Текст книги "Леди, будьте паинькой"

Кенни отодвинулся к краю кровати и провел рукой по волосам.

– Может, немного снизим темп? Что скажете? – хрипло спросил он.

– Нет! – воскликнула Эмма.

Кенни уставился на нее.

Эмма облизнула губы. Вытерла глаза рукавом халата. Глотнула воздуха. Не позаботилась запахнуть халат.

– Нет, – выдохнула она, подбирая под себя ноги. – Все… все в порядке.

– Я немного увлекся.

– По правде говоря… вовсе нет. То есть, конечно, увлеклись, но я не… то есть мне нравилось, что вы…

Господи, что она несет?

Она отвернулась, пытаясь собраться с мыслями. И поняла, что в комнате тихо играет музыка. Это немного ободрило Эмму, и она обрела способность замечать детали. На комоде лежал бумажник вместе с грудой мелочи. На полу валялись носки. Зеркальная дверца встроенного шкафа была приоткрыта.

Эмма снова втянула в себя воздух.

На прикроватном столике лежало несколько книг, включая монографию по истории Техаса и биографию Теодора Рузвельта. Пара журналов по гольфу. На обложке одного – огромная фотография. Кто-то знакомый… Кажется, она узнает…

Странно. Здесь у нее ни одного…

Эмма пригляделась пристальнее и почувствовала, как от лица отхлынула кровь.

Глава 4

Эмма не помнила, как схватила журнал, но он каким-то чудом оказался у нее в руке. Значит, успела…

Она тупо глазела на обложку. Буквы плыли перед глазами:

СКВЕРНЫЙ МАЛЬЧИШКА ПАГ, ЧЕРНАЯ ОВЦА КЕННИ ТРЕВЕЛЕР РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕЙ ИГРЕ, ТУРНИРНОЙ ПОЛИТИКЕ И СВОИХ МИЛЛИОНАХ.

– Гм… Эмма!

Она отодвинулась от Кенни как можно дальше и свободной рукой стянула края халата.

Фотограф удачно схватил момент, когда Кенни бил по мячу. Корпус повернут вполоборота, клюшка повисла в воздухе.

Скверный мальчишка ПАГ…

Огненные языки ярости медленно развертывались в ней. До сих пор она считала, что не переживала ничего унизительнее тех моментов, когда признавалась Джереми Фоксу в своих чувствах, но это… это в сто раз хуже! Ну найдется ли на свете идиотка глупее и наивнее?!

Ее водитель оказался миллионером, сумевшим затащить в постель безмозглую дурочку!

Эмма запустила журналом в стену, вскочила с постели и, спотыкаясь, бросилась в ванную за вещами.

– Не считаете, что нам следует потолковать об этом? – окликнул Кенни.

Она вернулась с охапкой одежды и, промчавшись мимо, направилась к себе.

– Леди Эмма!

Она метнулась в свою комнату, повернула ключ в замочной скважине и принялась лихорадочно натягивать белье. Послышался легкий стук:

– Понимаю, что обложка с моим портретом пробудила в вас естественное любопытство, но почему бы нам не распить бутылочку, пока я отвечу на любые ваши вопросы?

Она проигнорировала весь этот вздор, побросала одежду в чемодан и затянула ремнями другой. Потом подхватила свои пожитки и поспешила вниз по лестнице – так быстро, как позволяла тяжесть груза.

– Эмма!

В ушах барабанным боем отдавалось биение сердца. Она добралась до выхода и стала возиться с замком.

– Эмма, уже стемнело. Куда вы пойдете?

Он возник за спиной и схватил ее за руку. Но она вырвалась и всадила угол чемодана ему в пах. Кенни взвыл и отшатнулся.

Она рванулась вперед.

Сырой ночной воздух окутал ее. Эмма представления не имела, где находится, но разве это важно? Она сознавала только, что нужно как можно скорее убраться отсюда. И старалась поддерживать в себе неугасающий огонь гнева, не дававший ей впасть в истерику. Подумать только, она считала Кенни Тревелера тупым олухом, беспросветным кретином! Как, должно быть, он смеялся над ней! Нашел себе забаву на ночь и потешался!

