Текст книги "Солнечная буря"

9
Посадка на Луну

На третий день пути Луна на фоне черного неба стала громадной. Шиобэн приходилось вытягивать шею, чтобы выглянуть в маленький иллюминатор «Комарова», изготовленный из прочнейшего противометеоритного стекла. Но когда она нашла взглядом стройный серп Луны, то ощутила дрожь волнения.

«Как же все это странно, – подумала она. – Полет как полет. Лопаешь жуткую «самолетную» еду, мучаешься тошнотой от укачивания, осваиваешься с хитрым устройством туалетов, рассчитанных на невесомость, – и вдруг тебе навстречу из мрака выплывает Луна».

Луна с холодным изяществом словно бы силой пробивалась в ее сознание.

Но удивительнее всего было то, что даже здесь, в пассажирском салоне шаттла «Комаров», совершавшего полеты между Землей и Луной, работал ее мобильный телефон.

– Пердита, пожалуйста, попроси профессора Грэфа, чтобы он заменил меня как научного руководителя Билла Кэрела.

Билл был одним из студентов-дипломников, занимался спектральным анализом структур антиэнергии. Человек он был резковатый, но очень талантливый, и Шиобэн надеялась, что старина Джо Грэф это увидит и оценит.

– О, и еще попроси Джо, чтобы он передал в редакцию гранки моей последней статьи для «Астрофизического журнала». Он знает, как это делается. Что еще? Когда я последний раз пыталась завести машину, она не работала.

Страшная катастрофа девятого июня нанесла тяжелые травмы не только людям, но и машинам, оснащенным искусственным интеллектом. Даже несколько месяцев спустя многие устройства восстанавливались с трудом.

– Наверное, ее неплохо было бы еще немного подлечить… Что еще?

– У тебя талон к дантисту, – напомнила ей дочь.

– Да, верно. Черт. Хорошо, позвони и скажи, что меня не будет.

Шиобэн потрогала кончиком языка нездоровый зуб и задумалась о том, на каком уровне находится стоматологическая служба на Луне.

Ее студенты, ее автомобиль, ее зубы… Эти фрагменты жизни в Милтон Кинес, где она заведовала кафедрой в Открытом университете, теперь казались такими мелкими и абсурдными. Но как только она преодолеет межпланетное пространство, обычная жизнь продолжится. Надо сосредоточить свои силы на том, чтобы все удержать и исправить. Ей нужна была та жизнь, к которой можно вернуться.

Но Пердиту все эти обыденные дела, конечно, интересовали очень мало. Изображение лица дочери на маленьком дисплее телефона искажали статические помехи, но все же видно было достаточно отчетливо. Шиобэн не собиралась жаловаться на такие ничтожные несовершенства в работе телекоммуникационной системы, благодаря которой любой человек на Земле мог связаться с любым человеком с Луны и наоборот. Как хвастались провайдеры межпланетной связи, очень скоро точно так же можно будет звонить на Марс. Но все же пугала задержка сигнала, это напоминало о том, что Шиобэн улетела так далеко от дома, что даже свет не быстро добирался от нее до дочери.

Очень скоро Пердита заговорила об опасностях, которые могли грозить матери.

– Ты вовсе не должна волноваться, – стала заверять дочь Шиобэн. – Вокруг меня – профессионалы высочайшего уровня, они все-все знают о том, что надо делать, чтобы я была жива и здорова. Да мне, может быть, на Луне будет безопаснее, чем в Лондоне.

– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – буркнула Пердита. – Ты, мама, не Джон Гленн*[5]5
  Джон Гленн (р. 1921) – американский астронавт. Совершил первый в США орбитальный космический полет на корабле «Меркурий» (1962 г.).


[Закрыть].

– Нет, но мне и не нужно им быть.

Шиобэн была благодарна дочери за заботу, но все же эта опека ее немного раздражала. Ведь ей было всего сорок пять!

«Но, – виновато вспомнила она, – когда мне было двадцать с небольшим, разве я не точно так же обращалась со своей мамой?»

– А еще есть вспышки на Солнце, – добавила Пердита. – Я читала.

