Текст книги "Волк. Размышления о главном"

5. Одиночество

Глава о том, в чем глубинный смысл, красота и благо одиночества – как волка, так и человека.

О нет! Одиночество волка – не повод для страданий и сентиментальности. Одиночество волка – это особое состояние души. Оно отнюдь не вынужденное. Это не то одиночество, на которое обрекает отвергнувший тебя внешний мир или общество. Это не одиночество от горя или неудачи. Это осознанный шаг. Решение, принятое на интуитивном уровне. Это доверие к своему подсознанию, внутреннему позыву остаться в тишине, уйти от любого постороннего влияния, избавиться от запутанных связей и эмоций.

Одиночество волка – это выбор смелых, честных, стойких, бесстрашных. Это выбор тех, кто не боится встречи с самим собой. Одиночество волка – это не совсем даже и одиночество, хотя со стороны оно выглядит именно так. Одиночество волка – это уединение. И я уважаю этот выбор. Я сам не могу жить без уединения, без так называемого «обнуления». Каждому волку нужно какое-то время побыть одному, вдали от мирской суеты, от своих собственных мыслей, которые не дают сосредоточиться на главном. Волк выбирает уединение и следует своему выбору без страха и упрека. Он никогда не променяет свое уединение на теплую конуру и миску с кормом, на выгодную сделку. Он скорее предпочтет честную охоту и будет выть на луну в самую лютую зимнюю стужу. Но этот вой – подтверждение тому, что он принял правильное решение.

Волк поет свою песню, в которой мы слышим отчаяние одиночества, но это не так – мы слышим сами себя, окрашиваем его песню в свои краски. А волк поет песню о своем уединении, он поет о себе, о том, что ему удалось познать. И он благодарит природу за то, что ему позволена роскошь быть одному. Поэтому, когда мой волк приходит ко мне, я просто бегу. И бегу всегда один. Я не представляю, как можно разделить своего волка с кем-то еще. Слияние с моим волком подразумевает полную сингулярность, в которой нет места таким понятиям, как «вдвоем», в которой нет места двойственности, условностям из серии «если», неуверенным приставкам «бы», оценочным суждениям о добре и зле. Когда ко мне приходит мой волк, мы становимся одним целым. Но не только с волком, а со всей Вселенной.

6. Уединение

Почему так важны уединение и тишина – и почему тем, кто ищет свой путь, тоже следует обратить на это внимание.

Уединение – это важная часть моей жизни, без которой я не могу и помыслить о своем существовании в рамках человеческой жизни. Самое сложное для меня – быть в толпе, быть лишенным возможности остаться один на один с самим собой.

К большим скоплениям народа я испытываю большое отвращение. Другое дело – семинары, тренинги, лекции и медитации, которые я веду, это мое пространство и моя энергия. То есть на массовый концерт я бы не пошел. Ну разве только на группу «Кино» или на «Ласковый май» – да, я представитель старой гвардии, это музыка моей молодости. А на какого-нибудь Сташевского, Пьеху или Киркорова – ни ногой. Единственное, что я люблю из массового, – это рынки и базары. Они более естественны, стихийны, там все по-честному. Я всегда любимый покупатель любого рынка в любой точке мира, это уж точно.

В этом плане должен упомянуть Индию и город Пуну, а также ашрам Ошо в частности, где на многодневных, а иногда и на многомесячных тренингах мне приходилось быть вместе со всеми участниками процесса. А люди-то разные. Каждого перекашивает то в одну, то в другую сторону. Но я сдерживал свое раздражение, потому что прекрасно понимал – это та жертва, которую я должен возложить на алтарь своего обучения, развития, продвижения вверх и только вверх. И я, как хитрый волк, сделал вид, что я собака, вильнул хвостом и получил свою порцию пищи для размышлений. Но ни в каком «собачьем вальсе» я замечен не был. Считаю, что не стоит переигрывать. Я, знаете, такой как бы оторванный от стаи волк.

Я часто уединяюсь. Либо закрываюсь от всего внешнего мира у себя в квартире в полном одиночестве, либо уезжаю в свой лесной дом, что предпочтительнее.