Тяжелые чемоданы оттягивали руки, но Эмма ничего не чувствовала. А что, если бы журнал не попался ей на глаза? Что, если бы она позволила Кенни продолжать в том же духе, так и не узнав, кто он на самом деле?

Думать об этом было слишком тяжело, поэтому Эмма окинула взглядом улицу. Ей необходим телефон-автомат, чтобы вызвать такси!

Но на глаза попадались лишь дорогие дома с роскошными машинами, припаркованными на подъездных дорожках. И ни одной живой души. Если не считать тихого шипения оросительных систем, все было тихо.

Эмма прислушалась и различила слабый шум мотора. Чемоданы били по ногам, но она упорно продолжала идти и, только когда автомобиль взревел совсем рядом, поставила вещи на землю и обернулась.

На дороге стоял знакомый «кадиллак» цвета шампанского. Стекло со стороны водителя было опущено.

– Вам не кажется, что вы слегка перегнули палку? Щеки Эммы загорелись. Глядя перед собой, она сделала несколько шагов, хотя плечи отчаянно ломило.

– Ближайший отель в десяти милях. И на случай, если не заметили: такси здесь не ездят.

Она топала вперед, как солдат на плацу.

– Господи, ненавижу капризных дам!

– Капризных?! — не выдержала Эмма. – Оставьте меня в покое! Или вы еще недостаточно позабавились?

Он повернул машину, перегородив улицу, и вышел, не выключая двигателя. Вид у него был еще тот! Рубашка распахнута до пупа, босые ноги втиснуты в кроссовки.

Она ощутила некоторое удовлетворение, увидев, что он так и не успел отойти от предательского удара чемоданом и стоит не вполне выпрямившись, но тут же впала в панику. Уж лучше поскорее убраться, пока она не сорвалась и не устроила ему хорошую жизнь!

Слегка шатаясь под весом багажа, она устремилась в обратном направлении. Но Кенни двумя прыжками оказался рядом и отобрал у нее чемоданы.

– Немедленно отдайте!

Не обращая внимания на протесты, он подхватил сумку и мешок, отнес к машине и погрузил на заднее сиденье, действуя так ловко, словно управлялся с горсткой камешков.

– За это вы должны мне тонну баксов.

Эмма прикусила губу, сморгнула слезы и быстро пошла вперед. Кенни залихватски подбоченился.

– Интересно, далеко вам удастся уйти без денег, паспорта и одежды? Не говоря уж о проклятых зонтиках?

Он оскорбил, обидел, а теперь, вместо того чтобы извиниться, еще продолжает издеваться!

Эмма попыталась найти выход из нелепого положения, в которое попала по собственной глупости, но перспективы казались более чем мрачными. Шаги ее замедлились.

– Немедленно отвезите меня в отель, – выдавила она.

– С радостью.

Эмма поколебалась, но, не имея иного выбора, направилась к машине. Кенни открыл дверцу, и она, не глядя на него, скользнула внутрь и изо всех сил попыталась сделаться невидимкой. Губы распухли, и Эмма невольно вспомнила вкус его глубоких, фальшивых поцелуев.

– Ну, начинайте. Выложите все, что думаете обо мне. Вам ведь не терпится облегчить душу и расчехвостить меня.

Если раньше он гнал так, словно его черти преследовали, то сейчас машина едва ползла.

Эмма ничего не ответила.

– Ладно, признаю: я немного подшутил над вами. Притворился, что торгую собой. Но поверьте, я не ожидал, что вы воспримете мою болтовню всерьез. А когда вы… что же, я всего-навсего мужчина и, прежде чем осудить меня за мужские потребности, предлагаю вам как следует посмотреться в зеркало. Ну а потом представьте, что бы происходило с вами на моем месте при встрече с кем-то, похожим на вас.

До чего же бессердечно с его стороны издеваться над ней только потому, что она не так красива, как его голливудские подружки!

Она не выдержала. Слова хлынули из нее потоком.

– Я ни за что не лгала бы! И не унизила бы человека так, как это сделали вы!

– Унизил вас?

