Электронная библиотека » Стивен Кинг » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Пост сдал"


  • Текст добавлен: 10 декабря 2016, 14:10


Автор книги: Стивен Кинг


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Целиком и полностью.

– Когда произошла катастрофа, она жила с матерью в доме на Сикомор-стрит. Неподалеку от Брейди Хартсфилда и его матери. В каком-то смысле ирония судьбы, да?

А также недалеко от Тома Зауберса и его семьи, думает Ходжес. Они с Холли недавно занимались делом, связанным с Зауберсами, и оно тоже имело отношение к происшествию, которое одна из городских газет назвала «Мерседесовой бойней». Таких связей вообще хватало, а самая странная, если подумать, заключалась в том, что автомобиль, который Хартсфилд использовал как орудие убийства, принадлежал кузине Холли Гибни.

– Каким образом пожилая женщина и ее полностью парализованная дочь смогли перебраться с Сикомор-стрит в Ридждейл?

– Страховка. У Мартины Стоувер была не одна и не две больших страховки, а целых три. Страховой бзик, иначе не скажешь. – Ходжес отмечает, что только Холли может произнести такое с одобрительными нотками. – Потом о ней опубликовали несколько статей, потому что из всех выживших она получила самые тяжелые увечья. По ее словам, она знала, что ей придется начинать обналичивать страховые премии, если не удастся получить работу в Городском центре. Ведь она была одинокой женщиной с овдовевшей безработной матерью на руках.

– И той в итоге пришлось о ней заботиться.

Холли кивает:

– Очень странно и очень грустно. Но по крайней мере у нее была финансовая подушка безопасности, роль которой и призвана выполнять страховка. Они даже поднялись по социальной лестнице.

– Да, – соглашается Ходжес, – а теперь свалились с нее.

На это Холли не отвечает. Впереди съезд в Ридждейл. Ходжес сворачивает с магистрали.

5

Пит Хантли прибавил в весе, живот нависает над пряжкой ремня, зато Изабель Джейнс – красотка, как и прежде, в обтягивающих линялых джинсах и синем блейзере. Взгляд ее глаз цвета серого тумана смещается с Ходжеса на Холли, вновь возвращается к Ходжесу.

– Ты похудел, – говорит она. Непонятно, то ли это комплимент, то ли обвинение.

– У него какие-то проблемы с животом, поэтому он проходил обследование, – вставляет Холли. – Результаты должны были прийти сегодня, но…

– Давай не вдаваться в подробности, Холс, – перебивает ее Ходжес. – Это не медицинская консультация.

– Вы двое с каждым днем все больше напоминаете семейную пару со стажем, – замечает Иззи.

– Брак испортит наши деловые отношения, – будничным тоном отвечает Холли.

Пит смеется, Холли бросает на него недоуменный взгляд, и они заходят в дом.

Это симпатичный коттедж в кейп-кодском стиле. День ветреный, дом стоит на вершине холма, но внутри очень тепло. В прихожей все надевают резиновые перчатки и бахилы. «Как быстро возвращаются старые привычки, – думает Ходжес. – Я словно и не уходил».

В гостиной на одной стене картина с большеглазыми беспризорниками, на другой – огромный телевизор. Перед телевизором – кресло и кофейный столик. На столике журналы о знаменитостях, вроде «OK!», и скандальные таблоиды, такие как «Инсайд вью»[7]7
  «Инсайд вью» – популярный таблоид во вселенной Стивена Кинга. Специализация – кровавые и страшные истории, в том числе о похищениях людей инопланетянами.


[Закрыть]
. По центру комнаты в ковре – две глубокие колеи. Ходжес понимает, что здесь мать и дочь сидели и смотрели телевизор по вечерам. А может, и целыми днями. Мать – в кресле, Мартина – в инвалидной коляске, которая, судя по колеям, весила не меньше тонны.

– Как звали ее мать? – спрашивает Ходжес.

– Джейнис Эллертон. Ее муж Джеймс умер двадцать лет назад, по словам… – Пит, как и Ходжес, представитель старой школы, поэтому носит с собой не айпад, а блокнот, и теперь заглядывает в него. – По словам Ивонн Карстейс. Она и другая приходящая работница, Джорджина Росс, нашли тела, когда пришли этим утром, около шести. Им доплачивали за раннее начало рабочего дня. Росс ничем особо не помогла…

– Лепетала что-то непонятное, – поясняет Иззи. – А вот Карстейс держалась хорошо. Не поддалась панике. Сразу вызвала полицию, и мы приехали к шести сорока.

