Текст книги "Попутчики"

ВЕЧЕР В АКСЕ

В течение трех часов долгой скачки путники никого не встретили. Видимо в этом направлении не было шумных, сыплющих ругательствами солдатских толп, несущих домой военную добычу. Они вообще не встретили ни одного человека. Дорога словно вымерла. По обе стороны от дороги находились густые переплетения низкого зимнего кустарника, и только изредка взлетали к небу одинокие черные деревца. За кустарничком простирались мерцающие голубые волны далеких холмов. Было очень тихо, и лошадиные копыта гулко звенели по булыжнику. Один раз с дерева, резко взмахивая крыльями, взлетела черная птица и беззвучно стала описывать круги. Больше никаких следов жизни они не видели.

– Эй, ворюга! – крикнул Фелуче рыжему. – Ты сказал, что знаешь дорогу. Есть тут поблизости деревня или хотя бы ночлежка, где мы найдем ужин и приют на ночь?

– Сам я здесь никогда не бывал, – торопливо возразил Качиль. – Но по рассказам мы должны скоро наткнуться на одно поселение. Его называют Акса, и там есть трактир.

Фелуче зевнул:

– Наверняка жалкая дыра, где проезжающим подсовывают крысиное мясо!

С самого отъезда Фелуче вел себя заносчивее и жеманнее, чем прежде. Его взгляд скользнул по кожаному мешку, прикрепленному к седлу Хейвора.

– Сокровище-то надежно спрятано, благородный капитан?

– Вполне надежно.

Усталость Хейвора уступила место сосредоточенному напряженному, почти невесомому состоянию. Лента дороги и небо пульсировали в одинаково яркой белизне. Каждый жест казался обрамленным серебром так, что оставлял легкое очертание в воздухе. Хейвор обратил внимание, что Качиль уже более часа, постоянно поворачивается и со страхом всматривается назад. Видимо, Фелуче тоже заметил это, так как спросил:

– Преследователей боишься, Длинные Пальчики?

– Я всего лишь начеку, – объяснил Качиль. Его страх перед Фелуче видимо еще не прошел. – Мы же не хотим, чтобы нас надули, а? – Он сделал паузу и неуверенно добавил:

– У меня такое ощущение, что за нами едет парочка всадников. Уже час это чувствую, но сказать точно.., не могу…

Фелуче бросил взгляд через плечо.

– Нет, не видно. Рыжий Лис. Ты галлюцинациями не страдаешь?

– Странно, я бы мог поклясться…

– Эй, Хейвор, а ты как? Напряги свои соколиные глазки!

Хейвор заметил, что Качиля гложет нечто неприятное. Рыжий нервно перебирал поводья украденного коня. Да и заносчивость Фелуче выглядела попыткой вскрыть какое-то иное чувство.

Повернувшись в седле, Хейвор внимательно осмотрел пройденный отрезок пути.

Дорога долго казалась совершенно пустой, но далеко позади, на пределе зрения что-то двигалось. Вначале Хейвор не доверился своему глазу, казалось, он видит сгусток тумана, но вот сгусток распался, переменил форму, принял новый образ.

– Солдаты? – спросил Качиль.

– Нет, – ответил Хейвор тихо. – Три темных всадника.., один из них в желтом шлеме.

Он отвел взгляд от дороги и посмотрел на двух мужчин рядом с собой. Фелуче снова зевнул, подчеркнуто небрежно. Качиль жевал нижнюю губу.

– Кто это может быть? Возможно, священники, – сыронизировал Фелуче. – И мы будем иметь возможность исповедоваться в этом дерьмовом захолустье в наших позорных деяниях!

Он запрокинул голову и начал распевать веселую песенку. У Фелуче был красивый голос, но в этот момент мелодия звучала ненатурально.

Они двинулись дальше по древнему мощеному пути. Солнце медленно потухало. За деревьями, когда стены Аксы появились за вершинами ближних холмов. Это были мощные стены из темно-красного камня, с двумя или тремя узкими красноватыми башнями и большим числом косых крыш на заднем плане.

Темнота захватывала небо и часовые как раз хотели запирать ворота. Они впустили трех всадников, но с большим недоверием рассматривали кольчуги южан.

