Текст книги "Сыграем в прятки?"

Светлана Алешина
Сыграем в прятки?

Глава 1

Сегодня с утра мне не повезло: на меня, подло выпрыгнув из рук, опрокинулось блюдце с вареньем. Хорошее было варенье, из крыжовника… Да что об этом говорить!

Я спешила и от нетерпения пританцовывала с утюгом вокруг гладильной доски. А все потому, что перед уходом на работу я собралась попробовать это варенье и оценить сладкие плоды своих трудов.

Вот и попробовала.

Будучи полностью готовой на выход, разодетая и в соответствующем моему благородному образу макияже я не захотела оставлять на вечер то, что можно было вкусить сейчас.

Ну а потом и началось самое интересное, связанное со срочным застирыванием и переодеванием! Как всегда, оказалось, что полного набора для выхода наготове нет, вот и пришлось мне срочно доводить до ума белую блузку.

Когда я вышла из квартиры, то хоть и сохранился у меня мой макияж и одета я была не хуже, чем до блюдечной провокации, но выражение лица я, похоже, имела настолько убойно-вампирное, что даже наша подъездная кошка Шалава, увидев меня, шарахнулась в угол и мяукнула оттуда весьма и весьма агрессивно.

Все мы, женщины, по утрам бываем озлоблены.

Особенно в такие дни.

Я еще не сказала, что сегодня понедельничек?

До редакции своей газеты «Свидетель» я добралась без дополнительных происшествий, и то слава богу!

В холле редакции меня встретила на стене афиша, оповещающая о выступлении сегодня вечером в нашем оперном театре Монсеррат Кабалье. А в пятницу этой афиши не было! Я непроизвольно вздохнула: выступление Монсеррат Кабалье вот уже несколько недель как стало моей тайной сердечной скорбью.

Мало чем могу я порадовать себя, сироту горемычную, в этой жизни. Вот и мечтала, что судьба даст мне возможность одеться прилично и сходить красивой на красивый вечер. Однако я себя останавливала тем соображением, что даме идти в одиночестве на подобное мероприятие – это нонсенс, диссонанс, моветон. Нехорошо то есть. А куда же мне деваться, разнесчастной, если в сей грустный период жизни я не имею кавалера, разделяющего со мною вечерние чаепития? Правильно, деваться мне некуда и приходится терпеть. Чем я и занимаюсь с грехом пополам.

Когда же Маринка – моя подружка и секретарша редакции – наконец меня убедила, что все мои соображения про отсутствие кавалера – чушь и ерунда и без него идти очень даже возможно, то оказалось, что билетов на концерт уже не достать и днем с фонарем и ни за какие деньги.

Вот так мы сами и подрезаем крылышки своим скромным желаниям. И остается Ольге Юрьевне только утешать себя, что и она, Ольга Юрьевна, могла бы выглядеть не хуже какой-нибудь французской принцессы в изгнании.

Я осмотрелась по сторонам. Помимо афиши мадам Кабалье, все остальное, по крайней мере внешне, было на своих местах и без изменений.

Сергей Иванович Кряжимский – патриарх нашей редакции, попивая чаек, задумчиво стучал по клавиатуре компьютера. Маринка проникновенно медитировала над новым номером журнала «Космополитен».

Ромка – наш курьер и сын полка – осваивал хитрющую науку компьютерной верстки.

Не хватало только Виктора, нашего редакционного фотографа, уехавшего в Москву на встречу однополчан-»афганцев». Но Виктор уже позвонил вечером в пятницу и предупредил в своем милом лапидарном стиле, что приезжает сегодня в обед.

Я сидела тогда на своем месте в своем кресле, никого не трогала, грустила, как вдруг раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и проговорила в нее:

– Газета «Свидетель», главный редактор Бойкова Ольга Юрьевна. Здравствуйте.

– Это Виктор, – сухо ответили мне и продолжили: – В понедельник «девяткой». Нормально?

– Конечно, все нормально, мы тебя ждем, – сообщила я Виктору, и он отключился.