Кенни казался искренне оскорбленным, но Эмма тут же вспомнила, какой он хороший актер.

Он проехал через ряд ворот на более оживленную улицу.

– Унижение тут ни при чем. Да, я использовал подвернувшуюся возможность и не скрываю этого, но с моей стороны это чистое вожделение, и ничего…

– Ради Бога, мистер Тревелер, я не вчера родилась! Какое отношение ко всему этому имеет вожделение? Вы богаты, красивы и к тому же профессиональный спортсмен. Уверена, вы можете получить любую женщину, какую захотите. Не станете же довольствоваться стареющей учительницей?

– Думаю, что вполне способен определить свои чувства! Похоть и есть похоть! И признайтесь, вы сделали все, чтобы облегчить мне задачу. Хотя до меня абсолютно не доходит, почему вы вообразили, будто иначе чем за деньги не сможете завлечь мужчину?

– Тут вы правы. Я вела себя как…

Кенни остановился на красный свет и повернул голову.

– Послушайте, Эмма, я не хотел ранить вас. Честно говоря, просто забылся. Но вам взбрело в голову потрахаться с незнакомым человеком, и я не вижу в этом ничего плохого.

– Вы лгали мне с самого начала. Каждое слово было неправдой. Вы профессиональный игрок в гольф и, если верить заголовку, миллионер к тому же. – И тут ее осенило. – И дом этот – ваш собственный! Все вранье, наглое вранье!

– Вы действовали мне на нервы, – признался он, жмурясь от света.

– Я? Но я ничего такого не делала.

– А вот это наглая ложь. С той минуты, как вы меня увидели, немедленно начали командовать, отдавать приказы, составлять перечни и тыкать в меня зонтиком.

– Я в жизни ни в кого не тыкала зонтиком.

– Отчего же у меня возникло такое чувство?

– Прошу прощения, – ледяным тоном процедила она.

– Чудненько. Я тоже извиняюсь, так что теперь мы квиты.

– Ничего подобного.

Эмма впервые подумала о роли Франчески во всем этом. И сейчас, перебирая в памяти детали, поняла, что та ни разу не обмолвилась, что Кенни – жиголо или кто-то в этом роде. Наоборот, она настойчиво именовала его другом. Почему же Эмме взбрело в голову, что он работает в эскорт-службе? Она отчетливо припоминает, как справлялась у Франчески, хватит ли ему семидесяти пяти долларов в день.

Да-да, Франческа, услышав вопрос, хохотала до упаду!

«Передай ему, что я сказала, хватит с него и пятидесяти», – задыхаясь, едва выговорила она. Подруге, разумеется, в голову не могло прийти, к чему приведет ее невинная шутка.

У Эммы не осталось сил спорить с ним.

– Ничего не выйдет, мистер Тревелер. Очевидно, что вы не питаете ко мне симпатий, и я терпеть не могу…

– Это неправда. Когда вы не размахиваете зонтиком и не указываете мне, что делать, находиться в вашем обществе – одно удовольствие. – Он свернул на четырехрядное шоссе. – По крайней мере с вами не соскучишься, чего нельзя сказать о девяноста процентах людей, с которыми мне приходится встречаться.

– Я польщена. Но грустная истина заключается в том, что мы не сможем забыть неудачного начала нашего знакомства. Завтра утром я первым делом позвоню Франческе и попрошу подыскать мне кого-нибудь другого.

Машина замедлила скорость.

– Позвоните Франческе?

– Скажу, что у нас несовместимость характеров. Она поймет.

– Я… я предпочел бы не впутывать в это Франческу.

– Не могу. Она потребовала, чтобы я немедленно связалась с ней и рассказала, как устроилась.

– Не сомневаюсь, она так и сделала, – пробормотал Кенни, оценивающе поглядывая на Эмму. – Вот что я вам скажу. Готов платить сотню зеленых в день, если позволите мне оставаться вашим гидом. Буду возить вас хоть на край света и исполнять любые желания. Вам остается только наслаждаться живописными видами и твердить Франческе, что мы – лучшие друзья. Ленивый дурачок куда-то испарился. Его место занял исполненный решимости угрюмый незнакомец с квадратным подбородком и напряженным взглядом. Эмме не потребовалось и секунды, чтобы догадаться, в чем дело.

