Текст книги "Заманчивые обещания"

– Боже мой, этого не может быть! – послышался вкрадчивый мужской голос откуда-то из-за ее спины.

Шайлер обернулась.

– Это же ты… – утвердительно произнес мужчина. Она наморщила лоб.

– Ты стала совсем взрослой, кузина.

Шайлер не отрываясь смотрела на шикарного мужчину, стоявшего перед ней. Он был высокий и загорелый. Светлые волосы, карие глаза, великолепная стрижка, отличный костюм. Как она могла забыть, насколько он красив?

– Джонни! – воскликнула она.

Он улыбнулся:

– Кто же еще?

– Джонни, – повторила она, расцветая в улыбке.

– Сколько мы не виделись, Шайлер?

Она не могла оторвать от него глаз.

– Девять лет.

Легкая тень омрачила обычно безупречные черты его лица.

– Так долго?

– Да. – Шайлер знала это точно. Последний раз они встречались на поминальной службе по ее родителям и Кит.

Джонни отступил на шаг и окинул ее оценивающим взглядом. Он взмахнул рукой, будто держал в ней волшебную палочку.

– Тебе идет на пользу жизнь в Париже.

– Да уж.

Джонни Грант восхищался ею совершенно искреннее и очень по-мужски.

– Ты настоящая француженка, – провозгласил он, как бы зная в этом толк. – Очень элегантная. Очень модная.

На Шайлер было простое черное платье, на ногах – простые черные лодочки, а в руках – простая черная сумочка. Платье было от Гуччи. Туфли и сумочка от Прада. Все вместе стоило почти столько же, сколько простой черный «ягуар», стоявший в гараже.

– Как и ты, – сказала она, готовая рассмеяться впервые за долгое время. Она подошла ближе к своему кузену и понизила голос до шепота: – Джонни, ты нормальный?

Выражение, появившееся у него на лице, было непередаваемо. Изящная бровь поползла вверх.

– А кто сейчас нормальный?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – торжественно произнесла она.

Его осенило:

– А-а, я вижу, ты уже встретила наших неподражаемых сестер Фрик.

– Верно.

Он издал короткий негромкий смешок и сказал:

– Довольно странные, правда?

– Хмм…

– Можно даже сказать, не от мира сего.

– Похоже на то.

– Они уже пригласили тебя на чай? – спросил он. Его темные глаза искрились смехом.

Она осторожно ответила:

– Да.

Джонни был в курсе чего-то такого, о чем она еще не знала. Шайлер прочла это у него на лице.

– Тогда тебя будут потчевать вкуснейшими кексами и прочими сладостями и заговорят до смерти. Не исключено, что ты даже примешь участие в сеансе. А может, тебе удастся еще и увидеть их брата Теодора, Тедди, – сообщил он ей, стряхивая несуществующую пылинку со своего дорогого костюма безупречного покроя.

Шайлер не оставалось ничего другого, как развить тему:

– А чем этот Тедди занимается?

Ее кузен явно забавлялся сложившейся ситуацией:

– Насколько я знаю, собирает всякую ерунду.

– Ерунду?

– Мох. Или грибы? – засомневался Джонатан Грант. Наконец неотразимый красавец решил, что его кузина уже достаточно истомилась. – На самом деле он что-то вроде ботаника. Насколько я знаю, хорошо известен в местных научных кругах.

Шайлер с облегчением выдохнула:

– Уф.

Джонни явно хотел загладить свою вину:

– Я знаю, что тебе сейчас нужно.

– Что?

На устах Джонни снова заиграла чудная улыбка.

– Утешающие объятия, дружеский поцелуй и глоток спиртного.

– Ты не нормальный, Джонни, – заявила Шайлер, взяв его под руку. – Ты совершенно исключительный.

Глава 7

«Возможно, мне и стоило предупредить ее насчет сестер Фрик», – с запоздалым раскаянием подумал Трейс.

Но слово «странный» как будто не в новинку для Шайлер. Кроме того, она уже вполне взрослая девушка. Женщина, если быть совсем уж точным и корректным. Женщина, которая с двадцати лет абсолютно самостоятельна. Она способна за себя постоять.

А если и нет, то златокудрый Адонис, увлекший ее за руку, явно горел желанием помочь ей.

Трейс видел, как безупречный красавец улыбнулся, глядя в глаза Шайлер, и сказал ей что-то такое, что заставило ее улыбнуться в ответ. Затем он запечатлел поцелуй на ее щеке, совсем рядом с губами.

