Текст книги "Любишь снежных королей"

В одни глаза я влюблена.

Я упиваюсь их игрою;

Как хороша их глубина!

Но чьи они – я не открою.

Когда у меня неважное настроение или вдруг разболелась голова, достаточно вспомнить, как он впервые меня раздевал. Его крепкий торс, широкие плечи, эти сильные смуглые руки, от которых исходили такие токи, что мне показалось, будто мое тело начинает от их прикосновений светиться, так оно на них реагировало. Когда он уходил, я все пыталась понять, где же все это спрятано, что запускает эти загадочные механизмы. Почему, стоит ему коснуться моего лица, шеи или груди, как теплые волны во мне начинают неотвратимо погружать меня в пучину старой как мир радости?

А может, разгадку стоило поискать в его глазах? Ведь первое, что бросилось мне в глаз при нашей встрече, были именно эти глаза – какого-то сумасшедшего, невероятного оттенка. Они притягивали и отталкивали в одно и то же время; в них хотелось утонуть, и было страшно и хотелось бежать, не оглядываясь, от растворенной в них какой-то непонятной силы. Я не сразу сообразила, где мне встречался этот цвет – голубой, с нежной примесью сиреневого. Да в кварцевой лампе же, которую бабушка включала в комнате, чтобы убить там микробов! Может быть, эта пара капель фиолета и пугала, заставляя чувствовать себя беспомощным микробиком, когда я смотрела в его фиалковые глаза? Потом я прочитала где-то, что таких глаз на самом деле не существует. Это только игра света или влюбленного воображения. Если же посмотреть в них спокойно, дождливым серым утром, то окажется, что это самые обычные голубые глаза, которые не такая уж большая редкость. Увы, как я ни старалась, оттенок майской сирени в его глазах никуда не исчезал. Он там явно присутствовал, и все тут.

Наши первые свидания совершенно меня очаровали. Я сама не поняла, как мои ноги ловко обняли его плечи, крепкие, как у атлета и красивые, как у греческой статуи в музее. До встречи с ним я была обычной, в общем-то, девушкой. Любила нравиться и знала, как этого добиться. Неплохо танцевала, бывала во многих странах, во многом разбиралась и никогда не лезла за словом в карман. Но именно он разбудил такие чувства, от которых порой бывало страшно.

Наверняка он почувствовал, что я покорена. Победил, завоевал – какому самцу не сладко от этого ощущения? А мне хотелось сделать ему приятное еще и этим способом. Но моя щедрость было вознаграждена совсем не так, как бы мне хотелось. Он начал добавлять в наши встречи и даже в разговоры порцию холодка. Я внушала себе, что это освежающая прохлада, а вовсе не холод, от которого можно заболеть и даже умереть. Так добавляют лед в коктейль, якобы для подчеркивания его вкуса. А, по-моему, для того, чтобы сразу поставить на место некоторых людей. Людей, которым не остается ничего, кроме как смущенно сказать: мне это нельзя. Я не буду со льдом.

Лед – в нем тоже есть сиреневый цвет, как и в свете кварцевой лампы. Особенно при первых розовых лучах солнца – тогда получается лед редкого фиалкового цвета.

В первый раз, когда он сказал, что будет слишком занят на будущей неделе, я не почувствовала себя ни голой, ни беспомощной. Мало ли, какие у человека могут быть дела? Я все понимала, и все ограничилось лишь моим легким разочарованием. Но в следующий раз было хуже. Стало ясно, что он нужен мне больше, чем я ему – его руки, его голос, его фиалковые глаза, которые становятся совсем другими, когда в них вспыхивает страсть…

Я не хотела за него замуж, искренне. Мне не снилось, как я готовлю ему завтрак, ни наши дети-ангелочки, ни барбекю с моими и его друзьями по выходным. Конечно, я не говорила себе, что этого никогда не будет. Но пока меня вполне устраивали несколько страстных ночей в месяц, а дальше я не загадывала. При моей работе, связанной с командировками, причем часто длительными и не в соседний городок, трудно представить себя замужней дамой. Когда больше тянуть уже будет нельзя, придется круто менять всю свою жизнь. Не то, чтобы это сильно меня пугало, но все-таки будет жаль жизни, которой я живу сейчас. Жизни, в которой ты не обязана никому варить суп, который сама не любишь.