– Эй, вы! – крикнул Фелуче повелительно. – Где здесь ближайший приличный трактир?

Стражники обменялись взглядами. Один, помедлив, ответил:

– Попытайтесь в “Черной птице”… Сначала налево, потом по Куриному переулку… – Он осекся и спросил. – Вы идете из Авиллиды?

– Авиллида? – Фелуче дернул плечом. – В нескольких милях позади лежат кучи дымящихся развалин. Возможно, это была Авиллида. Стражник побледнел. Трясущейся рукой он сотворил знак Святого Круга.

– А Господин Авиллиды? – спросил он снова.

– Превратился в пепел. Вместе со своим сыном и прекрасной дочкой-ведьмой.

Иронически отдав честь, Фелуче развернул коня и они поскакали. Стражник остался стоять в темном переулке, застывший словно камень.

Пока они ехали по тесным улицам между приземистыми домами, чьи фронтоны словно сплетничали, склоняясь друг к другу, Качиль причитал:

– Этим не нужно было хвалиться, сударь… Это не правильно…

– Придержи язык, слизняк! Пусть знают, что наш король делает с непокорными захолустьями. Нас будут здесь касаться бархатными рукавичками. К тому же эти дураки боялись Господина, это видно по их лицам. Как ты думаешь, Хейвор?

– Похоже на то.

Качиль бормотал что-то. Его морозило, зубы стучали, а худощавое лицо, казалось, пылало. Озноб охватил Качиля час назад, и это сделало его капризным и боязливым. Внезапно он расхохотался.

– Чему радуешься, паяц? – зашипел Фелуче.

– Те, другие.., эти всадники.., пока достигнут.., ворота будут закрыты.

– Они добрались до конца Куриного переулка и нашли трактир – широкое строение с изогнутыми, окошками, в которых мерцал теплый свет камина. Над входом раскачивалась большая старая латунная клетка, в которой сидела ворона, блестя черным опереньем, с одним глазом, резко мерцавшим словно бисерина. Она теребила пару сырых кусков мяса, но все же испустила хриплые стенания и запрыгала на жердочке, когда увидела всадников.

Фелуче засмеялся. Он приподнялся в стременах и стукнул рукояткой ножа клетку так, что она Сильно закачалась. Ворона заскользила на жерди, пытаясь удержаться, и громко начала вопить.

На улицу выскочил человек и, заметив их, резко остановился. У него было широкое обветренное лицо и прорезанный голубыми жилками нос. Взгляд его коснулся кольчуг.

– Чем могу?..

– Мы люди короля, – объяснил Фелуче с ухмылкой. – Смотри, чтобы мы получили хороший ужин, лучше, чем тот, к которому привыкли твои убогие гости! К нему лучшее из твоих, без сомнения, отвратительных вин, а позднее, хорошо проветренные постели, по возможности без клопов и блох!

– Сударь, да здесь самый чистый ночлег!

– Этого ты не говори! Пошли конюха, чтобы позаботился о лошадях, и подай пива!

Хозяин ушел с ничего не выражающей миной внутрь. Качиля морозило, он похихикивал про себя. Наружу выбежал подросток и принял их лошадей.

– Чтобы к утру их вычистить и хорошо накормить, обнял? – крикнул ему вслед Фелуче.

Янтарно-золотистый свет камина заливал гостиную, и белокурая девушка как раз зажигала свечи в закапанных воском стенных нишах. За столиками и у огня сидело несколько посетителей, судя по всему местных жителей. Разговоры умолкли при появлении трех путешественников. Все глаза были направлены на них

Фелуче уверенной походкой подошел к камину и презрительно оглядел группу, удобно расположившуюся у огня. Его рука элегантно покоилась на рукоятке меча. Люди, один за другим, безмолвно поднялись, предоставив место ему и его спутникам.

Фелуче бросил на Хейвора насмешливый взгляд:

– Тебе мешают мои манеры? Душа моя разрывается от боли! Где там наш сувенир? Хейвор положил мешок на скамью рядом с Фелуче.

Качиль уставился на тючок и снова захихикал.

