Текст книги "Я буду с тобой"

Глава 3

Доминика

Я лежу, прижавшись к груди Тимура, и слушаю, как стучит его сердце. Мне кажется, что я сплю и мне снится сон, но только саднящая боль внизу живота напоминает, что никакой это не сон. Туда будто вбили кол, и он до сих пор там – когда Тимур на складе вогнал в меня свой член, казалось, меня насадили на каменный стержень.

Было очень больно, и я еле сдерживалась, чтобы не кричать – боялась, что Тим передумает и отдаст меня этому огромному черному амбалу с липкими руками. Я в самом деле думала, что он меня убьет, но признаться Тиму, что я – это я, не могла.

Мне было стыдно, просто мучительно стыдно, ведь Тим решил, что я одна из тех девушек, которые обслуживали гостей Саркиса. Это потом я уже рассказала, зачем пряталась в его машине, когда он сам спросил. Когда он забрал меня с собой, и я сидела в машине, завернутая в рубашку, пахнущую Тимуром.

Тим спит, его грудная клетка мерно вздымается, а я легонько, чтобы не разбудить, глажу его выпуклые, твердые мышцы. Я всегда знала, что у него красивое тело, но что оно такое восхитительное на ощупь – не знала. А теперь я могу его гладить и целовать – тоже осторожно, чуть касаясь губами, – и осознание этого кружит голову, а вместо крови в венах взрываются и лопаются пузырьки шампанского.

Он стал моим мужчиной, первым, а единственным он был для меня всегда. И хоть в первую секунду я думала, что его огромный член разорвет меня изнутри, я все равно была счастлива. Счастлива, что ему хорошо, что он получает со мной удовольствие. Я видела, что это так, особенно когда Тимур достигал пика – его лицо становилось таким, что я бы вытерпела внутри даже настоящий каменный стержень, лишь бы еще раз это увидеть.

Не знаю почему, но мне совсем не было стыдно, когда Тимур начал ласкать меня рукой. Наверное потому, что я уже сотню раз проделывала это с собой сама, своими пальцами, представляя на их месте Тимура. И ощущения, которые я испытывала, трогая себя сама, не имели ничего общего от тех оргазмов, которые уносили меня в космос от прикосновений Тима.

Он может быть очень ласковым. Когда он ласкал меня языком – сначала грудь, потом между ног – я думала, что не выдержу. Тело до самых краев наполняли ощущения, от которых, казалось, вокруг взорвется мир. Откуда-то Тим определил самые чувствительные точки – грудь, мочку уха, шею от позвонков до затылка – и целовал, вылизывал, прикусывал…

И мир взрывался, осыпаясь осколками у наших переплетенных ног.

Я ни капли не жалею, что удержалась и не призналась, кто я. Тим меня не узнал, только поэтому я лежу сейчас с ним и слушаю в тишине его ровное дыхание. Вспоминаю, как он врывался в меня одновременно членом и ртом и чувствую, как снизу снова разгорается огонь.

Я стала женщиной, но дело не только в физиологии. Всю жизнь я была для Тима Талера маленькой девочкой, о которой он хотел заботиться и опекать. Поэтому, когда я выросла, он отказался впускать меня в свою жизнь. Сказал, что мне нет в ней места, и это была правда.

Той маленькой девочке не было места в его спальне. Но я давно взрослая, и скрыв от Тима правду, я теперь лежу в его постели, вспоминаю, как сегодня во мне дважды был его член, как он распирал меня изнутри, и понимаю, что все сделала правильно.

Приподнимаюсь на локте и целую его закрытые глаза, и вдруг Тимур обхватывает меня руками и тянет к себе, что-то бормоча во сне. Мое лицо впечатано в широкую грудную клетку, одной рукой он прижимает меня к себе за плечо, а второй – за бедро. Тим стонет во сне и подминает меня под себя, а я счастливо улыбаюсь.

Может, это меня он видит во сне?

– Ника…

Чувствую ногой его член, он слегка возбужден, и я стараюсь не ерзать, чтобы Тимур не проснулся. Он сказал, что между нами будет только секс, никаких чувств, значит надо постараться вести себя очень осторожно. Но никто не может запретить мне любить Тима, и лучшее время, когда можно открыто, не прячась любить его – это когда он во мне или когда он спит.

