Текст книги "Почему Бог выбрал эту обезьяну"

Прежде, чем перейти к выжившим млекопитающим, стоит обратить внимание еще на два вопроса без ответа.

е. Целое больше суммы своих составляющих1818
  Эту фразу приписывают Аристотелю; в его «Метафизике», однако, можно найти эту идею, но не эти слова.


[Закрыть]

Почему катастрофические события – глобальное похолодание и другие последствия взрыва астероида – так драматически сказались на видовом составе? Ведь можно себе представить, что по несколько представителей каждого вида сумели бы пережить эту глобальную зиму в каком-нибудь гипотетическом палеогеновом «ноевом ковчеге», а потом размножились бы и постепенно все вернулось бы на круги своя (с учетом так называемого эффекта «бутылочного горлышка» для каждого вида – см. об этом ниже)? Ведь после того самого «ноева» наводнения ок. 18 тыс. лет назад, похоже, так и произошло? Во-первых, во время мел-палеогенового вымирания резко и надолго изменился климат всей планеты; во-вторых, именно для холоднокровных рептилий похолодание оказалось куда более губительным, чем для теплокровных птиц и млекопитающих (хотя и неочевидно, насколько у них тогда была развита теплокровность). Но куда важнее единство экосистем нашей планеты, развивающихся как целое по своим законам.

Далеко не каждая экосистема находится в том состоянии шаткого равновесия, которое ей приписывают. Экосистемы все время меняются, поскольку продукция (производство биомассы) на практике никогда не бывает в точности равна дыханию (потреблению биомассы на жизнедеятельность организмов). Из-за этого дисбаланса, пока в экосистеме образуется излишняя биомасса (продукция больше дыхания), в ней непременно должны появляться новые виды, которые будут эти излишки потреблять, и так происходит до тех пор, пока продукция и потребление не сравняются. Между прочим, наряду с климатическими изменениями и мутациями это одна из причин, по которым вся биосфера эволюционирует уже миллиарды лет.

Эволюция экосистем (в малых временных масштабах – сукцессия), как правило, происходит путем образования (и заселения, естественно) новых экологических ниш, которые требуют для себя новых обитателей. При этом, если представителям того или иного вида удается занять новую экологическую нишу, конкурентное давление на них ослабевает – по крайней мере, на время. И так экосистемы усложняются до тех пор, пока не будет достигнут хрупкий баланс продукции и потребления: удлиняются и разветвляются пищевые цепи, увеличивается видовое разнообразие и т. п. Порой, впрочем, эта последовательность обрывается природными катаклизмами. Закономерности, управляющие структурой экосистем на Земле (полагаю, что и не на Земле тоже), носят скорее математический, чем биологический характер.

Для мира динозавров роковое значение имело не только понижение температуры, но и резкое сокращение продукции: в темноте и холоде после падения юкатанского астероида осталось очень мало растений, так что пищевые цепи оказались оборванными в самом начале. Немногие выжившие виды не могли восстановить прежние экосистемы; диверсифицируясь «на свободе», они создавали новые, подчиняющиеся тем же закономерностям, но в другом составе. Если кто-то из рептилий и выживал, в эти новые экосистемы им было уже не вписаться…

Структура экосистем не связана напрямую с их видовым составом. Это хорошо видно на примере австралийской сумчатой фауны до появления там европейцев (и собак, и овец, и кроликов – мы же не приходим одни!). Экологические ниши похожи в Австралии и Старом Свете: есть ниша крупных травоядных (олени или кенгуру), а есть ниша мелких, есть ниша крупных хищников (волки или сумчатые волки), а есть ниша похожих на крысу существ, поедающих все на свете (крысы или опоссумы) … В других частях света эти ниши заняли плацентарные; в Австралии их не оказалось, и в качестве подручного материала подошли сумчатые. Вообще говоря, среди растений тоже наблюдается подобное.

Являются ли свойственные конкретной экосистеме экологические ниши продуктами одной только случайности или они оказываются востребованными каждой конкретной экосистемой и заполняются теми, кто в нужное время в нужном месте оказался достаточно неспециализированным, чтобы дать новое разнообразие? Иными словами, не предопределяет ли сама экосистема появления в ней определенных жизненных форм? Даже если они ее и погубят, как произошло с нами? И если Создатель каким-то образом направляет этот процесс, не надежнее ли делать это не путем целенаправленных точечных мутаций, а при помощи математических закономерностей развития экосистем? Ведь если крупное всеядное социальное животное (с большим мозгом) в экосистеме должно появиться, остается просто посмотреть, кто именно займет эту нишу?

