Текст книги "Кровь королей"

Глава 3
Узник королевского замка

Сыро и темно хоть глаз коли. Такой, наверное, и должна быть неволя. И в такой же кромешной тьме и сырости лежит теперь его старый друг. Но он не может ходить, и не тревожат его мысли… А здесь, в четырех стенах мрачного подземелья, можно прохаживаться из угла в угол. У мертвеца такой роскоши нет, хоть он и король… Был…

«Эх, старый друг, не только ты меня покинул, но и твой голос… Отчего ты молчишь, или дух твой не может пробиться сквозь твердыню твоего же замка?» – мысленно вопрошал узник.

Вслух говорить не следовало: эхо малейшего звука разносилось по подземелью стаей летучих мышей. Совсем недавно он слышал: кто-то покашливал и гремел связкой ключей. Этот кто-то был далеко, но в темнице звон казался оглушающим.

«Ну, выжил я… Не кинулся на выродков с мечом в руках, как до́лжно… Что дальше? Как из темницы я пособлю королевству? Но даже вне этих стен что я смогу? Кто пойдет за безродным возведенным?»

Сир Нэйрос Вэйлорд крепко сжал ладонями голову.

«Боги, что мне делать? Зачем я нужен им живым? Ну конечно же. Тайная грамота…» Которую так не хотел подписывать Хлодвиг. В ней все о подменном короле. О его метке – клейме на спине. И грамоту подписали все, кто знал, что король завел двойника. И Хлодвиг, и королева Анриетта, и барон тайных дел Рональд Глендауэр, и сам подменный Симидар Фэтч, и даже принцесса Элисса… Ну и конечно, он, лорд Нэйрос Вэйлорд.

«Думай же, думай, волчья душа».

Нэйрос не сразу заметил, как обратился к себе по прозвищу, что любил король Хлодвиг. Быть может, это сам дух старого доброго Вигги к нему обращался?

«Почему Анриетта так себя вела? Быть того не может, чтобы она была заодно с этими бесчестными подонками. Думай, десница… Думай!.. Ну конечно, она боится! Боится за детей. Да, Леон сейчас далеко отсюда. Он в Тассирии. Но что, если руки заговорщиков способны дотянуться и туда? А ведь еще Элисса. Юная принцесса здесь, в замке. В осином гнезде. Фэтч, Глендауэр, лорд Эродин Тандервойс… Их приспешники… Кто, кто еще в этом замешан? Если королевский казначей барон Филипп Мортигорн с ними, то предательский нож совсем рядом с принцем. Ведь сын казначея Уильям отправился в Тассирию с молодым Эверретом. Итак, Анриетта боится за детей. Ну и за себя.

Но зачем она им? Ведь королева – такая же смертная, как и все. Они могли бы избавиться от опасного свидетеля. Объявили бы, что болезнь унесла ее жизнь… Значит, она должна быть живой. Должна быть рядом с поддельным королем. Зачем? Видимо, далеко не все обитатели замка входят в круг заговорщиков. И гибель королевы вызовет у них подозрения. Это простолюдинам можно сказать, что королеву хворь унесла. Но в замке ее видят каждый день. И вот вчера она была здорова и прекрасна, а сегодня ее нет в живых… Не все… Не все в замке заговорщики. Оттого и нужен им Тандервойс со своими латниками.

А что надо мне? Выбраться отсюда. Обязательно выбраться. Живой я полезен им ненадолго. Пока не получат тайную грамоту и пока не выяснят, где тело Хлодвига. А потом смерть… Без тела Хлодвига им никак. Они не могут рисковать, отдавая труп на съедение червям. Кто-то наткнется на тело, и тогда возникнут вопросы… Без тела никак… И они ни в коем случае не должны его получить. Как и грамоту. На ней подписи. На ней королевская печать. Это единственное доказательство, что на троне самозванец. Но первым делом – бежать. И увести из этого прокля́того замка Анриетту и Элиссу.