– Сколько лет было матери? – спрашивает Ходжес.

– Пока не установили, – отвечает Пит. – Но определенно не девочка.

– Семьдесят девять, – говорит Холли. – В одной из новостных статей, которые я просмотрела, дожидаясь, пока Билл меня заберет, написали, что ей было семьдесят три на момент Бойни у Городского центра.

– Чертовски стара для того, чтобы ухаживать за полным паралитиком, – замечает Ходжес.

– Она была крепкой старушкой, – сообщает Изабель, – если верить Карстейс. Сильной. И ей помогали. Денег хватало благодаря…

– Благодаря страховке, – завершает Ходжес. – Холли ввела меня в курс дела, пока мы ехали сюда.

Иззи бросает на Холли холодный взгляд. Холли не замечает. Оглядывает комнату. Оценивает обстановку. Принюхивается. Проводит рукой по спинке кресла матери. У Холли психологические проблемы, она невероятно педантична, но по части проницательности даст фору многим.

– Две помощницы приходили рано утром, – добавляет Пит. – Две в полдень, две вечером. Семь дней в неделю. Из частной компании… – он смотрит в блокнот, – «Помощь на дому». Всю тяжелую работу выполняли они. Есть еще и домработница, Нэнси Олдерсон, но она, очевидно, в отъезде. На календаре в кухне записано: «Нэнси в Шагрин-Фоллс». И вычеркнуты три дня: сегодня, вторник и среда.

Двое мужчин, тоже в перчатках и бахилах, идут по коридору. Как догадывается Ходжес, из той части дома, в которой жила Мартина Стоувер. Оба несут чемоданчики, в какие обычно складывают вещественные доказательства.

– В спальне и ванной комнате мы закончили, – говорит один.

– Есть что-нибудь? – спрашивает Иззи.

– Ничего неожиданного, – отвечает другой. – Из ванной вытащили довольно много седых волос. Это неудивительно, с учетом того, что именно там старушка и скончалась. Есть еще экскременты, но самая малость. Тоже неудивительно. – Заметив вопросительный взгляд Ходжеса, медэксперт добавляет: – Она была в трусах-памперсах. Женщина знала, что к чему.

– О-о-ох, – вырывается у Холли.

– Там есть стул для душа, – говорит первый эксперт, – но он стоит в углу, и на нем стопка полотенец. Похоже, его не использовали.

– Ее могли обтирать губкой, – вставляет Холли.

Она все еще шокирована упоминанием то ли трусов-памперсов, то ли дерьма в ванне, но ее глаза не замирают ни на секунду, оглядывают все и вся. Она может задать вопрос-другой, ввернуть реплику, однако по большей части молчит, потому что люди пугают ее, особенно когда они так близко. Но Ходжес хорошо знает Холли – насколько это возможно – и видит, что она впитывает и анализирует информацию.

Позже она заговорит, и Ходжес будет внимательно слушать. Годом раньше, в деле Зауберса, он уяснил для себя, что слушать Холли – всегда в плюс. Она думает не как все, мышление нестандартное, а интуиция иной раз сверхъестественная. И хотя Холли пуглива – Бог свидетель, на то есть причины, – иной раз может проявить храбрость. Именно благодаря ей Брейди Хартсфилд – он же Мистер Мерседес – сейчас находится в Клинике травматических повреждений головного мозга Озерного региона, относящейся к Мемориальной больнице Кайнера. Холли огрела Хартсфилда по голове носком, наполненным металлическими шариками, прежде чем тот успел устроить новую бойню, с куда большим количеством жертв, чем у Городского центра. Теперь Хартсфилд пребывает в сумеречной зоне, как говорит главный невролог Клиники травматических повреждений головного мозга – в «постоянном вегетативном состоянии».

– Люди со всеми парализованными конечностями могут принимать душ, – поясняет Холли, – но им это трудно из-за аппаратуры жизнеобеспечения, которой они обвешаны. Поэтому чаще всего их обтирают губкой.

– Пойдемте на кухню, там окна на солнечную сторону, не так мрачно, – предлагает Пит, и они идут туда.

