Текст книги "Рецепт счастья"

В конце концов через гнев Рурка что-то прорвалось. Он даже не понял, каким образом почувствовал легкое трепетное прикосновение к своему плечу.

– Перестань, – послышался тихий, дрожащий голос. – Хватит.

Внутренний огонь Рурка колыхнулся и погас. Трент с трудом поднялся на ноги. На его окровавленном опухшем лице застыла маска страха.

– О господи, – произнес он, вытирая кровь тыльной стороной кисти. – Ты чуть не прибил меня. Ты просто псих. Невменяемый.

Друзья увели Трента. Возможно, в лазарет. Рурк смотрел им вслед. Он почувствовал себя опустошенным, как будто гнев сжег в нем все чувства.

– Эй, – позвала девочка.

Рурк резко повернулся к ней, и она отскочила, выставив вперед руки для защиты. Ни с того ни с сего Рурк почувствовал смущение, как будто девочка увидела его голым или что-то вроде того.

– Эй, – ответил Рурк и заставил себя расслабиться и показать, что он не причинит вреда.

– В машине есть аптечка. Идем. – Девочка обошла фургон и достала ящик с медикаментами. – Вытяни руки.

К удивлению Рурка, кожа на костяшках покраснела и кое-где треснула. Девочка промыла, продезинфицировала трещины и наложила лейкопластырь.

Рурк поразился своей вспышке ярости, но это было не в первый раз, когда он вставал на чью-то защиту. С ним случалось что-то невероятное. Когда Рурк видел подонка, который издевается над кем-то… даже над собакой, он начинал его ненавидеть, люто ненавидеть. Он становился… как там сказал Трент? Невменяемым. В прошлом году, когда он увидел, как какие-то парни из школы дразнят Джоуи за его длинные волосы и миловидное лицо, Рурк отогнал их, лишь пригрозив низким страшным голосом. Если бы дело дошло до драки, он мог бы их искалечить.

– А теперь займемся твоей щекой, – сказала девочка.

– Моей щекой? – Рурк повернул боковое зеркало фургона и был удивлен: на его скуле виднелся беловатый порез. – Я даже не почувствовал.

Девочка продезинфицировала порез.

– Он почти не кровоточит. Но возможно, потребуется наложить швы.

– Ни в коем случае. Тогда они сообщат моим родителям и меня заберут домой.

Если ему придется сейчас уехать из лагеря, он этого не вынесет. Стоит только позвонить его родителям, как мать отправит его самолетом на гору Синай к пластическому чудо-хирургу, который будет спасать его лицо.

Вблизи девочка оказалась еще красивее. Рурк видел ее золотисто-карие глаза, россыпь веснушек, чувствовал ее фруктовый аромат. Какой-то темной своей частью Рурк внезапно понял, почему Трент так хотел украсть ее поцелуй.

Прекрати, сказал Рурк самому себе. Даже не думай об этом. Однако он удивился тому, что девочка так же неотрывно смотрела на его губы и на его грудь в прорехе разорванной рубашки.

Потом девочка вспыхнула и снова занялась делом. Она вскрыла две упаковки пластыря и заклеила порез.

– Будет шрам.

– Мне все равно.

Девочка закрыла аптечку.

– Тебе не попадет? – спросила она.

– Это зависит от тебя, – прищурился Рурк.

Девочка сощурилась в ответ, словно хотела вывести его на чистую воду.

– В каком смысле зависит от меня?

– Зависит от того, насколько ты хочешь, чтобы тех парней наказали за кражу и за… – Рурк не хотел это даже произносить. – За все остальное.

– Почему это зависит от меня? Я подозреваю, что тот парень с разбитым лицом уже доносит на тебя.

– Трент? Нет. Он знает, что если расскажет, что я избил его, то я объясню почему… за кражу и за… – Рурк снова замолчал и посмотрел на девочку. – Он не сделал тебе больно?

Она рассеянно потерла запястья.

– Со мной все в порядке.

Рурк не знал, верить этому или нет. Девочка выглядела смущенной, и Рурк больше не стал допытываться.

– В любом случае, – продолжил он, – они не хотят проблем, поэтому будут держать язык за зубами.

– Ясно.

– Я могу заставить их заплатить за все, что они украли…

– Нет, – быстро ответила девочка. – Я думаю, они уже получили свое. Да и не так много взяли.

