Текст книги "Моя опасная леди (сборник)"

Глава 6

Блаженное субботнее утро не испортила даже не подумавшая прекратиться за ночь метель. Я хорошо выспалась и была полна решимости предаться делам, приличествующим нормальной замужней женщине. Перво-наперво собиралась пройтись по магазинам, чтобы пополнить запас продуктов. Помимо всяческих полуфабрикатов, мне требовалась телятина, которую я собиралась к обеду запечь в духовке.

Ассортимент и цены мясного прилавка настолько меня порадовали, что я нагрузилась на всю имеющуюся у меня с собой сумму, решив затарить продукты к новогоднему столу, пока их стоимость не взлетела до небес. Нагруженная, как среднестатистический верблюд в караване, я с трудом добралась до дома, поминутно проклиная тяжкую женскую долю и радуясь, что сама не так часто испытываю эту тяжесть.

Разложив свою добычу по полкам и замочив телятину в маринаде, я надумала с пользой употребить возникшую в процессе приготовления пищи паузу, а именно постирать. Машинка у меня замечательная, практически самостоятельная, от меня только требуется заложить белье и нажать несколько кнопочек. До сих пор хвалю себя за проявленную настойчивость, когда Володя уговаривал меня потратить свадебные деньги на норковую шубу, а я ратовала за приобретение стиральной машины. Как тогда издевался надо мной новоиспеченный муж, призывая небеса в свидетели того, что его жена свихнулась и решила открыть прачечную. Жизнь показала, что я была права. Володя вскоре сам убедился, что при такой жене ему нередко приходится самостоятельно заботиться о чистоте рубашек, что было бы гораздо труднее, если бы в том споре победил он.

Итак, телятина мариновалась, белье стиралось, а я методично елозила по ковру пылесосом, заглушая его зудение звуками мощного голоса Пласидо Доминго. Я так увлеклась этим медитативным занятием, что звонок телефона показался мне сбоем в идеальной работе техники. Пережив несколько секунд растерянности, я все-таки сообразила, что именно вторглось диссонансом в отлаженную бытовую симфонию, и сняла трубку:

– Слушаю вас.

Ответ я не разобрала, так как пылесос продолжал жужжать вхолостую, а итальянец – надрываться.

– Секундочку! – прокричала я в трубку и кинулась глушить помехи. – Слушаю вас.

– Ирина, у тебя там что, Армагеддон в масштабах одной отдельно взятой квартиры? – услышала я ехидный голос Гурьева.

– С чего ты взял? – искренне удивилась я. – Просто занимаюсь домашней уборкой.

– А, ну это одно и то же! Бросай это грязное дело, нужно пообщаться.

– Мне тоже нужно, – согласилась я. – Ты что-нибудь узнал?

– Больше, чем мог, но меньше, чем хотел.

– Так выкладывай! – потребовала я.

– По телефону неудобно, – замялся Валерка. – Лучше встретиться.

– Валера, я не могу. У меня белье стирается, и телятина для обеда маринуется.

– Ну так приглашай! – оживился Гурьев.

– Да? А твоя информация стоит того?

– Будь уверена, стоит.

– Тогда подъезжай, но только поскорее.

– Я не понял, зачем? Ты телятину маринуешь или меня собралась подвергнуть этому процессу, пока будешь готовить? Я же умру, вдыхая всяческие кухонные запахи.

– Балбес! Нам нужно все обсудить, пока Володьки нет, незачем его волновать. А если не хочешь нюхать – захвати с собой противогаз!

– Язва ты, Ирина, – посетовал Гурьев. – Ладно, сейчас буду. Чего только я ради тебя не делаю!

– Ничего ты ради меня не делаешь, ты себя от язвы желудка страхуешь.

Я повесила трубку, чтобы наш милый диалог не затянулся до второго пришествия, и вернулась к пылесосу. Уборку я закончила одновременно с приходом Валерки.

– Ну, привет тебе, хозяйка, – Гурьев отвесил мне шутовской поклон. – Чем потчевать будешь?

– Байками, – в том же духе откликнулась я.

– Некалорийная это пища, вот что я тебе скажу.

