу, – парировал Гарри. – Но давайте не будем отвлекаться от темы. Я полагал, что в зданиях окружной администрации не курят и все такое.

– Они меня не спрашивают об этом, а я им ничего не говорю, – не полез за словом в карман Ларри. Он стряхнул пепел в один из открытых ящиков стола. – Я бы и вам предложил такую же, но эти штучки слишком дорогие.

– А нарушение запрета на курение, – повернулся ко мне Гарри, – это административный проступок или все-таки преступление?

– У меня нет опыта в таких делах, – ответил я.

– Вы поступаете правильно, хотя здесь речь идет всего лишь о мелком нарушении. А вот оскорбление маленьких – это уже серьезно, это федеральное преступление.

– Ну и как оно формулируется? – спросил Гарри.

– Я найду ссылку и отправлю вам. – Темплтон выбрался из-за стола и пожал мне руку. – Как же вас угораздило заполучить такого дерьмового напарника?

– Так уж выпало. – Я устроился в одном из кресел напротив Ларри. – Но похоже, вы преуспеваете.

– Нет недостатка в обвиняемых, если вы это имеете в виду. Сейчас просто невиданный урожай на них. – Он показал жестом на папки, небрежной стопкой лежавшие на столе. Занимая весь стол, они образовывали собой стену высотой в добрых два фута.

Гарри медленно вертелся на месте, осматривая новый, только что отремонтированный кабинет коротышки. К аромату сигары примешивался запах свежей краски. С той поры, как мы встречались в последний раз, дела Темплтона явно пошли в гору. Новый кабинет был вдвое больше старого, с окнами в углу.

Гарри внимательно изучил персидскую ковровую дорожку на полу; он даже поднял ее угол и прочитал этикетку компании-производителя.

– Вы что, сборщик налогов? – спросил Темплтон.

– Нет, но я слышал, что несколько таких давали в качестве взятки. Этот выглядит достаточно дорогим, чтобы сделать из него ковер-самолет.

– А я бы с удовольствием отправил вас на нем в окно для летных испытаний, – заявил Темплтон.

– Не сейчас, – парировал Гарри. – Только после того, как вы приведете сюда семь прекрасных танцовщиц под вуалями.

– Я дам вам координаты моего дизайнера, – пообещал Ларри.

– Не беспокойтесь. Он мне не по карману, – промолвил Гарри. – Просто скажите, где храните волшебную лампу. Может быть, мне стоит потереть ее, чтобы освободить одного из своих клиентов уже в ближайшие дни.

– Надеюсь, что не этого, – ответил Темплтон. – Потому что, если вы имеете в виду его, джинну придется запастись новой батареей. Иначе у него просто не хватит энергии.

– Все так плохо? – поинтересовался я.

Темплтон сделал затяжку, посмотрел в мою сторону и, выпустив кольцо дыма, медленно кивнул.

– Но это вы попросили нас о встрече, – напомнил я.

– Думаю, что нам следует вернуться к нашему делу.

Тон Гарри внезапно стал серьезным. Вальсирующей походкой он подошел к предназначенному креслу и опустился в него.

Темплтон подался вперед, скрестив короткие ручки на столе. Сигара все еще дымилась у него в зубах.

– Прежде чем продолжу, я обязан взять с вас слово, что ничего из сказанного сейчас не будет повторено за пределами этой комнаты. Вы даете слово?

Мы с Гарри переглянулись.

– О чем это вы говорите? – спросил я.

– Мне нужно ваше слово, – повторил он, вынув сигару изо рта.

– Это зависит от того, о чем вы собираетесь говорить, – заявил я. – Если вы сейчас скажете, что у вас есть неопровержимые улики, будто кто-то другой, а не наша клиентка сделала это, можете быть уверенным, что не успеете вы вдеть нитку в иголку, как я уже скажу кому-нибудь об этом.

– Нет-нет, я не хотел бы, чтобы между нами были недоразумения. Вы не услышите от меня, что ваша клиентка не совершала преступления. Согласно всем уликам, которых так много, что я готов назвать их неопровержимыми…

– Только, пожалуйста, постарайтесь не пугать нас, – перебил его Гарри, – а то я легко падаю в обморок.

– Я уже заметил. Итак, все сходится на вашей клиентке. Вы же знаете об отпечатках на кинжале, о данных токсикологической экспертизы, об отпечатках пальцев на флаконе с лекарством. А еще были и монеты, которые она прихватила, и квитанции из ломбарда в ее сумочке.