– Франческа каким-то образом приобрела над вами власть, верно? Поэтому вы и согласились выполнить ее просьбу!

– Можно сказать и так.

Он свернул с шоссе на широкую аллею и остановился на стоянке роскошного отеля.

– И что же?

– Думаю, хватит с нас на сегодня мелодрам.

– Совершенно с вами согласна.

– Сотня в день. Устраивает?

Эмма завороженно воззрилась на него. Куда подевались веселые искорки в глазах и постоянная ухмылочка? Губы были плотно сжаты в тонкую линию. Рядом с ней сидел человек, привыкший добиваться желаемого.

Теперь Эмме стало очевидно, насколько она недооценивала Кенни. Интересно, многие совершали ту же ошибку? Но отныне ее не проведешь! Ничего, она ему покажет!

– Двести, – злорадно объявила она, – плюс оплата всех расходов.

Каким-то уголком мозга Эмма спрашивала себя, уж не спятила ли она окончательно, но душу охватило почти нечестивое ликование. Понимает ли он, что только сейчас продался ей в рабство на целых две недели? С этого момента Эмма владеет Кенни Тревелером и после того, что он сделал с ней сегодня, не испытывает ни малейших угрызений совести.

Судя по мрачной, как грозовая ночь, физиономии, с которой он подошел к стойке портье, Кенни отлично понял, что она обставила его. Напряжение огрубило мягкий техасский говорок, сделав его резче и суше.

– Сейчас сниму вам номер. И надеюсь услышать, что завтра в девять вы будете ждать меня в вестибюле.

– Не сомневайтесь.

В глазах Эммы, должно быть, отразилась вновь обретенная уверенность, поскольку Кенни мигом насторожился. Именно в эту минуту она поклялась себе во что бы то ни стало узнать, на чем зиждется власть Франчески.

Десять минут спустя посыльный проводил ее в шикарные апартаменты-люкс на верхнем этаже. На какое-то мгновение Эмма почувствовала себя виноватой, но тут же гордо расправила плечи. Вот еще! Он того не стоит! Ее явно подкупают, Кенни Тревелер пытается умаслить ее! Это не сработает, разумеется, но к чему ему знать?

Утром ее поднял телефонный звонок. Эмма убрала волосы с глаз, потянулась к трубке и посмотрела на часы. Шесть восемнадцать.

– Алло!

– Будьте любезны, подождите минутку. На проводе его светлость герцог Беддингтон.

Эмма устало откинулась на подушки. А она еще гадала, сколько времени у него уйдет на то, чтобы ее найти!

События прошлой ночи нахлынули на нее с такой силой, что она почти обрадовалась знакомому голосу.

– Эмма, девочка моя дорогая! Где ты была? Я чуть с ума не сошел от тревоги.

Она невольно поежилась от гнусавых носовых звуков, назойливо лезущих в уши. Хью Уэлдон Холройд, одиннадцатый герцог Беддингтон, человек, напоминающий Генриха Восьмого не только внешне. Помимо всего прочего, он еще и владел землей, на которой была построена школа Святой Гертруды, и восемь месяцев назад, после смерти матери, вдовствующей герцогини, стал главным ее спонсором.

– Доброе утро, ваша светлость.

– Никаких «светлостей», дорогая. Наедине с вами я просто Хью. Только не при посторонних, разумеется.

Хью помедлил, и Эмма ясно представила, как он запихивает булочку в толстогубый рот. Совершенно нереальная картина. Несмотря на огромные количества поглощаемой пищи, манеры Хью неизменно безупречны. Однажды на ее глазах он умял целый поднос сандвичей к чаю и не уронил при этом ни единой крошки. Соблюдение правил этикета было для него не менее важным, чем титул и богатство.

– Эмма, Эмма, разве можно быть такой рассеянной? Мы ведь договорились, что ты позвонишь вечером и расскажешь, как устроилась. Признаюсь, разыскать тебя было нелегко.