– Хочу пить вино из золотого бокала! – неожиданно заговорил он. Фелуче вдавил его в стул:

– Придержи язык, слабоумный! Когда ты прекратишь испытывать наше терпение своим чертовым идиотизмом?

– Оставь его в покое, – сказал Хейвор спокойно. – Он болен.

– А меня он делает больным своей простотой, – Фелуче повернулся и во весь голос потребовал пива. Девушка с испуганными глазами бросилась из гостиной. В кабачке не было слышно ни звука кроме потрескивания в очаге, эха голоса Фелуче и торопливых шагов девушки.

Хозяин сам вышел из кухни, неся пиво. Лицо его все еще ничего не выражало, когда он поставил кружки на стол возле камина.

– А теперь, – потребовал Фелуче, – тащи жареную рыбу, мясо и овощи, свой лучший сыр, свежие фрукты, белый хлеб и красное вино!

– Здесь я должен разочаровать вас, сударь, – подчеркнуто вежливо ответил хозяин. – В доме нет ни овощей, ни рыбы. Могу предложить баранину с чесноком, брынзу и Ягодное вино. Придется вам довольствоваться тем, что есть.

Фелуче сплюнул в очаг. Глаза его приобрели опасный холодный блеск.

– Возможно, мы должны были остановиться в другом месте?

– Возможно и должны.

Хозяин был здоровенный малый, а сейчас он казался еще выше. Пальцы-Фелуче двинулись к мечу. Хейвор сделал шаг вперед и отбросил его руку в сторону.

– Прошу прощения, хозяин. Мой спутник позволил себе шутку. Мы удовлетворимся тем, что будет на столе.

Хозяин долго смотрел на Хейвора. На лице молодого северянина не дрогнул ни один мускул. В конце концов, трактирщик кивнул.

– Хорошо, сударь, – он повернулся и вышел.

– Черт побери, Хейвор! – зашипел Фелуче – Зачем ты испортил игру? Я бы с этим типом разделался по-своему.

– Из-за твоего “по-своему” вышли бы ненужные неприятности, а желудки наши остались бы пустыми.

Вскоре появилась девушка и накрыла на стол. Помедлив, остальные гости возобновили разговоры. Когда принесли еду, она, несмотря на происшедший спор, оказалась горячей и вкусно приготовленной.

Хейвор почувствовал, как тепло, ужин и вино расслабили его и вызвали дремоту. Но надо было оставаться начеку. Качиль только поковырялся в своей тарелке, при этом сильно налегая на вино. Теперь он пьяно смеялся, и был идеальной мишенью для злых шуточек Фелуче.

Хейвор проклинал их обоих и одновременно злился, что, поддавшись желанию утяжелить кошелек Лакона, связался с ними. Уйди он сейчас наверх, чтобы завалиться спать, эти двое могут натворить бог знает что. Но даже оставаясь здесь, с трудом держа открытыми слезящиеся от усталости глаза и неутомимо напрягая натруженные мускулы, действительно ли он сможет предотвратить ссору, которая казалась неизбежной?

Фелуче грохнул пустой кружкой по столешнице и громко позвал хозяина. Хозяин пришел, выполняя свой долг обслуживать гостей, но взор у него был какой-то особый, углублявшийся с каждым разом, когда Фелуче призывал его.

– У меня нынче вечером праздничное настроение, – объявил Фелуче звенящим голосом. – Принеси каждому из твоих гостей кружку лучшего пива!

Тихая беседа в комнате оборвалась. Было уже поздно, и в трактире оставалось всего девять человек.

Вскоре всем присутствующим принесли пиво. Люди смотрели в пол. Фелуче поднял свою кружку и выжидательно осмотрелся. Мужчины медленно поднимали свои.

– Кто платит, тот произносит тост, – сказал Фелуче.

– За короля! Фелуче выпил и был ошарашен, когда никто не последовал его примеру.

– Но, государи мои, это граничит с государственной изменой!

Люди один за другим, помедлив, чуть отпивали. Фелуче расхохотался, радуясь удавшейся выходке, в то время как Качиль глазел на пламя и бессмысленно похихикивал. Фелуче снова треснул кружкой по столу.