Рурк посмотрел на пирог, черничная начинка которого лиловым пятном расползалась по грязи.

– А у тебя будут проблемы? – спросил Рурк.

Впервые девочка улыбнулась. И когда Рурк это увидел, с ним произошло что-то невероятное. Внезапно мир вокруг изменился лишь от одной улыбки этой девочки. Рурк даже подумал, что сейчас должна заиграть какая-нибудь мелодия, как в фильме.

– Водитель – мой дедушка, – сказала она. – А с ним у меня никогда проблем не бывает.

– Это хорошо. – Рурк нашел старую газету и убрал испорченный пирог. – Я Рурк, – добавил он, осознав, что они незнакомы. – Рурк Макнайт.

– Я Дженни Маески, – ответила девочка. – Мои бабушка и дедушка владеют пекарней «Скай-Ривер», что находится в городе. Я работаю у них этим летом. Коплю деньги себе на компьютер.

– На компьютер, – повторил Рурк, как дурак. Присутствие этой девочки отключало его мозг.

– Да. На ноутбук. Он работает на батареях, поэтому его можно взять куда угодно.

– Ясно. Наверное, ты очень любишь компьютерные игры.

Дженни снова улыбнулась:

– Мне он нужен, чтобы писать. Я люблю писать.

Боже. Это же все равно что выполнять домашнюю работу, когда этого никто и не требует.

– Что ты пишешь?

– Истории, стихи, то, что со мной случается.

Дженни пошарила под пассажирским креслом и достала толстую тетрадь на кольцах. Дженни переворачивала страницы, исписанные яркими чернилами бирюзового цвета.

– И ты все это написала? – спросил Рурк.

– Да.

– Сколько времени это у тебя заняло?

– Я не слежу за этим, – пожала плечами Дженни.

– А ты напишешь о… о том, что было сегодня? – не удержался Рурк.

– Шутишь? Конечно же да.

Рурку стало интересно, что же Дженни напишет о нем. К своему удивлению, Рурк понял, что для него это важно. Еще ни одна девочка не нравилась ему так сильно.

С кухни донесся грохот, стук тележки, которую катили к двери.

– Мой дедушка, – сказала Дженни. – Я скоро уезжаю.

Не надо, мысленно взмолился Рурк.

– Слушай, не бойся приезжать сюда. Я прослежу, чтобы эти парни и близко к тебе не подходили.

– Я их не боюсь. – Дженни замолчала, сделала шаг назад и скрестила на груди руки в защитном жесте. – Самое страшное, что сегодня случилось, – это ты.

Какого черта?.. Такого Рурк не ожидал.

– Рурк, – позвал кто-то.

Джоуи. Вернулся из своей экспедиции.

– Вот ты где. Я искал тебя по всему лагерю.

Джоуи только что вернулся с озера, за его плечами еще висел походный рюкзак.

Конечно, они с Джоуи были лучшими друзьями, но прямо сейчас Рурк был не очень рад видеть его. У Рурка был настоящий разговор с настоящей девочкой, и он не хотел ее ни с кем делить. Но он не мог ничего поделать. Представляя Дженни и Джоуи друг другу, чувствовал, что делает это как-то неловко и официально.

А Джоуи вовсе не вел себя неловко. С улыбкой от уха до уха он откинул назад свои черные длинные волосы, включил обаятельность парня из музыкальной группы и пустился в эмоциональный рассказ о своем удивительном путешествии в дикую природу. Его не было всего два дня, но он вернулся… другим. Возможно, более уверенным в себе.

– Почему ты в пластырях? – спросил Джоуи у Рурка.

– Трент. – Вот и все, что ответил Рурк. Больше сказать ему было нечего. И Джоуи понял.

Дженни Маески даже не заботило то, что Джоуи был весь в грязи и пропах потом.

– Хочешь есть? – спросила она.

– Как ты думаешь? – ответил Джоуи.

– Так и знала. – Дженни направилась к полкам в фургоне. – Эклеры с кленовым сиропом, – сказала она. – Мои любимые.

Она протянула один Джоуи, другой Рурку.

– Спасибо, – пробормотал он.