– Про это, я так думаю, читают большинство людей после июня, – сухо отозвалась Шиобэн.

– Астронавты находятся вне земного воздуха и магнитного поля. Значит, они не так защищены, как если бы оставались на Земле.

Шиобэн повернула телефон на ладони, чтобы показать дочери салон шаттла. Он вмещал восемь пассажиров, но сейчас здесь находилась только она одна. О толщине стенок можно было судить по глубине проемов иллюминаторов.

– Видишь? – Она постучала по стенке. – Пять сантиметров алюминия и воды.

– Если вспышка будет сильная, это не спасет, – заметила Пердита. – В тысяча девятьсот семьдесят втором, всего через несколько месяцев после того, как «Аполлон» вернулся с Луны, была сильнейшая вспышка на Солнце. Если бы они в это время находились на поверхности Луны…

– Но их там не было, – оборвала ее Шиобэн. – И тогда не существовало прогноза солнечной погоды. Существуй хоть малейший риск, мне бы не позволили лететь.

Пердита проворчала:

– Но Солнце сейчас беспокойное, мам. После девятого июня прошло всего четыре месяца, но до сих пор никто не знает, что стало причиной той бури. Кто знает, есть ли у этих солнечных метеорологов внятные соображения, что теперь творится на Солнце?

– Ну, – немного сердито проговорила в ответ Шиобэн, – для того чтобы выяснить это, я и лечу на Луну. И если честно, милая, мне бы лучше приняться за работу.

Сказав дочери о том, как сильно она ее любит, передав привет и наилучшие пожелания своей матери, Шиобэн прервала связь и испытала некоторое облегчение.

Конечно, она подозревала, что на самом деле Пердиту не так уж сильно волнует ее безопасность. Дело было в зависти. Пердиту мучила мысль о том, почему на Луну летит не она, а ее мать. С чувством вины и победы одновременно Шиобэн стала смотреть в иллюминатор на выраставшую на глазах Луну.

Шиобэн была ребенком, родившимся в девяностые годы двадцатого века. Первые высадки людей на Луну состоялись за два десятка лет до ее рождения. Реликвии полетов «Аполлонов», зернистые фотоснимки радостных астронавтов с флагами, в тяжелых скафандрах, с невероятно примитивной техникой – все это было для нее симптомами ушедших лет холодной войны, вместе с безумным увлечением НЛО и шахтами для пуска ракет под кукурузными полями Канзаса.

Когда в начале века по обе стороны от Атлантики праздновали возвращение на Луну, Шиобэн и тогда осталась равнодушна к происходящему. Даже при том, что она уже была студенткой и изучала астрономию, все равно освоение Луны казалось ей мальчишеским занятием, забавой для авиаторов и инженеров, попыткой военно-промышленного комплекса прорваться к власти и прибыли. При этом научные цели лунных проектов представлялись Шиобэн оправданиями на манер фиговых листков. Настолько же неоправданными ей всегда виделись полеты человека в космос.

Но возобновление освоения космоса захватило воображение нового поколения, включая и ее собственное. И работа пошла намного быстрее, чем кто-то мог даже мечтать.

К началу две тысячи двенадцатого года в космос летала уже целая флотилия кораблей типа «Аполлон». К Международной космической станции и от нее на Землю до сих пор дисциплинированно летали почтенные «Союзы», а отважные, но не лишенные недостатков шаттлы отправили на пенсию. Тем временем на Луну и Марс то и дело посылали армады исследовательских вездеходов и зондов для взятия образцов породы, другие непилотируемые аппараты отправлялись в более далекие космические странствия. В частности, в рамках «перековывания мечей на орала» осуществлялся необычный проект: составление карты всей Солнечной системы с помощью старинной бомбы под названием «Уничтожитель». Шиобэн знала о том, что результаты таких проектов – большой вклад в науку, хотя она сама и не занималась изучением Солнечной системы. Но ее ужасно огорчало то, что большинство людей даже никогда не слышали о существовании больших космологических телескопов, подобных анизотропическому зонду «Квинтэссенция», а ведь именно результаты работы этого аппарата, можно сказать, воспламенили ее карьеру.

