Текст книги "Интервью сквозь замочную скважину"

Кто из сестер был у столба вчера, я не смогла определить, но раз сегодня там Камилла, значит, это Маргита сейчас завязывает мешок. А вот и Николай Маранелли, он же Сабанеев, сидит со скучающим видом в сторонке, на арену даже не смотрит, разглядывает свои ногти. Маргита кончила возиться с мешком, крутанулась на цыпочках, легко подбежала к началу горючей дорожки, показала зрителям огонек зажигалки. Хотя я все это уже видела вчера, снова затаила дыхание. Вот она балетным движением опускается на одно колено, плавно подносит огонь, порошок вспыхивает…

Честно, не могу сказать, в какой момент я поняла – что-то не так. Точнее говоря, все произошло настолько быстро, что я вообще ничего не успела понять. Только что Маргита подожгла порох, побежал веселый огонек, разбрасывая искры во все стороны, – вроде вчера он был не такой яркий? И почему так долго возится Маранелли, половина дорожки выгорела, а он все еще в мешке? Завизжала, забилась в цепях Камилла, не сводя глаз с приближающегося огня, выскочил на арену Николай, начал затаптывать, расшвыривать порошок, но огонек с легкостью перескакивал через его башмаки и продвигался все дальше. Замер на секунду наполовину высунувшийся из мешка Рудольф, рванулся, забыв вылезти до конца, и рухнул, покатился по арене, но тоже в сторону платформы. Маргита судорожно дергала цепи, Николай бросился к ней помогать, вот уже одна рука Камиллы свободна, но огонь у самой платформы, у ее ног, порох вспыхивает…

А потом грохнуло. Грохнуло так, что… нет, я не знаю, с чем это сравнить. Раскат грома? Может быть, но только если ты в центре той самой тучи, из которой ударила молния. Во все стороны полетели осколки железа. Секунда мертвой тишины и страшный крик. Нет, никаких связных воспоминаний у меня не осталось. Помню белые от ужаса глаза Леры, Галина Сергеевна медленно оседает на пол, судорожно нашаривая что-то в сумочке. Павлик прильнул к видеокамере, мимо бегут какие-то люди. И я слепо тычусь в чью-то широкую грудь, пытаясь пройти туда, на арену, а меня отпихивают, мягко разворачивают, и голос Кости Шилова невнятно бормочет над моей головой:

– Не надо, Ирина, не смотри, не надо тебе туда, там страшно…

Там действительно было страшно. Взрыв разнес Камиллу на куски. Николая и Маргиту отшвырнуло в сторону – у него была сломана рука, а ее зацепило по боку осколком какой-то железяки, розовый в блестках костюм был разорван и залит кровью, синтетическая юбочка оплавлена. Моментально набежало множество людей, среди них медработники. Я еще не начала даже воспринимать адекватно действительность, а Маргита уже была перевязана и люди в белых халатах хлопотали над Николаем, накладывая ему что-то вроде временной шины.

Рудольф физически не пострадал, но был в шоке. Он все-таки освободился от мешка, но продолжал сидеть на манеже, схватившись за голову.

Я наконец поняла, что на арену Костя меня не пустит, впрочем, мне и отсюда было видно больше, чем хотелось бы. Он усадил меня на ступеньку, рядом с Галиной Сергеевной, с другой стороны к ней прижалась дрожащая Лера. Почему-то никому из нас не пришло в голову подняться и сесть в кресло.

Галина Сергеевна, до синевы бледная, ковыряла ногтем крышку трубочки с нитроглицерином и никак не могла открыть. Костя отобрал у нее лекарство, спросил:

– Одну, две таблетки?

– Д-д-ве-е, – голос у нее дрожал.

Костя достал крохотные таблеточки, положил ей в ладонь. Посмотрел внимательно на нас с Лерой, убедился, что нам сердечный приступ не грозит, закрыл трубочку и вернул Галине Сергеевне.

На арене снова поднялся крик. Я посмотрела в ту сторону. Николай рвался из рук медиков, все еще возившихся с его рукой, пытаясь добраться до Рудольфа, сидящего на арене, и орал:

– Ты! Это ты, убийца! Какого черта ты не вылезал из мешка? Как ты мог… Милочку! Я знаю, это ты!