А Джоуи уже взахлеб рассказывал, как ночью видел красные глаза зверей. И сердце Рурка оборвалось. Потому что было уже слишком поздно. Джоуи тоже оценил Дженни. А Рурк знал, что настоящие беды случаются тогда, когда лучшие друзья хотят одного и того.

Глава 7

3 июля 1988 года

«Дорогая мама!

Сегодня утром я работала у прилавка, чтобы Лора имела возможность разобраться с бумагами. Когда я была маленькой, мне приходилось вставать на стульчик. Я смотрела, как люди мучаются выбором перед витринами, и чувствовала себя невероятно важной. Булочка или пончик? «Наполеон» или пирожное со взбитыми сливками? То, что я владела всем тем, чего эти люди так хотели, давало мне ощущение властности. Власти. Я всегда путаю эти существительные, извини.

А потом приехали Алджеры. Мистер и миссис Алджер вместе со своим маленьким сыном, Заком. Он такой хорошенький! Как мальчик из рекламы. Алджеры живут в большом доме на Ривер-Роуд и каждый год покупают новую машину.

С ними я чувствую себя неуютно по нескольким причинам. И вот главные три из них:

1. Их семья совершенно нормальная, настолько традиционная, что я чувствую себя не от мира сего, потому что наша семья определенно нетрадиционная.

2. Мистер Алджер постоянно спрашивает меня, помню ли я тебя, хотя всем в городе известно, что я была слишком маленькой, когда ты ушла. Наверное, если бы кто-то нашел этот дневник и все мои письма к тебе, меня отправили бы в сумасшедший дом. А может, и нет. Анна Франк обращалась к своему дневнику «Дорогая Китти». Может, это не так уж и странно для меня называть свой дневник «Дорогая мама».

3. Миссис Алджер чувствует ко мне жалость и даже не пытается это скрыть. Я это ненавижу. Я ненавижу, когда кто-то думает обо мне как о несчастной сиротке и начинает меня жалеть.

Когда Алджеры уехали, я сказала бабушке и Лоре, что хочу помочь дедушке развезти товар. Мне хотелось развеяться. Потому что пекарня пахнет безопасностью: сладкий и теплый аромат. Но иногда, как сегодня например, здешняя атмосфера давит, и мне трудно дышать.

– Сегодня такой прекрасный летний день, – сказала Лора. – Тебе нужно подышать свежим воздухом.

Лора всегда меня понимает. Говорит, что она – как моя вторая мама, но это не совсем так. Для того чтобы заводить вторую маму, надо для начала иметь первую. А у меня ее нет. Я рассказываю всем, что ты работаешь на правительство под прикрытием. В детстве я думала, что люди мне верят. Но теперь все ясно вижу по их лицам… Они думают, что ты ушла потому, что не хотела растить ребенка в одиночку.

А знаешь что? Мне все равно. Спроси любого.

Как всегда, дедушка был рад взять меня с собой. Он работал на стекольном заводе в Кингстоне, а недавно вышел на пенсию. Из-за постоянного шума на заводе он стал плохо слышать. Теперь он помогает нам в пекарне и при каждом удобном случае ездит рыбачить на озеро Уиллоу. Мистер Беллами, владелец озера и лагеря «Киога», – дедушкин друг.

Рыбалка – это дедушкина страсть. Он рыбачит круглый год. Даже в самую морозную зимнюю пору. Тогда он выходит на озеро и делает прорубь. А лед на озере в фут толщиной. Если нельзя проехать на машине, дедушка берет у кого-нибудь снегоход. Он говорит, что ему нравится находиться одному в диких местах.

Иногда дедушка берет меня с собой. Но для меня рыбалка – это Скука с большой буквы. Нужно просто сидеть и ждать, когда какая-то рыба заглотит крючок, потом вытащить ее из воды, принести домой, приготовить и съесть. Зачем все это, если в любое время можно спуститься в кладовку и открыть банку с тунцом?

Когда я говорю об этом дедушке, он только усмехается и называет меня «то/ misiaczku», что в переводе с польского значит «мой медвежонок». Дедушка говорит, что смысл рыбалки заключается не в том, чтобы что-то вытащить из воды. А в том, чтобы что-то отдать тишине. На польском это звучит лучше. У дедушки есть одно забавное свойство. Он говорит на английском, как Йода[5]5
  Йода – один из главных персонажей «Звездных войн», мудрейший и самый сильный джедай своего времени. Говорит, переставляя слова в предложении.