Быть может, велоцирапторы из «Парка Юрского периода» были всем хороши. Умные, социальные, сложно организованные, всеядные (в смысле евшие всех, кого могли догнать). Но уж больно злыдни… Не исключено, что поняв, что с этой публикой каши не сваришь, Создатель и воспользовался астероидом…

Одним словом, может быть, мы не такой уж «венец творения» – просто оказались в нужное время в нужном месте. А уж Создатель не преминул воспользоваться представившейся возможностью. Все предшествовавшее могла определить математика (в широком смысле слова).

ж. Мир пожирателей, или «Я взыщу и вашу кровь… от всякого зверя»1919
  Быт. 9:5.


[Закрыть]

Со структурой экосистем, как древних, так и современных, связан еще один вопрос, совершенно иного порядка.

Пищевые цепи (пищевые сети), лежащие в основе этой структуры, построены на принципе передачи на каждый следующий трофический уровень примерно 10% энергии. Так этот принцип выглядит на языке экологии; на обычном языке можно сказать, что поток энергии в экосистеме имеет место в ходе пожирания других организмов с 10%-ной эффективностью. Эволюция путем борьбы за существование, собственно, примерно о том же.

В природе царит пожирание одних другими, и если сама природа едва ли располагает к нравственной оценке этого факта, то человек все же не должен от нее уклоняться.

Проще всего сделать вид, что ничего особенного не происходит, мир такой, какой он есть, и иначе быть не могло. Можно также говорить об изначальной поврежденности творения (см. второй закон термодинамики) – теологи обычно так и делают. Вопрос о том, в чем повреждение и как в результате эволюции поврежденного мира появились мы (вроде это можно назвать удачей, разве нет?), обычно оставляют при этом за скобками, тем более что представить себе иной вариант и в самом деле непросто.

Является ли это господство пожирания и конкуренции в эволюционирующей природе проявлением зла и поврежденности мира или это чрезмерно антропоморфный взгляд на вещи? Быть может, здесь в самом деле неуместна нравственная оценка? А может быть, мы смотрим не с той стороны: как в наших отношениях с Самим Создателем, не столько мы питаемся Им, сколько Он питает нас Собой, становясь нашим Хлебом? Тогда стоит предположить, что не хищники пожирают тех, кого они пожирают, а эти последние, напротив, питают других собой? Как я и предупреждал, у меня на эти вопросы ответа нет.

з. И, наконец, млекопитающие

Млекопитающие, пусть еще в довольно примитивных формах, сумели успешно пережить мел-палеогеновое вымирание. Когда динозавры по мановению волшебной палочки исчезли – это ведь и впрямь произошло весьма быстро – терапсиды2020
  Так называют предков современных млекопитающих, а иногда – все множество вымерших и ныне живущих представителей этой группы, современных млекопитающих в том числе.


[Закрыть] получили в свое распоряжение пусть и обедненную вымиранием, но все же довольно разнообразную среду. К тому же последствия удара юкатанского астероида в конце концов нивелировались, и продукция биомассы стала достаточной, чтобы прокормить множество организмов. В этой новой ситуации наши предки, избавленные от конкуренции со стороны назойливых и вечно голодных чешуйчатых монстров – динозавров, одну за другой стали заполнять освободившиеся экологические ниши. Как обычно, наблюдалась диверсификация видов, а почти в каждой группе видов – тенденция к увеличению размеров, хотя таких гигантов, как некоторые динозавры, не появилось (по крайней мере, пока).

Основные приспособления млекопитающих довольно многочисленны и разнообразны; они появлялись у разных групп и в разное время. Наиболее важными для дальнейшего разговора можно назвать живорождение и выкармливание молоком, а также теплокровность и развитый мозг – хотя это далеко не все особенности нашего класса. На самом деле поначалу более примитивные животные откладывали яйца, как утконос, затем появились сумчатые, и лишь несколько позже – плацентарные. Надо сказать, плацентарные млекопитающие – не единственные, кто рождает живых детенышей, развивающихся внутри тела самки, и даже не единственные, у кого детеныши питаются за счет материнского организма. Но именно у представителей этого подкласса преимущества такого способа размножения сочетались со множеством преимуществ позвоночных и, что не менее важно, с удачно сложившейся средой.

