Текст книги "Пиппа ищет неприятностей"

Глава 15. Пиппа

Село оказалось достаточно большим, и даже имело свой постоялый двор. Как я поняла из разговора между Псом и Ровнялой, мы шли не главным трактом на столицу, а в обход, по отдаленным графствам, а дорога была терпимая, потому что соединяла два крупных города. Несмотря на нешьесса, который напал на нас ночью, постоялый двор был полон. То ли о нечисти здесь не знали, то ли её и вправду было очень мало, и мы просто такие везучие. Повозку загнали во двор, в ряд с еще тремя. Так как готовить на всех еду не требовалось, меня с лошадями отправили в конюшню: распрячь, выскрести, обеспечить довольствием. У мэтра этим, конечно, конюх занимался, я была не слишком умела, но способность договариваться с животными мне помогла.

Как ни странно, самым капризным оказался мерин Ровнялы. Упрямый и злющий, хоть ему и не положено характер проявлять, как без хозяйства остался. Чуть за руку не укусил. И навалил прямо у меня под носом. Чудом мимо сапога промахнулся. Всю дорогу для меня берег. Вот кого нужно было назвать Нешьессом!

Закончив с конями, я полезла на чердак амбара. По случаю хорошей погоды он проветривался. Там было светло, тихо – просто идеальные условия, чтобы сунуть нос в таинственную книжечку. Ее кожаная обложка потемнела от времени, листы слегка пожелтели и были истрепаны по краям. Корешок разбух, будто ее часто раскрывали. Поднесла книжку к носу. Она неуловимо пахла кабинетом мэтра: экзотическими пряностями, сухими травами, старыми книгами. Я глубоко вздохнула. «Нужно оставлять прошлое в прошлом», – учил меня мэтр Миль. – «Память должна хранить только светлое». Согласна. Вот доберусь до господина – я взглянула на конверт – герцога Р. Конвея, обеспечу себе защиту, отомщу убийце учителя – и буду помнить только светлое.

Я погладила книжку и бережно открыла. Нигде не было указаний, кто был её владельцем, но наличие даты на первой странице указывало на то, что это был дневник. Видимо, владелец вёл его исключительно для себя. Год тоже не стоял. Обычный рабочий дневник без претензий на то, чтобы стать мемуарами. Почерк был мелкий, почти без наклона, каким пишут почти все аристократы. Мэтр очень старался обучить меня такому же, только с завитушками, в женском варианте. Но у меня получалось не слишком аккуратно. Наверное, чтобы писать так, нужно учиться с самого рождения. Слова читались легко, будто были напечатаны.

«20-й день лунного месяца цветеня, 40-й день после солнцестояния.

Я собирался вести дневник с самого первого дня экспедиции, описывать природу, новые места, но воли на это не хватило. Итан, Нейт и Чейз прекрасно справлялись с этой задачей. У последнего оказались приличные способности к рисованию, и назад мы вернёмся с огромным атласом растительного и животного мира. Пятьдесят восемь дней дороги, – путь от дремучих лесов к выжженной степи, сменившейся песчаными барханами, – остались на страницах альбомов и путевых заметок. Но сегодня мы впервые заметили вдалеке Кривые Башни – знаменитые ворота в Сердце Мира. Время проходит, всё забывается. Забудется и это. А я хочу сохранить ощущение величия – величия древней цивилизации, навсегда занесённой песками. И нам представился редчайший шанс узнать, что же стало причиной её гибели.

Всего год назад наша экспедиция казалась невозможной. Но король Бенджамин, мечтавший стать Просвещённым, поставил перед Блэчертонской Академией задачу разгадать тайну древнего города. Почти десять лет по крупицам собирались сведения о Сердце Мира. Тысячи изученных под лупой манускриптов, десятки карт. Кропотливая работа по составлению маршрута. И всё равно никто не верил в возможность экспедиции, потому что вытянуть почти месяц без воды в пустыне даже магам не по силам. Мы, архемаги, работали, но без особых перспектив. Его Величество сказал, что нужно – значит нужно. Тем более что в процессе поиска информации о Сердце Мира мы между делом нашли много интересного и полезного.

