Текст книги "Охотники за костями. Том 1"

– Благословенный Дэссембрей следует за нами по пятам…

Леоман закашлялся и выпустил облако дыма. Согнулся пополам, продолжая кашлять.

Корабб потянулся за бурдюком с водой и сунул его в руки командиру. Тот наконец отдышался и отпил воды. Затем распрямился с шумным вздохом и ухмыльнулся:

– Ты – просто чудо, Корабб Бхилан Тэну'алас! Но отвечу тебе: очень надеюсь, что это не так!

Кораббу стало очень грустно. Он сказал:

– Ты смеёшься надо мной, командир.

– Вовсе нет, о благословенный Опоннами безумец, – единственный мой друг, оставшийся среди живых, – вовсе нет. Этот культ, понимаешь? Господин трагедий. Дэссембрей. Это и есть Дассем Ультор. Не сомневаюсь, что ты это сам понимал, но подумай: чтобы установился культ, религия, с клиром, жрецами и прочим, нужен ведь и бог. Живой бог.

– Дассем Ультор взошёл?

– Я полагаю, да. Хоть он и бог поневоле. Отказник, как и Аномандр Рейк из тисте анди. Оттого он странствует – в вечном бегстве и, быть может, в вечном поиске…

– Чего?

Леоман покачал головой. Затем сказал:

– И'гхатан. Да, друг мой. Там мы дадим бой, и это название станет проклятьем для малазанцев на все века, проклятьем, что горечью отравит их языки. – Внезапно он сурово взглянул на Корабба. – Ты со мной? Что бы я ни приказал, какое бы безумие внешне ни одолело меня?

Что-то во взгляде командира напугало Корабба, но воин кивнул:

– Я с тобой, Леоман Кистень. Не сомневайся в этом.

В ответ последовала кривая усмешка:

– Я не буду ловить тебя на слове. Но благодарю за него.

– Почему же ты усомнился в моём слове?

– Ибо я-то знаю, чтó собираюсь сделать.

– Расскажи мне.

– Нет, друг мой. Это – моё бремя.

– Ты ведёшь нас, Леоман Кистень. Мы пойдём за тобой. Ты сам сказал, что несёшь всех нас. Мы – груз истории, бремя свободы, но и под ним – ты не согнулся…

– Ах, Корабб…

– Я говорю лишь то, что было известно и прежде, но не произносилось вслух, командир.

– Есть великая милость в молчании, друг мой. Но не важно. Дело сделано, ты сказал то, что сказал.

– Я лишь больше тебя огорчил. Прости меня, Леоман Кистень.

Леоман вновь приложился к бурдюку с водой, затем сплюнул в огонь.

– Не стоит больше об этом говорить. И'гхатан станет нашим городом. Четыре-пять дней. Пора давильни уже завершилась, верно?

– Сезон оливок? Да, когда мы прибудем, в город привезут урожай. Соберётся тысяча купцов, и работникам придётся наново замостить дорогу к побережью. И явятся горшечники и бондари, возчики и караванщики… Воздух озолотится пылью и запылится золотом…

– Да ты поэт, Корабб. Торговцы и их наёмная охрана. Скажи, как думаешь, примут они мою власть?

– Должны принять.

– Кто фалах'д этого города?

– Ведор.

– Который?

– Тот, что с лицом, как у хорька, Леоман. Его рыбоглазого братца нашли мёртвым в постели любовницы, а саму блудницу так и не отыскали: она, верней всего, разбогатела и скрывается – или уже лежит в неглубокой могиле. Обычная история среди фалах'дов.

– Мы уверены, что Ведор по-прежнему стоит против малазанцев?

– До сих пор ни флот, ни армия не могли до него добраться. Ты сам это знаешь, Леоман Кистень.

Тот медленно кивнул, снова глядя в огонь. Корабб поднял глаза к ночному небу.

– Однажды, – проговорил он, – мы пройдём по Дорогам в Бездну. И так узрим все чудеса вселенной.

Леоман поднял взгляд и прищурился.

– Там, где звёзды сбились в плотные жилы?

