Текст книги "Плетеное королевство"

Принц сделал к ней шаг.

– Сначала они были голубыми, – тихо продолжил он. – Потом коричневыми. Серебряными. Ах. Теперь они снова коричневые.

Ализэ напряглась.

– Голубые.

– Перестаньте, прошу вас!

Он улыбнулся.

– Теперь я понимаю, почему ты никогда не снимаешь сноду.

Ализэ опустила глаза.

– Вы не можете знать, что я никогда не снимаю ее.

– Нет, – ответил принц, и она уловила нотку веселья в его голосе. – Осмелюсь сказать, что ты права.

– Я вынуждена пожелать вам доброй ночи, – произнесла девушка и уже развернулась, чтобы уйти.

– Подожди. Пожалуйста.

Ализэ замерла, все еще стоя спиной к принцу. Ей отчаянно хотелось забрать свои свертки в комнату и снова обработать раны. По ладоням и горлу разливалась боль.

Ализэ прижала ладонь ко лбу.

То, что она ощущала тепло, означало, что ей было жарче обычного, хотя она и утешала себя тем, что у ее повышенной температуры могло быть несколько причин.

Медленно развернувшись, Ализэ встретилась взглядом с принцем.

– Вы должны простить мне мою неспособность составить вам компанию в этот час, – тихо сказала она. – У меня нет сомнений, что вы достаточно великодушны, чтобы понять всю затруднительность моего положения. У меня осталось всего несколько часов на сон до звона рабочего колокола, и я должна вернуться в свою спальню со всей возможной поспешностью.

Принц, казалось, был потрясен этим и действительно сделал шаг назад.

– Конечно, – мягко ответил он. – Прости меня.

– Мне нечего прощать вам, – склонилась Ализэ в учтивом реверансе.

– Да. – Юноша моргнул. – Доброй ночи.

Ализэ завернула за угол и в темноте, с колотящимся сердцем, дождалась звука открывающейся и закрывающейся задней двери. Когда она убедилась, что принц ушел, то тихонько вернулась на кухню, чтобы запереть ее и погасить огонь.

Только тогда Ализэ поняла, что была не одна.

14

Сон, этот ускользающий дьявол, пришел к принцу так неохотно, что не остался надолго. Камран проснулся перед рассветом с внезапностью, удивившей его самого, потому как в постели – как и в забытье – он оказался недавно. Тело Камрана устало, да, но разум, трудящийся всю ночь, оставался ясным; сны принца были лихорадочными, воображение – буйствовало.

Камран уже начал подумывать, не прокляла ли его эта девушка.

Она явно не представляла, что сотворила с ним, и ее нельзя было винить за то, что ей удалось так основательно пошатнуть уверенность принца в собственных способностях, однако придумать более изящного объяснения тому, что его одолело, Камран не мог. Им не двигала ни низменная потребность овладеть этой девушкой, ни заблуждение, заставлявшее его думать, что он может быть влюблен в нее. И все же Камран не мог понять самого себя. Никогда прежде он не был так поглощен мыслями о ком-либо.

Эту девушку должны были убить.

Это собирался сделать его собственный дед, и именно это казалось Камрану самой страшной трагедией.

Принц был одним из тех немногих посвященных людей, кто знал о готовящемся. И ему, и Хазану было известно о пророчестве, предсказывающем появление существа, в жилах которого лед. Каждый король в истории Ардунианской империи был удостоен пророчества, и король Заал считал своим долгом помочь принцу справиться с тем, что ожидало его. Давным-давно дед рассказал ему, что в день коронации к Камрану придут двое.

Первым из них станет прорицатель, а вторым – дьявол.

Дьявол предложит ему сделку, условия которой Камран ни в коем случае не должен принимать. Прорицатель же сделает предсказание.

Но когда Камран спросил, какое предсказание сделали самому Заалу, тот был немногословен. Он лишь сказал, что его предупредили о появлении ужасного врага, демоноподобного существа, в жилах которого застыл лед. Королю поведали, что это будет враг, имеющий множество союзников, настолько грозный, что само его существование приведет Заала к гибели.

Разгневанный, молодой принц тогда тотчас же дал деду обещание, что разыщет это чудовище, где бы оно ни находилось в Ардунии, убьет его и преподнесет его голову своему королю на пике.

«Тебе не нужно беспокоиться, – улыбаясь, сказал его дед. – Я убью чудовище сам».

Камран прикрыл глаза и вздохнул.

