Текст книги "Прощай, Золотой лев!"

– Привет, ты Брайон?

Он посмотрел на меня здоровым глазом.

– Марк сказал подождать его, он скоро вернется. Он пошел в магазин купить мне комиксы.

По тому, как он разговаривал, я понял, что он из района вроде моего. Оно и понятно – это была благотворительная больница.

– Заходи,  – сказал он,  – бери стул.

Я так и сделал. Я не знал, что ему сказать.

– Ты брат Марка? Вы не очень-то похожи.

На мгновение мне стало очень приятно, что Марк сказал ему, что мы братья. Конечно, мы были не похожи: Марк с его золотыми волосами, странными золотыми глазами и легким сильным телом, и я – крупный и рослый, с карими глазами и каштановыми волосами. Так что я сказал: «Ага, не похожи».

– У меня тоже есть брат, старший, и мы с ним тоже не очень-то похожи.

Я огляделся в поисках таблички «Не курить».

– Тут можно курить?

– Конечно, если тебя не засекут. Не возражаешь, если я затянусь пару раз?

– О’кей,  – сказал я, зажег сигарету и вложил ему в рот. Когда я вытащил ее, он сказал:

– Спасибо. Я уже неделю не курил. Меня зовут Майк Чемберс.

– А меня Брайон Дуглас. Чувак, выглядишь ты жутко. Что случилось?

Я уже начинал радоваться, что все-таки зашел к нему. Жестко, наверное, валяться в больнице, от которой тебя трясет, и даже поговорить не с кем.

– Избили меня,  – сказал он с кривой улыбкой.

Я не верил своим ушам: думал, он попал в аварию или что-то в этом роде.

– Я бы посмотрел на чувака, который был с другой стороны,  – в конце концов сказал я.

– Это долгая история,  – сказал Майк.  – У тебя есть время на долгую историю?

– Конечно,  – сказал я. Я люблю послушать про то, что происходит с людьми. Наверное, поэтому я люблю читать.

– В общем, если тебе начнет казаться, что я никогда не заткнусь, просто скажи. До того, как вы с Марком зашли, я уже сто лет ни с кем не разговаривал. С медсестрами-то особо не поболтаешь.

Это я понимал. О чем вообще говорить с медсестрами?

– В общем,  – начал Майк,  – у меня всегда была слабость к девчонкам. Я всегда строил из себя этакого Сэра Галахада [5]5
  Сэр Галахад – персонаж цикла легенд о Короле Артуре, один из рыцарей Круглого стола, известный своим целомудрием.


[Закрыть], открывал им двери, делал комплименты даже тем, кто на самом деле так себе, и обошел в этом деле кучу парней, которые выглядят куда лучше меня,  – они никак не могли понять, как мне это удавалось. Но это был не просто образ; я, видимо, тот еще простофиля – не раз попадался, одалживал денег девчонкам, которые рассказывали свои слезовыжимательные истории, но я всегда верил в лучшее в каждой девчонке, пока не убеждался в обратном, такой у меня принцип.

И принцип этот объясняет мое поведение той ночью. Мы с парнями тусовались в магазине, и тут заходит какая-то черная девчонка купить сигарет. Ну а я просто вижу красотку с офигенными глазами чернильного цвета, очень нежными. Я, видимо, странный какой-то, потому что ничего против темнокожих не имею. В смысле, бывает, увидишь черного парня с белой девчонкой – и мне вообще пофиг, а большинство белых парней просто видеть такое не могут. Например, мои ребята – она только вошла, а они уже напряглись, потому что там, где я живу, редко увидишь черного, что парня, что девчонку. Думаю, она работала в центре, поздно закончила и по пути на остановку решила заскочить за сигаретами. Может, она мне это потом рассказала, точно не помню.

И вот берет она свои сигареты и направляется к двери, и тут пара ребят перегораживает ей путь. Вообще-то парни, с которыми я сейчас тусуюсь, отличные ребята, разве что пара умников найдется на всю банду, но дело в том, что ничего не происходило, они заскучали, ну и стали прикапываться к девчонке, называть ее черной красоткой и всякими другими кличками. Они всё не успокаивались, и мне стало жалко девчонку. Она стояла, опустив глаза, и только повторяла: «Отпустите меня, пожалуйста»,  – очень мягко. Парни стали толкать ее туда-сюда, больно ей не было, но перетрусила она будь здоров. Обеими руками вцепилась в свою сумку, как будто изо всех сил старалась не броситься бежать, и это было правильно. Убегаешь – будь готова, что они бросятся за тобой, и если поймают, то уже не в освещенном магазине. Старик, который работает в магазине, слился. Он жутко боится ребят, уж не знаю почему. Мы ему ничего плохого не делали.