Я лежу, прижатая к кровати тяжелым мужским телом, но мне совсем не хочется из-под него выбираться. Сейчас я чувствую себя защищенной, я в безопасности, и за эти ощущения меня затапливает благодарность к Тимуру. И любовь.

– Я тебя люблю, – шепчу ему тихонько и снова глажу тугие мышцы. Целую попеременно то грудь, то нависающее надо мной плечо. А он будто слышит, еще сильнее прижимает к себе.

Значит, буду жить ночью, потому что это настоящее преступление сейчас вот так взять, и уснуть, зная, что до утра осталось совсем немного, и что рядом лежит первый и единственный мужчина. Который во сне принимает мою любовь и позволяет себя любить. Я приложу все усилия, чтобы Тим ни о чем не догадался, потому что сегодня я узнала, что это такое – быть одним целым с Тимуром Талеровым.

Днем раньше

– Ника, подойди в третий вип, там Саркис Ваграмович приехал поужинать, возьми заказ.

Я поправляю блузку, провожу рукой по безукоризненно затянутым в тугой узел волосам и иду в зал. Саркис Ваграмович – хозяин ресторана «Мансарда», в котором я работаю уже третий месяц. Я пришла по объявлению на курсы официантов, здесь серьезное заведение, все очень строго, и меня взяли только потому, что я очень стараюсь.

Я получила новые документы, и больше я не Доминика Гордиевская, а Вероника Ланина. Ника. Так я всем представляюсь, потому что боюсь, что не стану отзываться на Веронику. Но за последние месяцы я сделала одно очень ценное открытие – окружающим тебя людям глубоко наплевать, как тебя зовут, где ты живешь и чем ты дышишь. Главное – не создавать им неудобств и не нарушать их зону комфорта. Я эти правила усвоила, и у меня нет никаких проблем с окружающим миром.

Родительскую квартиру я продала, деньги разложила в арендованные ячейки трех разных банков. Это не я такая умная, просто я доверила продажу крупной риэлтерской конторе, у них высокий процент обслуживания, зато гарантия полной безопасности сделки. Как в моем случае, вплоть до сопровождения в банковское учреждение.

Я столько наслушалась историй, как нас, детдомовцев, легко обводят вокруг пальца всякие мошенники, что решила не экономить. И у меня все получилось.

Карту, которую передал мне через Борисовну Тимур, я заблокировала. Она была оформлена на мое имя, но, когда я поняла, что каждый месяц мне туда переводится очень приличная сумма, поспешила ее закрыть. Жаль, что я не могу вернуть Талерову переведенные ранее деньги – в банкинге не видно реквизитов отправителя.

Я подаю документы в несколько учебных заведений на заочное отделение, потому что работу бросать не собираюсь. Сегодня я впервые вышла в вечернюю смену и поэтому очень волнуюсь.

Вечерние смены самые хлебные, если днем в «Мансарду» заезжают пообедать бизнесмены из близлежащих офисов, то вечером сюда подтягиваются любители хорошей кухни и дорогой выпивки. Вечерний средний чек втрое, если не впятеро выше дневного, а, соответственно, выше чаевые.

Вхожу в третий вип. Там трое мужчин, но Саркиса я знаю в лицо – как не знать владельца заведения, в котором работаешь? Говорю заученные фразы, дежурно улыбаюсь и замираю.

Мужчины молчат, явно впав в ступор. Начинаю нервничать, хочется пригладить волосы. Может, у меня на блузке пятно? Или юбка перекрутилась? Так только же проверяла! Еле сдерживаюсь, чтобы не спросить, что со мной не так. Повторяю, как попугай:

– Добрый вечер. Вы готовы сделать заказ или вам нужна моя помощь.

– Да, помоги мне детка, – отмирает один, сидящий слева, – мой стояк сейчас снизу пробьет стол.

– Не пугай девушку, – одергивает его Саркис пока я глотаю воздух и спрашивает: – Ты давно здесь работаешь?

У меня все проваливается вниз. Я где-то напортачила, не успев начать. Видимо, у меня все эмоции написаны на лице, потому что Саркис смягчается:

– Позови Макса, девочка, он нас обслужит, а ты иди в зал. Такая красота не должна по випам прятаться.