Он плеснул водой в лицо, тщательно совершая утреннее омовение. Трудно было поверить в то, что жуткий враг из его детских фантазий оказался восхитительной молодой девушкой.

Камран вытер лицо полотенцем и нанес масло из апельсиновых цветов на шею и запястья – там, где бился его пульс. Он сделал глубокий вдох и втянул в себя пьянящий аромат, одновременно расслабляющий и согревающий грудь, заставляя сердце биться ровнее.

Медленно принц выдохнул.

Ему были настолько незнакомы эти новые чувства, что на мгновение принц подумал, не болен ли он по-настоящему. Он не ведал, как вообще добрался до своих покоев накануне, потому как ехал домой сквозь промозглую ночь, словно пребывая в трансе. Красота девушки лишила его дара речи в самых неблагоприятных условиях – в полумраке злой бури, однако вид ее лица в свете камина нанес Камрану столь сильный удар, что он уже не надеялся оправиться от него.

Хуже, все было гораздо хуже: она показалась ему очаровательной.

Его пленили ее противоречия, выбор, который она делала, и даже то, как она двигалась.

Кем же она была? Откуда она взялась?

Стремления принца, возникшие вчера ночью у ее двери, были сметены бурным потоком чувств. Отправляясь к ней, он надеялся многого добиться; он желал вернуть ей свертки, да, но было и нечто большее, что побудило Камрана к столь бессмысленному визиту – мотив, которого он искренне стыдился. Если бы эта встреча увенчалась успехом, принц мог бы предать своего короля, свою империю. Он превратился бы в самого отвратительного болвана, вместо того чтобы стать следующим правителем Ардунии.

Он приходил, чтобы предупредить ее.

Чтобы сказать ей бежать – собрать вещи и спастись бегством, найти безопасное место, спрятаться и остаться там, возможно, навсегда. И все же, когда принц увидел ее лицо, он понял, что не может просто попросить ее сбежать; нет, это была умная девушка, у нее наверняка появятся вопросы. Если Камран скажет ей бежать, она захочет узнать, почему. И по какой причине ей доверять принцу? Едва он успел подумать об этом, как она уже отмахнулась от него.

Возможно, она не знала, кто он такой – она назвала его господином, – но даже если бы девушка знала, что разговаривает с принцем, он подозревал, что ее отношение к нему не поменялось бы.

В любом случае, все это не имело значения.

Камран знал, что дед собирается убить ее, а пойти против него было равносильно измене. Если бы Камрана раскрыли, его голову тотчас же отделили бы от тела. Просто чудо, что он не лишился самообладания.

Или, возможно, вновь обрел рассудок.

Камран не знал ее. Но не понимал, почему мысль о ее убийстве вызывает у него отвращение. Он знал только, что должен попытаться отыскать другой путь – ведь наверняка она, смиренная служанка, не могла оказаться тем демоноподобным существом с обилием грозных союзников, о котором говорилось в пророчестве много лет назад.

Разумеется, нет.

Камран завершил свой туалет без помощи все еще спящего камердинера, а затем – к шоку и ужасу дворцовых слуг – спустился вниз, чтобы раздобыть на кухне чашку чая перед уходом.

Ему было необходимо поговорить с дедом.

Принц прожил в королевском дворце всю свою жизнь, однако не устал от его великолепных видов, ухоженных садов, бесконечных гранатовых рощ. Окрестности дворца были великолепны всегда, но больше всего Камран любил их на рассвете, когда мир все еще был тих. Принц замер на месте и поднес к губам еще дымящийся напиток.

Он стоял в самом центре иллюзии сверкающей бесконечности; километр земли под ногами на самом деле был мелководным бассейном глубиной в несколько сантиметров. Внезапно налетевший ветер окатил сапоги принца водой, и успокаивающие звуки волн стали приятным бальзамом для уставшего разума.

Камран сделал еще один глоток чая.

Он смотрел на парящие арки под открытым небом, на десятки десятков изысканных колонн, установленных в пространстве вокруг него. Гладкая белая каменная кладка строений была инкрустирована яркими самоцветами и блестящими изразцами, и все они сейчас благоденствовали под лучами просыпающегося солнца. Огненный свет преломлялся в оправе драгоценных камней, рассыпаясь бесконечными призматическими цветами по спящим землям. Сквозь открытые арки пробивались все новые солнечные лучи, золотя воду под ногами так, что та выглядела словно один сплошной жидкий слиток.

