Текст книги "Книжный магазин «Бюро находок»"

Глава 8

Пич Галлафер удивился, когда парковочное место освободилось прямо напротив книжного магазина в обшарпанном старом здании. Такого никогда не случалось. Парковка в этой части города – сущий ад. Исторический район. Это означало, что и парковаться тут негде, и недвижимость недоступная. Но в это утро удача была на его стороне, и он плавно направил грузовик в хорошее просторное место.

Ему не помешает немного удачи. Сегодня его дочь Дороти должна уехать к ее маме и Реджису на всю оставшуюся неделю, оставив огромную зияющую дыру в жизни Пича.

На тротуаре возле книжного магазина стояла бездомная женщина в помятой одежде, с растрепанными волосами и набитой сумкой. Он убедился, что у него есть пара баксов в кармане, если она попросит милостыню. Его нельзя было назвать богатым, но он всегда мог что-то выкроить.

Поправив козырек бейсболки, Пич выскочил из грузовика, обошел его сзади, отпустил откидной борт. Он слышал, как женщина что-то говорит, может, сама с собой? Потом он понял, что она говорит по телефону, расхаживая по тротуару. Возможно, она не бездомная.

Она отключила телефон и сунула его в карман и наконец, кажется, заметила Пича.

– Доброе утро, – поприветствовал ее он, сверкнув улыбкой.

– Доброе утро, – ответила она и провела рукой по темным волнистым волосам. Она нахмурилась скорее сердито, чем взволнованно. – Между прочим, здесь нельзя парковаться, могут эвакуировать машину, – сказала она.

Он щелкнул пряжкой, пристегивая пояс с инструментами. Затем добавил к поясу мешок для гвоздей.

– Неужели?

– У меня только что эвакуировали машину.

Это объясняло хмурое выражение лица и нервные шаги.

– Облом, – сказал он, потом вынул свой потрепанный блокнот, дважды проверил номера над дверями магазина.

– Ищете что-то? – с нескрываемым подозрением спросила она.

– Я ищу мисс Харпер.

Она нахмурилась еще сильнее.

– Что? Мисс Харпер?

Он снова взглянул на адрес в своем блокноте, потом опять на женщину.

– Почти уверен, что это то самое место. Вы знаете ее?

– Да, – сказала она. Потом покачала головой. – То есть нет.

Он помолчал, оглядывая ее с ног до головы. Она была маленькой и милой, несмотря на помятую одежду и рассеянный вид. Удивительные темно-шоколадные глаза, красивые губы, которым нужно было больше улыбаться, интересное лицо, которое могло бы вдохновить на создание песни.

– В смысле?

– Я Натали Харпер. Но я думаю, что вы, наверное, ищете мою маму.

– Точно, и она…?

– Умерла, – выпалила женщина по имени Натали. – Моя мама умерла.

Ого. Умерла? Он поправил кепку и попытался переварить информацию, надеясь, что ослышался. – Ох, ох, ох, блин. – Черт, что говорят в таком случае? – Что – я имею в виду…

Пока он путался в словах, женщина прислонилась к черному лакированному фасаду здания, закрыла руками лицо и, к его ужасу, начала рыдать.

Какого черта? Господи Иисусе.

Пич положил свой ящик с инструментами и шагнул к ней.

– Черт, я сожалею. Я разговаривал с ней о работе и… Проклятие. Что случилось?

Она вытерла лицо кончиком рубашки. У него мелькнула неуместная мысль о ее обнаженном подтянутом животе.

– Это был несчастный случай. Авиакатастрофа.

– Полное дерьмо. Я имею в виду, простите… Натали, верно?

Она кивнула.

– Это я.

– Я Пич, сказал он. – Пич Галлафер.

Она вытерла глаза рукавом.

– Пич. – Она немного встряхнулась. – Моя мама написала ваше имя в своем календаре и дважды подчеркнула. Я подумала, что она начала составлять список покупок, или что-то вроде того. И вы здесь, чтобы… – Ее голос затих, когда она заметила татуировку на предплечье – одну из нескольких ошибок его молодости.