Но как? Тут бы самому спастись… Но бежать как пес, которого лягнул конь… Нет. Так нельзя. Обязательно увести принцессу. Королева заговорщикам нужна, это залог ее безопасности. Да, забрать Элиссу из лап мерзкой шайки. А Леон… В конце концов, принц способен сам за себя постоять. Уж этому я его обучил. Да и чересчур дерзко для заговорщиков убивать принца в замке императора такой могущественной страны, как Тассирия…»

Судорожные размышления изрядно взволновали узника. Он тер ладонью шею и мотал головой. Как бежать? Оружие, разумеется, отняли. Одежда на нем крестьянская, из последнего тайного странствия с королем. Никаких доспехов. Да если бы и были, их бы отняли. Ведь легкую кольчугу, что он надел под рубаху, у него забрали… Рука случайно нащупала на шее шнурок. Ах да, он и забыл. Ладанка, что подарила ему давным-давно принцесса. Плетеный шнур из волоса черного единорога, кожаная ладанка с вышивкой: волчонок, свернувшийся в клубок. А внутри маленькая склянка с сильным снадобьем, что он купил на рынке Золотой Гавани, дабы облегчить страдания сира Гильома Блэйда. Купил, да так и не успел передать… Не обратили внимания на эту ладанку солдаты Тандервойса. Ну и? Шнуром можно, конечно, придушить кого-нибудь. Он крепок настолько, что двум коням не разорвать. Но что толку? А снадобье? Одной капли хватит, чтоб человек уснул беспробудным сном. А если больше одной? Но ведь не сможет он поить зельем каждого, кто встанет на пути. Самому выпить каплю, чтоб приняли за мертвого? Экая глупость. Ну, закопают, и все тут. Весело будет проснуться в сырой земле, с червями в ноздрях и ушах…

Раздался скрип и приглушенные низкими сводами голоса. Позвякивали латы. Послышались гулкие шаги.

«Идут сюда. Что ж, следовало ожидать. Они не могли забыть меня надолго».

Шаги приближались и уже не казались столь зловещими. Забрезжил свет факелов, от которого после кромешной тьмы глаза заволокло рябью. Загремела связка ключей, и решетчатая дверь со скрипом отворилась. В темницу вошли четверо. Барон Глендауэр и три солдата с перекрещенными молниями на латах. Родовой знак Тандервойса. У двух латников были факелы. Держали они их в левых руках, а правыми сжимали рукояти длинных ножей. Умно: в тесной темнице мечом особо не помашешь.

– Скучал небось, возведенный? – ехидно ухмыльнулся Глендауэр.

Поразительно, как это раньше Вэйлорд не замечал, насколько узкое лицо у барона тайных дел.

– Полагаю, я оставлен в живых не для того, чтобы оттачивать на мне ваше остроумие, – угрюмо отозвался узник.

– Верно полагаешь, возведенный.

Похоже, Глендауэр решил расплатиться за все те годы, когда он не смел употреблять это словечко по отношению к Вэйлорду.

– Тогда говори, что тебе нужно, предатель.

– Для начала – чтобы ты был в выражениях более осторожен и взвешивал каждое слово. Надеюсь, понимаешь, что твоя жизнь несколько переменилась.

– Да, я заметил, что мои покои выглядят не как раньше. Говори, что хотел.

– Где грамота? Тайная грамота, которую ты, неуч, накорябал и заставил всех нас подписать? Клеймо с этими твоими волчьими рунами, которым ты пометил спину Симидару Фэтчу, мы нашли в кузнице. Но где бумага?

– И как только я скажу тебе, где грамота, то сразу получу нож в сердце? Тонкая задумка.

– Ты все дерзишь, – презрительно фыркнул Глендауэр. – Или просто дурак? Где бумага? Все равно расскажешь. Либо сам, либо под пытками. Желаешь сначала помучиться?

– Не желаю, барон. Но хотелось бы знать, что меня ждет после. Получишь ты бумагу. Что дальше? Дурак не дурак, а любому ясно, что живой я вам ни к чему.

– Точно, возведенный. Ты нам ни к чему. И ты умрешь.

Вэйлорд помрачнел. Хотя чего от них ждать. Они убили короля Хлодвига. Неужто пощадят возведенного в лорды простолюдина?

– В таком случае, может, мне стоит молчать и дальше, чтобы продлить себе жизнь?

– И страдать весь остаток жизни? Ты и правда дурак. Если не будешь противиться, то умрешь легко. Более того, выберешь себе смерть сам. Хочешь – меч, хочешь – петля. Можем и на яд расщедриться. А перед смертью пир тебе устроим, блудницами усладим. Если ты все нам честно расскажешь.

– И как мне узнать, что ты не лжешь, барон?

Глендауэр склонился над Вэйлордом.

– А разве у тебя есть выбор, возведенный?

– Сомневаюсь…

– То-то же.

– И кто же будет десницей?

– Это уже не твоя забота. И как людям объяснить твою пропажу, мы тоже решим. Да и кто заметит-то пропажу эдакого нелюдима. Горевать по тебе, выскочка, будет некому.