Всё изменилось в одно мгновение, когда полгода назад королевский кортеж въехал на территорию Академии и привез с собой варварского шамана. Огромный, суровый, весь разрисованный несмывающимися красками и со странным акцентом, он вызвал массу насмешек. Но пообещал, что покажет нам колодцы и оазисы. Только сам. Лично. На месте. С этого момента экспедиция, которая казалась невозможной, превратилась в неизбежно надвигавшуюся катастрофу. Мэтры внезапно заболели всем скопом. Молодежь срочным порядком женилась и проваливала экзамены.

Его Величество, оценив масштаб бедствий, постановил: в поход по пустыне отправятся три архемага – по одному на каждое магическое направление, в возрасте от тридцати семи (моложе просто не было) до пятидесяти лет. Много он посылать не стал. Во-первых, меньше народа – меньше поклажа. Во-вторых, еще неизвестно, чем авантюра обернется. Король Бенджамин решил обойтись малой кровью.

Жертвы, точнее „Избранные“, определились жребием. Из двенадцати природников черную метку везунчика вытянул я. Боевиков было двадцать, но сколько бы их ни было, кому-то предстояло отдуваться за всех. Им оказался герцог Рон Конвей. Стенания его матери, кузины королевы, оказались тщетны. Его Величество был непреклонен. Раз Защитница остановила свой выбор на нём – так тому и быть. Тем более что Рон уже успел обзавестись наследником. Только маги трансформации отделались испугом: Мэтт вызвался добровольцем. Как и его сын.

Мэтт поставил на карту всё в надежде на щедрую награду после возвращения. А что еще остаётся делать человеку, которому от родителей не досталось герцогства? Даже захудалого графства не досталось. Даже плохенького замка. Всё наше богатство – в магии.

Вот так и определился состав экспедиции: четыре архемага (если считать шамана), девять помощников-учеников, двадцать воинов. Буквально за день до отбытия наш отряд увеличился еще на одного члена: безмолвного, закутанного в черное, флаобского архемага Атайнина. Как и чужеродный Меаджин, флаобец сначала стал объектом насмешек. Однако лук и меткие стрелы заставили заткнуться самых языкастых.

Вот таким составом мы вышли из Блэчертона. Невероятно, но факт: все дошли до Сердца Мира. Защитница однозначно благословила нас».

Я хотела продолжить чтение, но во дворе раздался мужской вскрик и топот ног. На это определённо нужно посмотреть…

Глава 16. Дик

Я не ожидал нападения нешьесса. Так рано, в смысле. Слишком далеко мы были от столицы. Можно было придумать несколько объяснений этому. Первое: нечисть расползается по королевству. Это настораживало. Даже пугало. Но народ на постоялом дворе напуганным не выглядел и страшные истории нападений друг другу шепотом не передавал. Всё выглядело очень мирно. Второе объяснение: нам просто не повезло. Какой-то нешьесс внезапно оказался вдалеке от престольной и именно там, где ночевали мы. Существовали и ещё менее вероятные объяснения. Например, Сфера активировалась и начала притягивать существ из Иномирья. Или кто-то нешьесса на нас натравил. В общем, всё это было очень странно и непонятно.

Как и то, что звереныш мальчишки смог учуять его приближение. Животные чувствуют приближение хищников, но совершенно не реагируют на нечисть. Она недоступна их органам чувств. Поэтому стреноженные лошади спокойно стояли в отдалении, пока мы сражались. В общем, с мальчишкой всё было неясно. Странно было и то, чем он занимался в дороге. В том, что мальчишка-сирота может вырезать из дерева потешные фигурки, ничего удивительного не было. Должен же он чем-то на жизнь зарабатывать? А вот нож у него был необычный. Недаром на него обратил внимание Ровняла. Ножик был дорогой, старинной столичной марки, магической заточки. А мальчишка пользовался им так, будто не понимал ценности. Украл? Для подарка дороговато. Пользовался он им споро, уверенно, увлеченно даже, если и украл, то не вчера. Когда у Фильки получалось, он весь светился от удовольствия. Когда не получалось, становился таким несчастным, что хотелось обнять и пожалеть.

