Текст книги "Запрет на любовь. Книга 1. На грани"

– Извини меня, но ты же сказал…

– Камилла-стрит, дом 462, – отрывисто проговорил Сэм, – гребаная Сарасота. Мэри-Лу три недели не отвечала на мои звонки, и я приехал, чтобы с ней повидаться и, наконец, закончить это дело с разводом. Я почти уверен, что все эти три недели она была мертва. Я еще не успел обыскать дом и не нашел тела Хейли. Звони кому знаешь, но сделай так, чтобы первыми сюда приехали фэбээровцы. Я не хочу, чтобы местная полиция просрала расследование.

– Сэм, – позвала Алисса, но он уже отключился.

2

Клэр осторожно постучала в дверь кабинета.

– Да, – отозвался Ной. – Дай мне еще пятнадцать минут, детка, хорошо? Нет, даже пять. Всего пять.

– А ты уверен, что вообще сможешь вырваться? – спросила она, уселась в кресло, стоящее напротив стола, и закинула ногу на ногу. Эти ноги по-прежнему были так же хороши, как и в десятом классе, когда Ной впервые обратил на них внимание.

Клэр оделась специально для сегодняшнего случая. Юбка, шелковая блузка, каблуки. Каблуки! И накрасилась. Обычно она только слегка подкрашивала губы, но сегодня была при полном параде. И на высоких каблуках.

День у Ноя действительно выдался напряженный. Но то же самое можно было сказать и про любой другой. Две работы, двое детей, у одной из которых как раз начался – господи помилуй! – переходный возраст. Им уже четыре месяца не удавалось сходить куда-нибудь вдвоем. Вчера Клэр предложила вырваться хотя бы на ланч, и Ной даже записал это в своем календаре.

Только сейчас, при виде жены, он сообразил, что это будет не просто ланч, а Ланч с большой буквы. Можно сказать, свидание.

– Да, – уверенно ответил он. – Смогу.

Телефон на столе ожил, но, вместо того чтобы снять трубку, Ной нажал кнопку интеркома:

– Мэдди, пожалуйста, переключи на себя все мои звонки. Мы с Клэр уходим примерно через четыре с половиной минуты, и нас не будет очень, очень долго.

Услышав второе «очень», Клэр улыбнулась, и Ной понял, что не вернется в офис до половины четвертого, когда ей надо будет ехать в дневной лагерь за Дорой и Дэвидом.

– По-моему, там что-то серьезное, – через несколько секунд сообщила Мэдди. – Какой-то человек, которого зовут то ли Сэм, то ли Роджер, то ли Ринго – я так и не поняла – говорит, что вы срочно ему нужны и что Мэри-Лу мертва.

– Господи! – Клэр прижала руку к груди. – Включи громкую связь, Ной! Громкую связь!

Ной нажал на кнопку.

– Да…

– Ринго, это Клэр, – перебила его жена. – Я тоже слушаю. Что случилось?

– Пока точно не знаю. – Голос Роджера Старретта, который стал называть себя Сэмом после того как поступил в отряд «морских котиков», был глухим и будто усталым. – Мэри-Лу и Хейли переехали сюда полгода назад и поселились с сестрой Мэри-Лу. Мы с ней… типа разошлись. Собирались разводиться.

Разводиться? Клэр посмотрела на мужа.

– Ты знал? – прошептала она.

Он покачал головой. За последние пару лет их нечастые разговоры с Сэмом, как правило, ограничивались словами «Привет» и «Я сейчас не могу говорить».

– Я три недели не мог с ней связаться, – продолжал Сэм, – и приехал посмотреть, в чем дело, и… – Он закашлялся. – Я нашел ее тело на кухне, в доме ее сестры. Думаю, оно как раз и пролежало там три недели.

– А где Хейли? – спросил Ной.

Сэм снова откашлялся.

– Я… я как раз собираюсь войти в дом и поискать ее.

– О господи… – всхлипнула Клэр. – Неужели ты думаешь…?