Но он умел сделать так, чтобы я начала стремиться к чему-то с одержимостью настоящего маньяка. Для этого ему достаточно было ясно дать понять, что я этого никогда не получу. И какое-то время я действительно хотела за него замуж. Хотела страстно, но недолго. Пока мне в голову не пришла спасительная мысль, что нам и так не плохо и вряд ли станет лучше, если мы поженимся.

Итак, замуж я не хотела, но то место, которое он отводил мне в своей жизни, тоже совсем меня не устраивало.

Он редко дарил мне что-то – запах цветов его раздражал, блеск украшений тоже не особенно радовал. У меня не было никакой безделушки, которая напоминала бы мне о нем. Но я и так думала о нем слишком часто. Он не говорил комплиментов, как я ни старалась, как ни напрашивалась: тебе нравится на мне это платье? А это? Потом мне надоедало, и мы проводили время так, как ему (да если честно, и мне) казалось самым правильным.

Позже я научилась как-то балансировать в этой странной игре – не проигрывать вчистую и, не дай бог, не выигрывать ни при каких обстоятельствах. И помнить, что, может быть, я тоже нужна ему. Ведь, несмотря на его, казалось бы, ледяное спокойствие, он иногда обнимал меня так, словно я была ему самым близким человеком. Причем человеком, только что вернувшимся из дальнего-дальнего путешествия. Если бы не это, я, наверно, никогда не скучала бы по нему так сильно.

Но однажды что-то случилось, и наше хрупкое равновесие не устояло. То ли он был со мной холоднее обычного, то ли его страсти в «те самые» минуты не хватило, чтобы этот холод уравновесить… Но когда он перешел к своим страстным объятиям, мне с трудом удалось сдержаться и не спросить:

– А ты можешь что-нибудь говорить, когда прижимаешь меня к своему сердцу?

С тех пор мне с каждой встречей становилось все труднее испытать волшебство, которое так покорило в самом начале. Я надеялась исправить это, на минуту ныряя в ванную, где у меня на секретной полочке хранился крем, обещающий «невероятные ощущения». По отзывам, у многих такой способ срабатывал, но, скорее всего, там, где никогда не было никакого волшебства. А у нас оно было, и мне было слишком горько, что магия исчезла. Механикой магию не вернуть, это было ясно.

Я в задумчивости рисую пальцем какие-то фигуры на новой скатерти. Она однотонная, голубого цвета, и отсутствие на ней хотя бы какой-то фигуры или надписи, надоедливо будит мою фантазию.

– Эй, с кем ты вздумала спорить, дорогая? И на какую тему? – колет меня неприятная мысль.

Не сдаваясь, отправляю в рот очередной кусочек пирога.

– Ты споришь со своей лучшей (да что там, единственной) подругой! На очень болезненную для нее тему, нахалка ты этакая! – явно собираясь испортить мне удовольствие от десерта, шепчет совесть.

Этот пирог, кстати, доставляет мне почти столько же удовольствия, сколько несколько минут хорошего секса.

Маша, моя подруга – человек скромный и немного не от мира сего. Это только с виду она пышечка с ростом выше среднего и румянцем во всю щеку. Не знаю, может, это ее цветущий вид привлекает к ней всяких знахарей, экстрасенсов и прочих ординарных людей. Встречная цыганка всегда попросит ее «позолотить ручку». А уж если на пути попадется какой-нибудь странствующий монах непонятной конфессии… Тут уж можно не вспоминать, куда мы шли и зачем. Потому что Машку уже никуда не отпустят – будут до упаду говорить с ней о вечном – словами, жестами, а то и песнопениями. Энергия в ней, правда, бьет ключом. Так что для магов и волшебников Машка, да еще с ее чистотой и неискушенностью, лакомый кусочек. Но сейчас мы вообще-то ведем речь о том, что зацепило ее по дороге, а о том, кого она нашла сама. Маша выудила на просторах интернета некого психолога, который обещает помочь любой женщине добиться искренних чувств со стороны любого мужчины. И не важно, сколько времени они знакомы, и на каком этапе развития находятся их отношения в настоящий момент. Все равно, при условии соблюдения инструкций, девушку скоро должны начать носить на руках, осыпать подарками и настойчиво предлагать руку и сердце. А Машка, как мне известно, очень ждет этого от одного типа по имени Майкл. Только лично я сомневаюсь, что он в принципе способен на такие действия без давления очень мощных обстоятельств. Что ж, психологу придется сильно постараться, чтобы оправдать хотя бы часть своих щедрых посулов…