Совершенно убитая иду к Максиму. Он, заметно нервничая, направляется в третий вип, а я места себе на нахожу. Лучше бы я оставалась в дневной смене, и дались мне эти деньги…

– Ника, там, короче, ты иди, тебя Саркис зовет. Только смотри… в общем, извини! – он что-то бормочет, но я не понимаю и иду к ужинающему Саркису.

– Вероника, у меня к тебе просьба, – Саркис сидит собранный, сосредоточенный, наклонившись вперед. Два его спутника, наоборот, развалились на диванах. – Ты знаешь, что у меня еще есть ночной клуб? Завтра там будет розыгрыш автомобиля, мне нужны красивые девушки, которые будут привлекать внимание и помогать ведущему. Одна из сотрудниц неожиданно заболела, а ты очень подходишь по параметрам. Выручишь? Я хорошо заплачу. Тысячу долларов.

Что? Тысяча долларов??? Едва сдерживаю истеричный смешок. Он что, серьезно? Готов дать тысячу долларов за то, что я буду там… А что, кстати, надо делать?

– А что надо делать? – озвучиваю свою мысль, и его приятели почему-то неприятно ржут. Но взгляд Саркиса затыкает им рты, и ко мне он поворачивается с исключительно приветливой миной.

– Ничего. Ника, ты просто будешь украшением праздника, как и другие девушки. Деньги я выдам тебе наличкой сразу после окончания розыгрыша. Ты согласна?

Задумываюсь лишь на минуту. Вроде бы ничего такого в его предложении нет, в конце концов, никто насильно удерживать меня там не будет. Если что-то не понравится, сразу развернусь и уйду.

– Я согласна! – говорю. Мужчины победно переглядываются.

– Отлично, – Саркис тоже выглядит довольным. – А теперь иди, сегодня я тебя освобождаю от работы, выспись хорошенько. Макс вызовет тебе такси. Завтра за тобой приедет водитель, оставь адрес Максу.

Я говорю обычные слова благодарности, но внутри холодеет и скребется нехорошее предчувствие. Не стоило соглашаться на предложение Саркиса, но так заманчиво было получить сразу на руки такую сумму!

Макс мнется у барной стойки. Я ему нравлюсь, я это знаю, хоть он благополучно женат и счастлив в браке. Он предложил мне отношения, я вежливо отказалась, сославшись на его статус, и он так же вежливо отстал. У нас даже сложилось некоторое подобие дружбы.

Максим вызывает такси, я переодеваюсь и выхожу в холл ресторана. Пришло такси, прощаюсь.

– Прости меня, Ника, – шепчет он на прощание, и я уезжаю в полном недоумении. В чем передо мной провинился Макс?

Глава 4

Вечер следующего дня. Ночной клуб

Я ослепительно улыбаюсь и бегу. Лихорадочно вспоминаю, есть ли в туалете окно. Должно быть, пусть вверху под потолком, но должно. «Шкафы» идут за мной.

Влетаю в туалет. Есть! Чтобы добраться до него, надо хорошенько постараться, но мы с Сонькой в детстве достаточно налазались по деревьям, чтобы меня остановила гладкая стена. Влезаю на умывальник, подтягиваюсь. Ногти обламываются, ну и фиг с ними. Окно небольшое, горизонтальное, открывается наполовину.

Держусь за створку и повисаю. Что-то треснуло, окно открылось полностью, ну и отлично. Ныряю в узкий проем и слышу, как стучат в дверь туалета. Прыгаю вниз и больно ударяюсь об асфальт – здесь достаточно высоко.

Страх заглушает боль. Они наверняка уже вломились внутрь и увидели, что меня нет. У меня минута, может быть, две. Оглядываюсь и чуть не реву.

Окно туалета выходит на закрытую парковку. Меня все равно поймают, наверняка охране на въезде уже сообщили, и сейчас меня найдут. Внезапная мысль подбрасывает как пружина – здесь должна быть машина Тимура. Как тот бородач сказал, «Майбах»? Помню, как совсем недавно парни-официанты обсуждали модели люксовых автомобилей.