Пока происходило все это, постепенно разрабатывались и программы пилотируемых космических полетов, как в Америке, так и в Евразии, и в две тысячи пятнадцатом году на Луне снова остались следы людей. К две тысячи тридцать седьмому году люди уже арендовали Луну почти двадцать лет подряд. Около двух сотен колонистов обитали на базе «Клавиус» и в других местах.

А всего четыре года назад первые исследователи на борту космического корабля «Аврора-1» добрались до Марса. Даже самый закоренелый циник не мог не возрадоваться исполнению древней мечты человечества.

Шиобэн предстояло выполнить очень важное задание: согласно вежливо сформулированному приказу премьер-министра Евразии она должна была выяснить, что происходит с Солнцем и не грозит ли Земле повторение того, что случилось девятого июня. Но для нее самым главным было то, что она, Шиобэн Макгоррэн, уроженка Белфаста, мчалась к шару Луны, сидя внутри шаттла, с виду похожего на четвероногого жука, а технически напоминавшего сильно модернизированную версию старинных лунных модулей «Аполлон».

«Как это чудесно! – взволнованно думала Шиобэн. – Неудивительно, что Пердита позеленела от зависти».

В конце салона открылась дверь. Из проема выплыл капитан и скользнул в свободное кресло. Дав негромкую команду Аристотелю, Шиобэн отключила разложенные вокруг нее софт-скрины.

Итальянцу Марио Понцо было под пятьдесят, и для космолетчика он имел довольно-таки тучное телосложение. Заметный животик сильно выпячивался под комбинезоном.

– Прошу прощения, профессор, что у меня не было времени поговорить с вами. – У Марио был американский акцент, сохранившийся со времен обучения в космическом центре Хьюстона. – Надеюсь, Саймон хорошо о вас заботился?

– Прекрасно, благодарю вас. – Шиобэн немного растерялась. – Вот только еда немного безвкусная, правда?

Марио пожал плечами.

– Это из-за невесомости, я так думаю. Как-то связано с балансом жидкости в организме. Для всех астронавтов-итальянцев – подлинная трагедия!

– А вот спала я превосходно. Так крепко, как в детстве.

– Я рад за вас. Если честно, мы впервые совершаем полет с одной-единственной пассажиркой.

– Я так и поняла.

– Но на самом деле отчасти так и должно быть, потому что Владимир Комаров в свой последний полет отправился один.

– Комаров? О! Это тот, в честь кого назван шаттл.

– Верно. Комаров – герой, и для русских, у которых много героев, это о чем-то говорит. Он первым совершил полет на космическом корабле «Союз». Когда во время возвращения на Землю вышли из строя бортовые системы, он погиб. А герой он потому, что взошел на борт этой посудины, почти наверняка зная о том, насколько велики недостатки этого малопроверенного корабля.

– Значит, шаттл назван в честь погибшего космонавта. Разве это не дурной знак?

Марио улыбнулся.

– Вдалеке от Земли у нас развиваются иные суеверия, профессор. – Он глянул на погасшие софт-скрины. – Знаете, мы тут не привыкли секретничать. Это не приветствуется. Чтобы выжить, мы должны сотрудничать. Секретность вредна, профессор, она не способствует общему духу. А вы и ваша миссия окутаны покровом тайны, и я о вас ничего не знаю, кроме этого.

– Сочувствую, – осторожно отозвалась Шиобэн.

Марио потер подбородок, заросший трехдневной щетиной. Он успел признаться Шиобэн в том, что терпеть не может бриться в космосе, поскольку сбритые щетинки разлетаются по каюте.

– Дело не только в этом, – признался капитан. – Канал связи между Землей и Луной необычайно узок. Бутылочное горлышко, можно сказать. И если бы я захотел, чтобы какие-то важные сведения не просочились в глобальные сети, то самое милое дело – разместить эти сведения на Луне.

Он, безусловно, был прав; именно из-за легкости проведения секретных переговоров на Луне Шиобэн и отправили туда, а не вызвали экспертов с Луны на Землю.