Когда-то я слышала мнение, что залог долгой женской дружбы – это отличающиеся вкусы в отношении мужчин. Например, одной подруге нравятся высокие стройные блондины, а другой – смуглые крепыши с сильными волосатыми руками и низкой линией роста волос. Наверно, это не лишено смысла. К слову, нам с Машкой ни разу не нравился один и тот же мужчина. Вкусы у нас не то чтобы диаметрально противоположные, но пересекаются далеко не всегда. Значит, у нас с Машкой есть все шансы пить вместе чай и тогда, когда мы уже станем бабушками.

Так вот, недавно мы пьем чай на ее сияющей кухне. «Почему у меня так ни разу и не получился такой пирог? – думаю я, скользя взглядом по чистым окнам за благоухающими свежестью занавесками. – Ведь Машка продиктовала, а потом сама записала мне рецепт. И что в итоге? Вместо нежного, ароматного чуда у меня получилась какая-то бесформенная, совсем не аппетитная, приторная масса. В следующий раз было то же самое, даже хуже, и я, раздосадованная, выбросила бумажку с рецептом в мусорное ведро.

– Попробуй, конечно, Машуня, – если тебе уж так хочется, – говорю я примирительно.

– Знаешь, а я думаю, что тебе тоже может помочь методика Максима, – вдруг вкрадчиво роняет Машка, без особой надобности начав звенеть своими фарфоровыми чашками. Максим, как несложно было догадаться – это имя психолога, который ее так заинтересовал.

Уж не хочет ли она, чтобы я сыграла роль разведчика в стане неприятеля, или пробного шара, если хотите? Сначала моя душа бурно возмущается, ерепенится. Ведь у меня же куча своих дел, как у большинства людей на планете. Но потом приходит мысль, что Машка не так уж часто меня о чем-то просит, а сама никогда не отказывает в помощи. Например, испечь на мой день рождения именинный торт – это она запросто.

– Методика Максима? Помочь мне? – переспрашиваю я настороженно.

– Конечно! – всплескивает подруга руками. – Помочь с твоим Мятущимся Парусом…

Когда я только познакомилась со своим синеглазым Глебом пару лет назад, он не то чтобы мне очень понравился. Вообще-то я люблю совсем другой типаж – людей теплых и открытых. А впечатление от Глеба можно было описать другими словами – напор, сила и… холод. Каждый раз, когда он должен был переступить порог моей квартиры, я немного напрягалась. Ждала, что внутренний голос скажет мне: «Ведь ты же не любишь таких парней. Только посмотри на него! Посмотри на его выражение лица. Эти плотно сжатые челюсти тебе о чем-то говорят? Загляни в глаза, может, сегодня ты найдешь там что-нибудь, кроме мороза и самодовольства?». Но он был так хорош… Проходила секунда-другая, и я уже чувствовала себя нежно влюбленной и не находила в Глебе ничего, что могло бы мне не нравиться. Да с самых первых встреч обращала на себя внимание его манера держаться всегда гордо и независимо. Это потом она временами стала раздражать, как пересоленное блюдо или ветреная погода, от которой слезятся глаза, и размазывается тушь.

Мятущийся Парус – прозвище, которое придумала моя подруга Машка. (Чувствуется разница с тем, как иногда называю его я – Айсберг?)