– Куда подавалась белокурая девица? Хозяин подтянул плечи:

– Она моет посуду. Фелуче щелкнул языком:

– Какая жалость! У нее руки от этого покраснеют, кожа потрескается… Есть ли у нее сходство с дочерью Господина Авиллиды? По слухам, у ведьмы тоже были светлые волосы.

Качиль крякнул от удовольствия, но в целом наступило неловкое молчание.

– Нет, – сказал хозяин приглушенно. – Она всего лишь моя дочь. Госпожа Авиллиды во всем превосходила ее.

Эти слова обладали странным подтекстом. Они казались ритуалом успокоения, который свершали, чтобы отвести зло… Почти как молитва или суеверное постукивание костяшками пальцев но дереву. – Ладно. Умеет твоя дочь петь, танцевать? Мы, южане, такое любим.

– Моя дочь не танцовщица, сударь. А что до нения – она немая от рождения.

По спине Хейвора пробежал холодный зуд.

– Хватит, Фелуче, – сказал он.

– Что хватит, Хейвор? Ничего страшного не произошло. Я пытаюсь оживить этот мрачный балаган. Ну-ка, хозяин, веди свою дочь! Возможно, она умеет жонглировать ножами если уж не умеет петь и танцевать!

– У моей дочери есть работа на кухне. – Вот как? Упрямишься? – Фелуче допил пиво, встал и шагнул к хозяину, с улыбкой отодвинув его в сторону.

Хейвор смотрел, как Фелуче, покачиваясь, направился на кухню. В затихшую гостиную проник хрупкий звон разбитой миски, – ясный, как ливень искр в камине, Дурашливое хихиканье Качиля началось сызнова.

Лицо хозяина побагровело от гнева, но он сдержал себя. Очевидно он уже слыхал, что король мстит жестоко, если плохо обращаются с его людьми.

Фелуче появился в дверях. Он тащил за руку белокурую девушку к свободному пространству перед камином. Одним рывком он поставил ее на стол, где стояли пустые кружки, а затем начал бить в ладоши, притопывать ногами и насвистывать мелодию.

– Давай, девушка, танцуй…

Та, полупарализованная от страха, сделала пару неловких шагов.

Хейвор вскочил, чтобы прекратить балаган, но в этот момент самообладанию хозяина пришел конец. Он двигался быстрее, чем можно было ожидать от его грузной фигуры. Прежде чем Фелуче смог отпрыгнуть в сторону или вытащить меч, хозяин нанес ему в грудь удар кулаком. С криком боли Фелуче упал на длинную скамью у камина. Хейвор видел, как кожаный мешок скользнул на пол, с густым звоном большого колокола ударился о жесткий каменный пол. Все безобидные предметы, которые они засунули для маскировки, вылетели наружу. Кожа, как показалось, жутким образом сама собой вывернулась, и свет огня блеснул на золотом крае кубка.

Еще до этого царила тишина, то теперь наступило гробовое молчание. Оно отражалось от стен, сочилось из щелей каменного пола, молчание, порожденное первобытным ужасом, передающимся от поколения к поколению. Никто не шелохнулся. Люди словно окаменели. Все глаза были направлены на яркий круг вокруг черной горловины. Хейвор как в трансе подумал о том, что он до сих пор не смотрел на этот кубок под таким странным углом зрения. Красота кубка терялась совершенно, если человек смотрел внутрь, в это отверстие, напоминавшее круглую широко разинутую пасть;

Затем тихо, почти беззвучно заговорил хозяин, но его голос отдавался в тишине слишком громко.

– Я чуть было не послал вам проклятие, южане. Теперь да будет с вами мое сочувствие.

Фелуче поднялся, его глаза превратились в щелки. Вынув меч, он направил острие в грудь хозяина.

– Ты отважился сбить меня с ног! Я должен тебя убить! Хозяин не обратил на него внимания. Он был все еще скован желтым огненным пятном на полу. Фелуче кольнул его мечом.

– Предупреждаю тебя! Не вздумай касаться золота! Оно принадлежит нам троим. Мы умеем драться, и сон у нас легкий. – Он развернулся. – Это всех касается, понятно?