– Вы в порядке? – спросил он, пытаясь выйти из глупого положения. Он был подрядчиком, не психологом. – Я имею в виду… Простите. Глупый вопрос.

Она прислонилась к стене, обхватив себя руками, словно ей было холодно.

Пич почувствовал сильное желание коснуться ее, потрепать за плечо или что-нибудь еще в этом роде, но он был не настолько глуп.

– Я правда очень сожалею. – Трагедия превратила его дурацкое утро в перспективное. – Я просто не знаю, что еще сказать вам.

Она кивнула.

– Я понимаю. Никто не знает. И я бы тоже не знала. – Затем она взглянула на него огромными карими глазами из-под взъерошенных кудрей, ее влажные ресницы были подобны острым пикам.

– Итак, у вас была назначена встреча с … – Он перевернул страницу своего блокнота. – У нее был целый список. Требовалось расширить дверной проем, переместить выключатель, установить пандус для инвалидного кресла. Держатели в ванной? Слышали что-нибудь об этом?

– Кажется, я не совсем в курсе. Я живу – жила — в Сономе до того, как все случилось. Мама планировала сделать квартиру более безопасной для дедушки. Он недавно упал и сломал бедро, поэтому переехал со второго этажа в студию на первом этаже.

– Она упоминала о ремонтных работах и несложных модификациях, но не уточняла. Сказала, что мы с ней пройдем по квартире и посмотрим, когда я приеду. Послушайте, если вы хотите перенести встречу, мы можем это сделать, – предложил Пич.

– Нет, – быстро сказала она. – Дедуле – моему дедушке – нужны все эти меры безопасности. Мне придется заняться магазином мамы. И домом дедушки. Мне нужно… о боже. – Опять потекли слезы. В ход пошел подол блузки. Безупречный пресс, такой, пожалуй, можно увидеть в студии йоги, если вам, конечно, повезет там оказаться.

Он запретил себе глазеть на нее. Клиенты – даже потенциальные клиенты и особенно милые, скорбящие клиенты – были под запретом.

– Не представляю, насколько это тяжело, – сказал он. – Вы пережили ужасное потрясение. Я соболезную вашей потере. Я не знал вашу маму, но моя дочь любит этот книжный магазин. Дороти ходит сюда все время.

– Дороти с косичками? Маленького роста? – Она шмыгнула носом и махнула рукой.

– Похоже на мою дочь.

– Она приходила на днях и купила себе пару книг. Она очаровательна. – У него на лице появилась гордая улыбка. О его ребенке так говорили все. И были правы.

– Спасибо. Итак, мы перенесем, или…?

– Пожалуйста. Зайдите. Я просто… Мои планы на день поменялись. Я проснулась сегодня утром и поняла, что у меня ничего не получится. Поэтому пришла сюда, чтобы сесть в машину и уехать назад в Архангел, попросить вернуть мою старую должность. Я уволилась в приступе досады, а мне не нужно было.

Пока слова стремительным потоком выливались из нее, он попытался представить девушку в приступе досады. По какой-то причине он счел это сексуальным. Он долгое время жил как монах, и теперь почти все казалось ему сексуальным.

– Потом я увидела, что машину эвакуировали, – сказала она, – и решила принять это как знак.

– Знак чего?

– Я все брошу и буду заниматься магазином. Впервые на лице Натали появилось нечто похожее на улыбку. «Черт, – подумал он, – она красотка».

– Чувствуете, что-то горит?

– Что?

– Может быть мост?

– Звучит так, словно вы решились.

– В данный момент, у меня нет выбора. – Она показала ему дверь на уровне улицы, ведущую в жилое фойе. Рядом был вход в книжный магазин. Она отперла ее, и они прошли внутрь. Она остановилась в кофейной зоне, чтобы включить серебристую кофемашину. Прибор ожил и выпустил пар. Натали насыпала обжаренные кофейные зерна и включила кофемолку. Перекрикивая скрежет мельницы, она спросила:

– Какой кофе вы хотите?

Он безучастно смотрел на нее. Когда кофемолка остановилась, он спросил:

– Вы приготовите мне кофе? С помощью этой штуки?