– Но ведь вы знаете, что я являюсь посланницей премьер-министра Евразии. Уверена, вы понимаете, что секретность, соблюдаемая мной, продиктована с более высоких уровней.

«Так что нечего меня подначивать», – мысленно добавила она и повернулась к выключенным софт-скринам.

– Так что, если вы не возражаете…

– Опять за науку? Думаю, немного поздновато. Он посмотрел в иллюминатор.

Серп Луны исчез. За окошком мелькали черные и светло-коричневые пятна.

Марио негромко проговорил:

– Вы видите кратер Клавиус, профессор.

Шиобэн широко раскрыла глаза. Клавиус, расположенный к югу от кратера Тихо, представлял собой настолько громадную котловину, что его дно было выпуклым, оно выпятилось за счет кривизны поверхности Луны. Шаттл снижался, и стали видны мелкие воронки на дне громадной котловины: кратеры всех размеров, накладывающиеся друг на друга, – насколько хватало глаз. Странный, искореженный пейзаж, чем-то похожий на поле боя после какой-то великой войны. Но вот Шиобэн увидела едва заметную на фоне тени, отбрасываемой стенкой кратера, тонкую линию, сверкающую золотую нить, словно бы упавшую на серый лунный пол. Судя по всему, это была «Праща» – новая, еще не законченная электромагнитная стартовая система, мощный рельс длиной более километра. Даже с такой высоты Шиобэн видела свидетельство того, что человеческие руки прикоснулись к лику Луны.

Марио наблюдал за ней.

– Впечатляет, верно? – улыбнулся он и отправился в кабину, дабы подготовиться к выполнению протокола посадки.

10
Мягкая посадка

В центре базы «Клавиус» возвышалось три больших надувных купола. Соединенные между собой прозрачными переходами и подземными туннелями, купола были засыпаны лунной пылью для защиты от солнца, космических лучей и прочих вредных воздействий. В итоге при взгляде с высоты купола выглядели частью лунного пейзажа, они походили на пузыри на поверхности серо-бурого реголита.

Шаттл «Комаров» без особых церемоний совершил посадку в полукилометре от главных куполов. Поднятая пыль занудно медленно опадала в безвоздушной атмосфере Луны. Тут не было никаких взлетно-посадочных площадок, только множество неглубоких вмятин, выжженных в пыли и камне, – следы многочисленных взлетов и посадок.

К люку шаттла пополз прозрачный рукав туннеля. В сопровождении капитана Марио Шиобэн сделала первые шаги в условиях непривычной для нее силы лунного притяжения. Ее смарт-кейс ехал позади на колесиках.

Вид ближайших окрестностей был слегка искажен кривизной стенок прозрачного туннеля. Шиобэн показалось, что вокруг лежат невысокие холмы. Все острые, выступающие поверхности покрывала вездесущая пыль – итог падения метеоритов на протяжении многих и многих тысячелетий. «Почти как заснеженное поле», – подумала Шиобэн. Тени оказались не такими непроницаемо черными, как она себе представляла. Черноту смягчало отраженное свечение лунного грунта. Этому не следовало удивляться: в конце концов, свет Луны озарял Землю с тех самых незапамятных времен, когда в результате гигантской космической катастрофы образовалась система Земля – Луна. И вот теперь Шиобэн шагала по Луне, озаренная ее светом. Но на этом участке тьму рассеивали еще и фары вездеходов, прожектора, установленные на цистернах с топливом, на спасательных бункерах, на складах с оборудованием.

Переходной коридор закончился возле небольшой тесной кабинки. Шиобэн и Марио спустились на эскалаторе к подземному туннелю. Здесь их ожидал открытый вагончик, поставленный на ленту монорельсовой дороги. Места в вагончике хватало для десяти человек, то есть для всех, кто мог прибыть на шаттле, – восемь пассажиров и двое космолетчиков.

Вагончик бесшумно заскользил по рельсу.

– Индукционный принцип движения, – объяснил Марио. – Тот же, по которому со временем будет работать «Праща». Непрерывный свет Солнца и малая сила притяжения – физические явления, лежащие в основе движения этой электрической тележки, словно бы специально предназначенной для Луны.

