Текст книги "Луна убывает"

Глава 5

Во втором десятилетии ХХI век разогнался с немыслимой скоростью. К две тысячи семнадцатому году каждый второй житель Земли пользовался интернетом. Социальные сети вовлекли в свою паутину молодых и активных людей, зачастую обрывая их связь с реальностью и препятствуя живому общению. Ведь написать «Привет, как дела?» и поставить лайк на фото гораздо проще, чем встретиться за чашкой кофе или бокалом вина. Люди сами превратились в тени, спрятавшись за аватаром и глянцевыми фотографиями, улучшенными при помощи фильтров.

Большие города опутала сеть камер CCTV, благодаря чему находить там жертв стало затруднительно. Эдгар и Лаура долго приглядывали место, где осесть, и наконец остановили выбор на провинциальном Дувре. Они никогда не нуждались в деньгах, поскольку Эдгар сумел удачно инвестировать наследство, полученное от тетушки в далеком XVIII веке, и приумножить свой капитал. Как любил говорить Эдгар, нужно быть совсем безнадежным, чтобы за двести лет ничего не нажить. Он прекрасно разбирался в биржевых играх и своевременно выбирал, куда выгоднее вложить средства, будь то золотые слитки или криптовалюты, ценные бумаги или облигации федерального займа, акции нефтяных или IT-компаний. Процентов хватало им с Лаурой на безбедную жизнь, хотя собственного острова у них не было. Эдгар и Лаура никогда не стремились к кричащей роскоши, лишь к комфорту и уединению.

Наблюдая, как мимо пробегают годы, Лаура незаметно подобралась к полувековому юбилею. За минувшие десятилетия ее сестра Джемайма успела дослужиться до звания судьи по гражданским делам. Они с Дэвидом жили по-прежнему душа в душу – счастливый брак сестры напоминал Лауре отношения их родителей. Джемайме повезло унаследовать чутье Элеоноры на мужчин. В свои пятьдесят Джемми выглядела моложавой и ухоженной дамой: густые каштановые волосы, окрашенные в натуральный тон, подтянутая фигура. Лаура не знала, причина ли тому усилия косметологов, хорошая наследственность или же бессмертная кровь, когда-то отданная ею раненой Джемайме. Сестры нередко общались по скайпу, и Лауре приходилось маскировать свою неувядаемую юность, нацепив очки или замыливая изображение. Джемми настойчиво звала ее в гости, но Лаура каждый раз отказывалась.

Близнецы Джек и Джекки стали совсем взрослыми: он был востребованным программистом в Кремниевой долине, она – талантливым вирусологом. Однако ни брат, ни сестра пока не вступили в брак. Тетя Лора, которая меняла им подгузники в младенчестве, оставалась для них чужой, просто лицом с фотографии.

Лаура тяжело переживала и тот факт, что вскоре ей придется прекратить общение с Джемми или даже сымитировать собственную смерть. В возрасте за пятьдесят нельзя выглядеть на двадцать.

– Я понимаю твою привязанность к сестре, но она смертная, – говорил Эдгар. – Пройдет еще лет тридцать-сорок, и она покинет этот мир. Ты будешь страдать, Лаура. Тебе лучше поменьше думать о ней и о племянниках. Пусть наша человеческая семья живет своей жизнью. Нам нужно лишь знать, что у них все в порядке.

Всякий раз, когда Лаура любовалась в зеркале своим гладким лицом без единой морщинки, вспоминала о том, сколько же в действительности ей лет. Иногда она переставала ощущать себя среди живых и тогда слегка меняла свой облик, следуя трендам. Лаура сделала модные широкие брови, оттенив их хной, а волосы покрасила по технологии «омбрэ»: искусственно затемненные корни плавно переходили в светлые пряди, расцвеченные бликами от медового до пепельного. Ее лицо смотрелось более выразительным и оттого казалось немного старше, чего Лаура и добивалась. Не девятнадцать, а двадцать пять лет. Красивая, образованная, уверенная в себе девушка, а не то юное создание, похожее на неоперившегося птенца, как когда-то сказал о ней Эдгар. Он относился к ее стремлению к переменам снисходительно, хотя по-прежнему любил в ней ту наивную белокурую девочку.