Красота жизни нередко ускользала от взора Камрана, но не сейчас. В этом моменте было особое умиротворение.

Он допил чай и, продев палец в стеклянную ручку, позволил чашке свободно покачиваться в руке, пока шел вперед. С восходом солнца началась суета; вокруг то и дело мелькали слуги в снодах, несшие сосуды и подносы.

А еще корзины с гранатами, неуверенно балансирующие на головах или удерживаемые под мышками. Серебряные блюда с пахлавой и нежным медовым виноградом; уставленные свежим хлебом барбари, каждый продолговатый лист которого был длиной в сетар. И цветы – всевозможные цветы – вокруг сновали десятки слуг с охапками благоухающих стеблей. Медные чаши, наполненные глянцевыми листьями зеленого чая; базилик, мята и эстрагон, горками наваленные на золотые блюда. И еще одна бесконечная процессия снод, несущая рис – несчетное количество мешков с рисом.

Внезапное предчувствие схватило Камрана за горло, и он застыл как вкопанный.

Затем повернулся.

Процессия все шла и шла. Все больше слуг, все больше подносов, все больше корзин, супниц, бушелей и тарелок. Мимо прокатились несколько сырных колес и тележки, полные свежих каштанов, запасы ярко-зеленых фисташек и солончаки с шафраном и мандаринами, башни из персиков и горки слив. Трое слуг несли огромного размера соты со стекающим с них медом; масса липкого пчелиного воска была шириной с огромную дверь.

Казалось, каждую секунду вносили все больше яств. Больше ящиков, больше корзин, больше мешков и тачек. Десятки и десятки слуг спешили туда и сюда.

Царило настоящее безумие.

Конечно, во дворце часто происходили важные события, но такая суета была необычайна. Видеть, что слуги приступили к работе столь рано, да еще с таким количеством дел…

Камран задохнулся.

Чашка выскользнула у него из пальцев и, упав на пол, разбилась.

Это были приготовления к празднику.

Камран не хотел в это верить. Его дед сказал, что они могут подождать по меньшей мере неделю, прежде чем назначать дату, но происходящее означало, что король уже принял решение.

Принял решение за внука.

Сердце Камрана, казалось, билось в горле. Он знал, что это его наказание. Это было ухищрение, покрытое глазурью доброжелательности. Заал не желал больше ждать, он хотел выбрать внуку невесту как можно скорее.

Но почему?

Вопрос снова и снова стучал в голове, вторя биению сердца, пока принц спешил в покои короля.

Оказавшись у нужных дверей, Камран не стал терять время; он постучал – так вежливо, как только смог, – и, когда створки распахнулись, не обращая внимания на слугу, что поприветствовал его, протиснулся в комнату. Все аргументы о необходимости сохранения жизни девушки были почти забыты из-за этой… этого…

Принц завернул за угол и обнаружил короля в гардеробной.

Камран тут же замер, грудь его вздымалась от едва подавляемого разочарования. Он склонился перед дедом, который жестом руки велел ему подняться.

Принц выпрямился, а затем сделал шаг назад. Вряд ли стоило говорить на эту тему, пока король был не до конца одет, а кроме того, камердинер Заала – слуга по имени Риск – все еще оставался в покоях, помогая королю облачаться в длинные бархатные одежды. В этот день Заал надел алый сюртук с окаймленными бахромой эполетами; Риск застегнул золотые пуговицы по центру одеяния, а затем перекинул через грудь короля плиссированный синий кушак, закрепив его искусно изготовленным жемчужным поясом с пряжкой в форме восьмиконечной звезды.

Процесс одевания короля занимал мучительно много времени из-за всех этих бесконечных слоев и деталей. Помпезность в туалете ожидалась и от самого Камрана, но поскольку он редко появлялся в обществе или на публике, то чаще всего мог позволить себе одеваться просто. Наблюдая за королем, Камран с ужасом понял, что однажды и от него будут требовать выполнения всех этих утомительных действий, которые сейчас совершал его дед.

Принц стиснул кулаки и разжал их.

Лишь после того, как все военные награды и королевские знаки отличия были приколоты – на самом видном месте над сердцем Заала красовалась миниатюра его покойной жены, королевы Элахи, – а на груди перекрещены жемчужные жгуты, король велел слуге оставить их. Свою богато украшенную корону – настолько тяжелую, что ею можно было пробить череп человеку, – он оставил в руках.

Камран выступил вперед, едва успев разомкнуть уста, чтобы заговорить, как Заал поднял руку.