Новое прозвище хорошо ему подходило. Острый язык и привычка огрызаться куда больше соответствовало «Скалёнышу», чем какому-то неприличному «Пипке». Хотя, возможно, его так прозвали из-за курносого носика. Я всё чаще ловил себя на том, что слежу за ним. Любуюсь. Волнуюсь. Возможно, Ровняла был прав, когда говорил, что из-за мальчишки будут проблемы. Я просто не понял, какие.

На постоялом дворе я отправил Фильку ухаживать за конями (чтобы не вызывать косых взглядов воинов), оставил Пса охранять повозку, и вместе с остальными пошёл договариваться о еде и ночлеге. У выловленного с трудом хозяина удалось выторговать одну комнату на четверых. Где четверо спят, там и пятый уместится, чай на сухом полу спать – это вам не на сырой земле. А двоим всё равно нужно будет ночевать на улице, охранять поклажу.

Ровняла с Клыком поднялись в комнату, чтобы обработать рану. Я возле стойки пытался выбить нам поздний обед. В зале было шумно, воняло дешевым вином, по́том и квашеной капустой. В закопченные окна заглядывало солнышко, которое уже поползло отдыхать. Пончик с суровым видом стоял у меня за спиной, изображая телохранителя и добавляя мне авторитета. С его плеча тревожно верещал шорёк Скалёныша, и я был с ним солидарен: паренёк куда-то запропастился, хоть иди ищи. Гроза сидел за свободным столом, чтобы его не заняли местные выпивохи.

Того, что случилось дальше, я никак предугадать не мог. За соседним от нашего столиком пьянствовала компания бородатых мужиков в потертых кожаных доспехах. Они громко чокались глиняными бокалами, шумно болтали, пытаясь перекричать друг друга, и ржали так, что лошади на конюшне поводья бы сгрызли от зависти.

– Приятель, давай с нами! – неожиданно обратился один из бородачей к Грозе, с разгону тыкая ему в плечо бокалом и окатывая вином.

Дальше всё было предсказуемо, но неуправляемо. Пончик для этого слишком медленно соображал, я не успевал что-либо сделать, а Гроза – не хотел. Он проигнорировал новоявленного «приятеля» и попытался стряхнуть вино с одежды – на бородатого.

– Брезгуешь?! – взревел тот. – А ну, что ты там под своим бабским платком прячешь?!

Мне тоже было интересно, что прячется под покрывалом флаобца, но срывать его я бы не рискнул. А пьяный бородач сорвал.

Гроза медленно встал. На мгновение в зале повисла тишина. В воздухе запахло надвигающейся грозой.

– О, и прямь девчонка! – забил последний гвоздь в свой гроб идиот.

Флаобец был молод – или выглядел таким. Его черты были тонкими, лицо было идеально, словно у старинной скульптуры. Точнее, было бы идеально, если бы не ярость, на нём застывшая. Клинок в одно мгновение оказался в руках флаобца, но бородач для пьяного оказался достаточно шустрым. Он ушел от удара и швырнул в Грозу бокалом. Вино стекало по черному одеянию.

Пончик зарычал и рванул в сторону зарождающейся потасовки. Звереныш Фильки сиганул на балку под потолком. Приятели бородача вскочили из-за стола. Сам дощатый стол при этом перевернулся с громким «Бабах!». «Бац!», «Хрясь!», «Тудум!» – вторила ему посуда. А дальше с воплями: «Наших бьют!» к драке присоединились обитатели соседних столов.

Я боялся, что Гроза не сдержит гнев, и тогда нам будет негде ночевать. Но на удивление он обходился клинком. Привлечённые шумом, спустились Ровняла с Клыком и тоже поучаствовали в общем веселье. К этому времени мы с Грозой уже отбивались плечом к плечу от наседающих пьянчуг, которым еще и подраться повезло. Спину нам прикрывал Пончик, который, тоже к счастью, не вынимал свой топор. При его кулачищах топор бы точно был лишним.