Как-то раз подруга и взялась объяснить возможную боязнь Айсберга открыть миру свою нежную душу. Чего он может бояться, кто его мог обидеть в далеком детстве и так далее. Вдруг родители уделяли ему слишком мало внимания? Не вникали в его мальчишечьи проблемы, потому что слишком увлекались решением своих собственных? Может, девочки жестоко разбивали ему сердце – тоже не редкость, обычная жизнь, которая, тем не менее, надолго оставляет раны. А есть и более сложные причины… Похоже, незадолго до этого Машка читала Фрейда и хотела проверить на ком-то его теорию. Подвернулся мой приятель, о котором мы как раз говорили. С тех пор в наших с Машкой беседах появился Мятущийся Парус. Нечего сказать, хороший эпитет к портрету главного бухгалтера, которым он вообще-то является.

Хотя с Машкой они мало знакомы, откуда ей знать тонкости его натуры. Помню, как они впервые столкнулись у меня. Внезапно явился мой милый, и подружка забежала буквально на секунду сказать про грядущие собрание жильцов нашего дома. Я представила их, они назвали друг другу свои имена Глеб – Мария – и знакомство вроде как состоялось. И Машка уже считала, что знает об этом человеке не так уж и мало. Она же видела его, слышала, как он говорит!

– Похоже, он очень застенчивый, да? – любопытничала подружка во время следующей встречи.

– Просто немногословный, – ответила я. – Но он привык иметь дело с цифрами, так что это не удивительно. Можно сказать, что его другое имя – Сдержанность.

– А мне показалось, что он просто стеснительный.

– Угу, почти как ты!– отмахнулась я.

«Знаю я, какой он бывает стеснительный», – мелькнуло у меня в тот момент.

Но это не помешало подруге продолжить гнуть свою линию. Уж очень она всегда старается меня поддержать – даже в абсолютно безнадежных ситуациях.

– Твой Айсберг еще проявит свой внутренний огонь, вот увидишь, подружка!

Я чуть не давлюсь чаем, услышав эти слова. Перед глазами быстро проплывает картинка, что случится с настоящим айсбергом, если поместить внутрь него какой-то источник огня. Все же моя подружка не всегда понимает, что говорит. Хотя ладно, я понимаю, что она имела ввиду другое.

Машка деликатная и застенчивая, но порой бывает невероятно упряма. Работает она в библиотеке, правда, не художественной, а научной литературы. Представляю, как Машуня, сидя за столом и перебирая формуляры, осторожно, по-доброму, журит должников – такие ведь есть в любой библиотеке. И на формулярах с ее легкой руки, наверно, давно поселились цветы и амурчики-купидоны, а должники, должно быть, получили статус забывчивых непризнанных гениев. При Машкиной склонности буквально все романтизировать, в этом не было бы ничего удивительного.

И вот такое нежное пирожное-мороженое досталось какому-то инфантильному переростку, типичному маменькиному сынку! Наверно, я чего-то не понимаю.

«Да, подружка, не везет нам пока в личной жизни, – подумала я, отодвигая свою чашку с остатками чая. – Может, правда, научат тебя всяким премудростям, и все у тебя наладится. Я, правда, на такое не решусь – не хочу, чтобы посторонние копались в моей жизни ». Мы с Машкой живем в одном доме, но в разных подъездах. И спускаясь по лестнице на первый этаж, я снова подумала, что слово айсберг, конечно, звучит романтично. Завораживает неприступностью и долго будило во мне желание бороться за свое счастье. Ясно же, что гора из сверкающего льда – не пушистый котенок. Откуда взялось это прозвище, я уже и не помню. выдает маленькую порцию нежности лишь в строго определенные моменты.