«Майбах» – это «Мерседес», а значок «Мерседеса» я знаю. Набираю в грудь побольше воздуха. Бегу. Несусь вдоль длинных рядов машин. Не то, все не то. Вдруг останавливаюсь, будто от удара, и замираю.

Совершенно роскошный автомобиль. Двухцветный – верх бежевый, низ черный. Салон внутри тоже двухцветный. Из-за широкой радиаторной решетки кажется, что «Майбах» мне улыбается. Да, это может быть только его автомобиль – элегантный, как и его хозяин. Я помню, какой Тимур в костюме.

С той стороны парковки уже доносятся голоса, я оббегаю машину и дергаю багажник. Автомобиль не иначе как в сговоре со мной, потому что багажник открывается. Падаю внутрь и захлопываю крышку. Прислушиваюсь к голосам снаружи.

Там слышен топот ног и громкий мат, но я знаю, что автомобиль Тимура меня не выдаст. Он, как и его хозяин, за меня. Выдыхаю…

* * *

Меня не нашли. Охранники еще долго матерятся и несколько раз проходят совсем рядом, мне даже дышать страшно, но наконец, на стоянке становится тихо, и я облегченно выдыхаю. В багажнике неудобно, ноги затекли, хочется их вытянуть, но они у меня, наверное, чересчур длинные. Или багажник не слишком вместительный. Поэтому я лежу, подтянув коленки к подбородку, и жду.

Возле машины раздаются шаги, хлопает дверца, и я снова замираю. Тимур… Я его не вижу, зато слышу его дыхание, чувствую его присутствие каждой клеточкой тела, и это заставляет сердце биться громче. Почти не дышу, но оно гулко бухает в груди, и мне кажется, Тимур его слышит. Вот он сейчас выйдет из машины, откроет багажник и…

«Ты кто?» – спросит Талеров.

«Тим, это я, Доминика».

«Доминика? Что ты здесь делаешь, Доминика?»

Я все ему расскажу, он отвезет меня домой, почему-то я уверена, что он будет очень зол. Наверное, заставит взять деньги и… все. Снова исчезнет из моей жизни в полной уверенности, что так для меня лучше. Поэтому ему не нужно знать, кто я, и я лежу тихо, как мышка.

Интересно, куда мы едем? Если к нему домой, я найду, что придумать. В конце концов, Тимур видел меня в ночном клубе, может, он даже меня вспомнит. Мне все равно нужна помощь – сумка осталась в «Летучем голландце», там телефон, ключи от квартиры и деньги. Если я все объясню и попрошу одолжить деньги на такси, не думаю, что Тимур откажет.

Но что, если он едет к какой-нибудь своей подружке? К той же Кристине, например. У него много женщин, я это знаю, отношения Тима Талера регулярно освещаются местными новостными ресурсами. Неудивительно, бизнесмен Тимур Талеров – завидный жених, его личная жизнь вызывает неизменный интерес у простых жителей нашего города. И я не являюсь исключением.

От одной мысли, что Тим едет к женщине, мне становится плохо, я стараюсь не думать об этом и пробую думать о чем-то другом. Например, за что у меня просил прощения Макс. Наверное за то, что рассказал обо мне Саркису.

Конечно, в смене знали, что я детдомовская, что живу одна на съемной квартире. Но о том, что я девственница, знал только Макс. Я сказала ему об этом, когда он пытался завести со мной отношения, и это было правильно – мы остались друзьями, Максим спокойно принял мой отказ. Потому что первый раз должен быть по любви, он был со мной полностью согласен. И рассказал об этом Саркису. Как будто если бы он промолчал, это что-то изменило бы.

Звонит телефон, до меня доносится короткое рваное «да». Впервые я слышу, как разговаривает Тимур не со мной. Мне безумно нравится его голос, и его тон тоже нравится. Он говорит резко, отрывисто, и меня пробирает до дрожи. Теперь я понимаю, насколько ласковым он пытался со мной быть или по крайней мере, казаться.

Еще я понимаю, что мы едем довольно долго и, судя по всему, уже выехали за город. Внезапно машина тормозит, и я больно ударяюсь о стенку багажника. Хлопает дверца, следом подъезжает еще одна машина, там тоже хлопают дверцы, слышатся мужские голоса. Низкие, приглушенные. Они о чем-то негромко спорят, затем голоса отдаляются, и становится тихо.