– Я думаю, у всех вампиров бывает подобное чувство в первые десятилетия, – успокаивал он Лауру. – Когда знакомые стареют, дети взрослеют, а ты не меняешься, неизбежно чувствуешь себя вычеркнутым из жизни. Скоро это ощущение у тебя пройдет, полагаю, лет через двадцать.

После окончания Оксфорда Лаура нашла применение своему образованию в сфере искусства, помимо того, что научилась отличать художника Моне от Мане. Она сама начала писать картины. Сначала это были робкие мазки красками по бумаге, но со временем она набила руку и раскрыла свой природный талант. Нет, Лауре не было суждено стать великим художником, но ее способностей хватало для того, чтобы иногда участвовать в выставках и продавать картины через интернет. Критики хвалили ее работы, хоть и считали мрачноватыми: бушующее море, окутанные туманом маяки, кровавые закаты и лиловые грозовые облака, пронизанные молнией. И луна. Лаура обожала рисовать луну во всех ипостасях: от тоненького новорожденного серпа до торжествующего полноликого светила. Луна бывала застенчиво розовой, пламенно-оранжевой или призрачно-бледной. Лаура переносила на бумагу все луны, которые видела и запомнила за свою жизнь.

Мир не ограничивался одной Великобританией. Выбрав наконец место, которое они могли называть домом, Эдгар и Лаура продолжали путешествовать. Одна из поездок привела их в сердце Европы – в живописное место, называемое Чешским раем. Заповедник и вправду оказался раем для художника. Лаура изобразила рогатый силуэт разрушенного замка Троски, чьи башни словно выросли из жерл потухших вулканов. В Средние века в этом замке был разбойничий вертеп, наводивший ужас на всю округу. На другой картине она нарисовала хорошо сохранившийся замок Кость, неприступную твердыню. Он выдержал не одну осаду, за что и получил свое название. Существовала легенда, что во время самой жестокой осады голодающие защитники замка выбросили за стену свиную голову и бурдюк вина, призывая противников пировать с ними. Войско зароптало и разбежалось, и обозленный король Ян Жижка в сердцах сказал: «Этот замок твердый, как кость. Только собака может сожрать его!»

Но настоящим шедевром, сотворенным самой природой, были Праховские скалы. Некогда на их месте плескалось море, и сильные подводные течения наносили сюда песок. Минули века, море отступило, и из песка, называемого по-чешски «прах», под действием воды и ветров выросли скалистые глыбы. Рисовать скалы, напоминающие своими причудливыми формами древние монументы или сказочных великанов, Лаура могла бесконечно. Ей хотелось запечатлеть красоту величественных исполинов в обрамлении пышных лесов.

В один из ясных дней Лаура отправилась рисовать вместе с Эдгаром. Подниматься по крутым лестницам в летнюю жару было тяжело, у смертных сбивалось дыхание, но вампиры всегда ощущали легкую прохладу благодаря особому теплообмену. Взявшись за руки, Эдгар и Лаура без труда обогнали пыхтящих туристов и устроились на одной из смотровых площадок. Лаура поставила мольберт и достала краски. Отсюда открывался головокружительный вид на скалистый амфитеатр, подсвеченный предзакатным заревом.

Эдгар любовался Лаурой, пока та рисовала: как она задумчиво наклоняет голову вбок, покусывает губы, заправляет за ухо непослушный локон, выбившийся из хвоста, и как горит в ее глазах пламя вдохновения. С каждым мазком кисти картина становилась объемнее и выразительнее. Каждый новый штрих на изображении скал, изрезанных ветрами, сочной зелени и солнечных бликов, был уместен и необходим.

– В такие моменты я ощущаю себя на вершине мира, – произнесла Лаура, закончив картину. – В этих скалах застыла вечность. Подумать только, они стояли здесь еще до появления людей! И останутся стоять после исчезновения человечества.