В самый разгар драки дверь распахнулась, и в неё влетел Филька:

– Там Пса по голове ударили и телегу грабят! – крикнул он.

Удивительно, но драка внезапно прекратилась, и толпа потянулась во двор. Видимо, никогда не видели, как грабят. А опыт-то полезный.

Когда нам удалось пробиться к выходу, у повозки никого не было. Только сундуки были раскурочены, и Пёс лежал на земле без чувств.

Глава 17. Пиппа

Всё-таки удачно я устроилась в амбаре. Подумать только: будь я со всеми в доме, нас бы обокрали, и пришлось бы возвращаться назад. Что, я зря встречу с нешьессом пережила? Не-не! Только вперёд! Даже если мне самой придется эту повозку сторожить. И воинов тоже. Только оставь их без присмотра – уже дерутся.

Мужчины сходились к повозке. Платок Клыка сбился набок, волосы, скатавшиеся в колтуны, торчали во все стороны, вокруг глаза наливалась краснота. Двуручник защитил бы его лучше, но двуручником в такой толкучке попробуй размахнись…

Ровняла спешил к повозке с клинком в левой руке. Он слегка прихрамывал и прижимал к груди обожженную руку. Да, раненному махать кулаками совсем не так весело, как целому.

Пончик, понятное дело, был как только из жаровни: гладенький, румяненький, без единого синяка. Хотела бы сказать, и без крови. Но нет. На его кулаках багровели потёки, оставленные чужими носами, челюстями, ушами… Может, еще чему-то не повезло.

У Дикого на плече был надорван рукав. Со штанины свисал кусок – похож, он зацепился за что-то подпалиной, оставленной нечистью. Наш предводитель потирал челюсть и водил ею вправо-влево, видимо, проверяя, на месте ли она.

А вот у Грозы физиономия не пострадала…

И только тут до меня дошло, что лицо флаобца открыто. Он тоже заметил мой взгляд и, будто опомнившись, прикрылся, придерживая рукой надорванный край платка. Теперь-то какой смысл? Я уже увидела. Немного необычная внешность. Слишком тонкие черты, резкие скулы, острый подбородок, покрытый черной щетиной. Всё какое-то хрупкое, что ли. Странно, но красиво. Зачем скрывать такое лицо? Однако в чужую Гильдию со своим уставом не ходят.

Дикий, наскоро оглядев груз, стал давать распоряжения. Пончик ставил сундуки на места. Клык присел к Псу, который даже в драке не участвовал, а получил больше всех. Ровняла присоединился к варвару, и они вдвоем привели неудачливого охранника в себя. Гроза поспешил скрыться в здании. Дикий его нагнал. Следом направились Клык и Ровняла, поддерживая между собой Пса. Пончик уселся на повозке и сложил руки на груди, изображая всем своим видом, что он готов ждать. Долго.

Про меня все забыли, занятые насущными вопросами. Зато за моей спиной застрекотал предатель Шорька.

– У меня ничего вкусного нет, – честно предупредила я. – Но есть один знакомый амбар, где ушлый шорёк может себе что-нибудь нарыть.

Я помахала рукой лысому громиле и отправилась в сторону лестницы на второй этаж. Эти грабители так не вовремя меня прервали… Я вынула из мешка книжицу и устроилась ближе к ставням, чтобы ухватить последний предвечерний свет.

«23-й день лунного месяца цветеня, 43-й день после солнцестояния.

Забвение и упадок – этими словами можно описать всё, что осталось от некогда преуспевающего города. Песок поглотил его, иссушив Сердце Мира. Я смотрю на покрытые копотью остовы домов и думаю о тщетности бытия и бессмысленности нашего сюда похода. Зачем? Что мы можем здесь найти, кроме песка?

Однако главным в экспедиции был назначен Конвей, а он моего мнения не спрашивает. Он организовал раскопки. Занял в них всех, включая воинов. Кроме флаобца. Смысл его присутствия остаётся для меня загадкой. Впрочем, из Меаджина тоже не слишком хороший работник. Он не столько копает, сколько ходит с места на место, что-то бормоча. То здесь копнет, то там. Но его не одёргивают. Он, конечно, странный. Но не такой, как чёрный флаобец. Тот как уставится своими голубыми глазищами… И попробуй определи, о чём он думает… И почему-то смотреть он предпочитает именно на меня. Чем я ему не по душе пришелся? Даже сейчас, когда мы собрались поужинать, – я пишу, а он сидит напротив и смотрит.