Прежде всего Ходжес обращает внимание на сушку. На ней одна-единственная тарелка. Миссис Эллертон последний раз в жизни воспользовалась этой тарелкой, потом вымыла и поставила сушиться. Столешницы сверкают, пол выглядит настолько чистым, что с него можно есть. Ходжес предполагает, что и ее кровать наверху идеально заправлена. Возможно, она сама пылесосила ковры. И не забудьте про трусы-памперсы. Женщина поддерживала порядок там, где могла. Как человек, который сам всерьез подумывал о самоубийстве, Ходжес может поставить себя на ее место.

6

Пит, Иззи и Ходжес сидят за кухонным столом. Холли кружит по кухне, иногда останавливается и через плечо Иззи смотрит на подборку фотографий на ее айпаде, озаглавленную «ЭЛЛЕРТОН/СТОУВЕР», время от времени роется на полках и в ящиках, ее затянутые в перчатки пальчики порхают как мотыльки.

Иззи по очереди выводит фотографии на экран, комментирует каждую.

На первой – две женщины средних лет. Обе крепкие, широкоплечие, в красной нейлоновой униформе «Помощи на дому», но одна – Джорджина Росс, предполагает Ходжес – плачет, судорожно обхватив себя за плечи. Другая, Ивонн Карстейс, не такая впечатлительная.

– Они пришли в пять сорок пять, – говорит Иззи. – У них есть ключ, поэтому они не стучали и не звонили. По словам Карстейс, Мартина иногда спала до половины седьмого. Миссис Эллертон всегда их встречала, поднималась около пяти и первым делом варила себе кофе. Только в это утро она не поднялась, и аромата кофе в доме не было. Они подумали, что старушка первый раз проспала, и даже порадовались за нее. По коридору осторожно прошли в спальню Мартины Стоувер, чтобы посмотреть, не проснулась ли та. И вот что они увидели.

Иззи показывает следующую фотографию. Ходжес ожидает очередного «о-о-ох» от Холли, но та молчит и пристально всматривается в фотографию. Стоувер в кровати, одеяло сдвинуто к коленям. Пластику ей так и не сделали, однако лицо кажется умиротворенным. Глаза закрыты, скрюченные запястья сцеплены. Питательная трубка торчит из худого живота. Инвалидное кресло – Ходжесу оно напоминает капсулу астронавта – стоит у кровати.

– В спальне Стоувер чувствовался запах. Только не кофе, а водки.

Следующая фотография. Прикроватный столик Стоувер крупным планом. Аккуратные ряды пузырьков с лекарствами. Измельчитель для таблеток, чтобы Стоувер могла их проглотить. Среди пузырьков – совершенно неуместная бутылка водки «Смирнов – тройная дистилляция» и пластиковый шприц. Бутылка пуста.

– Дама действовала наверняка, – вставляет Пит. – С этой водкой результат гарантирован.

– Как я понимаю, она желала своей дочери максимально быстрой смерти, – замечает Холли.

– Удачная догадка, – ледяным тоном произносит Иззи. Она не любит Холли, а Холли не любит ее. Ходжес это понимает, но представить себе не может, в чем причина. С Иззи они видятся редко, а поинтересоваться об этом у Холли не сподобился.

– А есть измельчитель крупным планом? – спрашивает Холли.

– Конечно, – отвечает Иззи, выводит следующую фотографию, и на ней измельчитель для таблеток огромный, как летающая тарелка. Внутри остатки белого порошка. – Мы уточним позже, но думаем, что оксикодон. Пузырек от него пуст, как и бутылка водки, хотя, если судить по наклейке, лекарство выписали всего три недели назад. – Она возвращается к Мартине, со сцепленными, будто для молитвы, руками. – Ее мать растолкла таблетки, высыпала порошок в водку, а потом влила водку в питательную трубку Мартины. Возможно, получилось даже эффективнее смертельной инъекции.

Иззи выводит на экран новые фотографии. На этот раз Холли издает: «О-о-ох», – но не отворачивается.