Туннель был узкий, его освещали флуоресцентные трубки. Оплавленные, выжженные в горной породе стенки находились так близко, что, протянув руку, Шиобэн могла бы до них дотронуться, и это было совершенно безопасно, поскольку вагончик двигался чуть быстрее скорости пешей ходьбы. Шиобэн постепенно постигала правило: вдали от Земли поведением правила осторожность. Абсолютно все следовало делать медленно и аккуратно.

Туннель заканчивался люком, за его крышкой находилось помещение, которое Марио назвал «пыльной камерой». Комнатка была оборудована щетками, пылесосами и прочими приспособлениями для очистки скафандров и людей от лунной пыли, прилипавшей ко всему на свете за счет электростатики. Поскольку Марио и Шиобэн на поверхность Луны не выходили, чистку они прошли быстро.

На внутренней крышке люка красовалась табличка с надписью крупными буквами:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БАЗУ «КЛАВИУС» ИНЖЕНЕРНО-КОСМИЧЕСКИХ ВОЙСК США

Затем следовал перечень организаций-спонсоров – от НАСА и военно-воздушных и космических сил США до компании «Боинг». Далее список различных частных инвесторов, а затем, как бы не слишком охотно, перечислялись евразийские, японские, всеарабские, всеафриканские и прочие космические организации, вложившие более половины денег в создание этого проекта, осуществляемого под эгидой американцев.

Шиобэн прикоснулась к маленькому кружку – эмблеме Британского национального космического агентства. В последние годы в Британии расцвела робототехника и миниатюрная техника. В самом начале века в освоении Луны и Марса царствовала автоматика, и это было время славы БНКА и работавших там инженеров. Но этот период оказался коротким и уже закончился.

Марио встретился взглядом с Шиобэн и улыбнулся.

– Американцы во всей красе. Никогда никому не уступят.

– Но они были здесь первыми, – заметила Шиобэн.

– Да. Что правда, то правда.

Крышка люка отъехала в сторону. За ней стоял невысокий, крепко сложенный мужчина.

– Профессор Макгоррэн? Добро пожаловать на Луну. Она сразу его узнала. Это был полковник Бартон Тук из военно-воздушных и космических сил США, командующий базой «Клавиус». Под пятьдесят, с по-военному суровой стрижкой, он был почти на голову ниже Шиобэн.

– Зовите меня Бад, – с обезоруживающей белозубой улыбкой предложил он.

Шиобэн попрощалась с Марио. Тот возвращался на шаттл, где, как он выразился, «постели мягче, чем где-либо на „Клавиусе“».

Бад Тук и Шиобэн поднялись по лестничному пролету, что оказалось очень легко при силе притяжения в шесть раз ниже земной, и оказались под куполом. Затем они пошли по узкому некрытому коридору. В нескольких метрах у себя над головой Шиобэн видела гладкую пластиковую поверхность купола. Вокруг во множестве располагались коридоры и перегородки. Все было тихо, горел неяркий свет, никто не двигался, кроме Бада и Шиобэн.

Она тихо проговорила:

– Наверное, так и должно быть: первые шаги по такому загадочному месту, как Луна, в полумраке и тишине.

Бад кивнул.

– Конечно. Надеюсь, вы скоро освоитесь с лунным временем. У нас тут сейчас на самом деле два часа. Середина ночи.

– По лунному времени?

– По хьюстонскому.

От Бада Шиобэн узнала о том, что эту традицию ввели первые астронавты. Они отправлялись в свои эпохальные полеты, сверяя часы со временем на родине, в Техасе. Приятно было и теперь отдавать дань уважения пионерам освоения Луны.

Они подошли к нескольким закрытым дверям. Над ними горела неоновая табличка: МЯГКАЯ ПОСАДКА. Бад открыл одну из дверей. За ней оказалась небольшая комната, и Шиобэн заглянула внутрь. Там стояла кровать, которую можно было разложить, и тогда она стала бы двуспальной, стол, оборудование для связи. Имелась даже небольшая кабинка с душем и унитазом.

– Не гостиница, конечно, – посетовал Бад. – И обслуживания номеров тут тем более нет, – осторожно добавил он.