Да, когда-то я, кажется, все готова была отдать, чтобы растопить этот лед. Я перестала нормально спать: засыпала, и вдруг меня словно что-то подбрасывало, как в поезде на ухабе. Да и сейчас такое иногда случается, хотя и редко. Честно говоря, я уже давно собираюсь бежать от этого сухаря куда глаза глядят. Лететь от паруса на всех парусах. Но Машке пока не объявлялась – эта фантазерка наверняка расстроится. Тем более что и меня пока что-то не пускает. Похоже на ситуацию с чемоданом без ручки – и нести тяжело, и бросить жалко, к моему глубокому сожалению. Машка в наших разговорах тоже величает его Айсбергом. Лишь иногда меняет это кодовое обозначение на Мятущийся Парус. Ведь в моем друге ей видится какая-то не проявленная пока страстность. Она изо всех сил старается убедить меня, что у меня все хорошо, подбадривает при каждой возможности. А я не могу отплатить ей той же монетой. Мне совсем не нравится ее приятель, и я не могу это скрыть. Не люблю ни врунов, ни позеров – так уж получилось.

Считается, что отношения тещ с зятьями были бы лучше, если бы у дочек хватало сил не жаловаться мамам на своего мужа. Вот и у нас похожая ситуация, хотя я не мама, а Машка мне не дочка. Во она жалуется, что Майкл снова ее обидел, а у меня все загорается внутри.

И вот сейчас подружка, похоже, задумала упросить меня пойти к психологу, которого нашла в интернете. Мой взгляд упал на экран ее ноутбука розового цвета. Случайно или намеренно он как раз оказался неподалеку. С экрана белозубо и довольно обаятельно улыбался совсем молоденький парнишка. Портрет был украшен молниями, которые при внимательном рассмотрении, вдруг складывались в надпись: «Изменись, наконец!» Довольно эффектно.

– Что-то он выглядит совсем уж желторотым цыпленком, твой гуру, – замечаю я с сомнением, – чему он может научить?

– Тебе было бы легче делиться своими мыслями о личном со старичком? – лукаво улыбается Машка.

– Там еще и мыслями нужно делиться? Я думала, просто выполнять указания, и дело будет в шляпе…

– Да нет, я просто хочу, чтобы ты сходила на ознакомительное занятие. А дальше – уж как сама решишь. Выручи, подруга, – наконец озвучивает свою просьбу Машка.– Посмотри на дарование, послушай и скажи свое мнение, стоит мне ввязываться во все это, или не стоит. Я думаю, ты не ошибешься.

– А если ошибусь? Если его методы покажутся мне чересчур сложными, и я отговорю тебя. Тогда ты упустишь хороший шанс… Лучше тебе самой сходить.

«Ну, что ты такое говоришь? – очень некстати подает голос совесть. – Разве твоей подруге так уж нужен шанс выйти замуж за Майкла?» (Майкл – тот самый тип, по которому сохнет подруга, маменькин сынок). « Просто у нее завеса любви на глазах, и она не может себе в этом признаться. Но ты-то, дорогая моя, отлично все видишь и понимаешь! Помоги подруге. Сходи на эту встречу, как она просит и, наоборот, отправь ее к психологу. Ты же не будешь отговаривать ее вызвать врача, если у нее температура! »

Не буду, конечно. Хотя Машкины просьбы о помощи иногда не так просты, как могут показаться. Например, моя сердобольная подружка всегда подкармливает бездомных кошек у нас во дворе. И когда она уезжала на море, попросила, чтобы еду кошачьему племени, пока ее не будет, выносила я. А то как же бедные киски?

– Как? Мышек будут ловить и крыс, которые водятся в ближайшем магазине, – ворчливо ответила я. – Будут в виде исключения приносить пользу людям, не только умиляя их.

Однако взяла внушительных размеров пакет с кормом, который принесла Машка. С пакета глумливо ухмылялся огромный толстый котяра неопределенной породы.

Все время, пока Машка была на море, я честно кормила ее бездомных кошек. Даже научилась их различать, а к некоторым вообще прониклась какой-то странной нежностью. Даже детскую книгу о кошках хотела окинуть взрослым взглядом, но не нашла. Пару раз, правда, пришлось наводить порядок на этих кошачьих званых ужинах, хм. После этого я пришла к выводу, что вышибалы из меня не выйдет. Потом с моря вернулась похудевшая, шоколадно-загорелая, довольная Машка. Еще бы, я лично выбрала для нее самый лучший вариант из всего, чем располагает турфирма, где я работаю.