– Заткнись, идиот! – Рудольф наконец встал на ноги, его элегантный черный фрак был весь испачкан. – Зачем мне ее убивать? И как, по-твоему, я мог это сделать?

– Не знаю! Но ты ее всегда ненавидел! Это ты ее убил!

Один врач продолжал удерживать Николая, второй торопливо сорвал упаковку с одноразового шприца, начал набирать какое-то лекарство.

– Да? А может быть, ты? – рявкнул Рудольф. – Ты ведь у нас специалист по взрывам! Что ты подложил, гранату?

– Как ты смеешь! – сорвался на визг Коля. – Чтобы я… Милочку! Да я ее…

Несколько добровольцев пытались успокоить их, растащить в стороны, но бесполезно, они никого не замечали вокруг.

– Да, именно ты и именно ее! Твоя Милочка спала с половиной цирка, и ты это прекрасно знал! Вот и не выдержал!

– А с тобой спать отказалась! Я все знаю, она мне рассказывала! И ты ей не простил!

– Врала она, как…

– Прекратите!

Как ни странно, после этого выкрика Маргиты наступила тишина. Потом бледный встрепанный Коля затрясся и прошипел, глядя прямо на нее:

– Ты тоже всегда ее ненавидела, ты завидовала ей, всегда! Ты тоже могла ее убить…

Врач наконец изловчился сделать ему укол. Коля сразу ослабел, обмяк и позволил увести себя.

Я, очевидно, начала приходить в себя, потому что вспомнила про Павлика. А он, оказывается, все еще продолжал снимать. Да уж, в передаче эту пленку не покажешь, зато для милиции будет просто подарок – никакие свидетели не нужны, все зафиксировано…

– А что, там действительно была граната? – услышала я голосок Леры. Она спрашивала у Кости.

– Нет. Граната от этого не взорвалась бы. – Он посмотрел на нее и пояснил: – Там чеку надо выдернуть.

– А что же это было?

– Мало ли. – Костя пожал плечами.

Появилась милиция, сразу очень много людей, в форме и в штатском. Они очень быстро рассортировали присутствующих, выгнав тех, кто прибежал только после взрыва, даже начальство попросили временно удалиться с места преступления. Павлик вернулся к нам, чуть было не сел рядом на ступеньку, но в последний момент рухнул в кресло. Почти сразу за ним подошел человек в штатском, невысокий, плотный, с невыразительным бледным лицом.

– Майор Бердников, – представился он, быстро оглядев всю нашу компанию и слегка задержав взгляд на Косте. – Вы с телевидения? Кто старший группы?

– Я. – Мне удалось подняться на ноги с первого раза, хотя колени немного дрожали. – Ирина Анатольевна Лебедева.

– Угу. – К числу поклонников передачи «Женское счастье» майор Бердников явно не относился. – Сняли здесь что-нибудь?

– Все сняли. Павлик, отдай кассету.

– С возвратом. – Оператор вытащил кассету и протянул ее майору.

– И задокументировать, – слабым голосом потребовала Галина Сергеевна.

– Разумеется, – кивнул Бердников.

Он вытащил из кармана большой блокнот, написал расписку, вырвал листок и неопределенно протянул его вперед, кто первый возьмет. Павлик, конечно же, не пошевелился, расписку взяла Галина Сергеевна и спрятала в сумочку.

– Оставайтесь пока здесь, – приказал майор, – сейчас запишут ваши показания.

Он снова посмотрел на Шилова и отошел, коротким кивком пригласив его следовать за собой.

– Ирина Анатольевна, ничего, если я отойду?

– Да ладно тебе, Костя, – махнула я рукой. – Мы уже вроде на «ты» перешли. Иди, конечно.

– Угу. – Он еще секунду потоптался около нас. – Я тут рядом буду, если что…

«Ха, мне нравится это «если что»! Что уж еще может случиться, я просто не представляю!»

– Вот что творят с людьми экстремальные ситуации, – сказала Лера, поднимаясь. – Но вы не рассчитывайте, Ирина, я ни с вами на «ты» не перейду, ни с Галиной Сергеевной. Во время рабочего процесса соблюдать субординацию необходимо, иначе результат…

– Лера, радость моя, заткнись, а?

– Ладно. – Она вздохнула и пояснила: – Это у меня нервное.