– Это дороги, Леоман. Ты ведь не веришь этим безумным учёным?

– О, да. Все учёные безумны. И никогда не говорят ничего, чему стоило бы верить. Значит, дороги. Огненные тропы.

– Конечно, – продолжил Корабб, – до этого нам ещё много лет ждать…

– Как скажешь, друг мой. А теперь – лучше иди-ка отдохни.

Суставы скрипнули, когда Корабб поднялся.

– Да приснится тебе слава нынче ночью, командир.

– Слава? О, да, друг мой. Наша огненная тропа…

– А-а-ай, у меня от этого слизня несварение. Это всё икра!

– Этот ублюдок собрался в И'гхатан.

Сержант Смычок покосился на Флакона:

– Ты что, опять думал? Нехорошо это, солдат. Совсем нехорошо.

– Ничего не могу с собой поделать.

– И того хуже! Теперь придётся мне за тобой присматривать.

Корик стоял на четвереньках и пытался раздуть угли во вчерашнем костре. Вдруг он глотнул поднятую тучу пепла, закашлялся и отшатнулся, мотая головой и моргая. Улыбка расхохоталась:

– И вновь мудрый кочевник проявил себя! Ты уже уснул, Корик, и поэтому не видел, что Битум вчера помочился в костёр, чтобы его затушить.

– Что?!

– Врёт она, – проворчал Битум, который возился неподалёку со своим вещмешком – чинил порванную лямку. – Но ты бы видел своё лицо, Корик…

– Да кто ж лицо рассмотрит под этой белой маской? Кстати, разве не нужно провести в пепле «линии смерти», Корик? Сэтийцы же так делают?

– Только когда идут в битву, Улыбка, – сказал сержант. – А теперь, женщина, затихни. Ты ничем не лучше этой треклятой хэнской собаки. Она вчера вцепилась в ногу одному хундрилу – и не отпускала!

– Надеюсь, они её зажарили, – бросила Улыбка.

– Худа с два. Кривой стоял на страже. В общем, им пришлось звать Темула, чтобы он отодрал эту тварь. Но я это вот к чему: Улыбка, тебе спину не прикрывает виканский пёс, поэтому чем меньше будешь злобствовать, тем безопасней для тебя же.

Никто не упоминал об истории с ножом, который вонзился в ногу Корику неделю назад.

В лагерь забрёл Спрут. Он отыскал взвод, который уже заварил какой-то зловонный чай, и теперь потягивал горячую жидкость из своей жестяной кружки.

– Они здесь, – сообщил сапёр.

– Кто? – спросила Улыбка.

Флакон заметил, как сержант сел и опёрся спиной о свой мешок.

– Ладно, – со вздохом сказал Смычок. – Значит, выступление отложат. Помогите кто-нибудь Корику развести костёр – у нас будет настоящий завтрак. Спрут за кашевара.

– Я? Ну, ладно, только потом не жалуйтесь.

– На что? – с невинной улыбкой уточнил Смычок.

Спрут подошёл к кострищу и потянулся к поясному кошелю.

– У меня тут осталось немного огневичного пороха…

Все бросились врассыпную. Даже Смычок. Спрут внезапно оказался в полном одиночестве и недоумённо уставился на своих товарищей по оружию, которые уже очутились по меньшей мере в пятнадцати шагах от него. Сапёр нахмурился:

– Да зёрнышко-другое, не больше! Вы что, решили, я совсем свихнулся?

Все посмотрели на Смычка. Тот пожал плечами:

– Это инстинктивная реакция, Спрут. Странно, что ты к ней ещё не привык.

– Да? И как так вышло, что ты первый задал стрекача, а, Скрип?

– Так кому же лучше знать, если не мне?

Спрут присел у кострища.

– Ну раз так, – пробормотал он, – я просто уничтожен.

Он вытащил из кошеля небольшой глиняный диск. Это была фишка для настольной игры под названием «корытца», в которую Спрут обожал играть в свободное время. Сапёр плюнул на диск, затем бросил его на угли и живо отскочил назад.