27-й день лунного месяца цветеня, 47-й день после солнцестояния.

Я до сих пор не могу прийти в себя. Почему? Почему я не догадался раньше? Я пытаюсь поймать взгляд Атайнин, но голубые глаза будто избегают меня.

Честно говоря, сегодня я был готов поднять бунт. Семь дней бесполезных усилий. Горы выкопанного песка, который за ночь затягивает выкопанные ямы почти до верха. Реки пота, выпитого раскаленным солнцем. Стертые в кровь ладони. Десятки найденных домов, засыпанных песком по самую сорванную крышу.

Но неожиданно Меаджин прервал свои блуждания и стал копать из всех сил, накопленных за то время, пока копали остальные. Рон скомандовал присоединиться к варвару. Не знаю, что сподвигло его на такое решение. Не знаю. Наверное, в отличие от меня, он не считал Меаджина слабым на голову. Так или иначе, совместными усилиями мы откопали окованные запертые двери в глухой стене. Как и многие другие здания, эта стена была украшена лепниной из листьев на вьющемся стебле. Странно выглядел растительный узор среди пустыни.

Двери были заперты. Мэтт по праву артефактора оглядел створки сверху вниз и справа налево, но так и не смог обнаружить способ их отворить. Однако на стук они отзывались пустотой. Нетерпение росло в наших сердцах, и Рон принял решение ломать. Он уже взял острый кинжал, чтобы кровью активировать заклинание, как его оборвал женский голос:

– С ума сошли? Отойдите…»

– Скалёныш! – вырвал меня из мира пустыни и древних развалин голос Дикого. – Ты где запропастился?!

Я быстро спрятала книжку в мешок, затянула его и, сунув под голову, улеглась на соломе.

– Дрыхнешь? А ну вставай!

– Что, уже можно идти кушать? – отозвалась я.

– Не заслужил ещё кушать, – буркнул Дикий. – Нитки, иголка с собой?

Покивала.

– Доставай! – И он стал расстегивать ремни нагрудника.

Я закопалась в своем бездонном мешке, выискивая моток ниток и вынимая из рукава иглу.

С тихим стуком на солому приземлился доспех, и в меня полетела рубашка. Я подняла взгляд. Дикий стоял передо мною, голый по пояс. Его плечи поднимались округлыми буграми. На руках переплетались жгуты мышц. Впалый живот был разделен поросшей темными волосками бороздой, к которой примыкали выпуклые квадратики.

– Что, завидно? – насмешливо поинтересовался Дикий, который неправильно понял выражение моего лица. – Не бойся, у тебя тоже такие со временем будут, если будешь тренироваться.

И он потянулся к завязке на штанах.

– Не надо! – успела пискнуть я. Надеюсь, не слишком по-девчачьи. И чтобы прогнать возможные подозрения, добавила: – Я сначала рубашку зашью.

– А, ну да. Закончишь – спускайся и подходи есть.

Дикий подобрал доспех и пошел к лестнице вниз, поигрывая мышцами. Я зависла, уставившись на сильное мужское тело.

– Не задерживайся! – обернулся он, снова поймав меня за разглядыванием, и одним прыжком спустился вниз.

Судя по тому, что «бум» приземления я слышала, а воплей – нет, приземлился он благополучно. Хотя кто этих воинов знает? Я быстро вдела нитку в иголку и стала штопать рукав.

Рядом заверещал Шорька.

– Не правда, – возразила я. – Никто на него не пялился, понял? А кто будет ябедничать, опять окажется на тараканьем меню!

Глава 18. Дик

Хозяин постоялого двора спустил на меня всех собак, фигурально выражаясь.

– Вы за всё заплатите! – вопил он, будто я ему хозяйство отдавил.