– Да, – ответил Сэм. – Послушайте, сейчас сюда приедут феды, в смысле ФБР, но я подумал… может, вы…

Ох, Ринго, Ринго… Он так и не научился просить о помощи. Даже когда на полу кухни лежит тело мертвой жены.

– Где ты? – спросил Ной, облегчая ему задачу.

Сэм назвал адрес. Это было совсем недалеко.

– Мы едем. Держись.

– Макс! – Алисса Локке вышла из кабинета с явным намерением остановить его.

– Не сейчас, – быстро сказал он и, не удержавшись, коротко вдохнул. Она всегда так замечательно пахла. – Мне надо ответить на пятнадцать звонков в течение двух минут.

Только что Максу стало известно, что лейтенант-коммандер Том Паолетти, бывший командир шестнадцатого отряда «морских котиков» и его коллега – нет, не просто коллега, а друг – был взят под арест в связи с попыткой покушения на президента на базе Коронадо шесть месяцев назад. Расследованием этого дела начальство Макса было крайне озабочено.

Оно, как водится, требовало немедленного ареста всех виновных. В этом как раз не было ничего странного. Макс и сам был бы не прочь их арестовать. Но не до такой степени, чтобы высасывать из пальца нелепые теории о заговоре и сгоряча портить карьеру и репутацию прекрасному и, безусловно, честному офицеру ВМС с абсолютно безукоризненным послужным списком.

И разве не безумием было именно теперь, когда достоянием общественности стали пресловутые записи переговоров Аль-Каиды, ясно свидетельствующие о том, что сеть терроризма расползлась по всему миру, выводить из игры одного из самых профессиональных и опытных специалистов в области безопасности?

Но разве начальству было до этого дело? Кого волновала целесообразность, когда дата выборов приближалась с каждым днем? В такие моменты значение имели только рейтинги и газетные заголовки.

Отсюда и поспешность, с которой задержали Тома Паолетти. Макс знал, что речь на допросе пойдет об оружии террористов. О том самом, которое, по мнению следствия, было завезено на базу за несколько дней до теракта. Обвинения, которые теоретически могли быть предъявлены Тому, являлись настолько серьезными, что его намеревались держать под арестом столько, сколько потребуется.

Если предположение прокуратуры будет признано верным, и Том действительно окажется виновным в связях с террористами, следствие не должно допускать, чтобы он разгуливал на свободе и заметал следы. А если эта версия окажется очередным параноидальным бредом, то все равно никому не придется отвечать за то, что совершенно невиновного человека недели, а, может быть, месяцы продержали под ненужным арестом и испортили ему карьеру и репутацию.

Макс скрипнул зубами. Это же Америка, черт возьми, а не нацистская Германия! Но терроризм порождает страх. А страх лишает разума даже самых либеральных политиков.

– Я слышала насчет Тома, – с сочувствием сказала Алисса.

– Тогда ты понимаешь, почему я сейчас не могу с гобой разговаривать. – Макс бросил портфель на стол и щелкнул мышью компьютера, чтобы прогнать мечущиеся по экрану спирали. – Мне нужно звонить.

Семь новых сообщений в электронной почте. Шесть из них с пометкой «срочно». Он мельком глянул на Алиссу:

– Когда будешь выходить, пожалуйста, закрой за собой дверь.

Она закрыла дверь, но когда Макс опять поднял глаза, Алисса Локке стояла на прежнем месте. Если бы это был порнофильм, то сейчас она должна бы была повернуть в замке ключ, просиять своей фирменной улыбкой, от которой у Макса всегда сводило низ живота, и начать медленно снимать с себя строгий офисный костюм. А потом они занялись бы сексом прямо на его рабочем столе.

М-да, настоящая жизнь мало походила на кино.

Вместо всего этого Алисса сложила руки на груди и объявила:

– Десять минут назад звонил Сэм Старретт. Твою мать!

Удивительно, но стоило кому-нибудь в разговоре упомянуть имя этого лейтенанта, как Максу тут же приходило в голову его любимое словосочетание.

