Текст книги "Сушкины истории. Нескучные рассказы о маленьких радостях и большом счастье"

С любимыми не расставайтесь

– Гена, прости, не могу больше так жить – мы стали безразличны друг другу, давай признаем это и закончим наши отношения.

– А Катька? Ей же всего два, как она без отца?

– Можно подумать, сейчас она с отцом.

Прозвучало обидно. Возразить было нечего: почти всегда Гена уходил и приходил, когда дочка еще спала. Да, надо зарабатывать. В выходные хочется отдохнуть. Только зачем себе врать? Маленький ребенок был ему неинтересен, он не знал, чем ее занять. Да и Лена с первых дней коршуном летала – слушала свою маму и не доверяла ему ребенка. Через месяц теща уехала, но правила ее закрепились.

Так и пошло. Лена провалилась в материнство, Гена, взяв на себя материальное обеспечение, жил на работе. Хотя, мог, конечно, приходить раньше, только желания не было. Но предложение развестись застало его врасплох. В конце концов, он просто делал то, что просили: не мешал, не лез в женские дела. Ждал, когда ребенок подрастет.

Услышав о разводе, Гена мгновенно вспомнил день, который перевернул его жизнь.

Ему было лет десять, но все, что произошло, он видел в деталях, будто пережил вчера. Отец позвал его со двора домой. Нехотя Гена поднялся на третий этаж. Едва открыв дверь, почувствовал: происходит что-то необычное. Родители сидели в детской, оба какие-то напряженные.

После томительного молчания заговорила мама:

– Гена, папа теперь будет жить отдельно от нас. Мы с тобой останемся вдвоем.

Новость оглушила. В тот момент Гена вспомнил одноклассника, у которого разошлись родители. Отец у него пил, в доме стояла ругань и драки. Тот мальчик разводу был даже рад. «Но у нас же все хорошо, мама с папой ссорятся редко», – подумал Гена. Но сказать что-то он не смог. Да и зачем? Его мнение никого не интересовало, взрослые просто поставили ребенка в известность – теперь ты будешь жить вот так.

Принять все это Гена долго не мог: замкнулся, запустил учебу. Переживал. Отец поначалу приходил часто, потом все реже и реже. Гена думал, что пришел в себя, когда узнал, что папа женился и уехал в другой город. И хотя они с мамой жили дружно, мальчик остро почувствовал, как сильно ему не хватает отца. А теперь его совсем не будет рядом!

… Прошли годы. Он сам муж и отец. Как вышло, что жена хочет разрушить семью? Гена признавал: они стали чужими людьми, живут как соседи по коммуналке. Единственное, что их связывает – маленькая дочь. Услышав, что жена хочет все прекратить, Гена вспомнил развод родителей и пришел в ужас:

– Лена, прости меня. Ты права в том, что мы отдалились друг от друга. Но, знаешь, давай подумаем о Кате, о ее будущем. Если бы мама с папой спросили меня когда-то, как им поступить, я сказал бы: все, что угодно, только не развод! Мы же взрослые люди, надо как-то договариваться, решать проблемы и не ставить под удар детей.

Подумав с недельку, Гена предложил некоторое время пожить на расстоянии. На работе как раз искали желающего уехать на полгода на Север, он вызвался. Подумал: «Да, это далеко, но я останусь мужем и отцом, которого будут ждать дома».

Долгими вечерами он искал причины того, что произошло. Ведь никто из них не имел историй на стороне. Решил, что оба вели себя эгоистично, ушли в себя, не хотели слышать друг друга, выбрали легкий путь. Но главное: он стал скучать. Сильно. Ему снилась маленькая Катя, а жена стала казаться любимой и желанной. Но он хранил молчание, как они договорились. Оба хотели понять, остались ли еще чувства или надо начинать новую жизнь.

… После долгой разлуки Лена с Геной встретились как в первый раз. Он приехал неожиданно, сюрпризом. Позвонил в дверь. Увидел, какой радостью вспыхнули глаза жены, и все понял: его ждали! Он дома.