Приняв подарок – еще один туземный талисман удачи, я вернула почти пустой пакет с портретом кота-толстопуза.

– Молодец, – удивленно промолвила подруга, взвесив в руке целлофан.

Следующим вечером у входа в подъезд меня ждали двое котов (или кошек). Я позвонила Машке, чтобы узнать все ли у нее в порядке. Может быть, приболела и не смогла покормить свой табор? А у меня для них ничего не было. Надо было идти магазин за кормежкой. Но Машка ответила, что у нее все в порядке, и она сегодня уже кормила котов, как всегда. Просто они за время, пока ее не было, привыкли ко мне. «Привыкли! – усмехнулась я. – И решили полопать и там, и тут».

– Ага, нашли меня и пришли выразить благодарность, – сказала я вслух. – Серенады под окнами, надеюсь, не будут петь?

– Не будут. Они мне обещали, – заверила Машка.

Да, Машкины поручения порой бывали не так просты. «Но съездить на вводное занятие – это легче», – подумала я.

Я бы и куда-нибудь в более далекое путешествие отправилась. Совесть меня совсем замучила. Ведь я хорошо знаю Машино слабое место. Она умна, красива и прекрасная хозяйка. Но иногда буквально впадает в ступор, если нужно кому-то позвонить и что-то выяснить. А если все же пытается это сделать, то со страху говорит совершенно невнятно и путано. Почему на нее внезапно нападает эта странная робость, я не знаю. Как-то мне даже пришлось ее подменять, звоня, по ее просьбе, в какую-то инстанцию и представляясь ею. И если она отправится на встречу с психологом, то, вполне вероятно, будет там мямлить и запинаться. После этого она уже точно не пойдет ни на какие курсы и не узнает, как там предлагают бороться за свое счастье. Сама я не верю в эту странную панацею, но ради подруги схожу, послушаю, о чем будет идти речь. Вздохнув, ставлю себе напоминание на телефон.

В назначенный день после работы вооружаюсь распечатанной схемой, на которой изображен совсем не знакомый мне район города и нужный дом отмечен жирным крестиком. Якобы это бывший кинотеатр. Погода не то чтобы зовет побродить по городу, но принципе, терпимая, и я мысленно ставлю ей четверку. Погода обижается и тут же начинает портиться. Когда я наконец нахожу дом с крестиком и спешно пробираюсь в зал, где будет встреча, мест в первых рядах уже не видно. Придется смотреть на психолога издали. Главное, чтобы удалось задать все свои вопросы. Что-то подсказывает мне, что их будет немало.

А он довольно популярен, этот Максим… И кто же к нему пришел? Я внимательно оглядываюсь. И чем больше смотрю, тем сильнее удивляюсь. Прежде всего, тому, какая разношерстная толпа меня окружает. Хотя удивляться, наверно нечему, я не права. Успех в личной жизни нужен абсолютно всем. А в наше время каждая бабушка в седых кудельках может прочитать в своем смартфоне об этом мастере и о встрече с ним. И захотеть приобщиться к новомодной мудрости. Прогресс, как ни крути, открывает перед нами все новые и новые двери.

Раздаются робкие хлопки, какая-то пожилая дама в очках улюлюкает, как тринадцатилетка на рок-концерте и – вот и наш психолог. Взлетает на сцену с хорошо отработанной пружинистостью. Фигура у него стройная и двигается он достаточно грациозно. А вот чем еще удивит? Помещенная в интернете фотография явно была не из самых последних, но, по-моему, это неплохо. Солидному человеку легче доверить свою лучшую подругу, чем какому-то мальчишке, который, в силу возраста, вряд ли знает жизнь лучше, чем, например, я. Так что пока он вызывает у меня более теплые чувства, чем его портрет в молниях. И тут Максим широко улыбается и даже, кажется, собирается смеяться. И я убеждаюсь, что портрет, который я видела, относится к настоящему времени. Сейчас психолог выглядит точно так же, как на нем.