[Закрыть]. Это действительно так. А еще у дедушки лысая голова, на которой торчат всего несколько волосков, и это тоже делает его похожим на Йоду.

Так что, когда дедушка берет меня на рыбалку, я стараюсь сильно не капризничать. Большую часть времени думаю о своих мечтах (я тебе уже об этом говорила). Я мечтаю переехать в большой город и стать знаменитой писательницей. И настанет день, когда я буду раздавать автографы, а мои фанаты выстроятся в огромную очередь, как это обычно бывает у Джуди Блум или Роберта Стайна. И вот тогда я подниму глаза от книги и увижу тебя, мама. Ты будешь смотреть на меня, как там, на фотографиях. Ты улыбнешься и скажешь, что очень гордишься мной.

А я даже не стану спрашивать, где ты была все эти годы и почему ушла, ведь моя мечта исполнится. У тебя все равно нет никакого хорошего объяснения или оправдания, поэтому я даже упоминать об этом не стану. Мы просто купим по вишневой кока-коле или молочному коктейлю и отправимся по магазинам. И все будет превосходно.

Когда дедушка рыбачит, он тоже о тебе думает. Но не так, как я. Он вспоминает прошлое, времена, когда ты была его дочерью. Дедушка рассказывает мне, что ты любила рыбалку так же, как и он. И даже когда ты выросла и у тебя появилась я, ты все равно ходила с ним рыбачить.

Дедушка рассказывал, что ты сама делала грузила. Вечером, слушая радио, плавила на кухонной плите олово (а у него очень низкая температура кипения, это мы проходили по химии) и заливала его в формочки в виде перевернутых пирамидок.

И это мои самые первые воспоминания. Хорошо, возможно, и не совсем воспоминания. Может, мне просто кажется, что я что-то помню, из-за того, что дедушка много раз рассказывал мне об этом. Я сижу на кухне за сосновым столом, а ты стоишь у плиты и подпеваешь радио. Я даже знаю, какую песню ты поешь, потому что это песня про Дженни. «867-5309/Jenny», которую исполняет группа Tommy Tut one[6]6
  Американская музыкальная группа, их песня «867-5309/Jenny» стала хитом 1982 года и была на четвертом месте в чарте «Горячая сотня Биллборда».


[Закрыть].

Дженни – хорошее имя. Хотя парень, который поет эту песню, подсмотрел слова на стене туалета.

Но вообще это очень веселая, заводная мелодия. И я отлично помню тебя, твои волосы, собранные заколкой в виде бабочки. На тебе бабушкин фартук. Ты плавишь олово и поешь.

В какой-то момент на кухню заходит бабушка. Она ругает тебя, потому что ты взяла ее сковороду, а теперь она испорчена и придется покупать новую.

Я помню твой смех и веселые искорки в глазах. Ты говоришь:

– Ма, я куплю тебе сотню сковородок! И найму слугу, который будет делать соус. И еще одного, который будет поливать им твои блюда. Я куплю тебе все, что захочешь!

Потом ты берешь меня на руки и под песню про Дженни, играющую по радио, мы кружимся по кухне.

Наверное, это мое последнее воспоминание о тебе. Я не знаю, что из этого правда, а что придумала я сама. Но все грузила, что ты сделала, до сих пор лежат в дедушкиной коробке с рыболовными снастями. Он никогда ими не пользуется. Вместо них он берет гильзы. Дедушка говорит, что твои грузила слишком тяжелые. К тому же он не хочет их потерять.

Как будто это поможет вернуть тебя назад.

Сегодня дедушка отвозил заказ в лагерь «Киога». Летом они являются нашим лучшим заказчиком, ведь в их лагере отдыхает около сотни детей. Был великолепный ясный день, и я очень радовалась, что еду с дедушкой, а не остаюсь в пекарне. Когда мы приехали в лагерь, дедушка вышел из фургона, а я осталась внутри и слушала по радио старые хиты. Ни за что не догадаешься, какая песня вдруг заиграла. «867-5309/Jenny».

Я решила, что это знак.

И как оказалось, плохой знак. Трое парней из лагеря крали булочки из фургона. Сначала я пришла в замешательство. Ведь я еще никогда не сталкивалась с воровством. Это было очень… мерзко. Как будто тебя лапают. Я чувствую отвращение лишь при одном воспоминании об этом.