– Вам одна грамота нужна? – вздохнул Нэйрос.

– Нет. Еще ты должен рассказать про эту дурость – хождение в народ: где вы с Хлодвигом побывали, с кем повидались. Кто знал, что это Хлодвиг. Какими замыслами с тобой делился король. И наконец, где его тело.

– Тело-то вам зачем? Мало того, что вы убили законного правителя Гринвельда, так еще и надругаться над ним хотите?

– Не мели чепуху, холоп тупорылый. Очень нам надо над мертвечиной глумиться. Но никто не должен наткнуться на него раньше, чем он сгниет. Труп твоего наивного дружка мы бережно перевезем сюда, во дворец, и тайно захороним в королевском склепе.

Вэйлорд вздохнул.

– Тело истинного короля Гринвельда я закопал недалеко от места его смерти. В лесу близ Вергерона. У дороги Эвера.

– А точнее?

– Я не могу сказать точнее. Это же лес, а я не вестник, чтобы помнить каждое дерево. На месте показать смогу.

– Ладно. Подождет до утра. Где грамота?

«„До утра“. Значит, утро еще не настало. Я прибыл вечером. Сейчас ночь. Где и как несут службу стражники, я знаю… Сам же их и учил… Хотя полно латников Тандервойса… Но они наверняка устали после долгого перехода и спят без задних ног. Крепостной ров водой не заполнен… Беса наверняка в конюшню увели… Элисса… Боги, как же быть… Но раз ночь, то она спит, и все будет проще… Если только…»

– Возведенный! Я жду ответа! – рявкнул Глендауэр.

– В моих покоях, где же ей еще быть.

– Не лги мне, волк. Мы перерыли твою опочивальню.

– И стены? – усмехнулся Вэйлорд.

– Стены? – Брови барона тайных дел поползли наверх. – Объясни.

– В стене тайник. Или ты думал, я тайную грамоту к двери приколочу?

– Что за тайник? Где? Отвечай!

– Я же сказал. В стене. Один из камней ложный.

– Который?

– Могу показать. Объяснять дольше.

Глендауэр зло взглянул на узника.

– За дурака меня держишь?

– Ай, да поимей тринадцатый тебя в зад! – махнул рукой Вэйлорд. – Слева от окна, тот, что темнее остальных. Иди, поковыряйся. Видать, долго мне жить. Сам не откроешь, а каменотесы полдня провозятся. Ну иди, что смотришь.

Рональд действительно молча смотрел на него, раздумывая.

– Свяжите ему руки, – наконец сказал он латникам, – да покрепче. Вот что, возведенный, если какую-нибудь глупость выкинешь, клянусь всей Дюжиной, в аду ты окажешься еще до смерти.

– Вот как? Ну хорошо, Рональд, уговорил ты меня. А то я уже намеревался без оружия да со связанными руками перебить всю дворцовую стражу, и отряд молниеносцев заодно. А потом перепрыгнуть ров с кольями.

– Не юродствуй, быдло! Топай давай!

* * *

В Гринвельде действительно царила ночь. Тишина в замке, и только их шаги. Любопытно, что бы подумал двор, видя, как три молниеносца и сам серый барон ведут десницу короля, руки которого крепко связаны бечевкой за спиной. Да уж, ночь – время воров и убийц. И предателей. Только вот сколько этих предателей и кто именно? Этот вопрос мучил Вэйлорда куда больше, нежели мысль о побеге.

У дверей в покои десницы стояли Эродин Тандервойс собственной персоной, капитан его гвардии и один латник. Скверно. Значит, уже не четверо противников, а семеро. А ведь лорд Тандервойс в схватке стоит пятерых. Даже один на один, при доспехах и оружии, Вэйлорд едва ли победил бы этого великана. Хотя, может, россказни о невероятной силе Эродина и его воинском мастерстве изрядно преувеличивают?

– Нашли что-нибудь? – спросил у свирепого лорда Глендауэр.

– Обыскали трижды – нет треклятой бумаги, – прорычал Эродин.

– Что ж, поглядим, что нам покажет возведенный.

Барон шагнул в дверь, прочие вошли следом.

Выглядели покои удручающе. Вещи разбросаны повсюду, мебель частью поломана. Неувядающий кабрийский эдельвейс, что некогда подарила Вэйлорду принцесса, валяется на полу растоптанный.

– Ну и где твой тайник? – Глендауэр уставился на Вэйлорда.