И вот когда один из парней схватил ее и реально разошелся, я решил, что хватит. Я подошел к нему и сказал: «Отпусти ее»,  – так, что он понял, что я это всерьез. Они все смотрели на меня какое-то время, прикидывали, накинуться на меня или нет. Обычно мы друг друга не трогаем, но бывало и такое. В конце концов они решили, что нет. Моего старшего брата в нашем районе знают, он парень суровый. Он сейчас в тюрьме, поэтому не заходит ко мне. Это из-за него они ко мне не полезли, у меня-то самого никогда такой репутации не было.

В общем, они бросили девчонку и снова взялись за комиксы, а я вывел ее на улицу. Она так отчаянно озиралась, что я сразу понял, что ее автобус ушел. Я сказал: «Слушай, если ты пропустила автобус, я могу тебя подвезти домой».

Она даже глаз не подняла и сказала кое– что – но это, брат, я повторять не стану. Она решила, что у меня дурные намерения. Я ее не виню. Да если б я такое пережил, что она только что, я б тоже был злобным и подозрительным.

Я сказал: «Слушай, я не буду к тебе клеиться, ничего такого…» Она так странно на меня посмотрела, что я быстро добавил: «Не в смысле, что ты некрасивая или что просто тебе тут придется час стоять и ждать следующего автобуса, а я уеду, и уж не знаю, что этим ребятам в голову взбредет».

Она поняла, что я прав: уже темнело. Копов у нас там особо не бывает, улица довольно пустынная. Сам знаешь копов – на Ленте их целые толпы, следят, чтобы богатые детки друг друга не переехали и не поубивали, а мы можем хоть горло друг другу перерезать, им хоть бы что.

В общем, она согласилась, чтоб я отвез ее домой. Мой старый форд стоял на парковке у магазина, он вообще-то моего брата, но брат мне разрешил брать машину, когда его повяжут, а это частенько случается. Он парень хороший, но если ты сделал себе репутацию в драках, кто-то всё время тебя подначивает. В последний раз мой брат разбил бутылку о чью-то голову и загремел за нападение с опасным оружием. Раньше он никогда не брал в руки оружие, но тут, видно, всё старое ему приелось. Его взяли уже не впервые, и в этот раз – по-серьезному.

В общем, сели мы в мой форд, и я увидел, что бедная девчонка всё еще напугана, вцепилась в свою дверь, как будто готовилась выпрыгнуть в любую секунду. Я ее наконец хорошенько рассмотрел: такая стройная, что ее ветром может сдуть, волосы до плеч, похоже, она их выпрямила. Желтое платье, желтые туфли и соломенная сумка на коленях. Одной рукой она держала сумку, а второй уцепилась за ручку двери. Она была очень хорошенькая.

И я стал с ней разговаривать – вообще про всё. Ей, небось, влетит от ее старухи за то, что поздно пришла? Моя бы мне точно устроила. Да уж, вечно они против всего хорошего, скажи? Но бывает, что без них никак. Она ходит в школу? Я – да, ну и тошно там сидеть целый день. Я хотел бросить, но моя старуха сказала, что убьет меня, если я только попробую.

Я болтал и болтал; я так обычно делаю с животными, если им больно или страшно, и вскоре они перестают бояться. К животным у меня тоже слабость.

Я видел, что она постепенно успокаивается, по крайней мере, ручку она отпустила. Она даже однажды улыбнулась, уж не помню, что я ей такого сказал. А потом я говорю: «Мне жаль, что с тобой такое случилось»,  – и она вдруг начинает рыдать.

Это была такая встряска, чувак. Я вообще не знаю, что делать, когда девчонки начинают плакать.

Тут Майк остановился, и я дал ему затянуться еще раз.

– Странно,  – сказал я.  – А мне наоборот скучно становится, когда они плачут. Давай, Майк, рассказывай дальше.