Чем дальше я уезжаю от города, тем спокойнее мне становится. Можно расслабиться и быть самим собой до конца, никому не в угоду. И надо сказать, по дороге я никогда не строю никаких планов – предпочитаю действовать в соответствии со своими желаниями, прислушиваясь к себе уже на месте. Пока мимо окон моего автомобиля проносится загородный пейзаж, я никогда не думаю: «Поеду в лес подышу» или «Буду медитировать три дня без сна и отдыха», нет. Когда я приезжаю в свой дом, я сначала себя спрашиваю: чего я хочу? Прислушиваюсь к зову своего сердца. И, как правило, первым делом я прибираюсь в доме, даже если там и так чисто, потому что мне очень важно обустроить свое пространство таким образом, чтобы ничто не мешало, не раздражало.

Я вытираю еле заметную пыль, убираю все лишнее, за что может зацепиться глаз, выравниваю шторы на окнах. Люблю, чтобы все было в идеальном порядке. И всегда все делаю своими руками: мою посуду, протираю пыль, мою полы. Таким образом, я наполняю пространство собой, своей энергией. К тому же я ужасный педант и эстет, чему несказанно рад: я всегда облагораживаю пространство, в котором мне предстоит провести хотя бы одну ночь.

Именно поэтому в своих бесконечных скитаниях, куда бы меня ни пригласили вести семинар или тренинг, я прошу, чтобы мне не снимали номер в гостинице, в безликом «проходном дворе», так как я не могу не чувствовать то несметное количество людей, которые уже успели поспать и накуролесить на этой кровати, в этой комнате, помять своими головами эти подушки, залезть дрожащей рукой в мини-бар и посидеть на этом, казалось бы, новом унитазе… К тому же я довольно привередлив к своему меню, предпочитаю готовить для себя сам, а в отеле это невозможно. Поэтому я всегда останавливаюсь в квартирах. И опять же, первое что я делаю, когда попадаю в незнакомое мне пространство, это сразу же начинаю с этим пространством «дружить», в процессе устанавливая свой порядок и наводя уют. Я умею «прокачивать» пространство. И в любой квартире, в любом помещении примерно за четыре часа мне становится хорошо.

Но не подумайте, что в спартанских условиях я стану капризничать – о нет, это не про меня. В Индии, где с личным пространством особенно не принято церемониться, я научился жить настолько минималистично, что для личного комфорта мне достаточно места, где можно упасть и заснуть, и пледа, которым можно укрыться. Так что я легко могу включить режим «мне все по барабану» и прекрасно провести время. Я умею абстрагироваться и приспосабливаться к неудобствам, умею быть «в своем коконе». Главное, чтобы было где прилечь, и этого может быть вполне достаточно.

Много лет назад, году в девяносто седьмом, когда я жил в городе Пуне, со мной приключилась одна история, которая научила меня искусству выживать и мудрости осознавать, что со своими проблемами ты всегда остаешься один на один, что никто не в состоянии тебе помочь – только ты сам и твоя вера в себя.

Началось все с того, что я впервые за все время своего пребывания в Индии подхватил абсолютно чудовищный грипп, которого у нас просто не бывает. Это было нечто: много дней не спадала высокая температура, болело все – от головы и пяток до каждого сустава, каждой мышцы в теле. Я лежал в полубредовом состоянии много дней, думал, что сдохну, если честно. И я был совершенно один, сам с собой. Чем не повод для встречи со своим истинным «я»? Я остался для самого себя той самой последней инстанцией, и отступать уже было некуда. И не было ничего, некуда было бежать, просить помощи было просто глупо – я должен был выкарабкаться либо помереть.

Да и встать я практически не мог – ноги не держали. Я мог только доползти до душа, в котором теплой воды было максимум на одно ведро (водонагревателя там не было, вода нагревалась от солнца в баках, что стояли на крыше). И в этих спартанских условиях мне оставалось только выть. И вот ты сидишь в тазике с горячей водой, тебя всего колотит, сердце бешено стучит, его звук оглушает тебя, и тебе страшно, очень страшно, и ты просто пытаешься дышать, но и дыхание тебя подводит. Нестерпимая боль овладевает всем твоим существом, и ты воешь, словно смертельно раненный зверь. Вот это животное состояние, очень близкое к полному помешательству, до галлюцинаций, – оно истинное. Ты познаешь себя в том виде, что называется, «в чем мать родила» – ты не в состоянии иллюзировать и самообманываться. И это крайне мучительно для эго. И ты снова воешь: «У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у… У-у-у-у-у-у-у-у-у…» Жесть.

