Текст книги "Луна убывает"

Светлана Поделинская
Луна убывает

© Поделинская С., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Дорогой читатель!

Благодарю, что ты взял в руки книгу, которая является продолжением романа «Полнолуние», но ее можно читать как самостоятельное произведение. В силу того, что мой первый роман вызвал общественный резонанс, должна предупредить о некоторых нюансах.

Описания некоторых моментов в «Луна убывает» могут сработать как триггеры и вызвать негативную реакцию. Текст содержит сцены убийств и насилия: психологического, физического и сексуального. Роман не предназначен для чтения несовершеннолетними.

Просьба принять во внимание, что это художественное произведение, основанное на вымысле. Любые совпадения с реальностью являются случайными.

Благодарности

Моей семье, мужу и дочери за их терпение.

Команде импринта Like Book за то, что поверили в меня и воплотили мою мечту видеть свои книги в магазинах.

Моим друзьям, талантливым писателям, за неоценимую помощь в вычитке текста и моральную поддержку: Алене Тимофеевой, Екатерине Алешиной, Елизавете Ерофеевой, Эйрин Фаррон, Елене Халимовой, Катерине Луниной.

Моим читателям за ваши такие разные эмоции, которые вдохновляют творить дальше.

Плей-лист

1. The Cure – Want

2. Garbage – Only Happy When It Rains

3. Kentucky Vampires – Communicate With The Living

4. Days Of Sorrow – Lost In You

5. Aeon Sable – Quaalude Tango

6. Clan Of Xymox – Loneliness

7. Deathcamp Project – Cold The Same

8. Aeon Sable – At The Edge Of The World

9. Nosferatu – Silver

10. Brotherhood – Fear

11. The Last Cry – Punishment

12. Das Moon – Gone

13. Aeon Sable – Birth Of The Godforsaken

14. Brides Of The Black Gloom – Blood

15. Cyndi Lauper – Girls Just Want to Have Fun

16. Days Of Sorrow – Bleed

17. Sonsombre – Until The Sun Goes Down

18. The Waning Moon – Another Bit, Another Bite

19. Placebo – Post Blue

20. Frank The Baptist – Eternal Autumn

21. The Cure – Charlotte Sometimes

22. Christine Plays Viola – Innocent Awareness

23. Angels Of Liberty – Monster In Me

24. Nosferatu – Bombers

25. Aeon Sable – Dancefloor Satellite

26. The Last Cry – Haunting Me

27. Deathcamp Project – Betrayed

28. Frank The Baptist – Scars Forever

29. Christine Plays Viola – Slaughter Of Black Sun

30. Sweet Ermengarde – Sweet Sacrifice

31. Grooving In Green – Post Traumatic Stress

32. Kentucky Vampires – Our Love Has No Goodbyes

33. Aeon Sable – Loaded Dice on Lovers Lane

34. The Cure – From The Edge Of The Deep Green Sea

Часть 1
Кровавый медовый месяц

Глава 1

Май 1990 года

Нежный рассвет разгорался над Варшавой, обещая погожий майский день. Небо наливалось заревом, будто смущенным румянцем, а редкие голубые облака казались акварельными мазками кисти художника-импрессиониста. В панорамном окне на тридцать шестом этаже отеля «Марриотт» заря смотрелась особенно роскошно, что неудивительно, ведь этот вид стоил немалых денег. Солнечные лучи проникали через неплотные занавески из органзы, подсвечивая стены номера люкс розовым золотом, но не дотягивались до огромной кровати, где в обнимку спали двое. В комнате не было наглядных свидетельств страстной ночи: ни шампанского с клубникой, ни пустых бокалов. Только красное платье алело на кресле кровавым пятном, и в воздухе витал горьковатый аромат ландыша.

Эдгар проснулся на белоснежных простынях и лениво потянулся. Его любовь по имени Лаура спала мертвым сном у него на груди, приобняв одной рукой и закинув обнаженную ногу ему на бедро. Распущенные светлые волосы девушки укрывали его шелковистым облаком. В сиянии утра лицо Лауры выглядело совсем юным и безмятежным. Но она не дышала и была абсолютно холодной, окоченевшей, как свежий труп. Неподвижность любимой не удивляла Эдгара, ведь он сам убил ее.