– Итак, девушки, давайте я вам вкратце расскажу, чем будут заниматься те, кто придет ко мне на курсы, – горит он, посерьезнев и откашлявшись.

Я уже готовлюсь строчить в своем блокноте, чтобы подробно рассказать все Машке.

– Во-первых, ответьте мне на один сакраментальный вопрос. – Максим не спеша обводит взглядом аудиторию, и все взгляды тут же намертво прилипают к нему. – Чего хотят мужчины от женщин?

Всеобщий гул, смущенное хихиканье и богатырский гогот на последних рядах – вот и все варианты ответов. Негусто, гм.

«Конечно, маэстро не выдаст эту тайну, по крайней мере, сейчас, – решаю я. – Иначе грош ему была бы цена. Ведь его сегодняшняя задача – заинтриговать и заставить как можно больше народу прийти на его занятия, а не открыть нам с первой минуты все тайны мироздания».

Максим снова скользит глазами по залу. Первые ряды его, кажется, не заинтересовали, и он движется дальше. Я и опомниться не успела, как он очутился прямо передо мной и нацелил на меня указующий перст. Только перстня с огромным кристаллом не хватает, по-моему. А что? Ему бы пошло. Моя подруга, окажись она здесь, уже сползала бы с кресла. Все-таки хорошо, что я пошла на разведку.

– Добрый вечер, милая леди, улыбающаяся загадочно, как у Мона Лиза. Прошу, не смущайтесь. Это Вам идет.

Что идет – смущаться или улыбка, как у Моны Лизы? Терпеть не могу, когда меня выбирают для демонстрации каких-то не понятных мне приемов. Наверно, это у меня с тех пор, как на занятиях карате, куда я ходила в младших классах, учитель показал на мне какой-то захват. Наверно, я очень комично грохнулась на татами, потому что стены зала еще долго тряслись от гомерического хохота. Правда, это был последний раз, когда я приближалась к татами.

Как ни странно, ночью я увидела сон, хотя обычно не могу вспомнить ничего из того, что мне снилось. Снился Машкин психолог Максим. Он опять пристально смотрел на меня и при этом говорил довольно любопытные вещи:

– Мне кажется, Вы быстро освоите то, чему я собираюсь вас научить. Если сможете преодолеть внутреннее сопротивление в самом начале. Моя наука разительно отличается от всего, что вас учили до сих пор. От вещей, которые внушали вам, бедным хорошим девочкам от нуля и до девяноста лет. И вы верили и действовали так всю свою жизнь. А надо было…

– Да что же такое революционное он может сообщить на своих занятиях? – гадала я, тревожно крутясь под одеялом и чувствуя, что сон уже готов от меня ускользнуть.

Так и вышло – я вдруг поняла, что передо мной уже не загадочный, как сфинкс, Максим, а репродукция картины «Весенний Париж», висящая рядом с моей кроватью.

Я еще долго ломала голову, пытаясь понять, что же навеяло мое странное видение. Может, что-то такое попалось в интернете? Нет, перед поездкой я только выясняла, как добраться до кинотеатра, где должна была состояться встреча. Может, дело в листовке, которую я взяла, чтобы передать Машке? Но в ней, по-моему, тоже ничего интересного не было. Одна сухая информация, где, когда и сколько будет стоить. И где эта листовка, кстати? Куда я ее положила? Достав из недр сумки листик и разглаживая его у себя на коленях, я неожиданно поняла, что все-таки пойду на занятия. Даже не знаю, что меня больше зацепило: любопытство после встречи в кинотеатре или желание разгадать собственный сон.

Решение у меня созрело, но вопросы к себе еще остались. Во-первых, на ком учиться ставить мужчин на колени? И, во-вторых, как я буду изучать эту науку в присутствии своей подруги? Это почти как свидание втроем – по-моему, глупость несусветная.