Первая – общий план ванной Мартины, со всеми необходимыми приспособлениями для обслуживания паралитика: очень низкая столешница с раковиной, очень низкие вешалки для полотенец и шкафчики, большая ванна, объединенная с душевой. Сдвижная стенка душевой закрыта, зато ванна на виду. А в ней Джейнис Эллертон, погруженная в воду по плечи, в розовой ночной рубашке. Ходжес думает, что рубашка надулась пузырем, когда Джейнис опускалась в воду, но на фотографии ткань прилипла к худому телу. На голове Джейнис полиэтиленовый пакет, завязанный на шее махровым поясом от банного халата. Из-под пакета выходит шланг, другой конец которого прикреплен к небольшому баллону, лежащему на кафельном полу. На баллоне – наклейка со смеющимися детьми.

– Комплект самоубийцы, – говорит Пит. – Наверное, прочитала о том, как его собрать, в Сети. Там достаточно сайтов, подробно объясняющих, что и как надо делать, еще и с картинками. К нашему приезду вода в ванне остыла, но наверняка была теплой, когда старушка залезала в нее.

– Теплая вода помогает расслабиться, – вставляет Иззи, и хотя не говорит «о-о-ох», на ее лице читается отвращение, когда она показывает следующее фото: лицо Джейнис Эллертон крупным планом. Полиэтилен затуманен конденсатом последних выдохов, но Ходжес видит, что ее глаза закрыты. Она тоже выглядит умиротворенной.

– В баллоне был гелий, – говорит Пит. – Такие можно купить в любом большом магазине-дискаунтере. Их используют для надувания шариков на день рождения ребенка, но они отлично подходят для самоубийства, если надеть на голову полиэтиленовый пакет. За головокружением следует дезориентация, и наступает момент, когда ты не можешь снять мешок с головы, даже если бы захотел. Потом – потеря сознания и смерть.

– Вернись к предпоследней, – просит Холли, – где показана вся ванная.

– Так-так, – говорит Пит. – Доктор Ватсон что-то заметил.

Иззи возвращает фотографию на экран. Ходжес наклоняется, щурится: зрение у него теперь не такое, как прежде. Видит то, что заметила Холли. Рядом с тонким серым проводом, который заканчивается штепселем, воткнутым в розетку, лежит «Волшебный маркер». Кто-то – Эллертон, предполагает Ходжес, потому что заботами Хартсфилда ее дочь такой способности лишилась – написал на столешнице большую букву «зет».

– И что ты об этом думаешь? – спрашивает Пит.

Ходжес задумывается.

– Это ее предсмертная записка, – наконец говорит он. – «Зет» – последняя буква алфавита. Если бы она знала греческий, мы бы, возможно, увидели «омегу».

– И я того же мнения, – кивает Иззи. – Если подумать, изящно.

– «Зет» – также знак Зорро, – сообщает им Холли. – Благородного мексиканского разбойника в маске. О нем снято множество фильмов, один с Энтони Хопкинсом в роли дона Диего, но он получился не очень хорошим.

– Ты считаешь, это имеет какое-то отношение к делу? – спрашивает Иззи. На ее лице – вежливый интерес, но в голосе – издевка.

– Был еще телевизионный сериал, – продолжает Холли. Она смотрит на фотографию как загипнотизированная. – Его выпустил Уолт Дисней, в эпоху черно-белого кино. Миссис Эллертон могла смотреть его в детстве.

– Думаешь, она ушла в детские воспоминания, готовясь покончить с собой? – В голосе Пита слышится сомнение, и у Ходжеса такие же ощущения. – Наверное, такое возможно.

– Больше похоже на чушь. – Иззи закатывает глаза.

Холли ничего этого не замечает.

– Можно мне заглянуть в ванную? Трогать я ничего не буду. Даже в перчатках. – Она поднимает маленькие, затянутые в перчатки руки.

– Ради Бога, – без запинки отвечает Иззи.

Другими словами, думает Ходжес, отваливай и дай взрослым поговорить. Ему совершенно не нравится отношение Иззи к Холли, но поскольку Холли все это по барабану, нет повода поднимать этот вопрос. А кроме того, Холли сегодня действительно очень нервная, просто не находит себе места. Ходжес полагает, причина в фотографиях. Мертвее всего покойники выглядят именно на полицейских снимках.

Холли уходит в ванную, чтобы увидеть все собственными глазами. Ходжес откидывается на спинку стула, сцепляет пальцы на затылке, разводит локти. Доставлявший столько хлопот живот этим утром ведет себя смирно, может, потому, что Ходжес переключился с кофе на чай. Если так, ему придется запастись «Пи-джи типс»[8]8
  «Пи-джи типс» – чай компании «Брук бонд».