Вдвоем мы помогли встать Галине Сергеевне и устроились в креслах, рядышком с Павликом. Как-то хотелось быть поближе друг к другу.

А Шилов на удивление естественно вписался в группу людей, столпившихся на арене у покореженной металлической площадки. Они разглядывали остатки пороха, собирали и изучали осколки, валяющиеся по всему манежу, о чем-то явно высокопрофессионально рассуждали. Мы наблюдали за их действиями, пока к нам не подошли двое пареньков в форме, чтобы официально «снять показания с очевидцев происшествия».

Глава 2

Когда мы наконец вернулись на студию, Шилов, вопреки обыкновению, поднялся с нами. Зашел в кабинет последним, сразу же направился к Павлику, успевшему занять кресло, легко поднял его за шиворот, вежливо предложил:

– Садитесь, Галина Сергеевна.

– Спасибо. Костя, ты достань там… – она махнула рукой в сторону узкого шкафа, притулившегося в углу. – Надо к шефу сходить, доложиться, – сказала я, отчетливо сознавая, что никакая сила на свете не сможет поднять меня сейчас со стула, на который я только что плюхнулась.

– Сиди, – успокоила меня Галина Сергеевна. – Я отдышусь немного и сама схожу.

Костя тем временем открыл дверцу шкафчика, взял в руки початую бутылку коньяка, одобрительно кивнул. И вовсе мы никогда не пьянствуем на рабочем месте! Просто после передачи принимаем по капельке, чтобы снять напряжение. Нам этой бутылки, между прочим, на два месяца хватает.

– То, что надо. Посуда у вас где?

– А там же, стопочки стоят.

Шилов, подняв брови, поглядел на тридцатиграммовые наперсточки и вздохнул:

– Кружки доставайте. Чай-то вы пьете из чего-нибудь?

Мы засуетились, доставая из столов завернутые в целлофановые пакеты – последнее время нас замучили тараканы – кружки. Костя непостижимым образом умудрился отмерить абсолютно одинаковые порции в нашу разнокалиберную посуду и скомандовал:

– А теперь залпом, как лекарство.

Первой, на удивление послушно, выпила Лера. А сам он даже не понюхал. Не могу сказать, что коньяк сильно помог, но все-таки стало немного легче. По крайней мере мы уже в состоянии были разговаривать. А Шилов, выполнив все, что считал необходимым, привычно стушевался. Поскольку в кабинете было только три стула и кресло, сесть ему было негде. Лера приподнялась было, предлагая сбегать, взять стул у соседей, но он отказался. Отошел к окну, присел на подоконник, задумался о чем-то, опустив голову. Сидел, нахохлившись, очень похожий на большую печальную птицу марабу.

– Не знаю, как вам, а мне кажется, что гранату подложил этот безутешный супруг, Николай, – неожиданно сказал Павлик.

– Костя говорит, что это не граната была, – поправила его Лера.

– Ну бомба, какая разница? Кстати, Костя, ты же около ментов терся, что рвануло-то?

– А? – Шилов очнулся от своих мыслей. – Предварительное предположение – динамит. А там что эксперты скажут.

– А ты как думаешь? – Лера всем своим видом выражала полное и непоколебимое доверие к Костиному мнению.

– Похоже, – он пожал плечами.

– Разве сейчас динамит бывает? – удивилась Галина Сергеевна. – Я думала, это только в те времена, – она неопределенно покрутила в воздухе рукой, – ну, там, Первая мировая…

– Почему? Во всяких горнодобывающих делах его наверняка до сих пор используют, это ж дешево и сердито, – заспорил Павлик. – И потом, я сколько раз слыхал, что браконьеры им рыбу глушат. Костя, скажи, если очень постараться, можно на базаре динамит купить?

Шилов на секунду остановил на нем хмурый взгляд, потом неохотно сказал:

– Купить все можно…

– Ну вот! Он, Николай, я имею в виду, специалист, вся техническая часть на нем. Мотив – ревность – лучше не бывает! Кто ему мог помешать подложить динамита сколько нужно?

– Зачем же тогда он пытался огонь погасить? – спросила я.

– Притворялся! Хотел бы, так погасил!