Еще мне очень трудно признаться тебе, но я испугалась. Сначала сползла на пол грузовика и хотела прятаться до тех пор, пока они не возьмут все, что нужно, и не уйдут.

Хорошо, я признаю. Я испугалась. Как ребенок.

Я как-то писала доклад по социологии. Про Элеонору Рузвельт. Она автор многих известных цитат. Одну я запомнила: «Каждый раз, глядя страху в лицо и преодолевая его, вы обретаете дополнительную силу, мужество и уверенность».

(Я говорила тебе, что учусь на одни пятерки?)

И когда я в страхе корчилась на полу фургона, а эти парни шарились в кузове, я вдруг вспомнила эти слова. И подумала: «Ну хорошо, Элеонора. Хотя меня, наверное, побьют».

Так и случилось. Ну, почти. Эти парни были типичными богатенькими сыночками с блестящими волосами и ровными белыми зубами. Они сделали кое-что, чего я никак не ожидала. Они смеялись надо мной за то, что я работаю развозчиком. А потом окружили меня, сказав:

– Как насчет поцелуя?

И еще:

– Готов поспорить, ты можешь сделать не только это.

Их главарь толкнул меня к борту фургона и стал целовать. Есть одна деталь: я постоянно думаю о поцелуях. Я и все мои подруги. Мы даже практиковались на подушках. Так что это не оказалось для меня неожиданностью.

Но это было так отвратительно, неромантично и вообще не так, как я себе представляла.

Лучше бы меня побили. Мне нравится думать, что я победила этих парней, но на самом деле все было не так. Меня спасли.

Я ненавижу, когда меня спасают.

Это похоже на полную беспомощность. Сначала я ничего не могла сделать, потому что этот придурок целовал меня и лапал, а потом я снова оказалась не у дел, потому что появился какой-то парень и набросился на этих троих. Через минуту они уже скулили от боли. А я стояла в сторонке, как наиглупейшая дурочка из какого-то дурацкого фильма. Просто стояла и кусала руку. Полная идиотка.

Если бы я увидела такую в фильме, то закричала: «Хватит стоять! Помоги ему!»

Вот так стоять и смотреть, пока кто-то дерется, – это подло. Трудно описать, как он дрался. Он бил самого крупного парня, как будто тот был всего лишь тушкой. Я посмотрела вниз. Мои ботинки были в крови.

Наконец, я очнулась и произнесла всего одно слово:

– Перестань.

Потом еще одно:

– Хватит.

Я думала, это не сработает, но у меня получилось. Парень отпустил главаря и отступил. Все трое тут же унеслись прочь как ошпаренные.

Я смотрела на парня, который меня спас. Я сказала «спас», но так ли это? Я отступила назад, глядя на него так, словно он в любую секунду может взорваться. Парень весь вспотел. Его лицо было красным. Но тут же, словно по волшебству, оно стало спокойным. Синева его глаз приобрела холодный оттенок. Краснота прошла.

Я стояла, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная из воды. Потому что теперь разглядела, что это был не просто обычный парень. Невероятно красивый. Похожий на звезду из фильма, лицо с обложки журнала. Он вовсе не походил на того безумца, что прогнал прочь этих негодяев.

Парень тоже смотрел на меня. Он смотрел в мои глаза и, может, на мои губы. Мы одновременно смутились и уставились в землю. Потом я наконец пришла в себя и оказала ему первую помощь.

Парня зовут Рурк Макнайт. Наверное, он думает, что я больше никогда не приеду в «Киогу». Он ошибается. Я буду приезжать при каждой возможности. Дело вот в чем. Мама, я хотела бы, чтобы ты была со мной, потому что не могу поговорить об этом с бабушкой. У меня возникло странное чувство к этому парню, как будто в животе порхали бабочки… но это было приятное ощущение. Возможно, чтобы понять, почему это чувство возникло, стоило поговорить с Рурком подольше, но потом пришел еще один парень. Сначала я подумала, что он еще один хулиган, но он оказался Джоуи Сантини, лучшим другом Рурка.