– Так и есть, любовь моя, – откликнулся Эдгар, – даже вечность относительна и познается в сравнении. Но у нас с тобой впереди еще много счастливых лет, я тебе обещаю. А сейчас собирайся! Скоро стемнеет, да и сегодня полнолуние, нам нужна новая жизнь взаймы.

Солнце спряталось за вершинами скал, и тень огромного горного массива накрыла гостиницу, что приютилась у его подножия. Небольшой отель с кремовым фасадом и красной крышей, увенчанный изящной башенкой, напоминал сказочный дворец. Ночь в этих краях наступала мгновенно, поэтому здесь было принято ложиться рано. Сразу после ужина свет в номерах, занятых немногочисленными постояльцами, потух.

В такую ночь утомленные прогулками парочки спали бы или занимались любовью, но Эдгара с Лаурой волновало другое. В их сексе давно уже не было той искрящей магии, которая вызывала грозу, он стал почти таким же, как у людей. Наиболее ярко их страсть вспыхивала на месте преступления, когда они убивали вместе, как Бонни и Клайд[7]7
  Знаменитая пара гангстеров, которые грабили магазины и банки в США во времена Великой депрессии.


[Закрыть], и кровь бурлила в их венах. Но такое случалось редко: Лаура не любила охотиться вдвоем, предпочитая не знать о его безвинных жертвах. Она старалась не отступать от своих принципов и умертвлять только аморальных людей. Однако не обходилось без исключений.

– Где же мы возьмем жертв в этой глуши? – тихо спросила Лаура. – Нужно было остаться в городе, там есть выбор. В отеле только семьи с ребятишками, я не пойду на такое. Не могу оставить детей сиротами.

– До ближайшего города не так далеко, доедем, – уверенно сказал Эдгар, – но сначала поищем что-нибудь поближе.

Лаура облачилась во все черное, чтобы слиться с темнотой, надела удобные кроссовки, заплела волосы в косу. По скрипучим коридорам вампиры миновали номера с безмятежно спящими туристами и альпинистами, которые не подозревали, что опасность притаилась по соседству.

Эдгар открыл входную дверь и замер на пороге, вслушиваясь в темноту. Сейчас он был способен почувствовать течение крови и биение человеческого сердца на расстоянии нескольких километров. Лаура с восхищением наблюдала за ним, полностью доверяя его чутью. Эдгар еле заметно кивнул ей и направился в сторону скал, что подступали к отелю почти вплотную. Вход в скальный город преграждала кромешная тьма, но не пугала вампиров: они видели во мраке как кошки.

Лаура тенью следовала за Эдгаром, ступая по неровным ступенькам, вырубленным в скале. Они избегали опасных мест, с осторожностью перешагивали через корни деревьев, хватались за покрытые мхом стены. Местами утесы почти смыкались, и с трудом удавалось протиснуться через узкую расщелину. Скалы спали, но так казалось только на первый взгляд. В траве шуршали ежи, по воздуху в поисках пищи носились летучие мыши. И Эдгара по каменным лабиринтам вел безошибочный инстинкт охотника, зов крови.

Наконец вампиры выбрались на открытое место и поднялись достаточно высоко, чтобы увидеть луну, которую больше не заслоняли высокие утесы. Ночное солнце заливало амфитеатр мертвенным голубоватым сиянием, вычерчивая строгие силуэты скал и растущие на них деревья. На дне ущелья от влажных испарений после дневной жары клубился туман. Лаура затаила дыхание, поражаясь мягким переходам светотени, каких не увидишь ни на одной картине.

На одной из смотровых площадок у обрыва Эдгар и Лаура наткнулись на припозднившуюся парочку, парня и девушку, которые сидели в обнимку спиной к ним и любовались лунной панорамой скалистого города.

– Я не хочу этого видеть, – шепнула Лаура одними губами.

Эдгар понимающе кивнул. В мгновение ока он сдернул девушку с бревна и утащил во мрак, та даже оглянуться не успела.

Лаура опустилась на поваленное дерево рядом с парнем, изумленным, куда делась его подруга. И заглянула в глаза, высматривая самые темные тайны его души, затем дотронулась до щеки и загадочно улыбнулась.