Среди первых настоящих плацентарных млекопитающих были и растительноядные, и хищные, и насекомоядные организмы. Некоторые из них, насколько можно судить, питались буквально чем попало, за исключением хищничества. Именно этой группе относительно мелких существ, евших насекомых и растительную пищу (фрукты по большей части) и суждено было стать предками приматов.

и. Приматы: от пургаториуса до накалипитека

Приматы – довольно древний отряд млекопитающих. Наиболее древний из известных представителей отряда, пургаториус, жил едва ли не в самый разгар мел-палеогенового вымирания, более 60 млн лет назад. Пургаториус был небольшим зверьком размером с крысу или белку (внешне он и в самом деле был похож на белку). Его зубы позволяли ему успешно питаться как насекомыми, так и растительной пищей; пургаториус жил на деревьях и умел прыгать с ветки на ветку – занятие, требующее значительных вычислительных ресурсов мозга вкупе с острым зрением. Впрочем, именно у пургаториуса с этим были проблемы, так как глаза располагались по бокам головы, поля зрения их не перекрывались, и оценить расстояние им было затруднительно. Но уже у ближайших потомков пургаториуса этот недостаток был исправлен, и расчет перемещений в трехмерном пространстве стал более эффективным.

При всем том приматы, по-видимому, не были особенно хорошо приспособленными к конкретным условиям. С одной стороны, это дает им возможность выживать в самых разных обстоятельствах, хотя до нашего вида всем остальным приматам все же далеко. С другой стороны, в жизни приматов, как и в их эволюции, исключительно важное место занимают не только анатомические, но и поведенческие адаптации, порой последние даже важнее первых. Пластичность мозга для нашего отряда не менее важна, чем экологическая.

Древесный образ жизни и всеядность с упором на насекомых и фрукты привели к тому, что в развитии приматов сочетались весьма важные вещи. Здесь и большой мозг в сочетании с бинокулярным зрением, жизненно важные для древолазания; здесь и развитое цветовое зрение, полезное, чтобы различать съедобных жуков от несъедобных, а зрелые фрукты – от незрелых или тухлых; здесь, наконец, и свойственная многим приматам социальность (впрочем, последняя встречается и у других млекопитающих). Нельзя не упомянуть также такое замечательное приспособление, как хватательные конечности – как передние (у нас верхние), так и задние (у нас – нижние); заодно пальцы, благодаря сложному строению кожи, стали способными к эффективному исследованию всего, что попадется, при помощи осязания.

Для дальнейшей эволюции приматов, а затем и человека, не меньшее значение имели изменения в стратегии размножения и жизненном цикле. Во-первых, у крупных приматов заметно дольше детство, когда детенышей выкармливает, защищает и вообще всячески опекает мать (участие отца в этом свойственно только нашим непосредственным предкам). Удлинение детства предлагает целый набор возможностей. В частности, младенцы гоминид рождаются отчасти недоразвитыми, отчего их мозг (под защитой матери и стаи в целом) развивается после рождения еще довольно долго; у нашего вида, заметим, этот феномен выражен намного ярче, чем у всех остальных приматов. Кроме того, развитие критически важных для работы мозга межнейронных связей происходит одновременно и связано с развитием органов зрения и передних конечностей (так называемая система «глаз-рука»). Наряду с удлинением детства нужно обратить внимание и на смену стратегии размножения (с r-стратегии на k-стратегию), когда рождается меньше детенышей (и это происходит реже), зато их выживание более вероятно за счет намного большего объема ресурсов и усилий, затрачиваемых на их выращивание.

Что было сначала, что потом, утверждать довольно сложно. Возможно, удлинение детства потребовало изменений в стратегии размножения (меньшей плодовитости), а возможно, наоборот, смена стратегии дала возможность заботиться о детенышах более продолжительное время; так или иначе, эти две особенности приматов, несомненно, связаны между собой.

По объективным причинам информации о социальности древних приматов, скажем так, недостаточно. Кто из них приобрел стайный образ жизни и когда – утверждать невозможно. Однако для большинства современных приматов социальность в той или иной форме весьма характерна (мы – не исключение, как бы нам того порой ни хотелось).

