Текст книги "Леди, будьте паинькой"

Сьюзен Элизабет Филлипс
Леди, будьте паинькой

Глава 1

Кенни Тревелер был редкостно ленив, и только этим не слишком приятным качеством объясняется то, что он постыдно заснул в клубе «Амбассадор», принадлежащем «Трансуорлд эрлайнз»[1]1
  Американская авиатранспортная компания.


[Закрыть] далласского аэропорта Форт-Уорт, вместо того чтобы встречать рейс 2193 из Британии. Чистая лень с его стороны плюс полное нежелание встречать рейс 2193.

Он спал бы и дальше, но, к несчастью, появление парочки чересчур шумных бизнесменов лишило его столь приятной возможности. Неохотно открыв глаза, Кенни минут пять со вкусом потягивался и громко зевал. Симпатичная женщина в сером костюме с короткой юбкой сочувственно улыбнулась ему, и он, отделавшись ответной улыбкой, взглянул на часы и понял, что опаздывает уже минут на сорок. Посему Кенни не стал никуда спешить, а вместо этого снова зевнул и потянулся.

– Простите, что беспокою вас, – нерешительно начала незнакомка, – но ваше лицо… кажется таким знакомым. Вы, случайно, не…

– Совершенно верно, мэм. – Кенни подавил зевок, растянул губы в широкой ухмылке и залихватски сдвинул стетсон на затылок. – Рад слышать, что кто-то узнает меня не только на арене родео. Видите ли, чаще всего люди меня просто не замечают!

– Родео? – смутилась женщина. – Извините. Я подумала… вы так похожи на Кенни Тревелера, знаменитого игрока в гольф.

– В гольф? О, что вы, мэм! Я слишком молод, чтобы забавляться играми пенсионеров! Мне по душе настоящий спорт.

– Но…

– Родео. Вот это классная штука. Ну и футбол, конечно, или баскетбол.

Он медленно поднялся с кресла и выпрямился во все свои шесть футов два дюйма.

– Вот когда доходит до тенниса, тут следует хорошенько подумать. Занятие для снобов, видите ли. Ну а гольф – самое распоследнее дело!

Он пожал плечами. Но «серый костюм» было трудно провести на мякине, поскольку она не вчера родилась.

– Однако я прекрасно помню, как этой зимой видела по телевизору вашу блистательную игру в финале турнира «АТТ» и «Бьюик инвитейшнл», – настаивала она. – Клянусь, я думала, что Тайгер разрыдается во время последнего раунда в Торри-Пайнз. – Ее улыбка несколько поблекла. – Просто поверить не могу, что президент Бо…

– Был бы крайне благодарен, мэм, если бы вы не упоминали при мне имя антихриста.

– Простите. Как по-вашему, надолго вас дисквалифицировали?

Кенни поспешно взглянул на золотой «Ролекс».

– Вероятно, это зависит от того, как быстро мне удастся добраться до терминала «Бритиш эруэйз».

– То есть?

– Рад был потолковать с вами, мэм. Мне пора.

Он вежливо притронулся к полям стетсона и засеменил к выходу.

Одна из его несчастных отставных подружек заметила как-то, что в исполнении Кенни эта походочка вполне может считаться настоящим бегом во весь опор. Но все дело в том, что он вообще не видел смысла тратить энергию в любом другом месте, кроме как на поле для гольфа. Его девизом было «поспешай медленно» или «тише едешь – дальше будешь», хотя в последнее время следовать ему становилось все труднее.

Он решительно протопал мимо газетного лотка, не остановившись взглянуть на заголовки таблоидов, вопивших о его дисквалификации. О том, как президент Профессиональной ассоциации гольфа Даллас Фремонт Бодин отстранил от игр Кенни Тревелера в разгар самого удачного сезона в истории профессионального гольфа, сделав тем самым невозможным его участие в турнире «Мастерз», срок которого наступал всего через две недели.

– Привет, Кенни.

