Текст книги "В западне"

– Интересуешься чем-нибудь?

Чарон отрицательно покачал головой. Четверо на углу продолжали следить за ним. Один из них взобрался на мусорный бак и сунул руку за него, неотрывно следя за Чароном и его собеседником. Чарон был готов поставить тысячу долларов против пятака, что там за баком было заряженное оружие.

– Турист гребаный! – с отвращением произнес парень. – Вали отсюда, образина, если не хочешь, чтобы на тебя наехали.

– А я любопытный. Как ты догадался, что я не из полиции?

– Ты не легавый, дядя, вид не тот. Ты турист недоношенный, свалился на нашу голову. Ты меня уже утомил своей болтовней! У тебя есть десять секунд, чтобы убраться отсюда в свое паршивое логово, а не то кровью умоешься. Усек?

– Усек. – Генри Чарон повернулся и пошел прочь.

Перекресток в двух кварталах южнее был весь усыпан стальными листами и деревянными балками. Здесь велись подземные работы по строительству нового тоннеля для метро.

Чарон с помощью фонарика поискал вход. Он был прикрыт куском фанеры. Чарону понадобилось несколько секунд, чтобы освободить его.

Внутри было сыро, темно и промозгло. Чарон ступал, не глядя под ноги, занятый осмотром свода. Тоннель тонул в темноте впереди и позади него.

Он двинулся вперед, ступая по строительным материалам и отводя в сторону свисающую электропроводку. По пути он продолжал исследовать стены и потолок в поисках вентиляционных шахт, которые, он знал, должны быть здесь. Таких он нашел три.

Здесь было теплее, чем на улице. Ветра не было, однако пламя спички заметно колыхалось во встречном потоке. Очень кстати. Чарон расстегнул пальто и двинулся дальше. Кое-где рабочие приготовили формы для отливки бетонных плит. Местами готовые плиты были уже уложены на сводчатом потолке и на стенах, по-видимому, сразу же, как только тоннель отрыли.

Он, должно быть, прошел не менее четырехсот ярдов, как оказался в огромном зале. Луч фонарика терялся среди колонн и строительных лесов. Без всяких сомнений, это будет станция метро. На нижнем уровне к залу примыкал еще один тоннель. Чарон спустился по лестнице и двинулся в другом направлении.

За последние четыре недели это была его третья вылазка на разведку в Вашингтон и второй раз он спускался в подземелье. Непривычному глазу было незаметно, чтобы строители хоть немного продвинулись в своей работе.

Тассоун появился на ранчо в Нью-Мексико месяц назад и привез с собой список. Шесть имен. Он хотел, чтобы эти шестеро были убиты. Возможно такое? Не заинтересуется ли Чарон? Чарон глянул на список.

– Джордж Буш?

– Да.

– Вы предлагаете мне убить Президента Соединенных Штатов?

– Нет. Я спрашиваю, возможно ли такое. Если вы скажете да, я предложу вам, если вас это заинтересует. Если вы согласитесь, я спрошу, сколько. Если мы достигнем согласия по этим вопросам, тогда будем решать, продолжать ли нам дальше разговор.

– А остальные – все?

– По возможности. По правде говоря, чем больше вы уберете, тем больше мы заплатим.

Чарон внимательно прочел список, после чего Тассоун сжег его, растер пепел и развеял его по ветру.

– Я подумаю над этим.

Итак, к чему же он пришел после трех поездок в Вашингтон?

Конечно, убийство Президента возможно. Президент – лицо, избираемое народом, и поэтому он должен время от времени появляться на публике. Самая совершенная в мире служба безопасности не сможет защитить действующего политика от тщательно спланированного и подготовленного нападения. Максимум, на что она способна, – это снизить до минимума возможность нападения со стороны какого-нибудь любителя и повысить уровень сложности для профессионала.

Настоящие проблемы появятся после. Чарон не тешил себя иллюзиями на этот счет. Независимо от результата, убийца сразу же становится объектом самой интенсивной охоты на человека за всю историю Америки. Против него будут все. Всякий, кто сознательно окажет убийце помощь, будет беспощадно уничтожен – в финансовом отношении, в профессиональном, – любым путем. Кроме того, подсудимым будет грозить смертная казнь, и, видит Бог, обвинение постарается устранить все препятствия на пути к этому. До рокового выстрела убийца зависит только от себя самого, после он становится парией.