Он ласково погладил платиновые волосы Лауры, затем приподнял ее голову за подбородок и поцеловал в губы. Лаура сделала слабый вдох, как Белоснежка в сказке, и сонно уставилась на Эдгара большими голубыми глазами. Он ждал, пока ее тело нальется теплом и кровь быстрее заструится по венам. Эдгар нежно водил рукой по ее ноге, бедру, груди и шее, улавливая мерное движение крови под бледной кожей. Рассветный сон отступил, девушка пробудилась к жизни, перестала выглядеть покойницей и превратилась в прекрасного вампира, кем на самом деле была. Лаура лучезарно улыбнулась и теснее прижалась к нему.

Эдгар перевернул ожившую Лауру на спину и глубоко вошел в нее, получив в ответ блаженный стон. Ее тонкие руки взметнулись и пленительно обняли его за плечи. Лаура неотрывно смотрела на Эдгара, и в глазах ее читалось немыслимое счастье, которым он наслаждался больше, чем близостью с ней. Наконец-то Лаура всецело принадлежала ему, даря пылкую любовь и безмерное обожание. Эдгар обрел то, в чем нуждался все прожитые им столетия, неутомимо черпал ее эмоции и не мог насытиться. Он искал приоткрытые губы Лауры, с упоением целовал, впитывая ее вздохи и стоны, погружаясь вновь и вновь в податливую плоть этой чудесной девушки.

Эдгар обратил Лауру в вампира, когда той было девятнадцать лет. Сейчас, в 1990 году, ей исполнился двадцать один. Разница пока незаметна, но Эдгар знал, что Лауре теперь всегда будет девятнадцать, даже если она проживет века. В Лауре, потомке Эдгара в десятом поколении, влияние его крови проявилось особенно сильно. Девушка пошла в его древний аристократический род, унаследовала светлые волосы, голубые глаза, изящные кисти рук и ямочку на подбородке. Проклятие Эдгара заключалось в том, что его неодолимо тянуло к собственной крови. Прожив на свете около двухсот пятидесяти лет, он выбрал в вечные спутницы девушку из своего рода. Эдгар обладал способностью чуять родную кровь на расстоянии и не мог выбрать никого, кроме той, кто неразрывно связан с ним кровными узами. Это нельзя было считать инцестом, так как пропасть между ними более чем в два века свела родство почти до абсолютного нуля, с точки зрения генетики общей крови у них осталось ничтожно мало. Лаура пробуждала в Эдгаре воспоминания о единственной его прижизненной любви – Эвелине, которая доводилась ему сестрой, и приглушала горечь той потери. С недавних пор в Лауре текла и кровь его дочери Магдалины – девушки успели обменяться ею, когда он попытался воскресить обожаемую дочь. Но Магда предпочла уйти в небытие, отдав кровь Лауре. Эдгар знал, что дочь поступилась своими принципами и католической верой из жалости к отцу. Лаура же оказалась под стать Эдгару, со сходным образом мыслей. Как вампиры они существовали вне времени и ощущали себя двумя половинками одной темной души. Лаура стала для Эдгара всем, что имело важность в этом мире: его созданием, ученицей и возлюбленной.

Она встала с кровати и с сожалением оглядела мятое платье из алого шелка, брошенное на кресло.

– Мне совсем нечего надеть, – посетовала Лаура. – Давай уже съездим за моими вещами!