– В общем, я не знал, что делать. В конце концов я сказал: «Эй, ну не плачь»,  – а это никогда не работает. Она продолжала всхлипывать, и я потихоньку начал разбирать слова. Я так понял, что ее достало, что до нее всё время докапываются белые. Это я понимал. Меня тоже бесило, что до меня докапываются копы, учителя, мой старик и богатые детки в школе. В общем, я ее понимал. Прикинь, Брайон, мои старик не пускает мою мать ко мне в больницу? Говорит, я сам дурак, что попал сюда. В общем, девчонка эта рассказывает мне про свои проблемы и матерится по полной, но ничего такого, чего не позволяют себе белые девчонки. Я съехал на бордюр и полез в карман, а она вся подобралась и села прямо.

«Зачем мы остановились?» – спрашивает она, а я говорю: «Я думал, у меня есть платок, но похоже, нет».

Я выехал обратно на дорогу. Она посмотрела на меня – я смотрел на дорогу, но чувствовал, что она на меня смотрит,  – и сказала: «Спасибо».

Я отвез ее домой. Она живет на севере, там же, где большинство черных, ты знаешь, где это. Так себе райончик, примерно как мой. Когда я притормозил у ее дома, куча детей крутилась на крыльце и вокруг.

«Ну вот»,  – сказал я, немного нервничая. Учитывая, как она хваталась за дверь по пути сюда, сейчас она что-то вообще не торопилась вылезать. А может, мне показалось. Может, она устала столько плакать.

Дальше вокруг моей машины столпились все эти черные ребята. Какой-то огромный парень открыл дверь и вытащил ее и сказал: «Что такое, Конни? Что случилось?»

По ней было видно, что она плакала.

А дальше они открыли мою дверь и вытащили меня. Как будто сотня черных лиц разом уставилась на меня. Наверное, их на самом деле было человек двенадцать, но казалось, что сотня. Я просто стоял, прижавшись спиной к машине. Да, чувак, перетрусил я знатно. Да еще девчонка эта снова расплакалась и не могла ничего сказать.

Майк замолчал. Он уставился куда-то в пустоту и когда снова заговорил, стал рассказывать медленно, как будто заново переживал тот вечер.

Огромный чувак подошел ко мне.

«Ты обидел ее, белый парень?»

«Нет»,  – сказал я, и вышло не очень-то громко, так что я откашлялся и повторил: «Нет»,  – и вышло так громко, как будто я кричал.

Было очень тихо, слышно было чей-то телек с другого конца улицы, и как лает собака в квартале от нас, и как всхлипывает Конни. Я слышал даже, как колотится мое сердце. И тут огромный чувак говорит тихо-тихо: «А что если мы тебе не поверим?»

Я так испугался, что чуть не заревел, и сказал: «Спросите ее, просто ее спросите».

Он посмотрел на нее через машину и спросил: «Конни, что мне сделать с этим белым пижоном?»

И нежно-нежно – голос у нее был очень нежный, прямо как ее глаза,  – она сказала:

«Убей белого ублюдка».

Ну и им это почти удалось.

Наступило долгое молчание. Майк, похоже, забыл, что я его слушаю. Потом он глубоко вздохнул.

– И вот так я сюда и попал. Наверное, я и правда туповат, как говорит мой старик, потому что я всё равно так и не стал ненавидеть черных, особенно Конни. Я даже почти понимаю, почему она так поступила. Почти.

Я покачал головой.

– Это полный отстой, жаль, что с тобой такое произошло.

– Это точно,  – донесся у меня из-за спины голос Марка. Он стоял в дверях, уж не знаю, как долго.

– Пошли, Брайон,  – сказал он.  – Вот твои комиксы,  – и он кинул пару комиксов про монстров на кровать Майка.

Пока мы шли к лифту, Марк сказал: «Я склонен согласиться с его стариком, он и правда дурак».

– Ты считаешь? – спросил я. Я всё думал об этой истории и вполне мог понять эту тему насчет того, что он не ненавидит тех, кто его избил.

– Ага. Чувак, да если б кто меня так отделал, я бы его возненавидел на всю оставшуюся жизнь.

Тогда я не стал особо размышлять над его словами, но потом я еще не раз думал о них и, бывает, думаю до сих пор. Всё думаю и думаю, пока не почувствую, что начинаю сходить с ума.