При тщательном планировании покушения для убийцы не составит особого труда покинуть место преступления, но по мере расследования, когда окажется задействованной вся сеть государственных органов, вырваться из нее с каждым часом будет все труднее. Чем дольше останется убийца на свободе, тем упорнее будут преследователи.

Да, это будет охота, охота на бешеного волка.

В этом был вызов, подумалось Генри Чарону. Свою жизнь он провел, устраивая облавы в условиях дикой природы, а последние годы – в не менее диких условиях городов. Случалось, олень, лось или пантера уходили от преследования, и от этого охотничья страсть разгоралась еще сильнее. Убив Президента, он становится жертвой. Если ему удастся сделать невероятное, на один шаг опередить преследователей, эта охота станет вершиной его карьеры, величайшим приключением.

Если же он проиграет, а охотники одержат победу, быть посему. Ничто не вечно под луной. Для снежного барса, для оленя, для Генри Чарона, для всех жизнь – это вызов. Смерть настигает быстрого и смелого, неторопливого и осторожного, умного и глупого – любого.

Смерть легка. Если не считать нескольких мгновений боли, смерть не страшна для тех, кто не прячется от жизни. Эта естественная неизбежность, с которой Генри Чарон воспринимал жизнь, не имела ничего общего с философскими изысками, скорее была подсознательной, врожденной. Он слишком много убивал, чтобы бояться этого.

Наконец, он достиг того места, которое нашел в прошлый раз. Оно находилось на участке, где тоннель немного изгибался. Проходя мимо, он почувствовал дуновение свежего воздуха. При осмотре стены обнаружился узкий продолговатый пролом, достаточно широкий, чтобы через него мог пробраться человек. Пролом вел в старый подвал – мрачное обиталище крыс и насекомых.

Осмотревшись с помощью фонарика, Генри протиснулся в проем, обложенный диким камнем и оказался в комнате с земляным полом и стенами из старого кирпича. Потолок был из бетонных плит. Наверху, как выяснил Чарон в прошлый раз, находилась покрытая асфальтом, заброшенная баскетбольная площадка.

Подвалу было лет сто. Здание, под которым он располагался, снесли лет тридцать или сорок назад в период активной перестройки города. Края плит не везде доставали до кирпичных стен, видно, их отливали не на месте, а привезли. Для подрядчика, по-видимому, оказалось дешевле закрыть дыру, чем засыпать ее грунтом.

Другого выхода из комнаты, кроме как через тоннель, не было. Это не радовало. С другой стороны, удобно то, что вход один – тоже через тоннель. Проникнув сюда незамеченным, некоторое время можно оставаться здесь в относительной безопасности.

Воздух проходил сюда через щели в кирпичной стене и в куче камней, закрывавших люк, через который в свое время в подвал засыпали уголь. Генри подумал, что рядом должны быть такие же подвалы – развалины Вашингтона прошлого века, – через отдушины которых туда-сюда сновали крысы.

Он проверил припасы, привезенные в прошлый приезд в Вашингтон. Консервы, плитка, аптечка, два галлона воды, три одеяла и два фонарика с запасными батареями. Все оставалось нетронутым. Генри внимательно обследовал с помощью фонарика одно из одеял. Крысы решили устроить в нем свое гнездо. Встряхнув одеяло, Чарон сложил его.

Он набрал пригоршню грунта с пола и просеял его сквозь пальцы. Грунт был сухой и больше походил на пыль. Это хорошо. Малейший признак появления воды послужил бы сигналом опасности.

Генри выключил фонарь и посидел в темноте у входа, прислушиваясь. Звуки уличного движения еле проникали сюда, на глубину двадцати или тридцати футов. Появился еще какой-то звук, такой низкий, что скорее угадывался, чем слышался. Он сначала высунул голову, а потом выбрался сам, чтобы посмотреть. Теперь он хорошо слышал слабый гул. Казалось, гул приближался.