Спустя четверть часа Лаура сидела на бревне уже в одиночестве, подперев подбородок рукой и дожидаясь возвращения Эдгара. Тело парня лежало возле ее ног – она пока не придумала, как с ним поступить.

– Где она? – спросила Лаура у Эдгара, не оборачиваясь: она кожей ощущала его присутствие.

– На дне пропасти. Подумают, что они поссорились и девушка убежала. Давай отправим и его туда же. Я тебе помогу.

Эдгар перевернул труп, предусмотрительно сняв с него куртку, и бросил на траву. Затем подхватил тело под мышки, подтащил к краю обрыва и столкнул. Эдгар повернулся к Лауре и улыбнулся, довольный проделанной работой.

В первые минуты после пира Эдгар светился изнутри и выглядел настолько ослепительно, что глазам больно. Устоять перед ним было невозможно. За его обаятельной улыбкой таилась непостижимая вампирская тьма, которая пугала и одновременно притягивала. После совершения убийства Лаура отчего-то стыдилась смотреться в зеркало, но полагала, что тоже излучает потустороннее очарование. Она видела свое сияющее отражение в глазах Эдгара, в которых нарастало острое желание.

Эдгар схватил Лауру в охапку, опустил на расстеленную куртку, еще хранящую тепло чужой жизни, и накрыл своим телом. Сдернул с Лауры джинсы, раздвинул ей ноги и решительным толчком, без прелюдий, соединил их тела. Эдгар испытывал потребность выплеснуть полученную энергию, поделиться ею со своим созданием. Лауру заводило, когда он вот так брал ее, властный и дикий. Не такой, каким бывал дома, когда они на диване пересматривали любимые фильмы, она в пижаме уютно прижималась к нему, и для полной идиллии не хватало только горячего шоколада. Сейчас они были хищниками, порождениями мрака и неотъемлемой частью этой ночи. Лунный свет омывал их прохладными волнами, в росистой траве мерцали зеленые огоньки бесчисленных светлячков. Вдалеке раздавалось уханье совы, скалы многократно отражали его жутковатым эхом. Эдгар наклонился к Лауре и страстно поцеловал, прокусив ее пухлую нижнюю губу до крови, словно напоминая о том, кто он.

– Отпусти себя, – прошептал он, погружаясь в ее глаза. – Дай волю своей натуре!

Лаура сдержанно молчала, чтобы все не испортить, и лишь вслушивалась в бешеный стук их сердец, бьющихся в унисон. Если бы Эдгар не прижимал ее к земле, она взлетела бы, ее тело делалось невесомым. В такие моменты Лаура становилась его продолжением, осколком его души, нашедшим свое место. Она чувствовала течение крови в венах Эдгара так же хорошо, как в собственном теле, которое сейчас отдавала ему, разделяя с ним вечность. Лаура предугадывала любое движение Эдгара, впитывала губами каждый его выдох. Она закрыла глаза, растворяясь в неземном наслаждении, и двигала бедрами в едином ритме с ним, пока не почувствовала, как вскипает свежая кровь в венах. Затем мир полыхнул огнем и взорвался, ночь на миг превратилась в день. Лаура лежала, распластанная под Эдгаром, ощущая, как лунный свет покалывает кожу серебристыми иглами, и постепенно приходила в себя. Ее тело вновь обретало вес. Их близость была упоительна, однако слова Эдгара оставили неприятный осадок в ее душе, вязкий и темный, как кофейная гуща на дне чашки.

– Чего ты ждешь от меня? – не выдержала Лаура, отстраняя его и резко садясь. – Я убиваю людей каждое полнолуние, и не тебе осуждать мой выбор! Живи как хочешь, а я буду поступать так, как считаю нужным.

– Я имел в виду другое, – мягко возразил Эдгар, – ты внутренне несвободна и боишься признать, что тебе нравится быть вампиром. Подобное уже случалось в моей прежней жизни.

– Да, я знаю, о ком ты говоришь, – ответила Лаура, не скрывая раздражения. – В отличие от Эвелины я не отрицаю, что счастлива с тобой и хотела бы всегда быть вместе. Но убивать невинных – это совсем другое! К этому невозможно привыкнуть! Я стараюсь хоть как-то смягчить свои действия, выбирая порочных людей.