Бывший «афганец», Виктор по образу жизни был спартанцем, а по методу изложения своих мыслей человека лаконичнее, чем он, я не знала. Там, где можно сказать одно слово, Виктор обычно обходится жестом. Как он высказывает более длинные фразы – передать словами невозможно, потому что он их почти не употребляет. Однако после некоторого общения с ним становится все ясно. Вот и сейчас он позвонил мне из Москвы, куда поехал на встречу с однополчанами, и в буквальном переводе с его языка на общеупотребительный сказал следующее:

– Здравствуйте, Ольга Юрьевна, это Виктор. Я не побеспокоил вас? Ну и отлично. Я уже сделал все свои дела и возвращаюсь в понедельник фирменным тарасовским поездом номер девять, который приходит в два часа дня, как вы, разумеется, помните. У меня все нормально, надеюсь, и в редакции тоже, да? А у вас лично? А у Марины? Ну и слава богу. Ваш голос замечательно звучит по телефону, Ольга Юрьевна. Приятно было поговорить. До свидания.

Виктор – галантный мужчина, в этом ему не откажешь. К тому же он неоднократно выручал меня в сложных ситуациях, в которые нас заманивало мое неуемное любопытство. Тогда очень помогали его спецназовские навыки и холодная решительность.

Поздоровавшись со всеми в редакции, я прошла в свой кабинет. Испорченное с утра настроение обычно сохраняется таким надолго. В кабинете, бросив сумочку на приставной столик, я со вздохом села в рабочее кресло и поискала в боковом ящике заначенную пачку сигарет «Русский стиль».

Минуту спустя появилась Маринка с последними новостями и с «Космополитеном» под мышкой. Новости состояли в том, что никаких новостей еще не было по причине начала недели, а журнал, зажатый под мышкой, был раскрыт на странице, посвященной элитному женскому нижнему белью. Самая тема для газеты горячих новостей.

– А афиша откуда взялась? – стервозно спросила я ее, показывая, что от моего бдительного взгляда ничего утаить невозможно.

– Ромка приволок, нашел где-то. Ты кофе пить будешь? – спросила меня Маринка и, не дожидаясь ответа, направилась обратно к двери. Я хотела было для разнообразия отказаться, но подумала, что без кофе просто не смогу работать.

Зазвонил телефон, и я, схватив трубку, ласково сказала в нее, что главный редактор газеты слушает. Маринка остановилась на пороге. Ей, в отличие от меня, было интересно, кто же это звонит.

Звонила дама, требовательная и настырная.

– Вы самый главный редактор или вы только дежурный главный редактор? – задала она неординарный вопрос и, услышав мой ответ, очень значительно пообещала зайти в течение часа для важного разговора.

Я уже привыкла к подобным звонкам. Обычно люди, появляющиеся после таких предупреждений, долго и нудно мучили меня рассказами о мусорных баках, портящих, пейзаж под окнами, протекающих потолках и прочих кознях либо властей, либо наглецов-соседей.

– А давай я скажу, что тебя внезапно пригласили в мэрию? – предложила Маринка от дверей, подождав, когда я пожалуюсь ей на ожидающийся визит.

Я только слабо махнула рукой: чему быть, от того голову в песок не спрячешь. Все равно найдут.

Пока я курила, меня снова побеспокоили, но на этот раз без огорчений.

Медленно отворилась дверь, и показалась Маринка с подносом в руках. На подносе стояли две чашки, кофейник и блюдце с печеньем. Попридержав ногой дверь, Маринка прошла и изящно прикрыла дверь за собой. Вот в этом она вся – что бы ни делала, все получается изящно, стильно и со вкусом. Ей бы побольше рассудительности, а то много еще в ней, я бы сказала, тургеневского.

– Виктор приезжает, не забыла? – равнодушным голосом напомнила я ей.

– Точно! – вскричала она. – Ему уже есть срочная работа? – почему-то задала Маринка ненужный вопрос и опять не стала дожидаться от меня ответа. Она села на стул напротив меня и затараторила: – Я рада, что он наконец приезжает, нам нужны будут фотографии с праздника Дня города. Послезавтра открытие. Мы будем делать репортаж?