Чарон еще раз проверил лаз, он не хотел оставлять видимых следов своего присутствия. Удовлетворенный осмотром, он двинулся в обратный путь, гул постепенно стих, но уличный шум по-прежнему доносился сверху.

Если Тассоуну понадобилось убить Буша, то такой куш удовлетворит любого, думал Чарон по пути к выходу. Нанести удар, уйти от погони, которая не заставит себя ждать, затем через несколько недель убраться из Вашингтона на свое ранчо, где провести несколько лет в томительном ожидании, опасаясь, что люди из ФБР вот-вот приедут за тобой, и в то же время надеясь, что этого никогда не случится.

Имя Буша стояло первым в списке. Остальные пятеро должны быть убиты после Президента. Вот в чем загвоздка. Такая последовательность диктовалась логикой. Если первым убить Председателя Верховного суда или Генерального прокурора, то Президента окружат такой системой охраны, через которую невозможно будет проникнуть. Вот почему Буш должен стать первой жертвой.

Такая постановка задачи неизбежно создавала проблему необычайной сложности. Он должен был вопреки всем стараниям охотников ускользать от облавы и, устроив новую засаду, – брать на мушку следующего. Снова и снова.

Возможно ли это? Способен ли он на такое?

Впереди мелькнул свет и он погасил фонарь. От долгой напряженной ходьбы свело мышцы. В этом месте к тоннелю примыкал еще один. Он остановился и стал ждать в темноте.

Да. Гул снова приближался, нарастая, становился все громче и громче.

Чарон стоял и смотрел, как мимо, грохоча, проносится поезд подземки, в окнах виднелись пассажиры, они сидели, стояли, читали, разговаривали друг с другом. Поезд исчез так же быстро, как появился, гул постепенно стих вдали.

Генри вынул из кармана карту метрополитена и сверился с ней, подсвечивая себе фонариком. Он еще раз изучил направление линий, откладывая все в памяти. Улицы, проспекты и линии метро должны стать для него как родные, как горы Сангре-де-Кристо.

Сунув карту в карман, Чарон осмотрел железную ограду и запертую на замок решетчатую дверь в середине ее. Если понадобится, он срежет этот замок. Нужно купить такой же, на всякий случай.

Было что-то необычное в этом подземном путешествии при свете фонарика; в нос бил острый запах свежего грунта. Минут через пятнадцать он оказался в зале, которому предстояло стать станцией метро. Он обошел его вокруг, пробираясь сквозь леса, нашел выход наружу, отодвинул кусок фанеры, а затем установил его на место.

На улице было холодно. Застегнув пальто, Генри Чарон двинулся вперед, по пути впитывая все звуки, изучая и разглядывая все вокруг в поисках укрытия, тщательно запоминая каждую мелочь.

Возможно ли это? Способен ли он на такое?

Даже если бы он все тщательно спланировал, сделал как надо, если бы судьба уберегла его от сюрпризов в виде полицейского в самом неожиданном месте или туриста с фотоаппаратом в самый неподходящий момент, – самым слабым звеном оставались Тассоун и его таинственные хозяева.

На кого работал Тассоун? Как много людей из его организации знали об убийце из Нью-Мексико, о поездках Тассоуна, о наличных в чемоданах? Работал ли кто-нибудь из них на правительство? А может, будет работать в будущем? Есть ли среди них алкоголики или наркоманы? Проболтается кто-то своей подружке или сболтнет лишнее в баре?

Все, кто мог бы опознать убийцу Президента Соединенных Штатов, представляли серьезную опасность, пока оставались живы. Они всегда будут нести эту непомерную секретную ношу. Если их когда-либо арестуют или припугнут, этот секрет сразу станет предметом сделки или принуждения.

Генри Чарон все больше склонялся к тому, чтобы принять предложение. Подготовка, предвкушение, которое будет расти и расти, убийство, последующая погоня – одни мысли об этом придавали жизненные силы; такое же ощущение он испытывал каждый раз при виде матерого лося на склоне горы морозным ясным утром. Но кто-то неведомый, безликий мог погубить его в один миг. Даже успешно уйдя от преследования, он всю жизнь будет жить в ожидании возможного предательства.