* * *

Тишину прорезает автоматная очередь. Я же не ошибаюсь, когда много-много и часто-часто стреляют, это автомат? Ругань, крики, топот ног, снова выстрелы – на этот раз одиночные, а потом все затихает.

Внезапно мне приходит в голову, что стреляли в Тимура, и я рывком встаю, открывая багажник. Выпрямляю одеревеневшие ноги и оглядываюсь – мы с «Майбахом» стоим посреди большого помещения, похожего на ангар. Или склад. Судя по штабелям деревянных поддонов, это все-таки склад.

Я выбираюсь из багажника и иду. Идти тяжело, ноги подламываются, но я так боюсь за Тимура, что готова ползти на четвереньках. А потом я вижу мужчин, они носят какие-то ящики, двое суетятся возле черного мешка, похожего на мусорный, из которого торчат ноги…

Делаю назад шаг, второй, слева высится гора деревянных поддонов, мне бы только добраться до нее, чтобы спрятаться. Но один из мужчин поворачивает голову, и мы встречаемся взглядами.

– Упырь, глянь, Саркисова шлюха. Откуда она взялась? – он удивленно вскидывает голову. Огромный как медведь. И черный.

Второй мужчина поднимает глаза, и меня сковывает настоящий ужас. Хочется кричать и бежать. Белки его глаз очень белые, а по низу – красный ободок. Упырь? Прямо в точку, это про него. Я кричу. И бегу.

Меня догоняют и хватают за волосы.

– Стоять!

– Что там такое, Упырь? – слышится знакомый голос, я изворачиваюсь, хоть жуткий Упырь продолжает тянуть за волосы, у меня даже слезы выступают от боли. Но теперь мне не страшно, потому что здесь Тимур, а значит со мной будет все хорошо.

* * *

– Здесь девка Саркиса, Талер, – говорит Упырь, поджимая и без того тонкие белесые губы.

– Откуда она взялась? – Тим подходит ближе, и я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься ему на шею.

– Тебя Саркис подослал? – снова больно дергает за волосы Упырь.

Я молчу. Я буду разговаривать только с Тимуром.

– Отпусти, – говорит Тим, и Упырь отпускает мои волосы. – Откуда ты взялась?

– В багажнике приехала, – отвечаю, – с вами, на «Майбахе».

Мне мучительно стыдно от пренебрежительного взгляда, которым окидывает меня Тим. В его глазах я шлюха, девка, которую продавали на аукционе в ночном клубе Саркиса. А то, что моего согласия никто не спросил, разве это кого-то интересует?

– В расход ее, – командует Упырь, удерживая меня за локоть, и я вижу, как Тимур отворачивается. Закрываю глаза и набираю в грудь побольше воздуха.

«Тим, это я…»

– Талер, отдай ее нам, – черный амбал подходит ко мне и тянет огромные, покрытые черными короткими волосками руки. Да ведь Тим убьет его, если он прикоснется ко мне. Конечно, если я скажу, кто я… – Идем со мной, детка.

Похоже, Тимура он просто раздражает, как и меня – резкий удар, и амбал грузно оседает на землю. Тим поворачивает голову и смотрит на меня как… как на женщину, на особь противоположного пола, а не девочку-подростка. В его глазах появляется незнакомый блеск, и я понимаю, что не готова к такому внезапному интересу.

На мне слишком короткая юбка и совсем маленький топ, который облегает мою немаленькую грудь без бюстгальтера – его пришлось снять, потому что в проймах виднелись шлейки. Он, кстати, тоже остался в сумке.

В глазах Тимура теперь явно видна похоть, я покрываюсь мурашками и непроизвольно вскидываю руки, прикрывая грудь и пах. Блеск сменяется вспышкой, и я решаюсь.

– Вы меня убьете?

Храбро смотрю в глаза, когда-то голубые, а сейчас сверкающие холодной сталью.

– Не знаю, – усаживается на сложенные ящики и закидывает ногу за ногу. – Я еще не решил.

Я дрожу, но не от страха, нет, я знаю, что Тимур не причинит мне вреда. Мне страшно от того, что сейчас можно переступить ту грань, которая навсегда отрежет нас от нашего общего прошлого. Провести черту, после которой возврата назад не будет.