Он кивнул какому-то типу в деловом костюме и с тем восторженно-щенячьим выражением, которое появлялось у людей при виде смутно знакомого лица. Похоже, этот прибыл прямо с севера, поскольку выговаривает его имя слишком правильно – «Кенни», а не «Кинни», как все нормальные люди.

Он чуть-чуть прибавил шагу, на случай если бизнесмену взбредет в голову ахать над его триумфальным последним раундом на турнире в Бей-Хилле в прошлом месяце. Женщина с длинной гривой и в туго облегающих джинсах бросила на него оценивающий взгляд, но на поклонницу гольфа она не походила, и Кенни рассудил, что, должно быть, она сражена его офигенной внешностью.

Та же экс-подружка говаривала, что если в Голливуде когда-нибудь вздумают снять фильм о жизни Кенни, единственной звездой, достойной, в смысле красоты, изобразить героя на экране, будет Пирс Броснан, если, конечно, его немного растрепать, привести одежду в беспорядок, избавить от жеманного иностранного акцента и кормить жареными цыплятами, пока он хоть немного не поправится, а то его сдует первым же ураганом из западного Техаса. Но прежде всего придется научить старину Пирса махать клабом[2]2
  Клюшка для гольфа.


[Закрыть] так, как заповедал Господь.

Черт, долго еще топать на своих двоих? Он совсем упарился.

Кенни остановился у лотка со сладостями и орехами, купил несколько пачек фруктовых карамелек и, бессовестно пользуясь своим обаянием, убедил мексиканскую киску, стоявшую за прилавком, убрать банановые. Хотя он любил ассорти, но терпеть не мог бананов и, поскольку требовалось слишком много усилий, чтобы вытащить их из пачки, обычно пытался уговорить кого-то другого проделать за него всю работу. Если уболтать продавцов не удавалось, приходилось просто съедать все подряд.

У терминала «Бритиш эруэйз» не осталось ни единой души, поэтому Кенни прислонился к колонне, вытащил из пачки горсть карамелек и закинул в рот. Задумчиво жуя, он предавался грезам, среди которых не последнее место занимала картина, как он с наслаждением сворачивает шею Франческе Дей Бодин, жене антихриста, скрытого под личиной президента ПАГ. Подумать только, и он считал эту женщину своим другом!

– Только одно малюсенькое одолжение. Ради меня, Кенни, – упрашивала она. – Если приглядишь за Эммой эти две недели, даю слово, что уговорю Далли сократить срок твоей дисквалификации. Пусть ты пропустишь «Мастерз», но потом…

– И как, по-твоему, ты это осуществишь? – осведомился он.

– Никогда не спрашивай, как мне удается обвести вокруг пальца моего муженька.

А он и не собирался. Всякому известно, что одного взгляда Франчески вполне достаточно, чтобы растопить сердце Далли Бодина.

Пронзительный ребячий визг, сопровождаемый жизнерадостным голосом с резким британским акцентом, вернул Кенни к действительности.

– Немедленно отпусти волосы сестрички, Реджи, иначе я очень рассержусь. И незачем так вопить, Пенни. Если бы ты не укусила его, он бы на тебя не набросился.

Кенни обернулся и с усмешкой покачал головой при виде женщины с двумя детишками, показавшейся из-за угла. Первое, что он заметил, была шляпа, этакая залихватская соломенная штучка с загнутыми полями и гроздью весело подпрыгивавших при каждом шаге искусственных вишен. На незнакомке были тонкая зеленая юбка с узором из роз и свободный розовый блузон в тон маленьким аккуратным сандалетам. Одной рукой она сжимала ладошку малыша вместе с ручкой сумки размером со штат Монтана, другой – пальцы недовольной девочки, цветастый зонтик и клубнично-красный мешок, едва не лопавшийся от книг, газет и еще одного яркого зонтика. Беспорядочно вьющиеся светло-каштановые волосы выглядывали из-под шляпки, а если с утра англичанка и позаботилась нанести какую-то косметику, то она давно стерлась. Кенни, правда, решил, что это к лучшему, поскольку ее рот даже без помады выглядел невероятно чувственным: с пухлой нижней губкой и изогнутой наподобие лука верхней. Несмотря на легкомысленный наряд, подбородок был решительно выдвинут вперед, что придавало бы ей строгий вид, если бы не младенчески круглые щечки. Скулы были высокими, а нос – узким и чуточку длинноватым, что, однако, не уменьшило интереса Кенни, так как в дополнение ко всему прилагалась еще и пара невероятно огромных, золотисто-карих глаз, обрамленных густыми ресницами.