Вероятно, при этом сообщении какие-нибудь важные шишки закатывали скандалы и требовали пятизвездочных удобств, к коим они привыкли.

Шиобэн решительно заявила:

– Мне подойдет. Вот только… «Мягкая посадка» – что это значит?

– Это самые первые слова, произнесенные на Луне Олдрином*[6]6
  Олдрин Эдвин (р. 1930) – астронавт США. Полет на «Джеми-ни-12» (1966). Первый в истории пилотируемый полет на Луну на « Аполлоне-11», выход на ее поверхность после Н. Армстронга (1969).


[Закрыть] в то самое мгновение, когда лунный модуль «Аполлона одиннадцать» коснулся поверхности планеты. Мы решили, что это вполне подходящее название для помещений, отведенных для наших гостей.

Бад подтолкнул ее смарт-кейс вперед. Оказавшись в комнате, кейс, по-видимому, решил, что его путешествие закончено, и раскрылся.

Бад сказал:

– Шиобэн, то совещание, о котором вы просили, я назначил на десять утра по местному времени. Все участники на месте – а главное, Мэнглс и Мартынов с Южного полюса.

– Благодарю вас.

– До этого времени располагайте собой, как пожелаете. Отдохните, если хотите. А мне пора совершить обход этого сарая. Буду рад, если вы составите мне компанию. – Он усмехнулся. – Я человек военный – привык к бессонным ночам. Кроме того, люблю все хорошенько осмотреть самолично, когда меня никто не отвлекает.

– На самом деле мне бы надо поработать.

Она виновато глянула на свой самораспаковывающийся багаж, на помятую одежду, которой следовало отвисеться, на свернутые рулонами софт-скрины. Но голова у нее уже и так была порядком набита всевозможными сведениями о Солнце и солнечных бурях.

Она внимательно посмотрела на Бада Тука. Он стоял, сложив руки за спиной, взгляд дружелюбный и спокойный. Простой, без знаков отличия, комбинезон обтягивал его квадратные плечи.

«Типичный служака, – подумала Шиобэн. – Таким и должен быть командующий лунной базой».

Но если она собиралась справиться с порученным заданием, то следовало заручиться его поддержкой.

И она решила войти к нему в доверие.

– Я ведь ничего не знаю о людях, которые здесь работают. Как они живут, о чем думают. Обход мог бы послужить для меня первым знакомством с базой.

Бад кивнул. Судя по всему, ее решение ему понравилось.

– Небольшая разведка перед боем никогда не повредит.

– Ну, я бы это так называть не стала…

И она попросила полковника выделить ей пятнадцать минут на то, чтобы разобрать вещи и освежиться.

Они быстро пошли по окружности купола.

В воздухе ощущался странный запах, напоминавший не то порох, не то горящие опавшие листья. Бад объяснил, что так пахнет лунная пыль, которой впервые за миллиард лет представилась возможность сгорать в присутствии кислорода, чем она теперь с превеликой радостью и занималась. Под куполом все было обустроено просто и функционально. Кое-где перегородки украшали любительские произведения искусства. На большинстве картин царствовал контраст между серым лунным цветом и розовым и зеленым земными.

Три купола базы «Клавиус» назывались «Артемида», «Селена» и «Геката».

– Греческие названия?

– Для древних греков Луна представляла собой триединство: Артемида отождествлялась с нарождающейся Луной, Селена – с полной, Геката – с убывающей. Этот купол, под которым расположено большинство жилых помещений, называется «Геката». Поскольку он половину дня погружен в сумерки, это название для него вполне подходит.

Помимо жилых помещений для двухсот человек «Геката» вмещала системы жизнеобеспечения и переработки, небольшую больницу, тренажерные и физкультурные залы и даже театр – открытую круглую площадку, обустроенную на основе, как утверждал Бад, небольшого лунного кратера.

– Тут у нас идут только любительские спектакли и концерты. Но как вы можете себе представить, они пользуются очень большой популярностью. Особенно балет.

Шиобэн вытаращила глаза от удивления.

– Балет?!