Теперь главный вопрос:

– Ты в порядке?

Кажется, его голос прозвучал достаточно спокойно и ровно, хотя кровяное давление подскочило до такой высоты, что если бы Максу вздумалось в этот момент выпустить газы, он, наверное, взлетел бы до Луны.

– Да.

Судя по ее виду, так оно и было. Алисса казалась спокойной, хладнокровной и собранной, как всегда. Что абсолютно ничего не значило, потому что притворяться она умела не хуже Макса.

– Он звонил, потому что…

Но ее короткое «да» было все, что Максу надо было услышать.

– В девять часов, – перебил ее он, потом поглядел на пачку бумаг, положенных на его стол Ларондой, и поправился: – Нет, в десять. У тебя дома. Я захвачу пиццу и пиво. Тогда и поговорим, хорошо?

– Кто-то убил его жену.

Вот уж, действительно, «твою мать»!

– Кто-то… – повторил Макс.

Алисса поняла, что он имеет в виду.

– Не Старретт, – быстро сказала она.

Макс рассмеялся бы, если бы все это не было так серьезно.

– Ценю твою беспристрастность, – сухо проронил он.

– Я тоже сначала так подумала. Но это не Старретт. Похоже, она искренне верила в то, что говорила.

Наверное, этому Сэму Старретту удалось привести достаточно убедительные аргументы. Будь все проклято! Только этого сейчас Максу не хватало! Только этого не хватало Тому Паолетги.

– Мэри-Лу, его жена, последнее время жила во Флориде, – объяснила Алисса. – В Сарасоте. Он приехал повидаться с ней и обнаружил ее тело. Он говорит, ее застрелили прямо на кухне.

На кухне в Сарасоте. Совсем близко от Тампы. От той самой Тампы, от которой Максу надо держаться как можно дальше. Той самой Тампы, в которой ему больше всего сейчас хотелось оказаться.

Вот уже восемь мучительных месяцев он запрещает себе даже думать об этом проклятом городе, и иногда у него это даже получается. Иногда ему удается за целый день ни разу не вспомнить о Джине Виталиано. И вот вам, пожалуйста. Наверное, боги сейчас надрывают животики, сидя на облаках.

– Сэм с Мэри-Лу разошлись, – сообщила Алисса. – Ты знал об этом?

И еще раз твою мать!

– Нет, – ответил Макс. – Не знал.

Интересно, почему не знал? Вообще-то, о таких вещах ему должны докладывать.

Алисса недоверчиво смотрела на него:

– Правда, не знал?

Он засмеялся:

– Алисса, ну зачем мне врать?

– Не знаю, Макс. В самом деле, зачем тебе врать?

Нет уж, дудки. Эту тему они сейчас развивать не станут.

– А почему он позвонил именно тебе? – придирчиво спросил он.

Как будто сам не знал, почему.

– Он звонил не мне. Он звонил Джулзу.

А это то же самое, что позвонить самой Алиссе. Все, включая Старретта, знали, что у нее с напарником нет друг от друга секретов.

– Он все равно станет главным подозреваемым, – сообщил Макс то, что Алисса и без него знала. Когда происходит убийство, мужей и бывших мужей всегда проверяют в первую очередь.

Господи, ну до чего же это не вовремя! Будто специальный подарок для Тома Паолетти – один из старших офицеров его отряда подозревается в убийстве.

Публике словно подсказывается вывод: все они там преступники и подонки.

Если один из «морских котиков» мог убить свою жену, то другой запросто мог продать оружие террористам. А тот факт, что именно Старретт заметил это оружие в толпе и поднял тревогу, может только усугубить подозрения. Паникеры сочтут это за настоящий подарок и сразу же начнут орать, что Старретт заметил оружие как раз потому, что знал, куда надо смотреть.

Вполне логичный вопрос о том, зачем он поднял тревогу, если был в сговоре с террористами, даже не придет им в голову. Сторонники теории заговора не дружат с логикой.