Он мысленно прикинул, как будут выглядеть на ней обтягивающий топ, мини-юбка и туфли на восьмидюймовых шпильках, потом добавил для полноты впечатления черные сетчатые чулки. Ему в жизни не приходилось платить за секс, но тут отчего-то подумал, что был бы счастлив расстаться с парой сотен, если красотка, например, сообразит, что ей нечем заплатить детскому дантисту или, скажем, парикмахеру.

Но тут, к полному удивлению Кенни, она направилась прямо к нему.

– Мистер Тревелер?

Фантазии – вещь неплохая, но вот реальность…

Сердце Кенни ушло в пятки, а в желудке появилась неприятная сосущая пустота при виде двух назойливых спиногрызов. Выходит, она ожидала именно его, и этот факт безоговорочно указывал на то, что перед ним леди Эмма Уэллс-Финч, та самая особа, которую Кенни подрядился нянчить целых две недели. Но Франческа ни словом не обмолвилась о детях?

Слишком поздно он осознал, что машинально кивнул в ответ, вместо того чтобы повернуться и в мгновение ока слинять из аэропорта, сесть в «кадиллак» и усвистеть прочь. Но разве он может позволить себе такую роскошь? Сейчас самое главное – поскорее вернуться на поле.

– Чудесно! – просияла она и ринулась к нему, таща за собой свою поклажу и детишек. Юбка путалась в ногах, волосы летели по ветру, газеты громко шуршали. Ну и энергия!

Кенни устало поморщился. Но женщина, ни на что не обращая внимания, отпустила девочку, схватила его руку и принялась бодро трясти.

– Счастлива познакомиться, мистер Тревелер. – С каждым ее словом вишенки смешно подпрыгивали. – Я Эмма Уэллс-Финч.

Парнишка отвел назад ногу и, прежде чем Кенни успел опомниться, больно лягнул его в коленку.

– Ты противный!

Кенни злобно уставился на малыша, соображая, стоит ли треснуть хорошенько его, или лучше отшлепать Франческу сразу после того, как выскажет все, что думает о низких и подлых шантажистах.

Леди Эмма повернулась к маленькому негоднику, но, вместо того чтобы наградить его оплеухой, как он того заслуживал, укоризненно нахмурилась.

– Реджи, дорогой, немедленно вынь палец из носа. Это ужасно некрасиво. И извинись перед мистером Тревелером.

Поросенок вытер палец о джинсы Кенни. Тот уже готовился прихлопнуть гнусное отродье, но в этот момент к ним подбежала запыхавшаяся женщина:

– Спасибо, дорогая, что присмотрела за ними. Реджи, Пенелопа, вы хорошо себя вели?

– Да они просто ангелочки, – ответила Эмма с такой неподдельной искренностью, что Кенни едва не подавился яблочной карамелькой.

Леди Эмма тут же принялась колотить его по спине. К несчастью, проделывала она это с такой же силой, как и трясла его руку, и Кенни понял, что перелома двух-трех ребер не миновать. Он был готов поклясться, что слышал подозрительный треск. Когда он наконец отдышался, маленькие бесенята вместе со своей мамашей уже успели исчезнуть.

– Ну вот, – улыбнулась леди Эмма, – мы и одни.

У Кенни закружилась голова, отчасти из-за помятых ребер, но в основном из-за усилий увязать аристократическое произношение с лицом, вполне уместным на панели.