Нужно как следует все взвесить. Главное – это охота.

Генри Чарон шел без остановки, продолжая размышлять о предстоящей охоте.

Глава 4

В воскресенье Т. Джефферсон Броуди проснулся один в своей огромной кровати в Кенвуде, в особняке стоимостью 1,6 миллиона долларов с пятью спальнями и четырьмя ванными.

Приняв продолжительный горячий душ, он побрился, а затем надел серые шерстяные брюки и твидовый, спортивного покроя пиджак, который обошелся ему в полтысячи.

Спустя десять минут его «мерседес» покинул гараж, рассчитанный на три машины, и ворота автоматически закрылись позади него.

Этим утром Т. Джефферсон Броуди чувствовал себя прекрасно. Вчера он очередной раз положил внушительную сумму на свой счет в вашингтонском банке и с первой электронной почтой в Швейцарию распорядился перевести не менее внушительную сумму на Антильские острова. Ночью он кое-что подытожил, а конверт с набросками сжег. По всем расчетам, суммы, которые он прокручивал, представлялись значительными: он имел свыше четырех миллионов долларов наличными здесь, в Штатах, с которых он платил налог, и шесть миллионов в Швейцарии, с которых не платил ничего. Плюс дом (наполовину оплаченный) и автомобили, антиквариат и произведения искусства (тоже живые деньги) составляли его небольшое, милое сердцу состояние. Т. Джефферсон процветал.

Картину благополучия портило то, что Т. Джефферсон Броуди хотел еще больше. Он знал, что сделать предстоит много, невообразимо много, кроме того, выделявшуюся ему долю он считал несоразмерной своему вкладу. То, что он делал, вернее, то, что только он мог делать, позволяло его клиентам грести деньги лопатами, а ему доставались лишь крохи с их стола. Всего лишь вознаграждение. Он никогда не имел нормальный процент с дела. Конечно, адвокаты всегда по традиции получали гонорары за свои услуги, но услуги Т. Джефферсона Броуди не были обычными.

Т. Джефферсон ехал по Массачусетс-авеню к центру. Ему предстоял завтрак с представителем одного из своих старейших, но определенно не самых богатых клиентов. Т. Джефферсон старался решить для себя, требовать ли ему прибавки или чего-нибудь иного, что могло бы увеличить его доход. В конечном итоге, он решил сначала узнать, чего хочет клиент.

Эти люди должны уяснить, каким ценным приобретением является для них Т. Джефферсон Броуди. Т. Джефферсон обеспечивает. Всегда. Все сделки и грязные делишки. Так или иначе, он должен заставить их это понять. Ненавязчиво и профессионально.

У отеля «Хэй Адамс» он оставил машину служителю, а сам через холл решительно направился к лифту. Когда бы Берни Шапиро ни приезжал, он всегда останавливался в одном и том же номере – огромном угловом с прекрасным видом на Лафайет-парк и Белый дом.

Берни открыл дверь, поздоровался и запер ее за посетителем.

– Когда же здесь похолодает?

– Странная погода, – согласился Т. Джефферсон, сняв пиджак и положив его на кресло.

– Похоже, климат на самом деле идет к потеплению.

– Как в преисподней. За эти две недели чуть не отморозил себе хозяйство в Нью-Йорке.

Внешне Берни Шапиро походил на медведя. В юности он казался огромным, а сейчас был просто толст. Однако годы не смягчили его твердый характер. Он опустился на стул и зажег сигару, которую сжимал своими мясистыми губами.

– Завтрак подадут через несколько минут, – произнес он, внимательно разглядывая посетителя сквозь густой дым.

Адвокат взял себе стул и принялся рассматривать роскошный номер, затем перевел взгляд на Белый дом, видневшийся за голыми ветвями деревьев.

По радио передавали классическую музыку, чуть громче, чем следовало бы для ненапряженной беседы. Обычные меры предосторожности. От музыки оконные стекла вибрируют и тем самым нейтрализуют параболические микрофоны, которые могут быть нацелены в этом направлении какими-нибудь любопытными вроде агентов ФБР.