Пожалуй, лишь орангутаны – закоренелые индивидуалисты да гиббоны предпочитают жить парами. Следовательно, можно полагать, что социальность появилась в нашем отряде (отряде Приматов) довольно давно. В эволюции человека социальность, конечно, имела ключевое значение.

Приматы довольно быстро стали многочисленны и разнообразны; мы оставим, однако, в стороне и очаровательных лемуров с их громадными глазами, и обезьян Нового света, да и большинство обезьян Старого света тоже. Примерно 10 млн лет назад на нашей планете (конкретней – в Африке и Евразии) жили несколько видов приматов, которые могут считаться вероятными кандидатами на роль нашего предка (общего с человекообразными обезьянами).

Приблизительное время существования этих видов можно определять разными способами.

Во-первых, это время можно определить по возрасту тех геологических слоев и пород, в которых обнаружены соответствующие ископаемые.

Во-вторых, с известной точностью можно датировать ископаемые останки напрямую по их изотопному составу: радиоуглеродным методом по изотопу ¹⁴С (точность около тысячи лет в период до 60—70 тыс. лет назад), несколькими методами с использованием изотопов урана и свинца (с точностью до долей процента в масштабе сотен миллионов лет), калий-аргоновым методом по изотопу ⁴⁰К (с точностью порядка процента в масштабе миллиардов лет, вплоть до возраста Земли). Дриопитек, накалипитек и им подобные датируются этими методами примерно 10 млн лет назад.

В-третьих, время жизни нашего общего с человекообразными обезьянами предка можно датировать, например, по накоплению мутаций в ДНК (как ядерной, так и митохондриальной). Так, по имеющимся данным, наш общий с шимпанзе предок (точнее – популяция этих предков, конечно) жил не раньше 13 млн лет назад и не позже 6,5 млн лет назад.

Промежуток от 12—13 до 6—7 миллионов лет назад – весьма долгое (порядка 5 млн лет) время, в течение которого существовали множество видов, причем на разных территориях. От одних у нас есть лишь челюсть с несколькими зубами, как от накалипитека, жившего в Кении чуть меньше 10 млн лет назад. О других нам известно больше, как о дриопитеке (и родственных ему видах), распространенном в Африке и Евразии чуть больше 10 млн лет назад. Около 6—7 млн лет назад в Африке жили оррорин и сахелантроп (вероятно – прямоходящие).

На протяжении последнего полувека взгляды антропологов на то, кто именно был этим самым предком, менялись по мере появления и изучения новых находок: довольно долго это почетное место принадлежало дриопитековым, а в XXI веке перешло к накалипитеку. Так или иначе, очевидно, что один из видов приматов, живших в промежутке 12—6 млн лет назад, несомненно, был общим предком людей и человекообразных обезьян. С одной стороны, все равно остается ненулевая вероятность того, что останки реального предка не найдены и, возможно, так и не будут найдены, тем более что их ДНК не сохранилась; с другой стороны, при взгляде из сего дня разница между ними всеми не так велика2121
  Да простят меня антропологи за это возмутительное заявление!


[Закрыть], – так что почему бы и не накалипитек? Поскольку подробности не так уж и важны для нас, попытаемся представить «собирательный образ» этих существ, один из которых был нашим предком.

Глава 4
Примерный портрет предка

а. «По мотивам» накалипитека

Это были существа размером от 0,6 до 1 м в длину, весившие от 15 до 30 килограммов: заметно меньше и человекообразных обезьян, и людей. Их передние конечности были длиннее задних, что свидетельствует о приспособленности к древесному образу жизни. Передние конечности благодаря шаровидному плечевому суставу были довольно подвижны, а кисти и стопы были, скорее всего, хватательными: они могли обхватить ветку и держаться за нее при передвижении. Обычно этому соответствует и неплохая чувствительность пальцев: в надежности оной ветки лучше всего заранее убедиться на ощупь, чтобы не хвататься за тонкие ветки, покрытые чем-нибудь склизким (пусть это будут перезревшие фрукты). Обладатели грубых и нечувствительных пальцев быстро оказывались в пасти голодного предка современных леопардов, коварно поджидавшего на земле…

Туловище, особенно у чуть более поздних форм, было приспособлено если не к прямохождению, то во всяком случае к вертикальному положению в пространстве; об этом свидетельствует расположение затылочного отверстия, сдвинутого вперед по сравнению с обезьянами, в том числе человекообразными. Голова таким образом балансировала на верхнем конце позвоночника, а не свисала с него вперед и вниз. На противоположном конце тела хвост… скорее всего, отсутствовал; его наши предки лишились довольно давно. Между прочим, дриопитековым приписывают умение сидеть на той части тела, где обычно располагается хвост: теоретически считается, что наличие хвоста не способствовало бы этому «прогрессивному» навыку (впрочем, мартышки и с хвостом неплохо справляются).