Я кивнула, пробуя Маринкин кофе. Как всегда, замечательный.

– Ну и отлично, – продолжила она. – А ты представляешь, вот тут написано, – моментально переходя на более интересную тему, она показала мне разворот «Космополитена», – что даже в самом дорогом шелковом белье все равно есть синтетические нити. – Я изобразила удивление. – Да! А вот смотри, какая вещь, – Маринкин голос, и так богатый интонациями, дополнился еще и легким придыханием, – комбинашка из шелка на тонких бретелях. Вырез слишком глубокий, тебе не кажется? – Я пожала плечами и скривилась. – На груди сплошной шифон, очень миленько, да? Ты почему молчишь? Тебе не нравится или что-то случилось?

– На меня с утра напало летающее блюдце… – ни к селу ни к городу проговорила я и с любопытством посмотрела, как у Маринки вытянулось лицо.

– Что ты сказала? – тихо спросила она.

Я махнула рукой:

– Обычный утренний загон обычной бизнесвумен. Не обращай внимания. Кофе у тебя получился отличный, а насчет синтетики в шелковом белье – хамство, что и говорить.

Маринка выдержала значительную паузу и, чуть отстранившись, пронзила меня взглядом, выстукивая при этом пальчиками по столешнице.

– Я думаю, что тебе пора замуж, – голосом дельфийской пифии наконец изрекла она.

– Я почему-то не уверена, что мне понравится это дело.

– Постепенно привыкнешь и к замужеству, – предсказала Маринка, и тут мы внимательно посмотрели друг на друга и расхохотались. Я со смехом рассказала Маринке про поведение крыжовника, а она предложила принести варенье на работу и жестоко уничтожить его общими усилиями.

Ритуал кофепития закончился взаимным примирением с жизнью. После этого мы вместе с Маринкой понесли поднос и чашки.

Мы немного задержались в общей комнате, посматривая на Ромку, пыхтящего перед компьютером, в это время дверь редакции отворилась, и в нее вошли две персоны. Первой прошла представительная полная дама приблизительно сорока – сорока пяти лет, державшая в руке коричневый кожаный портфель с блестящими замками. Одета она была в темно-синий костюм, неплохо на ней сидевший. Волосы дамы были авангардно выкрашены в небесно-голубой цвет, на носу сидели очки в тонкой золотой оправе. Мне посетительница сразу же не понравилась.

Дама сказала:

– Здравствуйте, господа. – И внимательно поверх очков осмотрела всех присутствующих, словно ожидая, что мы сейчас вытянемся и ответим ей дружным радостным хором.

Всем своим видом она мне напомнила страшную школьную училку, привыкшую к тому, чтобы перед ней трепетали. Но учителей здесь уже не боялся никто, поэтому максимум, чего она добилась, так это равнодушных взглядов и легких кивков в ответ на приветствие.

Следом за училкой появилась девушка – приблизительно наша с Маринкой ровесница. Она была бы приятной, если бы не презрительное выражение лица. Стройная, со светлыми длинными волосами, одетая в черные бриджи, легкую белую рубашку навыпуск и в сланцы.

Приподняв выщипанную правую бровь, девушка недоуменно осмотрелась по сторонам и скривилась. Она не нашла нужным поздороваться, но тут же громко объявила о своей тяге к прекрасному.

– Какой колхозник выбирал колер для стен? – как бы сама у себя спросила она и картинно пожала плечами. После этой заявки девушка медленно подняла правую руку вверх – сверкнул перстень на ее указательном пальце – и поправила волосы. Девица явно мнила себя по меньшей мере интеллектуалкой, да еще и княжеского происхождения.

Сергей Иванович ответил на приветствие дамы и спросил, чему мы обязаны столь драгоценным визитом. Ромка, игнорируя даму, вытаращил глаза на девицу, потому что колер выбирал именно он по каталогу фирмы «Тиккурилла». Маринкино лицо пошло пятнами, так как ей цвет стен очень нравился. Она опустила глаза, поставила поднос на стол и принялась зачем-то перекладывать бумаги на этом столе. Я, честно говоря, тоже немного растерялась от такой бесцеремонности.