– Валерка, хватит изощряться в остроумии, – взмолилась я. – Если ты и в самом деле настолько голоден, как стремишься показать, то я тебе чаю заварю и бутерброд сделаю. Только начни наконец рассказывать!

– Уговорила. Ставь чайник. Значит, так. Узнать мне удалось следующее. Директор ипподрома на самом деле ничего не решает…

– И все? – я разочарованно обернулась к Валерке. – Это я уже и без тебя знаю.

– Да? А может, ты еще знаешь, кто там всем заправляет? – ехидно осведомился Гурьев.

– Представь себе, – подтвердила я, но потом поправилась: – Ну, не то чтобы знаю, но подозреваю с большой долей вероятности.

– Вот даже как… – протянул Валера, откусывая бутерброд. – А поточнее?

Мне ничего не оставалось делать, как пересказать ему все, что нам сообщила Лена, а заодно и мои личные соображения по поводу Анны.

– Очень интересно… А ты растешь, – уважительно прокомментировал Валерка. – Столько всего узнала и умудрилась сама не подставиться.

Я расцвела от его похвалы, ведь такое случалось на моей памяти чуть ли не в первый раз. Гурьев дожевал бутерброд, разочарованно покрутил носом и просительно уставился на меня:

– Ириша, а когда ты телятинку готовить начнешь?

– Валерка! – я задохнулась от возмущения. – Ну ты и проглот! Имей терпение. И вообще, где обещанные новости?

– А новости все…

– Что?! Это что же получается?.. Я тебе выложила на блюдечке с голубой каемочкой всю информацию, накормила, напоила, и все за здорово живешь?

– Меркантильная ты женщина, Ирина, – вздохнул Гурьев. – Приучайся ценить роскошь человеческого общения.

– Ну ты и наглец!

Я кипела от негодования. Надо же, обвел меня вокруг пальца, как последнюю идиотку. Мне страшно хотелось огреть Валерку чем-нибудь по голове, только воспитание не позволяло реализовать это желание. Кое-как справившись с бушевавшими эмоциями, я заговорила:

– Валера, ты недоговариваешь и темнишь. Ведь и козе понятно, что ты не стал бы звонить мне в выходной, если бы что-то не узнал. И только не надо заливать про то, что ты соскучился по мне лично или по моей стряпне, все равно я в это не поверю. Я еще могу согласиться с тем, что ты каким-то образом пронюхал о том, что у нас была Лена, и решил выведать у меня новости. Но и это маловероятно. Так что прекрати ломаться и выкладывай. Иначе ты мне больше не друг.

– Ирина, Ирина, – покачал головой Валерка, – ну ты же умная женщина, ну зачем тебе все это надо, а? Занимайся своими девичьими телепосиделками, обеды мужу вари… Не лезь ты в эти дела. Вдруг с тобой что-то случится? Как я тогда Володьке в глаза смотреть буду?

Так-так-так, похоже, он и в самом деле нарыл что-то интересненькое, теперь я с него с живого не слезу.

– Валерочка, солнышко, – сладко пропела я. – Ты хорошо взвесил последствия своего молчания? Тебе не кажется, что взаимовыгодное сотрудничество гораздо выгоднее открытой конфронтации?

– О женщины, имя вам – вероломство, – процитировал классика Гурьев, вульгарно воздев руки к потолку, как какой-нибудь пророк местного масштаба. – Шантажистка ты, Ирина.

– Так ты будешь говорить?

– Куда от тебя деваться, – сдался Валерка. – Значит, так: ипподром курирует один из депутатов Госдумы, который на этом деле сделал себе небольшой политический капиталец. Ну сама понимаешь – поднимем российское конезаводство… и так далее, прямо по тексту. Спонсоры у него все в одной завязке, деньги там крутятся немалые. Жаль, что сейчас не сезон, многого не узнаешь. Я ведь давно взял бега на заметку, да все некогда было, а сейчас, сама понимаешь, тишь да гладь.

– А как же московский конкурс? – спросила я.

– Что-то там затевается, – признался Валерка. – Но я пока не успел связаться с тамошним приятелем, он только к среде вернется. А насчет того, что всем этим делом дамочка заправляет, это верно. Вот только кто, пока неясно.