– Знаете, я бы тоже на него подумала, – негромко сказала Лера, – но, если он знал, что сейчас динамит рванет, зачем же до последней секунды ее освободить пытался. Руку сломал, а могло ведь и покрепче приложить.

– А это мог быть как раз тот самый тонкий расчет, в которых Николай силен. Если верить тому, что нам о его талантах говорили, конечно. – Не то чтобы убежденность Павлика на меня подействовала, просто я хотела тщательно проработать все возможные версии. – Знал, сколько там динамита, знал время взрыва, следовательно, знал, где встать, и мог быть уверен, что в сравнительной безопасности, в смысле его-то до смерти не убьет. А руку сломал, это пустяки, зато видишь, ты его уже и не подозреваешь! Костя, можно все это рассчитать? Направление взрыва, силу, ударную волну?

– Можно, – коротко кивнул Шилов.

– Но он первый обвинил Рудольфа… – в голосе Галины Сергеевны было сомнение.

– Вот именно! А кто громче всех кричал: «Держи вора!», помните, а? – ехидно прищурился Павлик.

– Ну и что? Зато у Рудольфа и мотив был не хуже, и он дальше всех от взрыва оказался. – Теперь я рассматривала другую версию. – Потом, чего он действительно так долго в мешке сидел? Я вчера видела, он прекрасно успел выбраться и цепи размотать.

– Мне показалось, что сегодня эта штука, что там у них, порох, что ли? Так вот, мне показалось, что сегодня она как-то быстрее горела. И ярче, – сказала Галина Сергеевна.

– Намного ярче, – подтвердила Лера, – прямо как бенгальский огонь.

– Значит, Николай и порох подменил, – Павлик был тверд в своем мнении. – Опять-таки, кому удобнее всего это сделать?

– Да кому угодно. – Лера старалась быть справедливой. – И Рудольф мог мешочек подменить, и Маргита. И вообще любой человек из цирка. Я же видела, у них ящики с реквизитом не запираются.

– А специальные знания? Откуда постороннему человеку знать, что туда насыпать?

– Всегда можно с кем-нибудь посоветоваться.

– Конечно! Так и вижу, как та же Маргита хватает за рукав встречных: «Я тут задумала сестренку подвзорвать, не подскажете, как мне это лучше сделать?»

– Не передергивай, Павлик, – вмешалась я. – Лера права, при желании всегда можно найти специалиста, который и объяснит все, и динамит продаст, и порох этот… Кстати, Костя, а это не мог быть в самом деле бенгальский огонь?

– Как это? – Ошеломленный Шилов качнулся на подоконнике.

– Например, кто-то купил много-много бенгальских огней, счистил с них эту горючую штучку, размолотил и насыпал в мешочек вместо того, которым Маранелли пользовались. Тем более Лера говорит, что ящики не запираются.

– Много-много? – уточнил Костя и, не сдержавшись, ухмыльнулся. – Нет, все равно сомнительно.

– А вот я думаю… – начала Галина Сергеевна и замолчала.

Все уставились на нее.

– Я думаю о некоторых совпадениях. Лера, где Маранелли гастролировали до приезда в Тарасов?

– Э-э, в Японии, кажется.

– Вот именно, в Японии. – Галина Сергеевна сделала многозначительную паузу. – И что из этого может следовать?

– Что? – послушно спросила я.

– Это работа японской разведки!

– Мамочка моя! – пискнула Лера.

– Они завербовали Камиллу, а потом, когда она стала для них опасным свидетелем, убрали ее!

– Свидетелем чего? – скептически поинтересовался Павлик.

– Откуда я знаю? Может, она знала в лицо их японского шпиона в цирке?

– А что делать японскому шпиону в цирке? И вообще там никаких японцев не было…

– Ты точно знаешь? У тебя есть проверенные данные?

– Нет, конечно, откуда… – смешался Павлик. – Но лица-то вокруг были совсем на японские не похожи… – Ну и что, что не похожи? Классику надо знать, молодые люди. Рассказ Куприна «Штабс-капитан Рыбников» читал кто-нибудь?

Лера с Павликом переглянулись и уставились на меня. Костя, про которого все забыли, смотрел на нашу компанию с веселым изумлением.