Если по дороге из подземелья у бывшего десницы и было какое-то подобие замысла, то теперь, видя не четверых, а семерых противников, он совершенно не знал, как быть.

«Что ж, волчья душа, если нет новых мыслей, делай, что решил раньше…»

– Вон там. Слева от окна камень чуть темней других.

– И как открыть?

– Развяжите руки, и я…

– Так объясняй, возведенный. Без рук.

Вэйлорд вздохнул и вдруг услышал знакомое треньканье за окном.

– Это еще что? – нахмурился и без того хмурый лорд-молниеносец.

– Тринадцатый, – скривился Глендауэр, – этот калека Гильом Блэйд опять сидит в саду и бренчит на своей лютне.

– Палач? – удивился Тандервойс.

– Именно. Только его нам и не хватало.

– А в чем дело? – спросил капитан гвардии молниеносных.

– Окно, – объяснил барон, – выходит в сад. А нам лишние уши ни к чему.

«Значит, Блэйд не с ними», – промелькнуло в голове у Вэйлорда.

– Так зачем молотить языком попусту? – заговорил он чуть громче, чем прежде. – Развяжите руки, и я открою тайник без лишних слов.

– Не ори, возведенный! – прошипел Глендауэр.

Нэй тихо засмеялся.

– Что веселишься, чернь? – бросил Тандервойс.

– Да смешные вы. Стоите тут такие напыщенные. Гордитесь, что целое королевство захватили. А сами боитесь одного простолюдина со связанными руками. А теперь еще и калеку, который может мучить разве что лютню.

Тандервойс резко схватил Вэйлорда за горло.

– А так, червяк? Так тоже смешно?

Лорд-молниеносец возвышался над бывшим десницей короля, и его глаза сулили скорую расправу. Но Вэйлорд понимал, что сейчас его не убьют. А вот то, что Тандервойс такой вспыльчивый, это хорошо. Главное, не перестараться.

– Не… не смешно… – прохрипел Нэйрос, – верю… ты герой… Тандер… Великий подвиг… связанного душить…

– Эродин, прекрати, – тихо сказал Глендауэр.

Тандервойс не обратил внимания.

– Держи рот на запоре, смерд, – рычал он, продолжая сжимать.

– О… да… я смерд… А ты… благородный… лорд… Только… только… что благородного… в паршивом клятвопреступнике?!

Лицо Тандервойса перекосилось от ярости, и лязгнувший в ножнах стальной клинок приблизился к устам пленника.

– Я тебе сейчас язык отрежу!

Глендауэр схватил Эродина за руку.

– Лорд Тандервойс! Я требую, чтобы вы прекратили немедленно!

Молниеносец с явной неохотой разжал пальцы, и Вэйлорд рухнул на пол, судорожно пытаясь отдышаться.

– На два слова, – кинул барон тайных дел и вывел лорда за дверь. – Послушай, Эродин, как только Вэйлорд все выложит, он твой, и делай с ним что пожелаешь. Но до тех пор – не смей. Ты понял меня?!

– Да его за такие слова!..

– Слова – это всего лишь слова! И он ответит за каждое сполна! Но позже! А теперь уходи!

– Что? – изумился Тандервойс.

Глендауэр огляделся и приблизился к лорду на шаг.

– Послушай, я хочу, чтобы ты вышел в сад и занял Гильома Блэйда беседой. А еще лучше – найди предлог увести его оттуда. Лишь бы он ничего не слышал. А если уже услышал, постарайся выяснить, что именно.

– Хочешь держать меня подальше от возведенного?!

– И это тоже! Ты разве не слышал, что я сейчас сказал?

Тандервойс уставился куда-то в сторону, злобно сопя и раздувая ноздри. Затем повернулся к двери.

– Чедрик, Говер, за мной!

И решительно зашагал прочь.

Вэйлорд корчился на полу, но заметил, что от троих избавиться удалось. Теперь еще кое-что… Он принялся ворочать во рту языком. В горле и так невыносимо саднило, поэтому рвотные позывы он сумел вызвать без труда. Правда, рвать особо было нечем. Он давно не ел. Но все же враги должны были увидеть, насколько ему плохо.

Получилось. Возможно даже, Вэйлорд перестарался. Ему действительно стало плохо.

– Проклятье! – Глендауэр вернулся в покои. – Что с ним?

– Задыхается, похоже, барон, – ответил один из латников.

– Этого еще не хватало. Тринадцатый, он не может задыхаться потише? Развяжите. Пусть потрет шею, это поможет.