– И чем же был обусловлен твой сегодняшний выбор? – с сарказмом спросил Эдгар.

– Так уж совпало, но он бил эту девушку и изменял с ее подругой. – Лаура брезгливо поморщилась. – А она терпела. Сегодня мне повезло.

Лаура натянула нижнее белье и джинсы, встала и без предупреждения исчезла во тьме. Ей требовалось побыть в одиночестве и все обдумать.

Эмпатия стала для Лауры даром и проклятием. К счастью, ей не было дано читать чужие мысли, но она каким-то образом проникала в устремления людей. Лауре удавалось отчасти оправдывать свои поступки тем, что ее жертвы вовсе не безгрешны и злоупотребляли своей безнаказанностью. Однако она не могла до конца примириться с жаждой крови. Убийства плохих людей не делали ее лучше, и грехи на ее совести только множились.

Пробираясь сквозь густой лес, разросшийся на каменистом гребне, Лаура взобралась еще выше – на голый утес, где росло одинокое дерево. Она ухватилась за шершавый ствол, чтобы случайно не поскользнуться, и на несколько минут замерла, вбирая взглядом открывшуюся панораму. Впереди высилась исполинская скала хозяина гор Краконоша, к нему прильнула скульптура, высеченная силами природы, напоминающая Мадонну с младенцем. Лаура подошла к обрыву и в грациозном прыжке оторвалась от земли. Пустота под ногами не пугала – девушка давно научилась летать, но редко пользовалась этим умением. Риск быть застигнутой врасплох в мире, где магия недоступна простым смертным, перевешивал искушение вновь испытать счастье полета. В быту Лаура с Эдгаром почти не пользовались магическими способностями и практически не развивали их, предпочитая притворяться людьми и вести обычную жизнь. Но сейчас Лаура ощутила безграничную свободу: ночной заповедник хранил уединение и ее секрет. Мало кто из туристов решился бы на опасную прогулку в кромешной тьме по скалам, как умерщвленная вампирами парочка.

Лаура невесомо воспарила над пропастью, лунные лучи подхватили ее тело и понесли, качая в неосязаемой серебристой паутине. Прохладный ветер нежно овевал лицо и шевелил волосы, выбившиеся из косы. Лаура как никогда ощущала единение с природой, ею овладел головокружительный восторг, а из уст невольно вырвался радостный смех. Утесы ответили звонким переливчатым эхом. В конце концов, быть вечно молодой, сверхъестественно одаренной и почти неуязвимой – не такая уж плохая участь, подумалось Лауре.

В отеле она появилась только перед рассветом. Эдгар лежал на кровати и смотрел в потолок, терпеливо поджидая ее. В ночных блужданиях по скалам злость Лауры успела остыть, поэтому она просто легла рядом и приникла к нему. Эдгар молча обнял ее в ответ, с присущей ему мудростью стараясь не усугублять конфликт.

Глава 6

От праздной скуки Лаура за годы их сосуществования с Эдгаром перечитала горы книг, в том числе и по психологии. Как здравомыслящая особа она понимала, что их любовь очень напоминает созависимость, но и отдавала себе отчет, что природа этих отношений иная и не вписывается в узкие рамки модных психологических терминов, таких как «абьюз», «нарциссизм» и даже «инцест». Эдгар и Лаура принадлежали к другому биологическому виду, хоть и сохранили человеческие эмоции, и ввиду отсутствия себе подобных будто бы вросли друг в друга, переплелись сосудами, разве что мыслями обмениваться не могли. Да, между ними существовала родственная связь, которая, с точки зрения генетики, была ничто. Только вампиры, способные чуять кровь через поколения, могли уловить эти кровные узы. Преемственность поколений подкреплялась извечной преемственностью создателя и ученицы. Эдгар усилил собственную кровь в Лауре еще до ее рождения, а затем при обращении. Они стали почти как одно целое, им было легко вдвоем.