За ужином Лена сказала, что полгода одиночества стали для нее настоящим испытанием:

– Знаешь, я просто не понимала, как много для меня значит то, что каждый день ты приходишь домой. А когда пришлось делать все то, что ты делал, самой… Это так трудно – замечать и видеть хорошее. Ценить то, что есть. Хорошо, что ты не послушал меня: мы с Катей очень скучали по тебе и писали тебе письма.

Через пять лет родился Артемка. Счастливый отец носился с ним с первых дней: купал, вставал по ночам, ходил гулять. Глядя на сонного сына, он радовался, что сумел сохранить семью, не потерял жену и дочь, хотя вполне мог бы.

Пачка конвертов до сих пор лежит в серванте – на видном месте, перевязана лентой. А Гена с Леной любят говорить, что прошли испытание «воспалением эгоизма». Через сомнения и расстояния они снова стали семьей. И очень этим дорожат.

Предательство

Учебный год подходил к концу, когда в военный городок приехала новая семья с дочкой-девятиклассницей. Лара вместе с родителями жила до этого в Польше: в то время советские воины еще служили за границей.

Девушка поразила сверстников активностью, внутренней свободой и какой-то бесшабашной упертостью.

– Она была на концерте «Машины времени»! Да она небожительница! – шептались мальчишки и девчонки во дворе.

А когда на школьном вечере Лара хуком справа врезала какому-то парню, то ее имя вообще стали произносить с придыханием.

Поэтому «свита» вокруг Лары сформировалась очень быстро. К тому же девушка подкармливала всех, кто ее сопровождал, польскими жвачками, которые в то время были не просто дефицитом, они были весточками из другого мира.

Наташа ходила за Ларой по пятам. На время она даже забыла о своей подруге Оле, с которой они вместе выросли и считались неразлучными. Девочки во всем помогали друг дружке. Оля частенько решала Наташины задачки: той не очень давалась алгебра и физика. Писала за нее сочинение: грамотность Наташи хромала на обе ноги. Даже передник по труду Оле пришлось шить вместо Наташи: ну не любила та нитки с иголками.

Наташа принимала заботы Оли как должное. Так повелось с раннего детства, когда девочки заселились в один дом. Отец Оли почему-то сразу невзлюбил Наташу. Маленькая соседка вызывала у него неприятные чувства, и он запретил дочери «играть с этой девочкой».

Но Оля нарушила запрет в первый же день. Она любила Наташу. Чувствовала, что та слабее, хотя они были ровесницами. К тому же у Наташи не было отца: он погиб во время каких-то учений. И Оля, как истинная дочь офицера, считала себя просто обязанной заботиться о подруге-сироте.

Так вот Оля не разделяла восторгов Наташи по поводу Лары. Не стремилась попасть в ее свиту. Не заглядывала ей преданно в глаза. Лара, чувствуя, что Олю во дворе и в школе уважают, возненавидела «конкурентку». А потом решила проучить и распустила слух, что Оля ее обворовала. Мол, пришла в гости, побыла, а когда ушла – исчезло мамино золотое колечко.

Все, конечно, возмутились. Тем более что Лара рыдала, говорила, что теперь родители запретили кого бы то ни было приводить в гости, а ее саму не пускают гулять, чтобы не водилась с «ворами и отщепенцами».

Ребята обижались, что их так называют, и переживали, что с Ларой теперь можно общаться только в школе и на остановке, откуда детей военных каждое утро отвозили в школу. Поэтому они с легкостью отозвались на призыв Лары:

– Давайте объявим Ольге бойкот!

Утром Оля пришла на остановку. Многие ребята уже были там. Она поздоровалась, но никто ей не ответил. Вдобавок друзья, с которыми она общалась с детства, демонстративно отвернулись.

Оля не стала настаивать и отошла в сторону.

Это повторялось каждое утро. Более того, многие одноклассники тоже перестали с ней разговаривать: ребята из военного городка и их настроили против Оли.