В ожидании завтрака мужчины обсудили шансы «Гигантов» и «Краснокожих» на победу в этом сезоне. Точно в назначенное время раздался стук в дверь. Как-никак, это «Хэй Адамс».

Когда официант в белоснежной куртке выкатил свою тележку из номера и дверь за ним затворилась, Берни открыл портфель и достал прибор, искусно выполненный в виде портативного радиоприемника. Эта штука предназначалась для обнаружения электромагнитных полей, создаваемых работающими микрофонами. Берни вытянул антенну, затем двинулся вдоль комнаты, каждый раз внимательно следя за стрелкой, когда останавливался у выключателей и розеток. Провел антенной над пищей и медленно – вдоль груди и спины Броуди. Вся процедура заняла около двух минут. Удовлетворившись результатом, Берни кивнул по направлению к столу, накрытому для завтрака, сложил антенну и выключил прибор.

Адвокат сел и налил себе кофе, тем временем Берни убрал прибор в портфель. Лишь когда оба джентльмена расположились за столом и наполнили тарелки, начался серьезный разговор.

– Мы решили расширять наш бизнес. Если каждый начнет вкладывать в расчете на доход, овчинка стоит выделки!

– Абсолютно верно, – согласился Т. Джефферсон, поддевая вилкой омлет.

– На наш взгляд, неплохо бы заняться обналичиванием денег, причем сразу в нескольких местах по всей стране. Здесь, в Вашингтоне, мы подыскали небольшую компанию и хотим, чтобы ты купил ее для нас. Тебе нужно провести переговоры, придется создать несколько предприятий для прикрытия всей сделки.

– Так же, как с Де Паоло?

– Почти.

– Как называется та компания, которую я должен купить?

– «Эй-Зэт Чекс». С владельцем в пятницу произошел несчастный случай. Все дело осталось вдове. Нужно будет сделать ей предложение о покупке дела. Но лучше подождать до вторника. Похороны завтра. В деле около десятка контор. Мы готовы заплатить 400 кусков сразу, но если сможешь купить дешевле, разница твоя.

– О'кей.

Берни принялся за сосиску, а Броуди уже прокручивал в голове полученную информацию. Пара дутых фирм и переговоры. Передача прав на предприятия, входящие в компанию, – по опыту он знал, без этого не обойтись. Плюс обычные формальности и оформление бумаг. Все довольно просто.

– Если вдова откажется принять наше предложение, дай мне знать.

– Размер дохода компании?

– 100 000 в год.

– Дело выглядит вполне разумно, но если не возражаете, один вопрос – зачем оно вам?

– Это вторая часть плана. Торговля крэком в Вашингтоне идет с трудом. Вся деятельность контролируется шестью организациями. Если кто-то пытается встрять, его просто гасят. Организации не терпят конкурентов, они имеют неплохие деньги, и это при постоянных стычках на улицах за рынки сбыта. – Берни дал понять, что эта проблема не заслуживает внимания. – Главное – отмыть деньги, которые они получают. Этим их обеспечим мы. Мы будем брать наличные и превращать их в государственные бумаги – социального обеспечения, социального страхования и т. д. – и обычные частные чеки, вносить их на депозиты, затем пропускать деньги через дутые компании, где они будут отмываться, чтобы уже вполне легально вкладывать их в наш бизнес. А затем через другие фирмы, не связанные с первыми, эти деньги возвратятся к нашим друзьям. Они получат основной легальный доход от собственных предприятий, и никто ничего не сможет доказать. Я думаю, им понравится такая схема. Хотя ты для этого уже не понадобишься.

– Что вы с этого будете иметь?

– Двадцать процентов, – Берни усмехнулся.

Брови Броуди поползли вверх. Он едва сдержался, чтобы не выказать удивления.

– Сейчас они платят 10–15 %. Поначалу, думаю, они не будут в восторге. Но позже, когда поймут все выгоды нашего предложения, передумают.

– А хватит ли десятка контор, чтобы справиться с объемом операций?