Годы словно уплывали в старой Англии с ее вековыми традициями и неспешным ритмом жизни. Дувр, в котором окончательно обосновались Эдгар и Лаура, дышал историей. Сам город был небольшим, но здесь располагался крупнейший в Англии порт, пропускающий огромный поток людей.

Меловые утесы Дувра – первое, что увидели норманнские завоеватели, когда переплыли пролив Па-де-Кале. По одной из версий, Великобританию называют Туманным Альбионом благодаря белоснежным отвесным берегам, нередко погруженным в густую дымку из-за теплого течения Гольфстрим. Над Дувром господствовал укрепленный замок, в скале под которым продолбили лабиринт из туннелей для обороны от войск Наполеона. Во время Второй мировой катакомбы превратили сначала в бомбоубежище, а потом в командный пункт и госпиталь. Оттуда руководили спасательной операцией в Дюнкерке, которой англичане очень гордятся. После войны там какое-то время располагался временный штаб правительства на случай ядерной войны. Дувр был тихим, типично английским городком со старинной ратушей, маленькими магазинчиками и пабами. Вечерами и в воскресные дни он пустел, словно вымирая, только в порту всегда кипела жизнь. Именно в таком месте, всего в часе езды от шумного Лондона, и стоило жить.

Дом, который купил Эдгар, находился на окраине Дувра. Здание, возведенное в неотюдоровском стиле, представляло собой образец респектабельной английской архитектуры, характерной для сельской местности. Не такой скромный типовой коттедж, который они снимали возле Оксфорда. Достаточно просторный, новый дом не обладал затхлостью и прочими недостатками старинных особняков. Над каменной аркой парадного входа Эдгар, не удержавшись, поместил герб Вышинских. Из холла на второй этаж вела широкая лестница с резными перилами. Наверху располагалась спальня и еще две комнаты: в одной Лаура устроила студию для рисования, а для второй не нашли применения, и она стояла полупустая. Это был лучший дом на свете, их собственный дом.

Ощущение пространства в главном зале создавал высокий потолок на уровне второго этажа, под двускатной крышей проходили несущие деревянные балки. С потолка на цепи свисала круглая медная люстра с лампами в форме свечей, стилизованная под Средневековье. Стены украшали дубовые резные панели и картины в рамках, написанные рукой Лауры. Солнечные лучи преломлялись в цветных витражах окон, наполняя дом светом и теплом. В центре зала царил массивный камин, облицованный мрамором, который в холодное время года Эдгар топил дровами. Промозглые зимние вечера они проводили в созерцании пляшущих язычков пламени, сидя на мягком диване или на ворсистом ковре возле камина. Вампиры особо не испытывали холода, но им нравилось ощущение уюта.

Летом в их саду, обнесенном кованой оградой, наступало буйство цветов и красок. Из распахнутых окон лился нежный аромат роз, что окружали дом: белых, чайных, ярко-алых и темно-бордовых, почти черных. Стены густо оплетал плющ, чьи листья по осени становились багряными, и клематис, расцветающий фиолетовыми звездочками. Перед домом раскинулась лужайка с аккуратным изумрудным газоном. Эдгар находил уход за садом достаточно джентльменским занятием, чтобы им не пренебрегать.

Лаура не любила убирать в доме, но ей нравилось заботиться о своем мужчине, гладить ему рубашки. Эдгар был аккуратен и чистоплотен, совместный быт с ним не доставлял никаких хлопот. Лауре не требовалось готовить обед или утруждать себя мытьем посуды. Поддерживать порядок в доме помогала приходящая женщина, эмигрантка из Индии, а все остальное Лаура делала сама. Быт в XXI веке упростился до невозможности: стиральная машина и пылесос сделали его необременительным. Эдгар и Лаура вели довольно скромный образ жизни. Им не приходилось зарабатывать деньги, не хотелось признания или славы. У обоих было полно времени, чтобы заниматься тем, что им по душе: много читать, смотреть кино, слушать восхитительно потрескивающие виниловые пластинки с песнями восьмидесятых. Лаура даже считала, что у них слишком много свободного времени, – дни протекали в томной неге, лениво и бесцельно. Иногда вампиры словно застывали и могли молчать по нескольку часов кряду. Они улавливали настроение друг друга, даже не говоря ни слова.