– А как насчет монеты, упомянутой в завещании? – вставил Гарри. – Ведь ее продавал мужчина. У вас есть что-нибудь на этого человека, Джона Уотерса?

– Без сомнения, имя вымышленное, – отрезал Темплтон. – Здесь все концы отрублены.

– Что вы хотите этим сказать? Вы уже проверяли это имя? – спросил я.

– Мы собираемся заняться этим. Но на вашем месте я не стал бы смотреть на меня, затаив дыхание. Она вполне могла передать монету кому-то еще. Или, может быть, во время убийства у нее в доме были сообщники. Фактом является то, что единственным человеком, который вступал в контакт с этим Уотерсом, был покупатель той монеты, а он мертв. Как сообщил душеприказчик, сделка оплачивалась наличными, поэтому мы не можем проследить, на какой счет переводились деньги. Как я сказал, все связи обрублены. Но давайте вернемся к данным токсикологов, – предложил Темплтон.

– А что, теперь вы собираетесь доказать, что она пыталась отравить его? – спросил я. – Я просто сопоставляю факты: судя по количеству лекарства в организме убитого, она просто пыталась усыпить его. При других обстоятельствах, если бы мы не располагали всеми этими уликами, я бы сказал, что следовало бы вести речь о менее тяжком преступлении, которое, если не принимать во внимание наш особый случай, вообще не считалось бы наказуемым деянием.

– Это было бы чертовски любезно с вашей стороны, – заметил Темплтон, – с учетом того обстоятельства, что убийство Пайка произошло при совершении другого преступления, а именно кражи. Если бы все ограничивалось этим, я приберег бы деготь для кого-то еще. Но мы не можем забывать о горничной. Здесь произошло несколько убийств. И с этим фактом очень трудно не считаться.

– Мы ни на минуту не забываем об этом, – заверил Гарри.

Темплтон посмотрел на нас обоих:

– Нет, либо Пайк проснулся, несмотря на то что она его усыпила, либо снотворное не подействовало. Мы не можем теперь точно установить это. Но произошло одно из двух, это понятно. Но в любом случае Пайк застал их во время совершения кражи, возможно, как раз тогда, когда они воровали его монеты. Они убили его, забрали его компьютер и, возможно, что-то еще из принадлежавших ему вещей. Сейчас мы не можем с точностью установить, что пропало из дома. Конечно, мы ищем, но кто с уверенностью скажет, найдем ли мы что-то еще?

– Вы постоянно говорите «они», – снова вступил в разговор я.

– Простите? – Темплтон внимательно посмотрел на меня.

– Вы сказали: «Они убили его».

– Ну да, – проговорил Темплтон. – Пока мы не поймали сообщника. Но обязательно поймаем его.

– Вы хотите сказать, что в дом проник кто-то еще? – уточнил Гарри.

– Ну конечно. А вы не знали об этом?

Гарри покачал головой.

– Сначала мы тоже думали, что все это она совершила одна, но пару недель назад узнали нечто новое.

– Нечто новое что? – спросил я.

– Кто бы это ни был, он проник в дом через заднюю дверь, – заявил Темплтон. – Похоже, ваша клиентка пыталась заранее оставить дверь открытой для своего сообщника, но, по-видимому, горничная заперла ее снова. На дверной ручке обнаружены отпечатки пальцев обеих женщин. Замок открывали отмычкой, так что ее сообщник, похоже, был подготовлен и кое-что умел. Мы обнаружили царапины на засове и на дверном замке.

Кроме того, мы побеседовали кое с кем из нанятого персонала и прочими свидетелями, которые знали вашу клиентку. Как оказалось, ее видели повсюду в Дель-Маре и в других местах. И всегда в присутствии мужчин, с которыми она мило беседовала. Рано или поздно мы найдем, кто это был.

– Что вы сказали? – спросил я.

– Ну, вы ведь видели эту женщину. Она великолепна. Поймай она меня в неподходящий момент, и кто знает, может быть, даже я не устоял бы и стал помогать ей.

– Она, конечно, довольно мила, но для общения с ней вам понадобилась бы лестница, – невежливо отметил Гарри.

– Давайте не будем переходить на личности, – примирительно заявил Темплтон. – Когда вы приведете ее в зал суда, можете нарядить ее хоть монахиней, но даже тогда, никто не станет отрицать, она останется чертовски привлекательной. И если мне удастся привлечь на свою сторону хотя бы половину состава окружного суда, я имею в виду мужскую половину, которые с юридической скрупулезностью подтвердили бы ее привлекательность, тогда я могу быть спокоен. Иначе я выйду из игры.