3

Я весь город обошел в поисках работы. Она была мне очень нужна, но не так-то легко найти работу, если тебе шестнадцать и у тебя нет ни опыта, ни знакомств. И тут мне пришла в голову блестящая идея – я попрошу Чарли меня нанять. Мы же друзья, в конце концов. Он считал меня смышленым парнем, а так как сам он был такой же, он это ценил. И потом, я подумал, что мне отлично зайдет работа в баре.

Чарли ответил коротко и по делу: нет.

Я сидел в баре, курил сигарету и пытался побороть гнев и разочарование. Я всю неделю автостопил по городу в поисках работы.

– Но почему нет? – спросил я, как только смог говорить, не опасаясь потерять лицо.

– Для начала, ты сам знаешь, как часто сюда наведываются копы в штатском. Думаешь, они не будут возражать против детского труда? Тебе еще повезло, что я разрешаю тебе тут сидеть. И потом, Брайон, ближе к ночи тут становится довольно жестко. Да-да, я знаю, ты суровый парень, все вы так думаете, но ты просто поверь мне: лучше тебе поискать работу в другом месте.

– Где, например? В этом городе нет работы! Я уже был везде, эта дыра – последнее место в моем списке.

Я был вне себя.

Но Чарли не обиделся, а только усмехнулся.

– Брайон, ты вообще-то, по большому счету, честный парень, но врешь, бывает, как сивый мерин. Возьми вот Марка – я б ему не доверил ничего, что не приколочено, но вот словам его я верю. А тебе я бы доверил свою жену, если б она у меня была, я доверяю твоим действиям, а вот заявлениям твоим – ни черта. Подумай об этом, и ты поймешь, почему тебя всё еще не взяли на работу. Просто подумай об этом.

В тот момент я был слишком зол, но пообещал себе подумать об этом позже. Я прислушивался ко всему, что говорил Чарли, потому что он был реально умный. Его выгнали из школы, но он умел складывать и вычитать в уме быстрее калькулятора, а еще он читал всё, что читал я, а это немало. И потом, в детстве он был еще покруче меня, а теперь у него было свое дело, и его уважали наравне и копы, и крутые парни.

– О’кей,  – сказал я.  – Раз ты так мне доверяешь, может, одолжишь мне свою машину в субботу вечером?

Это я просто брякнул наобум. Я вообще не рассчитывал, что Чарли даст мне свою машину, но в последнее время я немало думал о Кэти. Я ей даже позвонил пару раз – из телефона-автомата, потому что мы больше не могли платить за телефон, а в субботу я хотел пойти с ней на танцы, но у меня не было машины.

– О’кей, Брайон, можешь взять мою машину. Но смотри, чтобы когда вернешь, бензина было столько же, сколько когда ты в нее сядешь.

Я чуть со стула не свалился.

– Ты серьезно? Правда?

Чарли коротко хохотнул.

– Да, я серьезно. Но влипнешь в аварию – скажу копам, что ты ее украл. И Марк тоже может сесть за руль, он столько машин уже прикурил и угнал, что человеку с таким опытом нестрашно доверить свою тачку.

Я не знал, как его благодарить. У меня всегда были с этим проблемы, уж не знаю, почему. Но Чарли, как обычно, просто криво усмехнулся, как будто знал, в чем дело, и ему на это было плевать.

– Я тогда зайду за ней в субботу,  – сказал я наконец.

– О’кей,  – сказал Чарли, и я понял, что это означает «выметайся отсюда, пока я не передумал», и так я и поступил. Мне хотелось поскорей добраться до телефона и позвонить Кэти. Небось у нее уже было назначено свидание на субботу.

Слава Богу, оказалось, что нет, но она все-таки спросила, откуда я возьму машину.

– Один приятель мне одолжит. У нас будет двойное свидание, поедет еще Марк, помнишь его?

– Его не забудешь,  – сказала она, и что-то странное прозвучало в ее голосе. Да, что-то странное.

– Надо наряжаться, или это просто вечеринка? – спросила она.

– Наряжаться не надо, брюки вполне подойдут. Это будет в школьном спортзале. Может, потом съездим выпить колы,  – сказал я, а сам подумал, что, может, потом мы заедем в парк, ну вот так вот я подумал.

Марк удивился, узнав, с кем у меня свидание.