Эдгар и Лаура любили прогуливаться по побережью, подолгу сидеть на утесе, смотреть на море и слушать умиротворяющий шум прибоя. Протяженная и сильно изрезанная береговая линия была идеальным променадом для не знающих усталости бессмертных. В ясный день вдалеке виднелся берег Франции, куда они иногда путешествовали на пароме. Суровая нордическая красота моря вдохновляла. Лаура часто рисовала белые утесы Дувра, и сюжеты картин выдавали ее подспудную депрессию: девушка, летящая в морскую пучину, белая фигура утопленницы, проглядывающая в обманчиво спокойной воде, маяк на скале у штормового моря, в котором не горит свет. Иногда Эдгар и Лаура выбирались в местный паб, где для виду брали по пинте пива, чтобы посмотреть на людей. Даже эксцентричным англичанам эта парочка казалась странной. Их знали в городе, с ними здоровались, но считали социопатами. При этом никто не связывал с ними несчастные случаи, что случались в порту каждое полнолуние.

Отшельнический образ жизни и вынужденное отсутствие друзей делало их пару уязвимой. Когда двое находятся постоянно вместе, рано или поздно наступает усталость друг от друга, что выливается во взаимные претензии. Повзрослевшая Лаура обладала сговорчивым, но вспыльчивым нравом и давно не взирала на своего создателя со слепым обожанием.

Однажды, на следующий день после очередной охоты, она спросила Эдгара, что чувствуют, по его мнению, их жертвы. Было время ужина, и вампиры чинно сидели за столом, который стоял у них в главном зале, как в любом благопристойном английском доме. Вот только фарфоровая посуда неизменно оставалась пустой.

– Наши жертвы умирают в эйфории, испытывая удовольствие, – не задумываясь ответил Эдгар. – Я точно не представляю, потому что создатель не пил мою кровь. Ты должна помнить, как это было у тебя. У нас с тобой.

Он подался вперед, изящно переплел их пальцы и вопросительно посмотрел на Лауру.

Та каждый раз переживала смешанные чувства, стоило ей подумать о ночи своего обращения. Она не могла об этом забыть, но и вспомнить всего до конца не сумела, как ни пыталась. Лаура не обманывалась, что Эдгар поступил с ней бесчеловечно, когда обрек на вечное существование, не спросив ее мнения. Ей не нравилось ощущать себя жертвой, и она предпочла изгнать этот досадный эпизод из памяти, но не могла сгладить шероховатостей в своей нежной душе.

– Да, я помню, – ответила Лаура с нотками раздражения в голосе, – но не помню, что произошло после того, как ты выпил мою кровь. Хотя формально у меня случился секс еще при жизни, я и не знаю, как это бывает у смертных. Мне даже не с чем сравнить, потому что я не могу вспомнить наш первый раз.

– Что тебя не устраивает? – изумился Эдгар. – Каждый раз у нас прекрасен по-своему. Я бы хотел, чтобы ты вспомнила ту первую ночь, но, к сожалению, это не в моей власти. Прости меня! Я был слишком опьянен тобой, твоей кровью и близостью, чтобы в тот момент задуматься о последствиях. Зато теперь ты вечно молода и прекрасна. Я бы советовал тебе учиться находить во всем преимущества. Мыслить позитивно, как сейчас принято.

– Да, мы не стареем, потому что забираем чужие жизни, – проворчала пятидесятилетняя девушка. – Но мы живем как пенсионеры. Гуляем, читаем, смотрим телевизор. У нас нет ни друзей, ни детей. Я боюсь, что со временем надоем тебе.

– Ты – моя вторая жизнь, – поспешил успокоить ее Эдгар, – и не можешь надоесть. Я хочу тебя так же, как в первый раз, и даже сильнее. И мне не понять твоего недовольства. Я всегда поощрял твое стремление учиться, а потом рисовать. Придумай себе новое интересное занятие.