Больше никто не пошевелился.

– Слушай, – спросил Корик, – это ведь не настоящая фишка для «корытец», правда?

Спрут покосился на него:

– Почему это?

– Потому что их швыряют куда попало!

– Это – только если я проиграю, – ответил сапёр.

Взметнулось облако золы, вспыхнуло пламя. Спрут вернулся к кострищу и начал подбрасывать кизяки в огонь.

– Ладно, кто-нибудь займитесь костром. А я найду нечто похожее на еду и попробую что-то сообразить.

– У Флакона есть ящерицы, – подсказала Улыбка.

– Даже не думай, – взвился маг. – Они мои… друзья.

Флакон смешался, когда все остальные солдаты взвода уставились на него.

– Друзья? – переспросил Смычок, почёсывая бороду и разглядывая чародея.

– Что, – не удержалась Улыбка, – остальные для тебя слишком умные, Флакон? Мы слишком много сложных слов говорим? Да ещё умеем читать эти закорючки на глиняных и восковых табличках, и даже на свитках? Ну, то есть, все, кроме Корика, конечно. Но всё равно. Ты себя чувствуешь ущербным, Флакон? Не физически – это и так понятно. Умственно? В этом дело?

Флакон бросил на неё возмущённый взгляд:

– Ты об этом пожалеешь, Улыбка.

– Ой, он отправит против меня своих друзей-ящериц! На помощь!

– Хватит уже, Улыбка, – прорычал Смычок.

Та поднялась, провела руками по распущенным волосам.

– Ладно, пойду посплетничаю со Смекалкой и Уру Хэлой. Смекалка говорит, что видела Неффария Бредда пару дней назад. Лошадь пала, и он её нёс в лагерь своего взвода. Они её зажарили. Только кости остались.

– Взвод сожрал целую лошадь? – фыркнул Корик. – И как вообще так вышло, что я никогда не видел этого Неффария Бредда? Его вообще хоть кто-то видел?

– Я видела, – отрезала Улыбка.

– Когда? – не сдавался Корик.

– Пару дней назад. Надоело мне с вами болтать. И костёр у вас гаснет.

И она пошла прочь.

Сержант по-прежнему методично подёргивал себя за бороду.

– Ох, нижние боги, нужно её просто сбрить, – пробормотал он.

– Так ведь птенцы ещё не вылетели из гнезда, – возразил Спрут, раскладывая рядом с собой несколько свёртков с припасами. – Кто собирал змей? – громко спросил он, выронив половину на землю и подхватив что-то длинное и гибкое. – Они завонялись…

– Это уксус, – объяснил Корик. – Старинный сэтийский деликатес. Уксус пропекает мясо, когда нет времени по совести его закоптить.

– Ты зачем змей убиваешь? – возмутился Флакон. – Они полезные!

Смычок поднялся:

– Флакон, пойдём-ка со мной.

Вот проклятье! Надо теперь выкручиваться, чтобы ничего не сказать.

– Есть, сержант.

Они перепрыгнули канаву и вышли на простор Лато-одана – по большей части плоской равнины, усыпанной тут и там грудами камней – каждый не больше человеческой головы. Где-то на юго-западе располагался город Каюм, по-прежнему вне поля зрения, а позади высились Таласские горы, уже много веков безлесые и выветренные, словно гнилые зубы. На небе ни тучки, только утреннее, но уже жаркое солнце.

– Где ты держишь своих ящериц? – спросил Смычок.

– На одежде. То есть – на солнце днём. А ночью они гуляют.

– И ты вместе с ними.

Флакон кивнул.

– Это полезный талант, – заметил сержант, затем продолжил: – Особенно, чтобы шпионить. Не за врагом, конечно, но за всеми остальными.

– Пока что. То есть, я хотел сказать, мы ещё ни разу не подходили к врагам достаточно близко…

– Я знаю. И поэтому ты до сих пор никому об этом не рассказывал. Так что, много ты наслушал у адъюнкта? В смысле, с того времени, когда узнал о гибели «Мостожогов».

– Не очень, если честно.