– А наша Анна тебе на эту роль не глянулась?

– Да как тебе сказать, – протянул он. – Вот так сразу я не могу сказать ни да ни нет. Поведай-ка ты мне ее паспортные данные, а я навещу одного человечка, пили мы с ним вместе в одна тысяча девятьсот… Впрочем, это неважно.

– Дай слово, что больше не будешь утаивать от меня информацию, – потребовала я. – А то ничего не скажу и остальным запрещу с тобой на эту тему общаться.

– Грозна, мать, грозна, – покачал головой Валера. – Чтоб мне одними гамбургерами всю жизнь питаться! – торжественно поклялся он, подняв правую руку.

– Ладно, верю, записывай: Анна Алексеевна Колесникова, сорок один год, проживает на Лермонтова три, квартира шестьдесят восемь.

– Запомнил. В понедельник попробую выяснить, чем эта престарелая мадемуазель дышит.

– А вот насчет престарелой ты загнул, – слегка обиделась я за Анну. – Выглядит она так, как любой тридцатилетней и не снилось.

– Даже так? Тогда тем более это все подозрительно.

– А почему?

– Ирина, будто ты сама не знаешь, каких денег стоят все эти салоны, солярии, массажи… Впрочем, ты пока еще и без них непростительно хороша.

– Да ну тебя, Валерка, – отмахнулась я. – Комплименты оставь для кого-нибудь другого, а насчет салонов Анна все отрицает. Говорит, что всего добилась собственными методиками.

– Это все сказки. Скорее всего, твоя Анна не хочет светить места, где бывает.

– Ты уверен? – насторожилась я.

– Я пока ни в чем не уверен, – охладил мой пыл Валерка. – Просто строю гипотезу. Ты лучше за обед принимайся, а то твой Володька скоро придет. А разговор продолжим в понедельник.

Я покорилась, успокоенная его обещанием, да и телятина уже успела хорошенько промариноваться. Чтобы Гурьев не бездельничал, я мстительно заставила его чистить картошку, а сама принялась раскладывать мясо на противень и тереть сыр. Через пятнадцать минут подготовительный этап был закончен: переслоенное тонкими кружочками картошки и кольцами маринованного лука мясо было щедро сдобрено майонезом, засыпано тертым сыром и отправлено в духовку. А еще через пять минут Валерка как-то подозрительно засобирался.

– Ты куда? – изумленно спросила я. – Неужели обеда не дождешься?

– И не надейся, – парировал он. – Просто сил нет все это нюхать. Я лучше за пивом пока схожу.

– А что, сходи, – согласилась я. – Имеем полное моральное право немножко расслабиться в свой законный выходной.

Вскоре вернулся Гурьев вместе с Володькой, которого встретил по дороге.

– Привет, Ириша, – муж поцеловал меня в щечку. – Как твоя телятина, готова?

– Валерка, как тебе не стыдно! Испортил сюрприз!..

– Ничего-ничего, – отшутился Гурьев. – Ты на Володьку глянь. Он копытом бьет, как конь застоялый! Давай уже свою стряпню.

Я быстренько накрыла на стол и торжественно достала из духовки мясо, которое выглядело просто потрясающе, а уж аромат поплыл по квартире такой, что я сама облизнулась.

Могу ведь, когда постараюсь!

Мужчины накинулись на еду, и некоторое время было слышно только звяканье вилок и ножей. Когда первый голод был утолен, Володя разлил по бокалам пиво и предложил тост за свою супругу, непревзойденную хозяйку и очаровательную женщину. За меня то есть.

Валерка вознамерился было добавить какую-то ехидную отсебятину, но не решился, а просто одним махом опустошил бокал. Правильно, знает, когда лучше смолчать, тем более что телятина и в самом деле удалась на славу, что могу лично отметить без лишней скромности.

Наша теплая компания просидела за столом часа три. Пока я убирала тарелки, мальчики сходили за пивом еще раз и предложили сыграть в карты. Я ничего не имела против, так как действительно могла себе позволить полноценный выходной. Однако играла я так себе, все время возвращаясь мыслями к Анне. Карты на меня, что ли, так подействовали?