И вот теперь они оба мне нравятся. Даже не верится. Они оба были очень-очень милыми. Особенно Джоуи. Я ни у кого не видела таких больших карих ласковых глаз. Если бы Джоуи был девушкой, то это была бы самая красивая девушка в мире. Он рассказал кучу историй, пытаясь произвести на меня впечатление, и это показалось мне довольно милым. Рурк милым больше не выглядел, но отчего-то бабочки в моем животе порхали именно из-за него.

Мне не терпится рассказать обо всем Нине. Она кипятком будет писать, когда узнает, что я познакомилась с самыми симпатичными парнями из «Киоги». Поправочка: с самыми симпатичными парнями на планете».

Нина Романо была лучшей подругой Дженни. Они познакомились в начальной школе. Нина была на год старше Дженни, но они учились в одном классе. Нина говорила, что в их семье девять детей и поэтому мама забыла записать ее в детский сад, вспомнив об этом лишь через год. Учеба Нине давалась нелегко, а с домашней работой помочь было некому. Миссис Романо заходила в пекарню почти каждый день, за пятнадцать минут до закрытия. Она знала точное время, когда не проданный за день хлеб отдавали за полцены.

Дженни поймала пытливый, дружелюбный взгляд Нины и поняла, что они похожи. Дженни и Нина стали лучшими подругами. Они по очереди околачивались то в доме Дженни на Мэйпл-стрит, то у Нины на Эльм. Нине нравились тишина и спокойствие дома Дженни. Бывало, прямо посреди игры в куклы Нина в изумлении восклицала: «Я слышу, как тикают часы!»

А Дженни любила шум и гам в доме Романо. С каждым годом дети становились все шумнее и непоседливее. Кто-то постоянно на кого-то кричал. Страсти вспыхивали и угасали, как спички. Дженни обожала жизнь этого дома. Ее приводила в восторг способность членов этой семьи ссориться на пустом месте.

– Я бы все отдала, чтобы у меня была сестра, – говорила Дженни.

– Считай, что тебе повезло, – отвечала Нина, потирая голову: ее старшая сестра Лоретта только что дернула ее за волосы. – Ты не хочешь сестру. И брата тоже.

Однажды брат Нины, Кармайн, выкрал ее дневник и прочитал вслух по школьному радио вместо утренних новостей. То, что ее записи вот так транслировались по радио, привело Нину в ужас. Хотя она в этом и не призналась.

Стоял жаркий летний день. Дженни и Нина не знали, чем заняться, и отправились в пекарню. Нина очень любила там бывать. Это доставляло ей такое удовольствие, что Дженни всегда соглашалась с ней пойти, хотя для нее пекарня была привычным местом вроде заднего двора. К удивлению Дженни, на кухне, выстроившись в ряд, стояли десять девочек. Лора Таттл объяснила, что в лагере «Киога» проходит родительская неделя. Родители приехали увидеться со своими детьми, а лагерь устроил экскурсию сюда, в пекарню. Люди не переставали очаровываться тем, как создается обычная буханка хлеба.

Девочки были одеты в красные шорты и серые футболки с логотипом лагеря. Их родители – мамы в накрахмаленных блузках без рукавов, папы в футболках и шортах-бермудах – стояли позади и наблюдали за происходящим. На груди каждой из девочек красовался значок с надписью: «Привет! Меня зовут…» – и дальше следовали, как Дженни их называла, имена богатых девушек: Ондин, Жаклин, Брук, Блайт, Гарамонд, Дэйр и Лолли.

– Мы – «Птенчики»! – представилась веселая вожатая Лоре. – Привет! Меня зовут Баффи. Это группа для тех, кому от восьми до одиннадцати лет. И у нас будет самая лучшая экскурсия! Да, «Птенчики»?

Девочки в ответ зачирикали.

Дженни и Нина закрыли рот руками, чтобы не рассмеяться. Девочки разбрелись по кухне. Пока они ее осматривали, к Дженни подошла одна из них, полненькая, со светлыми волосами.

– Я Оливия Беллами.

– Привет, Оливия, – поздоровалась Дженни, хотя на значке этой девочки написано «Лолли».

Она взглянула на высокого серьезного мужчину, который стоял среди других родителей. У него были песочного цвета волосы и светлые глаза. Казалось, он сейчас хотел оказаться где угодно, но только не на пекарской кухне, где полно народу. Девочка посмотрела на него и прошептала:

– Мои родители разводятся.