– С Кэти? С сестрой Эмэндэмса? А сколько ей лет?

– Вроде пятнадцать или шестнадцать. Хочешь с нами на двойное свидание? Чарли одолжит мне свою машину,  – я обронил это как бы между прочим, как будто Чарли каждый день давал мне машину, но Марка было не провести – мне, по крайней мере.

– Да ладно? Как это ты его уломал?

Я пожал плечами. По правде говоря, я и сам не понимал, как.

– Но пойти с тобой я не смогу. Я уже пообещал парням затусить с ними без девчонок, думал, ты тоже пойдешь. Слушай, ты же никуда не ходил с девчонками с тех пор, как расстался с Анджелой Шепард.

– Да уж, если б ты встречался с Анджелой, тоже потом долго на девчонок и не смотрел бы. Чувак, я ее просто ненавижу.

– Печально, что такая красотка оказалась таким гнилым человеком,  – сочувственно сказал Марк. Он ни разу не сказал: «Я же тебе говорил». Он еще давным-давно попытался сказать мне, что с Анджелой лучше не связываться, но я не обратил внимания на его слова. Марк всегда раньше меня просекал, чем дело закончится, но мне это не помогало. Я его не слушал; я хотел сам во всем убедиться.

– А с кем ты идешь? – спросил я.

Мы были на кухне, мыли посуду. Марк не особо любил это дело, но я терпеть не мог, когда в раковине свалена гора грязных тарелок.

– С Терри Джонсом, Вильямсоном и Кертисом.

– Тогда я рад, что не иду с вами. Терпеть не могу этого Кертиса.

– Да брось, Брайон,  – просто сказал Марк.  – Он отличный парень. Чем он тебе не угодил?

– Думает, что весь из себя красавчик. И вся семья его такая же, все они самовлюбленные.

Марк попытался скрыть улыбку, мои слова насмешили его.

– Ты отлично знаешь, что никакой он не самовлюбленный. Что ж поделать, если он правда красивый. По правде говоря, я думаю, он сам не в курсе. Ты просто ревнуешь, Брайон, потому что Анджела бросила тебя, чтобы подкатить к Кертису, а у него хватило мозгов не повестись.

– Думай как хочешь,  – сказал я, но в глубине души сам чуть не рассмеялся. Марк хорошо меня знал. Иногда это меня бесило, но чаще забавляло.

Я думал, суббота никогда не наступит, но наконец она пришла. Я уже давно так не ждал свидания. Наши свидания с Анджелой быстро превратились в одно из двух: сплошные обжимания или сплошной скандал. И то и то мне наскучило.

Я как-то запарился, что надеть. Это была просто вечеринка, можно было надеть что угодно, но я почему-то напрягся.

Я брился в ванной, ко мне зашел Марк. Он ездил к Чарли забрать для меня машину.

– Эй, ты чего! – он облокотился о дверной проем и ухмыльнулся.  – А ну смывай это всё.

– Ты просто бесишься, потому что сам бреешься раз в две недели.

Но Марк решил не вестись.

– Думаешь, мне охота скрести лицо бритвой каждый день? Нет уж, спасибо.

Я посмотрел на него – хотел проверить, что он надел. Марк никогда не обращал внимания на одежду – я бы не удивился, если б однажды он вообще забыл, что людям полагается одеваться, и вышел на улицу голышом,  – но почему-то он всегда был одет как надо. На нем была золотистая толстовка, пшеничного цвета джинсы и кеды.

– Что наденешь? – спросил Марк. Голос его прозвучал странно.

Я пожал плечами.

– Не знаю пока.

Марк развернулся.

– Мне пора, встречаюсь с Терри у него дома. Ключи я оставил внутри машины.

Выходя, он бросил через плечо:

– Я там рубашку нашел на улице, она у тебя на кровати, посмотри, если захочешь.

Хлопнула входная дверь, раздались его легкие шаги на крыльце, я смыл пену и пошел в комнату. У нас с Марком была одна комната на двоих, довольно маленькая (да и дом наш был маленький), а с двумя кроватями она казалась еще меньше. Кровати стояли напротив друг друга, каждая у своей стены, и между ними оставалось около трех футов, чтобы пройти к шкафу. Я хотел взглянуть на рубашку, которую Марк «нашел на улице».