Впечатление от наших гостей было не самое лучшее.

– У меня договоренность о встрече с вашим главным редактором, – пояснила дама Сергею Ивановичу, буравя его взглядом, видимо, недоумевая, как это он не встал при ее приближении и не засуетился вокруг нее.

Сергей Иванович бросил на меня быстрый взгляд, сразу понял по выражению моего лица, что я пока не готова к беседе, и указал даме на Маринку:

– Вот секретарь главного редактора, прошу вас, обратитесь к ней.

Я, оставаясь как бы невидимой для посетителей, потому что на меня никто из них не обращал внимания, тихо обошла вокруг и, поймав взгляд Маринки, кивнула ей. После чего прошла в свой кабинет. Почти сразу же вслед за мной влетела Маринка.

– Видала, какие помпезные? – выпалила она с порога, краснея от гнева. – Цвет ей, видите ли, не нравится, а у самой дешевый перстень, наверняка мамочкин, рубашка мятая и бриджи, как у… как у… в общем ясно, как у кого.

Я села в кресло, подперла щеку рукой и постным голосом произнесла:

– Не болейте снобизмом, Марина, это ведь тоже наши читатели. Вдруг они пришли поблагодарить нас за какую-нибудь удачную публикацию?

– Лучше бы мы печатали сказки для детей, – огрызнулась она. – Ты их примешь, что ли?

– Работа у меня такая, деваться некуда, – ответила я и отрегулировала высоту кресла. Когда имеешь дело с неприятными людьми, главное – сесть поудобнее, тогда тебя надолго хватит.

Маринка выровняла дыхание, подняла вверх голову и чинной походкой вышла из кабинета. Через приоткрытую дверь я услышала ее официальный голос:

– Представьтесь, пожалуйста.

– В чем дело, девушка? – надменно поинтересовалась дама, и Маринка плотнее прикрыла дверь.

Возможно, это нехорошо, но я порадовалась ее тактическому ходу: пусть немножко собьет спесь с «синей дамы». К тому же меня саму цвет наших стен очень даже устраивал. Евродизайн, современное сочетание цветов… Это еще вопрос, у кого проблемы со вкусом!

Маринка появилась опять и доложила:

– Николенко Юлия Афанасьевна, директор ПТУ номер 37.

– А где это?

– А я знаю? – вопросом на вопрос ответила Маринка и предупредила: – Я зову.

– Давай.

Дама вошла и удивленно уставилась на меня. А я на нее. Но не удивленно, а с вопросом в глазах, как и положено главреду солидной газеты.

– Какие сложности! – недовольно произнесла дама. – Еще один секретарь. А где же редактор наконец?

– Я главный редактор газеты, Бойкова Ольга Юрьевна, – представилась я, наблюдая, как высокомерие голубой дамы сменяется удивлением.

– Вот как? – пробормотала она. – Ну что ж, как пели в свое время: «Молодым везде у нас дорога..» Вы разрешите присесть?

– Да, пожалуйста, Юлия Афанасьевна. – Я сделала жест рукой, и она села напротив меня, положив свой портфель на колени.

Помолчав, мадам Николенко произнесла маленькую речь:

– Я давняя читательница и поклонница вашей газеты. – Она удостоила меня легким кивком, и я его тут же ей вернула. – Ваша активная жизненная позиция не может не привлекать всех честных людей, которые не могут быть равнодушными, в то время как…

… Речь продолжалась минут десять, и я успела заскучать, слушая ее. Подобные передовицы классно получаются у Сергея Ивановича. Но я их читать не могу, хотя и понимаю их необходимость.

К сути дела Юлия Афанасьевна перешла после многозначительной паузы, очевидно, данной для привлечения внимания аудитории. Я это поняла и изобразила требуемую реакцию, нахмурив брови и взяв авторучку.