«Да-да, это поможет. Развяжите мне руки».

Вэйлорда освободили от пут, и он принялся растирать шею, жадно глотая воздух.

– Полегчало? – усмехнулся Глендауэр, убедившись, что пленник все же не умрет.

Нэйрос быстро закивал и поднялся на ноги.

– Тогда открывай свой тайник, да поскорее.

Тайник у Вэйлорда действительно имелся. В конце концов, так было заведено у всех лордов. А Нэйросу, бывшему простолюдину из волчьего народа, возведенному в лорды и оттого не пользовавшемуся любовью знатных особ, тайник был необходим. Хранил он там деньги, важные бумаги. К примеру, написанную рукой Хлодвига грамоту о даровании ему титула. А еще – письмо от женщины, которую он безумно любил и которая любила его… Когда-то он часто перечитывал его, вспоминая о счастливых мгновениях. Но годы притупили чувства, как вода делает камень гладким…

Однако свитка, что так был нужен барону тайных дел, в тайнике не было никогда. Но было кое-что иное…

Открыть тайник и правда было непростым делом. Даже для Вэйлорда. Уж очень давно он им не пользовался. Покряхтев, он все же провернул камень.

– Ну же, – не терпелось Рональду.

Из тайника выкатился свиток и упал на пол. Вэйлорд склонился.

– Посветите, – тихо попросил пленник.

Латники с факелами шагнули ближе.

– Вот она, – сказал Вэйлорд и тут же поднялся…

* * *

– Да, помню тот турнир, – проскрипел сир Гильом Блэйд, стараясь, несмотря на хромоту, поспевать за лордом Тандервойсом. – Вот только запамятовал, по какому случаю он проводился. Давно это было. Если не ошибаюсь, года за два до войны.

– Какая-то годовщина коронации Дэсмонда Третьего, – проворчал Эродин.

– Да-да, верно-верно. – Королевский палач кивнул и поморщился: от кивка в обожженной шее стрельнула боль. – Но вас, милорд, помню хорошо. Вы же стали победителем турнира.

– В поединке на копьях, – уточнил Тандервойс.

– Разумеется. Не пристало лордам с лучниками состязаться. Трусливые воины поражают врага на расстоянии. Будто сейчас вижу, как вы выбили из седла победителя предыдущего турнира, сира Рубрука Ариависта. Боги, сколько он пролетел! Еще у него от удара забрало открылось. Каждый раз смех пробирает, как вспомню его образину.

– Напыщенный щеголь получил по заслугам.

После того как в беседку явился Тандервойс и пожаловался на бессонницу, королевский палач легко принял приглашение отправиться в покои лорда перекрещенных молний. Особенно когда Эродин упомянул о торнайском вине: мех Блэйда был давно пуст. Теперь они шли через сад в сторону гостевых покоев.

Тандервойс едва слышал, что говорит изуродованный пламенем Блэйд, чья лютня бренчала, ударяясь о прихрамывающую ногу. Внутри у лорда кипела злоба. Ничтожный Вэйлорд изрядно вывел его из себя. Эродин не был склонен прощать подобные дерзости и более знатным особам, а уж терпеть насмешки и оскорбления от простолюдина, возомнившего себя невесть кем по глупости Хлодвига…

Более того, Тандервойс позволил помыкать собой Глендауэру. Серого барона недолюбливали. Уж такова была должность заведующего тайными делами королевства. Но любой лорд заискивал перед ним: мало ли какой донос настрочит злопыхатель в ведомство барона. А теперь Глендауэр отдавал ему распоряжения, как какому-то мальчишке-подмастерью. Глендауэр, который ни разу не бывал в бою, не искал себе славы на турнирах, не знал войны. И этот хлыщ помешал Тандервойсу наказать зарвавшегося смерда.

Эродин едва сдерживался, чтобы не сорвать гнев на Блэйде, который бесил его скрипучим голосом, хромотой и уродством. И бренчащей лютней в придачу. От воспоминания, как он выбил Рубрука Ариависта из седла, ему даже не полегчало. Теперь он злился на Ариависта за то, что тот всего лишь ушибся задом, а не свернул себе шею.

– Что же привело досточтимого лорда после стольких лет в наш городок? – продолжал бормотать палач.

– Течение в океане Предела сменилось. Есть дела государственной важности.