И вот в один из этих беспробудно мучительных бесконечных дней я лежу, подыхаю и вдруг понимаю, что у меня в комнате кто-то закатил разудалую вечеринку: музыка грохочет, люди орут, пляшут и еще бог знает чем занимаются. Открываю глаза – никого нет, только звуки вечеринки. Думал, «кукушка съехала» от температуры. А оказалось, что на соседней крыше саньясины (последователи учения Ошо, что проживают в Пуне), устроили «пати» с диджеем и со всеми вытекающими. Дынц-дынц-дынц – я в полном шоке и ничего сделать не могу. Я взмолился. И, видимо, не один я, потому что вскоре приехала полиция и отрубила все электричество, чтобы пресечь бурное веселье.

А когда мне стало чуть полегче и болезнь стала отступать, я начал читать книгу Ошо «В поисках чудесного» про эзотерическое понимание чакр. И меня, простите, невероятно «вштырило». Это был настоящий переворот в сознании.

Когда я вышел из болезни, которая длилась, наверное, недели три, я стал немного другим человеком: я был тощий, как дрожащий на холодном ветру осенний лист, так как долго ничего не ел, с трудом ворочал языком, так как уже привык выть, а не разговаривать. Я с ужасом представил, как в таком состоянии можно сквернословить, – даже приличного слова из меня было не вытянуть. Я бросил многие дурные привычки и стал смотреть на себя и окружающих несколько иначе. Пережитый мной опыт заточил меня «доостра». Это был бешеный опыт. И еще раз хочу отметить, что как человек асоциальный, я уверен, что, когда помру, меня найдут не сразу, а через несколько дней, – как только чую приближение чего-то не того на физическом плане, сразу закрываюсь от всего мира и прорабатываю свои проблемы в одиночестве, пусть даже опасность смертельная. И да, мой волк в таких ситуациях либо молчит, либо воет.

Когда я в уединении, я делаю только то, что хочу. Хочу – разгребаю снег, расчищаю дорожки, хочу – цветы поливаю. А когда все дела сделаны, я просто задергиваю шторы и лежу в темноте и тишине. Для меня это необходимо как кислород. Только так я становлюсь самим собой, сбрасывая оковы социума, цивилизации и прочей наносной дребедени.

ТИШИНА И БЕЗМОЛВИЕ.

ЗНАЮЩИЙ МОЛЧИТ.

ПРЕДПОЧИТАЮ ГОВОРИТЬ,

КОГДА НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ, КОГДА ХОЧУ

ТРАНСЛИРОВАТЬ ЧТО-ТО ВАЖНОЕ.

Тишина – это дар, приглашение погрузиться в себя, услышать то, что творится внутри, входной билет в сокровищницу своего подсознания. Тишина для меня также важна, как и чистота. Отсутствие посторонних звуков как бы приглашает заполнить пространство собой, своей энергией, своим присутствием. И точно так же, как я не переношу гостиниц и отелей, какими бы пятизвездочными они ни были, так и в своем уединении я ищу тишины. Она мне необходима как воздух. Тишина и безмолвие. Знающий молчит. На пустой болтовне люди теряют невероятное количество энергии и сами этого не замечают. Почему нам иногда так надо выговориться, когда что-то гложет изнутри? Потому что скопилось большое количество невысказанной отрицательной энергии, которую необходимо выплеснуть. И после этого становится легче, словно ты выдохнул огонь, сжигающий тебя изнутри. Но светский треп о погоде отнимает силы, а с физиологической точки зрения еще и повышает давление. Все болтуны – самые настоящие пузыри, в которых ткнешь, они и лопнут, оставив после себя едва заметный мыльный след. И вся веселуха испарится мгновенно. Я придумал для них термин «бабл» (от английского bubble – пузырь).

Я всегда говорю предметно, не люблю трепаться о «тачках и телках» и разглагольствовать на эзотерические темы. Именно поэтому в Пуне, в ашраме Ошо и просто в среде обитания саньясы, меня всегда раздражала эта традиция «шеринга» (от английского to share – делиться), когда все начинают пороть чепуху про свое осмысление учения. Это отвратительно, когда из умной мысли

Учителя делают «письмо из Простоквашино», добавляя всякую муру собственного приготовления в изысканное блюдо Творца. Это тот «кулинарный фьюжн», который я на дух не переношу. Все эти разглагольствования – л ишь умопостроения, бред чистой воды. А опыт выхолащивается. Рассказал и выбросил. А ведь любой опыт – это в первую очередь энергетический заряд, и его можно растратить впустую для красного словца, а можно пополнить свой собственный внутренний потенциал, от которого и тебе, и окружающим будет только польза. И делиться надо либо с Мастером, л ибо с очень близким тебе человеком.