Тимур не простит обмана, и мне нужно выбрать, другого такого случая не будет. Сейчас я должна решить, кем хочу быть для него – остаться малышкой Доминикой или стать незнакомкой, интерес к которой так красноречиво вздымается в районе его паха.

Стальные глаза буравят меня нетерпеливым взглядом, счет идет на секунды, и я решаюсь. Делаю несколько шагов к нему, сглатываю скопившуюся слюну и говорю:

– Не надо, Тимур, пожалуйста. Я отблагодарю.

Флешбек. Я хочу быть с тобой. Пролог

Доминика

Я лежу на диване в своей квартире и смотрю в потолок.

Сегодня мне исполнилось восемнадцать. И сегодня я узнала, что стала наследницей Тимура Талерова. Если с ним что-то случится, я унаследую все его состояние – не знаю, какое у него состояние, все говорят, что немаленькое.

А еще говорят, помимо легального бизнеса Тимур имеет вес в определенных криминальных кругах. Мне не нужно это наследство, мне нужен сам Тим Талер, но он сказал четко и ясно, что между нами ничего не может быть. И что я должна забыть его.

Лучше бы он меня убил.

В последний раз Тимур видел меня, когда мне было двенадцать. В мои шестнадцать, когда я приходила под его офис, он едва на меня взглянул, а значит узнать не сможет. В мои семнадцать, когда он пришел на мой выпускной, я пряталась от него в хозяйственном блоке, и там он меня точно не мог разглядеть. Поэтому у меня есть шанс.

Этот день я ждала двенадцать лет, теперь я совершеннолетняя. Я могу распоряжаться собой и делать то, что вздумается. Мне казалось, когда придет этот день, наступит настоящее освобождение. Но день настал, а освобождение так и не наступило. Вдруг оказалось, что я не могу делать то, что мне хочется.

Смотрю на снимок, на котором Тим не похож на себя – слишком серьезный, слишком насупленный. Между бровями залегла вертикальная складка, и я глажу ее пальцем, как будто могу разгладить.

Сегодня я очень отчетливо поняла, что совсем одна. Раньше я всегда считала, что у меня есть Тимур, а я есть у него, и нужно просто дождаться моего совершеннолетия, чтобы быть вместе. Но Тим Талер отказался впустить меня в свою жизнь.

«Ты слишком дорога мне, Доминика», – сказал он, когда мы виделись в последний раз. Это был мой выпускной, на который он привел свою любовницу. Специально привел, чтобы показать, что нас с ним ничего не связывает. И чтобы я его забыла.

«Ты должна перестать болеть мною, Доминика», – сказал Тим, держа меня за руку в полной темноте хозяйственного блока, куда я спряталась, когда увидела его под руку с той девкой.

Вот только он не знал, что я услышу, как он тихо добавил: «А я тобой».

Он считает меня своей болезнью, своей одержимостью. Он меня боится, потому что я делаю его безоружным. Мой каменный Тимур Талеров становится уязвимым из-за меня, поэтому я должна отойти в сторону. Но мне тяжело от него отказаться, потому что каждый человек должен быть кому-то нужен.

Сейчас больше всего на свете хочется, чтобы у меня был сын от Тимура Талерова, может быть, тогда мне не было бы так одиноко.

Если бы у меня был сын, я была бы ему нужна, и он любил бы меня. Не так, как его отец. Тим Талер готов для меня на все, кроме того, чтобы впустить меня в свою жизнь. Зато в мою жизнь мог бы войти его ребенок.

Но у меня нет ни Тимура, ни его сына. Так что придется привыкать быть одной.

Если Тим Талер встретит Доминику Гордиевскую, он ее узнает только по имени, поэтому первое, что я сделаю – сменю имя. Завтра заявлю о потере паспорта и напишу заявление, что хочу взять девичью фамилию матери – Ланина. Имя – Ника. Просто Доминика Гордиевская слишком длинное, а Ника Ланина в самый раз. Я специально не стала никуда поступать после школы, чтобы потом не пришлось менять лишние документы.

У меня сейчас есть деньги – во-первых те, что накопились за время моего пребывания в детдоме. Во-вторых те, что мне дал Тимур. Я начну учиться и поступлю на заочное отделение, а пока нужно найти работу.