– Ясно. Стало быть, мерзкие колдуны снова зашевелились в своем змеином гнезде. А что до бессонницы, так мой вам совет: перед сном выпейте чашу теплого белого вина, а ноги в ледяной воде ополосните. Уснете как младенец. Мне-то не помогает. Ожоги ноют. Особливо когда луна полная. Хорошо, что в такие ночи мне компанию, помимо вина, лорд Вэйлорд составляет. С ним занятно поболтать. Это, кстати, он вместе с королем Хлодвигом вытащил меня из огненного ада. Ранами, которые мучают меня вот уж восемнадцать лет, я обязан черному лорду. Что-то не видно его в последние дни. Знать, тоже озабочен, что течение сменилось.

«Проклятье! Если этот хрыч еще раз упомянет мерзкого волка, я за себя не ручаюсь!»

Зубы Тандервойса скрипнули, а рука стиснула рукоять меча.

Впереди послышались голоса. Сир Блэйд умолк. Лорд-молниеносец прислушался. Говорили не таясь. Язык был не гринвельдский! Через несколько шагов голоса стали отчетливее, и лорд узнал мерзкую для его уха речь. Нет, он не понимал, что говорят мужчины (их было двое или трое). Но он хорошо помнил, кто так говорит. Сей язык заставил его запомнить на всю жизнь зимний поход, окончившийся сокрушительным поражением на льду Черного озера, и последующий плен… В паре десятков шагов от него говорили скифарии.

Желваки заиграли на скулах лорда, и глаза налились кровью, хоть в ночи этого никто и не увидел. Он люто ненавидел варварский народ, не пожелавший покориться восемнадцать лет назад, да еще и ответивший так, что иные участники похода не оправились до сих пор. Все мысли о вшивом волке сдуло шквалом ураганного ветра…

* * *

Первое, что почувствовал барон Глендауэр, это изумление. Не боль, не страх – изумление. Что произошло? Вэйлорд резко встал, подняв свиток. И… что-то пронзило плоть под подбородком и пригвоздило язык к нёбу. Рот быстро заполняла соленая кровь, мешавшая вскрикнуть…

Два криса[1]1
  Крис – вид кинжала с прямым или волнообразным клинком. – Прим. ред.


[Закрыть] из крепчайшей мамонтовой кости. Древнее оружие жителей Волчьего мыса. Вэйлорд хранил их. Зачем? Старинный обычай его племени. Когда мамонты на континенте исчезли, костяное оружие постепенно превратилось в семейные реликвии. Преимуществом мамонтовой кости было то, что она не выдавала себя звоном и лязгом, как сталь…

Доля мгновения понадобилась, чтобы вогнать один крис в Глендауэра, а другим проткнуть насквозь шею одного из латников. Теперь не мешкать, не дать оставшимся латникам опомниться. Следующая доля мгновения, и ребро ладони пленника врезалось в кадык еще одного латника с такой силой, что Вэйлорду показалось, будто он коснулся шейных позвонков. Одновременно другая рука зажала рот последнего солдата… Нельзя, чтобы кто-нибудь пикнул! Теперь рука, сломавшая кадык, вывернула руку третьего латника, завладев его ножом. Собственная рука, зажимающая рот врага, мешала Вэйлорду перерезать тому глотку. И тогда он вогнал нож в глаз латника по самую рукоять.

Человек с перебитым кадыком корчился на полу, пытаясь порвать ворот рубахи под кольчугой. Его мучения напоминали агонию выброшенной на сушу рыбы. Нэйрос схватил один из выроненных факелов и воткнул его горящий конец задыхающемуся в рот. Подняв другой факел, Вэйлорд склонился над единственным, кто еще оставался жив, – над Глендауэром. Лежавший на полу барон дрожащими руками пытался ухватить костяную рукоять криса. Но судороги и ужас не давали ему это сделать. Глаза, полные животного страха, не мигая смотрели на возведенного, словно то был сам тринадцатый.

Вэйлорд придвинул к себе глиняную урну и поставил в нее факел. Затем обхватил рукоять оружия, торчавшего из головы Рональда.

– Ну что, серая крыса, скучал небось? – оскалился Нэйрос. – Я – волк, и в моих жилах течет кровь волчьего народа. Я потомок самих Вэйло и Феролина. А еще я лорд Нэйрос Вэйлорд. Десница короля Хлодвига! Вы убили короля. Но, как видишь, его правая рука еще способна карать изменников.

Сказав это, десница ударил другой ладонью по кулаку, сжимавшему рукоять. Костяное острие пронзило нёбо Глендауэра и, добравшись до содержимого черепа, отправило барона в царство мертвых.