Может она быть главой ипподромной мафии или нет? Фактов не так уж и много, но кое-что наводит на такую мысль. То, что Анна достаточно состоятельна, видно по обстановке ее квартиры, да и Валерка может оказаться вполне правым по поводу салонов… Директора она знает, а еще эти ее способности… Хотя, может, и нет никаких способностей, просто она хорошо умеет собирать информацию? Лере-то она ничего такого не сказала. А Павлику? Что-то я с этой кашей в голове катастрофически проигрываю, пропуская интересные комбинации…

Гурьев незло подтрунивал над моими умственными способностями, не советуя соваться в казино, даже рассчитывая на обычное везение новичка. Володя пытался подыгрывать, но я не обращала на всю эту мужскую суету никакого внимания. В голове сами собой всплывали запомнившиеся с детства значения карт – казенный дом, благородный король, дальняя дорога…

Слегка дернуло меня, когда на руках оказались пиковый туз, дама и девятка. К покойнику, машинально отметила я роковое сочетание – пожалуй, единственное, что я помнила из всего многообразия комбинаций. Затем отмахнулась от лезущих в голову глупостей, сосредоточилась на игре и умудрилась закончить партию не с таким разгромным счетом, какой предсказывал зловредный Гурьев, который, кстати, выиграл и решил откланяться. Вечер мы провели с Володей, тихо и спокойно устроившись в обнимку перед телевизором. Муж разомлел от хорошей еды с пивом и лишь тихонько поглаживал меня по спинке, как большую кошку. А я блаженно дремала, вполглаза следя за перипетиями какого-то очередного боевика.

* * *

Всю ночь мне снились какие-то нелепые и дурацкие сны. К тому же я забыла с вечера отключить таймер побудки, так что проснулась уже в семь часов утра, невыспавшаяся и смурная, под стать небу за окном. Даже голосистый итальянец настроения мне не улучшил. Я дотянулась до пульта, выключила центр и зарылась в подушку, прижавшись к теплому Володиному боку, чтобы еще немного поспать. Ничего не вышло.

Горько жалуясь на свою судьбу, я выбралась из постели и поплелась в ванную. В целях борьбы с хандрой я приняла холодный душ, убеждая себя в его благотворном влиянии на нервную систему и организм в целом. Убеждение получилось вялым, так что душ был принят в рекордно короткие сроки. Растираясь мохнатым полотенцем, я бросила взгляд на стиральную машину. Боже мой! Там же со вчерашнего дня белье томится! Прекрасно, вот и займусь им с утра пораньше, раз уж не спится, как всем нормальным людям.

С удивившим меня саму мазохистским упорством я вытащила из чрева машины чистое белье, сгрузила его в тазик и потащила в комнату. И за что я себя так наказываю? Вроде ничего плохого не делала, была просто умничкой и паинькой…

Решительно прервав саможаления, я, даже не попив кофе – все равно не хотелось, – стала гладить, начав с пододеяльников, хотя в обычное время я всеми правдами и неправдами стараюсь свалить эту работу на мужа. Он большой и сильный, он и не такое может.

Когда занимаешься физической работой, то голова свободна, поэтому можно занять ее чем-нибудь полезным. Например, разобраться в собственном настроении, точнее, в причинах его гнусности. В семье мир и порядок, на работе – тоже, коварные вирусы меня вроде бы не одолевают, так в чем же дело? Критические дни, что ли, подступают? Так я их спокойно переношу, я вообще здорова как лошадь, никаким перепадам погоды не подвержена. А вдруг у меня начинается очередной переходный возраст? Говорят же, что все когда-то случается впервые…

Стопка глаженого белья росла, а трудотерапия так и не оказала на меня своего целительного эффекта. Скорее бы Володя проснулся, что ли! Может, разбудить его? Последняя мысль попахивала какой-то уж совсем запредельной гнусностью – будить родного мужа практически в единственный день, когда он может выспаться! Я запретила себе даже думать о таком, а принялась тщательно утюжить свою любимую батистовую блузку ужасно замысловатого фасона.