– Появившееся сословие так называемых «новых русских» обращает пристальное внимание на свое поведение, в том числе и в плане морально-этическом…

Она сделала еще одну паузу, на этот раз угрожающую, и я нахмурилась больше, готовясь честно высидеть еще минут десять, но тут же про себя подумала: «А какого черта?»

– Я все еще не могу понять, уважаемая госпожа Николенко, в чем состоит ваше дело ко мне, – ровно произнесла я и значительно посмотрела на часы, постукивая ручкой по столешнице.

– Я бы хотела передать вам для публикации в вашей газете совершенно секретные документы, касающиеся прошлой жизни супруги одного из таких «новых русских», – понизив голос, проникновенно сказала она. – Люди аморальные должны быть наказаны. Вы как считаете?

Я осторожно кивнула, потому что пока не считала никак. В данном конкретном случае, разумеется.

Юлия Афанасьевна щелкнула замками портфеля и положила на стол красную картонную папку с завязками. Развязав их, она стала демонстрировать содержимое папки.

Передо мной легли три цветные фотографии. На всех была одна и та же женщина, одетая в танцевальный костюм: в блестящие узкие плавки и такой же узкий бюстгальтер с серебряной бахромой. На голове у женщины высился плюмаж из страусиных перьев, закрепленный на маленькой шапочке. Женщина была крашеной блондинкой с ярким макияжем на лице. Судя по фону, фотографии были сделаны в ресторане.

Юлия Афанасьевна разложила фотографии ровным рядом и молчала, ожидая моей реакции, а я в это время быстро соображала. Получить компромат всегда лестно и интересно, однако если он будет такого пошиба, то тут еще стоит подумать, нужен ли он?

Лицо женщины на фотографиях мне было совершенно незнакомо.

– Кто это? – спросила я.

Губы моей собеседницы презрительно дрогнули.

– Это Нина Карманова, жена Владимира Ивановича Карманова, президента «Спецстройкомплектации».

Имя это я знала. Владимир Иванович создал свою фирму на развалинах бывшего государственного предприятия, которое он возглавлял в прошедшие времена. В отличие от коллег, он сумел не только удержаться на плаву в новых условиях, но еще и выбиться в ведущие предприниматели города и области. А еще мне было известно, что Владимир Иванович откровенно в политику не лез, по крайней мере ни в одном скандале он не упоминался. К тому же компромат мне предлагали какой-то непонятный… если не сказать, несерьезный.

– Когда сделаны фотографии? – спросила я.

– Десять-одиннадцать лет назад, – ответила Юлия Афанасьевна, – после замужества Нина закончила свою… м-м-м… артистическую деятельность.

– А что здесь криминального? – удивилась я, рассматривая в общем-то невинные фотографии.

Юлия Афанасьевна хмыкнула:

– Может быть, это и было в порядке вещей тогда, когда Ниночка, – это имя она произнесла с откровенной ненавистью, – вертела своей задницей в кабаках перед пьяными кобелями, но сегодня, будучи на виду, выступая по телевизору и агитируя за сбор средств на детские дома, все это смотрится совсем по-другому.

Юлия Афанасьевна протянула мне еще несколько фотографий. На них была изображена приятная моложавая женщина, примерно сорока лет, при выходе из машины и в кафе.

Я быстро просмотрела все, что мне было предъявлено. Компромат, конечно, был, мягко говоря, условным. Но впечатление сумасшедшей Юлия Афанасьевна не производила. «Директоров ПТУ, наверно, проверяют «на дурочку», – подумала я, – но то, что она мне показывает, для газеты не имеет смысла. Если только, – я внимательно посмотрела на мою собеседницу, – если только она не хочет проплатить заказную статью против этой Нины».

– Почему вы начали собирать документы, – так назвала я то, что мне показали, так как компрой эти фотографии не были, потому что самое интересное в них только подразумевалось, а это уже не факт, – именно на Нину Карманову?