И филадельфийскому юристу не понадобилось много времени (чертовски верно и то, что нью-йоркский тоже недолго пребывал бы в неведении), чтобы узнать лицо, которое улыбалось в рекламе «Ролекс»: то был Джонатан Тибериус Грант.

Кузен Джонни.

Трейс почувствовал, что хмурится. Он придал своему лицу нейтральное выражение и напомнил себе, что его это совершенно не касается.

Хотя нет.

Все, что касается Шайлер Грант, касается и его тоже. Об этом позаботилась Кора. Он сам принял эту ношу.

– Вы не выглядите особенно счастливым, мистер Баллинджер, – произнес кто-то в непосредственной близости от него.

Трейс увидел хозяина соседнего поместья.

– Так ведь сейчас не лучший повод для веселья, мистер Коффин.

– Кора бы с вами не согласилась. – Адам Коффин, человек с изможденный лицом и тщедушным телом, – не однажды было замечено, что его внешность вполне соответствует его фамилии[3]3
  От coffin – гроб (англ.).


[Закрыть], – подошел и остановился рядом с Трейсом. Минуту-другую мужчины смотрели на сборище друзей и соседей. – Кора ничего так не любила, как приемы.

Но Трейс не отступался от своих слов.

– Я бы все же не назвал это званым вечером.

Шестидесятилетний джентльмен отпил немного из стакана, по-видимому, с томатным соком.

– Я думаю, этому вечеру не хватает нескольких важнейших элементов.

Нескольких?

– За те восемь лет, что я знал Кору, она не устроила ни одного приема или даже просто званого обеда, – заявил Трейс. – Да и вообще она предпочитала есть на кухне.

Адам Коффин покачал своей почти совсем лысой головой:

– Только потому, что она была уже стара и одинока, когда вы ее встретили, мистер Баллинджер. Я помню, какие грандиозные приемы устраивали Кора и ее супруг в Грантвуде в лучшие времена. Конечно, я тогда был еще зеленым юнцом, и меня не приглашали. Но мои родители всегда были в списке гостей. – Он издал смешок, больше похожий на фырканье. – Однако я был весьма находчивым малым. Было бы желание, а возможность найдется.

– Какая возможность? – спросил Трейс, делая глоток содовой с лаймом и не переставая краем глаза следить за Шайлер и Джонни Грантом, даже когда Адам Коффин предался воспоминаниям о прошлом.

– Проникнуть на прием.

Трейс искоса взглянул на него:

– Вы ходили в гости без приглашения?

– Да, – последовал горделивый ответ.

– Сколько же вам было лет?

– Семь или восемь. – Мужчина залпом допил сок и принялся вертеть в руках стакан. – Не похоже, чтобы вы мне поверили.

Вспоминая, на что он сам был способен в таком возрасте, Трейс подумал, что проникновение на прием без приглашения – просто невинная детская шалость.

– Собственно говоря, я охотно вам верю. Прошло не меньше минуты, прежде чем Адам Коффин снова заговорил:

– Кора всегда была неравнодушна к мужчинам вообще и к нему в частности.

– К кому именно?

Адам Коффин жестом указал на воссоединившихся кузенов:

– К Джонни.

Кора никогда не рассказывала Трейсу ни о ком из своих дальних родственников в отдельности.

– Правда?

– Кора часто говорила о том, какой Джонни милый и остроумный и какая славная пара могла бы из них выйти. – Адам уставился на свой стакан, будто пытаясь вспомнить, когда тот успел опустеть. – По крайней мере так было, когда он был моложе.

– Как я понял, в последнее время Джонни был здесь редким гостем.

– И сейчас, и раньше. По общему мнению, Джонатан Грант с головой погружен в свои деловые операции.

Трейс не видел в этом ничего предосудительного.

– А чем именно он занимается?

– Все очень тривиально. Инвестирование. Банковское дело. Недвижимость. – Адам Коффин пожал костлявыми плечами. – Все то, что делают богатые люди, чтобы стать еще богаче.

Они оба изучающе посмотрели на одетого с иголочки мужчину в другом конце зала.

– Похоже, Джонни весьма преуспел.

– Одежда не всегда говорит о состоянии дел, – заметил Трейс.

– Это верно, – согласился Адам. Он осторожно сунул руку в карман своего пиджака. – Интересно, включила ли она его в свое завещание, – задумчиво протянул он.

Трейс никак не отреагировал на эти слова. Его собеседник покраснел.

– Простите, Баллинджер. Я не пытался выудить у вас информацию. Просто я забыл на мгновение, что вы поверенный Коры.