Пустые бледные лица уставились на него, а хозяин ответил так же тихо, как и раньше:

– Ни один человек в Аксе не коснется этой вещи и пальцем. Не коснется, чтобы спасти от голодной смерти свою жену и детей. Не коснется, чтобы выкупить себя у палача!

Фелуче, сморщив лоб, спрятал меч.

– Надеюсь, что ты говоришь правду.

Девушка осторожно спустилась со стола. Белокурые волосы были растрепаны. Она прижалась к руке своего отца, и он наполовину повернулся, готовый увести ее.

– Погоди-ка! – крикнул ему Хейвор. Мужик остановился, не глядя ему в глаза.

– Значит, вы знаете, что мы несем с собой?

– Кубок Авиллиды.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что твое сочувствие с нами?

Все так же отвернувшись, хозяин сказал:

– Об этом вы скоро догадаетесь сами.

Он увел девушку на кухню, и вскоре там погас свет.

Вокруг дома мела пурга. Входная дверь громко ударила засовом. Хейвор вскинул брови и, увидел, что они остались в гостиной одни. Он подошел к одному из окон и глянул на улицу. За туманными вогнутыми стеклами жались тесные переулки и нависающие друг к другу дома. Во всей Аксе не было, кажется, ни огонька.

В гостиной вскрикнул человек. Это был крик, знакомый Хейвору по битвам, смесь боли, страха и отчаянья, смертный крик. Он стремительно повернулся, держа нож в руке.

Качиль, постанывая, стоял на коленях у камина, направив взгляд на кубок.

Хейвор подошел к нему. Большие капли пота выступили на лбу рыжего вора.

– Надо его отвести наверх, – сказал Хейвор. – Лихорадка совсем его развалила. Фелуче пожал плечами.

Свечи мерцали и блекли.

Мальчик, который отвел их лошадей в стойло, тихо проскользнул в гостиную, чтобы показать им комнаты. Он не отваживался смотреть в глаза, держался в отдалении, словно они страдали заразной болезнью. Фелуче и Хейвору не оставалось другого выбора, как тащить Качиля наверх, по узкой деревянной лестнице. На каждой ступени белокурый южанин испускал проклятия. Хейвор уложил больного в постель и прикрыл его, в то время как Фелуче небрежно прислонился к косяку.

– Прилежная ты нянька, Хейвор!

Хейвор ничего не ответил. Он привык к Фелуче и его манере разговора.

– При таком уходе, – продолжал Фелуче, – он уж точно быстро выздоровеет.

– Да, если он ночью крепко пропотеет, утром, возможно, почувствует себя лучше.

Когда Хейвор оставил помещение и прикрыл за собой дверь, Фелуче подумал вслух:

– Мы могли бы поехать дальше, здоров он или нет.

Это увеличило бы нашу долю…

– Может быть, – согласился Хейвор. – Но я не хочу менять наши планы. Ночью мешок будет в моей комнате, Фелуче, и я предостерегаю тебя! У меня тоже легкий сон.

Фелуче почувствовал жесткость во взгляде и голосе Хейвора,

– Смотри-ка, – мимоходом обронил он, – Соколок показывает когти. Хорошо-хорошо, я нахожу твою честность похвальной.

Добравшись до своей комнатушки, Хейвор снял кольчугу, сапоги и залез под одеяло. Рубаху и штаны он оставил, а нож лежал наготове под подушкой. Не только Фелуче, но и мрачная ночлежка с ее суеверными хозяевами делала его недоверчивым.

Целый вечер он боролся с усталостью, но теперь сон не хотел приходить, вел себя как строптивый полудикий конь, который уступает, когда не нужен, и упирается, как только видит сбрую и седло. Тем не менее Хейвор чувствовал себя достаточно уютно. Он мог слышать ветер, со стонами бежавший вокруг углов дома, но здесь, внутри, Хейвора укутывал теплый мир, и было приятно вытянуться на мягком ложе; Хотя постель была достаточно жесткой, земля у ворот Авиллиды была гораздо тверже. Сегодня он, как и его спутники, изрядно потратился на еду и постель. Фелуче и Качиль рассчитывали на то, что продажа кубка покроет это мотовство. А он? Ну, новую-то заботу он нашел наверняка, новую калитку в конце этой дороги, если передаст свою долю золота трем женщинам на одиноком, бедном дворе вблизи Венки.