– Понимаю, понимаю. Вы этого никак не ожидали от служащих ВВС. Но вам непременно надо увидеть, как выглядит антраша при лунной силе притяжения. – Он пытливо взглянул на нее. – Шиобэн, вы, наверное, думаете, что мы тут живем, как в норе. Но это другой мир, он во всем другой – начиная с того, с какой силой он вцепляется в ваши кости. И люди здесь меняются. Особенно дети. Будет время – увидите.

– Надеюсь, будет.

По невысокому туннелю с непрозрачными стенками они перешли под купол, называемый «Селеной». Здесь было намного больше открытых пространств, чем в «Гекате», и основная часть крыши оказалась прозрачной, что позволяло проникать солнечному свету. На длинных лотках росли овощи: кресс-салат, капуста, морковь, зеленый горошек и даже картофель. Но росли они в жидкости. Лотки были соединены между собой трубами, слышались непрерывный гул вентиляторов и насосов и шипение увлажнителей.

«Совсем как огромная теплица», – подумала Шиобэн.

Иллюзии мешали только чернота неба над куполом и блеск жидкости там, где должна была бы находиться почва. Но многие лотки были пусты – ни овощей, ни питательного раствора.

– Значит, тут у вас гидропонная ферма, – сказала Шиобэн.

– Ага. И все мы здесь вегетарианцы. Если захотите поискать на Луне свинью, корову или курицу, искать придется очень долго. А вот в лоток я бы палец совать не стал.

– Не стали бы?

Бад показал на помидоры.

– Они растут на почти чистой моче. А вон тот горошек питается концентрированными экскрементами. Здесь немного припахивает, но на вкусе почти не отражается. И конечно, большинство растений генетически модифицированы. Тут здорово поработали русские. Они старались создавать растения, которые бы наиболее экономично вписывались в замкнутый жизненный цикл. Кроме того, растения должны быть приспособлены к специфическим местным условиям: низкой силе притяжения, невысоким давлению и температуре, особому облучению.

Когда Бад рассказывал о лунном фермерстве, акцент в его голосе ощущался сильнее.

«Парень из Айовы, – подумала Шиобэн, – давно оторванный от дома».

Она посмотрела на невинно выглядевшие растения.

– Но, наверное, некоторые все-таки брезгуют.

– Это проходит, – ответил Бад. – А если нет, надо улетать. Как бы то ни было, это лучше, чем в былое время, когда здесь выращивали только водоросли. Даже я с трудом пережевывал ярко-голубой гамбургер. И конечно, мы тут очень чувствительны ко всему, что происходит на Солнце.

Девятого июня, отчасти благодаря предупреждению Юджина Мэнглса, лунные колонисты сумели спрятаться в укрытиях и там пережили самое страшное время. Космические корабли и различные системы пострадали, но ни один человек не погиб. А эти опустевшие гидропонные грядки показывали, что некоторым из живых существ, сопровождавших людей, не так повезло.

Они пошли дальше.

Третий купол, «Артемида», был целиком отдан технике.

Бад с отцовской гордостью продемонстрировал Шиобэн выстроенные в ряд трансформаторы.

– Энергия Солнца, – объяснил он, – дармовая, в огромном количестве, и в небе – ни облачка.

– Насколько я понимаю, здесь каждые две недели месяца темно.

– Верно. В данное время мы зависим от аккумуляторов. Но мы собираемся построить мощные электростанции на полюсах, где большую часть месяца светит Солнце, и тогда не придется запасать энергию в таком количестве.

Они обошли по кругу около установки, собранной из примитивного, но не громоздкого химико-перерабатывающего оборудования.

– Лунные ресурсы, – объяснил Бад. – Мы получаем кислород из ильменита – минерала, который можно обнаружить в большинстве базальтов. Его надо только добыть, измельчить и нагреть. Мы пробуем производить стекло из этого же минерала. Еще можно получать алюминий из плагиоклаза – это минерал наподобие полевого шпата, который встречается в горах.