Возможно, это многих удивит, но для меня, как для заправского социопата, одна из сложнейших задач – говорить. Нет, я не шучу, для меня это всегда было очень сложно, ведь по натуре я молчун. Просто я привык ставить перед собой практически невыполнимые задачи, а потом, преодолевая себя, развиваться в геометрической прогрессии. Иначе никак. Но всегда после моих лекций, семинаров и тренингов, где мне приходится много говорить, я чувствую себя совершенно опустошенным, и мне необходимо восполнить свой энергетический заряд.

Что же касается беспредметной болтовни, то она меня крайне напрягает. Вот все стоят, лясы точат, все такие веселые, а меня эта игра в слова подбешивает, если честно. Неправда какая-то, неестественность. Предпочитаю говорить, когда не могу молчать, когда хочу транслировать что-то важное, и важное не только для самого себя, но и для окружающих.

Однажды в Пуне мы с моей подругой Анжи, которая тоже была саньясинкой, пришли в гости к нашему учителю Прашантаму – он позвал нас на вечерние посиделки. И вот мы с Анжи приходим, а там куча итальянцев, и все болтают без умолку, хохочут, жестикулируют, готовят еду и поедают ее с невероятным удовольствием. А мы немного не в том состоянии были, медитировали по многу часов в день, практиками занимались. И нам было как-то не до болтовни и не до еды, ну совершенно. Я сел и сижу. Анжи тоже села и сидит. Наблюдаем спокойно за шебуршанием итальяшек. И вдруг Анжи говорит: «Слушай, Даши, тебе не кажется, что мы с тобой как-то странно себя ведем? Мы молчим и ничего не едим. Мы отщепенцы». Я усмехнулся. Так и было – мы были настолько отстранены от мирской суеты, что не могли даже представить себе, как это – принять участие во всеобщем гвалте. Мы созерцали. И тогда я остро осознал тот факт, что никогда не буду «как все», что иду по своему пути, в своем направлении, которое не известно даже мне самому. Я выбираю то, мимо чего проходят другие, и делаю это своей опорой, методом, целью, в конце концов.

Одно из главных преимуществ в уединении для меня – это то, что я не теряю энергию. А снижение потери энергии – это то, что я культивирую в себе последние годы. Вот представьте: носом хлюпнул – энергию потерял, произнес слово – снова энергию потерял, руку лишний раз поднял – опять потерял немного энергии. Я уже не говорю обо всех наших остальных действиях. Человек теряет энергию на следующих пяти действиях: разговор, слушание, смотрение, принятие пищи и секс. Если их убрать, человек перестанет терять энергию. Но осознанное движение, упражнения и энергетические практики помогают накапливать и балансировать энергию. В свое время я практиковал отказ от этих пяти вещей, и мне знакомо это состояние. Я знаю, как это не есть, не разговаривать, не слушать, не смотреть, не заниматься сексом. Так вот, человек сам по себе не может быть абсолютно неподвижен, так как ум его постоянно возбужден. Но чем меньше вокруг нас будет возбудителей ума, тем легче у нас получится успокоить свой ум, затихнуть и перейти в режим экономии энергии. Когда я в уединении и все мирские хлопоты позади, я практически неподвижен, я ухожу в себя. Это состояние я называю «нетеряние энергии».

Кстати, перемещаться с места на место в плане путешествий – отдельное искусство. Вот посмотрите, как большинство людей летят в самолете, бухают, болтают без умолку, смеются, если не сказать ржут, потом в автобусе, что развозит туристов по отелям, во все стороны смотрят на проплывающие за панорамными окнами пейзажи, слушают бесконечную болтовню гида. Конечно, прибудут они уже абсолютно обесточенными. Им надо будет отдыхать не две недели после этого, а два месяца, чтобы прийти в себя. Большинство из нас не могут устоять перед самолетной едой, а это тоже потеря энергии, не могут не смотреть кино в полете, не могут ограничить себя в энергозатратах, так как не осознают этого. У меня, например, всегда с собой маска на глаза и беруши, а каждый раз, когда мне предлагают поглазеть на что-то, я сначала долго размышляю: «А надо мне смотреть на эту Эйфелеву башню или ну ее, пусть стоит?»

7. Охота

Что значит быть охотником в самом широком смысле этого слова, охотником во всех жизненных ситуациях.