– Ну, я читала, – пришлось мне признаться, иначе что Галина Сергеевна будет думать о нашем поколении? – Хороший рассказ. Только там про цирк ни полсловечка…

– Ирочка, да при чем здесь цирк! Я о методах японской разведки говорю. Ах, как же я это все раньше не сообразила? Надо было этому мальчику, который показания записывал, рассказать!

– Так, Галина Сергеевна, все! – У меня внезапно разболелась голова. – Версия первая: взрыв – дело рук японской разведки. Мотивы, причины, способ исполнения абсолютно не понятны. Версия вторая – одуревший от ревности Сабанеев…

– Сабанеев, это кто? – перебил меня Павлик.

– Да Николай же! Ты что, думал, его фамилия и правда Маранелли? Значит, Сабанеев собственными руками взрывает жену. Мотив, возможности, все присутствует, без вопросов. Версия третья, маэстро Рудольф. Есть обвинения Сабанеева, следовательно, можно считать, что есть и мотив. При тех же, в общем-то, возможностях. Маргита – те же обвинения, мотив и возможности. Хотя мысль, что она взорвала собственную сестру… Не верится как-то. Да, и всегда есть какой-то неучтенный фактор.

– Неизвестный враг? – с любопытством спросила Лера.

– Что-то вроде этого. Тут, конечно, сложнее…

– Ирина, а зачем нам это вообще надо?

– Что именно?

– Ну вот, мы сидим, версии разные разбираем, а зачем? – Лера смотрела прямо на меня своими серыми глазищами. – Мы что, вместо милиции будем преступников ловить? Разве это наше дело?

– Нет, конечно. Просто… а почему, собственно, не наше? Это же какое свинство, героев передачи взрывать! Кто же к нам тогда пойдет? Нет, я считаю, что мы просто обязаны что-то предпринять. Пусть не настоящее расследование, но…

– О, вот оно, ключевое слово! – поднял указательный палец вверх Павлик. – Ирина, ты опять за свое.

– Вообще-то я не имела в виду… – смутилась я. – По крайней мере, сознательно…

– Ну да, понятно, оговорка по Фрейду.

Дело в том, что уже больше года я приставала к шефу с проектом «Журналистского расследования с Ириной Лебедевой». И необязательно было даже лезть в крутой криминал, в нашей обыденной жизни хватает ситуаций для подобной передачи. Но шеф крутил носом, ворчал, что от такой программы ничего, кроме неприятностей, не будет, что «Женское счастье» – это даже не синица, а курица, несущая золотые яйца, в руках – рекламодатели в очереди стоят и цену времени не спрашивают, так что он, по своей должности, просто обязан запретить мне маяться дурью и гоняться за совершенно непредсказуемыми журавлями. «И чего тебе, Лебедева, не сидится, – морщился он. – Рейтинг имеешь такой, что зашкаливает, популярность, как у Пугачевой с Киркоровым, только в губернском масштабе! Главное, специфика программы – ее ведь можно еще лет тридцать вести, ничего не меняя, и все равно зритель, как приклеенный, перед экраном сидеть будет…» А от моих попыток объяснить про встающие дыбом волосы от одной только мысли, что мне до пенсии ничего, кроме «Женского счастья», не светит, отмахивался, как от обыкновенной бабьей блажи.

– Фрейд Фрейдом, а Ирина, я считаю, права, – неожиданно поддержала меня Галина Сергеевна. – Тем более что мы присутствовали при взрыве. Просто грех не попробовать разобраться. Не забывайте, что у милиции, кроме этого, еще миллион дел, нам проще…

– А что же мы в пятницу делать будем? – ахнула Лера. – С Маранелли теперь ничего не организуешь…

– Придется повтор ставить, – сказала я. – Помните передачу в начале года, ту даму с кошками? Она тогда имела бешеный успех.

– А шеф что скажет?

– А что он может сказать? Он Камиллу не воскресит, даже приказом по ГТРК. А за три дня мы другую программу никак подготовить не успеем.

– С Женей я договорюсь, – махнула рукой Галина Сергеевна. Ну да, разумеется, кому шеф, а кому Женя. Они и начинали на студии вместе, лет тридцать назад. – А потом, из того, что мы сейчас наработаем, можно будет очень неплохую программу соорудить, скажем, «памяти цирковой артистки». Наши записи, фотографии, воспоминания друзей… Но времени у нас только до пятницы, а потом надо будет «Женским счастьем» заниматься. Второй повтор Женя ни за что не позволит.