Пока Кенни оправлялся от удара, Эмма, в свою очередь, делала кое-какие умозаключения. Как директриса женской школы Святой Гертруды, в которой сама училась с шести лет, она привыкла оценивать людей едва ли не с первого взгляда и уже через минуту заключила, что этот типично американский ковбой, наделенный не столько твердым характером, сколько огромным обаянием, – именно то, что ей нужно.

Жесткие черные волосы выбивались из-под полей соломенно-желтого стетсона, словно привинченного к голове. Темно-синяя футболка с логотипом фирмы «Кадиллак» на широченной груди, выцветшие джинсы обтягивают узкие мускулистые бедра и стройные ноги. Она отметила ковбойские сапоги ручной работы, достаточно поношенные, но безукоризненно чистые. К этому оставалось добавить прямой нос, чуть выдающиеся скулы, красивой формы рот и глаза. Глаза цвета диких гиацинтов или болотных фиалок. Совершенно неприличные для мужчины.

Кроме того, беглый осмотр позволил ей узнать все что необходимо о его натуре. Дерзость, граничащая с наглостью, так и сквозила в его небрежной позе, заносчивость проглядывала в посадке головы, и что-то безошибочно-плотское так и светилось в фиолетово-голубых глазах под тяжелыми веками.

Эмма с трудом сдержала трепет.

– Ну что, в путь, мистер Тревелер? Вы, кажется, немного опоздали? Остается надеяться, что никому не пришло в голову стащить мои вещи.

Она протянула ему мешок, но промахнулась и случайно наткнулась на его грудь. На пол выпала «Таймс» с биографией Сэма Хаустона, которую она как раз читала, и плитка шоколада. Эмма, конечно, понимала, что и без того не тростинка, но уж очень любила сладкое.

Она поспешно нагнулась – как раз в тот момент, когда Кенни шагнул вперед. Шляпка Эммы задела его колено и отлетела к груде вещей на полу. Эмма сердито нахлобучила ее на свои непокорные кудри.

– Простите.

Обычно Эмму нельзя было назвать неуклюжей, но в последнее время неприятности так одолели ее, что лучшая подруга Пенелопа Бриггс утверждала, будто ей грозит неминуемая опасность превратиться в одну из «тех милых крошек с тараканами», так любимых создательницами английских детективных романов.

Сама мысль о том, что всего в тридцать она вот-вот станет «милой крошкой с тараканами», невыносимо угнетала, посему Эмма не позволяла себе думать ни о чем подобном. Кроме того, если все пойдет по плану, беспокоиться не о чем.

Он не помог собрать вещи с пола, не предложил понести сумки, но чего ожидать от человека, столь щедро одаренного матерью-природой?

– Пойдем? – повторила она, взмахнув в нужном направлении сложенным зонтиком, и уже почти добралась до конца терминала, когда осознала, что Кенни не двинулся с места. Эмма повернулась, не понимая, что случилось. Он пялился на ее зонтик-трость. Странно. Зонтик как зонтик, что он в нем нашел? Может, он вообще медленно соображает и куда более дебилен, чем она посчитала?

– Вы… э-э-э… всегда так указываете направление? – поинтересовался он. Эмма с недоумением опустила глаза на цветастый зонтик, гадая, что, черт возьми, имеет в виду Кенни.

– Нам нужно попасть в багажное отделение, – терпеливо пояснила она, ткнув для наглядности ручкой куда-то вперед.

– Знаю.

– Ну и?..

Кенни обалдело уставился на нее.

– Нет, это я так, не обращайте внимания.

И едва он сделал первый шаг, она рванулась вперед. Юбка развевалась, непослушный локон прилип к щеке. Ей, возможно, следовало бы задержаться на несколько минут и привести себя в порядок, прежде чем покинуть самолет, но она так устала, занимая детей, сидевших через проход, что совершенно забыла о себе.