Эдгар проникновенно посмотрел на свою возлюбленную. Зыбкая синева его глаз затягивала, погружала в бездну его чувств к Лауре, но не могла умерить ее разочарования.

– Я уже испробовала многое, – угрюмо пробормотала она. – Да и какой смысл в моих мечтах и увлечениях, если на самом деле я – убийца трехсот семидесяти человек? Каждый раз с новой жертвой я словно умираю! Счастье, что меня хотя бы не преследуют их голоса или воспоминания! Я даже разучилась плакать. В последний раз я проронила слезу более двадцати лет назад!

Эдгару не дано было понять ее боль и всю глубину страданий. Он стал вампиром в XVIII веке, когда крепостных крестьян и вовсе не считали за людей, поэтому у Лауры не вызывал удивления тот факт, что убивал он легко. К тому же поначалу убийства Эдгар совершал ради самого дорогого существа – с целью поддерживать жизнь смертельно больной дочери. Впоследствии он оправдывал себя этим, а на деле просто привык не думать о жертвах как о живых людях, обладающих чувствами и мечтами. Лауре хотелось бы стать такой же, как ее покровитель, но за тридцать лет ей не удалось достичь подобного величия и обрести полное равнодушие к чужим судьбам. Эдгар видел это, но никак не мог ей помочь.

– Ты способна так глубоко чувствовать и сопереживать, что мне жаль тебя, – сказал он c горечью.

– Однако в тебе не было ни капли жалости, когда ты обратил меня в вампира, – огрызнулась Лаура.

– Дорогая, неужели мы будем бесконечно ссориться из-за этого? – устало произнес Эдгар. – Тебе, как никому другому, известны причины, побудившие меня сделать это. Нет смысла дальше что-то тебе объяснять.

Лаура с грохотом отодвинула стул и встала, взглянув на Эдгара сверху вниз.

– Я все понимаю и больше не виню тебя. Но позволь мне справляться с этим самой! Я уже не маленькая девочка. Мне пятьдесят лет! И я не забыла, что ты пил мою кровь и убил меня.

Она уже запамятовала, что сама затеяла этот неприятный разговор.

– Не убил, а даровал бессмертие, – отчеканил Эдгар, тоже поднимаясь из-за стола и начиная злиться. – Об этом нюансе ты позабыла? Я избрал тебя, более того, вытянул из небытия, когда ты была зародышем, который не развивался в материнской утробе! Благодаря моей крови ты начала расти и появилась на свет. Без меня тебя не было бы, прелесть моя, посему я имел моральное право тебя обратить в себе подобную. Ты должна быть благодарна мне – за жизнь человеческую и вечное бытие. Лаура, ты неотъемлемая часть меня.

– Не много ли ты на себя берешь?! – вскипела Лаура. – Думала, мы уже прошли это: я твой властелин и прочее. Я взрослая, независимая женщина! С меня хватит! Я ухожу!

Лаура сердито встряхнула волосами и взбежала вверх по лестнице в спальню. Там она распахнула платяной шкаф и стала доставать вещи, беспорядочно швыряя их на кровать.

Эдгар медленно поднялся следом за Лаурой и насмешливо наблюдал за ее истерикой, стоя на пороге.

– Если бы ты хотела уйти от меня, давно бы совершила этот шаг. Я знаю тебя с твоего первого вдоха, Лаура. И мне ли не знать, какие чувства ты испытываешь ко мне с самой юности? Поначалу неосознанные и призрачные, со временем они стали нерушимыми, неподвластными времени.

– Все было не так, – упрямо возразила Лаура. – Еще до моего рождения ты рассудил, что моя мать тебе не нравится. Думал, я создам себе новую, такую, какую захочу. Ты не учел одного: у меня тоже есть свобода воли! И я не выбирала такую жизнь! Мне приходится проживать ее как бесконечный однообразный день, у меня нет больше на это сил!

– При чем здесь твоя мать? – не понял Эдгар. – Я ни в коей мере не виновен в ее обращении, но брать на себя заботу о ней, когда наш общий создатель ушел в небытие, было бы слишком. Я двести лет ждал одну тебя, Лаура. Кроме тебя, мне никто не нужен.