– Да, – произнес он. – Я знаю, что ты пришел заставить меня изменить решение.

Камран оцепенел.

Он не сразу сообразил, о каком именно решении говорит король.

– Да, Ваше Величество, – осторожно согласился он. – Я в самом деле пришел попытаться.

– Тогда мне жаль разочаровывать тебя. Мое мнение по этому вопросу непреклонно. Девушка представляет собой угрозу, которая должна быть устранена немедленно.

Надвигающийся бал был сразу же забыт.

На мгновение принц уставился на лицо деда: его ясные карие глаза, румяную кожу, копну белых волос, кипенную бороду и ресницы. Это был человек, которого Камран любил и глубоко уважал. Принц всю жизнь восхищался Заалом, всегда видел в нем пример справедливости и величия. Он всей душой хотел быть согласным с королем – всегда быть на стороне этого необыкновенного человека, – но впервые в жизни юноша не мог этого сделать.

Впервые он сомневался.

– Ваше Величество, – тихо произнес Камран. – Девушка не совершила никакого преступления. Она не сделала ничего, что могло бы угрожать империи.

Король рассмеялся, его глаза загорелись весельем.

– Ничего, что могло бы угрожать империи? Она единственная выжившая наследница древнего королевства на нашей земле и не угрожает империи? Да она – само определение угрозы.

Камран замер.

– Она – что?

– Вижу, ты еще не понял. – Улыбка Заала поблекла. – Она не просто служанка.

Камран почувствовал себя так, словно в него воткнули затупившийся клинок. Он знал, что в этой девушке есть нечто необычное, но это…

– Как вы можете знать наверняка, кто она?

– Ты забываешь, дитя, что я искал это существо с того самого дня, как стал королем. На самом деле я думал, что давно нашел ее; я считал ее мертвой уже несколько лет. То, что она жива, стало для меня сюрпризом, но если в ее жилах лед, то никаких сомнений быть не может.

Принц нахмурился. Это было слишком.

– Вы сказали, что она единственная выжившая наследница древнего королевства. Но разве это не делает ее…

– Да, – подтвердил Заал. – Ты прав. Она королева своего народа.

Камран сделал резкий вдох.

– Почему вы никогда не рассказывали мне об этом? Что в Ардунии есть и другие королевства?

Заал приложил два пальца к виску; внезапно он стал выглядеть очень усталым.

– Они вымерли тысячи лет назад. Они не такие, как мы, Камран; они не передают свою линию через детей. Они утверждают, что их правители избираются самой землей, отмеченные бесконечным холодом, который им когда-то пришлось пережить. Говорят, что лед выбирает только самых сильных среди них, ибо очень немногие способны пережить всю жестокость мерзлоты внутри собственных тел. – Король Заал помолчал. – Разумеется, ты должен был заметить, что она не обычная девушка.

– И все же… Простите меня, Ваше Величество, но она, кажется, совершенно не подозревает о том, кто она такая. Она живет ничтожной жизнью и проводит свои дни, занимаясь изнурительным трудом. Разве вы не думаете…

– Что она может не знать истину о себе? О том, на что она может быть способна?

– Я предполагаю, что это возможно, да, что она не знает. Похоже, у нее нет семьи – быть может, никто никогда не говорил ей…

Король снова рассмеялся, на этот раз горько.

– В жилах этой девушки лед, – повторил он, покачав головой. – Лед, настолько редкий, что его почитают, даже если он разрушает тело. Такая сила оставляет свои метки, дитя. Девушка, вне всякого сомнения, носит доказательство этому на собственной плоти…

– Ваше Величество…

– Хорошо, давай представим. Ради твоего спокойствия давай притворимся, что ты прав, и она не знает правду о себе. Что тогда? – Король сцепил руки под подбородком. – Если ты думаешь, что сейчас ее не ищет то-то другой, то ты недостаточно внимателен. Нашу империю продолжают беспокоить беспорядки в поселениях джиннов. Многие из них настолько впали в заблуждение, что считают возрождение старого мира единственным возможным способом двигаться вперед.

Камран сжал челюсть. Снисходительность в тоне деда ему не понравилась.

– Я хорошо осведомлен, – резко ответил он. – Я хотел бы смиренно напомнить вам, что я больше года находился вдали от дома, командуя нашими армиями и наблюдая подобные события воочию. Мне не понятна не угроза, Ваше Величество, а тактика. Нанести упреждающий удар по невинной девушке… Разве это не опасно? Что, если наши действия против нее будут раскрыты? Не приведут ли они к еще большему хаосу?