Сказать, что она страдала – ничего не сказать. Особенно когда узнала, почему ей объявили бойкот. Девочка не могла понять, как ребята, которых она знала много лет, так легко поверили, что она воровка. Но больше всего Ольгу убивало, что Наташа примкнула к ее гонителям. Ведь она была самой близкой подругой!

Тогда Оля не знала, что предать может только кто-то близкий. Чужим до человека и так нет дела.

Бойкот продолжался до последнего учебного дня и плавно перетек в летние каникулы.

Все лето Ольга была одна. Никто с ней так и не общался. Что пережила девочка за три месяца, знала только она. И вывод, который она для себя сделала, был однозначным: дружбы не существует, никому верить нельзя.

В конце августа кто-то из ребят встретил маму Лары. Она поинтересовалась, почему ребята перестали приходить в гости. Когда ей напомнили, что она сама им запретила из-за украденного кольца, женщина растерялась и машинально спросила:

– Какого кольца?

Так все узнали, что Лара их обманула. Зачем она оклеветала Олю, разбираться никто не стал. А к Оле сходить ребята постеснялись: им было стыдно, и они просто не знали, что ей сказать.

Первого сентября на остановке все сделали вид, что ничего не произошло. Бывшие теперь уже друзья стали разговаривать с Олей как ни в чем ни бывало.

Они пытались все исправить, наладить отношения, но Оля вежливо отвечала на приветствия и отходила в сторонку.

Так прошел последний школьный год. Предательство друзей Оля так и не смогла забыть. А Наташе, которая несколько раз просила прощения, Оля сказала:

– Я тебя давно простила. Вот только дружбы у нас больше не получится.

Прошли годы. Оля со своей семьей по-прежнему живет в том военном городке, как и многие друзья ее детства. Все думали, что со временем она забудет тот конфликт, но нет, женщина так и не начала ни с кем из них общаться.

Сейчас нее есть друзья, но обрела она их в зрелые годы. И друзей этих всего двое. Зато они настоящие – Ольга убеждалась в этом не раз.

Наташа продолжает приходить к подруге детства. Особенно когда у нее что-то случается. Ее личная жизнь сложилась неудачно, она одинока. Поэтому каждый раз, когда нужна помощь, она вспоминает про Олю. Последний раз просила навестить ее в больнице, принести необходимые вещи: ее забрала скорая. Ольга молча выручила бывшую подругу и так же молча ушла.

Наташа часто плачет:

– Оля, у меня никого нет, кроме тебя. Неужели ты меня никогда не простишь? Ты же моя единственная подруга!

– Ты что-то путаешь, Наташа, – неизменно отвечает Оля, – никакая ты мне не подруга. Мы просто учились в одной школе.

Иногда Ольге кажется, что она давно забыла ту юношескую историю и простила обиду. Но боль так и живет у нее внутри. Сидит тихонько и отравляет существование до сих пор. А ведь Оле уже за пятьдесят!

Всю жизнь ей было трудно доверять людям. Она всегда и всюду искала подвох, тайный умысел, угрозу своему благополучию.

И дочь так воспитала, и сына. Про них окружающие так и говорят:

– Одиночки. Себе на уме. Будто боятся чего-то. И никто им не нужен…

Большая семья

«Три сестры» – это у Чехова. У Геннадия их пять. Четыре – старшие, одна – младшая. Все, кроме Маши, уже замужние, «городские», у всех дети…

Семья большая, дружная: если надо, что-то делают вместе у кого-нибудь на даче или вскладчину покупают нужное кому-то, привечают студентов-племянников и, это уж обязательно, празднуют вместе. Правда, народу так много, что всей родней, с детьми и мужьями, собираются не чаще раза-двух в год – в дни круглых годовщин по папе с мамой, ну и по серьезным поводам вроде свадеб, юбилеев, поминок.

Одна дата для всех – особенная. День свадьбы родителей. Они прожили вместе почти шестьдесят лет и всегда, в любые времена, дату бракосочетания отмечали как главный семейный праздник. Никто из детей, даже когда выросли, не смел пропустить этот святой для родителей день. Хоть один из семьи – дочь ли, внук или внучка – во что бы то ни стало ехал в гости к дедушке с бабушкой.