– Конечно. В наше время невозможно иметь книжный магазин без кофе.

Он не мог вспомнить, когда женщина в последний раз делала ему кофе.

– Я могу никогда не уйти, – сказал он. – Американо, черный. Пожалуйста.

– Скоро проснется мой дедушка. Присаживайтесь, и мы пройдемся по вашему списку.

Когда машина остановилась, она умело достала американо и сделала небольшую порцию латте для себя. Он сделал маленький глоток, и посмотрел прямо на нее.

– Черт. Это, наверное, лучший кофе, который я когда-либо пил.

– Моя мама какое-то время встречалась с одним итальянцем, и он подарил ей эту удивительную машину. Посетители ее любят.

– Повод делать покупки в местном магазине, – усмехнулся он.

Она кивнула, и ее плечи напряглись.

– Итак… в любом случае, вам придется меня простить. Я все еще в тумане.

– Нечего прощать. – Он внимательно посмотрел на ее лицо, нежное и печальное в утреннем свете. – Авиакатастрофа, – начал он, – как это случилось? Или вам слишком тяжело говорить об этом?

– Это отстой, не важно говорю я об этом или нет, – отмахнулась она.

– Тогда решать вам.

Прошло несколько секунд. Она смотрела на него темными глазами, под которыми, залегли синие тени от боли и усталости.

– То, что случилось, было – ну, это было связано с работой. На моей фирме, в Архангеле, в Сономе.

– Та, с которой вы ушли с досады.

Она бросила на него резкий взгляд, словно удивившись тому, что он слышал каждое ее слово.

– Мама планировала приехать на это мероприятие, но так и не появилась. Это не было удивительным. У нее часто менялись планы. Позже в тот же день по радио передали сообщение – небольшой частный самолет потерпел крушение. – Она запнулась, приложив руку к груди.

– Черт. Я даже не знаю, что сказать.

– Все нормально… У нас была чудесная поминальная служба. Приходили люди, оставляли записки и выражали соболезнования. Она указала на груды цветов, открыток и россыпь опавших лепестков на полу.

– Я надеюсь, это помогло. Хоть немного.

– Это приятно. Но… то, что ушло – ушло.

Пока они сидели, кошка подкралась и примостилась на подоконнике, помахивая хвостом.

– Это Сильвия, – сказала Натали. – Она меня ненавидит.

– Эта девочка? – Пич протянул руку. Кошка наклонила голову и потерлась о кулак Пича.

– Глядите. – Натали вытянула руку. Сильвия сверкнула глазами и оскалила зубы. – Видите?

– Никогда не знаешь, как поведут себя кошки. – Это прозвучало, как начало песни. Пич писал их с детства, и иногда его мозг рождал подобные идеи. Он допил свой кофе и открыл список. – Давайте пойдем и посмотрим, что здесь можно починить. Проблемы с сантехникой, в ванной наверху… Она также говорила, что на стене первого этажа было влажное пятно…

– Может быть, она имела в виду секцию возле отдела про путешествия, – сказала Натали. – Похоже на повреждение водой. Это действительно так плохо?

– Не хорошо. – Он нагнулся, чтобы осмотреть осыпающуюся штукатурку. – Это я себе. Выясню, что происходит и отремонтирую.

– А это дорого обойдется? Ее голос задрожал от напряжения. – Простите, что спрашиваю, но у магазина есть свой бюджет.

Он присел на корточки.

– Это будет не дешево. Но если вы не отремонтируете, лучше не станет. Мне нужно посмотреть, и тогда я смогу дать вам расценки.

– Вполне справедливо, – согласилась она. – Спасибо.

Он вышел к своему грузовику и вернулся с кое-какими инструментами. Потом он расстелил тряпку для мусора.

– Будет немного шумно, – предупредил он. – Может быть, подождать, пока ваш дедушка проснется?

Она покачала головой.

– Он плохо слышит, пока не наденет свой слуховой аппарат. Делайте то, что нужно. – Она пошла к основному прилавку и включила свет и компьютер.