Флакон замялся, гадая, сколько можно сказать.

– Выкладывай, солдат.

– Этот Коготь…

– Жемчуг.

– Да. И, ну, хм, Высший маг.

– Быстрый Бен.

– Ну, да. А теперь ещё и Тайшренн…

Смычок схватил Флакона за руку и развернул к себе.

– Он же ушёл. И пробыл здесь едва ли пару колоколов, да и то неделю назад…

– Да, но это ведь не значит, что он не может вернуться в любой момент, правда? В общем, все эти страшные, могущественные маги… они меня пугают.

– А меня ты пугаешь, Флакон!

– Почему?

Сержант прищурился, затем отпустил его руку и пошёл дальше.

– Куда мы идём? – спросил Флакон.

– Ты мне скажи.

– Не туда.

– Почему?

– Кхм. Там Нихил и Бездна, на той стороне этого бугорка.

Смычок разразился полудюжиной отборных портовых ругательств.

– …и Худ бы нас всех побрал! Слушай, солдат, я ведь ничего не забыл. Я помню, как ты в кости играл с Меанасом, как делал куколки Худа и Узла. А ещё магия земли и разговоры с духами… Нижние боги, ты так похож на Быстрого Бена, что у меня волосы дыбом встают. Ладно, положим, это всё у тебя от бабушки, но, видишь ли, я знаю, откуда у Бена такие таланты!

Флакон нахмурился, глядя на сержанта:

– Что?

– Что значит «что»?

– О чём ты, сержант? Ты меня запутал.

– Бен имеет доступ к большему числу Путей, чем любой другой маг, о котором я только слышал. Кроме, – добавил он с раздражением, – кроме, может быть, тебя.

– Но я ведь даже не люблю Пути!

– Точно, ты ближе к Нихилу и Бездне, верно? Духи и всё такое. Когда не играешь с Худом и Тенью, конечно!

– Они старше Путей, сержант.

– Вот как! И что ты этим хочешь сказать?

– Ну, Обители. Это Обители. То есть они были Обителями. Прежде чем стали Путями. Это старая магия, так меня учила бабушка. По-настоящему старая. Но вообще я передумал про Нихила и Бездну. Они что-то собираются сделать, и я хочу это видеть.

– Но ты не хочешь, чтобы они увидели нас.

Флакон пожал плечами:

– Уже поздно, сержант. Они знают, что мы здесь.

– Ладно, тогда веди. Но я хочу, чтобы Быстрый Бен с тобой переговорил. И я хочу всё знать про эти Обители, о которых ты толкуешь.

Нет, не хочешь.

– Конечно.

Переговорить. С Быстрым Беном. Это плохо. Может, удастся сбежать. Нет, не будь дураком. Не выйдет сбежать, Флакон. Да и какая опасность от разговора с Высшим магом? Он ведь ничего дурного не делал. В целом. Почти. Не так, чтобы кто-то узнал. Кроме хитрого ублюдка вроде Быстрого Бена. Ох, Бездна, что если он разнюхает, ктó ходит в моей тени? С другой стороны, я же не просил за мной ходить, верно?

– Что бы ты там сейчас не думал, – тихонько прорычал Смычок, – у меня мурашки по коже.

– Это не я. Это Нихил с Бездной. Они начали обряд. Я опять передумал: наверное, нам лучше вернуться.

– Нет.

Они начали подниматься по склону. Флакон почувствовал, как под одеждой по телу побежали струйки пота.

– У тебя врождённый дар, да, сержант? Мурашки по коже и всё такое. Ты чувствуешь… такое.

– У меня было плохое воспитание.

– Куда подевался взвод Геслера?

Смычок бросил на него резкий взгляд:

– Ты опять это делаешь.

– Мне очень жаль.

– Они сопровождают Бена и Калама – вышли вперёд. Так что жуткая встреча с Беном для тебя откладывается. Можешь радоваться.

– Ушли вперёд. По Пути? Нельзя им этого делать. Не здесь. Не сейчас…

– Почему?

– Ну… Потому что.