Он обрисовал планы на будущее. Установка, которую сейчас видела Шиобэн, на самом деле представляла собой пилотный образец промышленного оборудования, способного работать в лунных условиях. В дальнейшем предполагалась построить громадные роботизированные заводы, действующие в условиях жесткого космического вакуума на поверхности Луны. Самой большой мечтой был алюминий. «Праща» – гигантский электромагнитный стартовый рельс – была построена почти целиком из лунного алюминия.

Бад мечтал о том дне, когда лунное сырье, соответствующим образом обработанное, можно будет отправлять для строительства объектов на орбите Земли и даже на саму планету.

– Я надеюсь, мне удастся увидеть, как Луна набирает вес в торговле, как она становится частью единой и процветающей экономической системы Земля – Луна. И конечно, все время мы постепенно учимся тому, как жить вдали от Земли. Полученные уроки можно будет применить на Марсе, на астероидах – да где угодно, где только пожелаем жить.

Но нам предстоит пройти долгий путь. Здесь условия совсем другие – вакуум, пыль, радиация, низкая сила притяжения, чудовищно мешающая процессу конвекции, и так далее. Приходится с нуля изобретать технологии столетней давности.

Бад говорил так, словно эта перспектива его радовала. Шиобэн заметила, что у него под ногтями – полоски лунной пыли. Этот человек накрепко здесь застрял.

Он проводил ее в «Гекату» – жилой купол – и сказал:

– Из двухсот с лишним живущих на Луне людей около десяти процентов – работники вспомогательных служб, включая и представителей вашей профессии. Остальные – инженеры, технологи, биологи. Сорок процентов занимаются чистой наукой, в том числе и ваши коллеги на Южном полюсе. О, и еще у нас тут примерно с десяток ребятишек. Так что колония у нас многодисциплинарная, многонациональная, многообразная во всех отношениях.

На самом деле Луну всегда осваивали представители разных культур – еще до того, как сюда ступила нога человека. Кристофер Клавиус был современником Галилея, но при этом – иезуитом. Он считал, что Луна – гладкий шар. По иронии судьбы, в его честь назван один из самых больших кратеров! В нашей религии почитается полумесяц. Мне на Луне жить нетрудно, Мекка отсюда хорошо видна, но Рамадан зависит от фаз Луны, а с этим здесь сложнее.

Шиобэн оторопела.

– Погодите. Вы сказали: «В нашей религии»? Бад улыбнулся. Судя по всему, такое отношение ему было знакомо.

– Знаете, ислам и до Айовы добрался.

Когда Баду Туку было немного за тридцать, он одним из первых оказался на развалинах храма Камня в составе отряда миротворцев. Это случилось после того, как экстремистская религиозная группа под названием «Единобожники» выпустила по этому памятнику исключительного значения ядерную ракету.

– Я тогда из-за этого постиг ислам, а мое тело постигло, что такое – сутками мокнуть под проливным дождем. Потом для меня все переменилось.

После этого задания, как рассказал Бад, он стал участником движения эйкуменистов, объединявшего обычных людей, пытавшихся – большей частью, с помощью радиопередач – добиться сосуществования самых распространенных мировых религий, взывая к их глубоким общим корням. Таким образом, вероятно, можно было бы содействовать распространению положительных сторон религий – моральных учений, различных предположений о мечте человечества во Вселенной. Один из аргументов был такой: если уж люди не могут избавиться от религии, то пусть она хотя бы им не мешает.

– Получается, – зачарованно проговорила Шиобэн, – что вы – кадровый военный, живущий на Луне и посвящающий свободное время изучению богословия.

Бад рассмеялся. Его смех был похож на щелканье затвора винтовки.

– Я – подлинный продукт двадцать первого века, верно? – Он посмотрел на нее с неожиданным смущением. – Но я многое повидал. Знаете, мне кажется, что все то время, пока я живу на свете, мы медленно выбирались из тумана. Теперь мы убиваем друг друга не с таким ярым энтузиазмом, как сто лет назад. И хотя Земля прямым путем отправилась в преисподнюю, когда мы от нее отвернулись, сейчас мы начинаем эти проблемы решать. А теперь еще и то, что стряслось с Солнцем. Нет ли здесь иронии судьбы: как только мы начали взрослеть, звезда, нас породившая, решила сварить нас всмятку?