– Мистер Тревелер, мне кажется… – начала она, но поняла, что говорит сама с собой. Эмма снова остановилась, обернулась и обнаружила, что Кенни таращится на витрину сувенирного киоска. Она покорно стала дожидаться, пока он соизволит обратить на нее внимание.

Напрасно. Он прилип к киоску.

Эмма со вздохом направилась к нему.

– Что-то не так?

– Не так?

– Нам нужно получить багаж.

Кенни нехотя поднял глаза.

– Я тут подумал, что неплохо бы купить новый брелок для ключей.

– Именно сейчас?

– Возможно.

Он передвинулся на шесть дюймов влево, чтобы получше разглядеть товар.

– Мистер Тревелер, по-моему, нам нужно торопиться.

– Видите ли, пару лет назад друг дал мне брелок от Гуччи, но мне не слишком нравятся вещи с чужими инициалами.

– Вы получили этот брелок несколько лет назад?

– Вот именно, мэм.

Она вспомнила когда-то слышанную проповедь на тему, как щедро вознаграждает Господь людей, чем-то обделенных в одной области, даря им необыкновенные таланты в другой. Например, недостаток мозгов возмещается иногда удивительной красотой.

Волна сострадания захлестнула ее, а вместе с этим пришло и чувство невероятного облегчения. Кажется, ей не придется прилагать слишком много усилий. Его невероятная тупость все значительно упрощает.

– Хорошо, я подожду.

Он продолжал изучать витрину. Руку Эммы ломило под весом груза. Наконец она, не выдержав, протянула ему мешок:

– Не смогли бы вы его подержать?

Кенни с сомнением осмотрел его.

– Выглядит тяжелым.

– Да. Очень.

Кенни неопределенно кивнул и вновь припал к витрине. Эмма перекинула мешок в другую руку. Нет, она этого не вынесет!

– Может, вам помочь?

– О, не стоит, я и сам способен заплатить!

– Я хотела сказать – может, вам помочь выбрать?

– Нет, видите ли, вся беда в том, что я вечно позволяю другим выбирать за меня брелоки.

Эмма почувствовала, что руки сейчас вывернуться из суставов.

– Мистер Тревелер, нам в самом деле пора. Не считаете ли, что это можно сделать в другое время?

– Наверное, только в других местах ассортимент не столь хорош.

Терпение Эммы лопнуло.

– Прекрасно! Возьмите тот, что с ковбоем.

– Ну? Вам он по душе?

Она заставила себя выдавить:

– Потрясающая штука!

– Ковбой так ковбой.

Кенни с довольным видом вошел в магазинчик, остановился, чтобы полюбоваться посудными полотенцами, и целую вечность болтал о чем-то с миленькой продавщицей. Наконец он появился в дверях с маленьким свертком, который тут же сунул в ее сведенные судорогой пальцы.

– Вот так.

– Что это?

Кенни раздраженно пожал плечами:

– Брелок для ключей, естественно. Сами сказали, что вам нравится ковбой.

– Но это ваш брелок!

– К чему мне он, спрашивается, когда у меня в кармане уже лежит один, и притом от Гуччи?

Он устремился по коридору, и Эмма могла бы поклясться, что при этом насвистывал «Правь, Британия».

Двадцать минут спустя они оказались на автостоянке. Эмма тоскливо взирала на машину, большой роскошный «кадиллак-эльдорадо» последней модели, цвета шампанского.

– Извините, это мне не потянуть.

Кенни небрежным поворотом ключа открыл багажник.

– Прошу прощения?

Прекрасно управляя финансами школы, Эмма тем не менее совершенно пренебрегала своими. Поскольку содержание старых зданий стоило дорого, денег вечно не хватало, и когда школа отчаянно нуждалась в новом ксероксе или лабораторном оборудовании, Эмма приобрела дурную привычку залезать в собственный карман. Результат, разумеется, был плачевным. И сейчас она залилась краской смущения.