И вот какая странность – рубашка оказалась ровно моего размера, темно-синяя (а темно-синий мне как раз идет). Я задумался было, купил ее Марк или украл – для него это было одно и то же,  – но решил выбросить эти мысли из головы. В конце концов, тут важно внимание. Гардероб Марка состоял почти сплошь из вещей, из которых я вырос. Я ухмыльнулся, застегивая рубашку. Если бы Марку была важна одежда, он бы украл что-нибудь для себя, но его она не интересовала. Зато меня он знал достаточно хорошо, чтобы понять: я буду париться, что надеть.

Если у тебя за всю жизнь будет пара друзей – тебе повезло. Но если у тебя будет один хороший друг – тебе повезло еще больше.

Машина Чарли была не из тех, на которые заглядываются на улице, но выглядела она вполне прилично. Притормозив около дома Кэти, я почувствовал себя странно. Раньше я всегда думал об этом доме, как о доме Эмэндэмса, а теперь для меня это дом Кэти. Раньше я никогда не обращал внимания на родителей Эмэндэмса, а теперь я чуть с ума не сошел, пытаясь вспомнить, не нагрубил ли я им как-нибудь, но ничего вспомнить не смог.

Дверь открыл отец Кэти. «Привет, Брайон»,  – сказал он довольно-таки дружелюбно, настолько дружелюбно, насколько это возможно, когда здороваешься с парнем, который ведет твою дочь на свидание, так что я решил, что я в безопасности. На полу лежал на животе Эмэндэмс и читал книгу, а на спине у него сидела младшая сестра и дергала его за волосы. Я перешагнул через него. Когда Эмэндэмс читал, можно было хоть целый дом взорвать, ему хоть бы что. Я и сам такой же.

Мать Кэти вышла из кухни, вытирая руки о фартук. На кухне ругались несколько детей помладше – не могли договориться, кто будет споласкивать посуду, а кто вытирать.

– Кэти уже почти готова,  – сказала миссис Карлсон.  – Садись, Брайон, давненько мы тебя не видели.

– Я искал работу,  – сказал я, усаживаясь на резиновую утку.  – Но мы с Марком, бывает, видимся с Эмэндэмсом.

– И как вы их с Кэти различаете между собой? – сухо сказал мистер Карлсон.  – Мне вот уже не удается.

– Ну Джим,  – нервно сказала миссис Карлсон.  – Мы же договорились больше не обсуждать прическу Эмэндэмса.

Даже его собственная семья звала Эмэндэмса Эмэндэмсом. Я попытался вспомнить, как его зовут на самом деле, но не смог. В тишине раздался окрик Кэти:

– А ну отдай мне расческу, паршивец!

Я подавил смех.

– Как в школе, Брайон? – спросила миссис Карлсон. Она сделала вид, что не услышала Кэти.

Это был обычный допрос от родителей девушки, с которой ты идешь на свидание, но я не возражал. У Анджелы дома ее мать с отчимом всегда скандалили и орали друг на друга, и кидались вещами, а временами к ним присоединялись ее братья, Тим и Кудряха, так что мне приходилось уворачиваться от летающих объектов, пока Анджела не выходила из комнаты и не принималась ругаться и швыряться вещами вместе со всеми. Так что, сами понимаете, почему я был не прочь посидеть в гостиной Карлсонов и поотвечать на вопросы.

– Довольно хорошо,  – сказал я.  – В основном, пятерки и четверки.

Я решил не упоминать о том, что завалил физику. У меня был с учителем личностный конфликт, а если уж я захочу доставить учителю неприятностей – не сомневайтесь, мне это удастся.

– Эмэндэмс завалил математику и физкультуру,  – сказал мистер Карлсон тем же тоном, которым он говорил о прическе Эмэндэмса.  – Не могу понять, как вообще можно завалить физкультуру.

Я точно знал, что Эмэндэмс слушал наш разговор, хоть он и пялился в книгу и притворялся, что нет. Я тоже, бывало, пялился в книгу, притворяясь, что не слышу, что происходит вокруг. Если люди думают, что ты их не слышишь, они разговаривают, как будто так и есть, и у тебя есть шанс услышать массу всего любопытного.

– Эмэндэмс же не инвалид какой-то,  – говорил мистер Карлсон, когда Кэти вышла из своей комнаты.