Эдгар приподнялся на локте, любуясь девушкой, и она в очередной раз отметила, как же совершенен ее возлюбленный. В его длинных волнистых волосах, ниспадающих ниже плеч – по моде XVIII века, когда и родился пан Эдгар Вышинский, – словно запутались солнечные блики. Золотые волосы в сочетании с кобальтово-синими глазами производили ошеломляющее впечатление, особенно на его жертв женского пола. Выглядел Эдгар на тридцать два года, в этом возрасте он погиб на дуэли и переродился в иное существо. Его лицо обладало одухотворенностью галантного века, как на старинных портретах кисти великих художников, на которых изображались государственные деятели, философы и мыслители в парадных камзолах и напудренных париках. Единственным изъяном в ангелоподобной внешности Эдгара был незаживающий шрам на правом виске, прикрытый волнистым локоном. Сейчас обнаженный гладкий торс, каждая мышца которого будто высечена из камня, напоминал мраморное изваяние, и Лауру тянуло дотронуться до его белоснежной кожи, чтобы проверить, действительно ли она такая прохладная, как кажется, и в очередной раз изумиться ее шелковистости в сравнении с камнем. Эдгар не был похож на бездушную статую – он улыбался и излучал тепло, хоть и отнятое у других. Несмотря на утонченную красоту и аристократическое изящество, его облик дышал мужественностью, а лицо часто становилось непреклонно суровым, чему способствовали волевой подбородок и жестокая усмешка в уголках рта. За двести пятьдесят лет скитаний по земле Эдгар преисполнился молчаливого презрения к человечеству, за исключением одной его представительницы, которая, благодаря ему, уже не человек.

– Отдай платье горничной, пусть погладит, – посоветовал Эдгар с беззаботной улыбкой, – или купим тебе новое.

Лаура присела на край кровати и вытянула к окну босые ноги, подставив их под несмелые солнечные лучи. Вопреки распространенным заблуждениям, дневной свет никак не вредил вампирам. Даже бывал приятен, если его не в избытке.

– Нет, так не пойдет, – сказала она, взглянув на Эдгара из-за упавших на лицо прядей волос. – Нам когда-нибудь придется выбраться из этого номера. И я хотела бы выехать за пределы Варшавы, посмотреть Польшу и другие страны. Ты обещал мне целый мир! Но сначала нужно забрать мой чемодан.

Эдгар притянул Лауру к себе и ласково погладил по лодыжке – ее кожа словно запечатлела прикосновение солнца.

– Мне сложно отпустить тебя даже в душ. Ты сейчас как дикий, согретый солнцем мед, моя сладкая девочка. Кажется, если мы покинем номер, ты передумаешь, растворишься где-то в огромном мире, и я снова потеряю тебя.

– Нет, я не передумаю, – ответила Лаура, непокорно встряхнув волосами. – При условии, что ты будешь слушать меня. Что хотя бы иногда будет по-моему!

«Делай что хочешь, только оставайся рядом» – по такому негласному правилу они стали жить. Эдгар прислушивался к желаниям Лауры, если те не расходились с его стремлениями. Он успел повидать мир задолго до ее рождения, и Эдгару было безразлично, куда они поедут и где поселятся, лишь бы увлечь свою юную последовательницу.

* * *

Первые годы после их воссоединения понеслись с безумной скоростью. Незабываемые девяностые взорвались фейерверком из дней, насыщенных новыми впечатлениями, и ночей, полных любви. Вскоре после падения режима Чаушеску Эдгар продал замок в Румынии, окончательно расставшись с прошлым. Руины навевали слишком грустные воспоминания. Весь мир стал их с Лаурой домом, и жизнь не стояла на месте: в 1991 году распался Советский Союз, после чего холодная война завершилась – официально, но не кулуарно. Человеческий разум не успевал за переменами, в предчувствии конца света становясь податливым, как воск. В США Дэвид Кореш, проповедник секты «Ветвь Давидова», объявил себя мессией, обосновался на ранчо Маунт-Кармел со своими приверженцами, завел гарем из их жен и несовершеннолетних дочерей. Пятьдесят один день все пристально следили за осадой ранчо военными. Арсенала Маунт-Кармел хватило бы для вооружения небольшой армии. Но взрыв в доме и огненный апокалипсис, о котором пророчествовал Кореш, не пощадил никого из последователей культа, даже детей и младенцев. Другая секта – «Аум Синрике» – в Японии отравила пассажиров метро нервно-паралитическим газом. На подиумы взошли модели в стиле «героиновый шик», похожие на подростков, с острыми скулами и выступающими ключицами. Отовсюду гремели гитарные риффы музыки гранж. XX век доживал отпущенные годы как последний день, уходил в прошлое шумно и бесшабашно. Все с нетерпением ждали миллениума.