– И спасибо, что пришли, – добавила она.

Глава 9

Когда мистер Пич Галафер приступил к работе, электричество в магазине моргнуло. Его силуэт вырисовывался в свете витрины, он двигался с удивительной грацией в поиске поломок, доставая и измеряя что-то. Натали то и дело ловила себя на том, что украдкой поглядывает на его выцветшие джинсы, обтягивающую черную футболку, бейсболку, хвост и большие мозолистые руки. Тело Давида… и «Молоток напрокат».

Когда Пич заметил, что Натали рассматривает его, то взгянул на нее с теплотой, которая ей не понравилась. У него есть жена и ребенок. Может быть, она неправильно все истолковала. Может быть, он просто был мил, потому что утром у нее случился нервный срыв на тротуаре. Скорее всего, он не ожидал, что его день начнется таким образом, но воспринял все спокойно. На самом деле он оказался очень хорошим слушателем. Для парня и для молотка напрокат.

Осмотрев заплесневелую стену, Пич жестом подозвал Натали.

– Я, кажется, нашел проблему.

Он постелил на пол тряпку для осыпающейся штукатурки. Обнажившиеся горизонтальные балки перекрывали дыру, как пара сломанных ребер. Он срезал несколько деревянных полос, чтобы видно было треснувшую трубу.

– У старых зданий есть три главных врага – люди, огонь и вода. У вас тут повреждения от воды.

Она осмотрела трубу, покрытую накипью.

– Протечка, – сказала она. – Кажется, это плохо.

– Определенно, не хорошо.

– Мне нужно вызвать сантехника?

Он бросил на нее оскорбленный взгляд.

– Пожалуйста. – Он просунул руку в стену и пошарил вокруг. – Мне нужно найти кран, чтобы перекрыть воду. Вам придется обойтись без воды, пока я тут все обследую. Может быть сюрприз.

– А сейчас что? – Она заглянула через его плечо, пока он шарил в дыре.

– Здесь есть что-то еще.

Она отпрянула.

– Оно живое?

– Кажется, у вас проблемы с крысами.

– Какие у меня могут быть проблемы с крысами? У меня есть кошка. – Она бросила взгляд на Сильвию. – Ленивая тварь.

Он содрал еще немного штукатурки, чтобы расширить отверстие между балками.

– Я могу установить приманки, но здесь есть еще что-то. – Сунув руку глубже, он вытянул длинную плоскую металлическую коробку и положил на подстилку. – Как вы думаете, что это?

Коробка была покрыта штукатуркой, пылью и паутиной. С двух сторон были защелки, а сзади ржавые петли. На коробке облезлыми трафаретными буквами было написано «Знаменитая целительная мазь Вудраффа», а в углу кто-то нацарапал «А. Лараби».

– Понятия не имею, – ответила Натали. – Интересно, что эта коробка делала в стене.

– Вы знаете, сколько лет этому зданию?

– Времен золотой лихорадки.

– Может быть, это спрятанные сокровища?

– Было бы замечательно.

– Тогда давайте посмотрим. – Он взломал защелки и смазал маслом петли. Крышка поддалась, с нее посыпались хлопья ржавчины и краски, и перед ними оказалось несколько предметов.

Оба наклонились вперед, чтобы рассмотреть коллекцию хлама: старые выцветшие фотографии, пуговицы, монокль, несколько ключей и старые ленты.

– Старые сувениры, – сказала Натали. – А эти похожи на медали. Военные медали? – Она протянула одну. Медаль была сильно потертая, но она смогла разобрать несколько слов. «Война с Испанией». «Филиппинский мятеж». Натали схватила свой телефон и отправила фото Тэсс. – Одна из моих друзей эксперт по античности. Могу поспорить, она знает больше.

Внутри была выцветшая открытка с изображением какого-то залива. Описание утверждало, что это Олд Гейтвей. Кто-то подписал открытку, но чернила были слишком размыты, чтобы разобрать.

– Это должно быть Манила, – заметил Пич. – Американцы разгромили там испанский флот. В 1898 году.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Как ты так быстро догадался?

Он пожал плечами.