– Сочувствую, – неловко произнесла Дженни. Иногда дети поступают странно, рассказывая о своих секретах незнакомым людям. Прямо как Дженни писала о своих в дневнике.

– Возьми пончик, Оливия.

Лора хлопнула в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

– Меня зовут мисс Таттл, – представилась она. – Давайте я вам все здесь покажу, а после мы приступим к дегустации.

Дженни и Нине было скучно. Они налили себе лимонаду за прилавком и вышли на улицу. Родителей детей из «Киоги» можно было узнать без труда. На них не было какой-то специальной формы, но все они выглядели на миллион долларов и казались усталыми, словно им потребовалось несколько часов, чтобы привести себя в такой вид. Дети из лагеря собирались в группы и показывали родителям город.

Среди прочих Дженни сразу же заметила Рурка Мак-найта. Он был один, сам по себе. И смотрел прямо на нее.

Хорошо, подумала Дженни. И что теперь? Пора решать. Можно притвориться, что она его не заметила. Или вести себя, словно она его друг.

– Идем, – сказала Дженни Нине. – Хочу тебя кое с кем познакомить.

Возможно, она будет встречаться с Рурком, а Нина – с Джоуи, и они вчетвером станут хорошими друзьями. Вот было бы здорово! Только Нине это не нужно. У нее есть парень, который уехал учиться в другой город. Нина никому о нем не рассказывала, иначе братья, считавшие ее слишком маленькой, тут же набили бы ему морду.

Дженни пыталась понять, кто является родителями Рурка. В отличие от других он не играл в экскурсовода. Может, его родители куда-то отлучились? Возможно, он будет рад их встрече? Волоча за собой Нину, Дженни подошла к Рурку и поздоровалась. Удивительно, насколько легко у нее получалось заговорить. Рурк выглядел еще лучше, чем при их первой встрече. Его кожа стала золотистой, волосы выгорели. Порез на щеке почти зажил, но все равно был виден. По форме он напоминал маленький полумесяц.

– Привет, – произнес в ответ Рурк. – Я просто…

– Рурк! Эй, Рурк! – С широкой улыбкой к ним присоединился Джоуи. Его восторженная улыбка так отличалась от осторожной улыбки Рурка. – Эй, Дженни, – сказал Джоуи без тени застенчивости. – Это мой отец, Бруно Сантини.

Дженни поздоровалась и представила Нину.

Мистер Сантини был не похож на остальных родителей. Коренастый и сильный, с темными, волнистыми волосами, он смотрел на Джоуи с бесконечной любовью. Глядя на них, Дженни чувствовала зависть.

– Значит, у тебя появились друзья. – Мистер Сантини хлопнул Джоуи по плечу. – Молодец, сынок.

– Вон там пекарня Дженни. – Джоуи указал на здание. – А мама Нины заведует кухней в лагере.

– И вас там отлично кормят, – просиял мистер Сантини. – Моя мама говорила, что хорошая еда важнее долголетия.

Рурк вел себя очень тихо и вежливо стоял в сторонке. В отличие от Дженни он не испытывал к Джоуи зависти. Он смотрел на него с искренней любовью. Дженни знала, что Рурк и Джоуи лучшие друзья, такие же, как они с Ниной. Наблюдая за Рурком, Дженни заметила, что постепенно его взгляд стал колючим и холодным. Дженни проследила за его взглядом и увидела симпатичную пару, которая шла прямо к ним. Наверняка его родители. Отец был стройным и высоким. Его светлые волосы на висках тронула седина. На матери было обтягивающее платье цвета хаки и дорогие туфли. Цветом волос и голубизной глаз Рурк пошел в нее.

Знакомство с ними прошло в более официальной форме. Дженни обнаружила, что и двух слов связать не может. Зато Нина засыпала Макнайтов множеством вопросов. Такой уж у нее характер. Нина без всякого страха поинтересовалась, где они живут, в чем заключается работа мистера Сантини и мистера Макнайта. Когда мистер Макнайт ответил, что служит в органах власти, Нина хлопнула себя по лбу.

– Сенатор Дрэйтон Макнайт! – воскликнула она. – Точно!

Дженни никогда не слышала о Дрэйтоне Макнайте. Да и кто о нем знал, кроме Нины? Ведь Нина помешана на политике, планирует в будущем баллотироваться на какой-нибудь пост и знает все социальные слои государства: от ловцов бродячих собак до госслужащих и президента Соединенных Штатов.