Эдгар и Лаура избегали территорий, где происходили братоубийственные войны, вроде раздираемой на части Югославии. Они предпочитали оставаться в Центральной Европе, приходившей в себя после распада Варшавского блока. Эти страны считались безопасными, но не настолько, чтобы избавиться от трупа представляло трудности. Сытая и благоустроенная Европа напоминала вампирам уютный ресторан с выбором блюд на любой вкус и развлекательной программой. Лаура была полна любопытства к жизни, и Эдгар, заряжаясь ее энергией, тоже ощущал себя молодым. Они посещали рок-фестивали – раздолье для поиска жертв, лишь бы те оказались не слишком пьяны.

Роскилле, древняя столица Дании, где погребенные в кафедральном соборе короли с грустью вспоминают былое величие, раз в год оживала. Спящий на берегу фьорда городок каждое лето становился пристанищем самого громкого фестиваля в Северной Европе. Чистые, вымытые шампунем улицы наводняли толпы меломанов, в основном молодежь. Впрочем, они быстро перемещались из центра в палаточный городок.

Рок-фестиваль в Роскилле длился неделю и воплощал целый мир со своими законами и непередаваемой атмосферой. Нигде не встретишь столько счастливых, опьяненных музыкой людей. Край неба еще горел закатным заревом, но поле уже накрывали медлительные северные сумерки. Над сценой, мерцающей разноцветными огнями, взошла полная луна и томно застыла в ожидании. Незадолго до начала выступления любимой группы Лауры вампиры обменялись многозначительными взглядами и разделились.

Лаура вышагивала сквозь плотную толпу, и люди невольно расступались, освобождая путь. Ее даже ни разу не толкнули: она излучала нездешнюю энергетику. Брюки из натуральной кожи сидели на Лауре как влитые, подчеркивая ее округлые бедра и длинные стройные ноги, а благодаря отличной терморегуляции, свойственной вампирам, девушка не страдала от жары. Белокурые волосы свободно рассыпались по плечам, а грубые ботинки на платформе и небрежный макияж в стиле гранж придавали образу дерзость. Майка с надписью The Cure не скрывала очертаний высокой груди. В облике Лауры не осталось и воспоминания о той неуверенной в себе девочке, которую не так давно обратил Эдгар. Она выглядела великолепно и сознавала, кто она: чудовище под ангельской личиной. Высшее существо, которое вправе решать, кому сегодня суждено умереть, – так сказал ей Эдгар в самом начале пути. Иногда Лауре даже нравилось чувствовать себя олицетворением зла, эдакой вершительницей судеб. Она попала в сказку о Красавице и Чудовище, которое заточило ее в замке и навечно привязало к себе. Только Лаура не могла расколдовать мертвого принца и со временем смирилась с новой сущностью. Иногда, чтобы стать счастливее, нужно сделаться чуточку хуже. Тогда «жили долго и счастливо» обеспечено для вас, но не для всех.

Лаура неспешно двигалась среди зрителей, ощущая вибрации, исходящие не только со сцены, где играли музыканты на разогреве, но и от зрителей. Жажда дразнила вкусовые рецепторы, щекотала, ощущалась зудом на коже. До тех пор пока Лаура не выпьет чужую жизнь, присутствие людей не перестанет ее раздражать. Так не может успокоиться комар, если в комнате спит теплокровное существо, пока не укусит его или сам не погибнет. Умирать Лаура не хотела – уже не раз пробовала, поэтому ей оставалось только следовать зову полной луны и придирчиво выбирать в меню коктейль вплоть до уровня алкоголя в крови.

Вампирша шла медленно, заглядывая потенциальным жертвам в глаза и вытягивая господствующую эмоцию, как ниточку из клубка. Влюбленность. Эйфория. Сильное опьянение. Восторг. Беременна и счастлива. Зависть, но под кайфом, – нет. Ревность, агрессия – то, что нужно! Лаура остановилась, обворожительно улыбнулась и без лишних слов взяла удивленного парня за руку. Ее голубые глаза под влиянием лунного света менялись, приобретали зыбкость и глубину бирюзового моря. При взгляде в них растворялись все посторонние мысли, кроме одной: повиноваться.