Можно попробовать устроиться работать к Тимуру в офис, правда, не знаю, нужны ли там такие как я. Я ведь ничего не умею. Но можно просто пойти посмотреть на него хотя бы издали. А прежде стоит наведаться в парикмахерскую и по магазинам, чтобы хорошо выглядеть, я не могу появиться на глаза Тимура как беспризорница.

Правильнее всего было бы срезать мои длинные темные волосы, тогда Тимур точно меня не узнает, но я вряд ли решусь. Знаю, что ему нравятся девушки с длинными волосами, а я хочу ему понравится.

Тимур Талеров любит красивых женщин, он сам мне сказал. Я похожа на маму, а она была очень красива, значит, я тоже могу такой стать.

И когда мы встретимся с Тимом Талером, он сам не захочет меня отпустить.

Флешбек. Я хочу быть с тобой. Глава 1

Двенадцать лет назад

Завтра первое сентября. В нашем детском доме праздник – школьников поздравляют с началом учебного года и вручают подарки. Я тереблю пальцами неровную складку на платье и, вытянув шею, рассматриваю приехавших на праздник гостей.

Мы стоим на сцене актового зала, украшенного воздушными шарами. Мы – первоклашки, я тоже завтра иду в первый класс, а сейчас жду своей очереди и волнуюсь. Но волнуюсь больше от того, что на праздник приехал он – Тимур Талеров. Тим Талер[1]1
  «Тим Талер, или Проданный смех», 1962 – сказочная повесть немецкого писателя Джеймса Крюса.


[Закрыть].

Директриса, Татьяна Борисовна, поздравляет будущих первоклассников с началом учебы. Тимур Талеров сидит в первом ряду, он привез подарки – школьную форму, рюкзаки и еще уйму всего нужного для школы. Пеналы, карандаши, тетрадки, ручки, я сама видела, как выгружали коробки из микроавтобуса. Но хочется думать, что для меня он все покупал лично.

Мне достался красивый розовый ранец с диснеевской Белль, и от счастья хочется плакать. Если бы Тимур дарил мне подарок лично, то я уверена, что выбрал бы именно этот.

Директриса спрашивает каждого, кем мы хотим стать после школы и чем заниматься. Все мальчики хотят стать бизнесменами и зарабатывать деньги, а девочки моделями и сниматься для модных журналов. Даже Сонька Кошкина со своей толстой задницей хочет.

– А ты кем хотела бы стать, Доминика? – спрашивает Борисовна.

Поднимаю сияющее лицо и, прижимая к себе ранец, громко говорю, чтобы было слышно всем:

– Я хочу выйти замуж за Тима Талера и быть его женой.

В зале устанавливается тишина, воспитатели начинают натянуто улыбаться, директриса сначала растерянно смотрит на Тимура, а потом тоже плывет в улыбке. Надо мной смеются все в зале. Кроме Тимура, он ведь никогда не улыбается. Пристально смотрит на меня, а я стараюсь выдержать этот взгляд, хоть на самом деле немного боюсь. Вдруг он рассердится?

Но Тимур не сердится, молчит. Все вокруг тоже замолкают и смотрят на него, а я стою, вцепившись в ранец, и сжимаю зубы так, что они начинают скрипеть.

– Я посмотрю, как ты будешь учиться, – наконец произносит Тим, и взрослые облегченно выдыхают.

А мне хочется топнуть ногой и крикнуть: «Да какая разница, как учиться, если я буду тебя любить?» Тихо шепчу это, упрямо глядя на него, и Тимур как будто бы слышит. Но больше ничего не говорит, встает и уходит, лишь бросает на меня мимолетный взгляд, и в нем мне вдруг чудится улыбка.

* * *

Я люблю Тимура с того самого момента, как его увидела. А это значит, что почти всю жизнь, мне тогда было шесть, а ему двадцать, выходит, я его люблю дольше, чем не любила.

Было лето, Тимур как раз пришел тренировать наших мальчишек, он, как и мы, детдомовский, он тогда часто к нам приходил. Я его в окно увидела – он такой красивый был, сильный. И сразу решила, что выйду за него замуж.