– Боюсь, произошла ошибка, – сконфуженно пролепетала она. – Мой бюджет весьма ограничен. Когда я сказала Франческе, что смогу платить водителю всего пятьдесят долларов в день, она заверила, что этого вполне достаточно. Но пользоваться таким автомобилем могут только миллионеры.

– Пятьдесят долларов в день?

Ей хотелось верить, что голова гудит вследствие перепада часовых поясов, но обычно Эмма прекрасно переносила дорогу, значит, дело в досаде и раздражении. Общаться с этим роскошным кретином куда тяжелее, чем с самыми тупыми ученицами. Он не только передвигается со скоростью улитки, но, похоже, вообще не понимает ни одного ее слова. После недоразумения с брелоками целая вечность ушла на то, чтобы дотащить его до багажного отделения.

– Я думала, Франческа обо всем с вами договорилась. Вы ведь ожидали больше пятидесяти долларов, не так ли?

Он установил два тяжеленных чемодана в багажник с удивительной легкостью, учитывая то обстоятельство, что всего минуту назад вел себя так, словно эти чемоданы вот-вот переломят ему позвоночник. Эмма снова невольно уставилась на мускулистые плечи, обтянутые футболкой. Она всегда считала, что для того, чтобы нарастить такие мышцы, нужно затратить немало энергии.

– Вероятно, это зависит от того, что еще, кроме езды, должна покрыть эта сумма, – заметил он, беря у нее хозяйственную сумку и швыряя рядом с чемоданами. Потом подозрительно оглядел ее сумку: – Удивительно, что вас не заставили ее взвесить перед посадкой. Клянусь, она весит больше, чем все остальное, вместе взятое. Это тоже в багажник?

– Нет, спасибо.

Боль перетекла с висков в затылок.

– Наверное, нам стоит вернуться в терминал, сесть и хорошенько все обсудить.

– Слишком далеко идти, – пробормотал он и, скрестив руки, облокотился о багажник.

Размышляя, как далеко может зайти в своей откровенности, Эмма поморщилась при мысли о том, какой контраст составляет ослепительное солнечное сияние с ее мрачными мыслями.

– Прежде чем стать директрисой школы Святой Гертруды, я преподавала историю и…

– Директрисой?

– Да, и…

– Вы в самом деле всем так представляетесь? Директриса?

– Это моя должность.

Веселью его, казалось, нет предела.

– Вы, британцы, чертовски напыщенный народ! Ну и титулы у вас там! Как у королевских особ!

Будь на его месте другой американец, Эмма попросту расхохоталась бы, но что-то в его манерах нестерпимо задевало ее и заставляло разыгрывать этакую чопорную мисс.

– Не нам менять установленные правила… – Эмма осеклась. Боже, она сама себе противна. Когда это она так выражалась? – Весь прошлый год я работала над статьей о леди Саре Торнтон, англичанке, которая проехала по Техасу в 1870 году. Она тоже окончила школу Святой Гертруды. Статья почти готова, но мне нужно поработать в нескольких библиотеках, прежде чем я ее завершу. И поскольку сейчас весенние каникулы, самое время немного попутешествовать. Франческа рекомендовала вас как прекрасного гида и заверила, что пятидесяти долларов за ваши услуги будет достаточно.

– Услуги?

– В качестве гида, – повторила она.

– Угу. Я рад, что вы имели в виду именно это, поскольку опасался, что вы подразумеваете что-то еще, в каковом случае пятидесяти долларов, конечно, будет недостаточно.

Он все еще ухмылялся, хотя Эмма никак не могла понять, в чем дело.

– Ездить придется много. Кроме Далласа, мне нужно посетить библиотеку университета штата Техас и…

– Ездить? Это все, что вам нужно?

Ей требовалось не только это, но теперь не время упоминать о том, как сильно она хочет, чтобы он показал ей изнанку жизни Техаса.

– Нет. Мне необходимо кое-что еще.

– Ну что же, – улыбнулся он, – начнем с главного, а остальное приложится.

Эмму одолевали сомнения. Денег и так не хватает, а тут…

– Не находите, что лучше прояснить все с самого начала?