Передвижение этих приматов описывают несколько различно. С одной стороны, древесный образ жизни их не вызывает сомнений. Вероятно, по толстым веткам они могли ходить, хватаясь за них или опираясь на кулаки. Попробуйте, однако, не свалиться при этом – а леопард внизу никуда не делся! Весьма возможно, что эти существа ходили по веткам иначе, держась передними конечностями за ветки сверху и ступая нижними конечностями по ветке внизу. При этом туловище и голова находятся в вертикальном положении, как если бы они шли по ровной земле. Разница с прямохождением только в том, что гордо вышагивая по саванне, не знаешь, куда деть руки: веток сверху там нет. Не исключено, таким образом, что анатомические приспособления к прямохождению начали возникать еще до того, как эти существа в буквальном смысле слова слезли с ветки. Так или иначе, жившего около 6 млн л. н. оррорина принято считать уже вполне прямоходящим.

Заметим также, что вертикальное положение тела и головы сказывается на балансировке и строении черепа. Попросту говоря, если ваша голова висит спереди позвоночника и удерживается сзади и сверху мощными шейными мышцами, ее лицевая часть может безнаказанно выдаваться вперед и быть больше мозговой. А если голова постепенно все больше опирается на позвоночник, то лучше, чтобы лицевая часть становилась меньше, а мозговая – больше, чтобы уравновесить всю конструкцию. Конечно, у наших предков десятимиллионолетней давности это было не слишком ярко выражено, но длинный путь начинается с одного шага. Возможно, мы преувеличиваем «интеллектуальные» мотивы увеличения черепа и мозга, и отбор увеличивал мозг не столько ради большого ума, сколько чтобы заполнить иначе сбалансированный из-за прямохождения череп?

Говоря о строении черепа, нужно также обратить внимание на расположение глаз спереди, а не по бокам, что свидетельствует о бинокулярном зрении (см. выше); в соответствии с рационом это зрение должно было быть цветным: чтобы заметить фрукты среди густой зелени и отличить зрелые и съедобные от незрелых и несъедобных, монохромным зрением не обойтись. Между глаз располагался куда более плоский, чем у нас, нос; кроме того, имелись вполне мощные надбровные валики, не столько означающие тупоумие, сколько придающие прочность всей конструкции.

Когда рисуют этих существ, будь то научная реконструкция или фантазийная живопись, получается что-то сильно напоминающее неуклюжего шимпанзе (это ведь и их предок тоже). Я подозреваю, что эта шимпанзинность слегка утрирована, и на самом деле они были немного гармоничнее… Обычно их изображают весьма волосатыми, хотя убедительных оснований для этого явно недостаточно, скорее это плод аналогии все с теми же шимпанзе. Так или иначе, ослабление и исчезновение волосяного покрова, скорее всего, и впрямь было делом будущего.

Важную информацию дает нам строение зубов наших предков. Во-первых, у этих зубов довольно тонкая эмаль: принято считать, что это свидетельствует о питании фруктами и другой не слишком твердой растительной пищей. Нужно заметить, однако, что жившие в промежутке 10—5 млн л. н. гоминиды, среди которых был и наш с шимпанзе общий предок, довольно существенно разнятся по толщине зубной эмали, так что кто-то из них вполне мог сосредоточенно грызть коренья или задумчиво пережевывать пальмовые черешки. Возможно, в их рацион входили и орехи – но их еще надо было чем-то расколоть! Как и другие приматы, наши предки того времени наверняка не прочь были полакомиться гусеницей или здоровенным тропическим тараканом. О том, чтобы питаться сырой мамонтятиной или хотя бы крысятиной, похоже, оставалось только мечтать: зубы не позволили бы.