Лаура увлекла жертву под сень деревьев, достала из кармана брюк миниатюрный нож, который без труда пронесла на фестиваль, и провела по запястью парня, не сводя с него сияющих глаз. Несколько лет практики научили ее аккуратности, и Лаура не пролила ни капли. Ей нужно выпить его жизнь и энергию, но оставить в трупе достаточно крови, чтобы патологоанатом в морге не заподозрил неладного. Ранки, если наносились вампирскими клыками, не затягивались, как порез. Трепет и предвкушение, когда ее заостренные клыки протыкали мягкую кожу и погружались в пульсирующую вену, не сравнимы ни с чем. Укус в шею был, безусловно, более приятным и интимным действием, но слишком рискованным в современной Европе, где все знали, кто такие вампиры. Подобную роскошь можно позволить себе, если есть возможность как следует спрятать тело или же где-то в забытой богом экзотической стране, какие они с Эдгаром посещали время от времени.

Кровь – странная субстанция, отвратительная на вкус для людей и сладостная, имеющая множество оттенков для бессмертных. Кровь из вены вытекала медленно, тягуче, позволяя смаковать каждый глоток, а не била фонтаном, как из артерии, хотя для быстрого питания и сонная артерия годилась. Живительный эликсир проникал в каждую клеточку мертвого тела Лауры, окуная ее душу в безвременье, сулил обновление и вечную молодость. К счастью, Лаура не перенимала память и черты характера жертвы, иначе это было бы невыносимо: она превратилась бы в законченную мегеру или повредилась рассудком. В ее смертельных объятиях самый отъявленный мерзавец расслаблялся и испытывал удовольствие. Смерть избранных ею жертв была полна неги и наслаждения, чего они явно не заслуживали.

Почувствовав, как сердце человека останавливается, Лаура сделала последний, самый вкусный глоток и отстранилась, затем прислонила к дереву вялое тело парня. Его голова свесилась на грудь, и со стороны казалось, что он перебрал спиртного и уснул. Такими бессознательными телами поутру было усеяно все фестивальное поле – посетители напивались, совокуплялись, испражнялись и часто засыпали на том же самом месте, не дойдя до своей палатки. Вряд ли его найдут до утра, если только друзья примутся за поиски. Лаура пошла прочь, не беспокоясь, что ее поймают: она умела создавать вокруг себя ауру неузнаваемости. Благодаря вампирскому гипнозу никто из свидетелей не запомнит ее внешность, даже если и видели, как парень уходил с ней.

Внезапно Лаура услышала до боли знакомые звуки и ускорила шаг: ей не хотелось опоздать на выступление. Со сцены полились чарующие вступительные аккорды песни Want[1]1
  Want – песня группы The Cure.


[Закрыть], слова которой вещали о неутолимом желании большего, что присуще людям. Чем бы мы ни обладали, все равно испытываем голод и хотим невозможного, зная в глубине души, что никогда не получим всего желаемого. Девушке, награжденной бессмертием помимо своей воли, это было известно как никому другому. Благо для восполнения сил вампирам нужна только одна жертва в месяц. Если бы им требовалось убивать каждую ночь, прятаться от солнца и спать в гробах, как описано в классических романах, Лаура не выдержала бы и недели такой нежизни. А так их существование казалось вполне сносным, за исключением некоторых особенностей: вампиры не употребляли человеческую пищу, на несколько часов перед рассветом превращались в мертвецов и не видели снов. Эти потери компенсировались сверхъестественной силой и выносливостью, способностью летать, даром создавать пространственные порталы сквозь зеркала. Что же, даже в посмертном существовании можно найти преимущества. Лаура грустно вздохнула и нырнула в толпу.