Бедняга Лакон, подумал Хейвор неожиданно. Чтобы я не терял, чего бы не лишался.., жизнь я все-таки надеюсь сохранить

Качиль недоверчиво жмурился. Он не мог вспомнить, где находился, и скверное предчувствие пронизало его.

Такое пробуждение было ему знакомо в карцере или подвале мелкого дворянина. Качиль, знал, что будет дальше. Его будут морить голодом, бить, пороть, пока он не скажет, где находится его жалкая добыча, а затем выкинут на улицу. Жизнь Качиля постоянно проходила по этим станциям – кража, насилие, отчаянье. Он не видел никакой возможности избежать такого круговорота. Он обладал некоторой хитростью, но не подлинным умом и уж совсем не встречал удачи.

Хотя, здесь, кажется, карцера не было. Это была ночлежка.

Качиль открыл глаза и, успокоившись, осторожно потянулся, как человек, который не хочет привлекать к себе излишнего внимания

Трактир казался знакомым, но Качиль не мог вспомнить, что когда-либо был здесь. Он видел грязное окно и больший очаг. Потом заметил, что его предосторожности излишни: большая комната, душная, была совершенно пустынна. Или нет?

В самом дальнем углу он обнаружил стройный, закутанный в плащ силуэт и камеевый профиль девушки. Незнакомка медленно повернулась и глянула на Качиля, затем, слабо шевельнув рукой, дала понять, что он должен подойти поближе.

Качиль был удивлен, польщен, испуган. Он встал, радуясь, что можно отойти от огня, который мучил его своим жаром, хотя зной, казалось, последовал за ним.

Не говоря ни слова, незнакомка знаком предложила ему сесть и что-то положила перед собой.

Это была коробочка с камнями, разрисованными с двух сторон, которыми пользовались предсказатели. Коробочку нужно было встряхнуть и изображения на трех Или четырех верхних камешках становились символами твоей судьбы. Подобные вещи беспокоили Качиля. Как многие преследуемые несчастьем, он научился их уважать. Кроме того, Качиль сразу увидел, что камни для девушки выпали скверно. На самом верху были череп, сломанное кольцо и горящая башня. Тем не менее девушка улыбнулась, привела в порядок камни и протянула коробочку Качилю.

– О нет, леди, – сказал Качиль. – Лучше не надо. Я лучше подожду пока…

Но она снова улыбнулась и сама потрясла коробочку, выбросив три верхних камня.

Качиль содрогнулся. Пот побежал по бровям и затуманил зрение. Ему тоже выпал череп, а в довесок стрела, обозначавшая болезнь, и веревка палача.

Качиль судорожно глотнул и заставил себя невесело усмехнуться:

– Жуткое содержимое у этого ящичка, леди! Словно придерживаясь того же мнения, незнакомка оставила лежать камни и поднялась. Что-то заставило Качиля следовать за ней.

Девушка открыла дверь на улицу. Качиль надеялся, что зимняя ночь охладит его, но ничего подобного не произошло; В его животе и висках бушевало пламя. Никакого облегчения не было.

Ветер сбросил с головы женщины капюшон и развернул ее волосы как шафрановый веер. Что-то в этих волосах сильно встревожило Качиля.

Он видел на дороге темный экипаж и черных лошадей с белыми гривами. Рядом ждали две неясные фигуры, а дверца экипажа была широко открыта. Карета явно принадлежала незнакомке, но ожидавшие не помогли ей войти туда…

Неожиданно они схватили Качиля и крепко держа, потащили к открытому экипажу, он беззвучно сопротивлялся, но все было бесполезно. Его последний взгляд поймал улыбающуюся женщину с развевающимся веером волос. Затем он рухнул в экипаж.

Почему внутри было так темно и душно.., а звуки доносились так приглушенно? И почему дверь открывалась сверху, а не сбоку, как в нормальных экипажах? И так тесно было…

Неожиданно Качиль понял ответ, в тот же момент дверь над ним с шумом захлопнулась.