– Милейший, так ведь это ваши постояльцы воина моего оскорбили. Иноземного, между прочим. А он, знаете ли, боевой маг. А вы до сих пор в целом помещении находитесь.

– А кто мне заплатит за посуду побитую?!

Народ распустился. Среди бела дня флаобцев раздевают. Обозы грабят. Про́клятых магов не боятся. Нечисти на них нет.

– А кто мне заплатит за груз, разворованный на вашем дворе? – К слову, своровать ничего не успели. И, понятное дело, самое ценное не нашли. Даже если искали. Филька вовремя подбежал. – Придется доложить в Королевскую Службу Благонадежности о действующей здесь банде.

По лицу собеседника было видно, что его Королевской Службой не напугать. Где король, – а где его территория, на которой он сам себе и король, и Верховный Совет Магов, и Дворянское Заседание?

– А сладкое на ужин есть? – раздался над моим ухом суровый бас Пончика. Он стоял у меня почти за спиной и поигрывал боевым топорищем. Не в смысле, «ручкой топора», а в смысле, «огромным топориной».

Взять Пончика в отряд было гениальной идеей. Лысый Джо, – как обращались к хозяину завсегдатаи, пока не сбежали, – посмотрел в голодные глаза великана и сделал правильные выводы. Хотя выводы были как раз неправильные, но любой на его месте сделал бы такие же. Одно дело – игнорировать Пончика, когда ты в компании двух десятков вооруженных приятелей, и совсем другое – один на один. А учитывая меня – даже один на полтора.

Получив от Джо уверения, что сладкое непременно будет («устроит ли господина воина ягодный пирог?»), Пончик пошел наводить порядок в зале. Поднимать и расставлять столы на места, лавки собирать по частям, а потом ударом кулака вгонять в пазы выступающие детали, чтобы стояло на века. Хозяин, гладя на него, нервно промокнул лысину платочком.

– Так чего вы хотели? – спросил он.

– Поесть и поспать.

– Поесть и поспать, – повторил Лысый Джо, не отрывая взгляд от хозяйственного Пончика. – Понимаю.

– Хорошо. Как долго нам ждать?

– Скоро, – пообещал владелец постоялого двора. – Прямо сейчас почти!

– Хозяин, ты бы веник дал, что ли… – пробасил гигант, почесывая затылок и оглядывая море разливанное еды с островками черепков посуды.

– Нет-нет, сейчас подавальщицы всё уберут! – успокоил его Джо.

– Да мне не тяжело…

– Что тебе вообще тяжело-то? – пробубнил хозяин и обратился ко мне: – Отвлекусь я немного, порядок навести!

В дверях появились первые зеваки, которых буквально вот только что сдуло попутным ветром паники. Я полюбовался через плечо на хозяйственного великана и вспомнил про подранный рукав. И пока ситуация у нас условно под контролем, решил загрузить работой пацана. Нечего отсиживаться по норам, пока другие страдают.

Всю нашу компанию, включая Пса с перемотанной головой, я обнаружил на повозке. Даже Гроза был здесь, хоть и сидел на козлах со своей дежурной книгой. Понятно, почему Пончик покинул боевой пост. Тут тоже всё под контролем, а он просто голоднее других. Ровняла с Клыком на два голоса рассказывали о драке. Пёс пытался кивать головой, потом вспоминал, что у него не тот случай, и хватался за повязку. Ничто не объединяет людей, как хорошая драка. А у нас она уже не первая. И не последняя, могу поспорить.

– А пацан где? – спросил я.

– Куда-то туда забился, – Ровняла махнул целой рукой в сторону строения без окон и с высокой крышей, куда вела приставная лестница.

– Скалёныш! – крикнул я. – Ты где запропастился?! Дрыхнешь? А ну вставай!

– Что, уже можно идти кушать? – послышался недовольный голос, и я быстро поднялся наверх.

Пацан сидел неподалеку от ставней и стыдливо отводил взгляд. Ну молодо зелено. Мало ли как парень стресс снимает? Хорошо, хоть крикнул сперва, потом полез.