Ну ладно, делать нечего. Придется теперь разбираться с мертвой женой, лежащей на полу кухни, чтобы выручить хорошего парня Паолетти, подозреваемого в связях с террористами. Надо самому ехать в Сарасоту, чтобы убедиться, что у Сэма есть водонепроницаемое алиби и что он будет исключен из списка подозреваемых еще до того, как об убийстве пронюхают журналисты. Если же выяснится, что он действительно убил жену…

Тогда дела Тома Паолетти совсем плохи.

Макс листал ежедневник, в то же время пытаясь отыскать свое расписание в компьютере.

Алисса поняла все без слов.

– Ты не можешь ехать, Макс, – сказала она. – У тебя завтра утром встреча с президентом.

– А где сейчас Джулз?

Напарник Алиссы Джулз Кэссиди выпросил себе короткий отпуск, и Макс отпустил его, но это было еще до того, как прорвало канализацию.

– У его матери сегодня свадьба.

Черт!

– Все равно позвони ему.

– Он на Гавайях, – напомнила Алисса. – И даже если ты наберешься наглости и вызовешь его, ему все равно понадобится не меньше суток, чтобы добраться до Сарасоты.

– Мне надо, чтобы туда поехал кто-то, кто лично знает Старретта, – твердо сказал Макс, – а тебя я посылать не собираюсь.

Еще не успев договорить, он понял, что ведет себя глупо и, что еще хуже, безответственно. И ведь дело даже не в том, что он хочет уберечь Алиссу от ненужной боли, неизбежной при встрече с бывшим любовником. Дело было в элементарной ревности. И в опасении, что если она хоть раз приблизится к Сэму Старретту ближе, чем на сто миль, то уже не вернется к Максу.

Алисса молча смотрела на него и, очевидно, видела насквозь.

Он встретил ее взгляд и поднялся из-за стола, на секунду остро пожалев о том, что у него нет волшебной палочки, с помощью которой можно было бы прогнать все это наваждение. Оживить Мэри-Лу. Вернуть Тома Паолетти на пост командира шестнадцатого отряда. Вновь воздвигнуть на Манхэттене башни Торгового центра. Разом выловить всех террористов.

А есть еще и Джина…

В этом новом волшебном мире он, наверное, просто никогда бы не встретился с Джиной Виталиано. А если бы не встретился, то уже год назад женился бы на Алиссе Локке и проводил бы все свободное от работы время с женщиной, которая идеально подходила ему во всех отношениях. Его жизнь наполнилась бы спокойствием и порядком и перестала бы быть кипучей смесью из нервотрепки, непрерывных кризисов и вечной неудовлетворенности.

Макс взялся за телефон:

– Ларонда, Локке надо как можно скорее лететь в Сарасоту. И закажи мне билет туда же на завтра, на вторую половину дня.

– Да, сэр.

Он положил трубку.

– Алисса, извини, если я…

Она коснулась его руки. Она никогда не прикасалась к Максу на работе, но сейчас коротко сжала его пальцы.

– Со мной все будет в порядке, Макс.

Выходит, она считает, что он беспокоится за нее.

Какое же он дерьмо.

Нарушив собственное непреложное правило о непозволительности физических контактов в офисе, он обнял Алиссу и крепко прижал к себе. Если уж Макс Багат нарушал правила, он делал это на всю катушку.

Она была мягкой, теплой и, как уже говорилось выше, замечательно пахла. Макс сам не понимал, как получилось, что за последний год эта женщина стала так много для него значить – она стала его поверенной и лучшим другом. И потерять ее будет очень больно.

Настолько больно, что он не был уверен, сумеет ли перенести эту боль.

– Будь осторожна, – попросил он. Это прозвучало глупо, но ничего более умного не пришло ему в голову.

– Буду, – пообещала Алисса и поцеловала его, коснувшись щеки мягкими губами, а потом выскользнула из его объятий. – Увидимся завтра.