Все! Осталось разложить и развесить вещи по местам, и мой эпохальный труд будет закончен, но что-то я даже законной гордости не ощущаю. Что бы еще такого предпринять? Ну, можно состряпать вкусный завтрак и подать его мужу в постель. Он улыбнется, поцелует меня, наговорит кучу нежностей, а там я и о плохом настроении забуду. И как я могла упустить из виду такое хорошее средство, как Володина любовь и нежность? Тоже мне, деловая женщина, привыкшая со всеми проблемами справляться самостоятельно!

Я быстренько замесила тесто и испекла симпатичное печенье, потом красиво разложила его на блюде, накрыла салфеткой и со всем тщанием сварила кофе. Сервировав поднос, я заглянула в спальню. Володя спал сном младенца и сладко посапывал. Нет, не буду его будить даже ради завтрака, пусть сам проснется, когда захочет.

Неожиданно зазвонил телефон. Я поспешила снять трубку, недоумевая, кому это я понадобилась в такую рань.

– Слушаю.

– Ирина? Здравствуйте, это Лена. – Голос девушки был ужасно взволнованым.

– Здравствуй, Лена. Что-то случилось?

– Да. Вы не могли бы подъехать на ипподром прямо сейчас? Это очень важно, а мне больше не к кому обратиться… – Лена чуть не плакала.

– Минут через сорок буду, – пообещала я, горя нетерпением.

– Я вас встречу на остановке маршрутки.

Повесив трубку, я заметалась по комнате, стараясь одеться как можно быстрее и как можно тише. Как хорошо, что я все-таки не разбудила мужа! Теперь можно просто оставить ему записку и улизнуть без всяких объяснений.

«Дорогой, – нацарапала я, – мне нужно срочно встретиться с героиней следующей передачи. Уехала на ипподром. Не скучай, скоро вернусь. Твоя Ирина.

P.S. Завтрак под запиской».

Аккуратно пристроив бумажку на накрытый салфеткой поднос, я на цыпочках покинула спальню, впрыгнула в сапоги, влезла в шубку и выбралась из квартиры, деликатно прикрыв за собой дверь. Затем во весь дух помчалась по лестнице.

Гадать, что случилось у Лены, не имело никакого смысла, так как через полчаса я всю узнаю, но в голове невольно происходила работа по строительству различных версий: захромала ее любимая лошадка, девушка нашла какую-нибудь улику или решила отказаться от участия в передаче… Нет, о последнем варианте лучше не думать. Евгений Иванович нам головы поотрывает, мне – в первую очередь. А уж о премии тогда даже думать не стоит, накроется медным тазом моя мечта о микроволновке. Нет-нет, лучше подумать о чем-нибудь более оптимистичном, например…

Что будет например, я решить не успела, так как уже подъезжала к ипподрому и увидела нервно переминающуюся с ноги на ногу Лену. Девочка явно нервничала.

– Привет, Лена. Что у тебя случилось?

– Ирина, мне страшно! – Девушка вцепилась в мою руку. – Давайте вернем стремя на место! Черт с ними, с этими интриганами, я в Москве постараюсь с нужными людьми познакомиться и переехать отсюда! И Коля тоже переедет.

– Да что стряслось-то? – недоуменно спросила я. – Ты толком расскажи!