– Не заслужил еще кушать, – смутился я. – Нитки, иголка с собой?

Он закивал.

– Доставай!

Я стал раздеваться. Когда посмотрел на мальчишку, тот сидел, уставившись на меня так, будто впервые голого мужика увидел. Но потом до меня дошло, что всё дело в мускулатуре. Да, мне приходилось много тренироваться, чтобы поддерживать форму, но зато девушки на меня заглядывались.

До тех пор, пока не смотрели в глаза.

Для малолетнего дрыща, как Филька, такое сложение – предел мечтаний, наверное.

– Что, завидно? Не бойся, у тебя тоже такие со временем будут, если будешь тренироваться.

Я потянулся к штанам – кусок ткани болтался на бедре ленточкой.

– Не надо! Я сначала рубашку зашью, – возразил он.

Ну да. Мне сейчас либо придется идти в одних подштанниках через двор, либо сидеть здесь, в обществе смущающегося мальчишки.

Я пошел к лестнице, спиной ощущая восхищение парня. Конечно, немного непривычно, что здесь меня практически не пугаются. Зато приятно, что считают за человека. Достойного восхищения. Я не удержался и форсанул, спрыгнув вниз. Высота была ого-го! Приземлился жестко, немного смягчив удар опорой на руки и перекатом.

Поднимаюсь, отряхиваюсь, от шуточек дебильных своих воинов отбрёхиваюсь… и тут мне мысль в голову пришла. Амбар-то закрыт! Хорошо смазанная дверь без скрипа отворилась. Я прошел внутрь. Было темно. Но справа у противоположной стены светлел прямоугольник – открытый люк, еще один проход наверх.

– Неправда, – приглушенно звучал голос мальчишки. – Никто на него не пялился, понял? А кто будет ябедничать, опять окажется на тараканьем меню!

Я тихо хохотнул.

Ну что? Можно считать, проблема безопасной ночевки на сегодня решена. Я с видом огромного одолжения предложил Лысому Джо сделку века: мы селимся в амбаре, и никто нас больше до завтрашнего утра не видит. Сначала я хотел раненых оставить в доме, всё равно комната оплачена. Но Пёс и Ровняла оскорбились. Все так все. Мы загнали груз и еду в строение, заперлись изнутри и через люк поднялись наверх. С чердака был замечательный вид на закат.

Наелись, ещё раз помянули сегодняшние приключения и завалились спать. Устали все. Прошлая ночь и день выдались нелегкими. Зато этой ночью мы выспались досыта. Гроза ради такого случая выставил магический контур – магэкономичное заклинание, которое предупредило бы нас о непрошенных визитёрах. Мало ли.

Утро встретило меня свежей росой на траве у сортира и подобострастной улыбкой Лысого Джо во дворе.

– Вы, господин маг, чего на завтрак пожелаете-с? – поклонился он.

Я чуть головой не тряхнул, пытаясь убедиться, что это не сон. Перечислил:

– Каши, хлеба, сала, – Джо всё так же пялился на меня снизу. Я добавил: – Пирогов еще для Пончика. Да и для всех!

Раз уж предлагают. И пошел в амбар.

– Овса-с вашим коням с утра отсыпали-с, – продолжил мне в спину хозяин.

Я обернулся. Он промокал платочком лысину.

– Хорошо. – Я прикинул, во что мне выйдут эти излишества, но выбора-то особого нет. – Сколько я должен?

– Так ничего, господин маг, не надо. Это вам за вчерашнее… недоразумение компенсация, – совсем уж решил меня добить Лысый Джо.

– Ладно, – я снова попытался дойти до нашей ночевки.

– Вы, господин маг, только своих цхерхов от села отзовите. Звиняйте, не признали. Мы люди дикие, грамоте не обученные…

До меня стало доходить.

– Цхерхов? Точно? Не нешьесса?

Побледневший селянин рухнул на колени:

– Не губите, господин маг! Не нужно нешьессов! Цхерхов довольно! Они всех собак по крайним дворам порвали! Простите, господин маг!

– Хорошо. Не буду нешьессов, – покивал я.

Да что тут творится-то?