Эдгар и Лаура безошибочным чутьем отыскали друг друга среди волнующегося людского моря и тут же слились в страстном поцелуе. Вкус меда на их губах лишь слегка отдавал металлическими нотками выпитой обоими крови, что прибавляло поцелую пикантное послевкусие. Окружающие, поглощенные выступлением легендарной группы, не замечали влюбленную пару. Взгляды зрителей были прикованы к сцене, руки взметнулись вверх в едином порыве. А Эдгар и Лаура стояли в обнимку, затерянные в толпе, и слушали пронзительную песню, как солнце восходит из глубокого зеленого моря[2]2
  Песня группы The Cure From The Edge Of The Deep Green Sea.


[Закрыть]. Они чувствовали счастье, столь же неисчерпаемое и необъятное, как небо с россыпью бесчисленных звезд, что раскинулось у них над головой.

Глава 2

Кровные узы связывали Эдгара и Лауру не только друг с другом. Существовала и другая, живая ветвь их рода, расцветшая, словно сирень по весне, свежими ароматными цветами. Старшая сестра Лауры Джемайма жила в Лос-Анджелесе с мужем Дэвидом и детьми. Появление первых близнецов в их роду было предсказано более двухсот лет назад прародительницей Кресентой. В загадочном пророчестве не говорилось, что они совершат, но, пока Джек и Джекки просто дети, Эдгару было интересно взглянуть на своих потомков.

Дом, в котором выросла Лаура, преобразился после ремонта и ожил от детских голосов. У них с сестрой никогда не было такой счастливой семьи. Не дом, а воплощение американской мечты с участком, обнесенным белым штакетником, над которым всегда сияет солнце. Воздух словно звенел от радости, наполненный щебетанием птиц и детским смехом. По идеально выкошенной лужайке вслед за ребятишками с лаем носилась собака, убегая от струй вращающегося разбрызгивателя.

Близнецы были дружны между собой, но внешне сильно различались: мальчик по имени Джек получился копией Джемаймы, с такими же любопытными карими глазами, темными, слегка вьющимися волосами и проказливым характером. Младшая сестра, извлеченная из чрева матери через три минуты после него, носила изысканное имя Жаклин, или по-домашнему Джекки. Внешностью, как часто бывает у девочек, Джекки пошла в отца, унаследовав пепельно-русые волосы и серые глаза в обрамлении кукольных ресниц.

Собака породы чау-чау, похожая на маленького пушистого льва, подозрительно заворчала, но быстро притихла, когда почуяла, что от чужаков не веет опасностью. Животные с присущей им чуткостью ощущали, что вампиры – другие, но интуитивно понимали, что те не причинят им зла. Кровь животных, вопреки заблуждениям, не представляла для вампиров интереса.

Джемайма вышла из дома с подносом и остановилась на пороге, одарив гостей белоснежной улыбкой. После отпуска, проведенного с семейством на курорте Канкун, она напоминала бронзовую статуэтку – белый сарафан на бретельках выгодно оттенял ее загорелую кожу.

– Лолли! – радостно воскликнула Джемайма и поспешила навстречу, чуть не опрокинув пирог, который несла в руках, но Дэвид вовремя подоспел и перехватил у нее поднос.

Джемми сбежала по крыльцу и бросилась обнимать Лауру, едва удостоив Эдгара приветственным кивком. Лаура замерла и невольно зажмурилась, вспоминая тепло сестринских объятий. От Джемаймы пахло солнцем и лимонным пирогом, она олицетворяла уют и спокойствие. Кто бы мог подумать, что из хладнокровной и беспринципной карьеристки выйдет идеальная жена и мать?

Джемайма радушно пригласила гостей в зону барбекю, где в тени деревьев был приготовлен стол. Дерево жакаранда, что зацветало в Лос-Анджелесе дважды в год, оделось нежно-лиловыми колокольчиками и источало медвяный аромат. Лаура по совпадению надела платье фиалкового оттенка. Со временем она переступила внутренний барьер и начала носить любимые цвета своей матери, с которой никогда не ладила: сиреневый и фиолетовый.