– Сегодня с утра пораньше я приехала сюда, чтобы вывести Триумфа, надо же мне к нему привыкать, времени-то осталось всего десять дней. Думала, что никого в такую рань, кроме сторожа, на ипподроме не будет, поэтому шла открыто. Как вдруг увидела нашего тренера, Терентьича, который отпирал кузню. Мне это показалось подозрительным, так как Терентьич вчера говорил, что не придет и чтобы я одна тренировалась. А Олег Борисович собирался прийти к обеду, чтобы доделать для Триумфа нарядную сбрую для показательных выступлений в Москве; мы с ним должны были детали всякие обсудить, вроде того, какого цвета на мне форма будет. Так вот, тренер меня не увидел, да он особо и не оглядывался, наверное, считал, что я позже приду. А потом Олег Борисович появился, он от административного здания шел, сразу меня увидел и рукой замахал. Хорошо, что он громко разговаривать не любит. Я подошла к Олегу Борисовичу, поздоровалась, он сказал, что жена в деревню укатила, вот он и пришел пораньше и предложил в кузню пойти. Мне что-то стало страшно, но Олег Борисович человек надежный, поэтому я пошла. Вот только заходить сразу не стала, а пропустила Олега Борисовича вперед и остановилась. Он прошел вперед, не оглядываясь, включил свет и увидел тренера. Удивился, стал спрашивать, что тот в кузне делает. Терентьич отвечал как-то напряженно, видимо, не успел ничего придумать, ерунду какую-то говорил. Олег Борисович засмеялся и опять спросил, что тренеру надо – наш кузнец ужасно не любит, когда без него кто-то в инструментах роется. А тренер сорвался и стал кричать, что имеет полное право бывать там, где считает нужным. Кузнец тоже голос повысил, стал говорить, что если бы всякие типы в его хозяйстве не рылись, то и не случались бы падения у опытных наездников. Терентьич на секунду замолчал, потом как заорет на Олега Борисовича совсем уж плохими словами, требуя не соваться не в свое дело. Дальше – хуже, они оба раскричались и, наверное, подрались, так как я все время слышала какой-то грохот. Тренер требовал у кузнеца вернуть стремя, Олег Борисович грозился рассказать все, что знает… Ужас, одним словом. Потом вдруг раздался какой-то уж совсем страшный шум, посыпались какие-то железяки, я и так была ни жива ни мертва от страха, а тут просто обезумела и кинулась бежать…

– А дальше? – обратилась я к умолкнувшей Лене. – Что было дальше?

– Все… – растерянно сказала она. – Я вам позвонила…

– И не дослушала, чем все кончилось? – ахнула я.

– Да я же вам говорю, что мне страшно стало! – Лена почти плакала. – А вдруг меня тренер бы заметил?

– Ну и что? Не убил бы он тебя, в самом деле! Прекрати трястись сейчас же! Ты же храбрая девушка, каждый день с такими огромными зверюгами справляешься, а тут испугалась непонятно чего! – Я пыталась как могла успокоить Лену. – Ты в кузницу больше не возвращалась?

– Нет…

– А как ты думаешь, тренер еще там?

– Нет, я видела, как он в свою машину садился, а потом уехал.

– А кузнец? – Не знаю, он мимо меня не проходил…

– Ну так чего мы здесь стоим? Пойдем скорее, поговорим с ним, он же тебя, наверное, до сих пор ждет.

– Мне страшно… – промямлила Лена.

– Господи! – всплеснула я руками. – Ну чего там может быть страшного? Ну, поцапались два мужика, покричали, потом один уехал. Другой-то наверняка уже успокоился, вот мы с ним и поговорим. И нечего бояться, я так понимаю, что ваш Олег Борисович что-то такое знает и может быть нам полезен. Если сама в это дело вмешиваться боишься, так я его уговорю в милицию заявить, а вы с Колей ни при чем останетесь.

Я старалась говорить как можно убедительней, подталкивая вяло упирающуюся Лену в сторону ипподрома. К концу моего монолога девушка вроде бы немного успокоилась. Мы постучали, сторож открыл нам дверь и сказал:

– А, это ты, Лена, вернулась. А кто это с тобой?

Лена растерялась, но я широко улыбнулась дедульке и заговорила:

– Добрый день, я с телевидения. Мы снимаем передачу с Леной, она выходила встретить меня. А сейчас, если вы не возражаете, мы погуляем по вверенной вашей охране территории, чтобы выбрать наиболее интересные места для съемок. Виктор Дмитриевич должен был вас предупредить…

Сторож слегка ошалел от моего напора, но беспрекословно отодвинулся, освобождая нам дорогу. Не знаю уж, что на него произвело такое впечатление – то ли упоминание директорского имени, то ли то, что я с телевидения?

Перед самой кузней Лена опять начала тормозить и наконец встала как вкопанная, наотрез отказавшись заходить внутрь. Делать нечего, я пошла одна. Пройдя полутемным коридорчиком, я остановилась перед приоткрытой дверью, из-за которой падала полоска света. Памятуя, что кузнец не любит непрошеных гостей, я постучала по косяку и негромко позвала:

– Олег Борисович, вы здесь?