– Пока все достаточно ясно. – Он открыл для нее дверцу и жестом пригласил сесть. – Вы платите мне пятьдесят долларов в день за работу водителя.

– У меня целый список мест, где я хотела бы побывать.

– Я так и думал. Не прищемите юбку. – Кенни захлопнул дверцу и перешел на другую сторону. – Вы могли бы сэкономить деньги, купив дорожные карты и взяв машину напрокат.

Он устроился на месте водителя и вставил ключ в зажигание. В машине пахло роскошью и дорогой кожей. Перед глазами, как живой, встал герцог Беддингтон, но Эмма решительно выбросила его из головы.

– Я не умею водить, – призналась она.

– Всякий, кому перевалило за четырнадцать, умеет водить, – сообщил он и, бросив взгляд через плечо, вырулил со стоянки.

– Давно вы знаете Франческу?

Эмма с трудом оторвала взгляд от спидометра, стрелка которого колебалась на угрожающих цифрах, и притворилась, что думает, будто это счетчик километража.

– Я встретилась с ней несколько лет назад, когда ее компания выбрала территорию нашей школы, кстати весьма живописную, чтобы заснять интервью с несколькими английскими актерами для передачи «Франческа сегодня». Мы понравились друг другу и с тех пор постоянно переписывались. Я собиралась навестить ее, но они с мужем временно перебрались во Флориду.

Кенни подумал, что самолетом во Флориду добраться легче легкого. Похоже, Франческа точно знала, каким чирием на заднице может быть леди Эмма, и именно поэтому спихнула ее на него.

– Кстати, насчет ваших расходов, – с тревогой начала Эмма. – Это такой большой автомобиль. Должно быть, бензина уходит прорва.

На ее лбу залегла небольшая морщинка, зубы терзали нижнюю губу. Лучше бы она этого не делала! Чертовски неприятно! Она безумно раздражала его, с того момента, когда впервые открыла рот, и Кенни мысленно поклялся, что, если она хотя бы еще раз ткнет во что-то своим проклятым зонтиком, он выхватит его и переломит о колено. Но при виде того, как изгибаются эти губки, за которые каждый выложит двести долларов в час, он едва не лопнул. Не понятно, как он выдержит эти две недели!

В постели.

Идея осенила его внезапно, да так и застряла в голове. Кенни улыбнулся. Именно образ мышления сделал его чемпионом трех континентов. Лучший способ не придушить ее – как можно скорее избавить от одежды. Предпочтительно в следующие же два дня.

Молниеносная победа – дело нелегкое, это некий вызов его способностям, но Кенни все равно нечего было делать, поэтому вполне можно попробовать. Он подумал о пятидесяти долларах в день, обещанных Эммой, потом вспомнил о трехмиллионном гонораре, который получит в этом году, и искренне улыбнулся. Впервые с того времени, как нечистый на руку менеджер втянул его в финансовую аферу, повлекшую за собой дисквалификацию, ему стало немного легче. Но улыбка быстро сменилась угрюмой гримасой, стоило Кенни представить реакцию Франчески, когда Эмма упомянула о пятидесяти долларах. Она, должно быть, ухохоталась, решив умолчать об этой пикантной детали. Кенни не переставал удивляться, что такой упертый безжалостный ублюдок со стальными глазами, как Далли Бодин, не способен справиться с женой. Единственной женщиной, распоряжавшейся когда-то Кенни, была его психованная мамаша. Она едва не разрушила его жизнь, прежде чем он взялся за ум. И при этом получил урок, который усвоил крепко-накрепко. С тех пор он не позволял ни одной бабе взять над ним верх.

Он искоса зыркнул на леди Эмму с ее кудряшками цвета жженого сахара, кукольными щечками, аляповатыми розочками и трясущимися вишенками. Всю свою взрослую жизнь он манипулировал женщинами и никогда не давал им забыть, где их истинное место.

В кровати. Прямо под ним.