На ком ставить эксперимент, я решила быстро. Вернее, это даже не я, а подруга сказала – на моем айсберге. И была совершенно права. Выбор был очевиден, вернее, его, по сути, и не было, потому что я уже давно общалась с одним мужчиной. Правда, были попытки расширения горизонтов, но все неудачные. Я всякий раз возвращалась туда, откуда ушла и каждый раз все более уверенная, что это судьба, от которой, как известно, не уйдешь. Значит, моя судьба – айсберг, который время от времени изображает мятущийся парус. Но даже если это так, почему не попробовать что-то изменить? Не обязательно с ним, а вообще? Что там говорил Максим? Что если освоить его методику, то мужчины будут готовы исполнить мое любое желание? Вот и проверим. Я, честно говоря, в это не верю. Ведь, кажется, с айсбергом уже перепробовано все, что может применить нормальная женщина. Ну, разве что кроме всяких лягушачьих лапок и тому подобных способов. И результат – так себе. Признаюсь себе в этом честно и откровенно. Логика подсказывает, что здесь уже ничего не поможет, никакие чудо-специалисты. Хотя маленькая надежда в душе все-таки теплится, вопреки всему. Если метод действенный, он же все-таки может сработать. А получится с бесчувственным чурбаном вроде моего паруса – с нормальным парнем потом сработает на раз-два. Я получу ценный опыт, который мне пригодится.

Вопрос насчет Машкиного участия решился сам по себе, что меня вполне устраивает. Она, правда, хотела бы, чтобы мы везде ходили вместе, даже по врачам. Раньше это смешило, теперь часто раздражает. И когда на следующий день она сама позвонила мне и сказала, что отыскала в интернете записи занятий с Максимом, и будет заниматься по ним, я обрадовалась, как будто выиграла в лотерею.

– Что ж, может, может, это тебе больше подойдет, – поддержала я подружку. – А то, знаешь, он любит задавать неожиданные вопросы. Причем, глядя в глаза и при всех!

– Ты отлично знаешь, как я это не люблю, – промурлыкала Машка. – Лучше дома, не спеша, все изучу и отправлю ему отчет.

Отчет! А мне, кстати, к завтрашнему вечеру надо сформулировать, почему мне нужно идти на эти курсы. Чего я хочу с их помощью добиться.

– Честно напишите свою цель, девочки, – призвал нас Максим перед тем, как попрощаться. – Не поленитесь. Когда Ваша цель записана, у нее намного больше шансов сбыться.

– Хочу, чтобы мой бойфренд, с которым мы уже давно вместе, наконец, по-настоящему, влюбился в меня и сделал мне предложение руки и сердца, – вывожу я каллиграфическим почерком.

Вот так – скромно, даже скучновато. Без изюминки. Наверно, я слишком долго ждала от Айсберга какого-то решительного шага. И от ожидания вся радость выдохлась, как налитое в бокал шампанское, к которому так никто и не притронулся. Поразмыслив, я размашисто приписываю:

– А в Загсе я его брошу.

Не оригинально, но логично.

Когда я вхожу в уже знакомое фойе, то тут же сталкиваюсь с маэстро Максимом. Он явно рад меня видеть и не скрывает этого.

– Все-таки решили заглянуть сюда снова? Я же понял в прошлый раз, что Вы очень сомневались, что появитесь здесь еще. Ну, что ж, решили прийти – прекрасно. Будем ломать ваши стереотипы. Держитесь! Шучу, ничего не бойтесь…

Тут он видит даму, которая так забористо визжала в прошлый раз на его выступлении, и устремляется к ней.

– Вы тоже записали свою цель, Антонина?

Как только все расселись, Максим взбежал на эстраду и спросил оттуда:

– Итак, милые дамы, кто из вас озвучит всем, зачем она здесь? Какими судьбами, так сказать?

Он обводит взглядом ряды, кажется, выискивая новый объект внимания. Но почему-то опять останавливается на мне.

– Я видел, Вы отлично подготовились – записали свою цель красивым разборчивым почерком отличницы. Мы внимательно Вас слушаем, Мона Лиза!

Слегка спотыкаясь, читаю свой манифест. Когда я дохожу до расставания в Загсе, все дамы сначала замолкают, кто-то громко охает. А потом несколько человек начинают нестройно хлопать.