– Мне очень жаль, – солгала Эмма. – Но я так устала, что все обещания просто вылетели из головы.

– Вполне понятно. Надеюсь, спала ты хорошо.

– Да, вполне.

Его показное дружелюбие отнюдь не обмануло Эмму. Она уже поняла, что герцог Беддингтон крайне неразборчив в средствах. При воспоминании о его двух умерших женах ее пробирала дрожь. Нет, разумеется, на герцога не падала и тень подозрения, все абсолютно чисто: одна погибла при родах, другую застигла лавина во время лыжной прогулки в Альпах. Но все это: и разительное сходство с Генрихом, и безвременная кончина жен, и две дочери, которых он поспешил сплавить в школу, куда более престижную, чем «Святая Гертруда», – вызывали у нее непреодолимое отвращение к его светлости.

– Вы сказали, будто наняли водителя, но забыли упомянуть, что это один из самых прославленных в мире профессиональных игроков в гольф. Правда, я знаю, как вы наивны, дорогая, поэтому уверен, вам в голову не пришло, что это неприлично.

Наконец-то и на ее улице праздник!

Эмма ощутила некоторое злорадное удовлетворение.

– О, вам совершенно ни к чему волноваться, ваша светлость! Его рекомендовала моя подруга Франческа.

Она даже не потрудилась спросить, откуда он узнал про Кенни. Хью Холройд никогда и ничего не пускает на самотек. Он наверняка отправил по ее следу ищеек.

– Надеюсь, вы понимаете, как это выглядит со стороны. Знаю, как вам приятно общество Франчески, но она связана с телевидением, дорогая, что отнюдь не говорит о ее респектабельности. Как будущая герцогиня Беддингтон вы просто обязаны думать о таких вещах.

Пальцы Эммы скручивали и дергали телефонным шнур.

– О, мне кажется, тут нет ничего особенного. У меня только две недели на завершение исследований, и без надежного человека не обойтись. Мистер Тревелер прекрасно знает Техас.

– Дорогая, не в этом дело. Как только вы вернетесь, мы объявим о нашей помолвке. Проводить столько времени в компании незнакомого мужчины, пусть даже просто сопровождающего, по меньшей мере нехорошо. Что скажут люди?

Не дождется он никакого объявления о помолвке, но пока знать ему об этом не стоит. Так же как и о том, что она из кожи вон вылезет, лишь бы спасти «Святую Гертруду» от его шантажа.

– Вспомните, что я в Техасе, ваша светлость. Вряд ли знакомые из вашего круга окажутся здесь.

– Вы забываете, что мои деловые интересы распространяются по всему миру. Собственно говоря, мне придется лететь в Нью-Йорк как раз в то время, когда вы соберетесь домой. Я надеялся встретить вас в аэропорту, но, к сожалению, придется еще подождать. Но видите ли, дорогая, чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что вам необходимо немедленно вернуться. Мне с самого начала не нравилась эта поездка.

– Я ценю ваше мнение, но, боюсь, это невозможно. Конечно, вы не захотите, чтобы я продолжала работать в школе после обручения.

– Совершенно верно. Это не подобает герцогине Беддингтон.

Мы не в семнадцатом веке, зануда проклятый!

– В таком случае вы поймете, почему я должна остаться. Редактор «Нью хисториен» ждет мою статью к первому мая, и вы, конечно, согласитесь, что я не могу не сдержать слова. – Выдержав для пущего эффекта драматическую паузу, Эмма добавила: – Подумайте только, как это будет выглядеть, если будущая герцогиня Беддингтон не выполнит обязательств.

Она поняла, что попала в точку, только услышав капризные нотки в его голосе.

– Все-таки мне не нравится, что вас повсюду будет сопровождать человек с такой скандальной репутацией. Знаю-знаю, я создаю впечатление чрезмерно заботливого и даже назойливого жениха, дорогая, но никогда не прощу себе, если на ваше имя падет хоть малейшая тень.

– Не волнуйтесь, ваша светлость, не падет, – нагло соврала она, чуть прищурившись. Если все пройдет, как запланировано, скандал разразится такой, что всем планам Хью будет положен конец, о помолвке он больше не заговорит, а школа, слава Богу, станет безопасным и спокойным прибежищем для следующего поколения девочек.