– Надо же с кого-то начинать, верно? – вопросом ответила мне Юлия Афанасьевна. – К тому же такой вопиющий пример…

Я хотела уже сложить все аккуратной стопочкой и вернуть владелице, но одна фотография привлекла мое внимание. На ней Нина была снята в каком-то кафе в обществе молодого полноватого мужчины с грустными глазами и кучерявой порослью на голове, торчащей от висков в стороны и вверх, словно его током шарахнуло. Я прекрасно знала обладателя этой непослушной шевелюры. Это был мой стариннейший знакомый Фима Резовский.

– Представительный мужчина, – одобрительно улыбнулась Юлия Афанасьевна. – Вот и подумайте: что может делать в его обществе приличная замужняя дама в кафе три раза за один месяц? Если это дама приличная, конечно.

Я и подумала, но о другом. Фима был начинающим адвокатом и работал у своего папы, тоже адвоката. А папа специализировался на имущественных спорах богатых наследников. Таким образом, абсолютно бестолковое дело, каким оно мне представлялось раньше, теперь заставило меня помедлить с оценкой. Возникло впечатление, что здесь что-то нечисто.

Заметив перемену в моем настроении, Юлия Афанасьевна бросилась в атаку с новой силой. А уж давить на мозги она умела: видно, сказывался опыт работы с непослушными учениками. Наконец мы с ней договорились о том, что я оставлю у себя фотографии и в течение трех дней приму решение. В том смысле, что беру я их для публикации или нет. Печатать предъявленный мне «компромат» я в любом случае не собиралась, но благодаря ему у меня появился повод для встречи с Фимой. Разговор с ним и должен был помочь мне разобраться в этой непонятной истории. Мадам Николенко вытребовала с меня расписку в получении «документов» и, откланявшись, закончила свой визит.

Провожая надоевшую мне гостью до дверей своего кабинета, я почувствовала себя очень утомленной. Попрощавшись с дамой, я бросила взгляд на редакцию.

Девица, составляющая эскорт Юлии Афанасьевны, восседала на стуле рядом с Ромкой, покачивала ногой и, позевывая, смотрела на его занятия. Гонору в девочке было выше крыши, а вот мысль в глазах отсутствовала. Я была уверена, что она ничего не понимает в компьютерах. И во всем остальном, похоже, разбирается тоже весьма слабо.

– Ты все, что ли, мамуль? – лениво спросила девица Юлию Афанасьевну.

– Да, Светочка, пойдем, – строго ответила «мамуля», и я тут же прикрыла дверь кабинета, будучи не в силах видеть их обеих.

Вернувшись к столу, я снова села в кресло и взяла из ящика пачку с сигаретами. Я поймала себя на мысли, что закурить в присутствии этой мымры я просто не решалась. Очень недовольная собой, я сделала это сейчас.

Влетела раздраженная Маринка.

– Ну как? – с разбегу крикнула она.

Я только махнула рукой, вздохнула и приложила пальцы к затылку.

Маринка подошла и развернула к себе фотографии.

– Дай закурить, – попросила она, присаживаясь на стул.

Я протянула ей пачку. Маринка выбила сигарету и, показывая на фотографии, спросила:

– Это она принесла?

Я молча кивнула.

– А зачем?

– Говорит, что это компромат на жену одного крутого бизнесмена. Жена работала в каком-то варьете до замужества десять лет назад.

Маринка вытаращила глаза и еще раз посмотрела на мой улов.

– Все ясно, – наконец сказала она, прикуривая. – У этой тетеньки от пэтэушников чердак вскипел. Обычное дело, между прочим, среди педагогов. Вот, помню, в школе у нас была одна такая…

Я, не слушая, вытащила из верхнего ящика стола три визитницы и начала перелистывать страницы в поисках визитной карточки Фимы Резовского. Как и должно было быть, его карточка оказалась на последней странице последней визитницы. Я набрала номер Фиминого рабочего телефона.

После нескольких гудков трубку взяла секретарша и стала выпытывать, для чего мне нужен Ефим Григорьевич. Я сказала, кто я и где работаю, пояснив, что все остальное предназначено только для ушей Ефима Григорьевича. Метод сработал, и меня соединили с Фимой.