Роль сына сенатора Рурку явно не нравилась.

– Нам пора, – сказал он.

Дженни и Джоуи переглянулись. Слова им не требовались. Они были похожи. Оба выросли в скромных семьях иммигрантов. Джоуи смотрел на Дженни, и его красивые глаза словно светились. После случая в лагере Дженни хотела навсегда отказаться от поцелуев. Но, глядя на Рурка и Джоуи, она готова была пересмотреть свое решение.

Раздался свисток вожатого, и Рурк заторопил Джоуи:

– Идем.

– Еще увидимся, – сказал Джоуи.

Когда Рурк и Джоуи в сопровождении родителей ушли, Нина схватилась за сердце и затараторила:

– О боже, ты не шутила! Он такой красивый!

– Кто из них?

– Хороший вопрос. Они оба великолепны. Но Джоуи слишком похож на моих братьев.

Это было правдой. Джоуи выглядел как Романо. На его фоне Рурк казался светловолосым и аристократичным, подобно принцу из сказки.

– В любом случае, – продолжала Нина, – это не имеет значения. Потому что ему нравишься ты, а не я.

Лицо Дженни тотчас вспыхнуло.

– Да ты с ума сошла!

– Не отрицай этого и не делай вид, будто вы с ним незнакомы. Я знаю, что говорю. И кстати, Джоуи тоже на тебя запал.

У Дженни закружилась голова от удовольствия, но тем не менее она смутилась. Такая ситуация с парнями была волнующей и тревожной в одно и то же время.

– Во-первых, – сказала Дженни, – ты ошибаешься. А во-вторых, если ты что-то им скажешь, я расскажу всей пекарне, что у тебя диабет, и тебя больше никогда не станут угощать пирожными.

– Ты не сделаешь этого, – фыркнула Нина.

Дженни уперла руки в бока.

– Посмотрим.

– Да он влюблен в тебя по уши, – настаивала Нина.

На щеках Дженни снова загорелся румянец. Ей нравились оба парня. Джоуи она ценила за веселость, легкость и то общее, что было между ними. Рурка за красоту, загадочный вид и какую-то едва уловимую тревожность. Когда Дженни на него смотрела, в сердце появлялась странная тяжесть. Как же сложно с этими парнями, подумала Дженни. Наверное, хорошо, что оба они живут в Нью-Йорке. В конце лета уедут, и ее мучения закончатся.

С тех пор Дженни каждое лето в нетерпении наблюдала, как из вагонов поезда выходили люди. Она и на этот раз хотела выяснить, приедет ли Рурк Макнайт этим летом в лагерь. И он приехал. Еще выше, чем в прошлом году, с еще более золотистой кожей. Приехал и Джоуи. Изменился он не сильно, постоянно чему-то смеялся и изучал Дженни, но так, что она не смущалась, а чувствовала себя особенной. Рурк стал еще тише. И когда он смотрел на Дженни, она не чувствовала себя особенной. Ей становилось неспокойно.

И в это третье лето он сказал, что они с Джоуи приехали в лагерь последний раз. Это случилось накануне Дня независимости. Дженни приехала в лагерь, чтобы доставить выпечку, и встретила Рурка. Когда он это сказал, у Дженни возникло странное чувство. С одной стороны, она была подавлена тем, что больше никогда не увидит Рурка. С другой, ей в голову пришла мысль, что нужно действовать быстрее, ведь времени мало, а она хочет, чтобы Рурк ее поцеловал.

Дженни ждала этого целых два лета.

Она огляделась. Шел дождь. Большинство людей разошлись по своим домикам или играли в настольные игры в главном корпусе, поэтому Рурк и Дженни были одни. Желая укрыться от дождя, они нырнули под крышу главного корпуса.

– Поверить не могу, что это последний раз, – сказала Дженни и сделала шаг к Рурку. Она смотрела на его губы, в точности следуя совету из молодежного журнала относительно этого невербального послания.

Рурк переступил с ноги на ногу. Да, подумала Дженни, да, он понимает. Дженни сделала еще шаг. Расстояние между ней и Рурком сокращалось. Следуя еще одному совету из журнала, Дженни облизала губы.