Ответа не последовало. Я заглянула за дверь и слегка оторопела – в кузне царил первозданный хаос. Кругом валялись инструменты и части лошадиной сбруи, свалившиеся с упавшего металлического стеллажа, который лежал на полу, лишь одним углом зацепившись за наковальню, а из-под края стеллажа виднелись чьи-то ноги.

Боже мой, это же, наверное, кузнец! Ему ведь помощь требуется!..

– Лена, Лена! – позвала я. – Иди скорее сюда, Олегу Борисовичу надо помочь!

Я встала на колени, чтобы заглянуть под злосчастный стеллаж и проверить, в каком состоянии находится кузнец. Глазам моим предстало совершенно кошмарное зрелище. Голова Олега Борисовича была неестественно вывернута и покоилась в луже крови. Похоже, кузнецу больше никто помочь не сможет. Превозмогая подступившую к горлу тошноту, я попыталась нащупать пульс, но не обнаружила его: Олег Борисович был мертв.

– Что тут случ…

Вбежавшая Лена не закончила своего вопроса, так как все увидела своими глазами. Ой, надо ее срочно отсюда выводить, а то у меня на руках окажется еще один труп. Кое-как вытолкнув Лену из кузни, я потащила девушку к административному зданию, подальше от жуткого зрелища. На воздухе тошнота меня отпустила, но стал колотить озноб. Я страшно пожалела, что сейчас рядом нет ни одного мужика. Володьки, например. Или Кости. На худой конец сгодился бы и Павлик. Бледная Лена повисла на моей руке, как тряпичная кукла. Такой вот дикой парочкой мы и ввалились к сторожу.

– Чего это вы? – недоуменно уставился он на нас.

– Милицию вызывай, – с трудом выговорила я сквозь лязгающие зубы. – И «Скорую». Там кузнеца придавило.

– Чем придавило? – тупо спросил сторож.

– Стеллажом, – послушно ответила я.

– Каким?

От всего этого идиотизма меня прорвало:

– Каким-каким! Ты милицию вызывай, дед! А потом иди и любуйся сколько влезет, мы уже налюбовались вот!

Выкрикнув все это, я совсем обессилела и опустилась на дощатую лавку, увлекая за собой безвольную Лену. Сторож продолжал оторопело стоять.

– Дочка, – опасливо обратился он ко мне, тоже перейдя на «ты», – не шути, слышишь?

– Да уж какие тут шутки, – тяжко вздохнула я. – Вызывай, дед, «Скорую», может, его еще спасти можно.

Вот такому спокойному тону сторож сразу поверил и порысил к телефону. Через пару минут он вернулся, неся початую бутылку водки и мутноватый граненый стакан.

– Дочки, вы, может, того… примете? – робко спросил он.

Я посмотрела на все еще пребывавшую в шоке Лену, хотела согласиться, но потом вспомнила, что нам еще с милицией общаться, поэтому отказалась.

– Не надо, дедушка, ты лучше валерьянки поищи.

– Так ить нет ее, – развел руками дедок. – Ждите «Скорую», дочки.

Сторож выглядел разочарованным и неприязненно косился на нас. Вот ведь тип, там человек, скорее всего, мертвый, лежит, а он горюет о несостоявшейся выпивке на троих!

«Скорая» и милиция подъехали почти одновременно.

Началась целенаправленная страшноватая суета. Молоденький врач с мягким выговором быстро и бесстрастно констатировал смерть, отдав распоряжение перевезти тело кузнеца в морг. А вот слегка потертый жизнью милиционер в штатском с профессионально колючим взглядом возился дольше. Он, видимо, сразу понял, что несчастным случаем здесь и не пахнет, поэтому срочно вызвал бригаду криминалистов, а нам с Леной запретил уходить и велел сидеть и ждать.

Что происходило в кузне дальше, я уже не видела, но заметила, с каким лицом приехал вызванный сторожем директор – Виктор Дмитриевич выглядел ненамного лучше, чем покойный кузнец. Могу его понять: и так тревог полно, а теперь еще и с милицией объясняться придется. Тем более что он совсем не в курсе произошедшего. А кстати, скоро и за нас с Леной тоже примутся, а я так и не знаю, что мы будем говорить представителям власти. Хорошо еще, что нас с ней не развели по разным комнатам.