– Ничего страшного.

Но Коффин не понял намека и продолжил разговор в том же русле:

– Думаю, мы скоро это узнаем.

Трейс ответил уклончиво:

– Думаю, да.

– Нельзя отрицать, что Джонни любит дорогую одежду, быстрые автомобили и красивых женщин, – открыто признал Адам.

Как и большинство мужчин.

– Или по крайней мере любил. Любопытно, были ли у Коры какие-нибудь виды насчет этой парочки, – продолжал развивать свои предположения пожилой мужчина.

Трейс поинтересовался:

– Насчет кого?

– Джонни и Шайлер. Он все еще холост. Она вернулась из Франции. Богатые обычно женятся на себе подобных. А им ничто не мешает это сделать.

Трейс и бровью не повел.

– Они брат и сестра.

Адам Коффин покачал головой из стороны в сторону.

– Очень дальние. Троюродные или четвероюродные, по словам Коры. – Мужчина вздохнул и смахнул что-то со щеки. – Мне будет очень не хватать Коры. Она была моим единственным другом с тех пор, как умерли мои родители. Кроме Муза, естественно.

– Муза?

– Моей собаки.

У меня тоже есть собака.

Адам тут же полюбопытствовал:

– Какой породы?

Трейс поставил стакан и расстегнул пиджак. В салоне Людовика XIII, на его взгляд, стало немного жарко и душно – а может, все дело в этом чертовом костюме.

– Бадди наполовину охотничий пес. Насчет другой половины я не совсем уверен.

– Бадди был бездомным?

– Да.

– Муз тоже. Некоторым образом. – Сосед Коры пустился в воспоминания: – Я поехал в торговый центр за продуктами. На обратном пути я случайно заметил коричневый бумажный пакет, валявшийся на обочине. Я до сих пор не знаю, что заставило меня тогда остановить машину, открыть пакет и заглянуть внутрь. Там был Муз. Тогда он был еще щенком. Щенком, которого кто-то выбросил, как ненужный хлам. – В голосе Адама слышалось недоумение. – Я взял его с собой. Всю первую ночь я провел рядом с ним. Боялся, что он не выживет, но он выжил. Это было пять лет назад – с тех пор мы не расстаемся.

Трейс был почти серьезен, когда предложил:

– Муз с Бадди должны как-нибудь встретиться. Каждое утро мы вместе совершаем пробежку.

На лице Адама Коффина появилось странное выражение.

– А Муз и сейчас здесь.

Губы Трейса сложились в улыбку.

– Где здесь?

Адам пошевелил рукой, той самой, что он бережно держал в кармане пиджака. Мгновением позже оттуда высунулась крошечная, почти безволосая тощая собачья мордочка.

Трейс вспомнил старую присказку о сходстве собак со своими хозяевами. Откашлявшись пару раз, он отважился высказать свое предположение:

– Муз…

– Чихуахуа.

Глава 8

Шайлер перевернулась с боку на бок, открыла глаза и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке.

Было три часа ночи.

Шли первые часы после полуночи, а у нее сна ни в одном глазу.

Она подумала, что если б сейчас была в Париже, то как раз бы уже пошла на работу, в свой кабинет в музее. Остановилась бы в маленьком кафе на углу рядом с Лувром, где подавали горячий кофе и сдобные рогалики, которые просто-таки таяли во рту.

Но она была не в Париже. Она находилась в Нью-Йорке, точнее, в его пригороде, и сейчас была середина ночи.

К несчастью, Шайлер отметила у себя все признаки, указывающие на то, что заснуть она сможет не скоро.

Она села на своей кровати с пологом и старательно подпихнула груду подушек себе под спину. Устроившись как можно удобнее, она тихонько вздохнула и стала разглядывать залитую лунным светом комнату.

Ей всегда было хорошо и спокойно в Желтой комнате, названной так – по крайней мере отчасти – из-за обтянутых желтым шелком стен и лежавшего на полу старинного французского ковра с черно-желтым узором.

В комнате находился уникальный мебельный гарнитур в стиле французский ампир, который когда-то Наполеон I подарил маршалу Сульту. Над богато украшенным комодом висел портрет всадника кисти Альфреда Дидро, написанный в английской манере, а над кроватью – двойной портрет кисти Хессе. На последнем были изображены две сестры. В семейной коллекции картин эта всегда была у Шайлер одной из самых любимых.

В солнечные дни в Желтой комнате было особенно светло и радостно. Кровать стояла напротив целого ряда окон, тянувшихся от пола до потолка и выходивших на юг – из них открывался великолепный вид на сады и зеленый простор лужаек вдоль берега Гудзона.