– Я готова,  – сказала она.

На ней был желтый брючный костюм, он ей очень шел.

Я встал.

– Отлично, пошли.

По пути к двери она дружески пихнула Эмэндэмса.

Когда мы сели в машину, она сказала:

– Лучше бы папе оставить Эмэндэмса в покое. Он очень чувствительный, и когда папа начинает его гнобить из-за прически или оценок, это его ранит. А по-моему, они могли бы радоваться его оценкам: учительница английского говорит, что у Эмэндэмса самые блестящие мозги, что она встречала за пять лет работы. И что он никогда не попадал ни в какие истории. Лучше бы порадовались, а не приставали к нему из-за прически.  – Она вздохнула.  – Мы же с Эмэндэмсом старшие, поэтому мы так близки. Ну, ты, наверное, и сам знаешь, как это. Я забыла, что у тебя тоже есть брат.

– Да, знаю,  – сказал я.

Конечно же, мама никогда не ворчала, что бы Марк ни выкинул – ему сходило с рук такое, о чем я и подумать не мог. Я никогда не злился на Марка из-за этого. Я просто сразу смирился с тем, что Марк отличается от остальных, поэтому и отношение к нему другое.

Кэти вздохнула.

– Ладно, не буду сейчас об этом переживать. Хочу сегодня хорошо провести время.

Она быстро застенчиво улыбнулась. Она сидела достаточно близко, чтобы я мог ее обнять. Я тоже хотел хорошо провести время.

Еще не доехав до места, мы услышали музыку. Играли вроде хорошо – по крайней мере довольно громко, а когда вокруг танцуют, это уже полдела. Я был ужасно доволен, что пришел с такой красивой девчонкой, и очень надеялся, что Анджела тоже придет. Я хотел, чтобы она нас увидела. Я с ней встречался несколько месяцев, дольше, чем с любой другой девчонкой, и теперь хотел показать ей, что не собираюсь к ней возвращаться (она всем рассказывала направо и налево, что я хочу к ней вернуться). Это началось после того, как она подкатила к Кертису, а он ее будто и не заметил. Тогда она решила заполучить меня обратно – можете представить, как это меня взбесило.

Когда мы приехали, танцы уже были в разгаре. Я люблю приехать чуть попозже, когда всё уже на мази. Я заметил кучу знакомых, Кэти тоже кое-кого знала, но не очень хорошо. До того, как уехать учиться, она ни с кем не встречалась, так что вряд ли ее кто-нибудь помнил – тогда она была тихой и застенчивой. Все пялились на нас, пытаясь понять, кто же это такая. Я чувствовал себя превосходно – мне нравилось быть в центре внимания. Кэти мне подмигнула, она тоже это заценила.

Мне она правда нравилась. Очень сильно.

– Привет, Брайон.

Это был Марк, я это понял еще раньше, чем увидел, как он машет нам из другого конца зала.

– Пошли,  – сказал я.  – Поздороваемся с Марком.

Мы пробирались через толпу, то и дело останавливаясь с кем-нибудь поболтать. Я не очень-то обрадовался, увидев, что рядом с Марком стоит Кертис. Учитывая, что одна девчонка меня уже бросила ради него, меня не особо радовала мысль, что это может повториться.

– Привет, Кэти,  – сказал Марк. Он явно выпил, но вряд ли это было видно кому-то кроме меня.  – Давно тебя не видел.

– Я уезжала,  – ответила Кэти.

– Ты, наверное, не знакома с Понибоем Кертисом. А это Кэти Карлсон.

– Привет,  – сказал Кертис. Он выглядел не особо счастливым. Думаю, он знал, что я не большой его фанат. Он был невысокий, примерно с Марка ростом, но сложен получше. Думаю, он решил, что я сейчас полезу в драку, но мне не хотелось. Он был не виноват в том, что выкинула Анджела Шепард, и потом я слышал, что он очень даже хорошо дерется, хоть с виду и не кажется крутым парнем.

Я посмотрел на Кэти. Вроде она им не заинтересовалась. Когда Анджела впервые увидела его, глаза у нее загорелись, как у тигрицы. Я расслабился.

– Где ты взял выпивку? – спросил я у Марка так, чтобы Кэти не услышала.

Он ухмыльнулся.