По правде говоря, пока живы были старики, эта требовательность сестер и брата иногда раздражала. Ну что такого, если Маша или Надя не приедут? За столом и без них яблоку негде упасть. Но дед был непреклонен: хоть камни с неба, за столом должны быть представители от каждого отпрыска, а лучше бы и все внуки. Стоило кому-то начать увиливать, пытаясь соскочить по уважительным причинам, он упорно названивал со своим коронным:

– Праздновать надо каждую дату, до которой дожили.

И не отставал, пока не добивался своего – твердого решения прислать делегата на очередной семейный «съезд».

Дети войны, они умели ценить все, что у них было. Каждый день. Каждый год. Каждую весну. Каждого человека. Каждую тарелку на столе. Каждую пару ботинок. Не забыть ведь это пресловутое:

– В смысле тебе надеть нечего? Сейчас найду…

Это были времена, когда вещи принято было чинить, а не выбрасывать, отношения – беречь, а не заканчивать из-за всякой ерунды.

Как бы то ни было, как бы кто ни хорохорился и ни бунтовал, родители привили детям чувство локтя, доверие друг к другу и оставили им лучшее наследство: большую дружную родню, готовую, если надо, поддержать в тяжелый момент и разделить радость в момент счастливый. Конечно, кто-то общался ближе и чаще с одной или с другой сестрой, но в целом родственники ладили и поддерживали тесную связь, стараясь вовлечь и сдружить младшее поколение.

Так сложилось, что хозяином в родительском доме остался Геннадий, единственный и долгожданный сын. Рано овдовел, один растил двух мальчишек, мачеху в дом так и не привел. Сестры, ясное дело, помогали с племянниками. И невест ему каждая хоть раз да попыталась найти, только – тщетно. В отца Гена вышел однолюбом. Со временем он и стал тем центром, вокруг которого продолжала вращаться вся большая семья. Поминальные дни и годовщину свадьбы основателей династии отмечали всегда там, где выросли – в родных стенах.

В один год Геннадий, хранитель традиции, попал в больницу. Это был первый раз, когда дети и внуки не собрались в родительском доме в главный праздник. Сестры отметили, кто с кем, но «съезда» организовать не смогли – никто не мог по техническим причинам собрать столько народу, а хозяйничать в доме Геннадия тоже ни одна не решилась. Как всегда бывает в таких случаях, одно нарушение правил привело к трещине. На следующий год на годовщину не приехала и никого из своих не смогла прислать Галя.

И сразу же, что называется, «первый звоночек». Раньше всех с праздника уезжала Алла, старшая сестра. Она дальше всех живет, путь домой под 300 километров. В тот раз привез ее с мужем сын на машине, спешил домой. Надевая обувь, Алла почувствовала, что молния на сапогах туговато застегивается. Подумала, ноги отекли – дальняя дорога, застолье. «Возраст, что поделаешь», – успокоила себя, обняла всех сестер на прощанье и отбыла восвояси.

Через пару часов звонок от средней, Валентины:

– Алла, ну ты даешь! Уехала в моих сапогах!

– В смысле?

– В прямом! Я стала сапоги надевать, а они мне велики, голенище широкое. Смотрю – на размер больше, да и выглядят новее. Мы подумали-подумали и догадались, что никто, кроме тебя, не мог в моих сапогах уйти.

– Точно! Слушай, а я-то решила, что замок туго идет, потому что ноги отекли.

– Ну там темно у Генки, вот ты сослепу и не заметила, что в чужих, да еще в старых, сапогах уходишь. Что делать-то будем?

– Давай посылкой тебе завтра вышлю, а ты – мне. Ехать пока нет никакой возможности.

– Договорились!

Через год Геннадий снова собирает «съезд» и привычно раздает сестрам поручения: кому варить холодец, кому тушить голубцы, кому рубленую селедку делать, за кем салаты (под шубой – обязательно!) да выпечка. На этот раз Маша, младшая, не смогла быть. Ну и ладно. Не впервой, можно уже и отойти чуток от традиции. Съехались, поработали в огороде – в десять рук успели десять дел. Потом за полчаса накрыли богатый стол: все как мама любила, ее коронные блюда. Посидели, поговорили, пошутили, родителей вспомнили, на детей посмотрели, про свое детство внукам в сотый раз рассказали, друг другу что-то посоветовали.