[Закрыть]
. Черт, купить сразу и побольше. Его достали постоянные боли в животе.

– Хочешь сказать мне, почему мы здесь, Пит?

Пит вскидывает брови и пытается изобразить невинность:

– И как тебя понимать, Кермит?

– Ты не ошибся, сказав, что эта история попадет в газеты. Люди обожают печальные «мыльные оперы», благодаря которым реальная жизнь кажется лучше…

– Цинично, но, вероятно, чистая правда, – со вздохом вставляет Иззи.

– …однако любая связь с Бойней у Городского центра тут скорее случайна, чем неслучайна. – Ходжес не уверен, что сказал именно то, что хотел, но концовка фразы получилась красивая. – Мы имеем милосердное убийство, совершенное старушкой, которая больше не могла смотреть на муки дочери. Вероятно, перед тем как открыть вентиль на баллоне с гелием, Эллертон подумала: «Скоро мы увидимся, милая, и когда я окажусь на небесной улице, ты будешь шагать рядом со мной».

Иззи фыркает, но Пит выглядит бледным и задумчивым. Ходжес внезапно вспоминает, что давным-давно, может, лет тридцать назад, Пит и его жена потеряли своего первого ребенка, девочку: синдром внезапной детской смерти.

– Это грустно, и газеты будут день или два обсасывать подробности, но в мире такое случается ежедневно. Может, ежечасно. Поэтому скажите мне, в чем все-таки дело?

– Возможно, ни в чем. Иззи считает, что ни в чем.

– Иззи именно так и считает, – подтверждает она.

– Иззи скорее всего думает, что по мере приближения к финишной черте у меня становится плохо с головой.

– Иззи так не думает. Иззи просто полагает, что пора запретить пчеле, именуемой Брейди Хартсфилд, жужжать у тебя над ухом. – Она переводит взгляд серых глаз на Ходжеса. – Мисс Гибни, конечно, клубок нервных тиков и странных ассоциаций, но она очень вовремя остановила часы Хартсфилда, и за это я отдаю ей должное. Благодаря ей он сейчас в Клинике травматических повреждений головного мозга Кайнера, где, вероятно, и останется, пока не умрет от пневмонии или чего-то еще, сэкономив штату кучу денег. Ему никогда не предстать перед судом за содеянное, и мы все это знаем. Вы не поймали его после той истории у Городского центра, но годом позже Гибни не позволила ему взорвать аудиторию Минго с двумя тысячами подростков. Вы, парни, должны с этим смириться. Назвать себя победителями и двинуться дальше.

– Ух, – выдыхает Пит. – Долго готовилась?

Иззи пытается сдержать улыбку, но сдается. Пит улыбается в ответ, и Ходжес думает: «Такая же слаженная пара, как мы с Питом. Ну как можно ее разрывать? Форменное безобразие».

– Достаточно долго, – отвечает Иззи. – А теперь расскажи ему. – Она поворачивается к Ходжесу. – По крайней мере это не серые человечки из «Секретных материалов».

– А кто? – спрашивает Ходжес.

– Кит Фрайс и Криста Кантримен, – отвечает Пит. – Они были у Городского центра утром десятого апреля, когда Хартсфилд передавил людей. Фрайс, девятнадцати лет, отделался переломами голеней и бедра, четырьмя сломанными ребрами и повреждениями внутренних органов. Плюс зрение правого глаза ухудшилось на семьдесят процентов. Для двадцатиоднолетней Кантримен все закончилось сломанными ребрами, сломанной рукой и травмами позвоночника, от последствий которых удалось избавиться такой болезненной терапией, что мне не хочется даже думать об этом.

Ходжесу тоже не хочется, но он много раз размышлял о жертвах Брейди Хартсфилда. По большей части о том, как злосчастные семьдесят секунд могут изменить жизни многих на долгие, долгие годы… или, в случае Мартины Стоувер, навсегда…

– Они встретились на еженедельных сессиях групповой психотерапии «Спасение – в тебе» и влюбились. Они поправлялись… пусть медленно… и собирались пожениться. Потом, в феврале прошлого года, покончили с собой. Вместе. Как поется в старой панковской песне, они выпили слишком много таблеток и умерли[9]9
  Такой песни скорее всего нет, зато есть песня известного исполнителя кантри Робби (Роберта) Фулкса (р. 1963) «Она выпила слишком много таблеток и умерла».