На мгновение король замолчал.

– Это и в самом деле риск, – сказал он наконец. – Но он был тщательно взвешен. Если девушка объявит себя королевой джиннов, то вся раса, невзирая на скобы Огненного Соглашения, может присягнуть ей в верности из-за старых убеждений. Соглашение забудется за миг, что требуется для зажжения факела. Джинны Ардунии создадут армию, а оставшиеся мирные жители поднимут бунт. Восстание принесет хаос всем землям. Мир и порядок в стране будут уничтожены на месяцы – или даже годы – из-за погони за несбыточной мечтой.

Камран ощутил раздражение и заставил себя сохранять спокойствие.

– При всем уважении, Ваше Величество, если мы допускаем, что наше Соглашение так легко разорвать, не следует ли задаться вопросом, что делает его настолько неустойчивым? Если джинны так легко могут поднять восстание и поклясться в верности кому-то другому, не должны ли мы сначала подумать об устранении недовольства, способного подтолкнуть их к перевороту? Возможно, если бы они имели больше причин быть преданными нам, они бы не…

– Твой идеализм, – резко отозвался король Заал, – весьма романтичен. Дипломатический. И несбыточный. Неужели ты не понимаешь, чем я руководствовался при создании этого Соглашения? Причина, по которой я так отчаянно стремился к объединению рас, заключалась в том, чтобы опередить пророчество, слить воедино наши народы, чтобы джинны не могли так легко претендовать на нового суверена…

– Мои извинения, – гневно процедил Камран. – Я считал, что вы заключили Соглашение, чтобы принести мир в нашу империю, чтобы наконец положить конец ненужному кровопролитию…

– Именно это я и сделал, – прогремел король Заал под стать тону внука. – Твои собственные глаза не могут этого отрицать. С самого своего рождения ты видел, что все мои усилия были направлены во благо нашего народа. Самой своей жизнью я всегда старался предотвратить войну. Избежать трагедию. Защитить наше наследие. Я не сомневаюсь, Камран, что однажды ты станешь великим королем. Но пока ты много не видишь и не можешь предвидеть. Как ты думаешь, подобное восстание способно увенчаться успехом?

– А это имеет значение? – почти выкрикнул принц.

Заал поднял подбородок и резко вздохнул.

– Простите меня. – Камран опустил глаза и взял себя в руки. – Но так ли важно, могут ли джинны добиться успеха? Разве нет большей опасности, Ваше Величество, в том, чтобы требовать повиновения от безвольных подданных? И должен ли правитель довольствоваться непрочной верностью народа, лишь оттягивающего время и выжидающего подходящего момента, чтобы выплеснуть свой гнев и восстать? Не будет ли мудрее дать такому народу право голоса сейчас – и тем самым охладить его гнев, – чтобы предотвратить восстание?

– У тебя неплохо получается, – холодно отозвался король, – использовать четкие и логичные аргументы и возводить их на такой эзотерический уровень, что они теряют свою силу. Твои рассуждения, хотя и восхитительно впечатляющи, но они не выдержат бури реального мира. Речь идет не о правах, дитя, а о разуме. Речь идет о предотвращении кровопролития, настолько ужасного, что оно не позволило бы человеку больше никогда сомкнуть глаз. Больше всего меня поражает то, что ты, будущий наследник этого трона, даже допускаешь возможность появления еще одной монархии на своей земле.

Заал на мгновение замолчал, изучая лицо Камрана.

– Ты встречался с этой девушкой, я правильно понимаю? Говорил с ней?

Камран напрягся, на его челюсти дернулся мускул.

– Да, – сказал король. – Как я и думал.

– Я не знаю ее, Ваше Величество. Только о ней, и то смутно. Мои аргументы не зависят от…

– Ты молод, – оборвал его дед. – Поэтому имеешь полное право быть глупым. В твоем возрасте вполне естественно совершать ошибки, увлекаться красивым личиком и дорого платить за свою недалекость. Но это… Камран, это будет не глупостью. Не безрассудством. Это станет насмешкой. Ни к чему хорошему такой союз не приведет. Я дал тебе прямое повеление, велел найти жену…

– Эта девушка ведь королевской крови, правильно? – выпалил Камран в секундном помешательстве.