Охота – это игра, где ставка – жизнь. Я категорически против охоты со снегоходов, я не понимаю, как можно расстреливать живых существ с вертолета пулеметной очередью, как можно глушить рыбу? Это отвратительно и не по-человечески. Охота – это стратегия, схема. Это «чуйка». Охотник отождествляет себя с жертвой и думает на два хода вперед – что предпримет ускользающая добыча? Охота – это предвосхищение следующего хода. Это самые настоящие шахматы. Кто кого обхитрит, кто кого съест? Кто выйдет победителем, а кто проигравшим?

Каждый шаг, каждое движение, каждый выпад просчитаны до миллисекунды, каждая клетка твоего тела подчинена правилам игры. Одно неудачное движение – и ты в пролете.

С раннего детства я ходил с отцом на охоту. Приносили добычу: ондатр, норок, глухарей, много кого… Признаюсь, я завалил лося лет в тринадцать ил и в четырнадцать, точно уже не вспомню. На шестидесяти метрах, из нарезного охотничьего ружья, как сейчас помню. Эх, вот это было нечто. Он шел прямо на меня. И я с одного выстрела его. И тогда я взял себе его рога. А потом, уже по дороге обратно, я понял, что такое тащить на себе сорок килограммов лосиного мяса. Ох, это было совсем не легко. Когда я приволок все это домой, то просто рухнул и не мог шевелиться. Все тело болело, ноги гудели. Но трофей был принесен. С тех пор прошло много лет, и я уже давно осознал, что убивать нехорошо, поэтому охота осталась в далеком прошлом.

Хотя если перенести все правила охоты на повседневную жизнь, то получается, что вся моя жизнь – это игра, охота. Я – мастер многоходовок, я выстраиваю схемы, я, грубо говоря, знаю, как правильно запустить бумеранг, чтобы он вернулся тебе в руки, знаю, как «пустить волну». Я однозначный манипулятор. Хотя слово «манипулятор» вызывает негативные ассоциации, я скорее знаю, как воздействовать. К тому же, я – катализатор. Есть у меня такая функция, такая жизненная задача – катализировать любой процесс. Если вы встретитесь со мной, процесс пойдет, он ускорится, и то, чему суждено быть, случится, чтобы там ни было.

Я всегда чувствую себя охотником. Ошо писал: «Будь всегда алертным» (от английского stay alert). Это означает что-то вроде «держи ухо востро». Я называю это состояние «быть на фоксе». То есть внимательно наблюдать, что происходит, не позволять себе особо расслабляться и рассредоточиваться.

Волк спит, но уши-то шевелятся.

8. Сбросить покровы

Глава о том, почему полезно и приятно – как для тела, так и для души – пребывать в этом мире обнаженным и почему в этом нет непристойности.

У волка нет одежды, он всегда ходит в чем мать родила. Я полностью разделяю его природу, для меня быть обнаженным – это идеальное решение в вопросах стиля, как бы это смешно вам ни казалось. Я хожу голый при любой возможности. И как только я остаюсь один, сразу же раздеваюсь, чтобы ничто не мешало мне быть самим собой.

Есть два тезиса, которые могут объяснить мое, казалось бы, странное поведение. Первое: счастливые трусов не наблюдают. И, надо сказать, уже лет двадцать в моем гардеробе вы не найдете такого предмета одежды, как трусы. И второй тезис: трусы сдавливают энергию. Пока я жил в Индии, я ходил в набедренной повязке лунги. Не знающие правил туристы часто носят лунги с трусами, завязывают этот предмет одежды узлом в районе пупка, но это неправильно! Лунги надевается в один оборот вокруг бедер и просто заворачивается в районе энергетического центра нашего тела – хара (пара сантиметров ниже пупка). И таким образом этот «подтык» в точке хара дает тебе осознанность – ты должен всегда следить за тем, чтобы живот был расслаблен, иначе лунги спадет с тебя, и ты опозоришься на всю Вселенную. Потерял хару – потерял лунги. И вот, представьте себе, после того как двадцать лет ходишь в лунги и без трусов, как сложно, возвращаясь в цивилизацию, надевать всю эту городскую одежду – джинсы, ботинки… Ужас! Я себя чувствовал, как маленькая собачка, которую хозяин нарядил в человеческую одежду. Очень неудобно, все мешает, тяжело. А я вообще-то хулиган в плане обнажиться, раньше вел себя как Шнур (Сергей Шнуров, очень веселый и скандальный певец и просто мощный персонаж) – мог запросто оголить зад перед публикой в клубе, когда гулял и выпивал. Но это все для смеха, серьезно я к этому не отношусь. Баловство это все было.