Напоследок она улыбнулась и плотно прикрыла за собой дверь.

Макс дал себе десять – нет, даже пятнадцать секунд на то, чтобы восстановить душевное равновесие, и потом пододвинул телефон и набрал первый из пятнадцати номеров в списке.

1 декабря 1943 года

Моя милая Мей!

Я хотела написать это письмо еще в День Благодарения, чтобы поздравить тебя и крошку Джолли с праздником, но случилось так, что как раз в тот четверг я пролетала над Скалистыми горами, перегоняя очередной самолет в Калифорнию.

Это был новенький, сверкающий НАП-51Д Мустанг. Знаю, знаю, что тебе это название ни о чем не говорит! Но только представь себе обычный «мустанг», который движется по дороге со скоростью 435 миль в час. Если бы ты знала, как здорово летать на такой скорости! Я гнала этот самолет с учебной базы в Айове и была совершенно счастлива те несколько часов, которые провела в воздухе. Мне даже жаль было приземляться, когда я прибыла в… (Вычеркнуто военной цензурой).

А потом я увидела газету со списком наших убитых и раненых в Тараве, и мне стало гораздо хуже.

По-моему, ужасные новости, поступающие с фронта военных действий в Тихом океане, заставили протрезветь весь американский народ. Боюсь, что в конце того года нам не захочется никого благодарить. Я знаю, как ты скучаешь по Уолту, и уверена, что и ему очень не хватает тебя и малышки.

И все-таки, хотя сейчас и идет эта ужасная война, мне есть за что благодарить судьбу в этом году – за то, что я познакомилась с Уолтом и тобой и за то, что мы подружились. Знаешь, мне тут пришло в голову, что ты, наверное, толком не знаешь, как я познакомилась с Уолтом и как оказалась в вашем доме в тот вечер, почти год тому назад.

Вот я и расскажу об этом сейчас. Надеюсь немного повеселить тебя или хоть чуть-чуть поднять тебе настроение.

В тот раз я перегоняла из Мемфиса на аэродром в Тускеджи старый примус, который по ошибке назывался самолетом 17–40. Самая неприятная работа для пилота – это как раз лететь на таком вот ископаемом, от которого никогда не знаешь, чего ждать. Разумеется, обычной предполетной проверки в этом случае оказалось недостаточно, и я практически перебрала весь двигатель, чтобы убедиться, что нам с ним удастся взлететь и – самое главное – сесть.

Но, несмотря на все мои старания, примерно за сто тридцать миль до Тускеджи у бедного П-40 начался сильнейший приступ икоты, и я поняла, что наши дела плохи. Мне очень хотелось дотянуть до аэродрома, потому что, конечно, я могла поискать подходящее поле или даже шоссе и приземлиться, но снова взлететь в таком случае было, бы очень-очень трудно.

Я попыталась включить радио, чтобы связаться с Тускеджи и сообщить им о своих проблемах, и – представляешь? – ручка передатчика просто отвалилась и осталась у меня в руке. Починить его я, разумеется, не могла, поэтому оставалось только молиться и надеяться на собственные силы.

И тут я увидела его! Взлетное поле! Прямо перед собой! Давно я так не радовалась.

Я облетела вокруг вышки, давая им знать, что рация не работает и что мне надо срочно приземлиться.

На земле меня поняли и с помощью флажков дали разрешение на посадку. И тут П-40 удивил меня еще раз. Он в последний раз икнул, потом закашлялся и вдруг замолчал совсем. Я оказалась в большой металлической коробке, которая очень быстро падала на землю.

Мей, клянусь, что вся моя жизнь – все жалкие двадцать восемь лет – пролетела передо мной за одно мгновение. И еще я помню, что подумала о том неприлично красивом капитане, с которым познакомилась в Альбукерке две недели назад, и горько пожалела, что отказалась потанцевать с ним. (Да-да, моя дорогая подруга! Слово «потанцевать» в данном случае – это эвфемизм, а на самом деле я имела в виду совсем другое. До чего же я люблю тебя шокировать!)