Когда наконец Эмма смогла повесить трубку, ее трясло. Не в силах оставаться на месте, она поспешно вскочила с кровати. Слишком много испытаний выпало на ее долю за эти двадцать четыре часа! Иметь дело с двумя такими типами куда тяжелее, чем управлять целой ордой девчонок-непосед. Хорошо еще, что она лишь несколько последних месяцев вынуждена была работать с Хью! До самой своей смерти только вдовствующая герцогиня оставалась единственным связующим звеном семейства Беддингтон с Эммой. Правда, репутация Хью была хорошо известна всей Англии. Репутация талантливого дельца, получавшего огромные прибыли от вложений в разработки технологий режущих инструментов. Но несмотря на блестящий талант финансиста и приверженность к последним научным разработкам, герцог слыл также закоренелым консерватором, старомодным аристократом, человеком, раздувавшимся от гордости за свою голубую кровь. Служение своей семье и сохранение чистоты рода было для него куда важнее денег.

Кроме того, онстрастно жаждал наследника. Плодами двух неудачных браков были девочки, и, подобно Генриху Восьмому, он был просто одержим желанием иметь сына. Его ужасало, что в случае его безвременной кончины титул перейдет к длинноволосому хиппи-племяннику, барабанщику в рок-группе. Разумеется, такая перспектива была для Хью совершенно неприемлемой, и через месяц после гибели второй жены он отправил ищеек на поиски следующей. Первым и непременным условием было благородное происхождение, затем, разумеется, безупречная репутация. Никаких роковых красоток, способных запятнать его имя! Хью также предпочел бы девственницу.

Можно представить, как отреагировали на такое требование его слуги. Позже Эмма узнала, что единственной – найденной с величайшим трудом – кандидатке, удовлетворявшей столь высоким критериям, было всего тринадцать.

Счастливая мысль порекомендовать Эмму пришла в голову сестре Хью. Именно она настояла на том, чтобы брат вместо нее представлял семью на ежегодном празднике в честь основания школы. Пока Эмма наливала ему чай в своем кабинете, он прочитал ей нотацию за то, что она посмела ответить на телефонный звонок взволнованной родительницы, прервавший нить его рассуждений, и неодобрительно оглядел ее ожерелье из мишуры, изготовленное и подаренное ей одной из семилетних малышек на день рождения. Эмма так и не сумела угодить ему.

Однако Хью появился на следующей неделе, потом еще, еще и еще. Эмма под различными предлогами избегала его, но как-то днем он застал ее врасплох и с обычным высокомерием объявил, что, по его мнению, из нее выйдет вполне подходящая жена. Их помолвка будет объявлена, как только Эмма подаст в отставку.

Потрясение Эммы не поддавалось описанию. Ей пришлось подавить в себе порыв броситься к календарю и проверить, уж не совершила ли она случайно путешествие сквозь время и не оказалась ли в эпохе Регентства.

– Ваша светлость, у меня нет ни малейшего намерения выходить за вас замуж. Мы едва знаем друг друга. Сама эта идея – совершеннейший вздор.

Ее прямота сыграла роковую роль в дальнейшем развитии событий. Хью оскорбленно прищурился, выпятил по-павлиньи грудь и уведомил ее, что вопрос закрыт, дело улажено и он ничего не желает слушать.

– Ошибаетесь. Ничего не улажено.

– Вы титулованная женщина, вполне подходящего возраста, с незапятнанной репутацией и неброской внешностью. Так что обсуждать тут нечего.

Услышав столь нелестный отзыв о себе, принижающий ее до уровня жвачной скотины, Эмма вздрогнула, как от укола, и сгоряча выпалила:

– Я не девственница! Спала с кучей мужиков! Матросы, водители-дальнобойщики, школьный разнорабочий, причем всего на прошлой неделе!