Однажды, много лет назад, меня пригласили в очень модный в те времена ночной клуб, он назывался First, что в переводе означает «первый» и действительно тогда был «номером один» в ночной столичной жизни. И, внимание, я приперся в своих любимых спортивных штанах Reebok с лампасами. Это мои легендарные, культовые штаны, которые я очень люблю. Вы их могли видеть на мне в семнадцатом сезоне телешоу «Битва экстрасенсов», когда я бежал в них, в этих спортивных штанах, во время испытания по «дороге смерти». До кучи на мне была спортивная шапочка, на которой была гордая надпись «Балтика». На входе был фейсконтрольщик (специальный человек, который не пускает в топовый ночной клуб всяких оборванцев вроде меня в трениках и с «Балтикой» на голове), которого быстро успокоила приглашающая сторона. Так что с проходом все было ровно.

У ВОЛКА НЕТ ОДЕЖДЫ, ОН ВСЕГДА ХОДИТ

В ЧЕМ МАТЬ РОДИЛА. Я ПОЛНОСТЬЮ

РАЗДЕЛЯЮ ЕГО ПРИРОДУ. Я РАЗДЕВАЮСЬ,

ЧТОБЫ НИЧТО НЕ МЕШАЛО МНЕ БЫТЬ

САМИМ СОБОЙ.

В клубе было отличное музло, ну я и устроил мощнейший хип-хоп дэнс. Я танцевал так, что все на танцполе выпали в осадок. Но произведенного на публику эффекта мне было мало, я стал пробираться к бару за новыми впечатлениями. Возле стойки бара, ровно как и на входе в клуб, образовался небольшой затор. От бармена меня отделяли какие-то две прелестные, прошу прощения, клубные телочки, ну и я в развеселом настроении сделал вид, что словно вампир кусаю одну из них за шею. Ну подурачился как бы. И вдруг такой кипиш! Там оказался какой-то серьезный мужик, причем не один, а с охраной. Наверное, депутат или его помощник, что-то в этом роде. И это оказалась его телочка! Он стал дико возмущаться, наезжать на меня, натравливать на меня своих мордоворотов. В общем, скандал на пустом месте. А мне прикольно и радостно. Ну вампир я, вампир. Чего пристали? В итоге мнения разделились: с одной стороны, против меня ополчилась одна половина клуба, с другой – за меня вступилась вторая половина клуба, которая видела, как я танцевал. Базар-вокзал, а я такой: «А, собственно, в чем дело? Что случилось?» Но публика разгорячилась. Однако, тут подошла охрана клуба First и разрулила скандал – успокоила всех мордоворотов и недовольных. А я уже на адреналине рвался в бой, весь свой протест я мог выразить только в животном танце – я вскочил на стойку бара и начал зажигать, срывая с себя одежду, которая не нравилась модному сообществу. Боже, что тут началось! Все не просто обалдели, я не могу подобрать приличного слова, чтобы описать состояние публики. Это был мой вызов, мой протест против гламурной и чопорной публики.

Разумеется, меня тут же вежливо попросили на выход со словами: «Молодой человек, это уже перебор», и я покинул сие заведение раз и навсегда. Вот так я засветился, можно сказать, вспыхнул ослепляющим пламенем своей спонтанности и открытости миру в светской тусовке.

Теперь я раздеваюсь, как было сказано выше, именно для того, чтобы почувствовать себя свободным от всего внешнего и наносного, ощутить свою природную естественность. Мы приходим в этот мир обнаженными и абсолютно открытыми, и в последний миг уже не важны никакие покровы и фетиши.

В энергетическом плане чем меньше на тебе одежды, тем больше ты чувствуешь. Когда ко мне приходят клиенты на личную сессию, я не стремлюсь их раздеть до трусов, есть люди, для которых это невозможно – они скрываются от этого мира за толстой броней одежды, мышечной брони и социальных привычек. Я им говорю: вы можете быть хоть в костюме химзащиты, но толку от этого будет намного меньше, хотя и так я работаю.

Обнаженное тело чувствует и воспринимает намного лучше. И постепенно, когда люди понимают, что не являются для меня сексуальными объектами, что они могут довериться, расслабиться и спокойно настроиться на работу над собой, тогда начинается интенсивный процесс исцеления.

Когда я сам медитирую и делаю энергетические практики, я люблю сбросить с себя все покровы и чувствовать себя абсолютно открытым.