Но все-таки я не хотела мириться с тем, что мой земной срок подошел к концу, и отчаянно применяла все описанные в инструкциях способы – даже изобрела несколько новых! – для того чтобы оживить двигатель. И, не знаю как, но мне это удалось! Буквально в десяти метрах от земли двигатель опять начал кашлять, я рванула на себя рычаг, поднялась повыше и снова зашла на посадку. На этот раз ч*** П-40 меня не подвел, и мы приземлились красиво, как по нотам.

Когда я выбралась на землю, то, наверное, была белой, как простыня, у меня невыносимо дрожали колени и, похоже, мне надо было срочно поменять трусики. Я пообещала себе, что целую неделю буду ходить в церковь и молиться, и уже собралась опуститься на колени, чтобы поцеловать пыльную посадочную полосу, но в этот самый момент увидела высокого негра, бегущего ко мне с явным намерением убить.

«Какого ч*** вы тут выделываете? – кричал он с отрывистым северным акцентом. – Кто научил вас так летать? Вы не только рисковали своей и нашими жизнями, но к тому же чуть не угробили машину! Нам ч***ски не хватает самолетов, а вы чуть не превратили этот П-40 в кучу металлолома!»

Мей, дорогая, ты ведь меня знаешь: я вспыхиваю быстро, как сухая солома. Поэтому я стащила шлем и заорала в ответ: «Да я чуть не погибла, пока сажала этот кусок д***а! У меня во время первого захода заглох двигатель, и то, что я вообще приземлилась – это чудо, почище, чем превращение воды в вино! И какой-то механик будет орать на меня? Я требую, чтобы вы, немедленно позвали сюда своего командира!»

Вот так-то! Высокий негр перестал кричать и изумленно уставился на мои пышные кудряшки. И я тоже на него уставилась, потому что сообразила, что он не механик, а офицер и к тому же гора-а-аздо старше меня по званию. На его комбинезоне я запоздало заметила нашивки подполковника и имя «Гэйнс», вышитое на нагрудном кармане.

Я заглянула в документ, который держала в руке, и убедилась, что командира, которому я должна была доставить П-40, как раз и зовут Уолтер Гэйнс.

Мы оба были одинаково ошеломлены: он – тем, что пилот оказался женщиной, а я – тем, что у подполковника и командира не белоснежная кожа.

Единственное, что мне оставалось делать в той ситуации – это отсалютовать и извиниться.

Мей, я ведь рассказывала тебе, что пыталась поступить в военную авиацию с 8 сентября 1941 года, но все, чего мне удалось добиться – это присвоения звания первого лейтенанта и зачисления во вспомогательный женский авиационный полк. Мужчины не обязаны отдавать нам честь, но мы, если хотим, можем таким образом приветствовать старших по званию. А я очень хотела, чтобы твой муж понял, что я надерзила ему не из-за высокомерия, а просто от неведения.

Подполковник Гэйнс улыбнулся и тоже отдал мне честь.

«Я рад, что вам удалось благополучно приземлиться, лейтенант Смит, – сказал он. – Так говорите, у вас заглох двигатель при заходе на посадку?»

«Да, сэр. Его всю дорогу лихорадило, а в последний момент он вообще объявил забастовку».

Вместе с ним мы подошли к самолету и возились с двигателем довольно долго. За это время я успела рассказать ему о нашем подразделении вспомогательной авиации и о том, что из-за нехватки пилотов-мужчин армейское командование начало привлекать женщин для доставки грузов внутри страны или перегона самолетов. Подполковник, в свою очередь, рассказал мне об эксперименте по подготовке темнокожих пилотов, который проводился там, в Тускеджи. Оказалось, он является командиром эскадрильи, состоящей исключительно из цветных летчиков. Как же я им позавидовала! Ведь у них-то имелся шанс поучаствовать в боевых действиях, а мне не приходилось об этом даже мечтать.