– Иногда я кое-что знаю.

Она ничего не знала об испано-американской войне, не говоря уже о восстании на Филиппинах. Зазвонил телефон.

– Ты был прав. Тэсс говорит, что это медаль времен испано-американской войны. Ей нужен серийный номер с краю.

Натали взяла медаль и прищурилась, пытаясь разобрать крошечные цифры. Пич порылся в своем поясе с инструментами и протянул ей тряпку для полировки. Она уловила исходящий от него запах дождя и моторного масла, который показался ей удивительно привлекательным. Встревоженная, она отодвинулась от него и с помощью монокля попыталась рассмотреть оттиск на медали.

Она отправила номера Тэсс. На дне коробки лежала пожелтевшая газетная вырезка из «Экзаминера». Она села на корточки.

– Интересно, кому понадобилось прятать эти вещи в стене.

– Это была обычная практика, – сообщил дедушка, с шарканьем входя в комнату.

Вздрогнув, Натали подскочила

– Доброе утро, – сказала она, быстро обнимая его. – Я не слышала, как ты встал. – Она представила Дедулю Пичу, надеясь, что у него благоприятный день и он все воспринимает осмысленно. Она никогда не была уверена, с ней ли он в данный момент или мысленно бродит в местах, недоступных ей.

– Пич? – дедушка присмотрелся к нему. —Это прозвище?

– Мое настоящее имя Питер. Я вырос в Джорджии, когда служил в морской пехоте, это прозвище приклеилось ко мне.

– Понятно. Ну тогда – сасибо за службу.

За минуту дедушка узнал больше про парня, чем Натали за час. Может быть, ее мама была права. Может быть, она слишком закрылась от людей вместо того, чтобы тянуться к ним. Она подумала, что именно так она вела себя с Риком, и поэтому их отношения зашли в тупик.

Тупик, подумала она. Ты ужасный человек, Натали Харпер.

– …некоторое время назад, – говорил Пич дедушке. – Я повидал мир, когда служил.

С конским хвостом и пиратской серьгой в ухе он совсем не походил на морского пехотинца, заметила Натали. Он похож на… Она прервала эту мысль. Она повернулась к деду.

– Значит, ты что-то знаешь о вещах, спрятанных в стенах? – Она принесла старую коробку в кофейню, поставила ее на стол и приготовила ему кофе.

Он расплылся в блаженной улыбке. Утренний свет мягко играл на его лице и седых волосах. Он всегда уделял внимание своей прическе. Это значило, что у него хороший день. Натали боялась того дня, когда он окончательно сломается, дня, который неизбежно наступит, судя по книгам, которые она прочитала.

Пожалуйста, только не сегодня, подумала она.

– Солдатам, у которых не было дома, нужно было где-то оставлять свои сувениры, когда их отправляли на фронт, поэтому они иногда прятали вещи в стенах своих любимых убежищ.

– Это невероятно. Я и понятия не имела. – Она чувствовала себя неловко из-за дистанции, которая выросла между ней и матерью. Мама не упоминала о потайных шкафах и артефактах. Или упоминала? Одна из самых тревожных вещей, связанных с внезапной потерей мамы, заключалась в том, что Натали сомневалась в собственной памяти. Достаточно ли внимательно она слушала? Складывала воспоминания в папки, как цифровые файлы?

– Первоначально это здание было публичным домом, – завел рассказ дедушка. – Мы думаем, вон та стойка когда-то была баром. На самом деле, на этом месте располагался салун с борделем наверху.

– Да ладно, – Пич осмотрелся, разглядывая высокий потолок из кованой жести, обшивку стен, покрытую множеством слоев краски, и передвижную лестницу, с помощью которой можно было дотянуться до верхних полок.

– Это так. В старых архивах округа его называют пансионом. Понятно, что под словом «пансион» подразумевается бордель. Его прозвали «Лестница в десять футов». Очевидно, по ней некоторые денди пробирались на верхние этажи, если не хотели быть замеченными. Я всегда думал, что комнаты наверху такие маленькие, потому что это был бордель. Все, что требовалось, это кровать, мойка и крючок, чтобы повесить шляпу.