Но в лунном свете комната совершенно преображалась. Становилась темной и таинственной.

Больше зависела от настроения.

Была более чувственной.

Ощутив внезапное беспокойство, Шайлер сбросила одеяло, соскочила с постели и босиком прошлепала к одному из огромных окон. Она не удосужилась перед сном зашторить окна. А теперь отдернула в сторону еще и тюль.

Небо было ясное. Луна – полная. В небесной синеве мерцали мириады звезд.

Отсюда она могла беспрепятственно видеть английский сад с беседкой в центре, а дальше – Гудзон и каменистую косу, известную как «наблюдательный пункт Люси».

«Кора утверждала, что видела Люси».

Шайлер не верила, что ее двоюродная бабка на закате своих дней впала в старческий маразм, и Трейс Баллинджер считал так же. Но разум порой выкидывает странные шутки и с молодыми, а не только со старыми. Иногда мы слышим и видим то, что хотим – что нам просто необходимо – увидеть и услышать.

Откинув с лица прядь волос, Шайлер подалась вперед и прислонилась щекой к оконному стеклу. Ее отражение смотрело на нее огромными темными глазами, а бледная кожа в лунном свете казалась еще бледнее.

Они редко – а может, этого и вообще никогда не было – беседовали с Корой с глазу на глаз. Возможно, именно бабушка всегда соблюдала дистанцию. Это Кора убедила Шайлер вернуться в Париж после трагедии на яхте. Фактически она настояла, чтобы Шайлер осталась жить во Франции.

И все же, когда все было сказано и сделано, Шайлер почувствовала, что семья есть семья.

– Даю слово, Кора, – прошептала она, – я останусь здесь, пока все призраки не упокоятся с миром.

Хотя нельзя сказать, чтобы она верила в привидения.

Как раз в этот момент раздался какой-то звук. Шайлер насторожилась и прислушалась. Звук повторился снова.

Может, это просто ветер пошелестел в деревьях? Может, ветка стукнула по крыше или маленький ночной зверек пробежал в чаще, давшей название всему поместью?

Но это был жуткий, противоестественный звук.

Нечеловеческий.

И тут Шайлер увидела странную вспышку света у беседки.

Затем еще одну.

«Что, черт возьми, происходит? «

Кора утверждала, что видела и слышала странные вещи. А теперь, после того как она сама провела в Грантвуде менее трех суток, с ней происходит то же самое. Совпадение? Шайлер не была уверена, что верит в совпадения. Скорее это напоминало какую-то странную игру.

Она ненавидела такие игры.

Задернув шторы, Шайлер пересекла Желтую комнату, надела свой купальный халат, сунула ноги в тапки, которые остались возле постели, схватила зонтик (он первым попался ей под руку), чтобы в случае чего можно было обороняться, и, покинув спальню, поспешно вышла в коридор.

Справа от себя она отчетливо видела на обоях узор из голубых незабудок и уже знакомую третью дверь. Менее чем через десять минут Шайлер уже была внизу. Она отключила сигнализацию – и мощный замок кухонной двери открылся.

Потеряв в тот роковой день девять лет назад всех, кто был ей дорог, Шайлер утратила и чувство страха.

Ей пришлось усвоить несколько горьких истин. Прошлого не изменишь. Будущее – каждый следующий миг, каждый следующий вдох – не гарантировано никому. Настоящее – это все, что у нас есть, и это только данный миг и данный вздох. Шайлер считала, что именно постижение этой истины сделало ее в некотором роде фаталисткой и уж определенно избавило от всех страхов.

Она не боялась ровным счетом ничего, когда отправилась выяснять происхождение необычного шума и странных вспышек огня. Быстрым шагом она приближалась к саду. В лунном свете Шайлер видела, как качаются кроны деревьев. Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнились свежим ночным воздухом. Звездное небо поражало своей красотой.

Шайлер смотрела и слушала. Свет снова вспыхнул совсем рядом с беседкой и затем неожиданно исчез. Странный звук повторился, на этот раз уже дальше.

– Глупые детские забавы, – вслух произнесла Шайлер.

Она раскрыла зонтик, положила его себе на плечо и несколько раз повернула туда-сюда черепаховую ручку.

Трейс не мог понять, что его разбудило. Еще минуту назад он крепко спал, а уже в следующий миг окончательно и бесповоротно проснулся.

– Какого?.. – проворчал он, приподнимаясь на локте.