А утром Геннадий нашел на кухне лишнюю крышку от большой кастрюли. Через пару недель с оказией передал одной из сестер:

– Ты же голубцы привозила? Может, твоя?

Оказалось, нет, и сестра отправила крышку дальше. Так или иначе, но за полтора месяца она побывала в трех городах и в пяти квартирах. И… вернулась обратно в родительский дом, причем очень вовремя: аккурат в тот день, когда Геннадий решил капусту квасить. Вытащил из кладовки специальную кастрюлю, а она без крышки. Вечером приезжает сын Аллы и привозит крышку-путешественницу.

Они, конечно, посмеялись. Но Гена в ту же секунду, как крышку в руки взял, вспомнил посылку с сапогами. Неполный состав последних двух «съездов».

И сказал племяннику:

– Сердится дед. Нарушаем правила. Нельзя традицию терять. Будем исправляться. В следующем году – все как штык будут здесь, хоть камни с неба.

Наказание

Накануне переезда в новую квартиру, Андрей и Наталья долго не могли уснуть и тихонько шептались, чтобы не разбудить двухлетнего сынишку:

– Наконец-то мы будем сами по себе. Нет, твои родители замечательные, но я так устала от постоянного контроля, – Наташа покрепче прижалась к мужу.

– Да уж. Мне тоже порядком надоело быть вечным ребенком, – Андрей обнял жену, – теперь все будет иначе.

– Даже не верится, – прошептала Наташа.

– Тяжеловато тебе будет с Ванькой. Привыкла, что мама на подхвате.

– Ничего, справлюсь. Ты же поможешь, если что.

– Конечно, помогу.

– Вот бы еще с соседями повезло, – мечтательно сказала Наташа.

– Это точно, – уже засыпая, отозвался Андрей.

Через пару дней Наташа столкнулась с соседкой прямо в тамбуре новой квартиры и вскрикнула от неожиданности:

– Марина! Ты?

Это была ее сокурсница. Они учились в разных группах, подругами не были, но отлично знали друг друга.

– Ой, Наташа! Мы что – соседи?

– Получается, так!

На радостях женщины даже обнялись.

– Вот повезло так повезло! Невероятно! – Наташа была вне себя от радости.

– Зайдешь? – пригласила Марина.

– Давай завтра с утра. Наговоримся вволю.

Соседки общались много и часто. Наташа узнала, что Марина замужем, детей нет. Работает не по специальности. Устроилась нянечкой в детский дом и очень любит его обитателей.

– Не представляю тебя в подобной роли! Ты же лучшей была на курсе! И диплом у тебя красный, если я не ошибаюсь.

– Так я сначала в банке и работала. Потом вышла замуж. Когда стало ясно, что деток у меня не будет, расстроилась страшно. Я ведь так мечтала о малыше! Уговорила мужа усыновить ребенка. Пришла в детский дом, увидела ребятишек и потеряла покой. Не могла забыть их печальные глазенки. Бросила все и пошла туда работать. Теперь у меня не один, а целых тридцать детей. И каждый ждет свою порцию любви и ласки.

– Усыновлять не передумала?

– Нет, конечно. Есть у нас одна девочка – просто чудо! Умненькая, хорошенькая, ласковая. Я ее сразу заприметила. А теперь и душой прикипела. Она тоже ко мне привыкла, мамой называет.

– Большая?

– Шесть лет. Аленкой зовут. Мы уже документы оформляем. Скоро вас познакомлю.

Тот день, когда Марина привела домой Аленку и позвонила в ее дверь, Наташа не забудет никогда. Увидев девочку, она похолодела внутри и чуть не потеряла сознание. Перед ней стояла точная копия ее самой в шестилетнем возрасте.

– Проходите, – с трудом произнесла Наташа.