Коренные зубы были расположены примерно параллельными рядами, а бугорки на их поверхности сильно напоминали наши зубы. Что же, видимо уже тогда была найдена удачная конструкция, которая в дальнейшем не сильно менялась. Гораздо интереснее, на мой взгляд, некоторое уменьшение клыков. Дело в том, что клыки у приматов редко, если не сказать никогда, не используются как боевое оружие. Павианы с их громадными (у самцов) клыками не перегрызают ими глотку буйволу. То же самое можно сказать и о человекообразных обезьянах: самцы гориллы используют свои пятисантиметровые клыки только для обороны. Главным образом клыки у приматов выполняют социальную функцию, попросту говоря – используются для устрашения конкурентов, причем преимущественно самцами (у самок клыки заметно меньше). В обезьяньей стае лидеру (так называемому альфа-самцу) обычно бывает достаточно показать клыки оспаривающему его власть нахалу; пускать их в ход в большинстве случаев не приходится. Так вот клыки наших позднемиоценовых предков помельче, они скорее напоминают клыки самок человекообразных. Может быть, исследователям не везет и они находят сплошь челюсти самок, а может быть, внутригрупповая агрессия в линии наших предков уже в то время становилась чуть менее важным социальным инструментом. Впрочем, разнообразие величины клыков достаточно заметно, а до наших почти не выделяющихся клыков дело еще не дошло.

Когда речь идет о потенциальных или реальных предках человека, невозможно не обращать внимания на мозг – но мозг, увы, не окаменевает (глядя на представителей нашего вида, это не всегда очевидно…). Кое-что можно узнать по эндокранам, слепкам внутренней поверхности черепа, потому что структура твердых (окаменевающих) мозговых оболочек довольно точно соответствует структуре поверхности мозга. Но найденные черепа чаще всего слишком повреждены, чтобы можно было сделать убедительный слепок. Так что если удается оценить объем, это уже большое достижение. Объем мозга наших предков, живших около 10 млн л. н., был примерно таким, как у обезьян, около 320—350 см³. Не так много – но и не так мало, вопрос в том, как этими мозгами пользоваться.

б. Как они жили

О том, как жили накалипитеки и родственные им виды, мы знаем кое-что, исходя из особенностей их строения, и кое-что добавляем по аналогии с обезьянами, прежде всего – с шимпанзе. С одной стороны, это выглядит оправданным, потому что мы считаем шимпанзе много примитивнее нас самих: квадратных уравнений они и впрямь не решают и в космос без нашей помощи не летают. С другой стороны, современных шимпанзе отделяют от нашего с ними общего предка те же 10 млн лет эволюции, что и нас, так что считать, будто они ушли от предка не так далеко, как мы, не совсем правильно. Но других источников информации все равно нет…

В позднем миоцене (нас интересует, напомню, время 10—5 млн л. н.) климат заметно менялся. Большей частью тогда было теплее, чем сейчас. Кстати, одной из причин было повышение концентрации СО₂, так пугающее современный мир. Тогда, в миоцене, глобальное потепление зашло гораздо дальше… Однако к концу периода началось существенное похолодание, к концу плиоцена дошедшее до степени настоящего оледенения. Влажность при этом во многих регионах была выше, и даже на месте нынешних пустынь были леса. Вот в этих-то лесах Африки и нашлась экологическая ниша для наших предков – останки накалипитека были обнаружены на территории современной Кении.

О древесном образе жизни и прямо-хождении-по-веткам мы уже сказали выше, как и об их вероятном питании. Нужно добавить к этому, что древесный образ жизни для не-хищных животных такого размера давал одновременно относительную безопасность и доступ к пищевым ресурсам. Говоря о безопасности, я имею в виду, что более или менее крупные хищники, размером с леопарда и выше, не так уж охотно и легко лазают по деревьям: для этого подходят лишь достаточно мощные ветки. Во всяком случае, у наших предков были неплохие шансы удрать от них, перебираясь с ветки на ветку в густых лесах. Ну а фрукты в теплых влажных лесах должны быть под рукой… Боюсь, однако, что сам предок не согласился бы со мной, ведь пригодные в пищу плоды разбросаны по лесу не так густо и созревают не одновременно. Территория, достаточная для прокормления одной особи, зависит от типа растительности и, в конечном счете, от климата. Современные обезьяны, чье питание, быть может, не так сильно отличается от питания предков, вынуждены проходить немалые расстояния и тратят на поиски пищи около половины времени бодрствования – между прочим, мы с нашим 8-часовым рабочим днем тоже недалеко ушли. Вероятно, наш накалипитекоподобный предок тоже добывал свои фрукты по нескольку часов до и после дневного отдыха – подобно шимпанзе. Какую долю его рациона составляли насекомые или другие источники белка, сказать трудно – но кое-что ему все же доставалось. Современные шимпанзе довольно успешно добывают муравьев очищенными от коры веточками, но животному такой величины этим, наверное, не прокормиться. Спорадически предку удавалось изловить и каких-нибудь мелких позвоночных, и птичьи яйца тоже шли в ход – но в основе рациона все же были фрукты.