Бадди приоткрыл один глаз, посмотрел на него секунду-другую и снова провалился в сон.

Простыни плотно обвили бедра Трейса, мешая нормальному кровообращению. Он освободился от них, сбросил одеяло и встал.

Из большого, в человеческий рост, зеркала, висевшего на двери ванной, на него воззрилось собственное отражение. В свете луны он увидел обнаженного мужчину, с блестящей от пота кожей, покрытой темными завитками грудью и эрегированным пенисом, вздымавшимся из зарослей темных волос между бедер.

– Пора бы тебе вернуться к нормальной жизни, Баллинджер, – пробормотал он себе под нос. – Вообще – к жизни.

Особенно сексуальной.

Он прошел в ванную, стянул со старинной латунной вешалки рядом с душем полотенце и принялся энергично вытирать свое тело, пока оно не стало сухим.

Запустив пальцы в волосы на затылке, Трейс выругался:

– Черт, когда же, кстати, это было в последний раз? Слишком давно.

До смешного давно.

До отчаяния давно.

За последние двадцать с лишним лет в его жизни было несколько женщин. (С возрастом и приходом опыта – все меньше и меньше.) Однажды он в течение нескольких месяцев даже был помолвлен, после того как принял предложение «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин». Но Миранда очень скоро обнаружила, что он совсем не шутил, когда говорил, что карьера стоит для него на первом, втором и третьем местах, а серьезные отношения с любой из женщин, включая ее, лишь на далеком четвертом. В итоге Миранда ему отказала и занялась другим подающим надежды, энергичным молодым специалистом компании.

Нет, Трейс ее не винил.

Его философия относительно слабого пола была проста и недвусмысленна: что бы ни произошло с женщиной – любой женщиной, – в этом всегда виноват мужчина, независимо от того, имеет он к этому непосредственное отношение или нет. Это была заведомо невыигрышная позиция.

Трейс повесил на шею полотенце, пересек комнату и остановился у окна. Заняв наблюдательную позицию, он выглянул в лунную ночь, рассеянно потирая рукой подбородок.

Забавно, но он не мог вспомнить, как выглядела Миранда.

Взяв с ближайшего столика графин, Трейс налил себе стакан воды – половина пролилась ему на грудь, – поднес его к губам и жадно осушил. Он набрал в грудь побольше воздуха и тут же медленно его выдохнул.

В этот момент что-то на периферии зрения привлекло его внимание. Он замер со стаканом в руке.

Кто-то – или что-то – двигался вдоль газона по направлению к беседке. На мгновение его сердце остановилось.

«Люси! «

Но затем Трейс понял, что это обычная женщина, из плоти и крови. На ней был банный халат, по спине рассыпались распущенные волосы, а в руках она вертела зонтик.

Это была Шайлер.

Чтобы лучше видеть, Трейс вытянул шею. Он смотрел, как Шайлер бредет по пышной зеленой траве под естественной аркой из ветвей подстриженных тисов, росших у входа в сад.

– Куда она, черт возьми, направляется? – пробормотал себе под нос Трейс, допивая воду.

Ответов могло быть несметное количество. Ну или по крайней мере полдюжины. Может, у нее бессонница. А может, ей просто захотелось проветриться. Или же у нее тайное ночное рандеву.

Не важно, что уже почти полчетвертого ночи – она ведь может идти на свидание к мужчине, такому, как этот красавчик Джонни.

Хотя, конечно, это не имеет никакого смысла. Шайлер нет необходимости устраивать тайные ночные свидания, чтобы встречаться с Джонатаном Тибериусом Грантом. Она может видеться со своим кузеном в любое время дня и ночи.

Так что же тогда она делает?

«Это меня не касается», – напомнил себе Трейс, забираясь снова в постель. Он повернулся на бок, пару раз сильно ударил кулаком по подушке и закрыл глаза.

Прошло пять минут.

Потом еще пять.

«Черт».

Трейс отбросил одеяло и сел на край постели. Похоже, он не сможет заснуть, зная, что Шайлер бродит одна по саду среди ночи.

Потянувшись за своими синими джинсами и рубашкой, которые он вечером бросил на стул, Трейс быстро оделся. Он сунул босые ноги в спортивные туфли, даже не потрудившись завязать шнурки.

Бадди сразу очнулся ото сна. Он спрыгнул с кровати, подбежал к двери и сел, ожидая своего хозяина и постукивая хвостом по полу.

– Мы сейчас не будем играть и баловаться, Бадди, – предупредил Трейс своего верного спутника.

Бадди в ответ лишь сильнее застучал хвостом.