– Впервые за всю свою карьеру в малазанской армии мне невыносимо хочется придушить другого солдата.

– Мне очень жаль.

– Да хватит это имя поминать!

– Это не имя. Просто слово.

Сержант сжал кулаки.

Флакон замолчал, гадая, не хочет ли Смычок и вправду его задушить.

Они выбрались на гребень. В тридцати шагах от них виканские ведьма и колдун выставили круг из зазубренных камней и теперь сидели внутри, глядя друг на друга.

– Они странствуют, – объяснил Флакон. – Как духовидцы. Как таннойцы. Они чувствуют нас, но смутно.

– Думаю, не стоит заходить в этот круг.

– Только если нам потребуется их вытащить.

Смычок оглянулся:

– Только если мне потребуется их вытащить. Если что-то пойдёт не так. Если они попадут в беду.

Они подошли ближе.

– Почему ты решил пойти в армию, Флакон?

Потому что она настояла.

– Моя бабушка решила, что это хорошая мысль. Она только-только умерла, и её дух был, ну, немного встревожен. Чем-то.

Нет, Флакон! Нельзя про это говорить! Уходи от темы.

– Мне было скучно. Неспокойно. Продавать куколки штурманам и морякам в порту…

– Где?

– В Джакате.

– Какие куколки?

– Ну, такие, что нравятся Буревестникам. Умиротворительные.

– Буревестникам? Нижние боги, Флакон, я-то думал на них уже давно ничего не действует. Много лет уже.

– Куколки тоже не всегда помогали, но иногда срабатывали, то есть работали лучше, чем все прочие подношения. В общем, денег я зарабатывал достаточно, но этого было мало…

– Тебе тоже вдруг стало холодно?

Флакон кивнул:

– Ожидаемо, если учесть, куда они пошли.

– И куда же?

– В Худовы врата. Всё в порядке, сержант. Наверное. Я так думаю. Они хитрые, и если не привлекут внимания…

– Но… зачем?

Флакон покосился на сержанта, тот побледнел. Неудивительно. Треклятые призраки Рараку его измотали.

– Они ищут… людей. Мёртвых.

– Сормо И'ната?

– Наверное. Виканцев. Тех, что погибли в «Собачьей цепи». Они уже это пытались делать. Но не отыскали… – Флакон замолчал, когда порыв ледяного ветра взвился от каменного круга. – Ой-ой, это плохо. Я сейчас вернусь, сержант.

Флакон рванулся вперёд, затем прыгнул прямо в круг.

И пропал.

Точнее, он сам решил, что пропал, поскольку оказался вовсе не в Лато-одане, а по колено в старых, подгнивших костях под болезненно-серым небом. Кто-то кричал. Флакон обернулся на звук и увидел в тридцати шагах три фигуры. Нихил, Бездна, а напротив них – ужасное привидение, и этот лич кричал. Юные виканцы сжались под напором гневной тирады.

Этого языка Флакон не понимал. Он подошёл ближе, вздымая каждым шагом облачко костяной пыли.

Лич вдруг протянул руки и ухватил обоих виканцев, вздёрнул их в воздух, затем встряхнул.

Флакон побежал вперёд. И что я буду делать, когда добегу?

Жуткое создание зарычало и швырнуло Нихила и Бездну на землю, а потом внезапно исчезло в клубах пыли.

Флакон добрался до них, когда они уже поднимались на ноги. Бездна ругалась на своём родном языке, сбивая пыль с туники. Она в ярости уставилась на подбежавшего мага.

– Чего тебе нужно?

– Думал, вы попали в беду.

– Мы в порядке, – буркнул Нихил, но на его юном лице застыло робкое выражение. – Можешь увести нас обратно, чародей.

– Тебя прислала адъюнкт? – нервно спросила Бездна. – Нам что, не будет покоя?

– Никто меня не посылал. Ну, то есть сержант Смычок… мы с ним просто шли…

– Смычок? Ты имеешь в виду «Скрипач».

– Мы вроде как должны…

– Не будь дураком, – перебила Бездна. – Все знают.