Все потомки обсуждаемого предка, как обезьяны, так и люди, живут группами. Прямых доказательств этого в отношении самого предка нет, но иногда исследователи находят рядом останки нескольких индивидов – с другой стороны, а какие еще доказательства могут быть? Одиночки, наподобие орангутанов, вряд ли могли оставить кости нескольких индивидов сразу. Поэтому представление о том, что накалипитекоподобные предки жили группами, выглядит вполне обоснованным. Современные шимпанзе живут довольно небольшими, в несколько десятков особей, группами. Скорее всего, такие группы были характерны и для нашего с ними общего предка; во всяком случае, для групп большего размера нужны были бы более крупные мозги.

в. Между роем и стадом

Многие животные предпочитают жить более или менее структурированными группами: вспомните хотя бы муравьев и термитов, живущих громадными колониями, косяки рыбы и стаи дельфинов, стада антилоп и волчьи стаи… примеры весьма многочисленны. В некоторых случаях можно говорить о беспорядочных скоплениях неопределенного состава и численности, как в случае рыб или копытных. В таком стаде шансы выжить немного больше, потому что есть вероятность, что голодная львица схватит кого-то другого, а не вас. А если уж кого-то схватили – что ж, «отряд не заметил потери бойца»2222
  На самом деле, это не всегда так, и живущие стадами копытные порой защищают сородичей от хищников.


[Закрыть]. В иных случаях социальность приводит к драматическим переменам в физиологии и даже анатомии организмов: рабочие муравьи не размножаются, но строят, защищают и кормят потомство, которое произвела матка: фактически это колония, превращающаяся в единый организм с разделением функций между особями2323
  На самом деле, все не так просто и к тому же у разных видов по-разному…


[Закрыть]. Однако трудно представить себе, что Создатель мог выбрать стадо в пять-шесть тысяч антилоп, где индивидуальность конкретного существа не имеет особого значения: среди людей каждый человек имеет значение. Едва ли возможно представить и пчелиный рой в качестве биологического материала для призвания человека: пчеломатки, быть может, и стали бы обсуждать строение галактик, но куда девать рабочих и трутней? Да и мозги у них маловаты…

От кандидатов в люди требовалось жить в сообществах, где хотя бы в эволюционной перспективе может быть нужен и важен каждый. Для того чтобы могло появиться представление о том, что ничьей жизнью нельзя пожертвовать, необходима биологическая основа – стадо едва ли подойдет. Но и анатомическая, и функциональная сегрегация наподобие муравьев не могла бы служить биологической основой для представления о равном достоинстве каждого перед Создателем. Будь у наших предков сообщество вроде пчелиного роя, расизм XIX—XX вв. показался бы нам детской шалостью… Так или иначе, мы post factum видим, что Создатель призвал существо, жившее в структурированном сообществе не слишком большого размера. Такие сообщества ведь требуют определенного устроения индивидуальной психики, и я думаю, что это было важно.

г. Иерархия, будь она неладна

За редкими исключениями почти все известные нам современные приматы живут в иерархически организованных сообществах. Как правило, в таких сообществах выделяется лидер, чаще всего – самец, которого обычно называют альфа-самцом. Впрочем, иногда, как у горилл, самец в группе один-единственный, альфа, он же бета, он же омега… Чаще, однако, в группе присутствуют несколько самцов, в разной степени имеющих доступ к пище и размножению (строго говоря, к сексу, а не размножению: у приматов это далеко не одно и то же) – и то, и другое регулируется альфа-самцом. Нередко наблюдается совсем немного (например, один) бета-самцов; в межгрупповых конфликтах, чаще всего возникающих из-за кормовой территории, самцы во главе с альфой выступают «единым фронтом», забывая на время о внутригрупповых конфликтах.