– Ну хорошо, она мила, – подтвердил я.

– Мила! – Голос Темплтона вдруг подпрыгнул вверх на целую октаву. – Ваш партнер, должно быть, просто дамский угодник. – Он посмотрел на Гарри: – Наверное, каждый вечер он идет на свидание с очередной красоткой, если единственное, что он может сказать о Кате Солаз, это только то, что эта девушка мила.

Он ждал, что я отреагирую на его реплику, но я не стал ничего говорить в ответ.

– Как я сказал, все свидетели дружно утверждают, что для этой девицы никогда не составляло проблемы подыскать подходящего мужчину для беседы. Ведь, если я только не ошибаюсь, именно так вы встретились с ней впервые?

Я поднял взгляд и увидел, что Темплтон уставился на меня горящими глазами.

– Что?

– В одном из полицейских отчетов я прочитал, как вы познакомились с мисс Солаз. Ведь именно она подошла к вам в бакалейном отделе и завела разговор?

– Да, – ответил я. Да и что мне оставалось сказать?

– И как она это сделала? Я имею в виду, как она обратилась к вам?

– Она что-то искала. Я уже не помню, что именно, – солгал я.

– Ни минуты не сомневаюсь в этом, – констатировал Темплтон.

– Здесь не было ничего такого, – попытался объяснить я.

– Правильно. И ваше сердце не стало отбивать марш, могу поручиться за это. Итак, если даже со своим адвокатом она познакомилась таким образом, то можете себе представить, как она подбирала себе и мужчин-исполнителей. Достаточно оставить немного меда в ловушке, и пчелы сами слетятся туда.

Кровь сильнее застучала у меня в висках, пока я выслушивал все эти подробности. Полицейские появились у дверей моего офиса с моей визитной карточкой, той самой, что они нашли в Катиной сумочке при аресте. Как-то утром я вручил ей эту карточку в бакалейном магазине городка Дель-Мар. Полицейские спросили меня, являюсь ли я ее адвокатом. Если нет, то как моя карточка могла попасть к этой женщине? Я все им объяснил, и они уехали.

Если бы полицейским был нужен сообщник, они могли бы получить его в моем лице. Почему же они ни разу не спросили меня о том, имел ли я алиби в ночь убийства? Я стал судорожно копаться в памяти. Где же, черт возьми, я был в ту ночь? Внезапно мне захотелось в клочья разорвать свой календарь. Я ничего не мог припомнить.

Мы с Гарри сидели с каменными лицами, уставившись на сидевшего за столом напротив коротышку.

– Похоже, вы удивлены. – Хотя Темплтон не обращался прямо к кому-то из нас, мне казалось, что он смотрит именно на меня.

– В самом деле?

– Нет, в самом деле, вы ведь не думаете, что она могла совершить все это в одиночку?

– Думаю, что она вообще не совершала этого, – заявил я.

Темплтон не обратил на мою реплику внимания.

– Ей нужна была помощь, чтобы нейтрализовать камеру сбоку от дома, чтобы вывести из строя датчики движения. Вы ведь не надеетесь, что в данном случае мы поверим в совпадения? Черт возьми, она ведь не смогла бы в одиночку даже вынести все те монеты. Мы поинтересовались у специалиста, сколько примерно могли бы весить пропавшие монеты, и оказалось, что речь идет более чем о ста сорока фунтах. Это больше ее собственного веса. И это не считая личных вещей и тех монет, что она прихватила с собой. Нет, не может быть ни малейшего сомнения в том, что кто-то еще проник в дом с другой стороны, а когда они все закончили, ушли вместе.

Итак, все это объясняло, что могло случиться с большей частью коллекции монет и компьютером Пайка. В полиции считали, что все это забрал сообщник Кати.

– И существует большая вероятность, что тот, кто все это сделал, провел ее, – заявил Темплтон.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался я.

– Ну подумайте сами. Он скрылся с львиной долей монет, не оставил своего изображения на камерах наблюдения, когда проникал в дом и когда покидал его. Обратите внимание, что он отослал женщину через переднюю дверь, как раз там, где установлены камеры, которые продолжали работать. То есть он загнал ее в ловушку. И теперь у него в руках большая часть золота, а она ждет смертного приговора, оставшись при этом с пустыми руками, как мы с вами знаем.

Он обрушил все это на нас, как порцию горчичного газа.

– Ерунда, – вмешался Гарри. – Если то, что вы говорите, правда, она была бы вне себя от ярости. Не думаете ли вы, что она давно бы все нам рассказала?