[Закрыть]
.

Его слова заставляют Ходжеса подумать об измельчителе для таблеток на прикроватном столике у больничной кровати Стоувер. Об измельчителе с остатками окси. Мать растворила в водке весь окси, но на столе наверняка хватало и других наркотических препаратов. Почему она затеяла бодягу с мешком на голове и гелием, если могла просто закинуться викодином, догнаться валиумом и спокойно расстаться с этим миром?

– Самоубийство Фрайса и Кантримен вроде бы ничем не отличалось от других самоубийств молодых людей, которые совершаются сплошь и рядом, – подхватывает Иззи. – Родители сомневались насчет целесообразности их женитьбы. Хотели, чтобы они подождали. А сбежать вместе они не могли. Фрайс ходил с огромным трудом, и оба были без работы. Страховки хватало только на оплату еженедельных сессий групповой психотерапии и на покупку продуктов, о золотых горах, полученных Мартиной Стоувер, речь не шла. Если подвести итог, случается всякое. Это даже нельзя назвать совпадением. Люди с тяжелыми физическими травмами впадают в депрессию, а депрессивные люди иногда сводят счеты с жизнью.

– Где они это сделали?

– В спальне Фрайса, – отвечает Пит. – Когда его родители уехали на день в парк развлечений «Шесть флагов» с младшим братом Кита. Проглотили таблетки, улеглись в кровать и умерли, заключив друг друга в объятия, совсем как Ромео и Джульетта.

– Ромео и Джульетта умерли в могильном склепе, – говорит Холли, вернувшаяся на кухню. – В фильме Франко Дзеффирелли, который действительно…

– Да, все понятно, – кивает Пит. – Усыпальница, спальня, сходство налицо.

Холли держит в руке сложенный экземпляр «Инсайд вью», который лежал в гостиной на кофейном столике. Видна фотография Джонни Деппа, либо пьяного, либо обкурившегося, либо мертвого. Она все это время провела в гостиной, читая таблоид? Если так, она сегодня точно не в себе.

– «Мерседес» по-прежнему у тебя, Холли? – спрашивает Пит. – Тот самый, который Хартсфилд украл у твоей кузины Оливии?

– Нет. – Холли садится, кладет сложенный таблоид на плотно сдвинутые колени. – В прошлом ноябре я поменяла его на «приус», такой же как у Билла. «Мерседес» расходовал слишком много бензина и сильно загрязнял окружающую среду. Опять же я последовала рекомендации психоаналитика. Она сказала, что за полтора года я сумела полностью избавиться от влияния автомобиля, так что его терапевтическая ценность сошла на нет. Почему тебя это интересует?

Пит наклоняется вперед, сцепляет пальцы, опустив руки между колен.

– Хартсфилд залез в «мерседес», использовав самодельный электронный прибор, чтобы открыть дверные замки. Запасной ключ лежал в бардачке. Возможно, ему это было известно, а может, ему просто повезло, и везение это обернулось Бойней у Городского центра. Наверняка мы этого никогда не узнаем.

«И Оливия Трелони, – думает Ходжес, – очень напоминала свою кузину Холли: нервная, скрытная, определенно не жаловавшая общение с людьми. Далеко не глупая, но не вызывавшая приязни. Мы не сомневались, что она не заперла «мерседес» и оставила ключ в замке зажигания, потому что такое объяснение представлялось нам наиболее простым. А кроме того, на каком-то примитивном уровне подсознания, где логическое мышление не работает, нам хотелось, чтобы это было правдой. Мы ее ненавидели. И ее неизменные утверждения, что такого быть не могло, считали наглым отказом взять на себя ответственность за собственное разгильдяйство. Ключ в сумочке, тот, что она показала нам? Мы решили, что это как раз и был запасной ключ. Мы травили ее, а когда средства массовой информации прознали, кому принадлежал «мерседес», травить ее стали они. И в итоге она начала верить в то, в чем мы не сомневались с самого начала: она помогла монстру, замыслившему массовое убийство. Никому из нас и в голову не пришло, что компьютерный профи мог собрать прибор, открывающий автомобильные замки. В том числе и Оливии Трелони».