– Мы не дураки. Но вот вам явно не приходило в голову, что сам Скрипач этого хочет. Хочет, чтобы его называли Смычком, потому что прежняя его жизнь погибла, а старое имя вызывает плохие воспоминания, а ему их и так довольно.

Виканцы молчали.

Несколько шагов спустя Флакон спросил:

– А это был виканский лич? Один из тех мёртвых, которых вы искали?

– Ты слишком много знаешь.

– Так да или нет?

Нихил выругался себе под нос и сказал:

– Это была наша мать.

– Ваша… – Флакон замолчал.

– Она нам сказала «хватит хныкать, пора повзрослеть», – добавил Нихил.

– Это она тебе сказала, – взорвалась Бездна. – Мне она сказала…

– «Найди себе мужа да роди ребёночка».

– Это было просто предложение.

– Это она предлагала, когда тебя в воздухе трясла? – поинтересовался Флакон.

Бездна сплюнула себе под ноги.

– Предложение. О котором я могу на досуге подумать. И вообще я не обязана тебя слушать, солдат. Ты малазанец. Взводный маг.

– Но это он, – заметил Нихил, – седлает искры жизни.

– Маленькие. Как мы в детстве.

При этих словах Флакон улыбнулся. Она это заметила.

– Что такого смешного?

– Ничего. Мне очень жаль.

– Я думала, ты нас выведешь отсюда.

– Я тоже так думал, – проговорил Флакон, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. – Ой, похоже, нас заметили.

– Это всё ты виноват, маг! – возмутился Нихил.

– Возможно.

Бездна зашипела и указала рукой в сторону.

Возникла другая фигура, по сторонам которой выступали собаки. Виканские псы. Девять, десять, двенадцать. Глаза их сверкали серебром. Человек выглядел как виканец – седоватый, приземистый и кривоногий. Лицо его обезображивал ужасный шрам.

– Это Бальт, – прошептала Бездна и шагнула вперёд.

Собаки зарычали.

– Нихил, Бездна, я вас искал, – проговорил призрак по имени Бальт, остановившись в десяти шагах от них вместе с собаками. – Услышьте меня. Нам здесь не место. Понимаете? Нам здесь не место. – Он замолчал и привычным жестом потянул себя за нос. – Хорошенько обдумайте мои слова.

Призрак отвернулся, затем замер и оглянулся через плечо:

– И ещё: Бездна, выходи замуж и роди детей.

Призрак исчез.

Бездна топнула ногой так, что её окутала пыль.

– Да почему же все мне это говорят?!

– Твоё племя истребили, – благоразумно начал Флакон. – Логично было бы…

Ведьма шагнула к нему.

Флакон отступил…

И возник внутри каменного круга.

В следующий миг послышалось тяжёлое дыхание Нихила и Бездны, а их тела, прежде застывшие, начали подёргиваться.

– Я уже начал волноваться, – сообщил Смычок, стоя позади него, на самом краю каменного круга.

Виканцы медленно поднимались на ноги.

Флакон торопливо подошёл к своему сержанту.

– Нам пора уходить, – сообщил он. – Прежде чем она окончательно оправится, я хотел сказать.

– И почему?

Флакон первым пошёл прочь.

– Она на меня разозлилась.

Сержант фыркнул, затем потрусил следом.

– И почему она на тебя разозлилась, солдат? Будто нужно спрашивать…

– Я кое-что сказал.

– Быть того не может. Поверить не могу.

– Я не хочу вдаваться в подробности, сержант. Мне очень жаль.

– Мне уже хочется тебя повалить и к земле пришпилить для неё.

Он добрались до гребня. Позади них Бездна разразилась потоком проклятий. Флакон ускорил шаг. Затем остановился, присел, сунул руку за пазуху и вытащил сонную ящерицу.

– Просыпайся, – пробормотал маг и посадил её на землю.

Ящерица побежала прочь. Под пристальным взглядом Смычка.

– Ящерка за ними пойдёт, верно?

– Она ведь может решиться и на настоящее проклятье, – объяснил Флакон. – И если решится, мне нужно будет его отвести.