Натали осмотрела магазин, пытаясь представить старинный бар и посетителей, идущих наверх.

– Я была ребенком, когда ты впервые рассказал мне об этом, – вспомнила она. – Я представила женщин, выстроившихся в ряд, как книги на полке. Это приводило в замешательство. И было вульгарно. – Обратившись к Пичу она добавила: – В историческом реестре, оно числится как здание «Санрайз». Из-за орнамента на крыше.

– Мой отец рассказывал мне об этом заведении. Его мама, Коллин, работала горничной и снимала комнату в подвале. Он никогда не упоминал о борделе. Мы с Блайз выяснили это позже. – Он не спеша сделал глоток кофе. – Где Блайз в это утро?

Натали вздрогнула. Она чувствовала, что Пич наблюдает за ней.

– Дедушка, она ушла.

– Ушла куда? – Он моргнул, на его лице было легкое недоумение.

– Мама умерла. Помнишь? Ты выступал на поминальной службе.

Эндрю повернул голову и пристально уставился в окно. Он приподнял плечи, словно сгорбился от холодного ветра.

– Я сожалею, – сказала она. – Это была прекрасная служба, и ты говорил о ней с такой любовью. – Было ужасно рассказывать все, как в первый раз. Каждый раз, когда он забывал, ей приходилось напоминать ему, с трудом выговаривая слова и принося свежую волну боли.

– Моя удивительная Блайз, – прошептал он. – Она погибла в ужасной авиакатастрофе. Я надеюсь, она не страдала. Я ужасно по ней тоскую. Нам столько нужно было сделать…

Натали подумала, не показался ли этот разговор Пичу странным. Она попыталась продолжить беседу.

– Итак, ты сказал, что вы с мамой узнали больше об этом здании?

– Мы собирали воедино его историю. Блайз думала, что этот проект поможет встряхнуть мои мозги.

Натали поморщилась и коснулась его руки. Должно быть, страшно чувствовать, что твои воспоминания ускользают от тебя, и всегда задаваться вопросом, а сможешь ли ты вернуть их назад.

– Замечательное здание, – заметил Пич. Казалось, он спокойно воспринимает замешательство Дедули. – Теперь я понимаю, почему он занесен в исторический реестр. Фасад спереди сделан из чугуна. Возможно именно поэтому он не боится землетрясения.

– Мы с Блайз нашли упоминания об этом месте в архивах округа и в ранних выпусках «Экзаминера Сан-Франциско».

– Отец дедушки держал здесь аптеку, – расказала она Пичу. – Дедуля превратил ее в мастерскую по ремонту пишущих машинок. А теперь это – она обвела рукой книжный магазин, гадая, как он выглядит в глазах Пича Галафера. Он был потрепанным и печальным. Из-за трещин некоторые стены были похожи на дорожные карты. Она коснулась руки деда. – Я видела записи в мамином компьютере. Мы можем продолжить работу над историческим проектом, если ты хочешь, и…

На телефоне появилось сообщение.

– О, это Тэсс. Она говорит, что медаль с пальмами, вероятно, чего-то стоит, а другие вещи представляют ценность только для их владельцев.

Дедушка посмотрел на Пича.

– Вы здесь из-за водопровода?

Глаза Пича Галафера были неотразимого серо-голубого оттенка, как морская гладь со светом, идущим изнутри. И хотя он был посторонним, у нее почему-то складывалось впечатление, что он все понимает и сочувствует.

У Натали дрогнуло сердце.

– Он здесь, чтобы отремонтировать кое-что в доме и сделать несколько проектов в твоей квартире. Я уже говорила это несколько минут назад.

– Наверное, – согласился он и отхлебнул немного кофе.

Натали встала из-за стола.

– Давайте посмотрим, что нужно сделать. – Она повела его в квартиру. – Мама хотела убедиться, что для тебя здесь все безопасно, – напомнила она дедушке.

– Она была хорошей дочерью, когда не забывала ею быть, – сказал он.