Король вскочил с трона со скоростью, не свойственной его возрасту; в руках Заала оказался золотой жезл, коим он застучал по сверкающему полу. Еще ни разу Камран не видел деда в таком гневе – никогда не наблюдал, как тот выплескивает всю глубину своего темперамента, – и преображение это было пугающим. Теперь юноша видел перед собой не человека, а короля – правителя, управлявшего крупнейшей в мире империей на протяжении почти целого столетия.

– Ты смеешь так неуместно шутить! – тяжело дыша, воскликнул Заал, не сводя взгляда с внука, – о существе, которому предопределено стать причиной моей гибели?!

Камран проглотил ком в горле.

– Я молю тебя простить меня, – сказал он; слова ощущались пеплом на языке.

Король сделал глубокий вдох, тело его дрожало от усилий обрести спокойствие. Казалось, минули века, прежде чем он, наконец, вернулся на свой трон.

– Теперь ты ответишь мне честно, – тихо произнес Заал. – Имея представления о могуществе Ардунии, скажи мне искренне, можешь ли ты представить себе победу джиннов?

Камран опустил глаза.

– Не могу.

– Как и я, – согласился король. – Как они могут надеяться на победу над нами? Наша империя слишком стара, наши армии слишком сильны, а наши крепости разбросаны по всей земле. Это будет долгая и кровавая война, и притом напрасная. Сколько жизней будет потеряно в погоне за несбыточной мечтой о перевороте?

Камран прикрыл глаза.

– Ты готов рискнуть покоем миллионов, – продолжал его дед, – ненужными смертями десятков тысяч ради спасения жизни одной-единственной девушки? Почему? Зачем ее щадить, если мы уже знаем, кем она станет и что будет делать дальше? Мое дорогое дитя, именно такие решения тебе и придется принимать снова и снова до тех пор, пока смерть не заберет твою душу. Я очень хочу надеяться, что прежде не давал тебе повода думать, что судьба твоя окажется легкой.

Между ними воцарилось долгое молчание.

– Ваше Величество, – наконец заговорил принц. – Я не смею отрицать вашу мудрость, и я не хочу легкомысленно относиться к пророчествам наших прорицателей. Я лишь говорю о том, что, возможно, нам следует повременить с ее устранением до тех пор, пока она не станет врагом, о котором было предсказано.

– Стал бы ты ждать, пока яд разрушит твое тело, Камран, прежде чем принять противоядие, которое ты все это время держал в руке?

Камран не отрывал глаз от пола и хранил молчание.

Принцу так много хотелось сказать, но он не мог отыскать аргументы для снисхождения к тому, кого считали виновником гибели его деда.

Если бы девушка предприняла хоть малейший шаг против короля, выбор Камрана был бы очевиден, а его эмоции – ничем не замутнены. Он без колебаний бы встал на защиту деда ценой собственной жизни.

Но принц не верил, что девушка – в том состоянии, в котором она существовала сейчас, – хоть сколько-нибудь была заинтересована в свержении Заала. Убийство ее, невинной, казалось Камрану действием достаточно темным, чтобы погубить душу.

И все же он не мог произнести ничего из этого вслух, боясь оскорбить короля и потерять то немногое уважение, которое оставалось у его деда к нему. Они никогда не ссорились столь сильно, никогда не расходились во мнениях по таким важным вопросам.

Тем не менее Камран должен был попытаться. Хотя бы еще один раз.

– Не могли бы мы рассмотреть вариант, – предложил он, – быть может, увезти ее куда-нибудь? Спрятать?

Король наклонил голову.

– Ты имеешь в виду бросить ее в темницу?

– Нет-нет, не в темницу, но… Возможно, мы могли бы убедить ее уехать, поселиться где-нибудь далеко…

Лицо Заала омрачилось.

– Как ты не понимаешь? Эта девушка не может оставаться свободной. Пока она свободна, ее можно разыскать, ее можно склонить к бунту, она может стать символом переворота. И пока я король, я не могу этого допустить.

Камран снова перевел взгляд на пол.

Он ощутил, как его пронзила жгучая боль поражения. Горя. Девушку приговорили к смерти из-за него – из-за того, что у него хватило безрассудства заметить ее и самонадеянности объявить о том, что он увидел.

– Сегодня вечером, – произнес король со всей серьезностью, – с девушкой будет покончено. А завтра вечером ты выберешь себе супругу.

Камран в тот же миг поднял голову, его глаза были дикими.

– Ваше Величество…

– И мы больше никогда не станем обсуждать это.