– Привет, Оль! – радостно отозвался он и тут же начал врать: – Я звонил тебе раз десять, а тебя вечно на месте не бывает. Ты куда пропадаешь?

– Ты знаешь, Фимочка, – спокойно проговорила я, – я так устала ждать, когда ты пригласишь меня в кафе, что решила это сделать сама…

Посмотрев на ошарашенную этими словами Маринку, я чуть не рассмеялась и, чтобы сдержаться, затянулась сигаретой.

Фимочка на том конце провода молчал почти десять секунд – для него это весьма приличное время, – но и он очухался.

– Ну наконец-то получилось, – бодро произнес Фима. – Я всегда говорил, что лучше чуть-чуть подождать, чем долго-долго уговаривать. Значит, встречаемся и обедаем вместе?

– Уступаю напору, – ответила я. – Рулите, мужчина: когда и где.

Фима порулил, и мы договорились встретиться с ним в кафе «Арфа» на проспекте. Но только завтра, потому что сегодня Ефим Григорьевич днем был занят, а вечером очень занят – он, видите ли, шел в театр на концерт Монсеррат Кабалье.

Я пожелала ему приятно провести время, и он поклялся позвонить мне завтра утром.

Положив телефонную трубку, я задумчиво посмотрела на Маринку.

– Что? – сразу же испугалась она, схватившись за сердце.

– Неправильный сегодня день, ненормальный, – пояснила я. – Сначала взбесилось варенье и устроило на меня покушение, потом пришла синяя мегера и все мозги мне истрясла, работать не хочется даже… Хотя это у меня в последнее время хроническое, – тише добавила я.

– Будь оптимисткой, – заспорила Маринка, – может быть, мы в ее возрасте еще чуднее станем. И почему сразу «мегера»? Мне она, например, с первого же взгляда напомнила Мальвину – девочку с голубыми волосами… Просто она постарела немножко…

– А кто же из нас Буратино? – осторожно поинтересовалась я и угрожающе взглянула на Маринку.

– Ромка! – выпалила она после секундного замешательства.

Мы рассмеялись. Тут приотворилась дверь и заглянул – легок на помине – Ромка.

– Ольга Юрьевна, – страшным шепотом доложил он, – к вам пришел сержант милиции!

– Убежать успею? – таким же шепотом спросила я.

– Он уже здесь, – жалобно скривившись, ответил Ромка, не сразу поняв мою шутку.

– Тогда зови, – сказала я и убрала фотографии, оставленные мне постаревшей Мальвиной, в свою сумку.

Маринка отошла к окну и выглянула в него. Она, похоже, решила сэкономить время на расспрашивание и просто послушать, что мне скажет нежданный милиционер.

– А там что-то случилось, – сказала она, глядя из окна вправо по улице, но тут дверь опять отворилась и вошел сержант.

Он был полный, сутулый и небольшого для мужчины роста – что-то около метра семидесяти вместе с фуражкой.

– Сержант Григоренко, – козырнул он и осмотрелся. – Мне нужен главный редактор, это вы? – правильно угадал он и подошел к столу.

Я согласилась с его гипотезой и пожелала узнать причину визита.

Он вынул из бокового кармана кителя блокнот, полистал его и спросил:

– К вам недавно заходила гражданка Николенко Юлия Афанасьевна?

– Да, – ответила я и растерянно взглянула на Маринку. Маринка подошла ближе и встала рядом с сержантом, глядя на него сверху вниз.

– А в чем дело? – спросила она.

– Вы тоже главный редактор? – уточнил сержант.

– Нет, я секретарь…

– Вы нам нужны, девушка, – не обращая внимания на Маринку, продолжил сержант, не сводя с меня немигающих строгих очей. – Придется пройти в отделение и дать показания.

– Разрешите узнать, в связи с чем? – официальным тоном полюбопытствовала я.

– На эту… – сержант снова заглянул в блокнот, – Николенко был совершен наезд, ее сбила машина и уехала с места происшествия. Ее дочь показала, что мать долго общалась с вами как раз перед этим. Нужно будет дать показания, – повторил он.