Натали была поражена этим замечанием, но промолчала. Пич отцепил рулетку от пояса и сделал несколько замеров.

– Вам нужны держатели в ванной и пандус, ведущий к задней лестнице.

– Я так люблю гулять в саду в погожий день, – размечтался дедушка. Мы с Мэй провели там много счастливых часов. И ты тоже, – добавил он, с улыбкой. – В те дни ты была настоящей Мэри Леннокс. Нет ничего лучше сада в хороший день.

– Тогда, я думаю, мне лучше поскорее сделать пандус, – сказал Пич.

Любимая печатная машинка деда, «Ундервуд Экскалибур», стояла на столе рядом со стопкой напечатанных страниц. Натали вспомнила, что он пользуется ею столько, сколько она помнит себя. Рядом была стопка книг, газет и записей, написанных от руки.

– Еще информация по твоему проекту? – спросила она.

– Мы работали над ним почти каждый день. Я провожу исследование и печатаю заметки. Блайз переносила все на компьютер. – Невидимая волна накатила на него и, казалось, сделала его еще меньше. – Видимо, теперь мы никогда не закончим.

– Я же сказала, что помогу тебе, – напомнила ему Натали. – Я могу заменить маму.

Он бросил на нее незаметный взгляд, сигналя о смущении, которое охватывало его слишком часто.

– Кто это?

– Натали посмотрела на Пича. Потом перешла к дедушке и сжала его плечи.

– Давай дадим мистеру Галаферу возможность поработать. Мне нужно открыть магазин.

Пич напевал во время работы. «У него приятный голос», – подумала Натали. Он попадал в ноты, что было необычно для рабочего. Мужчина пообещал, что составит смету на все необходимые ремонтные работы. Его голос прозвучал как предупреждение – исторические здания сложные. И под словом «сложные» он имел в виду дорогие.

Пытаясь отогнать угасающее чувство обреченности, она занялась перепиской с Тэсс о найденных медалях и других памятных вещах.

– Ну, что, – обратилась она к дедушке. – Моя подруга смогла отследить по номерному знаку медали ее получателя и говорит, что его потомки могут все еще жить в городе. Солдата звали Августус Лараби, и есть человек с таким именем, который живет в районе Миссион. – Что, если мы найдем их и отдадим им медали?

– Наверное, для них это будет много значить.

Тем же утром, чуть позже, когда пришла Клео, у нее поднялись брови от удивления при виде Пича за работой у подтекающей стены.

– Это папа Дороти, – представила их друг другу Натали.

– Приятно познакомиться, Пич. У вас самый замечательный ребенок, сообщила ему Клео.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Натали представила его семьянином с симпатичной женой и хорошенькой дочерью. Человека, который напевал, когда ремонтировал вещи. Он весь день чинил протекающую трубу, из-за которой ему пришлось многократно спускаться в подвал. Оттуда он явился с еще более ужасными новостями о ремонте. Старая электропроводка и текущие трубы. В нижней квартире деда также было много проблем.

– Вам нужна большая шпилька, —уверил ее Пич.

– Прошу прощения.

– В комнате вашего дедушки. Вот почему дверь не закрывается плотно. Кто бы ее ни установил, сделал он это неправильно.

Он долго говорил о штифтах и насадках, пока она не подняла руку и не сказала ему отремонтировать дверь. Пожалуйста.

Посетители приходили и уходили. Дедушка пошел к старому центру пообедать и поиграть в бинго, а Натали сделала несколько нерешительных звонков издателям, надеясь договориться о проведении автограф-сессий, но все оказалось бесполезно.

После обеда появилась какая-то женщина, она искала Блайз. На ней был накрахмаленный деловой костюм с подплечниками и узкой талией. В руках простая, но дорогая на вид сумка, которая идеально подходила к ее туфлям с узором «гусиная лапка».

Она едва ли напоминала одну из близких подруг Блайз Харпер.

Натали разволновалась, с трудом выдавливая объяснения. Она чувствовала себя обманщицей, произнося слова: Моя мама умерла. Ее больше нет. Она погибла в авиакатастрофе.