Пока мы проверяли двигатель, я успела понять еще одну вещь: Уолтер Гэйнс разбирается в самолетах ничуть не хуже меня. И я знала, что и на него произвела впечатление моя компетентность.

Когда я забиралась в автобус, чтобы переехать на половину базы, предназначенную для белых, он пожал мне руку и сказал: «Вы сегодня отлично летали, лейтенант!» И я просто надулась от гордости, потому что это был комплимент от человека, который знал, о чем говорит.

На этом история нашего знакомства вроде бы и должна была закончиться. Но нет!

Ранним вечером того же дня я сидела на скамейке недалеко от офицерской столовой для белых и смотрела на пыльную дорогу. И кого я увидела на ней? Правильно, подполковника Гэйнса собственной персоной.

«Ждете автобуса в город?» – спросил он, подойдя ближе. Я встала: «Да, сэр».

В тот же день я планировала улететь в Чикаго, но опоздала, и теперь три дня должна была дожидаться следующего рейса. Наверное, он заметил мой рюкзак, потому что сказал: «Боюсь, сегодня вам будет сложно найти ночлег в городе. Завтра во всех колледжах выпускные балы. – Он улыбнулся: – И наверняка всю ночь будут греметь фейерверки и музыка. Вам лучше остаться на базе, если хотите выспаться».

«Да, сэр, – согласилась я. – Вот только отдельные спальни для женщин-пилотов на базе не предусмотрены. – Я тоже улыбнулась, потому что не хотела выдавать своего огорчения. – Думаю, мне придется поискать в городе церковь, в которой скамейки для прихожан не слишком жесткие, и заночевать там».

Мне уже приходилось сталкиваться с такими проблемами, и я была уверена, что у Уолтера тоже имеется подобный печальный опыт.

Даже в тот момент мы были вынуждены разговаривать стоя, потому что он – подполковник, ч*** возьми! – не имел права присесть на скамейку с надписью «Только для белых».

Я подняла свой рюкзак и перешла к другой скамейке, с облупившейся краской, на которой мы могли бы сидеть рядом.

«Знаете, – сказал мне подполковник Гэйнс, – а ведь вы мажете переночевать у меня».

Господи, Мей, ты ведь знаешь, что иногда мне приходят в голову очень гадкие мысли! Возможно, дело было в том, что я слишком много думала о том красивом капитане, с которым так и не потанцевала, но я помню, что при этих словах я с ужасом уставилась на Уолтера, решив, что он предлагает мне… Ну, ты понимаешь.

И еще ты, конечно, понимаешь, что Уолт совсем не дурак и что по моему лицу он сразу же догадался, о чем я подумала. Наверное, у меня даже челюсть отвисла.

Во всяком случае, он поспешно извинился и, судя по его виду, очень пожалел о том, что вообще подошел ко мне, а потом откашлялся и сказал: «Я уверен, что моя жена Мей будет рада устроить вас в нашей гостевой спальне».

Как же я обрадовалась, когда поняла, что подполковник Гэйнс не делает мне неприличного предложения. Я еще не успела ответить, и в этот момент подошел автобус, и Уолт добавил: «Если, конечно, ночлег в церкви не кажется вам более привлекательным».

И я поняла, что на самом деле он хотел сказать: «Если, конечно, вы не из числа тех белых снобов, которые скорее умрут, чем переночуют в доме доброго, честного и образованного негра».

Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «По правде говоря, я бы с удовольствием воспользовалась вашим любезным приглашением, сэр. Если, конечно, вы уверены, что ваша жена не будет против».

Он улыбнулся: «Обещаю, что не будет, лейтенант».

И через полчаса после этого, моя милая подруга, мы с тобой и познакомились.

А сейчас мне надо бежать, если я хочу отправить это письмо сегодня.

Я все время помню вас и молюсь за тебя, за Уолта и за милую Джолли. Надеюсь, ты скоро поправишься, если будешь думать только о хорошем. Я постараюсь навестить вас при первой же возможности.

Целую вас с любовью,

Дот.