Над столом витало напряжение, что несколько разбавляла непосредственность детей: Джекки принесла показать своих кукол Барби, а Джек хвастался жабой, которую нашел у озера в каньоне Франклин. Жаба уже несколько дней жила в стеклянной банке с травой, Джек исправно кормил ее муравьями и паучками, выпускал попить воды и опрыскивал ей кожу из пульверизатора. Жаба выглядела великолепно: сантиметров пятнадцать в длину, зеленовато-ореховая кожа, покрытая шоколадными крапинками, с кремовой полосой на спине. Джек невероятно гордился своей находкой.

– Зачем ты притащил к столу эту гадость? – брезгливо поморщилась Джемайма, испытывая неловкость перед гостями.

– Пусть играет, дорогая, – мягко возразил ей Дэвид, – он ведь мальчик, а им положено быть любознательными.

Дэвид оказался на удивление добрым и снисходительным отцом. Его трепетное отношение к детям не вызывало сомнений: он следил, чтобы малыши помыли руки перед едой и надели шапочки от солнца, помог дочери собрать кукол и не потерять ни одного их аксессуара. Лаура пристально наблюдала за его действиями, не упуская ни единой мелочи.

Обе сестры недолюбливали избранников друг друга, и на то были причины. Лаура помнила, что Дэвид когда-то пытался застрелить Джемайму, хоть та сама спровоцировала его на такой шаг. Пользуясь своими способностями, Лаура изо всех сил старалась разглядеть в Дэвиде признаки психопатии или нездоровую ревность, но не усмотрела ничего, что могло бы насторожить. Изучив Дэвида, Лаура поняла, что тот обожает Джемайму, но в этих отношениях нет ничего общего с его пугающей одержимостью первой женой, которую он убил на почве ревности. Страсть Дэвида к Джемайме горела ровно, как огонь в камине на Рождество, когда вся семья собирается за праздничным столом. Впрочем, в роду Эдгара и Лауры у всех имелись скелеты в шкафу, это стало своеобразной семейной традицией.

Лаура отвлеклась от Дэвида и заинтересовалась жабой. Та грустно смотрела на девушку мудрыми черными глазами и слабо шевелила бледным горлом, будто бы хотела что-то сказать. Лауре много раз приходилось умерщвлять людей, но это не убило в ней чувство жалости. Она искренне пожалела это живое существо, задыхающееся в банке под жарким солнцем.

– Тебе не стоит держать жабу в заточении, Джек, – сказала Лаура племяннику, и ее губы задрожали. – Она скоро погибнет у тебя. Отпусти ее на свободу!

– Но я забочусь о ней, кормлю, – запротестовал мальчик, – и придумал ей имя! Я хочу, чтобы она жила у меня.

– Жабы не могут жить в неволе, – умоляюще настаивала Лаура. – Ей нужен водоем, прохлада, а в банке тесно и душно. Прошу тебя, отнеси ее туда, где взял, и выпусти.

– Я завтра отвезу ее в парк, – неожиданно поддержал Лауру Дэвид. – Ты права, это жестоко – держать земноводное в таких условиях. И эта жаба не нравится маме. Если хочешь, сынок, мы купим аквариум с рыбками, только ухаживать за ними будешь сам.

Джек сокрушенно вздохнул, соглашаясь, и унес жабу в дом.

Время медленно текло за светской беседой, хотя общих тем за столом не возникало. Джемми вспоминала какие-то смешные проделки детей, а Лаура рассказывала о странах, где им с Эдгаром довелось побывать. Мужчины в основном хранили молчание и вежливо улыбались. Обе пары были из разных миров, орбиты которых на несколько часов пересеклись, чтобы снова разойтись.

Мясо, зажаренное Дэвидом на барбекю, источало такой аппетитный аромат, что Лаура сглотнула слюну. Однако вампиры были лишены возможности пробовать что-то иное, кроме человеческой крови, – одна из самых досадных утрат среди доступных удовольствий. Лаура вяло разрезала стейк и скармливала мясо под столом прожорливой собаке, чья плюшевая морда тыкалась ей в колено и облизывала руку языком черничного цвета, снова требуя угощения.

– Почему бы тебе не пойти учиться, Лолли? – осведомилась Джемайма. – Или вы планируете в ближайшее время завести детей?