Потрясение на лице женщины вызвало у Натали желание извиниться. Простите за испорченный день.

– Вот моя визитка, – пробормотала женщина. – Я собиралась договориться об обеде с Блайз, но…

Натали взяла визитку. «Вики Висконси, специалист по продвижению акционерного капитала».

– Спасибо.

После того, как женщина ушла, Натали показала визитку Клео.

– Что такое акционерный капитал и зачем моей маме нужен был специалист?

– Ума не приложу. Блайз никогда не упоминала о ней.

Натали сунула визитку под пресс-папье на столе. Она поискала в интернете и выяснила, что у фирмы есть филиалы по всему побережью залива. Могла ли мама думать о продаже? Ни в коем случае, подумала Натали. Магазин был маминой жизнью.

К концу дня Пич составил список ремонтных работ, выстроенных в порядке срочности: меры безопасности для дедушки, вещи, которые были на грани разрушения, и вопросы, которые нужно решить как можно быстрее. Натали вышла на улицу вместе с ним, пока он грузил инструменты и снаряжение в грузовик. Она изучила список, представляя, как поток денег вытекает в дверь.

– Вы можете не торопиться и дайте мне знать, как решите продолжить, – сказал Пич.

– Обязательно. Спасибо за помощь сегодня. Я позвоню вам, хорошо?

– Конечно. – Он откопал ключи в кармане и потом стал молча изучать ее лицо, казалось, он мог прочитать ее мысли. – Еще раз хочу сказать, я очень сожалею по поводу вашей мамы. К такому невозможно быть готовым.

Она посмотрела ему в глаза, мягкие и задумчивые, как у Дороти.

– Это трудно описать. Печаль ощущается так… глубоко. Она занимает все в моей голове, а мне нужно заниматься делами. Магазином. Домом. Дедушкой.

– Если вы хотите отложить ремонт на более позднее время, мы можем это сделать.

– Нет, – Натали удивилась, как быстро она приняла решение. – Я имею в виду, что вещи сами себя не отремонтируют?

Она знала, что ремонт не будет дешевым, но у нее были отложенные деньги. Ее сбережения. Она могла продать машину, которая, в любом случае, была проблемой в городе, из-за того, что ее невозможно было припарковать. И треклятое бриллиантовое кольцо, которое она никогда в жизни не наденет, потому что оно было атрибутом вины. Она могла обналичить все его 401 карат, и у нее был пенсионный фонд, который она пополняла с того дня, как приступила к своей первой взрослой работе. Не так давно это бы показалось абсурдным. Но сейчас это было лучшим выходом из ситуации.

Ты молода, сказала она сама себе. Заработаешь эти деньги, только когда…? В этом и была проблема. Когда магазин начнет приносить прибыль? Когда это произойдет?

– Может, вы начнете с дедушкиной квартиры? – спросила она Пича. – Я беспокоюсь за него. Он… кажется, стал очень быстро стареть с тех пор, как сломал бедро и вернулся после реабилитации.

– Конечно. Я с нее и начну.

Она внимательно изучила список, написанный почерком матери.

– Хорошо, жаль, что я не могу поговорить с мамой. Вы разговариваете со своей мамой, Пич? Потому что, если нет, то вам следует. А если говорите, то вам следует говорить больше. Когда я думаю обо всех наших беседах, я жалею, что мама и я не… – Она вздрогнула. – Извините…

– Не надо извиняться. Это, должно быть, чертовски тяжело.

– Это… да. Если бы это было просто бедро, я бы знала, как помочь. Но другие симптомы такие непредсказуемые. Каждый день я задаю себе вопрос, что он забудет или вернется ли к нему память. Что если он забудет, кто я? Или еще хуже, что, если он забудет, кто он? Натали хотелось еще что-то сказать, но она остановила себя.

Пич помолчал несколько секунд.

– Я вернусь завтра утром, – пообещал он. – Если это поможет.

– Да. И… спасибо, что пришли.

Он влез в грузовик.

– Да. И берегите себя.

День закончился так же, как и начался, она стояла на тротуаре в слезах в облаке дизельного дыма от грузовика Пича Галафера.