– Не будьте инфантильной дурочкой! Я точно знаю, что у вас никогда не было серьезных отношений с мужчинами, а если вы и потеряли невинность, то так недавно, что это не имеет значения, – фыркнул Хью. И с брезгливо-пренебрежительной гримасой двинулся к двери кабинета. – Думаю, бессмысленная дискуссия окончена, Эмма. Если вы не настолько проницательны и умны, чтобы оценить честь, которую я вам оказываю, значит, недостойны занимать должность директрисы и, следовательно, будете уволены.

Эта подлая угроза, удар исподтишка ошеломили ее настолько, что прошло несколько секунд, прежде чем Эмма полностью пришла в себя.

– И что же? Какая разница? Выйду я за вас замуж или нет, так или иначе – теряю место.

Дверь захлопнулась, и знакомая комната каруселью завертелась перед глазами. Сердце неприятно сжалось. Она почти рухнула в кресло и попыталась осознать это внезапное насильственное, бессмысленное вторжение в ее упорядоченную жизнь.

Когда назавтра позвонила сестра Хью, чтобы узнать дату помолвки, Эмма решительно отрезала, что ни о какой свадьбе не может быть и речи.

Прошла неделя, от Хью не было ни слуху ни духу. Эмма уже почти выбросила эту злополучную историю из головы, когда на территории школы возникла команда геодезистов. Эмма, задыхаясь от волнения, принялась расспрашивать их, в чем дело, и узнала, что они выполняют приказ герцога Беддингтона.

Он ответил на ее звонок так быстро, что Эмме показалось, будто он дежурил у телефона.

– Ваша светлость, объясните, что произошло. Почему вы прислали геодезистов?

– Разве я не сказал? Странно! Должно быть, запамятовал. Я подумываю продать это поместье для застройки. – Он многозначительно помолчал, ожидая, пока смысл его слов полностью дойдет до жертвы. – Скоро эту старую рухлядь снесут, чтобы построить несколько дорогих доходных домов.

Все ясно. Она стала объектом самого беззастенчивого шантажа. Кроме школы, у нее нет дома, но дело было не только в ее чувствах и эмоциональных привязанностях. Несколько лет назад, преодолев протесты герцогини, она приняла в школу нескольких способных, одаренных стипендиаток. Что станется с девочками, когда их отошлют в обычные школы, где почти ничему не учат?

Эмма вспомнила, каким дрожащим, робким голоском спросила тогда Хью:

– А если я выйду за вас, что станется со школой?

– Но, дорогая, вряд ли я смогу расстаться с местом, столь дорогим сердцу моей матушки. Не так ли?

Именно после этого заявления Эмма твердо уверилась, что с головой у герцога не все в порядке.

Она провела две бессонные ночи, прежде чем план окончательно выкристаллизовался у нее в голове. На следующий день Эмма добилась у герцога аудиенции.

– Простите, что была такой несговорчивой, ваша светлость. Не сочтите меня невеждой. Всему виной шок от вашего внезапного заявления. Разумеется, я была бы на седьмом небе, став герцогиней Беддингтон! Это такое счастье… если, конечно, вы не передумали и все еще готовы пойти на такой мезальянс, – с надеждой пробормотала она.

– Передумал? Разумеется, нет!

С трудом скрывая досаду, Эмма долго мямлила что-то насчет того, что согласна объявить о помолвке, как только выполнит условия уже заключенного договора и сдаст в журнал статью, для чего необходимо поехать в Штаты и закончить заказанную «Нью хисториен» работу.

При этом ей почти не пришлось лгать. Эмма не упомянула только, что для завершения статьи ей требуется не больше нескольких дней, а все остальное время она использует для куда более важного дела.

Она должна потерять свое доброе имя.

Замысел ее трудно было назвать безупречным, но ничего лучшего не пришло в голову. Ей необходимо разъярить Беддингтона настолько, чтобы тот отказался от своего предложения, но при этом не заподозрил, что его водят за нос, иначе эта мстительная тварь уничтожит школу.

К сожалению, она так и не сумела придумать, каким образом остаться в «Святой Гертруде». Женщине с запятнанной репутацией нечего делать в школе. Ничего, она найдет другую работу. Преподаватели столько лет заботились о ней, одинокой и беззащитной девчонке, – теперь настала ее очередь платить старые долги.