– Лена, – шепотом позвала я ее, – ты как?

– Ничего, – также шепотом ответила она.

– Ты милиции про тренера скажешь?

– Да… нет… не знаю, я боюсь. На меня и так директор как-то странно косился…

– Тогда давай быстренько придумаем, что говорить будем, чтобы разных показаний не получилось. Значит, так, мы с тобой заранее договорились встретиться, если будет хорошая погода, чтобы присмотреть подходящие места для съемок дополнительного материала, – эту часть я сама озвучу, тебе особо объясняться не надо. Но не успели мы поговорить, на кузнеца наткнулись.

– А как…

– Не перебивай. Ты приехала на ипподром пораньше, чтобы… ну, сама скажешь, что вы там с конями делаете. Потом позвонила мне, мы встретились, походили, увидели незапертую дверь кузни, я вошла… Ну, а дальше будем говорить все как было. Такая версия тебя устроит?

– Да, – согласилась Лена, но, немного помолчав, добавила: – Ирина, а как же Олег Борисович? Его ведь убили…

Ну что за наказание с этой девчонкой! И боится, и о справедливости думать пытается.

– Его уже не вернешь, – жестко сказала я. – А тебе нужно о себе подумать. Если ты сейчас про тренера расскажешь, его, конечно, арестуют, а вот директор останется на свободе и скорее всего отмажется, а тебе туго придется. Нет, нельзя пока ничего говорить. Мы должны найти того, кто все это подстроил…

– А как?

– Это я беру на себя, не переживай. Постарайся думать о своем участии в нашей передаче.

– Да как вы можете?.. – возмутилась Лена.

– А вот так! – разозлилась я. – Работа у меня такая. А ты, между прочим, прекращай себя вести, как выпускница Смольного при виде пьяного дворника. Где это видано, чтобы наездница всего на свете боялась? Коней она на скаку останавливать, видите ли, не боится, а за себя постоять не может!

– Но…

– Никаких «но»! – припечатала я, пылая праведным гневом и боевым задором. – Я ж от тебя ничего такого и не требую, сама справлюсь, а ты должна лишь сохранять присутствие духа, готовиться к соревнованиям, заботиться о своем любимом и не испортить мне новогоднюю передачу. Ясно?

– Ясно, – с робкой улыбкой сказала Лена, на которую мой выговор подействовал гораздо лучше всяких успокоений.

– Капитан Кулешов, – представился нам с Леной вошедший через несколько минут мужчина в штатском. – Попрошу предъявить ваши документы.

Я достала из сумочки свой пропуск на телестудию, а Лена беспомощно захлопала глазами – у нее никаких документов при себе не было.

– Ничего, – успокаивающе улыбнулся милиционер. – Вашу личность здесь могут подтвердить многие. А сейчас расскажите-ка мне, что произошло.

Лена сумела собраться и довольно гладко изложила Кулешову нашу с ней версию, которая не так уж сильно отличалась от действительно имевших место событий. Ну а я с блеском разыграла подавленную зрелищем смерти женщину, – что, в общем-то, почти соответствовало моему состоянию, – которая профессионально держится и готова все рассказать следствию со всеми подробностями, каковых, увы, не так уж и много.

По лицу капитана нельзя было сказать, поверил он нам до конца или все-таки заподозрил, что мы с Леной что-то от него скрываем. На всякий случай я спросила:

– Скажите, а вы уже знаете, как погиб Олег Борисович? Что вообще произошло?

– Пока еще рано делать выводы, – стандартно отговорился милиционер. – Возможно, нам с вами еще придется встретиться и поговорить об этом деле подробней.

– Так вы предполагаете… – сделала я наивно-испуганные глаза.

– Мои предположения не имеют никакого значения до тех пор, пока не будет готово заключение экспертизы, – оборвал меня капитан. – Я вас больше не задерживаю.

Наверное, господин Кулешов закоренелый холостяк: если бы у него была жена, то он не стал бы разговаривать со мной в таком тоне, грустно подумалось мне. Так хотелось поточнее узнать, что же думает милиция обо всем произошедшем!