– Знакомьтесь. Это моя дочь Аленка, а это тетя Наташа, наша соседка, – не замечая ничего вокруг, отрапортовала Марина.

Гости расположились в зале. Наташа предложила чайку с тортиком и, получив согласие, вышла на кухню. Прижав руки к груди и стараясь унять сердцебиение, она стояла, не шелохнувшись.

«Не может быть, – пульсировало в голове, – не может быть! Это не может быть она!»

Вернувшись к гостям, хозяйка не сводила глаз с девочки, пытаясь разглядеть каждую черточку ее лица, убедить себя саму, что ей все показалось.

Марина в это время подробно рассказывала, как забирала Аленку из детского дома, как ее провожали дети и воспитатели и как они счастливы, что наконец-то будут вместе.

Когда гости ушли, Наташа машинально подошла к окну. Взгляд устремился за горизонт. В памяти всплыли картины прошлого, которое Наташа старалась забыть.

После университета она поехала работать по распределению. То, что беременна, поняла, отработав месяца полтора. Не сомневалась, что отец ребенка – Игорь, парень, с которым она встречалась перед отъездом почти год, – откажется от ребенка. Да она и сама не собиралась связывать с ним свою судьбу.

Наташа обратилась к врачу, но оказалось, что уже поздно что-то делать. Придется рожать.

Всю беременность девушка прятала растущий животик, не ездила в родной город, не навещала родителей. Что она могла им сказать?

Страшное решение зрело постепенно. Оформлялось, опираясь на тысячу оправданий. Отправляясь в роддом, Наташа уже знала, что будет делать.

У нее родилась девочка. Кормить малышку Наташа отказалась сразу. А еще через три дня тайком сбежала из больницы, даже не подписав отказные документы.

С тех пор она не интересовалась судьбой дочери, наоборот, всячески старалась забыть о ее существовании.

Даже появление сына не смягчило ее сердца, из которого на протяжении нескольких лет женщина старательно изгоняла всякую память о первом ребенке.

И вот, пожалуйста: девочка сама пришла в ее жизнь. В качестве соседской приемной дочери.

– А, может, мне показалось? Может, это не она? – лихорадочно думала Наташа, цепляясь за соломинку сомнений. – Боже мой! Андрей! Он все поймет! Он же видел мои детские фотографии! Это конец. Он бросит нас с Ванькой, когда все откроется. Не простит.

Жизнь Наташи превратилась в настоящий ад. Каждый день она ждала разоблачения. Встречаясь с Аленкой, испытывала муки совести и безотчетный страх. Ей казалось, что все вокруг уже поняли, в чем дело, и просто не говорят об этом.

Андрей видел, что с женой творится что-то неладное:

– Наташа, ты ничего не хочешь мне сказать? – спрашивал он, но, видя, как бледнеет жена от его вопросов, поспешно менял тему.

Шло время. Соседи, казалось, по-прежнему жили дружно. Марина часто оставляла Аленку у Наташи, которая никак не могла ей в этом отказать. Девочка охотно возилась с Ваней, говорила, что мечтает о маленьком братике. Сердце Наташи сжималось от этих слов. Нескончаемая пытка продолжалась. Наташа устала видеть Аленку и дрожать от страха каждый день.

Единственное решение, которое приходило на ум – переехать, обменять квартиру. Но как убедить в этом Андрея?

И Наташа придумала. Стала демонстративно ревновать его к Марине. Устраивать скандалы. А потом и вовсе подала на развод.

Андрей был в шоке. Он не узнавал жену. Разводиться не хотел, поэтому согласился переехать с ней и сыном в другой район.

Марина тоже ничего не понимала. Откуда взялась такая ненависть Наташи? Ведь она не давала ей и малейшего повода.

Словом, Наташа добилась своего: семья переехала.

Только легче женщине не стало. Уже который год она ездит в свой старый двор и издалека наблюдает за Аленкой, которой недавно исполнилось шестнадцать.

Зачем? Она и сама не знает.

Не зря говорят: у старых грехов длинные тени.