Качиль катался и извивался. Он был заперт в гробу, вместе с жарой и удушливым чадом. Он не получал ни глотка воздуха… Качиль почувствовал, как что-то мягко скользнуло вдоль его горла и шеи. Качиль заскулил от ужаса. Это ощущалось.., как волосы… Одна прядь, мягко щекоча, легла на его губы, затем вторая. Затем волосы заструились в темноте. Он бил руками, задыхался. Он хотел наполнить свои трескавшиеся легкие, и чернота взорвалась в груди и мозгу.

У Хейвора создалось впечатление, что не было разделительной черты между бодрствованием и сном. Теплая постель неожиданно исчезла, и он уже мчал по пустынной дороге.

Только ветер следовал за ним во сне, холодный, тоскливый, по-волчьи завывающий ветер.

Других звуков не было.

Белый свет плыл высоко в небе. Хейвор поднял глаза, рассчитывая увидеть луну, но вместо нее ему улыбался мерцающий перламутром череп: из пустых глазниц которого сочились облачные черви.

Он бросил взгляд через плечо. За ним по чуть белеющей дороге двигалась похоронная процессия. Черное знамя, позолоченный катафалк с покрытием из чернильно-черного бархата; темной масти кони с белыми гривами, из-под копыт которых разлетались искры,

Страх охватил Хейвора, страх, который он не мог определить. Он стал понукать свою лошадь, но та не могла или не хотела бежать, а двигалась торжественно, как и другие; грива ее становилась все светлее, пока не приобрела цвет соли.

Ветер выл.

Вой разбудил его, и Хейвор понял, что это был голос человека, кричавшего от ужаса где-то в доме.

– Качиль, – сказал он громко.

Воспоминание о сне висело в комнате как клейкая, рваная паутина.

Хейвор вскочил с кровати. Спальня казалась затхлой и холодной. Лихорадка у Качиля явно усугубилась, если он так кричал. Хейвору были знакомы подобные припадки, и он знал, что они могли привести к смерти, если за больным не следить. Хейвор был не в восторге от ночной вахты, но он обладал чувством ответственности по отношению к другим людям.

Вытащив огниво, он зажег свечной огарок, и, закутавшись в плащ, вышел. Качиль, кажется, успокоился, и во всем доме снова царила давящая тишина.

За порогом висела темнота, которую не могла одолеть маленькая мерцающая свеча Комната Качиля находилась за изгибом коридора, сразу напротив узкого оконного отверстия в стене. Серое стекло светилось в блеске луны, но, как и свеча, этот свет казался неспособным проникнуть в черноту.

Хейвор был почти у окна, когда из тени выступила фигура и выделилась на фоне оконного прямоугольника, несомненно стройный девичий силуэт, словно скроенный из черного материала на фоне лунного света. Видимо дочь хозяина, та белокурая, боязливая немая девица, проснувшаяся, как и он, от крика Качиля. Хейвор тихо сказал:

– Не бойся.., я погляжу за ним.

Контур, казалось, расплылся по краям, как это часто происходит на ярком световом фоне. Затем фигура скользнула в сторону и снова исчезла в темноте. Когда Хейвор прошел мимо окна, там никого не было. Странно, он должен был встретить ее, когда сворачивал за угол. Его охватила жуть. Он встряхнулся, словно сбрасывая клочья сна, и открыл дверь Качиля.

Слабый свет падал на скрюченную фигуру в постели. Рука лежала вытянутой на подушке, и, когда Хейвор поднес свечу ближе, его взгляд упал на нечто длинное, блестевшее у рукава. Он дернул за это, отчего пламя, казалось, взвилось выше. Одинокий золотистый волос.

Когда он отпустил его, волос медленно опустился на одеяло. Хейвор наклонился и осмотрел покрывало внимательнее. Ему вспомнилась собака одного торговца лошадьми с востока” которая каждую ночь спала в ногах хозяина и утром как знак своего присутствия оставляла на штанинах старого мошенника большое количество грубой шерсти. Хейвору показалось, что поперек постели Качиля спал огромный пес. Пес с волосами, такими тонкими, длинными и золотистыми как у девушки.

Пламя свечи затанцевало на лице Качиля. Его глаза и рот были широко раскрыты, но тело было холодным и безжизненным, как ночь.