– Сомневаюсь. Возможно, в течение месяца мы удвоим их количество, потом откроем еще, в других городах. «Эй-Зэт» начнет стремительно расширяться.

Они обсудили подробности. Сложность заключалась в том, что для дела требовалась надежная легенда.

– Понадобится банк или два, – сказал Броуди, отодвигая тарелку к середине стола, и налил себе кофе.

– Да, есть один в Алегзандрии, через неделю или две он будет в нашем распоряжении. Главный бухгалтер в пятницу попал в автокатастрофу. Его имя Харрингтон. – Берни улыбнулся. – К сожалению, в этих местах пятница – неудачный день.

Адвокат улыбнулся тоже. Берни продолжил.

– Харрингтон отмывал деньги для Фримэна Мак-Нэлли.

В Вашингтоне Мак-Нэлли был крупнейшим воротилой в наркобизнесе. Он также был клиентом Т. Джефферсона Броуди. Берни Шапиро мог этого и не знать. Броуди просто не выжил бы, если бы посвящал одних своих клиентов в дела других. Он не собирался нарушать это правило и сейчас.

– Один парень из местных выяснил, чем занимался Харрингтон, переговорил кое с кем, те знали нужных людей. Слово за слово, короче – теперь мы имеем дело с этим парнем. Завтра или послезавтра состоится сбор. Дня через три-четыре место выставят на продажу, довольно дешево. Ты его купишь для нас.

Джефферсон улыбнулся.

– Для этого понадобятся подставные. Посложнее, чем купить «Эс энд Эл».

– Наш человек найдет нужных людей, у него есть трое-четверо. Мы дадим деньги, а он их пустит в оборот. Твоя задача – все законно оформить.

Обсуждение длилось больше часа. Когда все детали были улажены, Т. Джефферсон Броуди решил, что самое время переговорить о деньгах.

– Берни, эти новые предприятия сулят большую выгоду.

– Должно быть, – Берни раскурил сигару.

– Я хочу, чтобы вы повысили мне оплату.

Берни неторопливо затянулся и пристально посмотрел на Броуди сквозь облако дыма.

– Мы платим тебе пятьдесят в месяц, Ти.

– Я знаю, но ведь и я отлично справляюсь с работой, которая позволяет вам делать большие деньги. Если по-хорошему, Берни, гонорар за это должен быть намного выше.

– Ты всего лишь посредник, – Берни Шапиро не сводил с адвоката глаз. – Даже если все мы засыпемся, ты выйдешь сухим из воды. Ты ничем не рискуешь, денег не вкладываешь. При случае, прикроешься правом хранить тайну клиента. Так что полтинника в месяц достаточно.

Броуди попытался вставить слово, но Берни остановил его, подняв ладонь.

– Мы и не рассчитывали, что ты будешь работать только на нас. Но если бы нам показалось, что ты нарушил конфиденциальность наших отношений, или попытался откусить от сделки кусок в свою пользу, или вел двойную игру, мы бы нашли другого юриста. Даже цветы на твои похороны послали бы. Но за тобой ничего такого не водится. Поэтому мы платим тебе пятьдесят тысяч долларов в месяц независимо от того, чем ты занимаешься.

Броуди открыл было рот, но тут же его снова закрыл. Берни Шапиро улыбался. Он обладал замечательной улыбкой.

– Подумай над этим, Ти. Ведь тебе не нужно даже утруждать себя, чтобы выписать нам счет. Первого числа каждого месяца мы посылаем тебе чек, даже если весь предыдущий месяц ты отдыхал на Багамах. Разве не так?

Броуди кивнул.

– Спасибо, что заскочил сегодня утром, Ти. Вторник проведешь с вдовой. – Берни поднялся и взял пиджак адвоката. – Держи меня в курсе.

– Конечно.

– Помни, Ти, жадность может тебя погубить.

* * *

В то время как «мерседес» Т. Джефферсона Броуди отъезжал от отеля «Хэй Адамс», Генри Чарон вышел из отеля, который выглядел намного скромнее «Хэй Адамс», и, не торопясь, двинулся вдоль тротуара. Нынче утром его путь лежал к зданию Верховного Суда, расположенному сразу позади Капитолия. Он медленно обошел здание вокруг, изучая таблички на автостоянке, а затем остановился напротив него на противоположной стороне 2-й улицы. Потом продолжил путь в том же направлении.

Покушение на человека чем-то напоминает охоту на оленя. Задача охотника заключается в том, чтобы выбрать для себя такое место, которое давало бы мгновенное преимущество. Искусство состоит в том, чтобы в нужное время оказаться в нужном месте с соответствующей экипировкой и выстрелить в самый подходящий момент, который представят судьба и обстоятельства.

В который уже раз Чарон подумал, что ему надо было стать военным снайпером. С работой он справился бы, да и сама работа ему нравилась. Вот только снайперу, чтобы проявить свое мастерство, требовалась война. А убийцы нужны всегда.

Он снова вернулся к мысли о возможной утечке информации в нанявшей его конторе. Он понятия не имел, кто они такие. Правда, узнать это для него не составит труда, нужно лишь небольшое усилие, полагал он. А выяснит, что тогда?

Возможно, стоило продумать план своего исчезновения, исчезнуть навсегда, изменить имя. На это потребуется время. Времени же, чтобы подготовить все обстоятельно, не было. А чем делать наспех – лучше вообще не браться.

В конце концов, может он потратить шесть месяцев на тщательную подготовку, а потом исчезнуть? Будут у него эти шесть месяцев?

Размышляя таким образом, Генри оказался на одной из аллей позади домов, выходивших своим фасадом на 2-ю улицу. Возле одного из них он наткнулся на мусорный бак, стоявший прямо под пожарной лестницей. Он сдвинул этот большой железный ящик и надел резиновые перчатки. На него никто не обращал внимания. Вспрыгнув на бак, он ухватился одной рукой за нижнюю перекладину лестницы и потянул ее вниз. Еще раз оглянувшись, Генри начал карабкаться вверх. Сигнализация в здании отсутствовала. Здание было старое, с деревянными оконными переплетами. Кредитной карточкой он отжал замок и через секунду оказался внутри. Лифт работал. Чарон поднялся в нем на последний этаж. В этот воскресный день все кабинеты пустовали, всюду было темно. Чарон отправился на поиски лестницы. Дверь на крышу оказалась запертой. После нескольких ударов замок поддался. Чарон выбрался на крышу и огляделся. Ветви деревьев закрывали практически всю автомобильную стоянку Верховного Суда. Но его это не беспокоило. Ему не раз приходилось стрелять и сквозь более толстые ветви, и сквозь кроны деревьев, да и на гораздо большее расстояние. Здание Суда находилось примерно в ста ярдах от него, а Капитолий – в пятистах. Соседние дома по высоте не отличались от этого. Вдоль края крыши шел бордюр высотой около полутора футов – отличное укрытие.

Полминуты спустя Чарон закрыл за собой дверь и запер ее на замок. Путь назад он проделал в обратной последовательности – по лестнице вниз, через окно кабинета на пожарную лестницу, затем по ней на мусорный бак. Через минуту и девять секунд после того, как за ним закрылась дверь на крышу, Чарон уже быстрым шагом шел в направлении авеню Конституции.

* * *

Джек Йоук внимательно вчитывался в текст своей статьи об убийстве на кольцевой в пятницу. Пролистывая на дисплее экран за экраном, он проверял каждое слово, каждую запятую.

В основу всей истории он положил версию полицейского лейтенанта из участка в округе Монтгомери о том, как какой-то раздосадованный лихач в минуту гнева подстрелил Уолтера П. Харрингтона только за то, что тот с садистским упорством все время ехал по скоростной полосе со скоростью пятьдесят пять миль в час. Йоук, конечно, приукрасил кое-что для «Пост», но суть была именно в этом. Новых обстоятельств не выявлено. Пулю, попавшую в Харрингтона, так и не нашли. Свидетели убийства так и не объявились. Вдова охвачена горем. Похороны состоялись в понедельник.

Не для печати полиция Монтгомери признала, что вряд ли убийство будет раскрыто, если только убийца не надерется и не проболтается сам. Эту информацию Джек Йоук передал редактору, так что у истории продолжения не будет.

Отправляя готовый материал электронной почтой, Йоук заметил Оттмара Мергенталера, пробиравшегося сквозь кучку репортеров к своей стеклянной будочке. Мергенталер помахал ему рукой.

– Привет, Джек, занят сейчас?

– Ничего срочного.

– Сегодня состоится пресс-конференция с этим колумбийским наркокоролем, хочешь пойти со мной?

– Конечно.

– Тогда хватай диктофон и вперед.

– Лакомый кусочек, как тебе удалось об этом узнать? – уже в машине спросил его Джек.

Мергенталер усмехнулся.

– Я знаком с адвокатом, который представляет Альдану. Его зовут Танос Лиаракос. Я знаю его уже давно. Всегда защищает бандитов и торговцев наркотиками. Только они могут позволить себе нанять его. Частенько снимал с крючка тех, кому светило по максимуму, и все еще при деле. Короче, он позвонил и сказал, что Альдана потребовал созвать пресс-конференцию в камере с участием телевидения, но я могу тоже прийти, если захочу.

– И что он собирается сказать?

– Лиаракос не знает. Он категорически против того, чтобы Альдана выступал перед прессой, но клиент настаивал.

– Это его слова, что пресса создает предвзятое мнение, препятствует проведению честного разбирательства?

– Да. Похоже, Альдана не из тех, кто слушается своих адвокатов, сколько бы они ни стоили.

– А его империя действительно стоит четыре миллиарда долларов?

– Черт его знает. Думаю, даже сам Альдана этого не знает.

Четыре миллиарда! Сколько же это… Четыре тысячи миллионов? Этого невозможно даже представить. Конечно, правительство может сорить и не такими суммами, но чтобы один человек… Четыре миллиарда – это больше, чем валовый национальный продукт иной страны. За эти деньги можно купить Арканзас, целый штат, в собственность. Можно нанять всех проституток в Северной и Южной Америке, устроить из них гарем и держать их в собственном штате на Миссисипи. А если это не понравится фэбээровцам, можно нанять всех адвокатов в Вашингтоне и Нью-Йорке и устроить тарарам во всех судах Америки.

– Это много денег, – пробормотал Джек.

– Слишком много.

– Это чертовщина какая-то, Отт, – хмыкнул Джек. – Так не бывает, не болтай зря.

У тюрьмы собралась толпа. Репортеры и фотографы сгрудились у входа. Протиснувшись вперед, Йоук и Мергенталер увидели дежурного сержанта, который вел перепалку с оператором телевидения. Камеры работали.

– Вы не можете выгнать нас, мы – пресса.

– Меня не колышет, кто вы. Сюда пройдут только те, кто есть в списке. – Он придавил листок бумаги негнущимся пальцем к столу перед собой. – Тебя в этом списке нет. А теперь убирайся отсюда, иначе и для тебя здесь найдется камера. И выключи ты этот проклятый свет.

– Это Америка!

– Ты еще не понял? Вон!

– Мергенталер, «Вашингтон пост». – Репортер сунул свое аккредитационное удостоверение сержанту, который сверился со списком. В это время оператор вновь попытался возмутиться.

– Ваше имя есть в списке, через ту дверь, пожалуйста.

– Со мной еще один парень из «Пост».

Йоук показал свое удостоверение, сержант махнул ему рукой, и опять повернулся ко все еще бормотавшему оператору.

– Нет, нет, нет, что тут непонятного!

Двое полицейских обыскали их на предмет оружия, а третий проверил диктофон Мергенталера. Затем их провели по коридору, темные стены которого, когда-то зеленого цвета, были покрыты толстым, десятилетней давности, слоем грязи. Они поднялись по слабо освещенной лестнице, миновали еще один контрольный пост, прошли через металлические двери, раздвинувшиеся, едва они к ним приблизились, и тут же закрывшиеся позади них, мимо переполненных камер. Заключенные гоготали и выкрикивали им вслед непристойности.