– Только, чур, с японской разведкой не связываемся, – предупредила Лера. – Я их боюсь.

– Ладно, я, в общем-то, и не настаиваю, – не стала спорить Галина Сергеевна. – Это я так, как одну из рабочих версий выдвинула.

– Тогда возвращаемся к Николаю как к самому подозрительному. – Я потерла виски. Голова разболевалась все сильнее. – Надо последить за ним потихоньку, разузнать, что люди говорят про него, про семейную жизнь. Про Рудольфа с Маргитой тоже забывать не следует, они хоть и в меньшей степени, но тоже на подозрении…

– Все-таки я не очень верю, что это Николай, – покачала головой Лера. – Уж очень все ловко против него складывается, со всех сторон он самый подозрительный. В кино такие никогда виновными не бывают.

– Так то в кино, – просветил режиссера Павлик. – А в жизни очень часто самый подозрительный и оказывается преступником.

– Слушайте, – ахнула я, – а может, это вообще была ошибка?

Все уставились на меня.

– В каком смысле ошибка? – уточнила Галина Сергеевна. – Ошиблись и вместо простой петарды для фейерверка подложили динамит?

– Да нет! То, что взорвали именно Камиллу, это ошибка! Я вчера у них спрашивала, как они решают с Маргитой, кому поджигать порох и по арене бегать, а кому в цепях стоять. И Камилла сказала, что они на спичках тянут! Значит, тот, кто подкладывал динамит, не знал точно, какую из ассистенток взорвет!

– Тогда это вообще совсем другая постановка вопроса, – рассудительно заметил Павлик. – При чем тогда здесь ошибка? Если преступнику все равно было, какая из женщин погибнет, значит, взрыв был направлен… получается, против Рудольфа Маранелли.

– Н-да, в такой ситуации он теряет больше всех. Номер-то наверняка закроют. И неизвестно, как у него вообще в дальнейшем с работой сложится.

Мы еще часа два сидели, обсуждая, прикидывая и составляя планы. Потом нас разогнала уборщица, сообщившая, что рабочий день давно закончился и что она была бы очень благодарна, если бы мы освободили помещение и не мешали ей заниматься делом.

Дома меня ждал страшно возбужденный Володя. Он дежурил на балконе и, едва я показалась у подъезда, кинулся навстречу. Я не успела подняться по лестнице, как он уже налетел на меня:

– Иришка, ты цела? С тобой все в порядке? Господи, как же ты, бедная, напугалась, наверное! Я не понял, что там взорвалось, у них что, технику безопасности совсем не соблюдают?

Невнятные выкрики сопровождались осмотром, ощупыванием, похлопыванием и прочей проверкой моего состояния.

– Откуда ты… да не дергай ты так за руку, оторвешь! Откуда ты про взрыв узнал?

– Так в «Новостях» сказали, целый сюжет был. Даже кусочек пленки с записью показали, это ваша, что ли? Иринка, я чуть не помер со страху за это время! Сказали, что артистка погибла и еще два человека пострадали, а фамилии не назвали. Тебя нет, звоню на студию – трубку не берут! Звоню Галине Сергеевне домой, ее тоже нет! Я не стал их пугать… На проходную звоню, там говорят – машина со съемок вернулась, это точно, а про тебя никто ничего сказать не может…

– Володечка, милый, прости! – Я встала на цыпочки, поцеловала его. Мне действительно было стыдно: я себе иду потихоньку, по парку гуляючи, а муж с ума сходит. – Честно, я просто не подумала про новости. И, главное, непонятно, как у них пленка оказалась, мы ведь свою милиции отдали? Надо будет завтра спросить…

– Да ладно, – он махнул рукой, – главное, что у тебя все в порядке. Ох, Ирочка!

Встревоженный супруг наконец-то убедился, что все конечности у меня на месте и вообще никаких повреждений, ни внешних, ни внутренних нет, и мы двинулись дальше, причем Володька почти нес меня в своих объятиях. Разумеется, на нашем третьем этаже выяснилось, что, выскочив из квартиры, он захлопнул дверь. Хорошо, что у меня в сумочке нашлись ключи.