– Снаружи, у Терри в машине. Он купил шесть упаковок по шесть штук, а нас всего четверо. Иди возьми, Терри возражать не будет, он уже вырубился на переднем сидении.

Терри всегда любил выпить. Я решил, что попозже схожу туда и возьму пару банок, и может, еще пару для Кэти. Я надеялся, что она не много пьет: Анджела с ее любовью к выпивке обходилась мне довольно дорого.

Мы с Кэти смотрели, как Марк и Кертис направились к группке девчонок.

– Марк – хороший чувак,  – сказал я.

– Я и забыла, какой он красивый,  – сказала Кэти.  – Многие девчонки что хочешь отдали бы за волосы такого цвета.

Я на секунду перестал дышать. Кэти смотрела на Марка, и мне вдруг показалось, что я будто целую ложку красного перца проглотил. Мне стало одновременно горячо, холодно, тошно и мерзко. Всего на секунду, потом это прошло, но теперь я иногда думаю, каково это – жить с этим ощущением всю жизнь. Знаете, какое самое мерзкое чувство в мире? Ненавидеть того, кого ты любишь больше всех на свете.

– Привет, Брайон.

Я обернулся на знакомый голос, это была Анджела. Я посмотрел на нее. Она нахально улыбалась, а я не понимал, почему я вообще когда-то на нее запал. Она была красивая, маленькая и темноволосая, и даже когда все девчонки ходили с длинными прямыми волосами, у Анджелы были кудряшки и завитки до пояса – иссиня-черные и блестящие. Может, на ком-то другом такая грива выглядела бы так себе, но у Анджелы было такое лицо, что она осталась бы удивительно красивой, даже если бы ей вздумалось побриться налысо. Но я-то хорошо ее знал и поэтому мог не обращать на всю эту красоту внимания.

– Привет, Андж. Ты тут с Кертисом?

Я хотел посыпать ей соль на раны: Кертис был первым парнем, которого она захотела, но не смогла заполучить. Лицо ее на секунду исказилось, она обозвала меня разными словами и кинулась прочь. Спокойным нравом она не отличалась.

– Кто она? – спросила Кэти. Интересно, она ревновала? Я надеялся, что да.

– Я с ней раньше встречался,  – сказал я.

Кэти равнодушно посмотрела вслед Анджеле.

– Выражается она мило, настоящая леди,  – заметила она.

Меня царапнуло, что Кэти совершенно не ревновала к Анджеле – ни из-за ее красоты, ни из-за того, что я с ней встречался. Кэти первая из всех моих девчонок не боялась, что ее затмит другая. Я не знал, что и думать об этом. В конце концов, я решил, что это показывает, что Кэти умнее большинства девчонок. Я больше не волновался, что ей понравился Марк. Я сразу вижу, когда девчонке понравился парень: про Анджелу я сразу всё понял, стоило ей взглянуть на Кертиса, а Кэти, я видел, Марк нравился только как брат парня, которым она интересуется. Кэти нравился я – это было ясно.

Она хорошо танцевала, мы почти ни одной песни не пропустили. Было так весело, что я совсем забыл, что собирался сходить в машину Терри за пивом. На вечеринке был коп (так было положено), но он не обращал внимания на чуваков, которые шарились вокруг пьяные. Он должен был следить только за тем, чтобы народ не переубивал друг друга.

Судя по всему, это ему тоже удавалось так себе, потому что внезапно музыку заглушил чей-то крик с задней парковки. Все ломанулись туда – посмотреть, что произошло, а я не стал. Терпеть не могу людей, которые пробираются на место аварии, всех расталкивают и пялятся. Я даже не останавливаюсь посмотреть на драку, если не знаю лично тех, кто дерется.

– Давай не пойдем,  – сказал я.

Кэти кивнула.

– Ладно.

И тут сквозь толпу к нам пробился Кертис. Очевидно, он участвовал в драке: лицо у него было в крови, одна губа порезана. «Брайон! – крикнул он,  – Скорей! Марк ранен!»

Я похолодел. Марк был ранен. Я проложил себе путь сквозь толпу; я парень крупный, так что когда мне надо пройти, мне это удается. На парковке кругом стояли люди, их я тоже растолкал. Марк лежал на земле без сознания, с одной стороны лицо у него было всё в крови. Я встал на колени и склонился над ним.