– Нет, пока нет. Мы хотим сначала пожить для себя, – ответила Лаура заученной фразой.

Эдгар улыбнулся одними уголками губ и привлек к себе Лауру, как бы подтверждая, что это их общее решение. Так ведут себя бесплодные пары, скрывая за улыбками свою боль.

Физиология вампиров мужского пола не сильно отличалась от человеческой, но их семя не могло заронить жизнь в женское тело. У вампирш прекращались ежемесячные кровотечения. Обретя бессмертие, они утрачивали способность к размножению естественным способом. Лауре исполнилось двадцать шесть, ее биологический возраст пока не сильно отличался от того, в котором ее плоть запечатлелась в вечности. Молодую девушку не тяготила вынужденная бездетность, ей все еще хватало Эдгара, только его одного. Он стал для нее целым миром, который расцвел яркими красками.

Эгоистическое нежелание обременять себя заботой о ком-то крупнее кота породило в конце двадцатого века движение чайлдфри. В противовес обидному определению «бездетный» люди, сознательно отказавшиеся от родительства, стали называть себя «свободными от детей». Они путешествовали и жили в свое удовольствие, лишенные обязательств и привязанностей. Подобный образ жизни стал модным в развитых странах, ограничивая рождаемость в перенаселенном мире, в то время как жители Африки и Индии продолжали безудержно плодиться.

– Ты счастлива? – спросила Лаура сестру, когда они мыли посуду на кухне, – в выходной Джемми отпустила домработницу.

В этом вопросе не было необходимости, потому что Джемайма сияла от счастья.

– Конечно, ты еще спрашиваешь! – не задумываясь ответила Джемми и расцвела улыбкой, заправив за ухо выгоревшую каштановую прядь. – У меня есть все, о чем я мечтала: муж, дети и любимая работа. Я ушла в гражданское судопроизводство, чтобы не иметь дел с преступниками, которые могут угрожать моей семье. Ты бы видела, как меня отговаривали! Убеждали, что я создана для уголовного права. Но благополучие близких для меня гораздо важнее славы. Теперь я занимаюсь разводами и разделом имущества. Драмы не меньше, но работать гораздо спокойнее, а иногда дело и вовсе заканчивается примирением – к радости обеих сторон.

Лаура прошла в гостиную и взяла с полки семейную фотографию с их родителями. Отец, известный врач, смотрел на нее умными карими глазами, точно такими, как у Джемми, которая всегда была папиной любимицей. На красивом лице матери застыло презрительное выражение. И две девочки на переднем плане, одна с каштановыми локонами, другая белокурая, держатся за руки. На первый взгляд идеальная семья, но впечатление обманчиво. Лаура вздохнула и поставила рамку на место. Жизнь окончательно развела сестер в противоположные стороны, и Лаура начала это понимать.

– Я безмерно рада за тебя, – медленно проговорила она, взвешивая каждое слово. – У вас замечательная семья. Джек и Джекки просто прелесть! Ты присылай мне их фотографии, пожалуйста. Ну а нам пора ехать.

Эдгар и Лаура не остались ночевать в гостях, распрощались и под благовидным предлогом уехали в отель. По дороге Лаура, повеселевшая было после долгожданной встречи с сестрой, впала в задумчивость.

– О чем размышляешь, любовь моя? – участливо спросил Эдгар, отрываясь от дороги. – Куда поедем?

– Я не хочу сразу в отель, – решила Лаура. – Впереди целая ночь, давай прокатимся по Лос-Анджелесу, по нашим местам.

Их автомобиль плыл по артериям, питающим город, – освещенным улицам и шоссе, расчерченным будто по линейке. Они миновали Беверли-Хиллз, Голливудское кладбище, Аллею Славы и свернули в горы. Буквы легендарного знака «Голливуд», с высоты которых Эдгар учил Лауру летать, теперь стали недоступны даже для вампиров. Неоднократные акты вандализма и попытки видоизменить надпись так надоели властям, что символ мечты обнесли забором и установили систему круглосуточного видеонаблюдения. Нарушать закон не стоило даже ради дорогих сердцу воспоминаний.