– Но не только мы травили ее.

Ходжес не осознает, что произнес эту фразу вслух, пока не замечает устремленных на него взглядов. Холли коротко кивает, словно следовала за его мыслями. И он такого не исключает.

– Это правда, мы ей не верили, – продолжает он, – сколько бы раз она ни говорила нам, что вытащила ключ из замка зажигания и закрыла автомобиль, поэтому отчасти мы несем ответственность за то, что она сделала, но главную роль сыграл Хартсфилд, замысливший довести ее до самоубийства. Ты к этому клонишь, да?

– Да, – кивает Пит. – Он не ограничился тем, что украл «мерседес» и превратил его в орудие убийства. Он забрался в ее голову, он установил в ее компьютер аудиопрограмму с криками и обвинениями. А потом нацелился на тебя, Кермит.

Да. Так и было.

Ходжес получил анонимное письмо – как позже выяснилось, от Хартсфилда, – когда морально опустился на самое дно, жил в пустом доме, плохо спал, не виделся ни с кем, кроме Джерома Робинсона, мальчишки, который косил лужайку и выполнял мелкий ремонт. Когда страдал от едва ли не самой распространенной болезни копов, отдавших службе всю жизнь: пенсионной депрессии.

«У вышедших на пенсию полицейских невероятно высокий процент самоубийств, – написал Брейди Хартсфилд. Это случилось до того, как они начали общаться посредством наиболее распространенного в двадцать первом веке способа – в Сети. – Я бы не хотел, чтобы Вы начали думать о Вашем табельном оружии. Но Вы думаете, ведь так?» Хартсфилд словно унюхал мысли Ходжеса о самоубийстве и пытался столкнуть его в пропасть. С Оливией Трелони у него получилось, и он решил одержать еще одну победу.

– Когда я начал работать с тобой, – продолжает Пит, – ты говорил мне, что рецидивисты похожи на турецкий ковер. Помнишь?

– Да. – Этой гипотезой Ходжес делился со многими копами. Редко кто слушал, и по скучающему выражению лица Изабель Джейнс он догадывается, что она относится к тем, кто пропускал его слова мимо ушей. Но Пит слушал.

– Они создают тот же рисунок, снова и снова. Игнорируй мелкие отклонения, говорил ты, и ищи общее. Потому что даже у самых умных – вроде Дорожного Джо, который убивал женщин на площадках отдыха у автострад, – есть в голове какой-то переключатель, который залип на команде «Повторить». Брейди Хартсфилд был экспертом по самоубийствам…

– Он был архитектором самоубийств, – вставляет Холли. Она смотрит на сложенный таблоид, ее брови нахмурены, лицо бледнее обычного. Воспоминания о деле Хартсфилда даются Ходжесу тяжело (он наконец-то перестал навещать этого сукина сына, занимающего отдельную палату в Клинике травматических повреждений головного мозга), но для Холли они еще тяжелее. Он надеется, что она не даст задний ход, не начнет снова курить, однако не удивится, если такое произойдет.

– Называй это как хочешь, но рисунок тут есть. Ради Бога, он даже собственную мать довел до самоубийства.

Ходжес на это ничего не говорит, хотя всегда сомневался в убеждении Пита, будто Дебора Хартсфилд покончила с собой, узнав – возможно, случайно, – что ее сын Мерседес-убийца. Во-первых, они так и не нашли свидетельств того, что она это узнала. Во-вторых, смерть от яда для сусликов – жуткая штука. Да, не исключено, что Брейди убил свою мать, но в это Ходжес тоже не верил. Если Хартсфилд кого и любил, так это ее. Ходжес думает, что яд предназначался кому-то еще… возможно, не человеку. Вскрытие показало, что он был смешан с фаршем для гамбургеров, а шарик мясного фарша – лучшее собачье лакомство.

У Робинсонов была собака, отличный пес с болтающимися ушами. Брейди видел его много раз, потому что следил за домом Ходжеса, а Джером обычно приводил собаку с собой, когда косил лужайку. Яд для сусликов мог предназначаться Одиллу. Об этом Ходжес никогда не говорил никому из Робинсонов. И Холли, если на то пошло. Да, возможно, это полная ерунда, но она ближе к реальности, чем идея Пита о том, что мамаша Брейди покончила с собой.