Когда я попала в детдом, первое время все понять не могла, где мои родители и почему они меня не забирают. Сначала мне говорили, что они в больнице, потом – что в санатории на лечении, потом – что уехали за границу на заработки. Я ждала, что за мной придет дядя или бабушка, но никто не приходил.

Родителей убил дядя, сел в тюрьму, а бабушка слегла с инсультом. А потом умерла. Но все это я узнала гораздо позже, а первое время ждала их и была уверена, что в детдоме пробуду недолго.

Но потом увидела Тимура. Помню этот день так четко, будто это было вчера. Я, маленькая, сижу на подоконнике, прилипнув носом к стеклу, и смотрю, как во дворе на турнике отжимаются старшие ребята.

Возле них стоит высокий загорелый парень в одних джинсах. Он кажется мне великаном даже с высоты второго этажа. У парня светлые волосы и голубые глаза, как на картинке у принца в книжке, которую мы читали с мамой.

Парень сначала смотрит, как отжимаются мальчишки, а потом сам подпрыгивает, цепляется за перекладину и начинает мерно подтягиваться.

Мышцы ходят ходуном, перекатываются под кожей, а я восхищенно слежу, даже рот приоткрываю от восторга. Он кажется мне очень сильным, как тот атлет с плаката, что висит в спортзале. Нас туда водят на физкультуру, и я всегда останавливаюсь перед плакатом, чтобы получше рассмотреть.

– Тим Талер! – кричит Сонька Кошкина и лезет ко мне на подоконник.

Высунув язык, наблюдает за Тимуром, а мне хочется спихнуть ее с подоконника и не только потому, что я ее терпеть не могу. Просто на Тимура могу смотреть только я, и мне непонятно, почему другие этого не понимают.

От той же противной Соньки я узнаю, что фамилия Тимура – Талеров, а называют его Тим Талер, потому что он никогда не улыбается. Или, наоборот, фамилию ему дали Талеров, потому что он не улыбался, Сонька или врет или сама не знает. Тимура подбросили – привели к калитке детского дома и бросили. Он маленький был, сказал, что Тимуром зовут, а больше ничего вспомнить не смог.

После того случая в актовом зале меня еще некоторое время дразнили невестой, а потом забыли, вот только я все помню.

Я стараюсь учиться, не все получается, но я стараюсь, сцепив зубы. Если это нужно, чтобы Тимур меня похвалил, я буду это делать. Но он больше не приходит даже, чтобы тренировать парней.

Каждое утро я здороваюсь с ранцем и каждый вечер желаю ему спокойной ночи. Конечно, я понимаю, что это неживая вещь, но мне так хочется думать, что он связывает нас с Тимуром, и я так думаю.

Перед Новым годом мы все пишем письма Деду Морозу, а воспитатель собирает их и складывает в мешок. Надо написать свое имя и нарисовать, чего хочется в подарок. Я не уверена, что есть Дед Мороз, но я знаю, что есть Тим Талер. И я пишу – я умею, меня мама учила – пишу Деду Морозу, пусть он не беспокоится и занимается своими делами, только обязательно передаст Тимуру Талерову, что я хочу игрушечного котенка. Маленького и беленького.

Конечно, лучше бы живого, но в детском доме никто не разрешит держать котенка, и я мечтаю хотя бы об игрушке. А потом случается самое настоящее чудо – я просыпаюсь утром первого января и вижу на тумбочке игрушечного котенка. Такого, о каком мечтала – маленького и беленького…

Флешбек. Я хочу быть с тобой. Глава 2

Десять лет назад

Горло обложено, в груди жжет, перед глазами пелена. Я болею корью, температура под сорок уже несколько дней, и мне страшно. У нас в детдоме многие заболели, но уже почти все выздоровели, одну меня отвезли в городскую детскую больницу.

Меня никто не проведывает – кому мы нужны, детдомовские. Хотя тут я несправедлива, наверное, воспитатели просто боятся заразиться, и я на них не обижаюсь. Может, потом, когда выздоровею, меня придет проведать Инна Андреевна, она меня любит. Кажется.

Очень хочется пить, но нет сил подняться. На тумбочке стоит остывший больничный чай и теплая противная вода. Когда были живы родители, мама делала мне вкусный чай с малиной или лимоном, а если он остывал, грела его в микроволновке.