– Худов дух, что ж ты ей такое сказал-то?

– Я совершил ужасную ошибку. Согласился с её матерью.

– Нам пора отсюда убираться. Иначе…

Калам обернулся.

– Ладно, Бен.

Он поднял руку, чтобы остановить солдат, которые прикрывали их с флангов, и того, что шёл сзади. Затем тихонько свистнул, чтобы привлечь внимание дюжего рыжебородого капрала, который возглавлял отряд.

Члены взвода собрались, чтобы окружить убийцу и Высшего мага.

– За нами идут, – заявил сержант Геслер, утирая пот с блестящего лба.

– И даже хуже, – добавил Быстрый Бен.

Солдат по имени Песок пробормотал:

– Куда уж хуже-то.

Калам обернулся и присмотрелся к тропе позади. И ничего не смог различить в бесцветном мареве.

– Но это ведь по-прежнему Имперский Путь, так?

Быстрый Бен потёр шею:

– Я не очень в этом уверен.

– Но как такое могло произойти? – взорвался капрал Ураган, под покатым лбом которого маленькие глазки сверкали так, будто он вот-вот впадёт в боевое безумие; свой серый кремнёвый меч он держал так, словно ожидал, что какой-нибудь демон вдруг выскочит прямо ему под нос.

Убийца проверил свои длинные ножи, затем сказал, обращаясь к чародею:

– Ну?

Быстрый Бен помедлил, затем кивнул:

– Ладно.

– И что вы двое сейчас решили? – спросил Геслер. – Вам что, невыносимо тяжело объяснить остальным?

– Ублюдок саркастичный, – заметил Быстрый Бен, одарив сержанта широкой, белозубой улыбкой.

– Я много кому в рожу засветил за свои годы, – проговорил Геслер, улыбаясь в ответ, – но ещё ни разу – Высшему магу.

– Иначе бы тебя здесь не было, сержант.

– Давайте по делу, – низко проворчал Калам. – Мы собираемся подождать и посмотреть, кто за нами гонится, Геслер. Бен не знает, где мы, и это само по себе уже очень тревожно.

– А потом уходим, – добавил маг. – Никакого геройства.

– Это просто девиз Четырнадцатой армии, – с громким вздохом протянул Ураган.

– Что именно? – уточнил Геслер. – «А потом уходим» или «Никакого геройства»?

– Сам выбирай.

Калам окинул взглядом взвод: сперва Геслера, затем Урагана, затем молодого Истина, Пэллу и взводного чародея, Песка. Какая жалкая компания.

– Давайте просто его убьём, – проворчал Ураган, переминаясь с ноги на ногу. – А потом обсудим, что это такое было.

– Одному Худу известно, как тебе удалось прожить так долго, – заметил Быстрый Бен, качая головой.

– Всё потому, что я – разумный человек, Высший маг.

Калам хмыкнул. Ладно, тут они меня уели.

– Как далеко преследователь, Бен?

– Рядом. И не преследователь. А преследователи.

Геслер снял с плеча арбалет, а Истин и Пэлла последовали его примеру. Установив стрелы на ложе, морпехи рассыпались полукругом.

– Преследователи, говоришь, – пробормотал сержант, недовольно поглядывая на Быстрого Бена. – Это сколько же? Два? Шесть? Пятьдесят тысяч?

– Не в том дело, – сказал Песок, у которого вдруг задрожал голос. – Тут соль в том, откуда они пришли. Из Хаоса. Прав я или нет, Высший маг?

– Значит, – протянул Калам, – Пути и правда в беде.

– Я тебе говорил, Лам.

– Говорил. И адъюнкту то же самое повторил. Но она хотела, чтобы мы попали в И'гхатан прежде Леомана. А это значит, что придётся идти по Путям.

– Смотрите! – прошипел Истин.

Из серого морока выступило нечто массивное, огромное, чёрное, как грозовая туча, загородило собой небо. А позади него – ещё, и ещё, и ещё…

– Пора уходить, – выдохнул Быстрый Бен.