Иззи открывает рот, потом закрывает, поскольку Пит предупреждающе поднимает руку: он все-таки старший в их паре, и разница между ними приличная.

– Иззи собиралась сказать, что смерть Мартины Стоувер – убийство, а не самоубийство, но я думаю, велики шансы, что идею высказала сама Мартина, что они с матерью все обговорили и пришли к соглашению. И по моему мнению, мы имеем дело с двумя самоубийствами, хотя в официальном рапорте будет записано иначе.

– Как я понимаю, ты проверял остальных выживших в Бойне у Городского центра? – спрашивает Ходжес.

– Все живы, за исключением Джеральда Стэнсбери, который умер вскоре после прошлого Дня благодарения, – отвечает Пит. – От инфаркта. Жена Стэнсбери сказала, что в его семье сердечные болезни – наследственные, но Джеральд прожил дольше отца и брата. Иззи права, возможно, это полная ерунда, но я подумал, что вы с Холли должны знать. – Он поочередно смотрит на них. – У вас не возникало мыслей добровольно покинуть этот мир?

– Нет, – отвечает Ходжес. – В последнее время – нет.

Холли качает головой, не отрывая глаз от таблоида.

– Как я понимаю, – говорит Ходжес, – в спальне юного мистера Фрайса, после того как он покончил с собой вместе с мисс Кантримен, загадочной буквы «зет» не нашли?

– Разумеется, нет, – отвечает Иззи.

– Насколько вам известно, – уточняет Ходжес. – Именно это ты имеешь в виду? Учитывая, что сегодня эту букву нашли?

– Я тебя умоляю! – восклицает Иззи. – Это глупо. – Она смотрит на часы и встает.

Пит следует ее примеру. Холли сидит, уставившись на экземпляр «Инсайд вью». Ходжес пока тоже не двигается с места.

– Вы просмотрите фотографии Фрайса – Кантримен, так, Пит? Проверите, чтобы убедиться, что никакой «зет» там нет?

– Да, – отвечает Пит. – Иззи, вероятно, права. Зря я вытащил вас сюда.

– Я рад, что вытащил.

– И… меня по-прежнему мучает совесть из-за того, как мы отнеслись к миссис Трелони. – Пит смотрит на Ходжеса, но тот не сомневается, что эти слова обращены к бледной худенькой женщине со сложенным таблоидом на коленях. – Тогда я нисколько не сомневался, что она оставила ключ в замке зажигания. Все другие варианты отметал с ходу. И дал зарок больше никогда так не поступать.

– Понимаю, – кивает Ходжес.

– В одном, думаю, мы можем согласиться, – говорит Иззи. – Время, когда Хартсфилд мог давить людей, взрывать или побуждать к самоубийству, ушло. Поэтому, если только нас не занесло в фильм «Сын Брейди», я предлагаю покинуть дом покойной миссис Эллертон и вернуться в собственные жизни. Есть возражения?

Таковых не нашлось.

7

Прежде чем сесть в автомобиль, Ходжес и Холли какое-то время стоят на подъездной дорожке, обдуваемые холодным январским ветром. Он налетает с севера, из заснеженной Канады, и изгоняет привычный запах загрязненного озера, расположенного на востоке. Что приятно. В этой части Хиллтоп-Корт лишь несколько домов, и у ближайшего стоит большой щит с надписью «ПРОДАЕТСЯ». Ходжес замечает, что риелтора зовут Том Зауберс, и улыбается. Том тоже жестоко пострадал в той Бойне, но сумел выкарабкаться. Ходжеса всегда удивляла стойкость некоторых людей. Конечно, нельзя сказать, что они возвращали ему веру в светлое будущее человечества, но…

Если на то пошло, возвращали.

В автомобиле Холли кладет сложенный экземпляр «Инсайд вью» у ног, пристегивает ремень, поднимает таблоид. Ни Пит, ни Изабель не возражали, когда она попросила разрешения взять его с собой. Ходжес даже не знает, обратили они на это внимание или нет. Да и с чего? Для них дом Эллертон не место преступления, хотя и считается таковым по букве закона. У Пита еще какие-то сомнения остаются, но Ходжес думает, что они никак не связаны с полицейской интуицией и больше напоминают квазисуеверную реакцию.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 3.4 Оценок: 12

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации