Книга: Рай земной - Сухбат Афлатуни

За домом, в котором живёт одна из героинь, находится огромное поле, где в известные годы сотрудники НКВД расстреливали безвинных поляков. По сути, именно горькая история безымянного поля и становится во главу угла, к которому сходятся все сюжетные линии произведения. Да и сама обложка тоже об этом-же.

Тема репрессий не могла обойтись без другой важной темы в современной литературе: религия, вера, забытые в начале прошлого века и спустя длительное время словно заново обретённые, позволившие одним вспомнить о когда-то позабытом чувстве и обрести в нём опору, другим - получить неплохой повод использовать эти чувства себе во благо и собственной мошны.

По мере развития сюжета автор усиленно стремится связать эти нити в единое цельное полотно, дополнив трагическими в своей обыденности историями ни чем не примечательных жизней двух подружек, характеры которых и основные черты настолько затасканы в литературе, что узнаваемы с первых строк. Инфантильная безхребетная Плюша и полная её противоположность "бой-баба" Наталья.

Чтобы окончательно следовать канонам современной литературы, автор использует магический реализм, разбавляет все библейскими сюжетами, странными видениями, в которых переплетается прошлое и настоящее, затрагивает тему национальных конфликтов.

Чтобы осилить такое небольшое произведение - это ещё надо постараться. Буквально с первых-же строк в глаза бросается вторичность во многом, если не во всём. Знакомство с главными персонажами и продвижение вглубь произведения только убеждали, что дружбы у нас не получится, несмотря на слезливо-хэппи-эндовский финал, проходящий под девизом "Давайте жить дружно", "Миру мир" и "Со святыми упокой". Не рекомендую.

У Сухбата Афлатуни, к слову, тоже есть книга со словом «Дождь» в названии. И в «Рае земном» «сквозь дождь слышатся слова Карла Семёновича», «Дождь покрывает холодным глянцем мостовую». Литература – это ведь далеко не только «О чём?», но прежде всего «Как?» Послушайте. «Из крана крупными слезами капает по немытой посуде. Поле закутано тьмой, в редких фонарях, несущих равнодушную ночную службу. Плюша видит, как легонько шевелится и дышит на нём земля. Как подымает себя в тёмных, невидных местах, расходясь трещинами. Как заполняются трещины рыжеватой жижей. Как свихнувшийся воробышек-врубель просыпается и вертит клювом. Как поднимается в ночной воздух ворон-крук, вспугнутый потянувшим от земли беспокойством. Ходит по земле козлоногий пан, на свирели играет, голубой глазок слезится». Или вот, про Плюшу: «В тихом омуте черти водятся» - услышала она о себе случайно. Вспомнились черти из альбома Босха с зелёными пупырчатыми животами. Заперлась в туалете, растирала слёзы. Они думают, что она кто? Вечером нагрубила мамусе, потом мучилась этим. Научилась есть рыбу. Связала Карлу Семёновичу ещё две салфетки. Дипломную работу она будет писать у него, у кого же ещё? Хотела взять что-то польское, но профессор, пройдясь вдоль книжных полок, величественно помотал головой: «Не надо…» Согласна с LiveLib: «Удовольствие запредельное буквально от каждой строчки» А какие образы! (Пишу «образы», а на самом деле не образы вовсе, а люди, я теперь их знаю). «Ясновельможная пани Плюша»… Полина Круковская…Полюшка и… Поле… То самое поле, куда выходят окна Плюшиной пятиэтажки. Пока жива Плюша, живы и они, каждый из тех, кто был расстрелян здесь когда-то. После прочтения этой книги я подумала о том, что человек умирает навсегда тогда, когда никто, ни единый человек больше о нём не помнит… В самом начале книги, покоробили меня: «квартирка», «обувка», «мелочушка». Насмехается, значит, Суфлатуни над Плюшей. А она и вправду забавная, сущее дитя. А вот жёлудёвые и восковые бусики маленькой Плюши, которые мамуся терпеливо носила только дома, «на работе если наденет, в подъезде быстро снимет и в сумочку. Плюша её за этим обманом застигла». А через много лет бусики эти Плюша нашла, и «одни на мамусю надела, когда та уже говорить не могла и сопротивляться. В этих бусах её и отпели». «Неясная, и не вельможная совсем пани Натали» - полная Плюше противоположность: золотые руки и большая душа, «никто её не оберегал, и сама она себя ни от чего не оберегала». Вихрем ворвалась в стоячую Плюшину жизнь, спасла её от «глубокого одиночества». «Смех у Натали был такой сочный, что и Плюша начинала похихикивать». Чувствуете? У каждого человека в этом романе – своё неповторимое звучание. Но, удивительным образом, складывает Сухбат Афлатуни единое, законченное произведение. Даже, не вписывающийся, «из другой оперы» Максим, вносит только лёгкое колебание, не нарушая единой композиции. Вам никогда не казалось, что своего любимого литературного героя вы понимаете гораздо больше, чем, скажем своего брата или сестру или мать? К нему мы милосерднее. Мы видим самое его нутро, а не наше толкование его отражения в неких поступках. Кстати, тема отражения – одна, на мой взгляд, из самых задевающих в романе. И с Фомой, я бы, пожалуй, поспорила. Вот он пишет, что «Всякий грех имеет в себе удовольствие»... Есть о чём поговорить-поспорить. И опять, после одной из ставших любимыми книги «Мойры» - польская тема. Я ведь, наполовину Белоруска. Но Белорусского языка не знаю. Польский же, манит меня … и отчего-то вызывает озноб. «Или польский, на котором говорил змей, был польским смерти и льда, и отличался от их польского, тёплого, как недавно вынутый из духовки яблочный пирог». «Рай Земной» - это, действительно, «Большая книга». Именно такой представляется мне настоящая Литература.

Перейдём к героям. Главная героиня, малохольная Плюша, абсолютно никакая. Она оторвана от житейских проблем, не любит убираться и вообще следить за собой. Зачем? Раньше для этих целей была чистюля-мамуся, ну в крайнем случае женщина из клининговой компании. А сожитель заставлял её саму борщи готовить и полы мыть (вот изверг!). Прекрасно сказано про Плюшу вот: «Плюша, ты теперь всегда будешь полики мыть?» У Плюши брови поднялись. Особенно обидело её это «всегда». В ведре всегда тряпку отжимать? Грязной водой всегда руки гробить? Нет-нет, Плюша себе другие домашние обязанности придумала. Тоже, между прочим, трудные. Она украшала дом». И при этом витающей в облаках Плюше чертовски везло: работу ей нашли, мужик тоже попался, подруга для житейского пинка появилась, а под конец вообще счастье привалило: ребёнка позволили удочерить. Удивительно: пожилой, безработной засранке, которая под конец истории упала в квартире и не могла пошевелиться, позволили удочерить ребёнка?! Фантазия автора, которая, увы, не работает в реальности…

Другое дело Натали – настоящая баба из русского села. И коня на скаку остановит, и дальше по тексту. Мужа-инвалида и сына на ноги подняла, всем помогла, Плюшу постоянно в тонусе держала, даже после своей смерти ей помогла: заставила побороть страх полёта и «возродилась» в девочке из детдома. С девизом «танцуем!» прожила жизнь забойную, и когда умирала от рака, заглушая стоны музыкой, не просила о помощи. А подруга Плюша так и не поползла к ней мириться первой: зачем? Музыка играет, значит, всё хорошо у Натали… Вот за Натали я действительно переживала, когда читала – настоящая, живая героиня. Вот её надо было делать главным персонажем!

Ещё следует сказать о пани Катажине – сиделки стариков, которая сначала ухаживает, а потом как чёрная вдова, обирает (и убивает) их. Особенно было горько, когда господин Геворкян, бывший директор музея репрессий, оболганный и умирающий в одиночестве, вынужден был её позвать, чтобы «тихо и незаметно уйти». Это он так «принял меры». Грустная мера в отношении стариков, автор!

Итог. Я не думаю, что книга войдёт в тройку лидеров премии. Слишком пало накала страстей (даже польское мессианство не поможет), герои странные и не тянут на роль кумира-идеала, «многослойность» в книге не получилась, один лишь романтизированный пафос. Но даже он слабоват, как мне кажется.